№ 76

Краткая реляция об отступлении из Кодака и потерях полка

В связи с осадой, которая с разгромом войск под Корсунем стала со всех сторон еще активнее, не веря в подорванные силы Речи Посполитой и не надеясь на какую-либо помощь, мы приступили к переговорам по пунктам, подтвержденным присягой [казацкой старшины].

2 октября мы отступали.

9 этого же месяца, то есть в пятницу после святого Францишка, мы двигались обозом вдоль Днепра вплоть до Крылова. [206]

Оттуда послали мы в Чигирин к наказному гетману п. Коробке и к госпоже гетманше [посланца]. Этот посол передал нам утешительную весть о возможности спокойного выхода. Что было обеспечено к тому же их [казацким] ордонансом.

Под предлогом более удобного пропитания роты были разделены: п. губернатора, п. майора и польскую — в Чигирин, п. Чарнецкого — в Вороновку, п. Конецпольского — в Крылов.

Когда мы тронулись, сразу же из лесов к укрытий вышло около тысячи крестьян под двумя хоругвями и так двигались почти по нашим пятам; завели их на поименованные места, имея твердое намерение отомстить за вылазку, во время которой тысяча своевольников напала среди бела дня на Кодак и 120 наших уничтожила их 60 с лишним.

Те из нас, которые пошли в Чигирин, остановились в полумиле над речкой Ирклиец. Тем временем сопровождающие нас, забыв о только что данной присяге, сговаривались в Чигирине против нас.

На другой день, 20 октября, приказано было нам войти в Чигирин, впустивши сначала старшину в город и дав нам ясно понять, что целыми нас оттуда не выпустят.

Когда мы тронулись, там сразу — у одних на месте, у некоторых в поле, а у остальных больше всего у ворот — казаки поотнимали хоругви, мушкеты и барабаны, возы с лошадьми и оружие и всю одежду донага. За малейшее сопротивление избивали до крови не только мужчин, но и женщин и детей и языческим способом забирали в неволю детей у родителей, а других, в частности поляков, принуждали креститься в русскую веру.

Там же сама пани гетманша, напившись с попом, подарила ему капеллана кодацкого монастыря, чтобы тот выменял на него своего сына в орде.

Возы с костельной утварью, возы пп. капитанов и других офицеров, а также губернаторские возы, развязав, передали гетманше. Туда же и одного ксендза, раздев, взяли, а пана майора и другую старшину нашу их старшина забрала к Максиму Нестеренко.

Только возы с костельной утварью и образом пресвятой богородицы, богато украшенном камнями на серебре, при котором находился кс. викарий, оставили над рекой Ирклиец. (Сейчас он находится в чигиринской церкви).

Жители Крылова и Воронова имели среди шумейковых людей своих шпионов, посланных для добычи трофеев в связи с этим разбоем. Они должны были сообщить, что с нами сделают в Чигирине, чтобы с другими ротами поступить таким же образом.

Получив сведения об этом беспримерном разбое, стали в один из вечеров наших, в частности из роты п. Конецпольского, топить и убивать всех офицеров, начав с поручика и хорунжего. В особенности жестоко казнили немцев, отказывая им в погребении, так что свои тайком их хоронили. Все это было местью за ту кодацкую вылазку.

Теперь, после тяжелой и опасной ежедневной неволи, бежало нас тайно при помощи их мм. пп. комиссаров и польского рыцарства лишь несколько десятков человек: 2 капеллана, из офицеров — поручик пана майора, полковой провиант-магистр, полковой инженер, поручик польской роты, около сорока солдат, среди которых младшие офицерские чины из немцев, тамошние горожане и один поляк. Там, в этом несчастии, гибнут еще поручик п. губернатора и поручик п. Чарнецкого. В Киеве задержаны хорунжий п. Чарнецкого Беджицкий с товарищем п. Зарембой. Двое Ходорковские утоплены во время попытки пробраться в село. То же самое ожидает и тех, которые находятся в Киеве, Переяславе и в других городах, где их немало гибнет.

Эту реляцию передали Андрей Буженский и Александр Ялбжик Вышинский из той же кодацкой крепости.