№ 206

1651 г. июня (не ранее 16). — Реляция об осаде г. Гомеля украинскими казаками и о помощи им со стороны белорусского населения

Реляция о гомельской осаде ¹⁶⁶

13 июня, то есть в воскресенье утром, в 8 часов, когда менялся караул, часовой заметил красную хоругвь с белым крестом и белой каймой, под которой казаки подступали к Гомелю. Когда хоругвь уже продвигалась около города среди садов, рядом с ней появилась и вторая, красная хоругвь, с ней было три белых, две черных и две темно-желтых хоругви, а за ней двигалось 8 тысяч казацкой хорошей конницы и отборной пехоты. Там же, из-под хоругви полковника Забелы, выскочило около 40 всадников. Они устремились через рожь мимо панского гумна, вырываясь вперед из рядов конницы. Остальные все часа два стояли за огородами и садами в боевой готовности.

Вдруг один из них выскочил, гарцуя и крича по-татарски: «ала, ала». Один из солдат подстрелил под ним коня.

Спустя полчаса, подошло 3 тысячи пехоты с полковниками Литвиненко и Поповичем, которая сразу кинулась наравне с другими со всех сторон рыть шанцы. Конные же рассыпались в разъезд по разным селам, а 400 казаков было разослано по всем дорогам на несколько миль в дозор.

Эти разъезды, совершив набег из Гальча, жестоко замучили п. Ленского, которого застали врасплох, чем вечером сами хвастались и кричали, что при нем нашли 10 червонных.

Под вечер на барабанах, выбивали сигнал «Басолука» или «Слусчин», после чего и у нас и у них до полуночи было тихо.

Утром лошадьми и волами отправили в Ерыловичи драгоценности, которые набрали у окрестной шляхты.

Пехота ночью на штурм идти не хотела, так как натрудила ноги. Рыла ночью шанцы и, роя весь день в понедельник, подошла под самый забор.

С понедельника на вторник, около полуночи, на четвереньках подходили под забор, где находились драгуны, и выдолбленные в их укрытиях бойницы досками позатыкали, чтобы пехота не могла мушкеты высовывать, а если где-нибудь осталась бойница, то как только появлялся мушкет, ударяли обухом по концу ствола, сразу же выбивая его из рук.

В городе, где сторожили воины вместе с мещанами, там у башни, подрезав дубовые колья, казаки отбивали углы, чтобы им легче было в город ворваться и быстро вслепую лезли в эти отверстия, пока воины из хоругвей и отряда п. надворного хорунжего, устремившись вперед, начали давать им отпор. Схватившись врукопашную и рубя их саблями, они оттеснили их от забора, в чем мещане сильно помогли бердышами и, хотя и сами не обошлись без потерь, уложили многих неприятелей. Некоторых из них и несколько слуг было убито из ближних шанцев.

В этой схватке нескольким казакам удалось ворваться на стену и захватить опорный пункт. Они до того перемешались со слугами, что трудно было разобраться где свои, а где чужие и только после того, как к пехоте был послан капитан Монтгомори, когда один из этих изменников ударом по голове обухом убил у всех на глазах [519] шляхетского слугу, а другие стали в наших бросать палками, не давая подступить, наши начали по ним сильную стрельбу, а те, не выдержав, бросились через забор назад к своим.

В этом штурме убили сотника п. Паца, который командовал пехотой, штурмовавшей неприятеля немецким способом.

Когда здесь происходило сражение, пришло сообщение о том, что на нас с еще большими силами наступает неприятель со стороны Пречистой против е. м. п. капитана Монтгомори, ибо предатель гомельский мещанин провел их с той стороны, где забор был не крепкий, так как в нем подгнили колья.

