№ 163. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

13-го марта 1777 г. № 27. При р. Салгире.

Со времени последнего моего отправления к вашему сиятельству от 4-го числа марта, что доныне происходили здесь и на Кубани по настоящим делам, учиня всему тому журнал, подношу у сего вашему сиятельству, из которого все подробно и усмотреть изволите, донося только то, что по всем значущимся там благополучным успехам к сожалению только, Шагин-Гирей-хана в прибытии сюда нет, и что еслибы он доныне здесь был, то давно-бы уже и дело все совершилось. Впрочем из журнала сего не без того ваше сиятельство усмотрите, чтобы противоречий иногда в некоторых доходивших известиях не было; ибо оные входят ко мне из разных мест, а потому и обойтиться без того не можно, так-как и по рапорту полковника Колюпанова о неспокойствии, якобы от противной партии и в мансурской фамилии не надеюсь я, чтобы там оное случиться могло, а потому и подтверждения сему никакого доныне не имею.

Журнал о происшествиях в Крыму и на Кубани

(Приложение).

С 4-го по 13-е марта 1777 г.

4-го числа марта явились у меня еще в Перекопе мансурской фамилии мурзы Кутлу-Шах, хан Мамбет, Бияслан, Аслан-Шах, Исары, да кади Ахмет-эфендий с сорока тремя татарами и с тем, что будучи удостоверены нашею к ним дружбою, объявляли мне свое желание, чтобы по преданности [438] их к Шагин-Гирей-хану ехать к нему под моим покровительством. Прося притом о защищении оставшихся их домов и народа, объявляя, что из той-же самой мансурской фамилии есть половина подкупленных от Девлет-Гирея и держащих его партию, а другая Шагин-Гирей-хана. Почему из числа первых, Касай-мурза и был призыван Ор-беем, приезжавшим тогда к ним, чтобы он, яко старший там пред прочими, велел и другим молодым мурзам собирать войско, который к ним и ездил, но без успеха, ибо оные объявили, что когда сии прибывшие ко мне мурзы, яко имеющие в управлении своем большое число татар, отъехали в Перекоп, то им некого уже и собирать, с чем и оный посланный к Ор-бею возвратился. Но что принадлежит до требуемого сими мурзами защищения от стороны моей домов их, то еще до того, по уведомлению приезжавшего ко мне кадия, дал я мое повеление оставшемуся назади с деташаментом полковнику Колюпанову, чтобы он сделал движение и приумножа пост в деревне Кашкаре, не допускал-бы отнюдь грабить их селения и жителей выгонять из домов. Впрочем, все те прибывшие мурзы и с татарами следуют здесь при войсках со мной, которым на продовольствие подарил нескольхо денег, а притом и одарены они ружьями по состоянию их, а Кутлу-Шах-мурза, яко первенствующий из них, и парою пистолетов.

5-го числа получил я от г. генерал-маиора Борзова рапорт, что он, вследствие пред сим данного ему от меня повеления, в Тамань ездил, и при свидании его с Шагин-Гирей-ханом, сколько не старался, однако решительного ответа получить не мог и обещался 6-го числа по переезде на здешнюю сторону обо всем письменно меня уведомить. Между тем еще в тех числах из Тамани некоторая часть его обоза переправлена, а притом доносил он г. Борзов и то, что его светлость за нужное считает, чтобы для занятия крепости Суджук-кале, яко принадлежащей татарской области и [439] где не более 30-ти человек турок находится, отрядить из Керченской эскадры военные суда. На заграждение-жь пути некрасовцам, по известному их умыслу уйти в Анатолию, просил, чтобы к устью реки Кубани, впадающей в Черное море, отрядить два военные бота; почему я в сем последнем и решился позволить ему генерал-маиору, приуготовленным уже им двум ботам отряд сделать, в рассуждении, что то есть не в отдаленном расстоянии, и что турок уже там нет, а притом и чтоб были они не под военным, а под провиантским флагом. О занятии-же Суджук-кале велел объявить, что то оставляю я до свидания моего с ним ханом.

В то же время возвратился и мой посланный сотник Маргос из Бахчисарая с письмом ко мне от Ширин-бея и Абдувели-аги и других еще с ними; а потому и отправил к нему хану и с приложением оного полученного от его партии, письмо мое следующего содержания:

“Получил я известие от г. генерал-маиора Борзова, что он имел честь быть у вашей светлости и между прочим приметить мог нежелание вашей светлости ехать в Козлов, то надеюсь, что в том и нужды теперь не будет вашей светлости, и я ужь вам доносил, что мы можем прямо в Бахчисарай въехать. Бывшего-ж хана за верно не будет, как только ваша светлость тронетесь из Ениколя. А притом ваша светлость, не видавшись я с вами и не переговоря ни о чем, нельзя никакого и положения на письме сделать, а потому чтоб ваша светлость скорее со мною увидились, надеюсь, что вы меня еще под Арабатом найдете, ибо ваша светлость не удостили меня никакими вашими желаниями, что вы намерены делать. Хотя партия ваша меня и просит, чтобы я уведомлял их о прибытии вашем в Ениколь и когда оттуда изволите отъехать, но я ни о чем таковом не мог к ним писать, потому что и сам ничего не знаю. А если, что я имею несколько в коротких словах, то только от гг. Бринка и Борзова, следственно светлейший хан и не могу я согласного с вашим расположением [440] делать, пока не увижусь с вами и обо всем не переговорю. Наконец осталось вашу светлость просить, как истинному вашему почитателю и верному слуге, чтобы как можно скорее в Ениколь переезжали и не позже, как 12-го числа оттуда далее выехать. Здесь прилагаю теперь полученное письмо от партии вашей, в котором также изволите усмотреть желание их скорее вас видеть и в Арабате все дела кончить. Прошу вашу светлость всепокорно не замедлить и положиться во всем на меня. Ваша светлость, яко проницательный человек, можете сами дознаться, сколь я должен о том стараться и более нежели о собственном своем деле, во-первых, чтобы тем угодить высочайшей ее императорского величества воле, а чрез то и вас, милостивого моего друга, видеть на сей высокой степени принадлежащей достоинствам вашим и собственно себе славу заслужить. Я не знаю какими-б только словами я мог подвигнуть вашу светлость скорее сюда переехать, то я-бы все их тут поместил и видел-бы удовольствие от персоны вашей чрез доверенности к себе, как я действительно истинный ваш почитатель и верный слуга.

