ПРИМЕЧАНИЯ К ОТРЫВКУ 4

КОММЕНТАРИИ К ОТРЫВКУ 4

128) О патриархе Оресте см. выше, стр. 42,15-24 и прим. 282.

129) Государыня, дочь ал-Азиза, сестра ал-Хакима, — личность, впоследствии получившая очень большое значение как вероятная виновница смерти ал-Хакима и фактическая правительница Египта в первые четыре года ал-Захира. См. о ней выше, стр. 60,24, и Wuestenfeld, Gesch. d. Fatimid.-Chal. p. 214 sqq., S. de Sacy, Expose de la relig. des Druzes I, p. CCCCVI sqq. Она часто называется просто «государыней» *** или ***.

130) См. прим. 97.

131) Киллиз, ныне Киллис или Клис, в 13 часах на север от Халеба; см. Ritter, 1. c. IV, 1667.

132) В тексте «по капитуляции меча». Выражение *** встречается у Яхъи несколько раз, почему я и оставил его в тексте. Но я сильно сомневаюсь в возможности его существования в языке. Мне кажется, что нужно читать ***. Можно брать город или *** «мечом», «силою», или *** «по капитуляции». Но «по капитуляции меча» — что-то не понятно.

133) В. пропускает как дату, так и разбитие хамданидского отряда войсками Варды. — У ал-Макина все это место очень перепутано. У него мы читаем следующее, непосредственно за рассказом о взятии крепости Ибн-Ибрагима в Ра'бане: [167]

«И в 375 г. Са'ид-ал-даула Абу-л-Фадаил (a. Он смешивает сына с отцом, Са'д-ал-даулой Абу-л-Ма'али.) отказался платить дань, которую обязался платить грекам каждый год. И пошел Варда Фока на его дворец (b. Так в тексте. Переводчик принял *** за собственное имя города Дара. Но оно пишется *** и самый город Дара лежит в Месопотамии, между Нисибином и Маридином, так что получится нечто не менее несообразное, чем то, что стоит у ал-Макина. У турка, л. 201а, тут стоит совершенно непонятное *** Х-и-б-р или Дж-иб-р: (арабская цитата). Это доказывает, что наше место в тексте ал-Макина давно испорчено.) (или жилище) и осадил его и взял его мечом и увел жителей в плен в Сафаре 375. И пошел Са'ид-ал-даула в монастырь Симеона в области антиохийской и осаждал его три дня и взял его в середу 12 Раби'а II того же года, и убил многих из живших там монахов. Это был монастырь цветущий, многолюдный. И увел он в плен многих, которые туда спасались из окрестностей Антиохии и отвел их с собою в Халеб. И дошло до царя Василия то, что случилось с монастырем Симеона и он написал Варде Фоке, чтобы он ушел от Апамеи. А тот уже подошел к ней и осадил ее» (c. Ср. Василевского, 1 с. 137.).

134) Это имя пишется тоже весьма различно ***, *** (Koruba Вейля 1, с. III, 38) и пр. Чтение *** Каргуя имеет за себя веский авторитет парижской рукописи (d. Ею пользовался Фрейтаг.) Кемаледдина, списанной с автографа, и берлинской рукописи Нувейри (e. В каталоге значится анонимной.) (Cod. Berol. Wetzst. I, 2, f. 40b и passim), также списанной с автографа. Каргуя был один из заслуженных мамлюков еще Сейф-ал-даулы, который ему нередко поручал важные посты. См. напр. Freytag, 1. с. XI, 210. [168]

135) Дейр-Саман-ал-Халеби, монастырь св. Симеона стилита, в 7 1/2 час. от Халеба на пути в Антиохию — знаменитая святыня, развалины которой до сих пор поражают своею грандиозностью; см. Ritter, 1. с. IV, 1669 и сл., и ср. Baedeker-Socin, 476-480.

136) Дата только в А. Восьмое число Айлуля (Сентября) 1297 г. селевкидской эры, т. е. 986 г. по Р. Хр. действительно приходится в середу, но оно не соответствует 12 Раби'а II 375 г. гиджры, а 1 Джумады I 376 г., и притом 986 год тут никак не идет. Я полагаю, что надо читать (а. Подобная описка весьма возможна и несколько раз встречается в наших списках Яхъи.) *** вм. ***, т. е. 2-го вм. 8-го Айлуля и, главное, принять здесь сентябрьский год, а не октябрьский. Тогда мы получим 2-ое Сентября 985 г., которое приходится в середу и соответствует 13-му Раби'а II 375 г. по таблицам Вюстенфельда, или 12-му, если считать за начало мусульманской эры 15 Июля 622 вм. 16-го. Именно в Антиохии рядом с обыкновенной селевкидской эрой с октябрьскими годами встречаются следы употребления и сентябрьского года; см. Ideler, Lehrbuch d. Chronologie, Berlin 1831, p. 191. Яхъя свое показание о взятии монастыря св. Симеона мог взять из местного источника, считавшего за начало года месяц Сентябрь. Прибавление же мусульманского года достаточно гарантировало от путаницы.

137) Кафар-Таб — очень недалеко от Апамеи, на запад; см. атлас Spruner-Menke 3-е изд. № 82, Ritter, 1. c. IV, 1065.

138) Злую шутку здесь сыграла плохая лейденская рукопись ал-Макина: и много напрасного труда причинила она историкам (b. В. Г. Васильевскому, 1. с 142-144 и Jirecec'y, Die Heerstrasse von Belgrad nach Constantinopel, Prag, 1877, p. 80, прим.). В берлинской рукописи ал-Макина и у турка стоит, [169] как у Яхъи, ***, т. е. магрибинцы, египтяне, а вместо *** издания *** без точек. Речь идет о весьма известной крепости Валанее, Balanea или Apollonia (a. Якут следовательно не без некоторого права предписывает произношение *** Булуньас; Geogr. Worterb. I, 729.) Syriae древних, ныне Баниасе (b. Не смешивать с другим Баниасом, на юг от Дамаска.), как пишет уже парижский список Яхъи, которая часто упоминается в истории крестовых походов. Она лежит на берегу моря, несколько южнее Лаодикии, между Габалой и Тортосой; см. о ней Ritter, 1. c. IV, 886 sqq., Baedeker-Socin, 447. Ее взял Цимисхий во время последнего своего сирийского похода; ср. Leo Diac. 166, Matthieu d'Edesse, trad. Dulaurier p. 22 (=Recueil des hist. des crois. Docum. arm. I, p. 18), и выше, прим. 21, стр. 86.

139) Паракимомен *** в издании ал-Макина превратился в *** ал-Б-р-н-кас, что издатель-переводчик передал чрез Brincas. В.Г. Васильевский, 1. c. 144, впрочем уже узнал под этой маской «главного византийского интригана» того времени. Берлинская рукопись ал-Макина и турок читают *** ал-Б-ра-к-мус, что весьма уже близко подходит к правильному ал-Б-ра-к-му-м-н-с.

140) В этом рассказе издание ал-Макина представляет помимо описки «болгары» вм. «магрибинцы», еще некоторые уклонения от текста Яхъи, которые не оправдываются берлинской рукописью и турком. Латинский гладкий перевод кое-где еще сильнее подчеркивает эти уклонения. На самом деле у ал-Макина читается следующее (c. Cod. Berol. Peterm. II, 127, f. 161а.): (арабская цитата). [170]

т. е. «И в эти дни магрибинцы взяли крепость Баланиас. И назначил царь Василий Льва Мелиссина правителем Антиохии и пошел Лев с войсками и обложил Баланиас. И разгневался царь на паракимомена и удалил его и приказал ему не отлучаться из дома. И было возбуждено войско (d. Т. е. ***. Если читать в действ. зал. ****, то получится: «и возбудил он (Мелиссин) войско слухами о его бунте».) слухами о его (паракимомена) бунте. И отступило войско от Баланиаса» и пр.

Ал-Макин следовательно на деле дает текст весьма близкий к тексту Яхъи, которого он выписывает буквально, но с некоторыми сокращениями. Благодаря сим последним рассказ является в еще более сжатом и бессвязном виде, чем у Яхъи.

141) Найти связь между отдельными эпизодами, рассказанными здесь, автор опять предоставляет читателю. Мне кажется, что и здесь он недостаточно ловко сшил известия различных источников и вместе с тем сократил их чрез меру, хотя кое в чем быть может виноваты и его источники. При его пристрастии к точным хронологическим данным он по всей вероятности не преминул бы сообщить нам таковые и о взятии Валанеи сперва магрибинцами, потом Мелиссином, и о заточении или ссылке паракимомена, если бы они у него были пред глазами. Между тем он довольствуется довольно неопределенными выражениями: «в это время», «тогда же». Но это вместе с тем как бы указывает на то, что он сам по общему ходу рассказа одного его (греческого?) [171] источника привел эти события в некоторую связь с теми, которые нашел в других (мусульманских?) о действиях и делах Хамданидов и вызванных ими движениях Фоки. И тут именно я его обвиняю в неумелости или поспешности работы, потому что в его рассказе нет указании на эту связь, и нет их по всей вероятности потому, что он сам их опустил, а может быть и немного перепутал самые известия источников. Не может быть, чтобы в Антиохии в первой половине (a. Если здесь у Кемаледдина нет ничего, кроме приведенной ниже заметки о договоре между Са'д-ал-даулой и египтянами, то это скорее объяснимо: в той халебской хронике, которой пользовался Кемаледдин мог быть случайно пропуск. Кемаледдин писал во 2-ой половине 13-го века.) 11-го века не было более ясных сведении о событиях последней трети 10-го века, происходивших в соседних местностях. При таком характере рассказа Яхъи и полном молчании других источников мы опять должны дополнить его предположениями.

Фока, как мы видели, возобновив договор с Са'д-ал-даулой, спасенным им от возмутившегося вассала, Бакджура, пошел на Химс и еще дальше, а затем конечно вернулся в Антиохию. Бакджур получает от египтян губернаторство в Дамаске. Весьма вероятно, что он, став египетским губернатором, не переставал думать о завладении Халебом и для этого вступил в переговоры с бывшим своим сюзереном Са'д-ал-даулой, которому он мог обещать от имени фатимидского халифа разные выгоды. Са'д-ал-даула же естественно склонялся на ту сторону, которая ему в данный момент предлагала более выгодные условия: полная независимость, как мы видели, была для него уже невозможна. Он поэтому медлит уплатой дани грекам. Варда вследствие этого идет на Киллиз. Киллиз же лежит довольно далеко на север от Халеба. Нужно поэтому предположить, что Варда не находился в Антиохии, когда дошла до него весть о намерениях Са'д-ал-даулы, а был где-то в северной части Киликии. Одновременно двинулись [172] египетские войска из Дамаска на север, по направлению к Апамее. Узнав об этом, Фока, который между тем покончил с Киллизом в Сафаре 375г. (Июль 985), немедленно отправляется в путь, разбивает отряд хамданийских войск, высланный чтобы его задержать, идет, минуя Халеб, с возможной быстротой на юг и осаждает Апамею. Тогда Са'д-ал-даула отправляет Каргую против монастыря св. Симеона, чтобы тем отвлечь внимание Фоки от юга и дать египтянам время подойти ближе. Монастырь падает 8-го (или 2-го) Сентября 985 г. и цель этой диверсии таким образом достигнута, ибо император тотчас приказывает Фоке оставить Апамею (и обратиться против Халеба). Египтяне тем временем овладели Валанеей, предоставив Фоке осаждать Апамею и опустошать соседние области. Так как Фока занят борьбой с Са'д-ал-даулой, то император посылает Льва Мелиссина в Антиохию, для того, чтобы он помешал дальнейшим успехам египетского оружия на прибрежьи и опять отнял у них Валанею. К этому же времени Яхъя относит арест паракимомена и вместе с тем дает понять, что была известная связь между ним и действиями Мелиссина. Византийцы между тем намекают на какую-то интригу против Мелиссина во время болгарского похода и погрома, а ссылку паракимомена относят к гораздо позднейшему времени; см. Cedren.
II, 442-43, Пселла (a. Пселл говорит о ней после рассказа об убиении Фоки. Правда, что у него никакой хронологии нет, почему этот порядок рассказа может и не иметь значения.), у C. Sathas, Bibl. gr. med. aevi IV, 12-13. Очень трудно сказать, на чьей стороне истина, потому что и византийцы и Яхъя дают только весьма скудные сведения. Но если мы с Гилфердингом (Собрание сочин. СПб. 1868, I, 208) и Васильевским, 1. с. 144, допустим, что история с Мелиссином, как она представляется у византийцев, сочинена для оправдания неудачи, понесенной императором, или приурочена к болгарскому походу, то показания Яхъи получат иное [173] значение. Тогда нам можно будет видеть в них тот истинный факт, который послужил материалом для сочинения легенды о мнимой измене Мелиссина во время болгарского похода. Но помимо этого частного вопроса остается еще вопрос о связи всех этих событий, которые у Яхъи представляются одновременными или почти одновременными, т. е. происходят между 8 (2) Сент. 985 г., датой падения монастыря св. Симеона и 17 Август. 986 г., датой поражения императора. Я подозреваю, что тут был целый заговор против Василия, во главе которого стоял паракимомен, давно уже тяготившийся тем, что юный император смел действовать самостоятельно. Разрушение знаменитой святыни, монастыря св. Симеона, и падение сильной крепости Валанеи могли ускорить приведение в исполнение намерения заговорщиков. Мелиссин, отправленный в Сирию для отнятия Валанеи, должен был к условленному времени сбросить маску и поднять знамя восстания, заручившись содействием азиатской армии и Фоки. В Европе же путем освобождения двух болгарских царевичей надеялись вызвать или оживить болгарское восстание. Во время имеющих последовать затем смут и тревог заговорщики надеялись отделаться от императора тем или другим способом. Этот план не удался вполне, потому что император слишком рано напал на след его и во время заточил главного деятеля, т. е. паракимомена. Мелиссин, ничего не зная о катастрофе, распускает сам слух об удавшемся восстании и отступает от Валанеи, чтобы идти в Антиохию, для соединения с Фокой, которому без сомнения была назначена видная роль в совете заговорщиков. Но Фока ранее Мелиссина получил сведения о неудаче бунта в Константинополе и поэтому держится в стороне и продолжает свою кампанию против Са'д-ал-даулы, которого он принуждает опять к уплате уже ранее условленной дани. За разрушение великой христианской святыни, монастыря св. Симеона — это конечно наказание очень легкое, но уступчивость Фоки может быть объяснена его желанием поскорее [174] развязаться с Халебом, чтобы быть готовым на всякий случай. Император в свою очередь, хотя и избавился от непосредственно угрожавшей ему в Константинополе опасности, понятно не может действовать слишком круто против остальных участников заговора и ограничивается по отношению к Мелиссину требованием, чтобы он исполнил первоначально ему порученное дело возвращения грекам Валанеи, а Фоку, который в открытом мятеже виновен не был, наказывает лишь смещением его с места доместика всех войск, оставляя его дукой Антиохии и востока. Об этом смещении, правда, Кедрин ничего не знает, и напротив того даже прямо говорит, что Фока еще был доместиком, когда предпринят был болгарский поход (a. Cedren. II, 436,15.), но за то Пселл (b. С. Sathas, Bibl. gr. med. aevi, IV, 8 O gar toi FwkaV prwta men meizonwn axiwqeiV, epeita elattonwn, kai auqiV uporreusaV autw taV elpidaV orwn, ama de kai mh prodedwkenai thn pistin oiomenoV, epi rhtoiV prosbasan kai julacqeisan, sun tw kratistw merei tou stratopedou baruteran te kai calepwteran kata tou Basileiou turannida anisthsi ktl. Зонара это место берет у Пселла, переделав его немного по своему обыкновению: ... . o men FwkaV, oti autw ai elpideV uperreon kai to thV paroimiaV epi ta Mandrabolou ecwroun ktl; см Zonaras, ed. Dindorf IV, 112, 10-12. Если Cedren. II, 438,10 причину ненависти Фоки к Василию и его восстание полагает в том, что последний не спрашивал его совета при болгарском походе, то это конечно могло иметь значение, но все-таки остается странным, что почти буквально таким же образом он мотивирует восстание Ксифия и Никифора, сына Варды; см. Cedren. II, 477,5-7. Это как будто стереотипная фраза.) дает нам понять, что причиной восстания Фоки было между прочим и то, что он «в начале был удостоен высших (почестей) а потом менее высоких и видел, что его надежды обманули его». Другая часть программы заговорщиков имела самый блестящий успех, может быть неожиданный для них самих. Поход императора, вызванный оживленным, благодаря бегству двух болгарских принцев и энергическому образу действия Комитопула, восстанием болгар, кончается плачевной катастрофой. Весть о разгроме императорской армии быстро доходит до Багдада, способствует освобождению [175] Склира, и тем самым дает Фоке прекрасный случай преследовать свои честолюбивые замыслы. Только необыкновенная, не принятая в расчет заговорщиками, энергия императора и своевременная помощь русского князя спасли его от гибели.

