№ 249

1652 г. мая 4. — Письмо шляхтича М. Длусского А. Конецпольскому о положении на Украине и связях Украины с Россией

Ясновельможный милостивый пан и благодетель.

Предложив в. м. м. п. и благодетелю мои услуги, что всегда делал охотно и не раз даже с риском для жизни, сообщаю, что я должен отлучиться в неотложных делах, т. к. иначе пострадает мое честное имя. Поэтому очень прошу простить мне, в. м. м. п. и благодетель, то, что я должен на некоторое время оторваться от службы в. м. м. п. и благодетелю, к которой не позднее как через 6 недель не премину вернуться.

Могу сообщить из этих краев в. м. м. п. и благодетелю лишь то, что [здесь] имеют место большие волнения, связанные с заговором миргородского полковника Гладкого ¹⁸⁰. По его вине крестьяне из имений... в течение четырех недель стояли с обозами возле Хорола, Пела и Ворсклы. Однако после устранения Гладкого с тремя другими казаками (он был привезен в Миргород и 18 мая расстрелян) волнения по милости божьей начали успокаиваться. В тот же день в связи с теми же волнениями к гетману были отправлены прилуцкий полковник с тремя сотниками. Часть тех крестьян, которые стояли обозами, вернулась домой, а часть поселяется слободами над теми же реками. Многие уходят в Москву. В Миргородщине, на Полтавщине и Гадяччине [возникли] очень большие селения и слободы. Туда одни приходят, другие уходят. Из-за их бродяжничества трудно составить как следует инвентари.

Сейчас, возвращаясь с Украины, встретил е. м. п. Выжицкого и [646] e. м. п. Лукомского, которые едут по приказу в. м. м. п. и благодетеля для сбора чинша. Если все будет хорошо и бунты утихнут, они исполняют волю и приказ в. м. м. п. и благодетеля.

Крестьянство, преисполненное своеволия, вынуждено считаться с обстоятельствами и выжидать, хотя готово как к войне, так и к миру, если ко дню русского святого Ивана не будет никаких волнений. Старшина — я имел связь с надежной частью ее — со своей стороны обещает прочный и вечный мир, что и присягой готова подтвердить, лишь бы с нашей стороны не было препятствий.

Будучи у меня в Миргороде, татарин Арнаут, доверенный Хмельницкого, сообщил под присягой, что Хмельницкий сильно взволнован и не только не помышляет об измене, но о себе должен думать, так как, не веря своим, опасается за свою шкуру. То, что он делает, объясняется своеволием двух бунтовщиков: Черного Лыха и Пободайла, бывшего Чигиринского полковника. Эти двое, собрав людей, пребывают за рекой Ворсклой. Пободайло, находясь уже в руках у Хмельницкого, сбежал и гетман старается разными способами найти его и убить. Та же орда, которую Хмельницкий сейчас еще держит на Самаре, исключительно для усмирения своеволия и своей безопасности. Полтавскому полковнику дан приказ, чтобы держал их под бдительным надзором.

Доношу в. м. м. п. и благодетелю о том, что из Москвы вернулся посол Хмельницкого, от которого мы никак не могли узнать хоть что-нибудь о посольстве и его результатах.

Гонец [Хмельницкого] почти два раза в неделю ездит с письмами в Путивль, а оттуда через другие пункты вплоть до столицы.

Полагаю, что первые платежи, которые я послал е. м. п. Выжицкому, уже дошли до в. м. м. п. и благодетеля, другие же последуют на русского святого Ивана. Полагаю, что их милости посланные соберут их. Однако с арендами трудно из-за многочисленных кабаков.

С е. м. п. Грабинским я встретился в семи милях от Киева.

Остаюсь покорным слугой в. м. м. п. и благодетеля.

Дано в Бродах 4 мая 1652 г.

В. м. м. благодетеля покорный и нижайший слуга Мартин Длусский.

Я. в. м. м. п. и благодетелю е. м. п. коронному хорунжему, старосте переяславскому, корсунскому, каневскому, проскуровскому и прасницкому.

Комментарии

180. Речь идет о старшинской оппозиции против Богдана Хмельницкого во главе с миргородским полковником Матвеем Гладким и Лукияном Мозырей. Гладкий и Мозыря, как организаторы заговора, по решению старшинской Рады в Корсуне были казнены (См. «Воссоединение Украины с Россией», т. III, примечание 109).