Предисловие издателя

Знаменитый Георгий Кониский, а вслед за ним и некоторые другие писатели Малороссийские обвинили Теплова в злобном расположении к Малороссии. Но в предлагаемой записке его не видно никакой злобы. Теплов, напротив, любил Малороссию: иначе — он не старался бы выставить перед Государыней Елисаветой Петровной злоупотреблений Малороссийских старшин и вообще панов, от которых страдало большинство населения края. Записка его дышит желанием общей пользы, в том смысле, как он, по своему времени, понимал общую пользу. Но для нас она гораздо интереснее в другом отношении. Нам дороги замечания современника об общественном устройстве Малороссии в гетманство Разумовского, о взаимных отношениях ее сословий, о неограниченном господстве права сильного между ее жителями, о хищности старшин и панов и о причинах материального упадка низших сословий.

Записка Теплова обнаруживает перед нами внутреннюю испорченность административных форм, известных нам под именем Гетманщины, и естественную необходимость их изменения. Если б Гетманщина держалась на общем благе Малороссийского населения, она была бы гораздо долговечнее; ибо [172] крепко стоит гражданское общество, которого все представители живут равно сознанными, равно дорогими для каждого интересами. Тут, напротив, стремления старшин совершенно расходились с пользами народа, и как каждый из высших действовал для себя и никто для общества, то Малороссияне естественно угнетали друг друга, угнетали кто кого мог, и довели наконец край до совершенной безурядицы. Блюстители старых форм гражданственности сами на каждом шагу разрушали их своими неправдами и потеряли наконец самую идею общих интересов. Все интересы их ограничивались личными выгодами и преимуществами; идея нации исчезла; образовались только дома и связи. Пользуясь знатным родством и опираясь на богатство, паны Малороссийские сделались, в отношении к мелким владельцам и простолюдинам, чем-то вроде феодальных баронов; и не только знатный человек с простым поселянином, но даже пан с паном позволял себе и имел возможность сделать самое вопиющее насилие.

Эти слова могут показаться преувеличенными, но Малороссийские архивы XVIII века подтверждают их самыми грустными примерами. Например, сохранилась ревокация пана Корженского, в которой он смиренно рассказывает, что он, бывши на пиру в поважном доме Андрея Горленка, осмелился напомнить хозяйке о старом долге, что пан Горленко подал на него в полковой суд жалобу и что суд заставил его отречься от своего требования и сознаться, что он в доме Горленка якъ пес своею губою брехавъ. Этого мало: из дела видно, как эта ревокация вынуждена была у подсудимого: ибо пан Коржевский “за опорочение чести так поважной персоны, был наказан публично на рынку.”

Таких случаев было множество, и приведенный мною представляет явление, в тот век весьма обыкновенное. Что касается до злоупотребления старшин в отношении к козакам, мещанам и поселянам, то вот одно из множества архивных свидетельств. Новгород-Северский сотник Лисовский до [173] такой степени всех их угнетал, что гетман Скоропадский призвал его к себе и взял с него письменную ассекурацию прекратить угнетения. Но едва сотник вступил снова в должность, как начал опять “людей своей сотни ганити (позорить), озлобляти и утесняти, грунта (земли) их власные (собственные) отнимати, боем грозити, а инших и окрывати (колотить), урядников городовых, цеховых и сельских по своей хоти переменяти, миськими (городскими) людьми и подводами отбувати в себе роботизну” и пр.

Рассказ Теплова о том, как Малороссийские паны, занимая разные правительственные места в Гетманщине, присваивали себе обманом и насилием козачьи земли, ни мало не преувеличен. Из Материалов для Отечественной Истории, изданных в Киеве г. Судиенком, видно, как гетманы наши, пользуясь своею властью и безмолвием хищников-старшин, набрали себе “на булаву” земель по всей Малороссии. В таком-то полку гетману принадлежат целые села, в такой-то сотне владеет он многочисленными хуторами, в таких-то городах, местечках и селах есть у него доходные мельницы, рыбные ловли, пасеки, “верхолазные бортни”, леса и сенокосы; и всего этого так много, что целые книги наполнялись описями гетманского имущества. Не упускали гетманы и старшины Малороссийские никакого случая к обогащению на счет смиренных земляков своих. Часто между их владениями упоминаются даже небольшие, далеко отброшенные лоскутки земли и мельницы об одном поставе, которыми гетман владеет пополам с простым козаком. Этот мелкий набор по всей Гетманщине сам за себя говорит, из каких рук и какими путями перешла недвижимая собственность во владение всемогущих панов XVIII века (Жаловаться было некому, потому что гетманы хлопотали в столицах, чтобы доносителей считали “неспокойными и ненавидящими добро людьми”. (Материалы для От. Ист.”, т. I, стр. 24.)). В те времена понятие о честности в приобретениях до такой степени утратилось, что [174] гетманша Скоропадская, по смерти своего мужа, присвоила себе даже войсковую казну и те пожитки, которыми гетманы пользовались друг после друга преемственно (Материалы для Отечественной Истории, т. I, стр. 23.). Гетманщина с одной стороны представляла беспрепятственное поприще для всякого рода злоупотреблений власти и силы, с другой — была школою ябедников и сутяг, которых расплодилось в ней множество. Записка Теплова доказывает это фактами, которым нельзя не верить, потому что они не разногласят ни с документальными преданиями, ни с воспоминаниями Малороссийских старожилов. О народе, о его благосостоянии и о его человеческих правах не было никакого помышления у самых образованных людей того века. Все, что стояло выше простолюдинов, смотрело на них, как на источник своего обогащения, и что только допускалось хитроизвитыми юридическими формами, или могло пройти безнаказанно, все считалось законным во мнении тогдашнего общества. В наш век, когда понятия о честности поступков прояснились и когда каждый член гражданского общества получил равное право на внимание и участие к судьбе своей, взгляд на тогдашнее состояние Малороссии приводит наблюдателя в горестное изумление. Видишь повсеместное отсутствие идеи добра и справедливости в высшем классе ее населения; видишь какое-то добродушное, совершенно спокойное и как бы узаконенное обычаем грабительство над беззащитною массою простолюдинов; народ беднеет, подпадает материальной зависимости от пройдох и богачей, падает в своем безнадежном положении, и никто о нем не жалеет. Только один человек возвысил свой голос в пользу большинства Малороссийского населения и старался, по мере своего разумения, раскрыть причины его материального упадка, но и того слепая история нашего края записала в число врагов его. [175]