142) Весьма жаль, что Яхъя не дает нам более точного определения времени, когда этот договор был заключен, т. е. не указывает месяца. Дело в том, что мы у Кемаледдина находим под этим же 376 годом совершенно другое, а именно (a. Рукоп. Аз. муз. л. 31а: (Ср. Freytag, Regnum Sahd-Aldaul. *** и 17.) (арабская цитата).):

«Са'д-ал-даула в 376 году признал верховную власть египтян и приказал молиться за них в Халебе. И были ему доставлены почетные платья от (халифа) ал-Азиза Абу-л-Мансура в Ша'бане этого года (6 Дек. 986 — 3 Янв. 987) и он надел их».

Если бы заключение договора с Фокой можно было отнести к началу 376 г., т. е. к летним месяцам 986, то формальное признание им фатимидского халифа могло действительно состояться осенью или зимой 986 г. Оно могло бы стоять в связи с вестью о поражении императора, которая по-видимому произвела повсюду громадное впечатление. Предвидя ослабление на долгое время византийского могущества, Са'д-ал-даула поспешил вовремя войти в мирное соглашение с египтянами. Все это могло быть так, но известие Кемаледдина тем не менее возбуждает сомнение, так как стоит у него совершенно отдельно, без связи с предыдущим и следующим рассказом. Другие авторы молчат.

143) Берлинская рукопись ал-Макина и турок называют Самуила, царя болгар сыном *** или *** т. е. [176] ал-С-м-к-.-н'а или ал-С-м-'-.-н'а (a. Cod. Berol. f. 161а: (арабская цитата) турок, л. 201b (арабская цитата).). В этом имени можно было бы видеть исковерканное в арабской транскрипции имя Шишмана, если бы следующие соображения не объяснили вполне удовлетворительно его появления. Дело в том, что названные рукописи, прибавив к имени Самуила еще слова «сын ал-С-м-к-.-на», за то не называют имени того, кто заключил двух царевичей во дворце. Турок во избежание происходящей от того неясности придает фразе оборот страдательный («и в этом же году ухитрились бежать из заключения оба сына Самуила, сына ал-С-м-к-.-н'а, которые были заключены во дворце»), но в тексте берлинской рукописи эта неясность дает себя сильно чувствовать: «и в этом году ухитрились бежать из заключения оба сына Самуила, сына ал-С-м-с-.-н'а, которых он (кто??) заключил во дворце». Если теперь обратить внимание на то, что Цимисхий в берлинской рукописи ал-Макина и у турка называется постоянно не С-м-с-к или ал-С-м-с-к, как в издании, а точь-в-точь так, как здесь назван отец Самуила, т. е. (ал)-С-м-к-.-н или Ибн ал-С-м-к-.-н либо ал-С-м-г-.-н *** и *** (b. Cod. Berol. f. 152b (арабская цитата). На л. 150a он назван *** и ****. У турка л. 190b, 191a, 198a всегда ***.), то станет совершенно ясно, что слова Ибн-ал-С-м-к-.-н (= Цимисхий) попали вследствие описки из одной строки в [177] другую в том списке, с которого списана берлинская рукопись и что подобный берлинскому список был также у турка.

Яхъя дает нам несколько интересных сведении о болгарских делах времен Никифора и Цимисхия, которые я и приведу здесь: (арабская цитата)

«Болгары воспользовались случаем, когда царь Никифор был занят воеваньем земель мусульманских (f. Разумеет Яхъя сирийский поход конца 356 (966) года, о котором он говорит выше (А. л. 23 b. В. л 96 a).), и опустошали окраины его владении и производили набеги на сопредельные им его страны. И пошел он на них и поразил их и заключил мир с русами — а были они в воине с ним — и условился с ними воевать болгар и напасть на них. И возгорелась вражда между ними и занялись они войною друг с другом. И одержали русы верх над болгарами и напали врасплох на город их, [178] именуемый Т-л-с-.-ра (a. B. Т-л-сайра; чит. Т-л-с-т-ра, т. е. *** вм. ***. Эта форма могла произойти от перестановки плавных в греч. имени Д-р-с-т-л (Dorustolon). Еще проще было бы читать *** С-л-с-т-ра, но едва ли эта форма уже существовала в 10 или 11 веках. Praisqlaba-же никак не выходит из сохранившихся арабских букв. О некоторых противоречиях с греческими летописцами в этом рассказе здесь не место говорить.) — он же столица их государства — и взяли двоих сыновей Самуила, царя болгар, которые там находились».

Это место пропущено у ал-Макина.

Рассказав об убиении Никифора, наш автор продолжает: (обширная арабская цитата на стр. [178-179]). [180]

т. е. «Когда воцарился Иоанн Цимисхий, то взбунтовался против него Варда, сын Льва куропалата, племянник царя Никифора. И собралось к нему много народа и он расположился вблизи Константинополя. И отправил против него царь Иоанн Цимисхий Варду Склира с большим войском. И обратил тот его в бегство и спасся Варда Фока в одну из крепостей, и взял его Склир из той крепости, взяв предварительно от царя обещание пощадить его. И когда он прибыл в присутствие царя, то царь сослал его, его жену и его брата на один из островов. И оставался он на нем в ссылке в продолжение царствования Цимисхия, пока не вызвал его царь Василии (a. Все следующее до слов «И дошло до и пр.» только в А.) и не оказал ему милости. И в первом году своего царствования — а это 359 год гиджры — Иоанн Цимисхий сделал одного монаха, по имени Феодора, патриархом антиохийским в воскресенье 23-го Кануна II (Января) 1231 (970) александровой эры, т. е. 12 Раби'а I 359. И когда он прибыл в Антиохию, он вышел в церковь Арсана (b. Т. е. Арсения. Это монастырь в окрестностях Антиохии. Там было погребено тело Христофора, убитого мусульманами 22-го Мая 967 г. (Яхъя, А. л. 24b, В. л 96b, Христианский Восток, преосв. Порфирия, Киев 1874, стр. 59-62 = Труды Киевск. Духовн. Акад. Июнь 1874, стр. 404-407).) и перевел тело святого патриарха Христофора в (церковь) Касьяна. И оставался он патриархом шесть лет и четыре месяца и пять дней и умер. И во втором году своего царствования Цимисхий сделал Василия патриархом Константинополя. Он оставался им три года и один месяц и был сослан. И в пятом году своего царствования он сделал Антония патриархом Константинополя на место Василия. И оставался он им четыре года и один месяц. И дошло до Цимисхия, что русы, с которыми Никифор заключил мир и условился насчет войны с болгарами (c. В. пропуск слова «и условился» и пр.), намереваются идти на него и воевать с [181] ним и мстить ему за (убиение) Никифора. И предупредил их Цимисхий и отправился против них и осадил их в городе Тайсайра (a. Или Тайсира. Это разумеется тот самый, который выше назван Т-л-с-.-ра, т. е. Дористол.), который русы взяли у болгар (b. В B. пропущено.). И оставался он там, осаждая их, три года (c. Так читают обе рукописи. Это очевидно описка вм. «три месяца». Ср. ниже дату вступления царя в Нисибин.). И просил царь русов Цимисхия, чтобы он пощадил его и разрешил бы ему и бывшим при нем людям его выйти из города и воротиться в свои страны. И согласился на это царь и принял от них (d. В.: от него.) город и сопредельные с ним крепости, которыми завладели русы (e. В.: ибо этот город отняли русы у болгар.), и принял также от него обоих сыновей Самуила, царя болгар, которые были у них (f. Т. е. русов; в B. «у него», т. е. царя русов.), и назначил от себя правителей над теми крепостями. И вернулся царь в Константинополь».

Из этого рассказа о дунайском походе Цимисхия не выходит ясно, к какому году его относит Яхъя. Но несколько ниже наш автор дает нам желанное указание на этот счет. Рассказав вслед за только что приведенным отрывком о некоторых событиях 359 (14 Нояб. 969 — 3 Нояб. 970) года в Багдаде, Сирии и Египте, он продолжает (А. л. 30 b, В. л. 100а):

Послал Джа'фар-ибн-Фалах (g. Египетский генерал посланный Джаухаром (Zwcar) в Сирию в 359 году.) из Дамаска большое войско под начальством своего раба Футуха на Антиохию в 360 году. И осаждал он ее 5 месяцев и не мог ничего ей сделать, ни силой, ни хитростью. И был тогда Иоанн Цимисхий в Болгарии, воюя ее. И направился кармат ал-Агшам в Сирию и послал Джа'фар-ибн-Фалах, [182] чтобы призвать к себе Футуха и бывшие при нем войска, чтобы ими усилиться для борьбы с карматом. И ушли они тогда от Антиохии после того, как жители ее много потерпели нужды от осады. И после того как он (Футух) ушел, случилось в Антиохии землетрясение и обрушилась значительная часть ее стен. И послал царь Иоанн Цимисхий Михаила ал-Бурджи с 12,000 человек рабочих и каменщиков и тот выстроил вновь то, что обрушилось и восстановил стены в прежнем их виде» (a. арабская цитата).

360 год гиджры начался 4 Ноября 970 и кончился 23 Октября 971. Пять месяцев этого года стояли египетские войска пред Антиохией и в это самое время «Иоанн Цимисхий находился в Болгарии, воюя ее». Яхъя следовательно относит дунайский поход Цимисхия к 971 году. Мало того, как бы предвидя вопросы В. Г. Васильевского (b. О годе смерти Святослава Игоревича, великого князя киевского. Хронологические разыскания Н. Ламбина, А. Куника и В. Васильевского. СПб. 1876, стр. 176.), наш автор спешит нам сообщить, что делал император в 972 году: Египетские войска, как мы видели, были отозваны от [183] Антиохии по случаю готовившегося вторжения карматов в Сирию. Карматы действительно вторглись, разбили Джа'фар-ибн-Фалаха, нагрянули и на Египет и только после поражения их под самым Каиром 3-го Раби'а I 361 (24 Дек. 971) г. удалось вытеснить их опять из Египта. Они пошли в Рамлу. Посланный в погоню за ними фатимидский полководец был разбит на голову в Рамадане того же 361 года (16 Июня — 15 Июля 972), но карматы его не преследовали и предпочли остаться в Рамле. В следующем 362 году ал-Муизз перенес свои двор в новую столицу, Каир, куда он прибыл во вторник 7-го Рамадана 362 (11-го Июня 973) г. Затем Яхъя, возвращаясь к Цимисхию, говорит (a. А. л. 31а, В. л. 100b: (арабская цитата).): [184]

«И когда вернулся Цимисхий из Болгарии, он пошел войной на страны ислама и перешел Евфрат около Малатии в Зу-л-хиддже 361 (13 Сент. — 11 Окт. 972), и пошел в Диар-Рабию с большим войском и вступил в Нисибин в субботу 1-го Мухаррема 362 (12 Окт. 972); он убивал и полонил и жег и оставался в Нисибине до тех пор, пока не кончилось дело между ним и Абу Таглибом, сыном Насир-ал-даулы ал-Хасан-ибн-Абд- аллах-ибн-Хамдана, на том, что было условлено перемирие и уплата ему ежегодной дани. И взял он вперед от него дань за один год и подошел близко к Мейафарикину и потребовал его сдачи. Но это его требование не было исполнено. И ушел он и оставил одного своего раба доместиком востока в Батн-Ханзите. И пошел тот, после того как царь ушел из этих стран, из Батн-Ханзита в Амид и обложил Амид и произошло там между ним и мусульманами большая битва в Рамадане 362 (5 Июня — 4 Июля 973). И пало тогда великое множество с обеих сторон и был взят в плен доместик с многими из своих людей и захватили мусульмане богатую добычу, много оружия и припасов. И оставался доместик в плену в руках Абу Таглиба, пока не умер в Джумаде II 363 (27 Февр. — 27 Марта 974)».

