ЯХЪЯ АНТИОХИЙСКИЙ

ЛЕТОПИСЬ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Отправляясь в конце мая 1879 года в командировку заграницу, я преследовал две цели: я желал главным образом продолжать начатые уже давно исследования по истории арабской литературы IX века, и затем имел в виду собрать, если возможно, кое-какие новые данные о некоторых важных для византийской или русской истории событиях. Последняя мысль возникла у меня благодаря различным статьям и исследованиям А.А. Куника и В.Г. Василевского, в которых оба названные ученые отводят весьма почетное место известиям двух арабских историков, именно Ибн-аль-Атира и аль-Макина. Интерес, возбужденный во мне этими статьями, не был достаточно велик, чтобы заставить меня немедленно отказаться от начатых прежде работ, ничего общего с русской или византийской историей не имеющих и взяться например за отыскание источников аль-Макина или других каких-нибудь арабских материалов для византийской истории, но он все-таки побудил меня обращать внимание на известные годы и события при перелистывании или чтении новых для меня арабских рукописей тех библиотек, которые я намерен был посетить летом 1879 года.

Приехав после краткого пребывания в Лейдене, Лондоне и Оксфорде в Париж, с рукописными сокровищами [VI] которого я еще совсем не был знаком, я прежде всего стал перелистывать еще раз печатный старый каталог арабских рукописей Национальной Библиотеки, не доверяя сделанным мною еще в Петербурге выпискам из него, и на этот раз просмотрел также и отдел христианских рукописей. В последнем меня поразило описание одной рукописи, содержащей известную историю Евтихия александрийского и кроме того еще продолжение к ней некого Саида антиохийского. Существование подобного продолжения истории Евтихия конечно могло — пожалуй даже должно было — быть мне известным, но на самом деле оно было для меня новостью. При первом беглом чтении рукописи — автор оказался названным в каталоге неверно — я без труда узнал в этом сочинении источник известий аль-Макина о византийских делах X века, и тогда уже нечего было колебаться: я немедленно приступил к списыванию рукописи и к собиранию сведений о ее авторе, Яхъе, сыне Саида, антиохийском, в виду будущего издания всего текста и перевода.

Надежда найти в Западной Европе еще экземпляр Яхъи оказалась тщетной, но после возвращения в С.-Петербург я вскоре узнал от Ф.И. Сарруфа, бывшего драгомана российской духовной миссии в Иерусалиме, что во-первых, он сам имеет историю Яхъи, но эта рукопись находится в Бейруте, и во-вторых, что преосв. Порфирий (Успенский) обладает списком истории Евтихия. Я просил поэтому установленным порядком Совет Университета снестись с преосв. Порфирием насчет присылки мне списка истории Евтихия. Я при этом с одной стороны надеялся на не раз уже испытанную членами нашего Университета готовность преосв. Порфирия помогать им сообщением хранящихся в его библиотеке богатых рукописных сокровищ, а с другой на то, что, быть может, и в этом экземпляре Евтихия окажется прибавленным, как в парижском, сочинение Яхъи. Мои надежды оказались далеко ниже действительности: преосв. [VII] Порфирий прислал на несколько месяцев не только свой список летописи Евтихия, в котором оказалось в конце несколько листов из Яхъи, но еще и другую рукопись, содержавшую историю “Иоанна антиохийского”, т.е. именно Яхъи, сына Саида. Список этот, по сличении его с парижским, оказался гораздо древнее и много полнее, хотя и в нем недоставало конца всего сочинения. Только благодаря этому приращению материала я стал на твердую почву.

Продолжая изучение Яхъи, я все более и более проникался убеждением в несомненной важности этого исторического памятника, особенно для истории Фатимидов и их соперников, византийских императоров X века, но вместе с тем обнаружилась для меня полная невозможность издать и перевести его целиком в сколько-нибудь близком будущем. Меня останавливала не невозможность сличения 3-го списка, — ибо благодаря обязательности г. Сарруфа, доставившего мне копию первых и последних листов этого списка, я убедился, что в нем нечего ожидать сколько-нибудь важных вариантов — а очевидная необходимость составления более или менее обширного комментария к известиям Яхъи. Составление подобного комментария ко всей летописи требовало больше свободного времени, чем было в моем распоряжении, так как я считал себя обязанным продолжать начатые работы по каталогизации арабских рукописей Азиатского Музея и по изданию выпавшей на мою долю части текста Табари. Пришлось следовательно довольствоваться на этот раз извлечениями и при таком положении дела читатели не посетуют на меня, что я избрал именно те, которые я теперь предлагаю. Помимо даже прямого интереса для Руссой истории времени Василия II, суровый, но величественный образ грозного укротителя болгар невольно приковывает к себе внимание, а скудость византийских известий именно о нем придают особенную цену всяким новым материалам, касающимся его царствования.