P. S. Уведомляю и о том вашу светлость, что Кутлу-Шах-мурза и еще с ним четыре чиновника из партии вашей светлости явились ко мне с нескольким числом татар, которые и будут со мной при войске находиться, и как оные все меня уверяют в спокойствии татар и что нигде сборищ их нет, так и приехавший в сей день из Бахчисарая с упомянутым письмом сотник Маргос тоже самое подтверждает, что повсюду видел их упражняющихся только в домах своих, а притом, ваша светлость, и от передовых войск получаю я рапорты, что посыланными от них весьма не близко партиями, равномерно кроме совершенно спокойного-жь пребывания, ничего не примечено”. [441]

Перевод письма от Ширинского бея, Абдувели-аги, Адлиш-аги и Темир-аги — князю Прозоровскому.

“Ныне присланное от вашего сиятельства дружеское письмо мы получили, содержание оного узнав, приносим нашу благодарность. Истекшего-жь февраля 27-го числа, мы и от пресветлейшего нашего благодетеля получили повеление, которого высочайшее содержание мы узнали; почему и не надлежит терять времени в скорейшем прибытии ему к Арабату и к речке Булзыку, которое только место за пристойно признаем, ибо когда там расположась, то области Крымской народ, приятели наши, как скоро узнают, все на встречу и для подчинения себя прибегать будут. О чем ужь из стороны нашей и доношение к нему, пресветлейшему благодетелю нашему, сего марта в первых числах, в середу, для уведомления послано. Тако-жь от вашего сиятельства ныне в полученном дружеском письме изъясненное требование подробно к нему-жь, нашему благодетелю, написав послали, и о чем за известие и вашему сиятельству сие дружеское письмо написав посылаем. Почему и ваше сиятельство как наискорее сделайте движение и сей дружеской области ни малейшего вреда не чинить, чтоб она великим вашим и дружеским старанием осталась с покоем, чего мы и надеемся. Впрочем не сомневаемся, что ваше сиятельство в вашей великолепной памяти нас, усердных приятелей своих, содержите”.

И как за сим отправлением, так и что я получил в тот день рапорт от препровождающего Орду-агаси с турками маиора и кавалера Дмитриева о приближении его к Перекопу, и что он, Орду-агаси, просил его, маиора, донесть мне о его желании видиться со мной в Перекопе, я принужден был на оное согласиться и выезд свой оставить до 6-го числа. А в тот день и был у меня сей Орду-агаси, с которым я хотя и не старался в дальнейший разговор входить, но он сам начал и говорил, что пребывание его до сего в Тамани, с [442] некоторым числом ему подчиненных турок, признавал и сам он за противное трактату и что ему и от Порты было повеление, чтобы находясь там ничего противного тому не делать, почему им и наблюдаемо то было, уверяя и меня, что Порта желает сохранять миролюбие, на что и я взаимностию отвечал. О находившемся в Кефе чиновнике чауш-аге с треми военными турками и которых он с собою-жь забрал, сказывал, что если-бы там такого от Порты человека не было, то в производимой комерции самое-бы неустройство и все не хорошее-б могло происходить и что будто для сего самого он и определен там был. По таковом разговоре я видя его весьма ласкова и учтива, подарил ему ружье и пару пистолетов, что он приняв охотно, поехал от меня с удовольствием. После чего и я в тот-же самый день из Перекопа выехал к войскам, на рандеву тогда уже находившимся.

С упомянутым-же возвратившимся ко мне сотником Маргосом, получил я и от всего Крымского общества письмо, которое хотя и в равных почти, как и прежде было, вздорных требованиях, чтобы я от Перекопа далее с войсками движения не делал, однако помещаю здесь и ему следующий перевод.

“Присланному от вашего сиятельства посланнику Маргосу приказано было, чтоб он нас словесно уведомил, то все мы оное узнали, а паче, что от Перекопа ваше сиятельство на Салгир движение делать предприняли и чтоб по дорогам находящийся народ из деревень не трогался, поелику как сами, так и скот их ничем тронуты не будут. Все сие приказание вашего сиятельства мы узнали, а как пред сим ваше сиятельство прибывши в Перекоп писали, что только Перекопскую крепость и линию занимаете и внутрь Крыма отнюдь ходить не будете, но совсем тем в уезде Перекопа тремя поветами завладели и по деревням войско расположа, все провизии и сено забрали, а сверх сего около Керчи и Арабата, по некоторым деревням несколько войска расположено и народы [443] наши много утеснены. Однакожь как-бы то ни было все оное мы до сих пор сносили и теперь по вышесказанному в противность заключенному с Портою Оттоманскою вечному миру от Перекопа к Салгиру предпринимать изволите движение, почему мы, приятели ваши, великому страху подвержены, и что нам делать не знаем; о чем и изъяснять вам, приятелю нашему, не надобно, а потому и мы для сохранения нашего имущества и для спасения душ своих, в равное вступим действие, что и ясно. Касательно-жь, чтоб постановленный между двумя Империями трактат почитать, то когда с нами, приятелями вашими, имеете в намерении какие дружеские договоры делать и о чем уже в посланном от нас с Батырши-мурзой письме изъяснено было, чтоб расположенные по деревням войска назад возвратить, а и самим в предсим сказанных словах устоять, чтобы только в Перекопе пребывать, то чрез оное и мы не будем иметь никакого страху и все в одно место соберемся и согласием двух дворов, как они положат, то по тому порядку и поступать будем, в чем и не сомневайтесь, ибо по справедливости, когда ваше дружеское намерение будет поступать и почитать по заключенному трактату, то из Перекопа движения не делайте и Шагин-Гирея в Крым не пускайте; а сверх сего около Керчи, Арабата и Перекопа расположенные войска собрав назад возвратить и тем оказать ваше дружеское снисхождение, в надежде чего и письмо сие написав, чрез возвращающегося вашего посланника пересылаем”.

