Вторая половина царствования Петра Великого ознаменовалась грандиозными военными и внешнеполитическими успехами России. Полтавская победа 27 июня 1709 г. стала переломным моментом не только Северной войны, но и всей европейской политики, она знаменовала собой начало превращения России в великую державу. Овладение берегами Балтики не было самоцелью для Петра I. Он стремился к усилению роли своей страны в системе европейских государств, к расширению ее политических, культурных и экономических связей с Европой. Выход к морю был средством для решения этих задач.

После Полтавской победы Россия становится лидером антишведской коалиции, она помогает союзникам отвоевать территории в Северной Германии, которые ранее были захвачены Швецией. К тому же времени относится начало сближения России с герцогствами, расположенными вблизи Балтийского побережья. Этого требовали политические и торговые интересы молодой державы, стремящейся упрочить свое положение на море. Но была и другая причина повышенного внимания Петра I к маленьким немецким государствам: он стремился путем политических и матримониальных комбинаций получить статус члена Священной Римской империи германской нации. По замыслу царя это должно было придать международному положению России наибольшую устойчивость и обеспечить ей постоянную поддержку со стороны Австрии и других германских государств на случай шведского реванша или турецкого нападения.

Одним из средств для достижения этих целей должны были стать династические браки. В 1710 г. Петр выдал свою племянницу Анну Иоанновну за герцога Курляндского, в 1711 г. женил сына Алексея на принцессе Брауншвейг-Вольфенбюттельской, свояченице германского императора, в 1716 г. выдал другую племянницу, Екатерину, за герцога Мекленбург-Шверинского. Впереди был еще один брачный союз, надолго привязавший Россию к интересам крошечного германского государства Гольштейн. Для правильного понимания всех обстоятельств этого эпизода государственно-политической истории России необходимо вкратце обрисовать взаимоотношения между странами Северной Европы.

Гольштейн когда-то был немецким графством в южной части Ютландии. Между ним и Данией находилось герцогство Шлезвиг с коренным датским населением. В 1386 г. Гольштейн и Шлезвиг объединились под властью гольштейнского графа Герхарда VI. В 1460 г. его династия пресеклась, и тогда датский король Кристиан I Ольденбург добился своего избрания на шлезвиг-гольштейнский престол, сохранив личный характер унии Дании со Шлезвиг-Гольштейном. Специфика ситуации заключалась в том, что Шлезвиг считался ленным владением королей Дании, а Гольштейн (получивший в 1467 г. статус герцогства) продолжал оставаться леном германских императоров. [438]

При внуках Кристиана I Гольштейн окончательно отделился от Дании. В герцогстве водворилась младшая ветвь датского королевского дома в лице принца Адольфа Ольденбургского. Он и его потомки стали именоваться герцогами Гольштейн-Готторпскими по названию своей резиденции в замке Готторп. С того времени Шлезвиг на несколько столетий стал “яблоком раздора” между Данией и Гольштейном. Маленькое герцогство в этой борьбе обеспечило себе длительный успех благодаря союзу с могущественной Швецией, подкрепляемому династическими браками.

В 1698 г. герцог Фридрих IV женился на старшей сестре шведского короля Карла XII Гедвиге-Софии. От этого брака родился Карл-Фридрих Гольштейн-Готторпский, которому суждено было вступить в брак с дочерью Петра I и по существу стать основателем новой российской династии Романовых-Гольштейн-Готторпов. Но на рубеже XVII и XVIII веков ничто не предвещало русско-голь-штейнского сближения. Напротив, в конце 1699 — начале 1700 г. сложился Северный союз России, Дании и Саксонии, направленный против Швеции и ее сателлита Гольштейна.

В марте 1700 г. датские войска вторглись в Гольштейн. На помощь герцогу Фридриху IV выступили шведы, и началась Северная война. Но действия Дании были неудачны, а шведы, предприняв морской десант, молниеносно продвинулись к Копенгагену и осадили его. В августе 1700 г. Дания была вынуждена заключить мир с Гольштейном, признав суверенные права Фридриха IV на Шлезвиг. Но герцогу недолго довелось пользоваться плодами этой победы: 19 июля 1702 г. он погиб под Клиссовом (между Варшавой и Краковом), сражаясь на стороне шведов против польско-саксонских войск. Его наследнику Карлу-Фридриху тогда исполнилось лишь два года. Управление герцогством временно перешло к его дяде Христиану-Августу, епископу Любекскому (он, кстати, тоже оказался у истоков династии “немецких” Романовых, поскольку Екатерина II приходилась ему родной внучкой).

