???????????

АЛ-БЕКРИ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Остается сказать несколько слов о происхождении этого сборника.

Несколько лет тому назад с целью исследования двух известий о Руси и Славянах старался я напасть на след тех томов арабского оригинала Всемирной истории Табари, которые до той поры оставались неизвестными. Я воспользовался известной услужливостью жившего в Константинополе ориенталиста Мордманна. Случилось так, что к нему же обратился и проф. де-Гуе (de Goeje) из Лейдена с целью дополнить издание того же обширнейшего в магометанской литературе исторического труда отделами, которых нельзя было найти в других европейских библиотеках (Благодаря энергии проф. де-Гуе подготовительные работы к этому изданию на столько уже подвинулись вперед, что некоторые из редакторов занимаются в настоящее время окончательной выправкой текста для печати. Главное затруднение в этом предприятии состоит в изыскании средств для платы переписчикам арабского текста тех томов этого громадного сочинения, которые находятся в константинопольских библиотеках. Эта статья расхода увеличивается еще тем, что для контролирования туземных константиноп. переписчиков необходимо отправить европейского ученого в Константинополь для сличения списков с подлинником. Самое печатание взяла на себя Лейденская издательская Фирма К. И. Брилль, известная по своей торговой солидности и оказавшая весьма важные услуги востоковедению изданиями многих восточных рукописей. Но дело не обойдется без приплаты, так как издание конечно далеко не окупится, а между тем издателям хотелось бы и окончить издание поскорее, и сделать его сколько-нибудь доступным по цене частным лицам! Некоторая часть всех этих расходов покрыта пожертвованными на это дело недавно умершим базельским профессором Штехелином (Stahelin) 5000 франк, и субсидией голландского правительства и некоторых ученых учреждений и обществ Италии, Франции, Германии и Англии. За всем тем предприятие еще далеко не вполне обеспечено с материальной стороны, и весьма желательно по этому, чтобы принятое в последнем заседании съезда ориенталистов в Петербурге, (см. Bulletin du Congres international des orientalistes, № 12, pag. 133) решение ходатайствовать о поддержке этого предприятия со стороны нашего правительства повело к благоприятным результатам. См. статью барона В. Р. Розена в Журн. Мин. Народн. Просвещ. 1876. Ч. 186. Отд. II, стр. 167—172.). Эта случайная встреча дала повод [114] к переписке между мною и г. де-Гуе. Как некогда Гамакер помогал постоянно в обработке арабских источников, касающихся истории России, моему покойному сотоварищу по Академии Френу, так в настоящее время первый знаток арабских географов постоянно самым дружественным образом относился ко мне во всех тех случаях, когда мне приходилось обращаться к нему (см. напр. Каспий, стр. 384). В виду того, что неизвестные источники о древнем славянском мире для нас драгоценны, выслал он мне в 1875 году впервые напечатанные в настоящее время извлечения из ал-Бекри. Так как издание Каспия приближалось уже к концу и так как автор его был занят другого рода учеными трудами, то я обратился к барону Виктору Романовичу Розену с просьбою принять на себя труд по изданию и переводу извлечений из ал-Бекри, на что он согласился с полною готовностию.

К сожалению вышеупомянутые отрывки, как из первой части труда ал-Бекри (по Констант. рукописи), так и из второй части этого труда (по рукописи ориенталиста Гаянгоса) встречаются в одном только списке, который притом еще извращен невнимательностию переписчиков. Не трудно понять, что мы предлагаем издание этих отрывков с иной точки зрения, чем та, с которой взглянул бы на них ориенталист. С нашей точки зрения при издании подобного источника не столь важно прибавить к известным уже арабским текстам еще один неизданный, сколько обратить внимание словенистов (см. выше стр. 19) на столь замечательный во многих отношениях исторический памятник, в котором иные непонятные для нас места могут быть объяснены скорее при помощи критических исследований со стороны знатоков древне-славянского быта, чем при помощи какого-нибудь нового экземпляра рукописи. Чрезмерное [115] значение, которое придается у нас изданиям памятников классической и восточной филологии, составленным по многим рукописям, дает мне повод сказать здесь несколько слов о том, что составляет насущную потребность не только ориенталистов, но и вообще историков и филологов.