7-го числа отправя в Бахчисарай сотника Маргоса, сделал и краткий ответ к оному обществу в сдедующих словах:

“Получил я чрез сего подателя письмо ваше, и как вы в нем пишете о том-же, что и с Батырши-мурзой я получил. Касательно до движения моего с войсками, то вы и ответ мой о сем отправленный чрез него-жь имеете, а затем пребываю ко всем верным патриотам усердным”.

Вышесказанного-жь сотника Маргоса отправил я более по [444] надобности с ответным моим к Ширин-бею и Абдувели-аге и следующего содержания письмом:

“Приятное мне письмо ваше чрез сотника Маргоса получил исправно и уведомляю вас, мои приятели, что я сего числа прибыл уже к войску, а завтра выступлю и далее к Салгиру. Что-же до его светлости Шагин-Гирей-хана, то теперь он, надеюсь, уже в Ениколе, а потому и вам, великолепные и искренние мои приятели, вместе с именуемыми в нынешнем письме Адлишей и Темир-агой, а притом и с другими единомыслящими с вами патриотами, время уже оставить политику противу Девлет-Гирея и явным и торжественным образом сделать такое отрицание, что вы яко истинные ревнители о пользе всей отчизны вашей, желая сохранять свято и ненарушимо заключенные трактаты и утвержденную ими от обеих великих Империй вольностьи не зависимость области татарской, восхотели на основании той вольности иметь ханом его светлость Шагин-Гирея. А для того оставляя уже его, Девлет-Гирея, надобно вам, всепочтенные мои приятели, самым делом не теряя столь благополучного для вас времени, выступить на встречу его светлости и быть не в отдаленном месте от моего с войском пребывания и так, чтоб при сближении его светлости и вы к Арабату тотчас успели прибыть. Иначе-же как и сами, мои великолепные приятели, рассудить можете, что его светлости непристойно из Ениколя выступить с одними только союзными войсками ее императорского величества, а для того и спешите вашим выступлением и меня на сие уведомлением не оставить, пребывающего к вам с непременно искренним доброжелательством”.

Того-жь числа имел я рапорт от подполковника и кавалера Любимова, что хотя посыланными от него партиями нигде сборищ не примечено, но во время чинимого из команды его поручиком Неклюдовым разъезда, встретилось с ним вооруженных татар человек с 15-ть, кои по них стреляли из ружей; однако он, Неклюдов, поймал из них трех татар, [445] от которых при спрашивании им, Любимовым, нет-ли иногда где сборищ их, объявили, что по кефинской дороге влево к стороне Карасубазара, при деревне Карабалде, стоит султан Казы-Гирей с партиею тысяч до двух, затем, чтоб встретить шествие Шагин-Гирей-хана, куда он, г. Любимов, препоруча деташамент старшему по себе, сам пошел, взяв с собою эскадрон гусар, роту егерей и 70 казаков.

8-го числа по прибытии моем из Перекопа к деревне Мамчик к войскам на рандеву, приехал еще мансурской фамилии Азамет-мурза с пятнадцатью татарами и с таким-же как и первые желанием, отдаваясь в мою волю, оставить-ли его при себе или отправить к Шагин-Гирей-хану, почему и оставлен мною, так как и те здесь при корпусе, а притом и подарен ружьем.

Того-жь 8-го числа получил я в марше рапорт от г. генерал-поручика и кавалера Суворова по прибытии его на Салгир, что по ниже следующему обстоятельству должен он, не делая растахов, выступить далее на Булганак, а именно: что 7-го числа передовыми его пикетами приведен татарин Мулла-Али, который показал, что он послан от Аметши-мурзы партии Шагин-Гирей-хана к прочим держащим его сторону, сказать им, чтоб ретировались к нашему войску, ибо если будут пойманы, то Девлет-Гирей-хан хочет их повесить, почему оный Аметши и бежал с четырнадцатью еще мурзами к Шагин-Гирей-хану. Он же, мулла, показал, что по повелению Девлет-Гирея собираются войска его при речке Индале, под командою Шебиб-Гирей и Кас-Гирей султанов с прочими Девлет-Гиреевой партии и при его, муллы, отъезде, войска было до трех тысяч, а намерение есть собрать больше; однако ненадежно, ибо многие мурзы на то не согласны, да в близости Бахчисарая были также собираемы войска тысяч до пяти.