ТЕПЛОВ Г. Н.

О НЕПОРЯДКАХ,

которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малороссии.

1.

Долговременное сего народа от самодержавия Всероссийского отделение, а притом приобыкновение к Польским правам, которые королями Казимиром, Сигизмундом I и Стефаном Баторием для лучшего приведения в единство своей области в них вкоренены, вкоренили в сей Малороссийский народ и особливые вольности и обыкновения. А притом заключение статей Богдану Хмельницкому в 1654 году, по неизвестным ныне тогдашних военных подвигов обстоятельствам, последовало в подтверждение тех Польских, т. е. Литовских законов, которыми, как по истории видно, тогдашний народ, яко по большой части безграмотный, управлялся паче по натуральному праву: два третьего судили. То справедливо и беспристрастно, по довольном примечании Малороссийских дел, можно сказать, что право Польское осталось у них тщанием только одних грамотных старшин, о котором простой народ никакого тогда попечения, ниже сведения не имел. Сие доказывается явственно и тем, что прежде 1720 года почти во всей Малороссии никаких канцелярий не было: ибо и самую Гетманскую канцелярию, [176] случайным образом гетману Скоропадскому, в 1720 году, ноября 19 дня (по причине некоторых, при гетмане канцеляристов, подписывавшихся под руку гетманскую, а именно: Григория Михайлова и Василия Дорошенка) особливою грамотою велено учредить; в прочих же местах, яко то: в сотнях и полках, ни сотенных, ниже полковых канцелярий и суда генерального (хотя судьи и были) с такими прерогативами, каковые он на себя теперь из прав Литовских наводит, отнюдь не было, хотя при том некоторые дела и письменно производились; а все тогда в самоволие превращенное, не правом и законами управлялось, но силою и кредитом старшин, в простом народе действующих, или лучше сказать — обманом грамотных людей. Почему и все тамошние владельцы, как духовные, так и мирские, на купленные свои земли и грунты и на разные поселения никаких урядовых купчих старее тридцати, или сорока лет не имеют: ибо прежде тридцати лет, ежели кто без крепости владеет, то они старым займом то называют, потому что ни лет, ни примет его владению, и почему он помещик, нет; а которые владеют правильно, у тех должны быть не токмо гетманские универсалы, но и государевы из Посольского приказа грамоты: ибо с 1656 года уже все по статьям Хмельницкого н Государя было, и старые займы те только назывались диких полей, которыми кто завладел до поступления под державу Российскую, но и то во время продолжающейся войны с Поляками, то есть: через 1653, 1054, 1655 и 1656 годы, а не те, кто от времени Хмельницкого без грамоты чем владеет. Сие самое причиною, что множественное число деревень, собственно принадлежащих в казну Ее Императорского Величества, разобрано самовольно партикулярными, а в утверждение своего владения почти все прежде бывшее время перед 1720 годом, яко никаких урядов не имеющее, служит им в очистку, из чего же повод берут называть свое самовольное владение старинным займом. Но все сие есть противно статьям [177] Хмельницкого и указам Государевым, в тех же статьях изображенным.

2.

Из многих обстоятельств доказать можно, что Малороссия во время приступления ея под державу Всероссийскую ни в половину столько многолюдна не была, как в нынешнее время; но и тогда видеть можно по статьям, Богдану Хмельницкому данным, что крестьянских дворов, которые ныне в Малороссии называются посполитыми, то есть Государевыми, гораздо большее число было, нежели ныне по ревизиям находится на лицо. Что народа в Малороссии было тогда гораздо меньше, а земли больше, то доказывается, кроме подлинных справок, которыми легко дойти до познания можно, — и тем, что прежде поля там, на десять работных дней, можно было купить за десять коп, или за пять полтин на две версты, как из многих урядовых недавнего времени купчих видно; потому что у владельцев, за неимением крестьян рабочих, земля, яко излишняя, впусте лежала; ныне же того и за двести рублей купить не можно, а в Стародубском, Черниговском и большей части Неженского полку и Гадячского и того дороже; понеже жителям довольно уже земли к поселению недостает. Однако ж, ежели справиться, сколько ныне налицо находится дворов свободных посполитых, то есть крестьянских, надлежащих в казну Вашего Императорского Величества, и сколько козаков списковых, то есть служащих и вооруженных; то не уповательно, чтоб и десятая доля дворов посполитых была, да и козаков великого числа недостает, а людей ныне гораздо больше; следовательно, как козаков в службу Вашего Императорского Величества, так и дворов посполитых в казну весьма прибыло бы; но по ревизиям явственно, что число обоих весьма противу прежнего умалилося. [178]

3.