Если Цимисхий в Сентябре 972 года был в Малатии, то его выступление из Константинополя нужно отнести к лету того же года. — В 364 году (нач. 21 Сент. 974) наконец он выступил в последний сирийский поход. Часть известий Яхъи об этом походе приведены выше, прим. 21. — Тут не место распространяться о степени достоверности всех этих сведении, насколько они противоречат показаниям других источников и особенно Льву Диакону. Для этого нужна тщательная проверка всей хронологии царствования Цимисхия, как она до сих пор установлена, по новым данным нашего [185] автора и некоторых других арабских историков. Но каково бы ни было суждение специалистов о хронологических указаниях Яхъи относительно года дунайского похода Цимисхия, нужно будет признать, что в общих чертах и даже в некоторых частностях его рассказ сходится с показаниями греков. Самое крупное отступление то, что болгарский царь, сыновей которого сперва русы и затем греки берут в плен, назван Самуилом, а не Петром. Нельзя отрицать, что можно бы было объяснить это отступление от греческих показаний просто смешением царя Петра с позднейшим царем Самуилом, сыном Шишмана, смешением довольно простительным для писателя близкого, правда, по времени к этой эпохе, но отдаленного по месту жительства. Но с другой стороны нужно иметь в виду и общий характер показаний Яхъи о болгарских делах. Они при всей скудости и сжатости отличаются строгой последовательностью, и если он в них местами противоречит (и довольно сильно) грекам, то зато он никогда в них не противоречит самому себе (a. Три «года» осады Цимисхием Силистрии несомненная описка.), что в других случаях иногда с ним бывает. Это показывает, что для болгарских дел у него был один только источник и источник этот должен был быть почти современный и мог конечно иметь хорошие сведения. Яхъя по всей вероятности сократил их значительно, но постоянная замена имени Петра Самуилом невольно вызывает предположение, не имел ли Петр Симеонович по примеру других болгарских царей и царевичей того времени еще и другого (еврейского) имени, которым и будет Самуил? До сих пор, сколько я вижу, нет других указаний на это, но новые источники, быть может, дадут таковые.

144) Так как он был один. Я принял *** в смысле ***, но я не совсем уверен в исправности [186] текста и ожидал бы в слове *** скорее названия оружия, которым болгарин убил царевича. О бегстве двух царевичей и убиении одного из них совершенно согласно с Яхъей рассказывает и Кедрин (a. Cedren. II, 435,7 sqq.) и также как будто ставит его в связь с болгарским восстанием, хотя и не видно у него какого рода была эта связь. Только случилось это бегство, по Кедрину, непосредственно после смерти Цимисхия.

145) Комитопул. Встречающаяся несколько раз в списке А. и принятая мною в тексте транскрипция *** ал-К-м-ту-ф-л-с передает греческую форму этого титула на столько верно, на сколько это вообще возможно по условиям арабского алфавита. Для неориенталистов я замечу, что арабский глагол со следующим предлогом ***, который я передал словами «известный под именем» нисколько не предрешает вопроса о том, считал ли Яхъя слово ал-К-м-ту-ф-л-с за имя или за титул. Могло быть и то и другое. Лучше было бы по этому поставить слово «именем» в скобках.

Оговорки требует для неориенталистов здесь еще и слово «раб». В тексте стоит *** «гулям». Гулям значит: «юноша, паж, слуга, раб». Гулямами же назывались те купленные (большею частью тюркские) рабы, которыми себя окружали мусульманские правители и которые обыкновенно составляли ядро и лучшую часть их войск, т. е. мамлюки (b. Мамлюк значит уже только раб, невольник. Это — причастие страдательное от глагола «малака» = владеть. Весьма поучительные заметки о социальном положении позднейших мамлюков читатель найдет у J. Karabacek. Ein damascenischer Leuchter des XIV Jahrh. p. 7-10 (отдельн. оттиск из Repertorium fur Kunstwissenschaft, Bd I, Heft 3).), как мы привыкли их называть, употребляя термин более поздних времен. Из их рядов, как известно, выходили лучшие полководцы и сановники мусульманского мира и нередко они совершенно вытесняли своих прежних господ и [187] образовывали новые династии. Гораздо чаще они довольствовались фактическою властью, предоставляя номинальную халифам или эмирам. Но общество продолжало называть их «рабами» ***, или «отпущенниками», «клиентами» ***, как бы высоко они ни стояли по могуществу и богатству, и с этими названиями не соединялось уже в занимающую нас эпоху (a. Другие были воззрения в первые 100-150 лет ислама, когда преобладал еще в мусульманском мире чисто-арабский элемент, с его племенным и национальным аристократизмом, в высшей степени презрительно относившимся ко всему неарабскому и запятнанному рабством.) ничего оскорбительного, но даже связывалось понятие о почете и могуществе. Если поэтому мы читаем о гуляме или гулямах разных мусульманских властелинов, то мы всегда знаем совершенно определенно, к какому классу мусульманского общества принадлежало данное лицо. В таких случаях лучше всего передавать слово «гулям» равносильным ему по значению и довольно известным и у нас словом «мамлюк». Но когда слово «гулям» прилагается к греку или болгарину, грузину или армянину, то, конечно нет никакой возможности в точности определить его значение. Видя, что вокруг него высшие должности, особенно военные, занимались преимущественно «гулямами» в указанном смысле этого слова, арабский автор конечно предполагал и в византийских воеводах и сановниках таких же «гулямов». Поэтому мы например видим, что Яхъя Николая паракимомена, отправленного Константином в Абхазию, называет его гулямом, что я на этот раз передал словом «слуга»; см. выше, стр. 70,25. Куропалат Давид отправляет в помощь Фоке одного своего «раба» (гуляма) с 1000 всадников; стр. 24,19 и т. д. Заменять в подобных случаях слово «гулям» словом «мамлюк» или оставлять арабское «гулям» — конечно неудобно, передавать его словами «воевода», «полководец» и т. п. тоже рискованно, и поэтому я предпочел переводить его словами «раб» или «слуга».

Вот таким «рабом», «слугой» или «гулямом» [188] болгарского царевича представляется нам у Яхъи Комитопул. Этот «раб» стал «действовать за одно с ним и собрались к нему болгаре и воевали страны греков». «Раб» этот следовательно имел значение, его содействие отмечается особо и имеет последствием, что болгаре собираются к нему и воюют страны греков, но царем считается бежавший из Константинополя сын царя Самуила (Петра Симеоновича). И этот взгляд неуклонно проводится нашим автором: в 991 году император разбивает болгар и берет в плен самого царя, но Комитопул «начальник его войск» спасается и «управляет государством болгарским» (стр. 28,7-8). В 996 или 997 г. Комитопул, «вождь болгар», разбитый Никифором Ураном, готов уже покориться императору, но тут умирает «царь» болгар, пленный в Константинополе, и когда весть об этом доходит до Комитопула, «вождя» болгар, он изменяет решение и провозглашает себя царем (стр. 34,13-22). И когда в 407 (1016/17) году от руки убийцы умирает «царь» болгар, Комитопул, то во избежание недоразумения еще раз прибавляется к его титулу эпитет «раб Самуила» (т. е. Петра Симеоновича). Тут едва ли может быть речь о какой-нибудь путанице со стороны нашего автора. Он очевидно передает совершенно верно суть того, что находит в своем источнике, но этот источник довольно резко противоречит Скилицию-Кедрину и еще более толкователям их скудных и темных показаний. Выходит, что это восстание болгарского народа нисколько не «соединено с явным отречением от его прежнего правительства»; напротив того, «когда внук великого Симеона возвращается на родину», то он в ней находит именно то, на что имел право рассчитывать, т. е. отцовский престол и царский титул. Народ болгарский именно как будто «ждал своего законного царя» (a. Ср. A. Гильфердинга, Собр. соч. 1, 196 и 197.) и новый его вождь, в руках которого, [189] как истого «гуляма», вероятно была фактически вся власть, так и остается только вождем болгар даже тогда, когда законный царь опять попадает в плен в Константинополь, и принимает царский титул лишь после смерти внука Симеонова. Не согласуются также показания нашего автора и с известной теорией М. С. Дринова (Южные славяне и Византия в X веке. Москва, 1875) о независимом западно-болгарском государстве. Во всяком случае эта черта в рассказе Яхъи заслуживает большого внимания и делает весьма желательным новый тщательный пересмотр существующих теории о «начале Самуиловой державы» и показании, на которых они основываются.

146) Абария *** читают оба списка Яхъи, рукописи ал-Макина и турок. В этом чтении мы должны видеть смешение с упоминаемым ниже городом Бариею ***, смешение, в котором виноваты по всей вероятности переписчик, снабдившие представлявшееся им без диакритических точек имя *** теми же точками, какие имело другое несколько раз встречающееся, т. е. ***, так как они приняли оба города за один и тот же. Я полагаю, что в основание формы *** (с точками ***) легло первоначальное *** (с точками ***, 'т-ри-а-д-фа, т. е. Triaditza. Изменения, которым подвергаются имена собственные, особенно иностранные, под пером переписчиков благодаря несовершенству арабской азбуки, бывают часто так значительны, и вместе с тем так случайны, что переход первоначального *** в *** не представляет ничего необычайного. Во всяком случае несомненно, что разумеется под Абарией Триадица или Средец, как это и доказано уже на основании несколько сокращенного рассказа ал-Макина В. Г. Василевским. 1. с. 142-143.

147) Дата пропущена в B., но сохранилась, хотя без указания дня недели и только по мусульманскому летосчислению, у [190] ал-Макина. 17-го Августа 986 г. действительно приходилось во вторник и соответствует по таблицам Вюстенфельда 8-му Раби'а II 376. Показания «неоценимого для хронологии араба ал-Макина» (a. С. Jirecek, die Heerstrasse von Belgrad nach Constantinopel, p. 79, anm. 25.) здесь, как везде, почерпнуты из Яхъи, и таким образом падает единственное возражение, которое можно было сделать против их авторитетности, т. е. что они принадлежат компилятору 13-го века, пользовавшемуся неизвестным источником и быть может много перепутавшему. Мы видим теперь что все ближайшие к событиям, по времени или по месту жительства, источники (Лев Диакон, Асохик и Яхъя) относят болгарский поход и поражение императора к 986 году, о чем см. Васильевского, 1. с. 145. — Но если ал-Макин в своем рассказе об этих болгарских событиях хронологическое указание сохранил верно, то зато в других отношениях он, отчасти правда по вине издателя и переводчиков, именно здесь действительно оказывается эпитоматором довольно неискусным.

Прежде всего замечается у него опять точное определение года бегства: «в том же году ушли два сына (b. «Брата» у B. Г. Васильевского, 1. с. 137, посл. стр — описка или опечатка. В латинском переводе р. 249, верно «filii».) Самуила и пр.», т. е. в том же 376 году, в котором Варда Фока заключил новый договор с Са'д-ал-даулой (c. В издании ал-Макина стоит ошибочно Абу-л-Фадаил Са'ид-ал-даула вм. Абу-л-Ма'али Са'д-ал-даула. В берл. рук. и у турка верно Абу-л-Ма'али, но вм. Са'д-ал-даула тоже Са'ид-ал-даула, что объясняется легкостью смешения *** и ***.), о чем сообщается непосредственно перед рассказом о бегстве болгарских царевичей. Ал-Макин поставил «в этом же году», как он делает и в других случаях, сообразив сам, что событие должно было происходить в данном году. Затем мы у него читаем, что это бегство двух братьев случилось [191] «в восьмой год их плена», «evaserunt… anno captivitatis suae octavo». Этого ал-Макин на самом деле не говорит. Текст, как он напечатан, должен быть переведен так:

«и в этом же году употребили хитрость два сына Самуила, которых Цимисхий держал заключенными во дворце — он же (этот год) восьмой их заключения — на двух лошадях» и пр.

В арабском тексте подобная фраза столь же невозможна как и в русском. Переводчик помог горю тем, что передал слово ***, «употребили хитрость» совершенно произвольно через «evaserunt», отчего получился смысл хороший. В тексте следовательно есть ошибка и берлинская рукопись и турок действительно читают не *** ,......***, а …***, ..., т. е. «употребили хитрость и бежали из своего заключения», как стоит и у Яхъи.

Наконец ал-Макин опускает эпизод с Комитопулом, вероятно из-за слишком варварского для него вида этого греческого слова, и благодаря этому весь рассказ оказался совершенно запутанным и исковерканным, хотя слова и выражения Яхъи сохраняются им почти без всяких изменений.

148) В. опускает слова: «и всех их», и это чтение заслуживает предпочтения.

149) «Сын Окаила» и «сыновья Омара» ал-Макина стр. 250 (Васильевский, 1. с. 138) только неверные чтения издателя вместо «сыновей (бени) Окаила» и «сыновей Нумейра», т. е. окаилийцев и нумеирийцев (а. Несколько ниже они являются и у ал-Макина в почти правильной форме «Намеритов» (Васильевский 139). Они — Noumeritai византийцев; Cedren. II, 454,8. Под Atajitai скрываются вероятно Бени-Килаб, килабийцы. Форма Atajitai без сомнения лишь описка.). Для путешественников проезжающих по степям и вообще странам, занятым [192] бедуинскими полукочевыми племенами, до сих пор необходимы защита и покровительство какого-нибудь колена этих племен. Окаилийцев и нумеирийцев мы встречали уже ранее; см. прим. 89.

150) Христианская дата только в А.

151) О Барзуе и Кулейбе см. выше, прим. 21.