Потеря союзника в лице Дании и сокрушительное поражение русской армии под Нарвой 17 ноября 1700 г. не сломили волю Петра I, который стал целеустремленно готовиться к предстоящим сражениям с сильным и хорошо обученным противником. С конца 1701 г. начались крупные успехи русских войск: к маю 1703 г. они овладели побережьем Невы, в 1704 г. взяли Дерпт и Нарву. Тем временем Карл XII занял Варшаву, лишил саксонского курфюрста Августа II польского престола и вознамерился продолжать борьбу с ним до полного разгрома Саксонии. Петр I решил помочь союзнику и направил армию в Речь Посполитую. Но шведский король в марте 1706 г. вынудил русские войска отступить из Гродно на Украину, а затем довершил поражение Августа II. 19 августа 1706 г. между Швецией и Саксонией был подписан мирный договор, крайне унизительный для второй стороны.

Россия осталась один на один со Швецией, которая летом 1708 г. начала вторжение в Беларусь. В июле русские войска потерпели поражение под Головчино, но это была последняя военная удача Карла XII. После трех проигранных битв в августе — сентябре 1708 г. король увел свои поредевшие войска на Украину и в апреле следующего года осадил Полтаву. Здесь три месяца спустя его ожидал разгром, предопределивший исход войны. Дания и Саксония вновь примкнули к России, и теперь окончательное поражение Швеции было лишь делом времени.

В то время Карлу-Фридриху Голынтейн-Готторпскому исполнилось 9 лет. Он только что потерял мать и был теперь круглым сиротой. Мальчик от рождения жил в Стокгольме, воспитывался в духе шведского патриотизма и [439] преклонялся перед своим дядей Карлом XII. Год Полтавской битвы оказался знаменательным в судьбе герцога. Именно тогда гольштейнский министр Георг-Генрих фон Герц разработал план сближения с Петром I посредством установления матримониальных связей. Он “предполагал женитьбу юного герцога на одной из великих княжон” ¹, то есть на какой-либо из трех племянниц царя или на его дочери Анне Петровне (в конце того же года родилась и другая дочь — Елизавета, к которой Карл-Фридрих впоследствии испытывал наибольшее расположение). Впрочем, племянницы Петра I были старше герцога, поэтому наиболее вероятной кандидатурой невесты оказалась Анна Петровна, в то время полуторагодовалая. Хитроумный план Герца имел целью разорвать союз России и Дании. Но какие же выгоды сулил Петру I министр карликового государства? Этот принципиальный вопрос требует особого пояснения.

Выход из Балтийского моря в Северное осуществляется через Зундский пролив между берегами Дании и Швеции. Начиная с XV века датские короли взимали за проход кораблей высокую “зундскую пошлину”. Она являлась весьма тяжелым бременем для российской торговли, находившейся в стадии становления. А Швеция — основной конкурент России на Балтике — от “зундской пошлины” была освобождена. Между тем существовала возможность прокладки другого морского пути. Шлезвиг-Гольштейн, расположенный в южной части Ютландского полуострова, разделял Северное и Балтийское моря полосой суши шириной в 14 старых немецких миль, то есть менее 100 верст. Гольштейн-готторпские владетели давно уже задумали прорыть канал, но не имели необходимых средств. Герц решил привлечь к этому мероприятию Россию, предполагая, естественно, обеспечить ей все преимущества мореплавания. Но Петр I имел здесь и другой интерес: Карл XII не был женат и не имел детей, поэтому его единственными наследниками являлись младшая сестра Ульрика-Элеонора и племянник Карл-Фридрих Гольштейн-Готторпский. С юридической точки зрения преимущество было у мальчика. Породнившись с ним, Петр I мог бы обеспечить за собой завоеванные в Прибалтике владения: Ингерманландию, Лифляндию, Эстляндию и Карелию. В середине Северной войны царь еще не был уверен в том, что ему удастся удержать все эти земли. Матримониальные планы в отношении наследника шведского престола могли способствовать более выгодному миру с Швецией.