Неоспоримо тот доказать может, кто Малороссии внутренность знает, что козаки старшинами и другими чиновными, такожде и денежными людьми к себе в подданство обращены; по вольности же перехода, ревизии повсегодно бывают, которые ежели одну с другою свести, то так великое несходство всегда в числе дворов являлося, что верить невозможно ни тому, ни другому. Все же сие всегда происходит от того, что в один год ревизоры больше, а в другой меньше утаят; а старшины строгости в том не делают, яко в деле собственному своему интересу непротивном. Хотя же при нынешнем гетмане не больше как три раза делана ревизия: одна в 1751, когда еще он в Малороссию не приехал, а другая и третья в 1753 и 1756 году по всей Малороссии, как козачих, так бездворных хат и их подпомощников, а притом посполитых и их подсуседников; но и тут в таком малом времени разность превеликая нашлася, потому только, что вторая немного построже учинена; а именно: в первой явилося по всей Малороссии 152,157, а во второй 202,146 дворов; итак прибыло 49,989 дворов; на третьей же опять убыло, потому что в прежнем бесстрашии дело производилось.

4.

Сие примечается только к тому, что ревизиям Малороссийским, которые Малороссийскими людьми чинятся, с какою бы строгою инструкциею они ни отправлялися, верить не надобно; ибо ревизоры интерес в том имеют, чтобы число дворов утаивать; а как утаить, на то способы весьма наглые и нетрудные употребляют. В сих случаях они не много пекутся о том, чтобы делать закрыто, но все то отправляют явственно, потому наипаче, что дальнее расстояние и надежда на судные порядки их укрывают; не мало же и взаимная друг ко другу [179] помощь чрез то между ими наблюдается. При блаженной памяти Государе Императоре Петре Великом, когда, после смерти гетмана Скоропадского, Коллегия Малороссийская учреждалася, и при гетмане Апостоле, тогда было учреждено, что офицеры Великороссийские во все полки Малороссийские были отправлены, для учинения ревизии. Хотя еще тогда народу гораздо было меньше нынешнего, однакоже число по их ревизии состоит весьма больше, нежели когда-либо в Малороссии оказалося. Сию ревизию они и поныне офицерскою называют, с удивлением сказывая сами, что никогда де в Малороссии числа дворового столько не бывало, как тогда; но сие только то было, что в тот год меньше утаено, нежели во все другие годы.

5.

Что же касается до посполитых дворов, слывущих так называемыми войсковыми маетностями, которые принадлежат в казну Государеву по силе 13 статьи, данной гетману Богдану Хмельницкому, то колико число было прежде гетмана Скоропадского, о том не по чему справиться; но после смерти Скоропадского, то есть по ревизии офицерской, на лицо состояло 44,961 двор. Из оного числа по 1750 год роздано не больше трех тысяч дворов, что, уповательно, малую самую разность делает. Сверх того, как выше объявлено, число народу противу прежнего весьма прибыло. За всем тем нынешний гетман, граф Разумовский, и чстырех тысяч дворов Государевых не застал, а о прочих ему донесено, яко бы все в Польшу побежали разными годами, где однако же по достоверным известиям мужикам весьма труднее Малороссийского жить в подданстве у господ Польских, потому что помещики все имение крестьян своих собствснным своим почитают и берут подати не окладом с них годовым, но кому когда и сколько вздумается. В самом же деле нашлося, что все Государевы дворы и с землями раскупила старшина и другие достаточные [180] промышленники у самих мужиков, называя их собственными войсковыми, которые будто бы по сему имени свободные и могут сами себя и с землями продавать. Сие их истолкование хоти вымышлено, однако ж они по сему вымыслу не меньше, как по закону поступают, и никто им в том не воспящал до 1739 года, доколе указ блаженной и вечнодостойной памяти Государыни Императрицы Анны Иоанновны, под крепким запрещением и штрафом последовал — того но чинить. Но они, не взирая на тот строгий указ, скупили войсковые Государевы деревни, даже до 1750 года, то есть до приезду нынешнего гетмана в Малороссию, и писали купчие иногда задними годами. А понеже то необходимо, чтобы купчая всякая ствержена была на уряде, и сотннк, по силе права, тот, где продаваемая земля положение оное имеет, должен подписать; то многие фальшивые купчие и тем обличаются, что сотник в сотники пожалован, на пример, в 1745 году, а купчая его сотничьей рукою на уряде скреплена в 1737 году. Сие всегда старшины видели, но потому что стараются всеми образами, дабы все Государевы земли переходили в партикулярные владельческие руки, каким бы то образом ни было, то никакого воспящения в том не чинили. Свободные же войсковые деревни потому называются, что никакому помещику за службу не отданы, а состоят Государевыми, так как в 13 статье, именно Богдану Хмельницкому изображено: “И кто будет крестьянин, тот будет обыклую крестьянскую повинность тебе, Государю, отдавать”. Таковым же образом и козаков число весьма умалилося; ибо о сем заподлинно можно удостоверить, что ныне Малороссия прямо вооруженных списковых едва ли пятнадцать, а по крайней мере двадцать тысяч выставить может, а выборных и николи толикого числа не выставить; по статьям же должно списковых им иметь 60,000 козаков, кроме отшедших в Заднепровскую сторону, а всех козаков около 150,000 иметь бы должно. Все Малороссийские козаки правом шляхетским судятся; но потому что они служат с своих грунтов, то сие кажется право натуральное, [181] что козак не должен своего грунта продать, дабы чрез то служба Государева не умалилася; а когда и продать нужду имеет, то не инако, как козаку, а не старшине и не посполитому, о чем и указ есть. Но они истолковали козакам право: якобы козак, по силе Статута, разд. 3, арт. 47, все продать может, кому хочет; то потому и все почти грунты козацкие скупили. К сему способствовал именной указ блаженной и вечнодостойной памяти Государыни Императрицы Анны Иоанновны на доклад, в котором в 10 пункте изображено: “В войсковых свободных селах и во владельческих маетностях, ежели козак грунт свой кому продаст и сам паки на нем будет жить, тот всякие, по пропорции имений своих, посполитые [т. е. крестьянские] повинности отдавать и чинить должен; а которые подданные [т. е. крестьяне], продав свои грунта, с них сойдут, а друтие на их местах жить станут и теми грунтами владеть, те такожде отдают, по пропорции своих имений, повинности, как и другие владельческие подданные.”