152) Набар Курд ал-Макина — ошибочное чтение издателя. Глагол *** требует предлога *** принятого издателем за первую букву имени. Рукописи часто читают Бар вм. Бад, но настоящее имя его достаточно удостоверяется армянской транскрипцией «Бат»; см. Асохика. перев. Эмина, 134: «Бат, эмир Хелата и Неперкерта», и там же, 191 и 192. Это — родоначальник династии Мерванидов в Диар-бекре. Ср. еще Weil, Gesch. d. Chal. III. 36 sqq. и Ibn-al-Athir IX, 25-28. По последнему автору Бад после смерти Адуд-ал-даулы завладел Мейафарикином «и большей частью Диарбекра. Его полчища доходили даже до Нисибина. Посланные Самсам-ал-даулой против него войска разбивались неоднократно, и взяв Мосуль, Бад возмечтал о покорении самого Багдада. Но тяжело раненый нанятым для этой цели убийцей, он должен был искать мира. Диарбекр и половина Тур-Абдина были ему формально уступлены. — Весьма любопытно в рассказе Яхъи о бегстве Склира большое сходство даже в мелких подробностях с показаниями Асохика, пер. Эмина 177. Об освобождении Склира говорит также и Ибн-ал-Атир. Но так как у него это рассказано в связи с последовавшими событиями, т. е. с крещением русов и пр., то его рассказ приведен ниже, прим. 158. Об участии пленного Склира в войне «Хозроя», т. е. Адуд-ал-даулы, с каким-то персом Инаргом, о котором говорит Кедрин, II, 439 и на которого намекает Пселл, 1. с. IV. 9, арабские писатели упорно молчат: ср. Weil. 1. с. III. 25 прим. 3.— Если мы здесь читаем, что Василий предварительно посылает к Фоке человека, который должен был взять с него [193] клятву всеми святынями, то это ясно указывает на то, что император далеко не был уверен в его верности, и это недоверие лучше всего объясняется предположением, что Фока был замешан в заговоре паракимомена, о котором мы говорили выше, стр. 173. Впрочем Пселл, 1. с. IV, 7 такую же сцену относит ко временам отправления Фоки на первую войну против Склира. — Предосторожность императора оказалась лишней: Фока немедленно вступает в сношения со Склиром. Инициатива этого соглашения у Яхъи исходит от Фоки, как и у византийцев (а. Cedren. II, 443,10.), но затем роль Склира у Яхъи несколько другая. Он у него представляется только жертвой своего доверия к Фоке, разгаданному Романом Склиром, тогда как у византийцев он сам играет роль крайне двусмысленную и сам отправляет своего сына в Константинополь, чтобы обеспечить себя с обеих сторон, каков бы ни был исход дела.

153) Дата пропущена в B., но сохранилась у ал-Макина.

154) Тут Джейхан может быть именем реки. Нужно впрочем заметить, что у ал-Макина, стр. 251, нет в тексте слова «река», как можно было бы думать по переводу. О Джейхане, как имени области, см. выше, прим. 17.

155) По чтению В. «был провозглашен», что едва ли не лучше, так как при деийтвит. залоге следовало бы ожидать скорее ***, как и стоит у ал-Макина, стр. 251, чем ***.

156) Число только в А. — Ал-Макин дает только мусульманскую дату, не указывая числа месяца и дня недели, и пишет Джумады II вм. Джумады I. — 14-ое Сентября 987 действительно приходится в середу. По Кедрину, II, 438,15 это происходило 15 Августа. [194]

157) Дорилея. В тексте — Д-р-у(о)-ли-а ***. Якут (Geogr. Worterb. II, 571) предписывает произношение *** Дараулийа, руководствуясь очевидно только приводимым им же стихом Абу Теммама, в котором такое произношение требуется размером. Дорилея, Dorulaion лежала в северной Фригии и отожествляется с нынешним Эскишехром. — Хрисополь в наших списках передается м. пр. весьма удачно через 'х-р-су(о)-б-ли. Принимая во внимание, что 14 Сентября Фока объявил себя царем, и что это, по греческим известиям, происходило в Каппадокии, нужно будет время прибытия его войск к Хрисополю отнести приблизительно к концу 987 года.

158) В виду интереса, который представляет рассказ о крещении русского князя, подробный анализ его будет нелишним, тем более, что тут опять сокращения и изменения ал-Макина в значительной степени извратили смысл показаний нашего автора.

Читателя прежде всего вероятно поразит фраза (стр. 23,33) «и женился царь русов на сестре царя Василия» непосредственно следующая за словами «и заключили они между собою договор о свойстве». Это как бы стоит в противоречии с дальнейшими показаниями Яхъи, стр. 24,5. Из всего хода рассказа однако достаточно видно, что занимающая нас фраза есть лишь более точное указание на содержание договора, объяснение того, какого рода было свойство и что следовательно противоречия никакого нет. Всякое недоразумение на этот счет я мог бы устранить очень легко более гладким переводом. Стоило бы только, не изменяя нисколько самого текста, вокализировать (a. Гласных коротких в наших списках нет, да они и не имели бы никакого особенного значения если бы были.) слова *** несколько иначе, именно ***. Тогда перевод гласил бы так: [195] «.....договор о свойстве и женитьбе царя русов на сестре царя Василия». Такая вокализация и такой перевод грамматически в принципе вполне возможны, но я их не принял только потому, что подобное грамматическое сочетание плохо вяжется с синтаксическими особенностями нашего автора. У Яхъи встречается, правда, несколько примеров, где имя действия (масдар) управляет винит. падежом, хотя он и отделен от него родительным для выражения действующего лица, но в громадном большинстве случаев наш автор прибегает к предлогу ***, служащему, по удачному выражению туземных ар. грамматиков, для «укрепления управляющего слова» и заменяющему винит. падеж. И так как этот предлог у нашего автора весьма часто является даже там, где управляющее слово в нем вовсе не нуждается по правилам классической арабской речи, то мы должны предположить, что и в нашем месте по всей вероятности стоял бы предлог ***, если б автор слову *** хотел придать значение имени действия, а не глагола.

Слова « — а они его враги — » (23,30) сами по себе значат только, что русы в то время, когда к ним посылал за помощью Василии, были его врагами, но нисколько не определяют в точности положения дел, другими словами, не говорят нам, происходили ли тогда какие-нибудь военные действия между русами и греками, или нет. Могло быть и то и другое, если руководствоваться только смыслом слов « — а они его враги —». Если общая связь рассказа или сведения других источников заставляют предположить, что происходил тогда какой-нибудь поход русов, то занимающие нас слова будут заключать в себе указание на этот поход, если же связь рассказа и сопоставление с другими источниками приводят к заключению, что тогда не было никаких прямых военных действии, а было только враждебное настроение, то и подобному толкованию они нисколько не противоречат.

Арабское выражение, которое я передал словом «впоследствии» значит буквально: «в то, что после, т. е. в то время, [196] которое было после (этого времени, этого происшествия, этого дела и т. п.). Выражение это общеизвестно, оно употребляется у всех арабских авторов и совершенно соответствует русскому «впоследствии». Оно всегда указывает на то, что данное событие или действие происходило или произойдет не непосредственно за предшествующим, а по истечении более или менее продолжительного промежутка времени. Это конечно понятие весьма эластичное, но тем не менее достаточно внимательного чтения хотя бы наших извлечений из Яхъи, чтобы видеть как резко выделяется выражение «впоследствии» ((a. В связи с прошедшим временем оно в них встречается только один раз: стр. 59,23. Ср. 61,15 и сл. — На стр. 14,7, где я также поставил слово «впоследствии», в тексте стоит равносильная фраза «...мы изложим, когда начнем вновь» (т. е рассказ о судьбах Склира).) *** из бесконечного ряда «и», которыми в громадном большинстве случаев довольствуется Яхъя (совершенно согласно с духом арабской и вообще семитской речи) для связывания рассказываемых им событий, и которые я в своем переводе сохраняю педантически и без всякого милосердия к читателю. Совершенно такое же отношение наблюдается и в неизданной части книги Яхъи и — это можно сказать с уверенностью — у всех других арабских авторов. Вот почему употребление занимающего нас выражения в данном месте заслуживает внимания. Но особенную важность оно получает в связи с общим характером рассказа:

Автор начинает с того, что нужда и страх заставляют императора послать к царю его врагов, русов, чтобы просить у него помощи. Следующие строки(23,31—24,1) рассказывают результат посольства и содержание заключенного договора, по смыслу которого за присылку помощи русский князь должен был получить руку греческой царевны, но только после принятия крещения. Затем правильное течение рассказа прерывается. Автор сообщает несколько, к сожалению, очень [197] кратких сведений о русах, именно, что они народ великий и тогда не имели никакой определенной религии, но что впоследствии император отправил к ним митрополитов и епископов, которые окрестили царя и народ, и сестру свою, которая построила многие церкви. Покончив с этим отступлением, в котором автор очевидно забегает вперед, он возвращается к главному своему предмету и, чтобы не было никакого недоразумения на счет хронологической последовательности всех этих событий, он и тут не довольствуется простым связыванием одного предложения с другим помощью союза «и» ***, а ставит фразу «и когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также», т. е. когда переговоры кончились и договор о браке был заключен, прибыли также войска русов.

Нет конечно никакой возможности хотя бы приблизительно определить цифрами, сколько времени прошло по мнению Яхъи между заключением договора и происходившими «впоследствии» крещением и отправлением царевны. По всей вероятности и сам Яхъя не нашел в своем источнике точных хронологических указаний на этот счет; иначе он не преминул бы их нам сообщит, ибо он к ним питал несомненное пристрастие. Но мы имеем полное право предположить, что в этом неизвестном нам пока источнике сообщались по поводу крещения русского князя такие сведения, хронологический результат которых Яхъя счел нужным выразить словами *** «впоследствии», не полагая возможным ограничиваться в данном случае простым союзом «и». Это указывает на то, что по сведениям источника Яхъи крещение происходило значительно позже заключения договора. Когда именно — это должно быть определено на основании показаний других источников, общих соображений о ходе дел и пр. См. нашу попытку ниже, стр. 217. Что же касается времени отправления посольства, то оно довольно ясно определяется словами Яхъи. Василий отправил послов, когда войска Фоки уже дошли «до [198] берега моря и до Хрисополя», что не могло быть ранее конца 987. Прибыли же они к Владимиру во всяком случае только в первые месяцы 988, и вернулись в Константинополь в сопровождении русских войск по всей вероятности позже 4 Апреля этого года, т. е. позже издания новеллы Василия в пользу монастырей. Трудно допустить, чтобы после прибытия значительного русского союзного отряда император мог говорить таким безнадежным и полным отчаяния тоном о своих постоянных неудачах, каким проникнут этот хрисовул. См. В. Г. Васильевского, 1. с. 123, строк. 18-20 и самую новеллу у него же в Материал. для внутр. истор. визант. госуд. (Журн. Мин. Нар. Просв. ч. 202, отд. 2, Июль 1879, стр. 229).

Ал-Макин, рядом с некоторыми другими менее существенными сокращениями и изменениями, пропустил именно слова *** «впоследствии», равно как и переходные, «когда было решено» и пр., отчего совершенно изменяется характер рассказа Яхъи, теряется всякая хронологическая определенность и получается представление, что брак и крещение состоялись еще до прибытия русских войск в Константинополь. Его рассказ в моем переводе помещен у А. А. Куника, О записке готского топарха, СПб. 1874, стр. 147 и в часто цитуемой мною статье В. Г. Васильевского, 140, куда я и отсылаю читателя для проверки моего отзыва о нем. Берлинская рукопись ал-Макина здесь вариантов не представляет, но турецкий перевод заслуживает некоторого внимания. В нем, независимо от изменений, вызванных строем турецкой речи, есть опять несколько вариантов, указывающих на то, что рукопись, по которой турок переводил, кое в чем разнилась от других списков ал-Макина, если только эти варианты не дело самого переводчика, что тоже возможно. Рассказ турка гласит (a. Л. 202b—203a. (обширная арабская цитата).): [199]

т.е. «Затем Варда Фока в Джумаде II 377 г. открыто взбунтовался, пригласил людей признать его за царя, овладел находящимися на берегу моря странами греков; его сила возросла так, что царь Василий, почувствовав сильный страх, истощив казну, собрав (a. Это непременно «lapsus» нашего турка, вм. «потеряв» или т. п.) войско, был принужден просить помощи у царя русов, хотя тот был его врагом. Царь русов согласился с тем условием, чтобы царь Василий дал свою дочь царю русов. Василий также согласился, но с тем, чтобы они (русы) стали христианами. До того времени русы не знали, что такое вера и закон. Царь русов согласился. Василий из греков послал (b. Так по смыслу. Но я не могу объяснить турецкое слово ***.) монахов и митрополитов и епископов. Они, сделав государство русов христианским, распространили Иисусов закон. С того времени до ныне русы — христиане. Затем царь русов, собрав большое войско, пришел и, соединившись с Василием, они напали с моря и с суши на Варду Фоку и победили Варду Фоку» и пр. [200]

У ал-Макина далее сам «царь русов со всеми войсками своими» отправляется «к услугам» императора. На эту черту нужно смотреть без сомнения как на комбинацию уже самого ал-Макина, сообразившего, что с войсками русов должен был непременно прибыть и царь их, или просто смешавшего царя с военачальником (a. Любопытно, что ал-Макин также и в рассказе о взятии крепости Ибрагима в Ра'бане (выше, стр. 153, прим. 102, В. Г. Васильевский 1, с. 136) заставляет самого императора прибыть, что не сказано у Яхъи, и что в данном случае очевидная нелепость.). Дальнейший рассказ ал-Макина совершенно испорчен. Первая победа при Хрисополе не отделена от второй при Абидосе, пропущены все вообще подробности об этих битвах и весьма любопытные эпизоды с Таронитом и Львом Фокой.

Из других до сих пор изданных или известных мне в рукописях арабских историков о крещении русского князя говорит только Ибн-ал-Атир, у которого несколько строк берет Димешки. Большая часть его рассказа в русском переводе напечатана уже у В. Г. Васильевского, 1. с. 146 и 147. Но я считаю не лишним привести его здесь в полном виде. Под 375 годом (24 Мая 985 — 12 Мая 986) у него читается следующее (b. Ibn-al-Athir, IX, 30-31.):

«Рассказ об освобождении Варда грека и о том, как кончилось его дело и о переходе русов в христианскую веру».