Тем временем угроза войны нависла над шведскими провинциями на северо-германском побережье: Бременом, Верденом, Висмаром и Померанией. Весной 1710 г. в Гааге Австрия, Голландия, Англия, Пруссия и Ганновер подписали Акт о нейтралитете, к которому присоединились Россия и Саксония. Согласно этому договору, никто не смел нападать на немецкие владения Швеции, но и она лишалась права вести с этих территорий наступательные действия. Однако Карл XII отказался признать Акт о нейтралитете, желая сохранить за собой возможность наступления на Польшу из Померании ². Это неразумное решение короля позволило русско-саксонской армии войти в Померанию, а датчанам — в Бремен и Верден. Но шведский генерал Магнус Стенбок, перебросив свою армию морем из Сконе, разгромил датчан и саксонцев в Мекленбурге, а затем двинулся к границам Гольштейна. Подоспевший Петр I вступил в командование объединенными русско-датско-саксонскими силами и 31 января 1713 г.- [440] разбил армию Стенбока при Фридрихштадте. Основная часть шведских войск сумела укрыться в гольштейнской крепости Теннинген. Впустив их, Герц дал повод датчанам оккупировать Шлезвиг и Гольштейн. Вскоре Стенбок капитулировал, но тем не менее юный Карл-Фридрих лишился своих владений.

В сентябре 1713 г. А.Д.Меншиков взял померанский город Штеттин. Возник вопрос о том, кому передать эту добычу, на которую претендовали Дания, Саксония, Пруссия, а также Гольштейн, представленный небольшим контингентом войск и правительством в Гамбурге, то есть в изгнании. Меншиков, недовольный союзниками, решил дело в пользу Пруссии и Гольштейна, вызвав бурю негодования со стороны Дании и Саксонии. Петр I признал, что трактат, заключенный Меншиковым с Пруссией, “суть отчасти противен нашему общему интересу” ³. Он дезавуировал пункты договора, нарушающие интересы Дании в пользу Гольштейна. Тем не менее решение Меншикова оказалось правильным, поскольку позволило привлечь нейтральную до того времени Пруссию к антишведскому альянсу. В июне 1714 г. был заключен русско-прусский договор о союзе и гарантиях. Россия гарантировала Пруссии владение Штеттином, а та, в свою очередь, обязалась поддерживать все балтийские завоевания Петра I.

Непреклонность царя в вопросе о датско-гольштейнском конфликте заставила готторпскую дипломатию в 1714 г. активизировать усилия по заключению союза с Россией, подкрепленного династическим браком. Но Петр I по-прежнему не желал жертвовать отношениями с Данией ради сомнительных выгод, предлагаемых ловкими политиками. “Обязательство, — отвечал он, — надлежит хранить, понеже кто кредит потеряет, все потеряет”. Русский государь высказывал убежденность в необходимости оберегать честь данного слова: “Лучше можем видеть, что мы от союзников отставлены будем, неже мы их оставим, ибо гонор пароля дражее всего есть”.

Отвергнув предложения гольштейнцев, Петр сосредоточил свое внимание на герцогстве Мекленбург, через территорию которого можно было проложить водный путь посредством соединения рек и озер от балтийского берега до Эльбы, впадающей в Северное море. В апреле 1716 г. был заключен русско-меклен-бургский политико-династический союз. Царь передал мужу своей племянницы десять полков русской пехоты для обуздания внутренней оппозиции. Он обещал также помочь ему в возвращении Висмара, отошедшего от Меклен-бурга к Швеции в 1648 г. Со своей стороны герцог Карл-Леопольд предоставил свои земли в полное распоряжение русскому командованию в качестве военно-морского плацдарма для борьбы со Швецией. По существу это был договор о переходе герцогства под протекторат России.

Присутствие русских войск в Мекленбурге обеспокоило Данию и особенно Ганновер, примкнувший к антишведской коалиции в 1715 г. Датский король Фредерик IV оказался под влиянием англо-ганноверской дипломатии (английский король Георг I являлся ганноверским курфюрстом). В феврале 1715 г. Дания уступила Ганноверу Бремен и Верден. То же самое произошло и с капитулировавшим в апреле 1716 г. Висмаром, причем датско-ганноверское командование отказалось пропустить в город русский корпус. Отношения России с союзниками заметно ухудшились. В том же году из-за колебаний Дании не состоялась крупномасштабная десантная атака войск коалиции в направлении Сконе и Стокгольма, которая могла бы одним ударом завершить войну. Петр I вынужден был до поры мириться с нарастающей недоброжелательностью Дании, поскольку без помощи ее сильного флота не видел возможности [441] принудить Швецию к миру. Но интенсивное строительство военных кораблей на верфях Петербурга с каждым годом уменьшало заинтересованность России в недобросовестном союзнике.