Туда отовсюду устремилась на защиту вся пехота и дала им крепкий отпор. Мы потеряли двух солдат и двух хорунжих, но и врагов многих уложили на площади. Выполняя приказание обязательно достать языка, один из наших, увидев казака, взбиравшегося на забор, схватил его за ворот. Казаки в ответ на это стали стрелять из окопа по этому казаку, пытаясь не допустить, чтобы он живым попался нам в руки, но вместо него прострелили руку нашему солдату. Однако тот не отпустил казака, пока не прибежал второй солдат и совместными усилиями они перебросили его через забор. Этому солдату прострелили верхнюю часть головы, но он еще живет, и, надеюсь, останется жить, ибо пуля пройдя насквозь не задела мозга. Десятник, сделав аркан, закинул его на казака, и наши потащили его наверх. Он был трижды ранен своими. Все же, когда его перетащили к нам, он сказал, что полковник Небаба отобрал 80 конных казаков и каждому полковнику отдал приказ идти в Гомель, оставив из своего состава по четыре человека при армии и что полковник Пободайло людей послал, но сам не пошел.

Отправляя этих казаков, Небаба так их напутствовал: «Идите, молодцы, к своим родным и всех мещан-ляхов в Гомеле под корень рубите, ни одного в живых не оставляйте. Город сожгите, а потом в Быхов идите, его берите, но только могилевцам обиды не причиняйте. Если до трех раз Гомеля не возьмете, тогда ко мне за оружием быстрее присылайте». Показания этого казака подтвердились, так как Забела во вторник после штурма послал за арматой к Небабе.

В этот же день, стремясь выманить наших из города, казаки учинили у себя крик и шум. Желая убедить нас в том, что к ним якобы пришла помощь, они прибегнули к следующей хитрости: собравшись у бора, они то наступали с хоругвями, то опять отступали по несколько раз в бор, открыв мушкетный огонь и выбивая марш немецкой пехоты. Тут наши действительно хотели выскочить из города и ударить по ним с тыла, думая, что пришла помощь, однако, капитан Монтгомори, догадавшись в чем дело, никого за ворота не пустил.

Итак, когда эта хитрость не удалась, они весь день и ночь воздерживались от штурма.

В среду [казаки] опять весь день к штурму готовились, соорудили 14 гуляйгородов и повтыкали в них зеленые ветки, а когда ночь наступила, сразу приставили четыре гуляйгорода к чечерским воротам, где на страже стоял капитан Монтгомори, и три к самому мосту притянули. Шли, подталкивая гуляйгорода, молча, но когда в них начинали стрелять, ложились наземь и кричали. Когда же по приказу капитана [520] Монтгомори по ним открыли сильный огонь из пушек, и мушкетов, сразу же выкурили их со всех гуляйгородов.

[Казаки] Литвиненко и Попович с Олишиным полком в Гомейке раз 15 на штурм ходили и каждый раз, когда пушкарь на старом замке из пушки или же из гаковниц ударял по ним, сразу бросались врассыпную, оставляя гуляйгорода. Так было до самого восхода солнца.

Когда же прекратили штурм (как рассказал взятый язык), 9 июня было передано письмо Забеле от Небабы с приказом днем и ночью возвращаться назад. Тогда все сразу же, не возвращаясь в окопы, бросились к переправе у двора п. Скоковского, причем, как конные, так и пешие вплавь. От этого на переправе поднялась такая сильная волна, что опрокинула паром с людьми, и много их потонуло, особенно тех, которые переправлялись на досках и бревнах.

В окопах было брошено продовольствие, сухари, копченое мясо, битый скот, мука, так что наши недели на три запаслись.

Другие после, промышляя по селам, скот в табор гнали, полагая, что Забела с людьми еще стоит под Гомелем.

Там во время вылазки товарищей п. хорунжего легло много казаков, а многих взяли живыми и они вскоре будут отосланы к е. м. князю.

Комментарии

166. Освободительная война украинского народа послужила мощным толчком для освободительной борьбы в Белоруссии, народ которой, так же как и украинский, жестоко страдал от шляхетского произвола, феодального и национально-религиозного гнета. Украинские казаки, посылаемые неоднократно в Белоруссию Хмельницким, помогали белорусским повстанцам в их освободительной и антифеодальной борьбе. В свою очередь белорусский народ оказывал помощь украинскому народу тем, что отвлекал на себя значительные силы польско-литовских войск.