«В этом году Самсам-ал-даула освободил Варда грека. Об его заключении было сказано выше. И когда наступило это время (c. T. е. 375 год.) он освободил его и отпустил его и поставил ему условием, чтобы он отпустил большое число пленных мусульман и чтобы он уступил ему семь крепостей в земле греческой с их окрестностями и чтобы [201] ни он сам, ни же кто-нибудь из его людей не делали набегов на земли ислама, пока он (Вард) будет жив. И снабдил его всем, что ему нужно было, как то деньгами и прочим. И пошел Вард в страны греков и на пути своем успел склонить на свою сторону многих бедуинов и других и возбудил их жадность обещанием жалованья и добычи. И шел он, пока не остановился у Малатии. И взял он ее и усилился благодаря ей и тому, что в ней было из денег и прочего. И отправился к Вардису, сыну Леона, и обменялись они посольствами и порешили между собою дело так, что Константинополь с прилегающими землями на север от пролива будет принадлежать Вардису, а эта сторона пролива Варду, и поклялись друг другу и имели свидание друг с другом. И схватил Вардис Варда и заключил его. Потом он раскаялся и отпустил его, немного спустя. И перешел Вардис пролив и осадил Константинополь. И были в нем два царя, сыновья Армануса, то есть Василий и Константин. И он притеснил их и послали они тогда послов к царю русов и просили у него помощи и женили его на одной их сестре. И отказалась она отдать себя человеку неодинаковой с нею религии и принял он тогда христианство. И было это началом христианства у русов. И женился он на ней и пошел на встречу Вардису и они сражались и воевали. И был убит Вардис и оба царя утвердились в своей власти и послали к Варду и утвердили его во (владении) теми (землями) которые были в его власти. И жил он еще короткое время и умер. Говорят, что он умер отравленным. И правил Василий преимущественно (пред братом). И был он человек храбрый, справедливый, проницательный и длилось долго его царствование и воевал он с болгарами 35 лет и победил их и выслал многих из них из их страны и поселил в ней [202] греков. И оказывал он многие милости мусульманам и любил их».

Эта глава отличается тем же характером, какой имеют, как мы уже видели, все вообще известия Ибн-ал-Атира о византийских делах. Полное отсутствие точных хронологических указаний, избегание, по возможности, греческих собственных имен и некоторая отрывочность и неопределенность всего рассказа вызывают на большую осторожность при пользовании этими сведениями. Но нельзя отрицать, что он дает некоторые интересные подробности. Его показание, что цари утвердили Склира во владении теми землями, которые в данный момент были в его руках, есть может быть отголосок известия Яхъи, что Склиру были даны известные земли во владение (см. ниже, прим. 169). Слухи о насильственной смерти Склира также заслуживают внимания. Его источник по всей вероятности сообщал еще многое, чего он не принял, так как эти византийские дела интересовали его лишь не много, хотя все-таки более, чем других арабских писателей. Ибн-ал-Атир в свою очередь однако же умалчивает о прибывшем в 377 году в Каир посольстве греческого императора, о котором есть сведения у двух позднейших историков, именно у Абу-л-Махасина (a. Абу-л-Махасин-Ибн-Тагриберди — автор большой истории Египта. Часть ее, именно от начала до смерти фатимидского халифа ал-Муизза, издана T. G. J. Juynboll’ем в Лейдене в 1852-61.) +1412, и уже часто цитованного нами ал-Айни. У первого мы читаем под 377 годом (3 Мая 987 — 20 Апреля 988) следующее (b. Cod. Paris. Bibl. Nat. Supplem. ar. № 816, f. 63a: (арабская цитата).):  [203]

«В этом году владетель Египта, ал-Азиз, снарядил несколько галер для набега на греков. И сгорели они и были разные люди заподозрены в (поджоге) их. Потом, после этого, прибыли послы греков морем к берегу Иерусалима (a. T. е. к тому прибрежному городу, который принадлежит к Иерусалимскому округу, в данном случае Яффа или Аскалон.), с подарками для ал-Азиза, и пришли в Каир, прося мира. И согласился на это ал-Азиз и поставил тяжелые условия, которые все были ими приняты. К ним (условиям) принадлежало, что они поклянутся, что отпустят всех находящихся в их государстве пленников (мусульманских) и чтобы в константинопольской мечети каждую пятницу (b. По пятницам, как известно, происходит у мусульман соборное богослужение, при чем произносится всегда молитва за халифа. Поминовение в этой молитве есть один из атрибутов верховной халифской власти.) поминалось имя ал-Азиза и чтобы ему доставлялись всякого рода греческие товары, которых он потребует. Потом он их отпустил, заключив перемирие на семь лет».

У второго, т. е. у ал-Айни, старшего современника Абу-л-Махасина, мы читаем под тем же 377 (987/88) годом, мелких известий за этот год:

«К ним (c. Рук. Аз музея л. 80b (арабская цитата).) (событиям 377 года) принадлежит и то, что прибыл посол от царя греков к ал-Азизу в Каир с подарками и деньгами для поддержания церкви [204] воскресенья (в Иерусалиме). И они (греки) заключили с ним (ал-Азизом) перемирие на тягостных условиях. И к ним принадлежало то, что не останется в странах греков ни одного пленника (из мусульман) и что в Константинополе будет в (соборной) молитве (по пятницам) поминаться имя его (ал-Азиза)».

Оба рассказа очевидно независимы друг от друга, но могут иметь один общий источник, сокращенный обоими авторами различно. Абу-л-Махасин имел под рукой многие ныне потерянные сочинения по истории Египта; см. предисловие Juynboll’ла I, p. 32-33, ал-Айни же, как мы уже видели, помимо разных изданных сочинений, каковы: Ибн-ал-Атир, ал-Макин, Ибн-Халликан, Абу-л-Феда и пр. пользуется также и многими неизданными, как-то Сибт-ибн-ал-Джузи, Нувейри, Бейбарсом и пр. Известия как того, так и другого, во всяком случае заслуживают внимания и не должны быть забракованы только потому, что авторы принадлежат к очень позднему, сравнительно, времени; ибо со стороны внутренней известие об отправлении Василием послов в Каир для заключения во что бы ни стало перемирия с фатимидским халифом, в 377 (987/88), является в высшей степени вероятным и понятным, особенно, если мы допустим, что оно было отправлено во второй половине 377, т. е. в начале 988, приблизительно в то же время, когда было отправлено посольство к русскому князю и когда был отправлен Таронит в Требизонд, чтобы организовать в тылу Фоки армию для отвлечения его от Константинополя. Целью посольства в Каир могло быть естественное желание обеспечить себя от набегов египетского флота, на что намекает Абу-л-Махасин, и может быть также желание предупредить союз Фоки с египтянами. Если у ал-Айни деньги привезенные послами представляются назначенными для поддержания или ремонта церкви Воскресенья в Иерусалиме, то это нисколько не мешает нашему толкованию настоящей цели посольства. Это могло быть то объяснение мотивов посольства, [205] которое принималось восточными христианами, или вообще не посвященными в тайны дипломатии лицами, ибо церковь Воскресенья действительно служила не раз предметом переговоров между греками и мусульманскими властелинами (a. См. напр. Wuestenfeld, Gesch. d. Fat-Chal. 224 и ал-Айни 1.с. л. 108b внизу, рассуждения одного из сановников Саладина, по поводу выраженного Саладином намерения разрушить церковь Воскресенья.). Но именно поэтому принятие «тяжелых» или «тягостных» условий халифа греческим послом будет недостаточно мотивированным, если не искать настоящей причины тому в том опасном положении, в котором находилась византийская империя в 987/988 году благодаря восстанию Фоки.

Что касается наконец до мечети в Константинополе, то ее существование весьма известно. Константин Багрянородный (b. De administr. imperio, p, 101-102 (боннского издания); см. ibid. прим. p. 321. Ср. W. Heyd, Geschichte des Levantehandels, Stuttgart 1879, 1, p. 59.) относит ее основание ко времени осады (c. О ней см. Weil, Gesch. d. Chal I, 565 и сл.) Константинополя (в 717 году) Масламой (сыном Абд-ал-малика), по требованию которого она была построена, «в царском претории» (d. О претории см. Du Cange, Constantinopolis Christ. Hb. II, p. 152.) (en tw basilikw praitwriw). Мокаддаси (кон. 10-го века) подтверждает слова Константина, как показывает следующее место из него: (e. Al-Mokaddasi, ed. de Goeje, p. 147.)

«Мы должны упомянуть о Константинополе, ибо в нем есть принадлежащий мусульманам дом, в котором они собираются и открыто исповедуют ислам (f. Это и есть именно мечеть.). И очень уже размножились разноречивые и лживые толки о нем и вообще о всем городе, его величине и зданиях. Поэтому я счел нужным изобразить все это для глаз и объяснить для умов. И упомяну я также о путях туда потому, что мусульманам это нужно знать, и они идут туда для обмена пленных, для посольств, для войны и [206] торговли. Знай, что Маслама, сын Абд-ал-мелика, когда воевал страны греков и вступал в этот город (a. Это конечно хвастовство, но все-таки самый факт постройки мечети в христианской столице по требованию мусульманского полководца показывает, что положение греков было тогда более опасно, чем дают понять византийские источники.), предложил собаке (т. е. царю) греков условие построить дом против его (царя) дворца, на ипподроме, чтобы в нем знатные и благородные мусульмане помещались, когда попадут в плен, и чтобы они таким образом находились под его защитой и покровительством. И согласился он на это и построил «дом палаты» (дар-ал-балат). Палата же (ал-балат) находится за ипподромом. Там делается (так называемая) «царская парча».

Этот «дом палаты», против дворца на ипподроме, назначенный для знатных пленных, конечно заключал в себе и мечеть (magisdion или magsidion), т. е. место для молитвы: во время Мокаддаси в этом «доме» мусульмане «открыто исповедовали ислам». Следовательно нет повода думать, что мечеть была заброшена до Константина Мономаха, как полагает Heyd, 1. с. В 987/88 г. в ней в молитве по пятницам должно было по смыслу заключенного договора поминаться имя фатимидского халифа. Этим император торжественно признал фатимидского халифа главою всего ислама, что имело для него большое значение. В 1049 или 1050 (441 гиджры) Константин Мономах в благодарность за оказанную ему Тогрульбеком Сельджукидом услугу, велел обновить мечеть в Константинополе и в молитве поминать имя Торгульбека. «Тогда», прибавляет Ибн-ал-Атир (b. Ibn-al-Athir IX, 381,1-2. Из него черпает Abulfeda, ed. Reiske-Adler III, 131. Абу-л-фарадж, 1. с. p. 248 относит это к 442 г и прибавляет, что император велел украсить мечеть лампадами, пригласить мусульманских проповедников и назначить им жалованье. Ср. еще Weil, l c. III, 88-89, и Saint-Martin, Mem. sur l'Arm. II, 217.): «все люди [207] покорились ему (Тогрульбеку) и возросла и утвердилась и укрепилась его власть».

В Августе или Сент. 1189 (Реджебе 585) вернулось к Саладину посольство, посланное им в Константинополь для заключения союза против «царя аламанов», Фридриха Барбароссы. Вместе с послом Саладин отправил хатиба (проповедника), кафедру и несколько чтецов корана и муэззинов. День их вступления в Константинополь был (по словам посла) памятным для Константинополя днем. Проповедник взошел на кафедру, в присутствии большего числа купцов-мусульман, живших в Константинополе, и произнес молитву за аббасидского халифа (a. Ал-Айни, 1. с. л. 534а (вероятно по Сибт-ибн-ал-Джузи): (арабская цитата). Затем следует рассказ o прибытии греческого посла с письмом от Исаака Ангела, о чем см Lebeau, ed. Saint-Martin XVI, 417 и Rohricht, Beitrage etc. I, 167 и прим. 241.). Ср. греческие известия у Du-Cange, Constantinop. Christ. lib. II, 164.

159) Ниже (стр. 63,21) он назван «кривошейным» ***. — Фока отправляет со своим сыном конечно и отряд войск и тут показания Яхъи и Асохика дополняют и разъясняют друг друга самым замечательным образом. У армянского историка (a. Перев. Эмина, стр. 179.) Варда после поражения Дельфинаса [208] (т. е. после битвы при Хрисополе, где впервые участвуют присланные Владимиром войска), относимого им к 437 году (нач. 24 Map. 988), вдруг отпускает от себя иверийские войска, что кажется на первый взгляд весьма странным. Но оно станет вполне понятным, если иметь в виду известие Яхъи о поручении данном Тарониту. Последний был, правда, разбит, но все-таки благодаря этой весьма ловко задуманной экспедиции часть войск Фоки была отвлечена и его силы таким образом раздроблены. Самое отправление Таронита состоялось вероятно почти одновременно с посольством к Владимиру.

160) Под Давидом, царем Грузии, владетелем города ал-Тай разумеется без сомнения Давид, куропалат таикский, уже прежде помогавший Фоке. Слова «владетель города ал-Тай» только в одном списке А. Что ал-Тай здесь назван «городом», а не областью или страной — ошибка уже самого автора, тем более впрочем простительная, что другим арабам это имя было и осталось совершенно неизвестным. В другом месте (стр. 27,3) сказано более правильно: «владетель ал-Т-й'а». Опущению в списке В. всего титула могло содействовать то обстоятельство, что начертание *** «ал-Т-й» ни чем не разнится от *** «ал-лети», т. е. ж. р. относительного местоимения «который». Неученый, но с критическими наклонностями переписчик, видя слово город (а. Слово город по ар. женского рода.) и за ним знакомое ему относительное местоимение, однако без принадлежащего к нему относительного предложения подумал, что фраза в таком виде не имеет смысла (что совершенно верно) и потому принял словечко «ал-лети» и слово «город» за случайную вставку и счел нужным их совсем выбросить. — В примечании 17-м к ар. тексту стр. *** я предлагаю читать *** (т. е. Ани) вм. ***. Из только что сказанного ясно, что это примечание должно быть уничтожено. [209]

161) О Халидиате см. выше прим. 12, где сказано также о двух сыновьях Бакрата.

162) Это предписание Фоки о мерах против возможной «хитрости» со стороны Агапия чрезвычайно любопытно. Оно, как видно из хода рассказа, относится к тому времени, когда войска Фоки уже потерпели первое решительное поражение при Хрисополе. Весть о нем и о прибытии сильного русского отряда поколебала веру Агапия в победу Фоки и вот он начинает подумывать о том, как бы себя очистить пред Василием, для какой цели лучшим средством было конечно поднять антиохийцев против Льва Фоки и этим доказать императору, что только необходимость заставила его (Агапия) временно признать императором бунтовщика Варду Фоку. Но на этот раз хитрая комбинация честолюбивого патриарха не удалась. Слишком хорошо изучил его характер Фока; понял его и сам император — даже изгнание его из Антиохии Львом Фокой не оправдала его в глазах Василия — и дело кончилось ссылкою и затем вынужденным отречением от патриаршего престола, услащенным впрочем хорошей пенсией. См. стр. 26,14 и 33,25.