В мае 1718 г. на острове Сундшере Аландского архипелага начались переговоры между Россией и Швецией о мире. Шведской делегацией руководил Герц, ставший к тому времени первым министром и фаворитом Карла XII, хотя и числился еще на гольштейнской службе. На переговорах, в частности, затрагивался вопрос о восстановлении прав Карла-Фридриха на Гольштейн и Шлезвиг.

Дальнейший ход событий зависел от нелепой случайности: 30 ноября 1718 г. шальная пуля оборвала жизнь Карла XII. На шведский престол вступила Ульрика-Элеонора. Вскоре Герц был казнен по обвинению в растрате и государственной измене, а вслед за тем Аландские переговоры были прерваны шведской стороной.

Отстраненный от престолонаследия Карл-Фридрих покинул Стокгольм и поселился в Гамбурге. Он был объявлен совершеннолетним и мог вступить в управление своими землями, но Дания не собиралась их возвращать. Теперь ему оставалось только надеяться на поддержку Петра I, который после гибели Карла XII начал проявлять интерес к особе молодого герцога — претендента на шведский престол. В июне 1721 г. Карл-Фридрих по приглашению Петра приехал в Петербург в качестве жениха одной из царских дочерей (какой именно, государь еще не решил). Пребывание отпрыска шведских королей в России отчасти ускорило заключение мира, подписанного 30 августа 1721 г. в Ништадте. Накануне состоялся мирный договор Швеции с Данией, которая вернула Карлу-Фридриху Гольштейн, но удержала за собой Шлезвиг. А герцог остался при петербургском дворе и был использован в качестве козыря российской дипломатии при обсуждении условий союза России и Швеции, заключенного 22 февраля 1724 г. В ноябре того же года наконец состоялось обручение Карла-Фридриха с цесаревной Анной Петровной, а в мае 1725 г., уже после кончины Петра I, был оформлен брачный союз.

С этого времени шлезвиг-гольштейнская проблема серьезно осложнила внешнюю политику России. При Екатерине I русско-датские отношения оказались на грани войны. А Петр III, сын Карла-Фридриха и Анны Петровны, чуть было не развязал военные действия против Дании и был остановлен только дворцовым переворотом. Лишь в 1767 г. Екатерина II избавилась от шлезвиг-гольштейнской обузы, подписав от имени своего несовершеннолетнего сына договор с Данией об обмене Гольштейна на графства Ольденбург и Дельменхорст. В 1772 г. достигший совершеннолетия великий князь Павел Петрович — последний герцог Голыптейн-Готторпский — подтвердил акт обмена и окончательно избавил Россию от проблемы, зародившейся в год Полтавской победы.

Мемуарные источники, публикуемые на страницах этой книги, возвращают нас к истокам русско-гольштейнского династического союза. Оба мемуариста состояли на службе у Карла-Фридриха и вместе с ним находились в России. Естественно, фигура герцога занимает в их повествовании весьма важное место — так же, как гольштейн-готторпский двор и его маленькие заботы. Пусть читатель отнесется к этим деталям с пониманием, поскольку они, как было показано выше, имели определенное значение в истории нашей страны. [446]

Мемуары Геннинга-Фридриха фон Бассевича более полно освещают обстоятельства, предшествовавшие заключению русско-гольштейнского династического союза. Их автор, дипломат и министр, находился в центре многих событий истории Северной Европы, он был хорошо осведомлен о политике российского двора и даже пытался участвовать в ее формировании. “Записки” Бассевича, к сожалению, дошли до нас не в авторском варианте. В 1761 г. неизвестный любитель истории обработал имевшиеся в его распоряжении записки, заметки, донесения и другие документы покойного гольштейнского сановника, использовав их для составления связного рассказа о событиях государственно-политической жизни Европы и России в 1713—1725 годах. Это извлечение из бумаг Бассевича, написанных на немецком языке, было составлено по-французски. В 1775 г. А.-Ф.Бюшинг опубликовал его в своем журнале под следующим названием: “Пояснения многих событий, относящихся к царствованию Петра Великого, извлеченные в 1761 г., по желанию одного ученого, из бумаг покойного графа Геннинга-Фридриха Бассевича, тайного советника их императорских величеств Римского и Российского, Андреевского кавалера”.