Сей именной без выправки изданный указ есть наилучшая привилегия к искоренению всех козаков и поверстанию их помещиками в крестьяне; ибо достаточный козак всегда от службы откупался, а недостаточный, бегая от оной, лучше желает под именем крестьянина жить, нежели выйти в поход, и сверх того, бывши козаком по имению своему, должен, яко грунтовый, платить иногда на консистентов целую рацию и порцию, что ему учинить рубль, или и больше; а взявши на себя имя мужика безгрунтового, службы не делает и, вместо платы на Государя рублевой, плотит, яко безгрунтовый, в год алтын или иногда две копейки по раскладке, наравне с другими подсуседками или нищетными. Но о сих сборах, разорительных народу, а казне третьей доли не приносящих, особливое примечание сделать надлежит, по которому окажется великое воровство народных сборов, чрез многие лета уже продолжающееся. Такое указом вышепомянутым вспоможение почти всех козаков истребило и перевело их старшинам, яко [182] помещикам, в крестьяне; а в военное время, или во время какой-либо службы, сами козаки плачивали помещикам, чтобы помещики купчие от них на их земли приняли, дабы тем избавиться от походов. Но понеже, по тому же Статуту, разд. 9-го, арт. 27. определено точно: у чужого человека никто земли закупить без воли господина его не имеет, ниже нанимать на лето, под лишением данных денег и всего того, что на ней посеял; тоже определено и о самих людях владельческих, дабы им не покупать и не нанимать без соизволения помещика, или его управителя: то из сих положений ясно видно, что все Малороссийские вотчины Государевы, которых около пятидесяти тысяч дворов, по худой ревизии, быть должно налицо, старшинами и чиновниками, не в силу их же прав скупленных [о чем показано будет ниже сего в своем месте], и большая часть почти службы козацкой, которая бы по умножению нынешнему народа должна умножиться, исчезла.

7.

Хотя же были о сем от многих времен козачьи на чиновников доносы, при блаженном и вечно достойным памяти Государе Императоре Петре Великом, и строил следствия; но то всегда было долговременными многими ябедами заплетено и никогда доброго конца не воспринимало; почему, как по причине других самовольств, так и в пресечение сих непорядков и народных распрей, все почти главнейшие старшины в 1724 году в С.-Петербургскую крепость были забраны, но милостивым указом, после кончины сего Государя, Императрицею Екатериною Алексеевною Первою, в 1725 году, были отпущены, в ожидании от них исправления. Были такожде и в нынешние времена многие доносы о расхищении козаков, свободных деревень и многих в уплату данных сумм народу старшинами, но те доносы не происходили от таковых [183] людей, которые бы то из усердия к сохранению интереса Государева доносили; а доносили по злобе, в отмщение своих партикулярных обид, и потому заплетали доносы свои справедливые многими клеветами на своих соперников, а соперники чрез то сыскивали способы ябеднических доносителей опровергать долголетнею волокитою и напоследок всеконечным разорением жизни их.

8.