163) Дата только в А. — Восьмое Марта 989 приходится в пятницу и соответствует 27-му Зу-л-Ка'де 378, не 23-му. Но если принять тут в тексте самое обыкновенное смешение *** с ***, и *** с ***, то мы получим 2-е Марта, и 21-е Зу-л-Ка'ды, вполне соответствующие друг другу. 2-е Марта 989 приходится в субботу.

164) В А-б-д-в-а или А-б-д-у текста не трудно узнать Абидос.

165) Христианская дата только в А.

166) В. тут переставляет имена собственные, так что получается прямо противоположный смысл, и кроме того сокращает все место, стр. 25, 19-26. Перевод по В. будет гласить так:  [210]

«И послал Склир к царю Константину, брату царя Василия (прося его), чтобы он взял на себя посредничество между ним и братом Василием, касательно возвращения его к покорности царю, и чтобы царь простил ему все прежние его поступки и не наказал бы его за поднятый им бунт. И привел его царь Константин» и пр.

Чтение А., как древнейшего и лучшего списка, конечно заслуживает предпочтения. Но интересно, что оно также лучше вяжется с византийскими известиями. Как по Кедрину, так и по Пселлу инициатива в переговорах исходит не от Склира, а от императора Василия (а. Cedren. II, 446. С. Sathas, Bibl. Graeca med. aevi IV, 16. Zonaras, ed. Dindorf IV, 116,12.). Если у Яхъи, по чтению А., вместо Василия тут является его брат Константин, то это можно объяснить следующим образом. Императору, как мы сейчас увидим, очень важно было покончить поскорее со Склиром. Между тем гордому Василию должно было быть весьма тяжело вступить в переговоры с бунтовщиком Склиром после того, как только недавно он одержал победу над другим силою оружия. Но дело не терпит отлагательства и он выбирает как бы средний путь: послы отправляются от имени младшего императора с предложением посредничества, заступничества. Могло и то быть, что Василий в порыве гнева при получении вести о готовящихся ему, благодаря вторичному появлению на сцену Склира, новых затруднениях и ослепленный победой над Фокой, поклялся, что подавит новое восстание силою оружия. Но обстоятельства заставили его понизить тон, а чтобы буква клятвы была соблюдена, он переговоры со Склиром предоставляет своему брату, Константину. К старшему императору Склир затем является уже не претендентом на корону, а покорным подданным. Но как бы то ни было, участие Константина в этом [211] деле не представляет ничего невероятного, хотя оно и не отмечено византийскими источниками.

У ал-Макина (как в издании, так и в берлинской рукописи) мы на этот раз видим нечто довольно замечательное: он читает с В. «и послал Склир к Константину», но сохранил с А. (мусульманскую) дату отречения Склира, опущенную в B. Нужно предположить, что в B. тут случайно выпала одна строка. У ал-Макина все место гласит:

«И послал Склир к Константину, брату царя Василия, и просил его, чтобы он примирил его со своим братом Василием, и (обещал) что он (Склир) вернется к повиновению ему, а он (царь) простит ему его грех. И согласился он (царь) на это и отрекся он (Склир) от власти 1-го Реджеба (a. В латинском переводе не совсем точно «initio mensis Regiebi», отчего и у Васильевского 1. с. 140 «в начале месяца Реджеба».) 379. И привел его Константин своему брату Василию, царю греков, и наступил он на его ковер и было кончено дело так, что Василий (b. Это слово опущено в издании, но стоит в берлинской рукописи.) сделал Склира куропалатом.

То же самое также у турка, у которого рассказ ал-Макина несколько размазан, прибавлением разных толкований. Склир и пр. собирается бороться с императором, но затем (c. Л. 203а. (арабская цитата).) [212] «спохватившись и вспомнив (исход) дела Фоки, послал Константину, брату царя Василия, письмо, говоря: примири меня с твоим братом. Уверь меня, что он, если я покорюсь и приду и поцелую его руку, простит мой грех. Константин примирил Василия и 1-го Реджеба Склир пришел, поцеловал руку Василия. Тот сделал Склира куропалатом, вражда исчезла и он успокоился» и пр.

167) 11-е Октября 989 действительно приходится в пятницу, но только оно не соответствует 1-му Реджебу 379, а 7-му. У ал-Макина, как мы видели, сохранилась только мусульманская дата и день недели не показан.

168) «И наступил он на его ковер — обычная метафора, которая просто значит: изъявил ему свою покорность. «Fuitque ei stratum tapetum» в лат. перев. ал-Макина — неточный перевод той же самой фразы, которая стоит у Яхъи.

169) В. читает эти имена: ал-Аминаф-вин и Р-г-бан. Они в обоих списках явно испорчены и в А. частью без точек. Принимая во внимание, что греческие имена, особенно в А., вообще говоря сохранились очень хорошо, мы должны постараться найти чтение по возможности близкое к арабским начертаниям (*** и ***) независимо от произвольно поставленных точек В. Таким для первого имени будет чтение *** ал-Ар-м-ниа-кун, в котором мы тогда имели бы греческое to Armeniakon. Во втором же имени мы узнаем уже известный нам город Ра'бан, *** (см· выше, прим. 100). В пользу приурочивания пожалованных Склиру владений к теме to Armeniakon и Ра'бану говорит несколько неопределенное, правда, показание Ибн-ал-Атира, что оба царя утвердили Склира во владении «теми землями, которые были в его власти» (a. Весьма возможно впрочем, что этой фразой Ибн-ал-Атир просто заменяет по собственным соображениям непонятные ему имена собственные лежавшего перед ним источника. Это было бы совершенно в его духе.) (см. выше, стр. 201,27-28). Я сам долго колебался [213] принять это толкование двух наших имен, не смотря на графическую вероятность. Меня смущало то обстоятельство, что ниже Склир представляется живущим в городе Диу-т-ме, в котором я вижу Демотику. Поэтому я искал новых владений Склира в Европе, во Фракии, а не в Азии. Но он мог, разумеется, жить в Демотике и получать доходы (a. Доходы эти слагались из поземельной и подушной подати; см, стр. 25,32. Но я должен заметить, что не следует слишком напирать здесь на слово «подушная подать». Арабское слово *** у мусульман означает обыкновенно подушную подать, взимаемую с немусульман, но имеет также значение поземельной подати (land-taxe, Lane). Кроме того оно в тексте стоит в собирательной форме, так что может быть лучше было бы перевести «с их поземельной и подушными податями». Невозможно определить с точностью, какому греческому термину в нашем месте соответствует ***, хотя рядом с хараджем, как оно здесь стоит, все-таки вероятнее, что разумеется какая-нибудь не поземельная подать.) названных двух областей, не говоря уже о том, что вообще условия договора могли быть впоследствии изменены; ср. ниже, прим. 181. Как бы то ни было, Склир во всяком случае добился гораздо более выгодных условий, чем дает понять Скилиций-Кедрин. Не только он лично был прощен, удостоен титула куропалата, пожалован двумя провинциями, но и его брат, все его приближенные и слуги получили должности. Амнистия была дана полная. Пселл тут очень близко сходится с Яхъей. Опуская факт пожалования Склиру двух областей (b. На это он может быть намекает, 1. с. IV, 18,3-4: ... o men SklhroV epi touV apotetagmenouV autw agrouV apiwn ktl.), он во всем остальном только развивает условия приводимые и у Яхъи (c. 1. с. IV, 16: ... spendetai Basileiw epi toutoiV wste to men stejoV thV kejalhV apoqesqai, kai epishmou meqesqai crwmatoV, euquV de met ekeinon estanai, kai touV te locagwgouV kai touV allouV osoi thV turannidoV autw ekoinwnhsan taV autaV ecein arcaV kai twn autwn mecri pantoV apolauein aciwmatwn, wn autoV toutouV hxiwse kai mhte kthsewn esterhsqai wn te eicon kai wn par autou proseilhjasi, mhte tinwn allwn twn proskeklhrwmenwn autoiV apesterhsqai.). Зонара наконец (ed. Dindorf IV, 117) [214] сливает показания Кедрина и Пселла. Что Склир принял столь выгодные условия — эго объясняется весьма легко. Продолжение борьбы все-таки представляло некоторый риск и Склир был уже в преклонных летах. Эти мотивы прямо и приведены у Пселла. Но предложение таких условий старому бунтовщику со стороны только что восторжествовавшего над Фокой императора заслуживает всего нашего внимания. Это одно уже доказывает, что продолжение Склиром дела Фоки чрезвычайно озабочивало Василия, как весьма ясно дает понять и Пселл (a. Он только представляет уже сбывшимися опасения императора, что борьба может затянуться на многие годы если ему простить эту хронологическую ошибку, то его показания, превосходно рисующие значение Склира и настроение Василия, следует признать чрезвычайно ценными.), 1. с. IV, 15-16. Но одного опасения, что дело может затянуться на долгие годы, одного убеждения, что привязанность войск Склира к своему вождю не позволяет мечтать об их переходе в лагерь императора, что военные и другие таланты этого вождя делают конечный исход борьбы весьма сомнительным — всего этого может быть еще не было бы достаточно, чтобы заставить Василия сделать первый шаг к примирению и предложить Склиру столь выгодные для него и столь унизительные для себя условия. Тут были еще особые причины: случились два события, которые без сомнения имели решающее влияние на образ действия Василия, т. е. — «взятие Херсона русскими и захват Веррии болгарами».

Путем правильного толкования показаний Льва Диакона и сопоставления их с известиями ал-Макина, В. Г. Васильевскому (b. 1 с. 156-157.)удалось выяснить, что взятие Веррии и Херсона состоялось позже Апреля 989 года. Ал-Макин и в этом случае лишь выписывает Яхъю; см. выше, стр. 28,32 и след. и 29,12. Оказывается, что «огненные столбы» (c. T. е. северное сияние.) которые, по словам Льва Диакона 175,7-10 предвещали взятие Херсона тавроскифами и захват Веррии мисянами, были видны 7 Апреля. [215]

Вслед за огненными столбами явилось новое знамение, предвестник нового бедствия, - комета. Комета показалась 27 Июля и стояла слишком 20 дней. Она предвещала землетрясение 25-го Октября (a. Васильевский 1 с. 157-58.). Если теперь допустить, что Лев при связывании этих знамений с указанными событиями не увлекается так сказать симметричностью, приурочивая к каждому знамению особое событие, то мы должны будем признать, что взятие Веррии болгарами и Корсуня русскими случилось не только позже 7-го Апреля, но и раньше 27 Июля, т. е. раньше появления кометы, предвестницы нового бедствия. Относя же падение Веррии и Корсуня примерно к Июню или к началу Июля мы сразу поймем, почему почин в переговорах со Склиром должен был принадлежать императору и почему Склиру были предложены самые выгодные условия. Положение Василия стало опять в высшей степени критическим. Взятие Веррии имело без сомнения большое значение, если Лев Диакон отмечает его как бедствие, предсказанное знамением. Мы можем усмотреть в нем признак того, что Самуил тогда именно решился двинуться на восток, чтобы нанести Византии последний удар. Падение Веррии, поэтому угрожало в ближайшем будущем падением Солуня, до стен которого еще во время бунта Фоки доходили болгарские полчища (см. стр. 27,24), а затем и появлением болгарского царя под стенами самой столицы. Взятие же Корсуня получало особенную важность потому, что совершенно по-видимому неожиданно показало врага, и при том врага далеко не маловажного, там, где только недавно был союзник. Возобновление военных действий со стороны русского князя должно было вызвать опасение, что скоро опять появятся русские суда пред Константинополем, что русский князь соединится с болгарами, и наконец могло вызвать и волнение среди русского вспомогательного корпуса. Эти соображения вполне объясняют причину, почему Василий должен был искать скорейшего [216] примирения со Склиром. — Но чем объяснить возобновление военных действий со стороны русского князя, после недавно (весною 988 г.) заключенного договора? На этот вопрос, мне кажется, возможен только один ответ: Корсунь был взят с целью принудить Василия к исполнению какого-нибудь или каких-нибудь существенных условий договора. Мы к сожалению знаем эти условия только в общих чертах, так что напр. остается неизвестным, был ли постановлен срок для исполнения договора. Мы видим, что русский князь с своей стороны немедленно по заключении договора, еще в 988 году, посылает свои войска в Константинополь. За оказание помощи Владимир должен был получить руку греческой царевны. Он следовательно имел полное право ожидать со стороны Василия столь же быстрого исполнения принятого им обязательства. Между тем наш автор, т. е. единственный не русский источник, сколько-нибудь обстоятельно упоминающий о договоре, ясно указывает нам на то, что «митрополиты и епископы окрестившие царя русов» и сестра императора были отправлены не немедленно по заключении договора, а лишь «впоследствии» (ср. выше, стр. 197). Сопоставляя это выражение с последовавшим, летом 989, возобновлением военных действий нам невольно представится вопрос: не значит ли это, что до лета 989, священники и царевна еще не были отправлены к Владимиру и что Владимир силою хотел принудить императора к исполнению именно этой части договора? Я полагаю, что ответ может быть только утвердительный, если мы найдем разумные причины для намеренного замедления отсылки царевны. Найти же эти причины не особенно трудно. Припомним, что лишь крайняя нужда заставила императора послать за помощью к враждебному ему русскому князю. Послы по этому должны были получить самые обширные полномочия; им разрешено было соглашаться на всякие условия, лишь бы добиться скорейшей присылки вспомогательных войск. Условия [217] действительно оказались тяжелыми: варвар требовал руки «порфирородной дочери порфирородного императора». Спешить исполнением столь «неслыханного» (a. Ср. Люйтпранда, Legatio, p. 350 боннского издания Льва Диакона.) условия едва ли могло входить в расчеты византийской политики, тем более, что дела приняли несколько лучший оборот, явилась надежда на счастливый исход. Русские войска помогли одержать первую победу над бунтовщиками; экспедиция магистра Таронита хотя и окончилась поражением, но отвлекла значительную и быть может лучшую часть войск Фоки, т. е, иверийцев: можно было надеяться, что с окончательной победой над Фокой удастся заговорить другим языком и с варваром, претендовавшим на руку царевны. В более или менее благовидных предлогах к замедлению недостатка не было: нежелание самой Анны, трудность путешествия и снаряжения царевны в путь в военное время, среди всяких других забот, выбор священников, спутников и пр. Ход событий расстроил эти расчеты.

