№ 203. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.
10-го июня 1777 г. Бахчисарай.
Сходно с донесением моим вашему сиятельству в представляемом журнале, стараюсь я всякими способы разведывать мысли здешнего народа о государе их Шагин-Гирей-хане, по причине весьма отменного его противу прежних со всеми поступка, слышу от многих не малое негодование о предприятиях новых и уму их непостижимых, яко то: заведение многих строений, вымощение камнем в Бахчисарае улиц и наипаче на сих днях опубликованного указа о строжайшей отдаче всех российских беглых и представлении ему пленных, и о уравнении греков и армян его области в податях и прочих преимуществах с магометанами. Первые [691] вещи почитают они себе за чрезвычайное отягощение, а последнее за наичувствительную обиду и к роду своему презрение; чрез что и возрастает между народом молва и роптание, а между чиновниками неудовольствие и огорчение, ибо они весьма малый к нему приступ имеют, даже что и самый первейший между ими человек, визирь его Абдувели-ага, живя с прочими заседателями дивана в Бахчисарае, с нуждою чрез две или три недели удостоивается его видеть и говорить. Сим странньш для их своего владетеля обращением, как сказывают, начинает и сей почтенный муж оскорбляться, по причине, что ожидал всегда благосклоннее к себе того государя, в возстановлении которого над собою столь много, как всем известно, трудился и вспомоществовал. Отчего опасаясь перемены прежнего во многих к нему усердия, особливо когда уже и с другой стороны, так рано, между братьями открываться стала тайная распря и недоброхотство, как в рапорте г. бригадира Бринка изъяснен рассеянный между некрасовцами от Батырь-Гирея о неутверждении еще ханском слух и делаются сокровенные и от самого хана в Тамани советы, опасаюсь чтобы все из первейших, скуча таким крутым правлением, не зачали между собою новых сплетать сетей. Но как его светлость все делает без совету и прежде ничего не открывает, пока не выпустит уже в свет, как то сделал и с указом о беглых пленных, прислав ко мне уже копию по опубликовании оного. Не нахожу почти способов, каким-бы образом дать все сие ему познать, ибо ежели откровенно с ним стать говорить, (то) по горячему своему нраву и надменному самолюбию, поставит тотчас себе в обиду и огорчиться может, особливо как в прошедшие дни, страдая лихорадочным припадком, не мог я выезжать, то и не имел случая ни о чем с ним говорить, как только чрез Якуб-агу, которому, как переводчику Константинову не открывает он прежде ничего покуда не выполнит. Я еще в Карасубазаре слыша его предприятие об облегчении во всем греков и армян [692] и об уравнении их с татарами предлагал его светлости, что хотя сие очень изрядно, однакожь все это свершать при открытии правления кажется рано, ибо из сего магометане выводить будут заключения не хорошие, что тогда и откладывал было он на дальнейшее время, но теперь как видно все разом и больше того еще делает весьма сурово при начале поступая со своими подданными.
А между тем таковые неудовольствия, прибирая одно к другому, Батырь-Гирей может отвести от преданности к нему и кубанского сераскира Арслан-Гирей султана и соединенным противомыслием умножать в душах ветренного народа неудовольствие на его особу и предприятие противных коварств, из коего особливо горцы, не успокоясь еще и до сих пор рады всегда подобным случаям. Все сие рассматривать и предостерегать себя весьма-бы кажется нужно было сему новому владетелю, дабы сколько-нибудь привязать к себе народ и чиновников, а не так в первые дни своего царствования презирать и отвергать небрежительным ко всем почти вниманием. Но занимается-ли такими рассуждениями его светлость? и предусматривает-ли могущие из сего родиться последствия, уверить я никак не могу; а знаю только то, что он заботясь о строении нового своего дворца и заведении войска, единственно в сих воображениях упражняется, предпринимая также завести знакомство с его величеством королем прусским, который с письмом без означения имени ханского на латинском языке здесь в переводе подносимом, прошлый год прислал на Кубань армян для закупки лошадей, а теперь его светлость хочет ему отвечать, посылая в подарок 200 лошадей, кои уже и собирает. В таковые дела не входя, я с своей стороны делаю одни примечания, и ежели он мне не изволит объявить отправляемого к его величеству письма, то постараюсь как ни есть из канцелярии его копию достать и вашему сиятельству представить.