Причислить надобно к сим непорядкам, яко главный непорядок в нынешних временах, право их Малороссийское, которое есть Статут Литовский, данный вновь Литовскому княжеству от короля Стефана, бывшего прежде князя Трансильванского, из фамилии Батори, в 1576 году, как то видно в том же праве из разд. 4, арт. 1, пунк. 1, и Сигизмундом Третьим, в 1588 году подтвержденный. Оное состоит в 14 разделах. Права и законы в народах учреждаются на двойственном основании: первое состоит на натуре, врожденной роду человеческому вообще и всякому без изъятия, которое называется право натуральное; другое на свойстве всякого народа, особенно его правления, и оно есть право гражданское. Что касается до права натурального, то законы Статута Литовского, введенные в Малороссийский народ, суть те же самые, что и Великороссийские, только иным порядком и иными словами изображенные, и потому отмены и исправления никакого почти не требуют. Но права гражданские, касающиеся до свойства народа, управляемого самодержавным Государем, яко в Статуте Литовском для республиканского правления учрежденные, весьма несвойственны уже стали и неприличны Малороссийскому народу, в самодержавном владении пребывающему. Ежели сие разнообразис законов от республиканского Государя и того же Самодержца происходить должно, то каким образом можно согласить многие указы [184] с Литовским Законом, который приличен только Речи Посполитой? Хотя в грамотах Государских, и особливо в Высочайшей 1750 года, на уряд нынешнему гетману, и изображено, чтоб гетману поступать по правам Малороссийским и по указам Государевым, присланным и впредь присылаемым; но тут же приполнено, чтоб чинено сие было по указам и без нарушения прав и вольностей Малороссийских. Сей темности, ежели оставить в своей силе право Малороссийское , ни по какой мере правительству Малороссийскому согласить невозможно, взяв в пример некоторые только артикулы права Литовского , то есть Малороссийского. Указы Вашего Императорского Величества осуждают преступников именных указов к смерти, а право Малороссийское, разд. 1, арт. 11, определяет ему только сидение в тюрьме на шесть недель. Первое осуждение уравнено преступлению против самодержавной власти, а последнее против короля в республике. Указы Вашего Императорского Величества о рудных и горных местах повелевают отдавать всякого минерала десятину в казну и уступать первую продажу Государю; а право Малороссийское, разд. 9, арт. 30, пунк. 3, определяет и последнему козаку, если он на своей земле орущейся руду золотую найдет, или какое-либо иное сокровище, или окна соляные и проч., тем всем одному ему и пользоваться, а Государь обещает клятвою ему в том имении отнюдь не препятствовать. Напоследок, то же право Малороссийское, в разд. 1, арт. 1, пунк. 2, определяет всем иноземцам [из которых числа Малороссийцев и Великороссийских не исключает] судимым быть тем же Литовским правом и на тех урядах, где кто преступить; почему, ежели бы случилось Великороссийскому, знатному и по имени и по чину, человеку быть обижену в Лубенском, или каком-либо полку, в сотне Пырятинской, от какого-либо козака, то по силе сего права, яко подтвержденного грамотами, надлежит по порядку у сотника Пырятинского быть обоим судимым, и по силе Статута, разд. 3, арт. 27, имеет за того [185] бесчестие, какого знатного бы чина и достоинства ни был козак — шесть недель в тюрьме высидеть и 25 рублей, а не больше заплатить; и сие уравнение Речи Посполитой только прилично. А того же разд., арт. 27, пунк. 4, заочно бранить, кого бы кто ни захотел, дозволяется, и просить о том суду не велено, какое бы кто ни мог показать свидетельство. В разд. 3-м, арт. 12-м, Государь себя обязывает присягою, что в великом княжении Литовском во всех оному подлежащих, достоинств духовных и мирских, городов, дворов, грунтов, староств, владений чинов земских и придворных владений в употребление, содержание и в вечность никаким иноземцам и заграничным людям, ниже соседям сего государства давать не будет, а давать сам и наследники обещает тутошним уроженцам. Сие право есть совсем республиканское; но примечено довольно, что Малороссийские судьи, где случай есть, оное навести в свою пользу против Великороссийских там владельцев, яко, по их мнению, иноземцев и граничных Малороссии, тут не оставляют об оном представления свои делать, а у бессильных, по силе сего права и отнимают. Так равномерно правы Российским несогласные и многие находятся, а именно: разд. 1, арт. 33, пунк. 1: Ежели кому какую маетность Государь пожаловал, а он за какою-либо отлучкою тем не владел десять лет; то хотя бы и грамоту Государеву на то владение имел, тогда он владеть не может, и грамота силы никакой не имеет; или, когда сильный у бессильного деревни отнял и обиженный случая, за отсутствием, болезнью, или другим каким, хотя и законным, препятствием, на суде того искать не мог, чрез десять лет; тогда молчать вечно имеет, по разд. 4, арт. 91, пунк. 1, и сие право в Малороссии сильно наблюдается, понеже исстари сильные бессильных нападениями грабят и обижают, а обиженные десятилетнему промолчанию подвержены бывают и тем имений отеческих и дедовских лишаются. Таковых определений великое множество в Малороссийских судах находится; но из права выступить невозможно. Разд. 1-го [186] арт. 24-й определяет: Ежели кто посланного от лица Государева, хотя с именным указом, побил, указы отнял и изодрал, тому не более штрафа, как тюрьма на полгода; такожде: ежели шляхтич убьет в смерть простолюдина, и указного числа, то есть семи человек шляхтичев свидетелей истец не представит, тогда шляхтич, хотя и разбойник, отприсягнуться может; буде же от присяги отказываться будет, тогда, по разд. 12, арт. 1, платить только малые деньги за голову. Такожде, по разд. 11, арт. 16, пунк. 1: Ежели шляхтич шляхтича с сердца ножем зарежет — четвертовать, ежели простой шляхтича — тоже, а ежели шляхтич зарежет по злосердию простого, или каким-либо оружием с гнева убьет, тогда шляхтичу только руку отсечь. Таковых примеров в Статуте Литовском великое множество можно бы показать, из коих одни противны самодержавному государству, другие, яко по угождению вольному республиканскому народу постановлены, натуральному праву противны; но для показания неудобств довольно и сего. В заключение самой только важности сего дела, надлежит взять еще в рассуждение разд. 4, арт. 1, пунк. 1, где определяется и установляется, что есть ли бы который из чиновников земских, то есть: судья, подсудий и писарь умер, тогда другие чиновники оставшиеся известить имеют короля, а в отсутствии короля высшему правительству, и тогда указано будет на срок съехаться для избрания новых из природных Литовских четырех кандидатов, которых на письме представить за печатьми своими королю, а король того, кто угоден ему явится, на место умершего поставит. Из сего права Малороссианцы в обыкновенный ввели закон, что не токмо гетман и старшины генеральные, то есть: обозный, два судьи, подскарбий, писарь, два асаула, хорунжий и бунчужный, избираются вольными голосами, но и полковник и полковые обозный, судья, писарь, хорунжий и атаман выбором поставляются; и таковые избранные не токмо многим беспорядкам причиною бывают, но и приводят иногда злые намерения в единомыслие; ибо [187] старшина генеральная имеет способ полковников определять, а полковники и старшины сотников, потому что выбор в сотники славят только выбором, а в самом деле есть точное определение персоны от старшин. Происходящее по сие время избрание в сотники следующим образом происходит. Когда только репорт из сотни в полк, а из полка в войсковую канцелярию придет, что сотник в сотне умер; то старшины поспешают, прежде нежели о том уведано гетманом будет, отправить из полковой канцелярии известную и надобную им персону на правление, до определения нового, и сие, яко маловажное дело, происходит без ведома их шефа, но именем только командующего в полку полковника. То известная персона уже не сомневается, что ему сотничество предано, и для того, приехав на правление, несколько бочек вина горячего безграмотным козакам выставит, священника и дьячка церковного подкупит и уговорит к подписанию рук их, и таким образом от пьяных отобрав голос, выбор сам себе пишет, прежде нежели о том из войсковой канцелярии приказано; а к тому припишет, в силе мнимого права, два или три человека негодных, которые сами о том сотничестве не думают. И таким образом, по получении ордера из войсковой канцелярии о выборе нового сотника, он уже с готовым выбором поспешает, определив на то червонных несколько для подарку; почему в чине и конфирмуется. Сие есть обыкновенное по правам производство в выборах, а в самом деле старшины определяют во все чины тех, кто им надобен. Таким образом почти во всей Малороссии сотники и старшины полковые определяются одолженные своим протектором; и хотя право Малороссийское гласит о выборах только на главные судейские генеральные места, да и то разумеется из таковых, которые близко под тем чином стоят своим достоинством, на которое делается избрание нового чиновника; однако ж некоторые интерес свой в том находят, чтоб от малого до великого выбором начальства все чины происходили, [188] ведая, что таковым порядком милость к народу из их собственно рук истекает; и то самое обыкновение утверждают они правом, чего в праве отнюдь не находится; ибо разд. I, арт. 1, пунк. 1-й гласит действительно только о судье, подсудии и писаре генеральных, которые чины в воеводстве Литовском суть главнейшие и уравняются разве только старшинам генеральным, которых девять персон в целом народе Малороссийском, а не о всех малочиновных, которых около тысячи во всех полках находится, ежели взять в число все полковые и сотенные чины.