“Теперь наши посланники возвратились и мы услышали от них к нам пересказанные ответы. Но как невозможно отринуть вдруг Девлет-Гирей-хана, то вы, родственники мои, между собою переговорите и посоветуясь сделайте согласие, а как скоро услышите, что Шагин-Гирей-султан уже переехал в Ениколь, то тот-же час Темир-Газе-мурзе все обстоятельства объявите и оному султану, чтоб он из благодеяния в Ениколе ни мало не медлил, но как наискорей бы внутрь нас старался ехать; пошлите ваше письмо и поспешяте доложиться, а он, как скоро вступит в границы наши, то мы все от трех поколений согласно к вышереченному султану выедем, и о свидании нашем стараться будем. А кто и теперь ехать хочет к нему, так немедленно-бы ехали и там родственников Мегмет-Гирей-мурзы и Сулейман-мурзу, что мы все согласны ехать, уведомили-б в то время, а иным сии секреты никому еще не объявляйте, но только посоветуйтесь между собою и уставьте порядок, чтоб по извещении каждого обращаться, для чего с прошением нарочно посылаю сие письмо чрез братца вашего, Катыр-Шах-мурзу. С прочими-же обстоятельствами к его сиятельству князю послан человек, которого из уведомления их узнаете, а покуда он возвратится, то успейте обратиться на вышеозначенную сторону и о свидании постараться, в чем и надеюсь”.

9-го числа приехавший ко мне дворянской фамилии Осман-мурза с десятью татарами, с тем же как и первые намерением и поручением себя моему защищению, подарен ружьем и оставлен при корпусе. Он объявил, что собранные пред сим Девлет-Гирей-ханом противные партии разбежались, и что Ширинский-бей своевольно выехал из Бахчисарая, а и [447] определенные султаны к собиранию войска успехов не имели, почему Девлет-Гирей-хан и останется почти непричем.

Того-жь числа имел я и от генерал-поручика Суворова рапорт, что пред тем бывшая партия на левом берегу Салгира к Сивашу была подлинно Сеит-мурзы, живущего на Салгире, но уже отставшая от него и разъехавшаяся, а потому и сам он удалялся к Девлет-Гирею.

Сего-жь числа подполковник и кавалер Дюбимов рапортовал меня, что по отбытии его 7-го числа к противной партии уже оной там не нашел, потому что от жителей впереди живущих о следовании его будучи уведомлен начальствующий тою партиею Казы-Гирей-султан, сошедши с того места расположился от Карасубазара верстах в 15-ти и о чем он уведомлен от тамошних жителей, а тожь и пойманные им татары объявили, которых, не признавая винными, потому что им силою приказывают собираться, отпустил в их дома.

9-го-жь числа получил я и из Ениколя курьера, с которым и от бригадира и кавалера Бринка от З-го числа марта рапорт следующего содержания:

“Вашего сиятельства, от 26-го под № 95-м, пущенный ко мне ордер, я сего числа в половине дня имел честь получить и по оному о принимаемом вашим сиятельством движении его светлости хану чрез переводчика объяснил, а сверх того и письма вашего сиятельства, чрез г. генерал-маиора Борзова, сюда к маиору Геркину доставленные, его светлости вообще с тем-же переводчиком им, Геркиным, вручены и какой по них сделан отзыв, яко о не коснувшейся до меня материи я не сведом.

“С моей-же стороны поколику мне известно вашему сиятельству за должность поставляю донести, что обоз его светлости надеюсь завтрашний день весь переправится на ту сторону, а он сам отъездом отсель медлит (как я примечаю) во ожидании приезда некоторых мурз, коим он назначил с собою туда-жь переехать, равно и наисильнейше условиться, [448] кое каждодневно продолжается с братьями своими, дабы по их легкомыслию и склонности горской не сделали каких вновь развратов. А к тому еще желание его есть, чтобы и с некрасовцами, по бытности здесь, наиточнейше решиться, кои третьего дни присылали своих нарочных. По его требованию соглашаются дать от себя Арслан-Гирей-султану для содержания назначенного ему при едичкульской орде посту сто человек, только нерешительными еще остались дачею лодок, кои он под видом своего переезда намерен от них отобрать, о чем также чрез посланных ожидает известия, но затем медленность его на здешнем краю не почитаю я за полезно.

“Те горцы, называемые шапсуги, кои обнадеживали некрасовцов своею защитою в препровождении в Анатолию, Батырь-Гиреем, чрез абазинцев, соглашены в непринятии их, однакожь на сем еще основаться утвердительно не можно.

“Арслан-Гирей-султан сей день отъезжает в свой дом на три дня, а потом уже обратится сюда для отправления к назначенному ему посту.

“Из крымских мурз, никто по сих пор здесь у него, хана, еще не явился, кроме присылки писем, кои уже и к вашему сиятельству препровождены, и я примечаю, что он, хан, и не хочет, чтоб кто из них сюда переездил, так как и таманцам до своего сюда приезду не позволил к себе приезжать, а желает только, чтобы явились у него уже на том берегу, о чем, я уповаю, донесет вашему сиятельству г-н генерал-маиор Борзов, какая от них будет сделана встреча.

“А также и из Кабарды прислан от одного тамошнего бея, нашу сторону держащего, человек, для осведомления о здешних обстоятельствах и узнания о хане, который завтра обращается туда с извещанием тамошнему народу о настоящих действиях в здешнем краю, чрез которого и я к г-ну генерал-поручику и кавалеру де-Медему от себя донесть не оставлю”. [449]

С тем-же самым курьером получил я и от генерал-маиора Борзова от 5-го числа рапорт касательно до пребывающих туда из противной партии мурз и о прочем следующего содержания:

“О прибывшем вчерашний день к Галим-Гирей-султану из Бахчисарая пяти мурз, а из партии Шебиб-Гирея одного, дошедший ко мне рапорт от командира гренадерского баталиона пред сим к нему в деревню султану отряженного Тамбовского пехотного полка секунд-маиора Преториуса. оригинально вашему сиятельству честь имею представить, а потому-жь для донесения его светлости Шагин-Гирей-хану сообщил я г-ну бригадиру и кавалеру Бринку.