Но если мы раз признаем, что взятие Корсуня (между 7 Апр. и 27 Июля) есть прямой результат преднамеренного замедления в присылке священников и царевны и имело целью принудить Василия к исполнению условий договора, то мы должны будем предположить, что весьма скоро, а может быть даже немедленно по получении этой роковой вести, действительно состоялось снаряжение в путь царевны, и что «впоследствии» Яхъи относится именно к этому времени. Крайняя нужда на этот раз заставила императора исполнить условия, на которые он (или его посол) годом раньше согласился под гнетом такой же крайней необходимости.

Из всего сказанного выходит, что самое крещение происходило не раньше позднего лета или осени 989 года, и что русский князь был крещен именно присланными из Константинополя духовными лицами. Таков результат сопоставления показаний ближайших византийских источников [218] (Льва Диакона, Пселла, Скилиция-Кедрина) с показаниями Яхъи. Но так как последний автор с 1014/15 года жил в Антиохии и кроме рассказов тогда еще многочисленных конечно современников интересующих нас событий по всей вероятности пользовался и современными же записанными материалами греческого, хотя быть может и не константинопольского, происхождения, то мы получаем право признать добытый результат вообще за современный византийский взгляд на это событие. Выдержит ли эта версия критику исследователей опирающихся еще и на сопоставление с византийскими различных русских источников, или нет, это покажет будущее. Она несомненно имеет то преимущество, что она совершенно свободна от всяких легендарных черт и события за 987-989 годы представляет нам в тесной связи друг с другом, вытекающими прямо и непосредственно одно из другого. Но она весьма существенно противоречит известиям всех русских источников, которые, как известно, в свою очередь далеко не согласны между собой. Любопытно при этом, что в одном весьма важном и существенном пункте, в вопросе о связи взятия Корсуня с крещением, представленные нами выводы, основанные на Яхъе и византийцах не только не «подрывают в корне авторитет русского летописного сказания», не «ниспровергают окончательно и в самом основании все его построение» (a. Васильевский, 1. с. 157.), а напротив служат к вящему утверждению его авторитета сравнительно с хронологическими показаниями в конце «Похвалы» Владимиру монаха Якова, которым в последнее время придают такое большое значение (b. Е. Голубинский, История русской церкви, Москва 1880, I, 1, стр. 110, 113, 141; ср. там же 617.). Если оставить в стороне все легендарные прикрасы летописного сказания, то голый скелет его дает следующие главные факты: прибытие болгарских, немецких, хазарских послов и греческого посла-философа, [219] отправление русских послов между прочим и в Константинополь, поход на Корсунь, прибытие царевны, при которой находились «сановники некие и прозвутеры», и наконец крещение князя епископом корсунским «с попы царицыны». Эти факты в хронологической своей последовательности в сущности (a. Я вообще должен сознаться, что я отдаю предпочтение именно летописному сказанию пред всеми другими русскими источниками. Мне кажется, что летопись в изложении общего хода дела и во многих частностях весьма близка к истине и изобилует чрезвычайно меткими штрихами. Нужно только читать между строк, т. е. во первых отбросить чисто легендарные черты, как напр. чудесное исцеление Владимира, и затем постоянно иметь в виду тенденциозную подкладку рассказа. Последнею объясняется напр. превращение политического греческого посольства в миссионерское и русского союзного отряда в посольство 10 добрых и смышленых мужей для испытания веры. Я даже склонен идти еще дальше и в рассказе о прибытии болгарских послов веры магометовой видеть смешение камских болгар с дунайскими, а самое прибытие болгарских послов считать весьма вероятным: Самуил мог искать союза с Владимиром против Византии именно около 987 года, и результатом этого болгарского посольства могли быть враждебные отношения русов к Василию, которые отмечает Яхъя. Короче, прибытие двух иностранных посольств, одного за другим, послужило первым поводом к образованию всего сказания о предложении и выборе веры.) те же самые, которые являются в византийских и арабских показаниях. Если бы допустить ошибку в один год в хронологических отметках летописи, то получится почти полное согласие: прибытие греческого посла в (конце) 987, отправление русских послов в 988, взятие Корсуня и крещение в 989 г.

Но обо всем этом пусть рассуждают специалисты по русской истории. Я позволю себе в заключение привести еще одно позднейшее арабское свидетельство о крещении Владимира и о всей древней русской истории, которое не имеет никакого значения для истории X века, но представляет некоторый интерес благодаря личности, которой оно принадлежит.

Антиохийский патриарх Макарий, известный своим путешествием в Россию, заботился весьма усердно не только о материальном благосостоянии вверенной ему паствы, но также и о [220] просвещении ее. Для этой цели он переводил на арабск. язык разные греческие сочинения или же заказывал переводы их, и составлял сам не мало трактатов церковно-исторического и назидательного характера, пользуясь преимущественно такими греческими сочинениями, которые он находил во время своих путешествий, и которых не было в Халебе. Это он сам говорит в послесловии к переводу истории Дорофея монемвасийского, хранящемуся в Азиатск. Музее Имп. Акад. Наук (a. См. мои Notices sommaires des mscr. ar. du mus. as. p. 133-135. Там же перечисляются 15 составленных им во время обоих путешествий книг.).

Рукопись одного из таких сочинений патриарха недавно поступила в библиотеку германского общества ориенталистов, и благодаря гуманным библиотечным правилам и любезности библиотекаря названного общества, профессора A. Muller'a в Галле, эта рукопись была мне прислана немедленно по заявлении мною желания пользоваться ею, без всяких официальных дипломатических сношений, которые требуют чрезвычайно много времени и только увеличивают риск потери пересылаемых рукописей.

Рукопись, в 197 листов, in 8°, не имеет заглавия и разделена на 54 главы, перечень начальных слов которых помещен в начале книги. Эти главы друг с другом ничем не связаны; они составляют столько же самостоятельных маленьких трактатов, большею частью церковно-исторического содержания. Последняя глава (гл. 54) — короткий обзор мусульманских династий, причем конечно османам уделена львиная доля, т. е. 34 стр. из 37. Рукопись впрочем тут прерывается; недостает нескольких листов. Последний упомянутый в ней султан — Ахмед, сын Мухаммеда III. Более подробное описание рукописи должно быть отложено до другого времени.

49-я глава содержит историю Феодоры и ее сына Михаила. В 50-й, после 1 1/2 страниц посвященных еще Михаилу, говорится, что после его смерти воцарился Василий «храбрый». [221] Когда он открыл царские сокровищницы, то в них оказалось только 3 кинтара золота, между тем как при вступлении на престол Михаила в них было несметное количество денег, кроме массы драгоценных камней и разной царской утвари. За сим без всякого перехода читается следующее (a. Л. 150b. Язык и орфография рукописи изобилуют простонародными формами и ошибками, которые я сохраняю без всяких изменений.): (обширная арабская цитата). [222]

«Знай, что царь, так как в земле русов давно были войны, решил послать троих братьев из греческих эмиров, чтобы они царили над ними (русами). И призвал царь этих троих братьев. И было имя первого Ру-и-кус и взял он управление Ну-Ф-ра-г-ра и престол свой устроил в Ладуган'е. И было имя второго Т-ру-фи-м-с и сидел он в городе Р-фу-так'е. И было имя третьего Си-нас и сидел он в городе «белое озеро». И было прибытие этих трех греческих эмиров в страны русов в 6637 году от отца нашего Адама — мир ему. Знай, что двое из этих трех человек не оставили детей. A что до Ру-б-кус'а (sic), то он оставил сыновей и дочерей. И [223] унаследовал царство после его смерти сын его Игур. И так как он был молод, то придворные поставили ему опекуна, которого имя было Улаг. И воевал он врагов в многих странах и взял многие города и отдал их этому Игуру, который был молод. И когда он стал юношей, то пошел и воевал многие города и доходил до Ираклии Т-ракиса (?) и доходил также до Никомидии. И после его смерти стал на его место его сын. И был он молод и управляла им и воспитывала его мать в целомудрии и науках и тому подобном. И поклонялись они идолам, ибо после того как апостол Андрей пришел к ним и окрестил их, они впоследствии опять вернулись к поклонению идолам и к прежнему неверию. А эта царица, которая воцарилась над ними.... (a. Непонятное слово в тексте.) от них и послала к Иоанну, царю Константинополя, и потребовала от него, чтобы он прислал от себя священников. И послал он одного епископа. И был он муж знающий и был в нем Дух Святой. И когда он прибыл в те страны, он увещевал их (т. е. обитателей) и учил их и они слушались его речи. И начал он учить и проповедовать и начал крестить их и окрестил царицу и привел их к благой вере. И желала царица, чтобы он крестил ее сына и привел его к вере в Мессию, но он не склонялся к ее речи, ибо поклонялся идолам и был предан распутству и разврату. И после некоторого времени он умер и оставил троих сыновей и воцарился один из них, по имени Улаган. И во время этого царя пришел к этим русам митрополит, Алексий по имени, и увещевал их, чтобы они уверовали в Мессию и рассказал им чудо о трех юношах и что они вошли в огненную печь во время царя Бохтнассара в городе Вавилоне и вышли из этой печи невредимыми. И сказали они [224] ему тогда: если ты войдешь в середину огня и не сгоришь, тогда мы уверуем в твоего бога. И приказал он им зажечь огонь. И зажгли они для него большой огонь, а он помолился и вошел в середину огня и держал в руках своих Евангелие и не сгорел. И когда они увидели это чудо, то оставили поклонение идолам и стали поклоняться Мессии и увеличилась их вера в Мессию. И был тогда некоторый царь в Константинополе, Василий Македонянин, царем над греками. И послал царь русов и потребовал у него, чтобы он женил его на своей сестре Анне, и так оно и случилось. И когда он соединился с нею, он утвердился в благой вере. И взяли русы веру от греков и распространилась вера в этих странах. И нашел я эти сведения в книгах русов и записал их, чтобы христиане читали эти сведения. Знай — и ты будешь праведным!»

С этими смутными представлениями самого патриарха Макария интересно сравнить не менее смутные мимоходные замечания о том же предмете его сына и секретаря, архидиакона Павла, в известном описании первого путешествия патриарха. См. И. Аболенского, Московское государство при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне по запискам архидиакона Павла алеппского (Труды Киевск. Дух. Акад. Июль 1876, стр.
100-101, 110-111 и там же Декабрь 1870, стр. 691-93).

170) Слово *** имеет здесь, как и во многих других местах у Яхъи значение «имение», «имущество». Ср. Dozy, Supplement etc. s. v.

171) Со стороны горы. Стены Антиохии на южной стороне города шли по горе (Mons Silpius). «In eum tamen montem, qui ab Austro est magis vicinus et proclivior, inter montem et fluvium civitas constituta est; ita ut a sublimioribus montis partibus muri sumentes initium, per devexum montis usque ad flumen deducti, maximum infra se spatium, tarn de montis [225] declivo latere, quam de piano, quod a radice montis usque ad fluvium protenditur, ambientes. Clauduntur autem infra muri ambitum mirae celsitudinis montes duo, in quorum alterius vertice, qui videtur eminentior, situm est praesidium munitissimum et insuperabile. (Willermus Tyr. IV, 10 в Recueil des hist. des crois. Aut.occid.1,168 -169). Cp. Ritter, 1. c. IV, 1176-77, план города y Baedeker-Socin p. 482 и Ибн-Бутлана у Якута I, 383.

172) Изгнанные т. е. те, которых Лев Фока выпроводил из города вместе с патриархом Агапием; см. стр. 25,4.

173) Дата только в А. — Христианский день недели указан верно, но переложение на мусульманскую дату неправильно, ибо 3-е Ноября 989 г. соответствует 30 Реджебу 379, а не 24-му. Опять следовательно ошибка в шесть дней, как и выше, прим. 167. — Покорением Льва Фоки завершилось торжество Василия над восстанием. Затем начинается наказание тайных и явных сообщников и прежде всего Агапия.

174) Трудно сказать, какой тут разумеется город. Не описка ли вм. *** Д-р-лия, т. е. Дорилея? — Весь эпизод опущен у ал-Макина.

175) У ал-Макина прямо сказано, что в этом письме Агапий одобрял намерение Фоки возмутиться. Ал-Макин прямо вставил в свой текст то, что совершенно ясно вытекает (а. В переводе, стр. 26,23 по корректурному недосмотру поставлено «Склиром», вм. «Фокой».) из связи речи у Яхъи; этим способом он выиграл несколько строк. Под «прежними указаниями» может быть разумеются такие, которые относятся ко времени заговора паракимомена и Мелиссина; ср. выше, стр. 173-74.

176) Восемнадцатый год Василия начался 11-го Января 993 г. — Лев Диакон, 176,6, говорит, что император восстановил разрушенные части в продолжение шести лет. Из [226] этого следует, что Лев писал свою историю не через 15 лет после появления кометы 975 г., как полагает еще В. Г. Васильевский, 1. с. 118, т. е. не в 990, а позже 995 года.

177) А. тут читает имя *** без точек. В. читает «владетеля города ал-Тай»; ср. выше, прим. 160.

178) Джак-рус или Джак-р-в-с вполне загадочное для меня имя или прозвище. Последний слог однако же по всей вероятности соответствует греческому окончанию -roV, и не имеет ничего общего с именем народа рус. — Арабское дж соответствует обыкновенно греческому z или tz. — Самая экспедиция этого патриция не упоминается у других авторов. Из слов Кедрина, II, 447, можно было бы заключить, что Василий вскоре после победы над Фокой сам лично был во владениях куропалата Давида, но весь рассказ Кедрина тут в такой степени смешивает и путает события, случившиеся гораздо позже и в другом хронологическом порядке, что не заслуживает никакого почти внимания. У Асохика, стр. 180, упоминается о некоем патриции Жане Портезе, который был отправлен против Чортванела, одного из отложившихся вместе с Фокой, и убил его в 990г. Это может быть один из эпизодов похода нашего Джа-к-руса. Но как бы то ни было, рассказ Яхъи носит в себе все признаки достоверности и прекрасно объясняет нам мотивы, по которым Давид завещал свои владения императору. Тут действовали опять страх и политическая необходимость. Асохик конечно не указывает на такие мотивы, так как он вообще Давида ставит слишком высоко; см. перевод Эмина, стр. 198-199.