Наше знание в области филологии и истории было до сих пор каким-то полузнанием, и не заключало в себе всего, что следует знать в той или другой области науки, для того, чтобы быть с нею вполне освоившимся. Отчасти полузнание это происходить вследствие того, что изучение отдельных филолого-исторических отделов науки значительно затрудняется открытием многих неизвестных памятников и появлением множества исследований, составленных на основании более строгого метода, чем прежния исследования; отчасти причины нашего полузнания лежат и в том, что не всякий специалист по своей способности, по своей подготовке и по своему положению в состоянии на столько расширить круг своего знания, на сколько может быть и сам того желал. Но также с другой стороны главною причиною этого полузнания является недоступность многих литературных памятников, находящихся в рукописях, которые часто едва известны только по имени, хранятся в различных архивах и библиотеках и, как показал опыт в течение XVIII и XIX ст., весьма часто уничтожаются пожаром и в мирное время, и во время войны, или — тлеют.

Как много в наше время ни делается в различных странах Европы для обнародования рукописных сокровищ путем печати, — тем не менее печатание источников, необходимых для науки, по самой природе вещей может идти весьма медленно, если для ускорения этого дела не будут приняты особенные какие-нибудь меры. Меня уже давно занимала мысль, что, при помощи постоянно совершенствующегося светопечатания, могли бы славянские, византийские и восточные рукописи легче и скорее быть производимы в значительном числе экземпляров, если бы только были изысканы к тому надлежащие материальные средства. Насколько настоятельная необходимость в удовлетворении этой общей потребности обнародывания источников сознается у нас, доказывает лучше всего вновь основанное Общество любителей древней (славянско-русской) письменности которое поставило себе задачею по возможности быстрее [116] доставлять исследователям в области филологии и истории новый материал путем печати или факсимилирования памятников, преимущественно по одной рукописи. Мне было особенно приятно услышать от моего сотрудника барона В. Р. Розена, после того как я познакомил его с планом Общества, что, по его мнению, задача Общества совершенно своевременна и что подобный же прием издания был бы в высшей степени желателен для воспроизведения многочисленных, не изданных еще арабских рукописей. Со своей стороны я мог ему сообщить, что мысль эта давно уже занимала одного арабиста. Ученый этот был никто другой, как покойный Френ. Когда он был причислен в 1818-м г. к Академии, в Петербурге почти вовсе не было рукописей магометанского востока. С. С. Уваров позаботился тотчас же пополнить этот пробел в основанном им и Френом Азиатском академическом музее покупкою первого собрания рукописей Руссо. Френ тотчас же заметил, что, для издания рукописных сокровищ обыкновенным путем, не достанет рук; это навело его на мысль последовать примеру первых гуманистов, которые в XV и XVI ст. издавали латинских и греческих классиков, обыкновенно по одной какой-нибудь, часто плохой и плохо прочтенной рукописи и, не смотря на то, все же значительно содействовали распространению просвещения. В 1820 г. начал Френ действительно буквальную перепечатку арабской космографии Димешки но одной (далеко не безукоризненной) рукописи Азиатского музея (В его экземпляре печатного текста Димешки осталось на, полях множество пометок, относящихся до исправления ошибок арабского переписчика, вероятно с целью поместить эти пометки в приложении к изданию рукописи или где-либо.). Случившийся в кладовой академической типографии пожар был причиною, что печатание этого издания остановилось. Но еще в последнее время своей жизни, — Френ умер в 1851 г., — говорил он часто о своем старом проекте, который рано ли, поздно ли, но должен быть приведен в исполнение, коль скоро ориенталисты убедятся, что как их предмет, так и вообще наука таким путем в короткое время неизмеримо более выиграют, чем сколько они могут выиграть от критических изданий текста в продолжение целого столетия, если подобные издания будут появляться так же редко, как они появлялись до сих пор. Что [117] такое убеждение уже в значительной степени распространено, тому служит наилучшим доказательством тот замечательный факт, что печатающиеся на востоке издания раскупаются на расхват европейскими ориенталистами. А между тем эти издания в огромном большинстве случаев не иное что как более или менее точное воспроизведете одной рукописи, и нисколько не соответствуют установившемуся взгляду о “критических” изданиях. Опасение же, что вследствие до известной степени механического воспроизведения восточных текстов, молодые начинающие ориенталисты будут некоторым образом обречены на поверхностную работу, опровергается тем, что нет ни одного серьезно относящегося к науке молодого ориенталиста, у которого не хранилось бы несколько подобных “механических” списков с разных неизданных, но существенно важных сочинений, — списков сделанных либо для будущего (весьма часто никогда не осуществляющегося) “критического” издания либо для справок и пр. Наконец, ведь “критические” издания не утратят же своего значения от умножения “механических”, и заслуги “критического” издателя всегда будут оценены по достоинству.

Текст воспроизведен по изданию: Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Часть 1 // Записки Императорской Академии Наук. Том 32. Приложение № 2. Спб. 1879