В предисловии к изданию Бюшинг подчеркнул ценность этого исторического источника: “Большое влияние, которое в продолжение целого ряда годов имел граф Геннинг-Фридрих фон Бассевич... на политические дела Севера, давало ему возможность изобразить в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн. В особенности он в свое время был очень сведущ во всем, что касалось русского двора и государственных дел России...”.

На русском языке “Записки” Бассевича были опубликованы в 1865 г. в журнале “Русский архив”; в том же году и в следующем они вышли отдельными оттисками, полностью повторяющими журнальный вариант. В предисловии к изданию П.И.Бартенев обратил внимание на отраженную в мемуарах “хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого в Северной Германии, трепетавшей его могущества”.

Биография Бассевича сама по себе может быть достоянием дипломатической истории. Он родился 17 ноября 1680 г. в Мекленбурге, обучался в Ростоке и Лейдене, затем служил в должности обер-шенка при дворе герцога Фридриха-Вильгельма Мекленбургского. В 1710 г. Бассевич написал резкую сатиру на герцогиню и придворных, за что был удален из Мекленбурга. Отправившись в соседнее герцогство Шлезвиг-Гольштейн, он приобрел там должность старосты округов Гузума и Швабштедта с чином статского советника. В 1713г., когда эти земли были заняты датскими войсками, Бассевич уехал в Гамбург, [447] где находился епископ-регент Христиан-Август, дядя малолетнего герцога Карла-Фридриха. Регент и его министр Герц оценили способности Бассевича и назначили его посланником при прусском дворе.

В мае 1713 г. новоиспеченный дипломат прибыл в Берлин, где вел переговоры о посредничестве Пруссии в урегулировании датско-гольштейнских отношений, склонял прусского короля к вступлению в Северную войну на стороне Швеции против России и Дании и предлагал ему план занятия шведских земель в Германии прусско-гольштейнскими войсками, чтобы воспрепятствовать захвату их врагами Швеции. Король Фридрих-Вильгельм I склонился на предложения Бассевича лишь отчасти. 22 июня 1713 г. был заключен трактат между Пруссией и Голыптейном, согласно которому войска короля и епископа-регента должны были занять шведские владения: Висмар, Штеттин, Штральзунд и остров Рюген. Король взял на себя обязательства стараться “положить конец неприязненным действиям Дании” в Шлезвиге и Гольштейне. Епископ-регент, со своей стороны, обещал склонить Карла XII к передаче Штеттина “в полную собственность королю прусскому”.

Дипломатический дебют Бассевича был весьма удачен, поскольку он смог вовлечь Пруссию в сферу интересов Голыптейна. Но намерения новых союзников осуществились лишь в малой степени. Штеттин был взят 21 сентября 1713 г. русскими войсками под командованием А.Д.Меншикова, который передал город и примыкавшую к нему область прусскому королю. В то же время Петр I объявил иностранным дворам, что не потерпит нападения на Данию, занявшую Шлезвиг и Гольштейн.

В начале следующего года министр отправился в Вену и вновь начал переговоры с находившимися там российскими дипломатами о союзе Голыптейна и России. На этот раз его предложения были встречены Петром I более доброжелательно, и дело кончилось приездом герцога и Бассевича в Петербург. [448]

В декабре 1722 г. Карл-Фридрих отправил своего министра в Стокгольм в качестве чрезвычайного посланника. В следующем году Бассевич немало способствовал достижению русских и гольштейнских успехов в Швеции в момент упоминавшейся выше вооруженной демонстрации российского флота. Содействовал он и заключению русско-шведского союзного договора в феврале 1724 г. Вернувшись в июне того же года в Петербург, Бассевич участвовал в составлении брачного контракта Карла-Фридриха и Анны Петровны и вообще приложил немало усилий для достижения этого династического союза. На другой день после обручения с невестой, 25 ноября 1724 г., герцог назначил его президентом Тайного совета, то есть удостоил высшего государственного поста Гольштейна. В день бракосочетания Карла-Фридриха, 21 мая следующего года, Бассевич получил также должность обер-гофмаршала герцогского двора, а Екатерина I наградила его орденом Святого Андрея Первозванного.