179) Католикоса грузин. В тексте *** Фалик, что я с спокойною совестью изменяю в *** Ка-ф-лик, т. е. католикос. Между «сановниками» иверийскими может быть находились и те братья PakourianoV, FebdatoV и FeroshV, которых называет Кедрин, II, 447,22.

180) Издание ал-Макина (стр. 252; ср. Васильевского 1.с.141), [227] берл. рукоп. и турок читают вм. Салуники — *** С-л-в-кия. Ошибка следовательно старая и может быть находившаяся уже в автографе ал-Макина. Любопытно, что и в цитованном уже (стр. 145, прим. d – прим. h к прим. 83) описании пути из Константинополя в Рим у Ибн-Дасты, та же ошибка. Мы там читаем (1. с. f. 147а): (арабская цитата).

«На запад от города (Константинополя) два монастыря, в которых 6000 монахов. Потом ты выходишь и идешь по ровной долине, на которой есть поля и селения, — 12 переходов, пока не дойдешь до города именуемого С-л-в-киа. Это большой город; на восток от города — гора, а на запад — море. В нем 4 реки, которые его орошают, и монастырь, именуемый М-р-к-ш, в котором 12,000 монахов».

181) Издание ал-Макина чит. *** Тракия, рукопись берлинская *** и Д-.-у-тиа, турок *** Диутиа, что сходится с Диу-т-м-а Яхъи. Весьма легкое изменение *** в *** дает Д-му-т-ка т. е. Демотику. Что вместо древней формы Дидимотих еще рано в средние века употреблялись формы Demothicon, Timoticon etc. это выходит между прочим из статьи Шафарика в Wiener Jahrbucher der Literatur, Bd. 42, p. 55, 56 (a. Указанием на эту статью я обязан П. А. Сырку.) — Склир, значит, жил в Демотике, или во всяком случае — если мое толкование имени Диу-т-ма неверно — где-нибудь на пути из Константинополя в Болгарию. Спрашивается, почему он не жил в пожалованных ему землях в Азии, и почему Василий дорожил его участием в болгарском походе? Мне кажется, что во втором факте мы [228] находим объяснение первому. Император просто не доверял ему вполне, допускал возможность, что в случае неудачи болгарской кампании старый бунтовщик опять поднимет знамя восстания и поэтому желал его иметь при себе. Если же это так, то и самое проживанье Склира в Демотике или вообще в Европе не могло быть добровольное, а было вынужденное: требовалось удалить Склира от душой и телом преданных ему азиатских войск. Это конечно не было предусмотрено в договоре, заключенном со Склиром, и Склир быть может и не согласился бы положить оружие, если бы знал, что в конце концов ему придется доживать последние дни в Демотике. Короче, я предполагаю вероломство Василия по отношению к Склиру подобное тому, какое он совершил по отношению к русскому князю. Поэтому и слухи о насильственной смерти Склира, сообщенные Ибн-ал-Атиром (выше, стр. 201), представляются мне не лишенными значения, хотя бы только как отголосок ходивших среди приверженцев Склира разговоров о причине его смерти.

182) Дата только в А.—Ал-Макин не указывает дня недели и читает 17 вм. 16. Он переложил выражение Яхъи «когда оставалось 13 ночей от Зу-л-Хидджы», принимая в этом месяце 30 дней, почему и вышло у него 17-ое число. Означенное число впрочем не совпадает с днем недели показанным у Яхъи, а приходится в пятницу. Не стоит ли Зу-л-Хидджа здесь по описке вм. Зу-л-Ка'ды? 16-ое число этого месяца в 380 году соответствует 4-ому Февраля 991, которое действительно приходится в середу.

183) А. читает *** без точек, В. и ал-Макин *** Бариа, турок — Абариа. — Яхъя нам не сообщает, в каком именно году была взята Бариа, но мы знаем из Асохика, пер. Эмина, стр. 188, что это случилось в 991, и вероятно в конце этого года. — Четыре года (991-995), по словам Яхъи, император воюет с болгарами, [229] берет в плен бежавшего в 986 г. из Константинополя болгарского царевича и одерживает многие победы над болгарами. Тут решительно все резко противоречит общепринятому взгляду на ход болгарского восстания и хронологию царствования Василия. Оказывается, что как раз в те годы, когда по словам А. Гильфердинга (a. Собр. соч. I, 213 и 241; ср. Дринова, Южные славяне и Византия, стр. 144, Jirecek, Gesch. der Bulgaren, p. 193.) «ни болгаре, ни Византия не предпринимали друг против друга никаких важных действий», шла упорная борьба с ними самого императора, увенчавшаяся победой последнего. Предоставляя специалистам полную оценку и критику показаний Яхъи, я должен однако же заметить, что по моему мнению сам император в эти годы скорее был в Македонии, чем в Азии. Мы имеем у Яхъи и Асохика целый ряд несомненных хронологических данных, весьма точно определяющих годы его походов в Сирию и Иверию, и кроме того внутренняя вероятность говорит, мне кажется, всецело против возможности каких-нибудь экспедиций в Иверию и тому подобные отдаленные страны немедленно по окончании междоусобицы. Первою заботою Василия по необходимости должны были быть болгарские дела. Это не мешало ему конечно посылать какой-нибудь отряд и против Давида или других сообщников Варды Фоки в Азии. Виноват во всей хронологической путанице Скилиций-Кедрин, который отмечает слишком рано смерть Давида Куропалата; см. выше, прим. 178.

Беглый болгарский царевич, опять взятый в плен, упоминается тоже у Скилиция-Кедрина, только опять в несколько другой обстановке. Он является правителем Скопля, от имени Самуила, и изменнически передает этот город грекам во время похода 1002-аго года; см. Гильфердинга 1. с. I, 249, Racki, Borba Juznih Slovena в Rad. Jugosl. Akad. XXIV, 122-23. На коренную разницу во взглядах на роль этого последнего [230] представителя древней болгарской династии у Яхъи и византийцев мы имели уже случай указать; см. стр. 188. — Издание ал-Макина здесь, как и выше, опускает именно весьма любопытное известие о Комитопуле и тем совершенно затемняет рассказ Яхъи. Но берлинская рукопись и турок опять сходятся с Яхъей. В берл. рук. наше место гласит (a. Cod. Berol. f. 163a.): (арабская цитата).

т. е. «И встретился царь Василий с болгарами и разбил их и взял в плен их царя и заключил его в темницу и спасся К-м-ту-ф-л-с, начальник его войск и стал управлять государством болгарским. И оставался царь Василий, проходя по их (земле) и воюя их страны четыре года» и пр.

У турка же (b. Л. 203b.) читается следующее: (арабская цитата).

«Василий, воевав с болгарами, взял их бегов (c. В списке ал-Макина, с которого переводил турок, вероятно стояло *** (их царей) вм. *** (их царя).) и заключил в темницу. Их военачальник, убежав, вслед за тем управлял государством улгар (d. Здесь и в следующей строке и еще кое-где турок пишет так вм. болгар. На л. 216a он объясняет: «в 408 году, в месяце Шеввале, царь пошел в государство болгар, которых ныне называют улгарами» (олгарами). Ср. ниже, прим. 358.). Василий [231] проходил в четыре года государство улгар, и взял их крепости и замки. Те, которые могли быть удержаны, он удержал, а неудержимые он опустошил и разрушил. Из числа разрушенных им был город Абариа. По истечении четырех лет он опять пришел в Константинополь».

Последняя фраза уже произвольное соображение переводчика-турка.

184) Шараф-ал-даула тотчас после смерти Адуд-ал-даулы (в Шеввале 372) выступил из Кирмана, взял Шираз и двинулся к Багдаду, чтоб отнять его у своего брата. Возгорелась война, но в Сафаре 376 (12 Июня - 10 Июля 986) состоялось между братьями соглашение, в силу которого Багдад и его округ остались за Самсам-ал-даулой, но на монетах и в молитвах его имя должно было поминаться лишь после имени Шараф-ал-даулы. Об этом рассказывает весьма коротко Яхъя, А. л. 45b, В. л. 107b. Ср. другие ар. показания у Weil, 1. c. III, 31-33. — Посвятив так много времени византийским делам за 987—990, наш автор чрезвычайно небрежно относится к событиям за это время на востоке, выхватив лишь несколько фактов, притом не из самых крупных.

185) О Вади-л-Кура см. выше, прим. 116.

186) Т-л-текина или Бектекина мы уже встречали, см. стр. 18,17 и прим. 120. Но кто был Ибн-аби-Хазим, об этом у меня сведений нет.

187) 27-ое Зу-л-Хидджы 378 по таблицам Вюстенфельда приходится в Воскресенье 7 Апреля 989, а 2 Мухаррема 379 в пятницу 12 Апреля. Относительно последней даты нужно заметить, что В. не называет дня недели, издание ал-Макина, р. 253 (Васильевский, I. с. 142) читает «четверг», а берлинская рукопись согласно с Яхъей «вторник». Турок пропускает все место. На этот раз следовательно издание ал-Макина дает правильное чтение. Объяснить [232] происхождение ошибки у Яхъи (по чтению А.) можно только, предположив описку в указании дня недели.

188) После тех сведений, которые приведены выше, стр. 18-19, наш автор ни слова нам не сообщает о Бакджуре, так что мы из него и не узнаем, почему Бакджур вдруг покидает свое место наместника фатимидского халифа в Дамаске. Между тем об этом у других авторов имеются подробные сведения. Ср. Freytag l. c. XI, 241, Wuestenfeld, Gesch. d. Fatim.-Chal. p.149,150, Ibn al-Athir IX, 40. Он был отставлен, пытался сопротивляться при помощи бедуинов, но был разбит Муниром ал-Саклаби, тем самым «рабом везиря Якуба», о котором наш автор (29,10) весьма лаконически замечает, что он «прибыл» в Дамаск. Без других источников было бы весьма трудно понять, какую цель имеют эти прибытия и отбытия. — Не многим лучше рассказ нашего автора о последних подвигах и смерти Бакджура. Нелишне будет привести этот рассказ, так как между этими делами и экспедицией Банджу-текина, о которой сейчас будет речь, есть несомненная связь, хотя наш автор и не намекает даже на нее: (арабская цитата). [233]

«И выступил Бакджур из Ракки, чтобы идти на Халеб, в Мухарреме 381 (20 Марта. — 18 Апр. 991) и подошел к Балису и осадил его и пробил в стенах его много брешей и чуть было не взял его. И починили (осажденные) бреши и сразились с ним весьма сильно. И ушел он от них. И выступил Са'д-ал-даула, чтобы сразиться с ним, со веем войском своими (бедуинами) Бени-Калаб и отрядом, который он себе выпросил из Антиохии (a. У Ибн-ал-Атира, IX, 60 читается, что «Са'д-ал-даула вступил в переписку с наместником греческого царя в Антиохии, прося у него помощи. И отправил тот к нему большое войско греческое».

Ибн-Зафир (cod. Goth. f. 104b). «Са'д-ал-даула вступил в переписку с Василием, царем греков, извещая его о том, что Бакджур возмутился против него (Са'д-ал-даулы) и защищается от него при помощи магрибинцев, и приказывая (siс!) ему, чтобы он предписал ал-Бурджи, своему наместнику в Антиохии и остальном Сугуре, помочь ему, когда он потребует помощи. И предписал Василий ал-Бурджи, чтобы он пошел к Са'д-ал-дауле, когда тот будет нуждаться в этом. И когда Бакджур прибыл, то Са'д-ал-даула послал к нему (Михаилу ал-Бурджи), призывая его. И пошел он к нему и подошел к Мердж-Дабику, в 2 фарасангах от Халеба, а Бакджур остановился в области именуемой ал-На'урой» и пр. Текст этого места: (арабская цитата). Кемаледдин умалчивает об этом обстоятельстве.). И столкнулись они в области ал-На'уре (b. Между Халебом и Балисом, в 8 милях от первого города; см. Якута IV, 732.) в [234] конце Мухаррема, и был разбит Бакджур и взят в плен арабами (бедуинами). И купил его у них Са'д-ал-даула. И когда он очутился у него в руках, то он приказал отрубить ему голову. И была она выставлена на показ, а (туловище) повешено ногами вверх и затем распято. И пошел Са'д-ал-даула в Ракку и овладел ею и оттуда пошел в Рахабу и овладел ею и (затем) вернулся в Халеб».

См. обо всех этих делах Freytag, 1. с. XI, 241-43 (по Ибн-Зафиру) и Wuestenfeld, Gesch. d. Fatim.-Chal. p. 153-55 (по Ибн-ал-Атиру, IX, 59-62). — Победа над Бакджуром вскружила голову Са'д-ал-дауле: когда халиф ал-Азиз по просьбе детей Бакджура заступился за них пред Са'д-ал-даулой и приказал прислать их в Египет, угрожая в противном случае своим гневом, то Са'д-ал-даула обращался весьма грубо с египетским послом и сказал ему: «скажи твоему господину, что я сам приду к нему». Он тотчас послал свой авангард в Химс и затем сам выступил на Дамаск, но заболел и умер. См. Ibn-al-Athir, IX, 62, Freytag, 1. с. XI, 244.

189) Ракка — на Евфрате, недалеко от устьев реки Белика, Nicephorium или Callinicum древних; ср. Ritter, Erdk.
v. Asien VII, 1, p. 1125 sqq.

190) A. читает Раби', не указывая, первый ли или второй. По этому возможно, что копиист списка В. произвольно добавил слово «первый». 20-ое число Paби'a I 379 приходятся в пятницу 28 Июня 989 по Вюстенфельду, или, по другому счету, в четверг 27 Июня. Ал-Макин (а. У Васильевского, 1. с. 142 по опечатке пропущено число. Читай там: «в день воскресный 20-го второго Реби». Ср. там же 155.) (изд. и рук.) читает «20-го Раби'а второго», что по Вюстенфельду соответствует воскресенью 28 Июля 989, или, по другому счету, субботе 27 Июля. [235] Ал-Макин сократил выражение Яхъи «когда 10 ночей оставалось от Раби'а II», приняв в этом месяце 30 дней. Но чтение «Раби'а II» у него очевидно заслуживает предпочтения и я его прямо поставил в своем переводе.