№ 75

1649 г. февраля 11. — Письмо брацлавского воеводы. А. Киселя польскому королю Яну Казимиру о его переговорах с Богданом Хмельницким и о приеме гетманом русских, венгерских и молдаванских послов

Письмо е. м. п. воеводы брацлавского е. м. королю.

Две недели тому назад мы пространно писали к в. к. м. п. н. м. о том, сколь большие изменения мы застали у Хмельницкого и у казаков, и о том, что они ведут переговоры с московским царем, валахским и мультянским [господарями] и Ракочи. Дай только бог, чтобы то письмо не было перехвачено, так как леса повсюду кишат казаками. Письмо посылаю зашифрованное через одного курьера. Прежде всего сообщаю в, к. м., что покамест ничего не изменилось к лучшему, все обстоит по-прежнему. Послы мультянский, московский и Ракочи находятся у Хмельницкого, а дела в Москве налаживает патриарх ⁴⁹, с которым Хмельницкий по несколько дней [беседовал]. Тугай-бей и тот у Хмельницкого, а орда стоит под Черным Лесом.

Трудно надеяться на мир. Однако, что можем, делаем через ксендза митрополита ⁵⁰ и других доброжелательных русских. Простые же монахи больше вредят, чем помогают. Мы отправили письма ксендза митрополита и ксендза Лентовского и то письмо, которое прислал в ответ Хмельницкий. Сами мы находимся чуть ли не в неволе. [203] Кружимся возле Киева уже две с половиной недели, ожидая Хмельницкого и возвращения от него наших посланцев. Он умышленно тянет, раздумывая, что будет лучше — комиссия или разные хитрости.

Поскольку тут сильный голод и наши хоругви и послы, при нас находящиеся, потеряли коней, мы хотели ехать в Киев, но мещане, сговорившись с казаками, не разрешили стать на постой. Повсюду терпим притеснения от крестьянства. Приходится постоянно остерегаться. Хуже, чем на вражеской земле. Хмельницкий отовсюду и из-за Днепра получает доходы, [для нас] проезд закрыт и никому нельзя возвращаться. Те из нас, кто здесь имеет поместья, может только издали смотреть на них. Наши получили также предостережение от конфидентов, что он хочет задержать нас, — или всех, или половину — и направить своих послов с дерзкими условиями.

На следующий день, то есть 12 февраля, Хмельницкий должен быть в Переяславе, и только тогда будет держать совет с полковниками и встретится с нами. Поэтому едва ли в последние дни месяца можно ожидать разрешения всех вопросов.

Наготове множество казаков и орда, и если бы наши что-либо затеяли, в первую очередь опасность будет грозить нам. Хотя мы в Гуще и обсуждали вопрос о том, следовало ли идти к нему и, знали, что находиться здесь опасно, но медлить также было трудно и мы предпочли, хотя и с риском для себя, возможность исчерпать и известить обо всем я. в. к. м. Теперь в такой обстановке ждем одного из двух: либо [Хмельницкий] отпустит нас, поскольку он уже приобрел опыт [в деле], либо задержит и опять двинет войско и орду. Ходят слухи, что он хочет собрать комиссию за Паволочью. Держимся Киева, т. е. в Богуславе царит тяжелый голод. Хмельницкий и сам не хочет там иметь комиссии. У казаков широко распространился слух о том, будто бы там было такое же несогласие, как у нас на сейме. Сохрани господь нас, ибо это и нам, находящимся во вражеских руках, угрожает. Мы до сих пор не имеем ответа на несколько наших посланий. Наше дело не советовать, как должно отечество поступить в столь критический момент, а переносить все то, что господь бог велит ради милой отчизны и достоинства в. к. мм. пн. м. Единственно утешает нас то, что не нужно... Мы будем держать тирана в таких рамках, т. к. привезли то, что он требовал, то есть согласие на увеличение количества реестрового войска на 12 тысяч и отмену унии, и обяжем его, чтобы больше никаких пунктов не предлагал, ибо ходят слухи, что он собирается потребовать провинции, которые сам забрал, и те, которые отдал Тугай-бею. Сказывают, что все в божьих руках, но и это дело с унией против нас, т. к. они ведь будут принимать это решение за твердое и окончательное. Проявляют абсолютную неуступчивость. Если бы даже Хмельницкий и пошел на какие-либо уступки и состоялась комиссия, то он захочет получить заложников и держать их до тех пор, пока не будут выполнены все условия.

Изложив все это в. к. м. п. н. м., просим господа бога, пусть ниспошлет нам счастливый исход дел, а пока склоняюсь к ногам в. к. м., готовый к услугам.

Дан в Василькове 11 марта. [204]

Ян Потоцкий, Чарнецкий, Гродзицкий, п. Томисковский еще в неволе. Писали нам, что Кодак пустует. Пушки, какие лучше, частично увезли в Чигирин, а частично — в Переяслав. Ксендз Лентовский и Позовский ⁵¹ задержаны [Хмельницким] и о них ничего не слышно.

Комментарии

49. Речь идет об иерусалимском патриархе Паисии, который вел переговоры в Москве в январе 1649 года по поручению Богдана Хмельницкого о воссоединении Украины с Россией, (см. «Воссоединение Украины с Россией», том. II, стр. 81 — 104 и примечание 65)..

50. В начале февраля польские комиссары во главе с Адамом Киселем имели тайную встречу с киевским митрополитом Сильвестром Косовым (См. «Воссоединение Украины с Россией», т. II, стр. 115 и примечание 74). — 75.

51. Ксендз Лентовский был послан к Богдану Хмельницкому в январе 1649 г. с письмом от короля Яна Казимира. Польский шляхтич Позовский, который тоже находился в феврале 1649 года в лагере Богдана Хмельницкого в Переяславе, возможно сопровождал королевского гонца Лентовского. По другим данным Позовский был пленен украинским войском в одном из боев 1648 года (см. «Воссоединение Украины с Россией», т. II, стр. 116 и 121).