№ 248

J652 г. мая 1. — Письмо киевского воеводы А. Киселя коронному канцлеру А. Лещинскому с сообщением о выступлениях на Украине против Белоцерковского договора и о мерах подавления освободительной борьбы украинского народа

Копия письма е. м. п. Киселя, воеводы киевского, е. м. п. ксендзу канцлеру от 1 мая 1652 г.

Я уже сообщил в. м. м. м. п. как об умиротворении заднепровских волнений, так последствии, произведенном в Прилуках, назначенной на 7 марта в Чигирине казни заговорщиков ¹⁷⁸. Я сообщил также о пунктах ответа, данного мне запорожским гетманом, провозглашающих прочный мир и обещающих его подданническую верность ¹⁷⁹.

Остается, как я упомянул в. м. м. п. в своем первом письме, вывести войско из Заднепровья, дать отдых изнуренному простонародью и пригласить беглецов возвратиться, а источник случайного замешательства устранить и ликвидировать. Назначить при этом высшего надзирателя за этим миром, который бы, мужественно сносясь с запорожским гетманом, укреплял мир и отодвинул лагерь [на границу] между Брацлавщиной и Подолией, а здесь, в Украине, оставил подходящего подданного — посредника для сношения между войсками. Провести сейм, который уже счастливо е. к. м. п. н. м. изволил назначить, и на нем дать гарантии на предмет удовлетворения Запорожского Войска. [Польское] войско, если не будет случайно войны с внешним врагом, отправить, выплатив [ему причитающееся]; создать регулярный гарнизон в 8 или 10 тысяч, постоянно размещаемый на Украине, и отпустить [ему] продовольствие. Обязать [сеймовой] конституцией шляхту и всех тех, кто имеет здесь наследственные имения или пожалования в силу давних законов, проживать [здесь] под угрозой их отнятия, и распорядиться, чтобы и комиссар здесь всегда пребывал и следил за всем. Провозгласить свободы, [касающиеся] всех имений, не только шляхетских, но и королевских, [а именно], что солдат не будет в них на постое. В этом заключается и будет заключаться высшее благо родины, польза совещаний, восстановление разрушенной Украины и возвращение Войска Запорожского к прежним началам.

Если г. бог разрешит мне присутствовать на сейме и е. к. м., которого малейшее приказание я готов выполнить, прикажет [это сделать], я ничего больше не предложу... [чем] выполнить мне здесь все обещания и намерения. Если кто-либо захочет дать хороший совет государю и родине, нужно соблюдать эти правила, ничего из них не упуская. Этого будет достаточно для искоренения недоверия и воссоздания жатвы мира. Ибо если нельзя говорить о снятии бремени и [полном] прекращении войны, то верно положение, что зло, умело размещенное, [643] затихнет, вражда устареет, раны зарубцуются и наступит доверие, когда казаки увидят, наконец, что солдат остается и на своей службе и на своем месте; если не будет случая не только для споров, но и для подозрений, время залечит рану.

Что касается сейма, о нем можно будет судить по результатам заседаний, ибо если г. бог даст, сейм начнется счастливо 23 июля, он будет продолжаться до последних дней сентября. Налоги на оплату войска будут собраны лишь в начале ноября, а до этого времени зима сгонит с поля войско, которому негде будет деться: в городах, где казаки — трудно [расположиться], к нам, шляхте, уже незачем [идти]; в глубь королевства, — туда нужно направить. Все доводы [говорят за то], чтобы этот промежуток времени или сократить, или, согласно установленному закону, ускорить [выдачу] продовольствия зимовщикам, состоящим на службе. И по крайней мере для тех хоругвей, которые будут ликвидироваться, достать деньги. Но чтобы и в сейме решение не вызвало возражений, нужно стараться удовлетворить потребности войска, снабдить его продовольствием, собрав его отовсюду из неразрушенных местностей или заключив соглашение с казаками, чтобы они из своих дальных городов привозили и доставляли продовольствие за деньги и по заказу запорожского гетмана и установить в нашем лагере всемерную безопасность и плату [за продовольствие]. Ибо если ни из казацкой Украины, ни из внутренней части королевства не поступит быстро продовольствие, в лагере будет несомненный голод. Так как здешние края разрушены и не имеют посевов, ничего нельзя будет ни купить, ни взять.

О войске же Великого княжества Литовского я должен немного напомнить. Плодородная кормилица, несчастная наша Украина, оба войска до сих пор кормила не без обиды и ущерба для высшей свободы, ибо это мы, шляхта, всех кормили из наших вотчин, пока у нас хватало, чем действительно заслужили венец за сохранение Речи Посполитой и этих войск. Но поскольку сейчас и у нас самих ничего нет, нужно напрячь все усилия, чтобы использовать [продовольствие] и против Москвы и на внутренние нужды. Одновременно снабдить продовольствием лагерь и Надднепровье, ибо на Днепре придется стоять этому войску, а после освобождения замков вернуться [войску] в свои владения. Ибо здешняя провинция не отдана в чью-то собственность, наоборот, имеет те же свободы, и невозможно нам дольше содержать эти войска.

Наконец, считаю, что сейчас более чем необходимо, чтобы е. к. м. [написал] и частное письмо гетману запорожскому и [чтобы] были изданы универсалы в том духе, что я доложил комиссарам. Ибо задержание обоих войск порождает подозрения у казаков. Следовательно, надо объяснить им, что сейм для того опять созван, чтобы остались регулярные гарнизоны, а что есть сверх них — чтобы было распущено. Итак, чтобы не продолжалась эта ненужная подозрительность, я считал бы нужным добавить сейчас и в тех же универсалах, чтобы все спокойно доставляли продовольствие в лагерь, который будет оставаться на обычном месте, будучи уверенными в получении справедливой платы.

Таковы мои посвящения отчизне и советы для е. к. м., моего благодетеля. Что же касается меня лично, то я в первом же моем письме [644] возражаю против того, чтобы быть оставленным здесь вопреки крайнему моему нежеланию. А теперь ввиду отсутствия бумаги кончаю и рекомендую себя милости в. м. м. м. п. с покорностью моих услуг. Дан в киевском замке 1 мая 1652 г.

Комментарии

178. В конце 1651 г. и в начале 1652 г. на Левобережной Украине возникло движение среди крестьян и рядового казачества, направленное против Белоцерковского договора и казацкой старшины, проводившей этот договор в жизнь. Освенцим упоминает о Вдовиченко, который объявил себя гетманом. Голинский — о «гетмане» Бугае. Богдан Хмельницкий подавил это движение и казнил нескольких его руководителей.

179. В январе — марте 1652 г., получив уверения о мире от А. Киселя, Богдан Хмельницкий закончил составление 20-тысячного реестра и короткое время поддерживал лояльные отношения с коронным войском, переправившимся согласно условиям Белоцерковского договора на левый берег Днепра. О Белоцерковском договоре см. «Воссоединение Украины с Россией», т. III, примечание 60.