9.

Права Малороссийского разд. 4, арт. 54, пунк. 4-й: “А буде бы чего в сем Статуте не доставало, то суд, склоняяся к ближайшей справедливости по совести своей и по примеру других прав Христианских, отправлять и судить имеет”. Малороссийский народ, по нынешнему состоянию, разделяется на три класса людей: на шляхту, козаков и посполитых. Сие разделение точно то же, что и в республике Польской; но потому что в княжестве Литовском и Жмудском от короля Сигизмунда магистратам многих городов с мещанами особливое право Магдебургское дано, то, по примеру тому, и городам Киеву, Нежину, Остру, Погару и другим, пребывавшим тогда под владением Польским, по их исканиям, для уравнения тоже, Магдебургские права от Сигизмунда и других его наследников определены; и понеже вышепомянутый Статута Литовскаго разд.4, арт. 54, пунк. 4-й, в случае какому-либо делу недостатка в праве Статута, повелевает применяться к другим Христианским соседним правам; то Литовцы занимают в помочь к Статуту своему, Саксонское, которое называется Порядок; следовательно Малороссия управляется уже не двумя, но тремя правами, а именно: Литовским, Магдебургским и Саксонским: и [189] почему Малороссия, будучи под державою Российскою, дополняет свои законы Саксонскими, в том, кажется, она никакого основания не имеет; ибо кто из соседних Христианских народов им ближе [как выше сего показано уже] и в роде и в законе Христианском, как не Россия? Но из сего явственно оказывается, что то по единому только разве тогдашних старшин, неусердию к России в обыкновение введено, а закона к тому ни в каких их правах не находится; польза же их собственная есть та, что они, имея многоразличные и нам мало ведомые законы, многоразличные способы имеют пристрастиям своим угождать и чрез то сохранять, яко грамотные над неграмотными простыми людьми, власть полномочную; ибо простой народ только льстит себя многими мнимыми вольностями, которых он от времени Богдана Хмельницкого действительно не имеет; а старшины, напротив того, определяя им командиров, якобы выбором их собственным, а в самом деле единственным своим самовольствием, законы многоразличные обращают во вред, а пользу ищущих правосудия в прихоти, содержа их в подобострастии теми чиновниками, которых они определяют и низвергают. Я здесь разумею не тех только старшинами, которые у них называются генеральные, но, по их же наречию, всех тех, которые во всей Малороссии в судах высших и нижних правосудие отправляют, которых власть, каждого по своему месту, почти неограничена, а взаимное соединение мыслей неразрывное. Чрез сие бывает, что и из права Российского судьи иногда берут, но то в крайности, когда вред кому умножить хотят. Итак судьи Малороссийские, вместо точного и определенного права, имеют удовольствия обременять или уменьшать казни и штрафы многоразличными законами, а именно: когда судья видит, что Статут истцу, или ответчику строгое решение, а не полезное, определяет, тогда он ищет в Порядке Саксонском, тогда прибегает и к Магдебургскому праву, ежели мещанину с шляхтичем дело, и до тех пор мечется из права в право, доколе сыщет [190] намерению своему полезное; а простой, или иначе неграмотный, человек, будучи в том несведущ, приемлет все за несумнительный закон. Временем для облегчения приятелю казни, или для умножения ненавистному вреда, мечутся и в законы Великороссийские, как то по делам примечено; но то случается редко. Сие есть поводом, что все те, которые слывут в Малороссии приказными и знающими людьми, суть великие ябедники, и про них говорят, что они с оборотом; да и подлинно, что таковая юриспруденция требует но того знания, чтобы право натуральное и гражданское было судие известно, но чтобы была только память острая, которая, быв соединена с практикою, делает у них человека с оборотом, то есть судию проницательного и скоропоспешного на все ухватки ябеднические. От того у них истцы никогда недовольны первым судом, и ни единого дела нет, которое бы не чрез все апелляции прошло: из сотенной в полковую, из полковой в суд генеральный, а из суда в войсковую канцелярию к гетману, оттуда в коллегию, в правительствующий сенат, а напоследок трудят Высочайшую Особу Государеву; почему и в маловажных исках процессы у них ведутся чрез многие годы. Так как козак у козака плеть или кнутовище отнял, процесс продолжался более восьми лет; бунчуковой товарищ один у другого восемь гусей отогнал, с шестнадцать лет процесс был; и много тому подобного в архивах суда генерального сыскать можно.

