№ 123

1650 г. апрель. — Из письма польскому правительству о дипломатических сношениях Богдана Хмельницкого с Россией, Семиградьем и Швецией и с предложением усиленно готовить силы для борьбы против восставшего украинского народа

Мир между казаками и поляками не будет продолжительным. Даже если бы Хмельницкий был всегда верен полякам и никогда прежде не давал повода к подозрению, то теперь, когда стало известно о том, что он без ведома короля через тайных посланцев и посольства ведет переговоры с иностранными государствами, его верность, естественно, должна вызывать сомнение. Но Хмель с казаками и раньше часто не выполнял своих обещаний. Лживыми заверениями в своей покорности он обманул доверие светлейшего короля, а теперь, по окончании сейма, ведет переговоры с врагами короля и Речи Посполитой, подготавливая им гибель, на что я и хочу обратить ваше внимание. [331]

Вскоре после заключения мира с е. к. м. в Зборове, когда Хмель возвратился на Украину, там появился посол от Ракочи из Семиградья. Посол поздравил [Хмельницкого] с успехом, а также пытался склонить его к возобновлению войны и прежнему союзу. Хмель же, принимая во внимание то, что значительная часть казаков, довольная полученной добычей, желает мира, созвал старшин и говорил с ними более часа о том, о чем я сейчас расскажу.

Все, о чем я тут сообщаю, я слышал от другого лица, которое само слышало, как посол Ракочи Альба Юлий рассказывал об этом в Семиградье. Рассказал же он, что [Хмельницкий] говорил следующее: «Что будем делать, братья мои? Пока будет жить этот король и продолжаться дерзкое своеволие поляков, до тех пор огонь и меч будут грозить казакам погибелью. Чтобы собраться с силами, поляки оттягивают время, заявляя, что желают мира. Казаки же, на стороне которых превосходство в силах и военная удача, пусть не тешат себя и детей своих надеждой на прочный мир, разве только если с помощью оружия сами поставят у власти самодержавного короля и в равной степени подчинят как себя, так и поляков, королевят и шляхту самодержавной власти монарха. Враждебных же этой власти могущественных [магнатов] необходимо убить или изгнать из родной страны. Необходимо поставить нового короля, а теперешнего, каким угодно способом, захватить или прогнать. Пусть будет нашим королем венгерец. При венгерце Батории ⁹³ казакам было хорошо. Можно надеяться, что при Ракочи они получат еще больше привилегий. Подумайте теперь, братья мои, какие пошлет нам бог блага, если поставим короля по своей воле, и какие нам и потомкам нашим придется претерпевать бедствия, если поверим в мирные намерения поляков. Я приложу все усилия, чтобы заключить союз с татарами. Тогда, даже если допустить, что этот легкомысленный народ подкупят своими подарками поляки, то во всяком случае я добьюсь того, чтобы не иметь в лице татар врагов. Нужно присоединить к ним семиградцев, шведов, москвитов, калмыков, ногайских и астраханских татар. Если мы ближайшим летом начнем сражаться и поставим нового короля, мы сможем обеспечить себе и нашим потомкам мир.

Братья мои, что вы думаете об этом, столь трудном деле? Если то, что я предлагаю, кажется вам справедливым, то так и поступим; если же у вас есть другие, более целесообразные предложения, скажите. То, что я сделал, сделал не для себя, но для вас, для детей и жен ваших, ради свободы и греческой религии. Надейтесь на большее. Бог поможет нам в наших усилиях. Я брат ваш и кровь ваша. Готов жить для вас и с вами умереть».

Это он говорил долго и очень горячо. Казаки выслушали его с одобрением и руководство всем поручили его мудрости и фортуне, единодушно обещая быть готовыми к войне, чтобы завоевать себе счастье.