“Вчерашняго-жь числа пред полуднем из Керченского уезда проехал в Тамань к его светлости бег-мурза, а под вечер от Ширин-бея с письмом один татарин, из коих последний мне объявил, что он единственно послан просить его светлость о скорейшем переезде на здешнюю сторону, что до сего числа о том верного известия получить не можно.

“Поставленного на брандтвахт против мыса Таклы военного бота, командир лейтенант Таганов от 2-го сего настоящего, дал мне знать, что 28-го минувшего февраля из Анатолии идущая одна мачтовая шебека при двадцати человеках экипажа, без всякого груза, в Кефу, от противного, крепкого норд-вестового ветра, такожь и большого волнения, на защищение себя принуждена была к тому мысу держаться, а на другой день при благополучном ветре к вышеозначенному месту отправилась”.

Копия с рапорта секунд-маиора Преториуса, от 4-го марта.

Сего числа прибыл из партии Шебиб-Гирея мурза Осман, который от оной партии с четырьмя человеками сию ночь тайно ушел, а притом объявляет, что есть еще многое число мурз, которые тожь по случаю намерены скрыться, а [450] только находятся три мурзы, которые в прежнем намерении остаются.

Тожь приехали из Бахчисарая пять мурз, которые у султана Галим-Гирея находиться будут, пока Шагин-Гирей-хан сюда прибудет, и они объявляют, что они посланы с просьбою Шагин-Гирей-хана для скорейшего приезда в Бахчисарай, ибо многие тамошние мурзы желают его скорого прибытия.”

Того-жь 9-го числа и генерал-маиор граф де-Бальмен от 7-го числа рапортовал мне, что известные по прежним его донесениям между татарами в краю его обстоятельства простирались до того без перемены, а три дня тому назад из сборищ Казы и Шебиб-Гирей султанов, по большей части насильно выгнанных из середи Крыма, присылан был к нему татарин с требованием позволения о невоспрепятствовании им от нас в высылку в горы с ближних к Арабату деревень обывателей, на что он чрез сего-жь татарина и дал им султанам с войском тогда тысячах в трех стоящим к старому Крыму такой ответ, что если хотя мало начнут жителей принуждать к уходу в горы и тем наведут им разорение, то конечно к тому допущены не будут и чтоб лучше и сами они с войском разошлись без дальних для них хлопот. После чего на другой день под видом якобы движения и сделали перемену своего лагеря к стороне уже Индаля, а 6-го числа скопище их и самым делом расходиться начало, одни тайным образом, а другие и точным позволением от султанов удалиться по домам за полезное признали. Во удостоверение чего сперва один, а после и десять мурз из того бывшего скопища приехавши к нему графу де-Бальмену, тоже самое подтвердили, которые все будучи ширинского поколения и отправлены по желанию их к Галим-Гирей-султану, с намерением, чтоб там и к Шагин-Гирей-хану явиться.

Я-же приближаясь к Салгиру дал мой ордер ему графу [451] де-Бальмену, чтобы он отныне имел уже коммуникацию со мной не чрез Геничи и Перекоп, а прямо Крымом чрез генерал-поручика и кавалера Суворова.

10-го числа, во время прибытия моего с корпусом на Салгир, к деревне Бидичермен, были тут ширинской фамилии мурзы Мегмет-Шах и Сеид-Шах, сыновья того Джелал-бея, который по просьбе Девлет-Гирей-хана сослан Портою в ссылку на отдаленный остров Белого моря за то, что он желал быть на основанной и утвержденной двумя дворами вольности; о чем они при свидании со мной изъяснили, сказывая, что Девлет-Гирей-хан сверх того, что он ханом в противность трактатных обязательств, если-бы и порядочным образом был возстановлен, то не был-бы терпим сею областью, по причине, что он не рачителен об общем их благе. Им подарены от меня по хорошему ружью и но паре пистолетов.

После их и еще сюда-жь приехали дворянской фамилии мурзы Курт-Багадырь и Ади-мурза, а с ними и до десяти татар с равным как и первые намерением, почему и оставлены все они здесь при мне.

Сего-жь числа имел я рапорт от полковника Колюпанова, что 9-го числа прислан один татарин из деревень мансурской фамилии Касай-мурзы, от муллы к содержащему в деревне Кашкаре пост маиору Шипилову с известием, что разосланные от хана партии наезжая выгоняют татар в горы, а потому хотя и велено им, полковником Колюпановым, оному маиору подвинуться к деревням добронамеренного к нам Касай-мурзы и защищать оные, а при надобном случае и сам он с деташаментом выступит; но я на то предписал ему, чтобы он не только одного сего Касай-мурзы деревни, но и других в той фамилии добронамеренных мурз защищал от нападения, хотя-б то и до драки дошло. А между тем к лучшему разведыванию о покушениях сих велел и подполковнику Любимову послать партию к стороне Козлова [452] и чтоб оная содержалась ближе к селениям мансурского повета.

Того-жь 10-го числа получил я рапорт г. генерал-поручика и кавалера Суворова от 9-го марта, межь прочим следующего содержания:

“Шебиб-Гирей и Казы-Гирей меньшой, султаны, с прочими оставшимися не спокойными, были при вершине Индаля, около Челембеи и Бурундука, на которых прямо был им, г. генерал-поручиком, отряжен с двумя ротами гренадер, пушкою, ротою гусар и шестьюдесятью казаками Ахтырского гусарского полка маиор Богданов; но оные сведавши о приближении сих войск ее императорского величества, еще до его прибытия разбежались и токмо реченные два начальника, с пятью мурзами и от пяти до шести десятков ассистентов, пробыв несколько в Карасубазаре, отъехали к Девлет-Гирею в Бахчисарай, так что командированный-же и с легкою конною партиею, другой маиор барон Герват уже их в Карасубазаре не застал. Но отставший от них по письму яко-бы Шагин-Гирей-хана вышереченный Казы-Гирей отозвался ему и присылал к нему, генерал-поручику, двух своих посланцев увериться об его безопасности в проезде к Шагин-Гирей-хану, которым он способствовал на возврате к нему лошадьми и отпустил ласково во ожидании его на другой день приезда ежели удержит слово.