10.

Сия ябеда в таком у них кредите и почтении, что по большей части лучших фамилий отцы следующее воспитание детям дают: научив его читать и писать по-Русски, посылают в Киев, Переяслав, или Чернигов для обучения Латинского языка, которого не успеют только несколько обучить, спешат возвратить и записывают в канцеляристы, где, по [191] долговременном обращении, происходят они в сотники, хотя козаки, которые его выберут, прежде и о имени его не слыхали. Но с чином канцеляриста есть еще другие авантажи соединены. Надобно знать, что чины бунчуковых товарищей и войсковых канцеляристов великую салвогвардию [преимущество] имеют; они, где бы кому в отдалении какую обиду ни сделали и в каком бы то полку не было, полковая канцелярия до них дела не имеет; а искать суда на них надобно в войсковой канцелярии и у гетмана. Итак бедный козак всегда ими обижен и за отдалением редко управы ищет, что при нынешнем гетмане несколько уже и отменено. При гетмане Скоропадском, бунчуковых товарищей и войсковых во всей Малороссии шестидесяти человек не было, и те были самых знатнейших отцов дети, которых гетман в товарищи под оной бунчук принимал; но в междугетманство больше двух сот их прибыло, и из подлых людей, которые только сей чин за деньги получать могли, ибо им не столько чин, сколько та привилегия надобна, что они нигде кроме гетмана не судимы. Так и канцеляристы войсковые, которых в одной войсковой канцелярии гораздо более трех сот числится, а в канцелярии сидящих не бывало никогда на лицо более сорока, прочие же все грабят и иногда разбивают во всех отдаленных концах Малороссии, о чем многие и жалобы были. Итак право Малороссийское почитать надлежит, яко главный непорядок в Малороссии; оно им вливает мнимую вольность и отличие от других верных подданных Вашему Императорскому Величеству; оно судию делает лихоимцем беспримерным и повелителем народу, а суды продажными; оно бедных простых Малороссиян в утеснение приводит; оно, напоследок, и командующему шефу делает темноту и препинание правду снабдить полезною резолюциею.

11.

Значительное помешательство и непорядок в народе и от [192] того происходит, что козаки, которые особые привилегии имеют от мужиков и особливый труд несут, а именно: отправляют Государеву службу с своих грунтов в походах, а поселение свое имеют по всей Малороссии в посполитых деревнях, как духовных, так и мирских, помещикам принадлежащих. Все Малороссийские города, местечки, села, деревни, слободы и хуторы с пахотными и сенокосными землями, как в лесных, так и в степных полках, не имеют никакого обмежевания; а понеже живут старинными будто займами и фальшивыми по большой части крепостьми, а иные ни займом старинным, ни крепостью, но грабежом и наездом сильный на бессильного; к тому же козаки во всех деревнях, селах, местечках и городах перемешаны с мужиками: то из того последовал различный вред, как собственно самому народу, так и в интересе Вашего Императорского Величества превеликий ущерб: 1.) Помещики Малороссийские, живущие по большой части ни у каких дел, по своим хуторам, или деревням, праздно, в том главное упражнение имеют, что за леса, за тростники, за степи, за мельницы, за подтопы плотин, друг на друга наезды делают вооруженною рукою, и из того рождаются многие смертоубийства. 2.) Вступивши в процесс, волочатся лет по десяти и двадцати в разорение дому своему, судьям в несказанную корысть, а главному суду по апелляциям в бесконечное обременение ябедническими процессами, и сие есть собственное их разорение. 3.) Ущерб Вашего Императорского Величества интереса есть главный тот, что козаки живут в великом непорядке, яко разбросанные по разным местам от своего сотника, и находящиеся в руках у разных помещиков, яко крестьяне; почему сотник, имея их поселение на великом расстоянии, и в порядке содержать их не может; ибо, хотя всякому помещику в универсалах гетманских, при надаче деревни, писывалось прежде и ныне пишется, что помещикам до козаков и их грунтов в деревне, селе и местечке том, которое помещику принадлежит, дела никакого нет; однако же, как [193] возможно, чтоб козак бедный и беспомощный воспротивился сотнику в сотне, а сильному помещику в том селе, или деревне, где он козачествует? Всякий сотник не успеет только на сотню свою приехать, то козаки первые строители дому бывают, первые сенокосцы для его скота и первые подводчики, не упоминая о прочих разорениях. 4.) Первый промысел козачий, которым они себе малые деньги в год промышляют, есть тот, что козаки, по снятии с поля хлеба, перецеживают его на горячее вино, и то продают у себя по домам, чего ради всякий козачий дом не что иное, как шинок. Последовательно то самое причиною и бедности их; ибо козак, запившися, не много ужо помышляет о хозяйстве, и сеет, и жнет хлеба не более, как лишь бы стало ему на зиму с детьми; а хотя бы земля плодородная и принесла свыше трудов его что излишнее, но он, привыкши к плодородию земли, не чувствует, и хлеба с поля не больше снимает, как сколько ему про всю его хату надобно до нового, а временем за леностию и того не умеряет; и гетман временем принужденным себя находит особливые ордеры о снятии хлеба, без успеха в том, посылать; чего ради иногда малый народ, или саранча, то есть мужики, остаются без пропитания и мрут с голоду, или отдаются в работу и подданство тем, которые на таковые случаи, не редко бываемые, с запасом живут; а это наибольше делают старшины и их свойственники. 5.) Живущие козаки в деревнях, местечках и селах помещичьих и земли свои имеющие в одной границе, исчезают и перерождаются на мужиков, следующим образом. Помещик столько у себя выцеживает вина, что всегда вышинковать в своих маетностях не может, чего ради большую часть раздает из известной части вышинковать козаку в своей деревне, а ищет к таковому делу из таких козаков, которые бы удобнее у него забраться и замотаться могли; напоследок, когда столько козаку задаст, что уже козак не в состоянии все вино прошинкованное выплатить помещику того же села, то помещик, вымучив у него облик, то есть правным [194] обязательством удостоверение, бьет челом на козака о уплате долгу. Козак, будучи не в состоянии уплатить по облику, то есть по обязательству, судим бывает разд. 4, арт. 28, пунк. 1, в котором определено “награждать имением недвижимым по оценке”; а обыкновенно двор с пашенною землею, которая в Статуте “волокою осаженою” названа, предписано отдавать за десять рублей и по пропорции, ежели меньше, то оную делить, а морг земли, то есть двадцать сажен в ширину и шестьдесят сажен в длину, ежели унавожен, оценен в полтину, а без навозу в пятьдесят шагов, или грошей (т. е. правную копу, что равнялось 1 руб. 20 коп., когда рубль серебра ходил в рубль, а теперь, по указу 1724 года, взыскивается 4 руб. 80 коп. грошей; значит, полтина более чем 50 шагов) Польской монеты. В том же месте цена предписывается сенокосным землям, лесным удобным к севу, озерам, рекам и проч.; и таким образом козак, грунта свои потеряв процессом за горячее помещичье вино, которое шинковал, коли земли не достает в уплату, отдается и сам тому же помещику в отслугу, по силе права. Сие есть следствие того неудобства, что козаки с помещичьими мужиками в одних селах, деревнях и местечках живут, и от сего то большая часть козаков претворалися уже в мужики помещикам, а государственный интерес чрез многие годы терпит чувствительный от того урон, к пресечению которого хотя меры и принимаемы были, а особливо по челобитью козаков еще в 1723 году, но указами, которые тогда последовали, довольно не предусмотрено.