После этого Хмель назначил полномочного посла к обоим Ракочи. Хорошо его проинформировав, он отправил его где-то в начале октября 1649 г. Посол пребывал в Семиграде до марта 1650 г. Все время происходил обмен послами между Хмелем и семиградским правительством. Переговоры велись еще долго по окончании сейма. [332]

Тот посол, чтобы сохранить все в тайне, вел переговоры со шведами через доверенных людей семиградского князя о том, чтобы те, заключив мир с императором, воспользовались удобным случаем и направили в пределы Польши сильное войско. Обоим Ракочи предлагалось вполне серьезно отнестись к тому, что если Георгий, князь Семиградья, или Сигизмунд, его брат, пожелают, то несомненно с помощью казацкого оружия и союзников получат польскую корону. Несомненно ведь, что Хмель стал вождем запорожцев с помощью оружия. Если же Сигизмунд получит корону, то все, что только потребуют казаки, они наверняка получат. Георгий, довольный своим княжеством, доставит своему брату солдат и оружие. С приобретением польской короны оживут надежды Сигизмунда на заключение брака со шведской королевой. Хмель склонил также москвитов к военному союзу, имея намерение противопоставить их столь значительным силам поляков. Шведы вступят в Пруссию, москвиты, недовольные потерей Смоленска, вторгнутся в Литву, сам он с казаками и татарами соединенными силами атакует со всех сторон Мазовию, Сигизмунд Ракочи через Мукачево или Мековицы, где ему будет удобнее, прорвется в Малопольшу и займет Краков.

Что смогут предпринять поляки при таком сильном потрясении государства, если один Хмель, выдвинувшийся из народа и имеющий за собой только чернь и татар, нанес такой удар по Речи Посполитой, что большинство шляхты думало скорее о бегстве, чем о сражении и не могло выбрать между двумя [кандидатами в короли] вместо того, чтобы победить вождя черни, из-за которого они сами во многом нарушили свою свободу, они утратили часть государства, уступив ее казакам, и покрыли позором прадедовскую славу и доблесть.

О, наконец, пусть любящие отчизну серьезно подумают о том, как велико будет замешательство и страх народа, если он будет атакован и расчленен внезапным вторжением противника с четырех сторон.

Кроме всего, неприятелю содействуют такие обстоятельства:

1. Поляки не превосходили оружием даже одной черни и татар. Тем слабее они будут, если поднимутся шведы, москвиты и семиградцы.

2. Некоторые поляки, думая о войне, стремятся к личной корысти, а те, которые понимают грозящую государству опасность и стараются ее отклонить, встречают препятствия со стороны неспособных к войне можновладцев, которые беспечно возлагают надежды на малое число наемного войска, которое не будет равно даже одному Хмелю с его многочисленным войском. Поэтому шведы, москвиты и семиградцы легко смогут вторгнуться в Польшу.

3. Все секреты короля и Речи Посполитой разглашаются и становятся известны неприятелям, а замыслов неприятелей ни король, ни сенаторы не знают. Сами неприятели уже насмехаются над нерадением поляков, которые мало заботятся о том, чтобы проникнуть в их замыслы, и не верят в силы неприятеля раньше, чем их почувствуют. Следовательно [заключают враги], надо, прикрываясь миром, ускорить вторжение, чтобы поляки раньше увидели, чем услышали о нем.

Что же из всего этого следует?

Допустим, что соседние народы живут в тесной дружбе с поляками и в союзе и что они никогда не относились к ним враждебно. [333] Однако, раз они все-таки готовятся к войне и под каким-либо предлогом вооружаются, то, имея пример многих королей, обольщенных обманчивым миром, поляки должны бы разумно подготовиться к войне, чтобы легче и скорее отразить несчастье, если бы таковое могло случиться. Бдительность всегда достойна похвалы и лучше предупредить опасность, чем быть захваченным врасплох.