“При Девлет-Гирее в Бахчисарае, сверх ушедшего к нему Шебиб-Гирея, старший Казы-Гирей и еще два султана, человек до 20-ти больших и меньших мурз, со всеми-жь адгерентами от трех до четырех сот, как то точно знать не можно, тоже наперсник его Бешир-диван-эфендий и Ор-бей-Девлет-Гирей-султан обратился к Козлову, о чем показали посланцы меньшего Казы-Гирея, прибавя к тому, что извещены в прошлые сутки об уходе из Бахчисарая Ширин-бея-Мустафы. Впрочем, в проходе сих партий чрез селения, обыватели были к войскам благосклонны и ласковы, [453] а между прочими жители деревни Мунай, на речке Карасу, встретили партию нашу с хлебом. Прочие-жь разъезды только примечательного доносят, что все спокойно и слава Богу дела текут благопоспешно”.

11-го числа прибыл ко мне Ахмет-мурза с четырьмя татарами, бывший некогда казначеем у Шагин-Гирей-хана, с равным как и прежние желанием, и отдаваясь в протекцию нашу в отправлении его к Шагин-Гирей-хану или здесь при войске находиться, почему он и отправлен, так как и прежде его прибывшие.

Того-жь 11-го числа получил я рапорт генерал-маиора де-Бальмена по новой и прямой уже коммуникации, пущенной от 10-го числа, которым доносит, что он о Шагин-Гирей-хане, прибыл-ли в Ениколь, формального известия еще не имеет, а слышал только накануне сего его отправления от проехавшего ко мне чрез Арабат курьера, что сей хан того числа поутру в 10 часов сел в Тамани на судно и обещался быть тот день у генерал-маиора Борзова.

Он же доносит, что при отправлении того рапорта получил ретировавшегося из Ахт-мечети, бывшего возмутителем меньшего Казы-Гирей-султана с 10-ю мурзами, который будучи 9-го числа на вечер в отдалении, оттуда ехал всю ночь и просил затем позволения в отдохновении ему тот день, а после охотно хотел отправиться к Шагин-Гирей-хану в Ениколь. Он же уведомил его, графа де-Бальмена, о чем он и прежде ужь знал, что большего брата его и Шебиб-Гирей-султанов, от времени побега их с малым числом войска к Бахчисараю, совсем уже доныне и следов не видно. Затем упоминает он, генерал-маиор, что в окружности его везде спокойно и обыватели попрежнему, в селениях на той стороне Булзыка и к старому Крыму лежащих, каждый день возвращением прибавляются.

В тот-же день рапортовал меня генерал-поручик и кавалер Суворов, что 10-го числа прислан к нему был [454] от Ширин-бея нарочный с письмом, которое он и прислал ко мне в оригинале, а в подтверждение прежних известий на спрос его сей присланный объявил, что находившиеся в Бахчисарае остатки некоторых мурз все и последние Девлет-Гирея оставили и уехали в Карасубазар. Войска-жь Шебиб-Гирея и Казы-Гирея-султанов распущены все в свои жилища и ныне таковых по всем входящим известиям и прилежным разведываниям нигде в краю его в собрании нет. Впрочем, сходно с упомянутым выше сего донесением графа де-Бальмена, и он меня уведомляет, что от проезжающего из Кефы турецкого купца показано, что Шагин-Гирей-хан прибыл уже из Тамани на здешнюю сторону и куда уже много мурз к нему поехали.

Вышесказанное-жь к нему, генерал-поручику, письмо от Ширин-бея, по переводе здесь нашлось следующего содержания:

“Мы из Бахчисарая выехали и все собираться будем в Карасубазаре для договоров с вами, приятелями нашими, о положении сей области спокойствия, а как вы сюда прибыли и ваши войска рассыпаны в партии, то некоторые крымские фамилии сего устрашились, на дорогах-же у ездящих по надобности людей отбирают оружие, то как из сего действия, которое мы слышим, могут воспоследовать неприятельства дружбе, то посылаю сие письмо чрез своего человека с тем, чтоб по изыскании о сем для почтения дружества, соединили рассыпанные войска, дабы не было огорчения нам своим приятелям. О прочем расскажет вам изустно сей посланный”.

На что я того-жь числа сделал к нему от себя ответ и отправил письмо сие, так как и значущееся там в подарок ему ружье и пистолеты с сотником Пащенком. Содержание-жь оного письма следующее:

“Присланное чрез человека вашего к г. генерал-поручику и кавалеру Суворову почтенное письмо доставлено им ко мне, из которого я узнал, что вы из Бахчисарая выехали и [455] в Карасеве (Карасубазаре) собираться от всей области положили, для установления спокойствия и договоров о том с нами то в том есть на вашем произведении. Но чтобы договоры делать с нами, то их никаких нет, кроме только единого настояния нашего об исполнении трактатных обязательств и тем доставить на основании вольности, сей области спокойствие, о чем самом и договоры вам сделать будет надобно с его светлостью Шагин-Гирей-ханом и прежде надлежать будет вам его встретить и переговоря уже с ним собрание сделать. Впрочем о незабрании войсками никаких у татар ружей, вы, мой великолепный приятель, уведомлены уже от упомянутого генерал-поручика и кавалера, однако и я с моей стороны как ему, так и другим отдеташированным начальникам писал, чтобы отнюдь сего делано не было, и если найдутся где, то бы тотчас были возвращены. Впрочем требование ваше, мой искренний приятель, чтобы войскам быть всем вместе на время вашего пребывания в Карасеве, то сие, великолепный мой приятель, вещь есть невозможная, ибо нельзя, чтоб войска никуда частьми не ездили, потому что теперь начинается уже полевой корм и следственно лошади будут в табунах и без караула им быть не можно. По обычаю-жь нашему для лучшей выгоды скоту, обозы отделяются на хорошие корма, а притом привозимы бывают на воловьих фурах провиант, а также денежная казна и аммуниция, то всему тому без прикрытия войск быть не можно, ибо как во всякой земле есть люди хорошие и дурные, то по всем вашим запрещениям из нижних татар могут сделать шалость, что с нами ужь и случалось; лагерь-же без отводных караулов конных и пеших быть не может, так как и разъезды должны быть и исполняется сие по установлениям государя Петра Великого и чего мы сами собой отменить никак не можем. А затем уверьтесь, мой великолепный и искренний приятель, что из войск никто не осмелится противного дружбе сделать и о чем я сего-жь числа дал повсюду мой приказ, в чем во всем [456] и отвечаю я вам и без всякого сомнения положитесь на усердие мое к вам и дружбу.

P. S. В знак моего истинного почтения и дружбы, посылаю чрез сего сотника Пащенку с заводов российских и собственно от себя ружье и пару пистолетов, искренно желаю, чтоб они вам полюбились”.

Того-жь 11-го числа получил я и другой рапорт от генерал-маиора графа де-Бальмена, где он межь прочим доносит, что вышеупомянутый в первом его рапорте, прибывший к нему в числе доброжелательных меньшой Казы-Гирей-султан, в разговорах сказал ему о новом предприятии Девлет-Гирей-хана с тем, что оный, изыскивая разные на нас и на Шагин-Гирей-хана стремления, вздумал будто еще из числа своего войска от Бахчисарая отрядить в некоторые неподалеку от Карасу и Большего Индаля деревни, хотя и не большое число, но с горячим повелением. Вследствие чего, хотя я и не надеюсь события сему и предприятие такое конечно есть тщетное, однако на всякий случай велел пребывающему с деташаментом при Салгирском ретраншамент подполковнику и кавалеру Любимову послать и туда по способности к его посту нарочную партию разведать.

Но при всех вышесказанных донесениях ко мие от генерал-поручика Суворова и графа де-Бальмена о слухах, хотя впрочем и вероятия-б достойных, о прибытии на здешнюю сторону Шагин-Гирея-хана, рассуждая, что по столь весьма медлительному его до сего к тому и неизвестному мне вовсе намерению и что уже и прежде таковые посторонния известия до меня доходили, принужденным я нашелся для непотеряния и больше еще ко вреду дел здешних времени, отправить к нему того-жь числа в полной от себя и испытанной уже в настоящих происхождениях доверенности, Якуб-агу с письмом моим к нему, хану, следующего содержания:

“Каков я вчерашний день получил рапорт от г. генерал-поручика и кавалера Суворова из оного выбрав экстракт о происшествиях в его краю, у сего ко усмотрению вашей светлости прилагая, есмь с совершенным почтением верным слугою”.

А по поводу сего отправления писал я с ним как к бригадиру Бринку, так и к генерал-маиору Борзову в следующих содержаниях:

И именно: к бригадиру Бринку.

“Рапорт ваш от З-го марта получил и какое я еще принужден послать письмо мое к Шагин-Гирей-хану, со [459] ового и к вашему сведению, на случай будебы он еще до сих пор был в Тамани, прилагаю. Почему старайтесь и ваше высокородие с своей стороны, сколь можно советовать ему о поспешном переезде в Ениколь, ибо, что принадлежит до продолжения условия его с братьями о горцах, а также и о некрасовцах, то возможно-ли только затем и другим безполезно терять время и не спешить к достижению здесь настоящей цели? и не лучше-ли предоставить то на попечение ваше и Батыр-Гирей-султана, яко и прежде уже с похвалою управлявшего тем краем, следственно и остается желать его светлости утвердиться только скорее здесь на ханстве, а тогда и в том краю все лучший восприимет вид. Но еслиб, для приведения народов сих в тот порядок, которым он теперь по рапорту вашему занимается, потребовалась нужда и самому ему присутственно там быть, до чего однакожь никак я не чаю дойтить, то может со временем и отсюда там побывать, а не так как теперь к сожалению время лишь тем теряется напрасно. В таковом отбытии его в Ениколь я возлагаю на вас, дабы вы во всей возможности о сем старались, ибо сего высочайшие интересы требуют и где вы должны по всей усердности к высочайшей службе старание приложить”.

К генерал-маиору Борзову:

“С каким я письмом принужден ныне послать к Шагин-Гирей-хану сего подателя Якуб-агу, со оного к сведению вашего превосходительства копию у сего прилагаю, а потому и извольте приказать сделать ему скорее переправу в Тамань, ибо по всем обстоятельствам о разрушающейся противной партии и о спокойствии повсюду татар, Крым (приготовлен) для него хана, да и я с войсками будучи в движении в такой готовности, что к сожалению только его до сих пор здесь нет, а потому когда он переедет в Ениколь, то объясните ему ваше превосходительство все таковое и настойте образом благопристойности, чтобы он не замедливаясь там, спешил-бы в Арабат прибыть и пошлите тогда и к г-ну генерал-маиору [460] графу де-Бальмену о выступлении, где для его светлости и квартира ужь по приказанию моему очищена и он конечно примет там от всех в верности присягу и утвержден будет ханом. А потому может уже прямо оттуда и в Бахчисарай отправиться, ибо, что принадлежит до противной его и весьма малой партии, то оная вовсе ничего не значит и сколь скоро при Арабате сделается ханом, то и из тех тотчас раскаявшись обратятся к нему-жь и будут просить у него прощения и которые не восхотят сего, то таковые уже суда имеют готовыми в Балаклаве, следственно чего только его светлости желать можно лучше, видевши столь совершенную во всем готовность здесь к окончанию дел”.

