Милостивый государь мой, граф Петр Александрович! Приобыкнув с сердечным удовольствием беседовать с вашим сиятельством при всяком додающемся мне к тому случае, не мог я никак пропустить и отправления отсюда в Яссы известного вам поверенного нашего, чтоб не [50] засвидетельствовать вам чрез сие, милостивому моему другу, наичувствительнейшей моей благодарность за письмо ваше из Черешни. Признаюсь вашему сиятельству, что я с немалым сожалением спознал из оного о смерти достойного старика Джан-Мамбет-бея, стремившогося всегда с особенным жаром споспешествовать в той стороне нашим видам и намерениям, не смотря на коловратность своих единоплеменцов. Я опасаюсь, чтоб новоизбранный на место покойника начальник не был из креатур Порты, и не завел бы своим поведением в пущие нас с нею хлопоты: однакожь извещение ваше, что вы, милостивый мой друг, не оставили сделать по сему случаю благоразумных ваших подвигов к поощрению испытанного патриота Калги султана, чтоб он старался как можно отвращать грозящую ему тучу, успокоивает меня совершенно, и я мыслю, что рана еще не так велика, чтоб не можно было ее вскоре залечить. В прочем предоставляя себе дальнейшую мою беседу по татарским делам до получения посуленных вашим сиятельством бумаг, коих вы не успели ко двору отправить с тем курьером, которой мне отдал ваше письмо, повторяю вам мои многократные уверения, что я сочту всегда за непременный мой долг пребыть к вам с совершеннейшим почитанием и таковою же преданностию вашего сиятельства и проч.