Мы столько же раз убеждались в вероломстве казаков, москвитов и шведов, сколько раз им представлялся удобный случай захватить добычу. Москвиты, силы которых и без того увеличены немецкими войсками, подговаривают татар прийти к ним на помощь; шведы, заключив мир с цесарем, стоят у границ Пруссии; казаки и семиградцы готовы выступить каждую минуту ⁹⁴. Что же думают поляки, окруженные столькими, стоящими под оружием, врагами? Хотя и наученные опытом, они до сих пор не хотят верить предостережениям тех, кто говорит правду. Они верят вероломным врагам и друзьям этих врагов. Кир так говорил: «Неприятелю, с которым заключаешь мир, верь до тех пор, пока видишь, что он боится тебя».

Мало осталось времени для военных приготовлений, и если мы его упустим, то поистине враги и вздохнуть не дадут королю и Речи Посполитой. Поэтому нужно приложить все усилия для подготовки средств, могущих отвратить грозящую опасность. Действовать нужно так, как будто бы неприятель уже бьет пушечными ядрами по стенам Варшавы, ломает двери королевского дворца, грабит дворы магнатов, захватывает в плен жен и детей, разрушает священные алтари, поджигает святыню. Пусть каждый представит себе, как велико будет отчаяние всех, когда враги проникнут в сердце королевства, а войско не будет готово к защите его. Тогда все будут искать спасение не в организации защиты, а в бегстве. Пусть для всех будет уроком опыт с Хмелем, который из простого человека стал вождем мятежа.

Итак, предвидя [все] это, пусть магнаты немедля позаботятся о том, о чем должны заботиться, и, вознесши мольбу к богу, как сообща, так и отдельно, энергично готовят во всех воеводствах оружие. Пусть позаботятся немедленно обо всем, что касается войны, чтобы неприятели, услышав о бдительности поляков, отказались от своих планов. Если же, несмотря на договор, они все же нападут, то пусть почувствуют, что современные поляки наконец поумнели и, равняясь на прежнюю доблесть, взялись за оружие, отстаивая свою жизнь и свободу во имя бога и короля, и будут стойко бороться до тех пор, пока не вернутся с поля боя победителями, чтобы славой новых побед смыть пятно позора прошлых лет.

Хотелось бы, чтобы все записанное здесь было принято с теми же чувствами, с какими оно было высказано мною — не для глумления, по для предостережения, чтобы потомство благороднейшего и славнейшего в веках польского народа не стало добычей тех, которым доблестные предки наши некогда давали законы и управляли ими.

Хотя Польша не является моей отчизной, и я ничего от нее до сих пор не получил, тем не менее в прошлом году я, выбрав удобное время, предупреждал некоторых магнатов о том, что с ними может случиться, но совершенно не нашел у них понимания. То, чему они не верили, совершили, как я и предсказал, меч и огонь казаков и татар. [334]

Да хранит бог Польскую Республику вместе со светлейшим, благочестивейшим и мужественнейшим королем Яном Казимиром, всегда отражающим нападения всех врагов. Да прославит он корону его многочисленными победами и завоеванием многих королевств. Да ниспошлет королю жизнь долгую и счастливую, а в его доме возрастит молодые побеги олив и умножит перед лицом врагов его новые титулы, почести и власть. Аминь.

Комментарии

93. Стефан Баторий с 1571 по 1576 год был семиградским воеводой, с 1576 по 1586 год — польским королем. В своей политике он отражал интересы среднепоместной шляхты, посадившей его на польский престол.

94. О существовании договора между Хмельницким и венгерским князем Ракочи, кроме данного документа, говорят и другие источники. Так, например, современник Иоахим Пасторий в книге «Bellum scythiko-cosacicum sen de coniuvatione Tartarorum, cosacorum et plebis Russicae contra Regnum Poloniae ab invictissimo Poloniae et Sveciae rege Joanne Casimiro proiligata, narratio plenioris historiae operi praemissa, Dantisci 1652, стр. 206 — 216, говоря о восстании подгальских крестьян, отмечал, что Наперский надеялся на помощь Хмельницкого и Ракочи. О союзе Хмельницкого с Ракочи свидетельствует также Диариуш (16-3 — 1651 гг.), Станислав Освенцима (Краков, 1907) и некоторые другие исторические документы.