Того-жь 11-го числа вовратился ко мне и посыланный мною в Бахчисарай 7-го числа к Ширин-бею и Абдувели-аге сотник Маргос с тем, что оставшийся там Абдувели-ага велел мне объявить, что отписать ему ко мне не можно, а притом сослался на выехавшего оттуда в Карасубазар Ширинского бея, что он обо всем, как и он ведает и чтобы уже я к нему посылал.

Почему я отправляя к нему Ширин-бею, как выше упомянул сотника Пащенку послал с ним и одного из прибывших сюда сыновей Джелал-бея, дабы он переговоря с ним обо всем сведал, какие они имеют все вообще преположения в рассуждении ожидаемого ими прибытия сюда Шагин-Гирей-хана и мне-бы о том дал знать.

В то же время получил я и от общества письмо, которому как за отлучкою Якуб-аги переводу здесь не прилагаю, так и что они пишут все о той-же самой материи, как и прежде, требуя, чтоб я с войсками движения не делал. Но я не признал уже за надобное отвечать им, потому что из сего общества все почти из Бахчисарая разъехались и отправляя присыланного от них Исмаил-агу, велел им покланиться и сказать, чтобы они не ожидали возвращения моего с войсками, ибо, что мне здесь надобно, то я и делаю. [461]

12-го числа получил я и отправленного чрез Геничи из Ениколя курьера, с которым и два рапорта из Тамани от бригадира и кавалера Бринка следующего содержания. И именно: первый от 5-го марта.

“На сих днях прибыло к Таману из Анатолии одно небольшое купеческое судно, на котором приехавшие сказывают, что Гаджи-Али-бей, после бывших неудачных против бунтующих в провинции уже действий, пред недавним временем с большим уроном покорив оную, обратился и поныне собирая вновь свои войска готовится будто к действиям против персиян, изготовляя лодки починкою. Как сие судно в седьмой день сюда прибыло и пасажиры при отъезде сие видели, однакожь за верное таковые пересказы почитать не можно, то и нет-ли иногда приготовлений, как и прежде я доносил по открытиям Орду-аги Батырь-Гирей-султану к покушению на здешний край или Крым.

“Таковые известия дошли и до его светлости нового хана; он почитая их также за сомнительные, чтобы поспешить в окончании начатых об области татарской дел, если не воспрепятствует погода (как уже здесь кроме его ставки ничего не осталось), непременно отсель отъехать в Ениколь, а что при бытности своей не решит на здешнем, так как и препровождение вслед за ним ожидаемых мурз, поручает брату Батырь-Гирей-султану при пособии моем.

“Со стороны Крыма здесь посторонние слухи носятся, что крымцы, держащие Девлет-Гирееву сторону, отправили своих нарочных в Анатолию к Гаджи-Али-бею с просьбою о сделании им пособия в недопущении сего нового хана; однакожь он для достоверного о том и о прочем им помышлении осведомления послал двух армян в Кефу и Карасубазар”.

Второй: от 7-го числа.

“Из прежних моих донесений, известный вашему сиятельству Тохтамыш-Гирей-султан по обыкновенной горской склонности к воровству, собрав вновь из разноплеменной сволочи [462] партию человеках в четырех или пятистах, перейдя Кубань, шатается по вершинам Керпелей к Бейсюге и далее до Еи, в намерении, чтобы напав нечаянно на добронамеренных нагаев ограбить скот, а между тем, где удастся и на наши посты для того-жь грабежа или на транспорты напасть. Я к недопущению до того, повсюду сделал подтверждения о предосторожности, отрядил на Керпели Смоленский драгунский и казачий полки, оставя при закрытии Копыльского поста из первого один эскадрон пеших драгун и пять бахмутских эскадронов, а в средине между оным и Темрюком г. бригадира Жандра с Сербским полком и Астраханскими эскадронами, который, как к Копылу, так и к Темрюку подкреплением служить может.

“Впрочем осталось мне вашему сиятельству донести, что его светлость хан завтрашнего числа намерен отсель отъехать в Ениколь. В то-же время и г. генерал-маиор Борзов, от 8-го числа рапортует, что, по уведомлению его бригадиром Бринком, Шагин-Гирей-хан непременно 9-го числа из Тамани в Ениколь отъедет”.

Того-жь числа и г. генерал-поручик и кавалер Суворов рапортовал мне, что присыланный к нему от Ширин-бея кади с сожалением изъяснялся, что долго Шагин-Гирей-хан не едет и что дело, для которого российские здесь находятся вскоре и благополучно совершится, а на вопрос его генерал-поручика, скоро-ли Девлет-Гирей отсюда выедет объявил тот кади, что-де он еще и Шагин-Гирей-хану поклонится, т. е. потдастся и останется здесь. О неспокойствиях-же сказал, что точно оных ныне нигде нет и что знатные съезжаются из Бахчисарая в Карасубазар и при Девлет-Гирее только его придворные, а также оставался еще при нем один Батырь-Гирей, но уповает, что и тот выехал.