№ 215

1651 г. июля 10. — Письмо галицкого стольника А. Мясковского королевичу Каролю об измене татар украинскому войску в битве под Берестечком и отказе украинской армии сложить оружие

Из лагеря под Берестечком

После счастливой победы е. к. м., когда татарские орды были позорно прогнаны с поля боя, а запорожское войско загнано и осаждено в таборе, казаки как утопающие, которые хватаются за соломинку, пытались спасти себя. В воскресенье дали знать, что хотят просить о помиловании, написав письмо е. к. м. Однако все время проявляли свое враждебное отношение к нам, непрестанно обстреливая нас из пушек и не разрешая нашим переправляться на другую сторону реки. Ночью же, ползком подкравшись к одному из наших окопов, зарезали косами 8 пехотинцев, нескольких ранили и уже было овладели окопом, но спешно подброшенные подкрепления выгнали это поганство.

В понедельник кое-кто начал переходить от них к нам, а именно наша шляхта, которая была у них задержана и которую заставляли принимать участие во всем этом. Они рассказывали, что Хмеля уже нет, что он сбежал с ханом, а среди казаков сильный раздор, как это бывает в теле с поврежденной головой. Джалалию навязали вопреки его желанию командование, которое он согласился принять только на несколько дней, чувствуя, что может поплатиться головой за это командование. Когда в этот день наши хоругви сходили с поля, вечером на них напали несколько дружинников и убили более десятка всадников.

Во вторник уже большее число их.., выйдя из своего табора и шанцев на гору, хотели испытать как велики наши силы, но были прогнаны с поля смелыми действиями наших полков под самый табор, где их несколько сот человек погибло. Однако и нашим победа досталась не без крови, так как убито несколько дружинников, подстрелен мужественно предводительствующий п. Сокол и п. Пящинский.

Весь день с обеих сторон стреляли из пушек. Наши имели наибольший эффект. Множество их, даже не от ранений, а от страха падало. Один товарищ был убит из пушки, из рядовых несколько убиты солдатами в схватке. Под п. Ядком Розважевским убита лошадь, но сам он остался благодаря божьей милости невредимым. Ночью крестьяне беспрерывно пытались тревожить и беспокоить наших. Намеревались даже напасть внезапно на лагерь, но осторожность е. к. м. и реги-ментариев, а также светлая ночь, какая бывает при полнолунии, не дали им выполнить их безбожные планы.

В среду утром Мустафа Целеби, верный дружинник е. м. п. краковского, привел пленного татарина Муртаза-агу, которого татары, уходя, покинули по дороге на возу, так как не могли его, раненого, везти дальше. Этот Муртаза-ага — человек значительный и из татарской знати, потомок ханов. В Крыму без него не решался ни один вопрос. Раненый дробью в нижнюю часть руки и в бок, еле говорил уже. Когда его подобрали, предлагал Мустафе Целеби 10 тысяч талеров, чтобы вез его вслед за ханом, а не в наш лагерь. Около тысячи мертвых и раненых бросили татары на дороге, что прежде считалось у них безбожьем. Видно, что жестокая нужда и смятение их навестили. Говорят.., что их тысяча человек погибло за эти три дня, кроме раненых и пленных. Это неслыханно, чтобы так много татар погибло в [546] предварительном сражении. Сам хан не ранен, но несколько мурз, которые около него находились, убиты. В этот день было спокойно, ночью же казаки собирались что-то предпринять, но сильный дождь, который лил всю ночь, вероятно помешал им, да и нам немало надоел, так как около 10 тысяч войска стояло в боевой готовности, а также Калишский полк, который только пришел и отбывал свой первый караул. Вечером п. Балабан с тысячью людей перешел на ту сторону, чтобы помешать казакам добывать фураж. Узнал я об этом от беглецов, которые сотнями начали убегать под предлогом добывания фуража и дров. В четверг встретили мы их мощным залпом из пушек, чем их порядком обеспокоили, так как били с нескольких сторон. В результате в полдень были посланы три казацких полковника, то есть Крыса, полковник Чигиринский, мужик пригожий и как говорят доброжелательный по отношению к нам, Гладкий и Переяславич. Их привели сначала к п. краковскому, где им был дан крепкий нагоняй, ибо е. м. п. краковский попрекал их за все их преступления, говоря: «Вы предатели, каких нет больше в мире. Видно вы уж и не христиане, так как с татарами и турками за панибрата, не идете повиниться перед королем е. м. н. п.». Затем были приведены по решению сената к е. к. м. м., у которого они почти распростертые на земле просили о милости, а всю вину, как обычно, свалили на Хмеля и на других своих. Перед нашими пп. сенаторами стелили одежду и целовали руки. Достаточно было проявлено покорности, лишь бы она не была притворной. Затем, после должного размышления, е. к. м. сообщил через е. м. кс. канцлера, что хотя преступлениям их нет равных в мире, е. к. м. как п. милосердный по примеру господа бога не [отказывает им] в милосердии, лишь бы они искренне покаялись. Условия же будут сообщены завтра, а сегодня чтоб оставили одного из них в залог, показав этим, что искренне просят о милосердии. И они сейчас же, хотя и побаиваясь, оставили полковника Крысу, который охотно остался, так как и сам говорил нашим, чтобы его оставить. Все трое были одеты в шелка и кармазины, но Крыса превосходил других и фигурой и нарядом.

В пятницу после долгих дебатов е. к. м. были им переданы в табор условия, за которыми они прислали двух своих. Вкратце содержание их было таково: во-первых, поскольку нет Хмельницкого, который является виновником всех бед, пусть отдадут королю е. м. 17 полковников, перечисленных по имени, для свершения над ними казни, а другие как залог вместо Хмельницкого и Выговского. Во-вторых, пусть отдадут все оружие — и то, которое тут, и то, которое на Украине находится е. м. королю и панам своим, а также пусть отдадут хоругвь, которую Хмельницкий получил от е. к. м., гетманский бунчук и барабаны, которые е. к. м. даст тому гетману, которого назначит им сам. Так как е. к. м. наверно отложит назначение гетмана и определение числа войска до сейма, то пока пусть довольствуются куруковскими пактами.

Дали им два часа срока на обдумывание этих условий, но в этот день они так и не ответили. Крысу по-прежнему оставили на ночь. Ждем, что они сегодня скажут. Они упорно хотят оставаться при зборовских пактах, но с божьей помощью, которая всеми делами е. к. м. чудесно управляет, этого не может случиться. [547]