В основание издания текста я положил список преосв. [VIII] Порфирия; варианты парижского отмечены на выносках. Чисто орфографические или грамматические отступления этого списка от первого однако же приведены не все. Орфография обоих списков весьма непоследовательна ¹ и констатировав раз этот факт, незачем уже было отмечать всякий раз, что парижский список например пишет слово с ? там, где другой ставит ? и т.д. То же самое относится к грамматическим неправильностям при согласовании рода числительных с родом стоящих при них существительных и т.п. ².

Понимать арабского историка, пишущего просто, без риторики, по-видимому легко, но переводить его так, чтобы историки-неарабисты могли пользоваться им с полной безопасностью — дело весьма трудное. Арабская, да и вообще семитская, речь страдает в значительной степени неопределенностью благодаря синтетическому ее строю и слишком частой замене имен местоимениями. Эта особенность требует величайшей осторожности от переводчика. Часто переводы с арабского грешат именно слишком большой определенностью, нередко вводящей в заблуждение исследователей. Я старался избегнуть этого недостатка, подражая по возможности самому строю арабской фразы подлинника. Я охотно допускаю, что в очень многих случаях, где по общей связи речи никакого сомнения быть не может относительно смысла, можно было без малейшего риска переводить глаже, ставить прямо имя ³ вместо местоимения, какое-нибудь более определенное слово вместо вечного и, но ввиду других случаев, где было крайне необходимо не навязывать другим исследователям моего взгляда на вытекающий из [IX] общей связи речи смысл данного места я должен был держаться строго принятой системы, не боясь упрека в излишнем педантизме.

В примечаниях я старался по мере сил и возможности разъяснять показания моего автора преимущественно при помощи сопоставления их с другими доступными мне в данное время арабскими источниками, и я надеюсь, что эта цель достигнута в известной степени.

Полная оценка показаний Яхъи о византийских делах и восстановление вероятного хода событий на основании сообщаемого им нового материала, не входили в мои планы. Это — дело специалистов по византийской истории. Только во многих случаях я не мог устоять против искушения. За это пусть судят меня по всей строгости законов научной критики.

Сведения о жизни Яхъи очень скудны. Все, что я мог собрать, объяснено во введении. Там же помещены некоторые соображения об его источниках. Это без сомнения самая слабая сторона моего труда, но извинением может мне отчасти служить недоступность некоторых необходимейших материалов ⁴.

Несмотря на все мои старания я не избег разных ошибок и недосмотров: замеченные мной промахи перечислены в “Поправках и Дополнениях”, на которые я усердно прошу обратить внимание перед чтением самой книги.

В заключение я считаю приятным долгом выразить еще раз искреннюю признательность преосв. Порфирию за присылку драгоценного принадлежащего ему списка летописи Яхъи, равно как и другим лицам и учреждениям, помогавшим мне при моей работе, именно г. Ch. Schefer’у, который в бытность мою в Париже, дал мне в полной мере возможность пользоваться как библиотекой вверенного ему учреждения, так и богатейшей собственно его рукописной [X] коллекцией; Управлению Национальной Библиотеки в Париже, которое, благодаря обязательной рекомендации нашего генерального консула, г. Кумани, разрешило выдачу мне на руки списка летописи Яхъи, Управлениям Библиотек: Королевской в Берлине, Герцогской в Готе и Германского Азиатского Общества в Галле, приславшим мне в С.-Петербург на более или менее продолжительное время разные рукописи; господам J. Aumer’у в Мюнхене, M.Th. Houtsma в Лейдене, D.H. Muller’у в Вене, W. Pertsch’у в Готе и H. Thorbecke в Гейдельберге, которые сличали некоторые сделанные мною выписки из разных арабских сочинений с другими экземплярами, и сообщили разные справки из недоступных мне здесь рукописей, и наконец, — last, not least — почтенному моему товарищу по кафедре и неизменному другу В.Ф. Гиргасу, который взял на себя труд держать одну корректуру каждого листа настоящей книги и тем в значительной степени способствовал уменьшению корректурных и других погрешностей.

В. Розен

С.-Петербург, февраль 1883.

Комментарии