№ 59

1648 г. 8 октября. Показания казаков, приведенных жолнерами хоругви я. в. е. м. гетмана Великого княжества Литовского

Филипп Федорка, подданный пп. Жуковских из Свашкова, Черниговского повета, добровольно и на пытках показал, что Грицько Бут, в настоящее время полковник, подданный с того же поместья, после черниговской стычки ездил к Хмелю вместе с Адамом Лемком, Ахземом из Седнева, писарем Лоевским и Мужиловским.

Хмель дал им универсал, чтобы людей собирали, а полковником избрали Кизима, и запретил отступать из Речицы, Гомеля и Лоева. Собрались [все] в Брагине. А перед тем, — сказал [Федорка], — Кизим утонул в Мозыре, на его место стал Гаркуша, родом из Быхова. Был и другой полковник, который подчинялся Гаркуше. Каждый из них имел по 15 хоругвей, в одних до 500 людей, а в других меньше.

Когда пришли в Бобруйск, мещане не оказали им сопротивления. В Бобруйске купили порох у одного мещанина, который проживает недалеко от рынка. Покупали также порох у одного чернобородого из Могилева, приехавшего с двумя сынами. Менял он порох — из расчета поллевка на фунт — на медь и олово, которое забрали [повстанцы] в шляхетских домах и городах. В Бобруйске ограбили костел. Собрав небольшой отряд, хотят [идти] из Бобруйска на Быхов.

Гаркуша пошел тем берегом реки Березины на местечко Березин, принадлежащее е. м. м. п. подканцлеру литовскому, а Бут этим берегом на Свислоч. Он направил в Игумень разъезд с ...для пороха, сотника Треску с двумястами людей, которым придано с каждого куреня, то есть с каждого десятка, по одному-два человека. Всего вместе со старшиной их было тысяча человек. К ним же причисляется Маречко Глозовник из слободы п. Фащевой, сотник Приданек, атаман по [164] прозвищу Фиско из Лоева и Рижовец из Козубска, золотарь, а других не знает.

В Игумень вошли 29 ноября, а Бут — 6 декабря вечером. В Игумени не нашли [боеприпасов], но мещанин из Минска, рыжебородый посадский литовец небольшого роста, подвез коробки с порохом и продавал его за пол-левка фунт.

100 человек игуменцев пристали [к восставшим] и организовали хоругвь. Старшим над ними сотник сын Грибовича, также игуменец. Нападают они на дома шляхты и города и не только забирают имущество, но хватают и самих хозяев, мучают, убивают, целятся в них из мушкетов, заранее с горожанами сговариваются.

Есть ли между ними шляхтичи, об этом ничего не говорил. Другой же, его товарищ, утверждал, что есть, о чем подробнее записано в протоколе его показаний.

Рассказывал, что ценности они держат при себе, а олово и медь отправили в Мозырь теми байдаками, на которых из Мозыря до Петрикова приезжали.

Разъезды дальше чем на 10 миль не отправляют. Без отдыха более 5 миль не проходят, ибо имеют никчемных лошадей.

Что касается Минска и Игуменя, то [пленный] сначала сказал, что ничего не знает, а потом, когда этот его товарищ давал при нем показания, он также показал, что холоп, который вез солдатам стацию, возвращаясь, рассказывал, что из шляхты в Минске никого нет, только некоторое число евреев, что мещане и чернь собираются [восстать], только еще не сговорились. Стражу в Игумени они выставили небольшую, в четырех местах, по десятку всадников.

Другое показание.

[Пленный] назвался Василием Янушковским, из Любеча, воспитанником пани Росадовской. Служил Янушу Кушниру в Чернигове.

Показывал добровольно, без пыток. Когда пришли из Речицы своевольные казацкие ватаги, он пристал к ним со своим паном Кушниром и ездил с ними байдаками до Брагиня, под Мозырь, из Мозыря под Петриковцы, из Петриковиц, отправив медь и олово в Мозырь, пошли к Глуху, а оттуда подались к Бобруйску.

Полковник Гаркуша пошел тем берегом Березины, а Бут этим. Гаркуша имеет 15 хоругвей, а Бут еще до Бобруйска имел их 15.

Приехал с двумя сынами рыжебородый могилевский мещанин. Продал он 3 бочки пороха по пол-левка за фунт. Сын его покупал у них добычу.

Бут направил в разъезд за порохом сотника Треску родом из Лоева, с двумя хоругвями, придав ему с каждого куреня по человеку. Всего при нем [Треске] была тысяча человек. Сам же Бут направлялся в Быхов.

Потом [показал], что возчик из Игуменя, который вез солдатам стацию в Минск, рассказывал им, что шляхты в Минске нет, только некоторое число евреев и мещане [повстанцы] хотят идти в Минск для добычи, а больше всех этого требует чернь. Игуменцы отправили 100 коней и снарядили хоругвь, говоря: «если пойдете в Минск, тогда другая...»