В самое то время, как я было изготовил сие отправление [693] к вашему сиятельству, получил от г. бригадира и кавалера Бринка подносимый при журнале от 4-го числа сего месяца рапорт, о явном неудовольствии Батырь-Гирей-султана на его светлость, за определение в Тамань чиновника в оном упоминаемого Хаджи-Казы-аги, что принял он в роде к себе недоверчивости, как то и действительно есть. Исключая из которого примечание г. Бринка, как и желание награждения Арслан-Гирей-султаном, с письма маиора Фриза, яко хан таковых поступков не терпит, велел скопировать, и как уже освободясь от лихорадки в силах был сам я выехать, то взявши с собою все оное, навестил его светлость и между разговорами, когда остались мы с переводчиком и зачал он благодарить меня за известия кубанские и за наставления г-ну Бринку, по которым он хорошо тамошний край ограждал от воровских шаек, сказал я ему, что у меня еще есть новости в кармане, из коих и более увидит он безнадежность в брате своем Батырь-Гирее и наклонность ко всегдашнему возмущению горных татар. Пользуясь тут-же случаем с учтивостью представил ему, что чрез посылаемых от меня и по здешнему полуострову в разные места для разведывания, слышу некоторых противу его негодование и неудовольствие. Но чтобы здесь, где нибудь такие, как там советы, или сборища были, сего конечно нет, продолжал я, когда спокойные получаю рапорты от всех частей войск, которые за всякою малостью недремленным примечают оком, и такими наставлениями от меня снабжены, что ничего просмотреть не могут, а только говорят разведывающие, что между народом носится жалоба и роптание противу старых ваших во всем изысканий и заводимого благоустройства, кое малому уму их невместительно. Правда, сказал на сие его светлость, я и сам довольно о сем слышу и знаю, что род моего правления им не весьма кажется, но сколько разумею нравы сего и несмысленного народа, ежели при нынешнем удобном случае не поступать с ними так, а начать ласкать и потворствовать их неистовству, [694] то они захотят равно и меня, как и прежних прибрать к себе в руки; напротив-же, привыкши к сему ныне, после сами в разум придут и увидят из оного пользу. Что-же лежит до изданного указа, продолжал его светлость, то вижу и сам я, что рано сие сделал. Но побудила меня к сему признательность, которую я должен всемилостивейшей императрице за показанные мне безконечные благодеяния. Итак казалось, что при первом случае, когда только могу, обязан изъявлять свою благодарность на самом деле, дабы чрез коснение в сем, не усумнились в моем истинном усердии. Никак бы сего быть не могло, отвечал я его светлости, когда не имел я причины доносить по команде мои жалобы, ибо и без того могли вы приказывать оных возвращать, когда-бы наверное узнали, кто им укрывательство дает. Что делать, сказал он наконец, теперь уже переменить нельзя. После сего дал я ему прочесть рапорт бригадира Бринка и перевод с письма маиора Фриза, на что отозвался он, что и сам от Батырь-Гирея получил письмо чрез хазнадара его, который как и в приложении журнальном значит, за усердие и верность хану пожалован в Тамань муселимом. В том письме, говорил хан, сей его брат изъясняет также великое неудовольствие за присылку к нему вышеупомянутого эфендия Хаджи-Казы-аги, почему хочет все оставить и уехать в свой дом. Однакожь, сказал он, уверит его в сем ответе, что не из недоверчивости к нему определил в Тамани сего эфендия, а единственно желая доставить хорошего и разумного подчиненного, как таковые весьма и везде нужны, к чему не оставил приусугубить, что не мыслил он никак чрез сие умалить власть Батырь-Гирееву. Впрочем, улыбнувшись сказал: я знаю склонность к деньгам брата своего и теперь оные имею, то пославши ему хорошее число и примириться удобно могу. Все сие изрядно, сказал я, наконец, его светлости; мне и самому кажется, что надобно еще вам сохранить некоторый род наружный хотя к чиновникам благосклонности, пока
[695] депутаты ваши возвратятся из Царьграда, дабы между тем иногда не занесены были туда какие-либо плевелы. На сие согласен я говорил его светлость, и не премину все мои старания употребить.На таковые, как о брате своем отозвался его светлость и подобные обласкании, весьма ему теперь нужны деньги, которые наиболее действуют в сердцах сего жадного народа, и в которых он крайний имеет недостаток. Как из прежних моих донесений ваше сиятельство изволили видеть, что еще по новости своего правления никаких он доходов не получает, почему взирая на встречающиеся ему необходимости и принужден был я в разные времена, из определенной мне экстраординарной суммы, по просьбе его выдать десять тысяч рублей, а теперь еще по прилежному его настоянию писал к г. статскому советнику Стахиеву, чтобы посылающемуся от него для нужных покупок человеку в Царьграде дал, под образ займа, десять тысяч рублей, что подробнее изволите ваше сиятельство усмотреть из приложенной копии с письма моего, которые, хотя он и обещается возвратить, однакожь скоро сие ему выполнить очень трудно.
Сиятельнейший граф, осмеливаюсь все сие поднести рассмотрению вашему, осмелюсь нижайше изъяснить и мысль мою, согласную с г. бригадиром Бринком, чтобы обдарить какими хорошими вещами, или хотя некоторым числом и денег Арслан-Гирей-султана, дабы тем более привязать его к нашей стороне и отвести от колебания Батырь-Гиреевского. Я хотя не наверное утверждать его в сем, а только стороною обнадеживать велел г. Бринку, как из приобщенной копии с ордера к нему, ваше сиятельство усмотреть изволите; однакожь ласкаюсь, что сие побудит его к вящему усердию. Не сумлеваюсь также, что и Батырь-Гирей с своей стороны весьма сего жаждет и хорошим подарком или и деньгами удовольствуя свою алчность, может удерживаться от вероломства на нынешний нужный случай. В чем и прошу нижайше не оставить меня наставлением вашего сиятельства.