12.

К внутреннему и собственному разорению, есть вред наиближайший Малороссийскому народу вольный переход с места на место, который причиною, что бедные помещики час от часу в большую бедность приходят, а богатые паче усиливаются; а мужики, не чувствуя своей погибели, делаются пьяницами, [195] ленивцами и нищими, умирая с голоду в благословенной плодородием стране. Ничто столько не вредительно крестьянину, как праздность. Она не только его нищим, но и вперед к работе по отвычке неспособным делает. Мужик, имея власть переменять свое селение, всеконечно ищет прежде всего как бы ему найти удобности свой хлеб жевать без труда; сего ради не допускает обременять себя никакою излишнею работою. Между тем изобилующие помещики землями, или грабленными Государевыми, или за долг шинковой себе приговоренными, или по сходе ленивцев впусте лежащими, обыкновение имеют поселять следующим образом: сперва определить слугу, наряженного у бедных помещиков подговаривать, прельщая многими льготами, что весьма легко им и удается, потому что бедный больше заставляет мужика своего работать, нежели богатые, ежели кредита иного к тому в нации не имеет; потом выставит на пустой своей земле большой деревянной крест, на котором для грамотных надпишет, а для неграмотных скважинами проверченными означит, на сколько он лет новопоселившимся обещает льготы от всех чиншов, то есть оброков и господских работ. Между тем мужики празднодельные и лентяи о том не оставляют наведываться, где и сколько временными свободами крест выставлен на поселение слободы, и проведав выбирают место, которое им льготнее покажется. Таким образом вылеживает мужик урочные годы в крайнем ленивстве, а к концу срока проведывает о новой кличке на слободку и нового креста ищет, и сим образом весь свой век нигде не заводит никакого хозяйства, а таскается от одного к другому кресту, перевозя свою семью и переменяя свое селение. Для сих причин они по большей части и никакого у себя не заводят домоводства, дабы удобнее было с места на место подняться, тем больше, что он тот переход тайком от помещика учинить должен; ибо помещик под претекстом тем, якобы мужик все, что ни имеет, нажил на его помещичьих грунтах, как скоро проведает о его предприятии, грабит все его имение, [196] на которое он, по силе Статута, право имеет. Так поступают помещики, бескредитные в нации; а сильные кредитом, заманивши единожды на свою землю мужика, много и иных способов имеют не выпустить от себя переселиться к другому. Таким образом в изобилии и плодородии земли Малороссийской, земледелец претерпевает глад, убогий помещик в большую бедность впадает, а богатый усиливается числом подданных; между тем государственная польза из Малороссийского народа не только изобилием земли не возрастает, но еще час от часу в упадок приходить.

Сие суть токмо генерально показанные непорядки в Малороссийском народе; но ежели бы нужда востребовала все сие яснее показать, то надлежит только заглянуть в течение их судовых дел, в произведение государевых повелений и во внутреннюю их собственную экономию; тогда множайшие еще показаться могут. Много о том, как видно, помышлял блаженный и вечно достойный памяти Государь Император Петр Великий, но понеже край Малороссийский до познания Его в самое жесточайшее время пришел, а поправления его требовало немалого времени, то, хотя из многих учреждений и видны были ко всему сему начатки премудрого Государя, да времени не доставало то привести в порядок, что исподволь делать надлежало; а между тем смерть сего великого Монарха застигла, и больше никто о том не мыслил.