Дневник ошибок их мм. пп. региментарей под Пилявцами

Все наше спасение заключалось в том, чтобы быстро воевать с противником, не дожидаясь соединения [с ним] татар, о которых мы имели предупреждения. [Надо было] напасть на противника при столь бодром и свежем настроении войска, не дожидаясь оскудения войск и потери лошадей в связи с осенним ненастьем.

А их мм. пп. региментари теряли даром время, откладывали и не проводили совещаний, у каждой переправы проводили по два-три дня, ибо никто не думал о том, чтобы эти переправы заранее наладить. Только созывали совещания, но ни одно не было проведено и вообще их мм. пп. региментари осуществили противоположное [решению] комиссарского совета.

В лагере никакой дисциплины, никакого авторитета вождей. Ночью после пароля стреляли, кричали и никого за это не порицали, ибо одинаковый страх охватил всех, так что не было совершенно никакого порядка.

Было решение остановиться у Константинова, так как это крепость и для того, чтобы противник попался на наши уловки, а не мы на его. Однако е. м. п. гетман боялся, чтобы это имение не было опустошено, ибо даже на протяжении этих двух или трех дней, когда лагерь находился около Константинова, постоянно находилась охрана около всех сел, чтобы нельзя было взять малейшего снопа на корм лошадям и каждого, кто что-либо взял, непременно брали под стражу и лишали [135] свободы. Затем было приказано двигаться дальше в сторону лагеря противника.

Было решение послать один из полков в Русское воеводство на подавление своеволия и бунтов, которые начались, а также в Волынское воеводство и в Каменец на помощь. Должны были также послать тысячу конных татар для разведки и перехватывания татар, и был назначен п. Голуб, чтобы на нас не напали внезапно, как это уже было. Ни один из этих советов, хотя это было решено, не был осуществлен из-за панов региментарей.

Подошли с лагерем близко к противнику. Не предусмотрено было подходящее место, и лагерь до того беспорядочно расположился, что находился на шести горах и защищать его было невозможно. Когда мы в понедельник прибыли под Пилявцы, мы захотели захватить одну из переправ, которая для нас очень мало или даже совершенно не годилась. Однако к этому своему предприятию совершенно не подготовились, ибо тогда пехота е. м. п. воеводы киевского ⁴³ выбила огнем казаков из окопов, те в свою очередь отбили всех наших огнем. Погибло около 50 человек нашей пехоты и драгун, а они остались в своем окопе. Посланы были к переправе несколько хоругвей, которые вынуждены были почти милю обходить — и так по милости божьей рассеяли казацкую конницу. А в это время, хотя и без приказания пп. гетманов, поскакали драгуны е. м. п. старосты ломжинского, которых сопровождала пехота королевича е. м. Кароля, и, расстреляв казаков, эти драгуны и пехота оставались там в обороне два дня и две ночи, ибо их не отзывали.

Большая ошибка заключалась и в том, что не соорудили приличный вал, а только простые рвы.

В среду утром были отозваны драгуны е. м. п. старосты ломжинского и королевича е. м. Кароля, а на их место отправилась пехота князя е. м. п. воеводы сандомирского и несколько сот драгун е. м. п. Якуба Розражевского.

Итак, большая ошибка в том, что провели через переправу конницу, которой невозможно было подбрасывать подкрепления. Достаточно было посадить за мощный вал несколько сотен пехоты, и тогда не было бы никакого урона в коннице.

Только когда противник уже вышел в поле, в нашем лагере начали трубить тревогу, с которой никто не считался, ибо часто до этого трубили, хотя не было никакой опасности. Итак, поскакали несколько лучших хоругвей, особенно п. воеводы киевского, которые сразу начали гарцевать на виду у противника. Этим временем другие хоругви выскакивали безо всякого порядка из лагеря и как какой вздумалось, так и сражались.

Другие из лагеря не выходили и только когда первые хоругви стали сражаться, заметили татар, о которых до этого не знали.

Большая ошибка тут заключается в том, что завязали бой, не выстроив войско, и из-за этой ошибки друг друга не поддержали.

Во вторник вечером весь лагерь слышал огромное ликование и стрельбу в казацком [лагере] и все мы так предполагали, что татары наверное пришли, а на следующий день, не выяснив этого, завязали бой, который при таком беспорядке привел к несчастью, ибо одни хоругви сражались по два и три раза, как, например, князя е. м. п. воеводы русского, а другие не хотели сражаться, третьи [совсем] не тронулись из лагеря, четвертые безобразно и позорно бежали.

Съехались пп. гетманы с некоторыми их мм. пп. комиссарами за два часа до заката солнца и провели совещание о том, что в таком случае дальше делать.

Однако е. м. п. воевода сандомирский приказал уже своим слугам приводить в порядок лагерь, ибо лагерь находился в беспорядке, и их мм. придали к нему наконец п. Майера, который взялся за приведение легеря в порядок своими и е. м. п. воеводы слугами, им уже отправленными. Однако п. Майер, прибыв в лагерь, убедился, что все возы е. м. п. воеводы сандомирского тронулись уже в путь, также их мм. пп. воеводичей краковских, также п. коронного хорунжего, а все другие возы и палатки не тронулись с места.

Между тем наступила ночь. Опять созвано было совещание; мы обсуждали, как и куда двинуться. Было решено, чтобы с лагерем и орудиями оторваться от черни, а пока что все войска должны были оставаться в поле, а для построения этих войск официально был назначен е. м. п. воевода русский.

Вдруг поступило известие, что некоторые гетманские пп., посоветовавшись, увели лошадей, а потом ушли из лагеря, что еще больше испугало войско, ибо это было сообщено вслух по окончании нашего совещания. И даже прибавили, что несколько хоругвей уже в пути.

Однако, не сопротивляясь этому, мы должны были идти в строю лагерем под Константинов, но вместо Константинова их мм. пп. гетманы тронулись в путь мимо лагеря, не дожидаясь табора, а п. воевода сандомирский давал п. Балбазу 200 червонных, чтобы он их безопасно и прямо вывел.

Переправляясь всю ночь мимо Константинова, е. м. п. воевода сандомирский очутился в Вишневце, а из Вишневца во Львове, а е. м. п. [137] хорунжий в Бродах, е. м. п. коронный подчаший в Олеске, а остальные где кто смог, там и спрятался.

Что там поганство сделало с нашим табором, с оставшимися хоругвями и челядью, описывать излишне.

Мы были уверены, что, прибыв во Львов, застанем всех их мм. пп. региментарей и их мм. пп. полковников и ротмистров. Однако застали только е. м. п. коронного подчашего и е. м. п. Сенявского, старосту львовского, который имеет при себе несколько сотен человек, и е. м. п. Александра Конецпольского, и князя е. м. воеводу русского, который также в полдень приехал во Львов с разными их мм., то есть с е. м. п. воеводой киевским и е. м. п. старостой люблинским. Имеется немало и другого рыцарства, ротмистров.

Е. м. п. воевода сандомирский выехал из Львова неизвестно куда, и тот, кто нашел бы его и сдал бы в ризницу, получил бы хорошее вознаграждение.

Е. м. п. коронный хорунжий также выехал.

Итак, эти несколько [человек], которые присутствуют, хотят совещаться о дальнейшем задержании войска, об оказании отпора противнику, пока к нему не поступят новые подкрепления, и о сохранении целостности Речи Посполитой.

Комментарии

43. Киевским воеводой в это время был Януш Тышкевич.