Положение Бассевича при русском дворе пошатнулось, но тем не менее он по-прежнему активно продолжал свою деятельность по обеспечению интересов герцога. В дни предсмертной болезни Екатерины I гольштейнский министр даже участвовал в составлении ее завещания. Но по воцарении Петра II Карлу-Фридриху с супругой и двором пришлось покинуть Россию. Накануне отъезда, 18 июля 1727 г., юный император пожаловал Бассевичу чин российского тайного советника.

В Гольштейне сановник, сохранив посты президента Тайного совета и обер-гофмаршала, получил также должности обер-гофмейстера двора герцогини Анны Петровны и управителя выделенных ей округов Рейнбек и Триттау. В 1728 г. он был в качестве гольштейнского представителя направлен на Суассонский конгресс, где пытался добиться восстановления прав Карла-Фридриха на Шлез-виг, но потерпел неудачу. Однако собственные дела Бассевича складывались лучше: в 1730 г. германский император Карл VI произвел его в чин тайного советника. Герцог, отличавшийся мнительностью, заподозрил своего министра в измене, лишил его должностей и арестовал. Бассевичу удалось бежать в Мекленбург, где он и жил в родовых имениях до своей кончины 1 января 1749 г.

“Записки” гольштейнского сановника содержат много ценных сведений для изучения дипломатической истории Северной Европы, и в частности России. Весьма ярко обрисована деятельность знаменитого Герца — по словам мемуариста, “рожденного для двуличности, искуснейшего из смертных в деле притворства и не старавшегося даже по наружности казаться добросовестным”. “Министр самовластный и жестокий”, Герц причинил Бассевичу немало вреда. [449]

В “Записках” содержится подробный рассказ о первой миссии Бассевича в России в феврале — апреле 1714 г. Замечательна фраза Петра I, обращенная к посланнику и характеризующая политику крохотного Гольштейнского государства: “Ваш двор, руководимый обширными замыслами Герца, похож на ладью с мачтой военного корабля; малейший боковой ветер должен потопить ее”. Как видим, любовь царя к флоту проявлялась даже в его ассоциациях. Весьма важно свидетельство Бассевича о том, что проект союзного договора он составлял вместе с Меншиковым, которого Петр I упрекал в излишней преданности голь-штейнским интересам. В это вполне можно поверить. Ведь всеми действиями Александра Даниловича, по справедливому замечанию мемуариста, руководили “две мысли — увеличивать могущество царя и обогащать себя самого”. А изобретенная Герцем приманка в виде шлезвиг-гольштейнского канала сработала весьма эффективно. Тем не менее миссия Бассевича не удалась, что он объясняет не ко времени дошедшими до Петра документами о переговорах Герца со Стенбоком о впуске шведских войск в Теннинген.

В “Записках” вкратце обозначена “мекленбургская проблема” и несколькими штрихами обрисован портрет зятя Петра I Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского. Об этом человеке нам известно очень мало, хотя он не вовсе чужд русской истории. Его кровь, возможно, и поныне текла бы в жилах Романовых, не случись дворцового переворота 1741 г., свергнувшего его дочь Анну Леопольдовну и внука Иоанна VI Антоновича. По свидетельству Бассевича, Карл-Леопольд был “очень красивый, умный, храбрый, он мог бы составить счастье супруги, которая была того достойна. Но вышло совершенно наоборот”. Деспотичный герцог вздумал усмирить своих подданных террористическими методами с помощью русских войск, но лишь усилил волну дворянской оппозиции и поссорил Россию с Англией, Австрией, Саксонией и Ганновером. Петр I, встретив Бассевича на его родине в 1716 г., спросил его, каким способом можно справиться с “мекленбургскими бунтовщиками”. “Справедливостью и милосердием, — ответил тот, — и без помощи солдат, выгоняющих нас из наших владений”. К сожалению, герцог и царь не последовали этому совету. В результате Россия потеряла свое влияние в Мекленбурге, а Карл-Леопольд, как пишет Бассевич, был обречен вести “уединенную жизнь в Данциге, отыскивая философский камень”.

Интересны замечания Бассевича о Карле XII: “тяжелый деспотизм... помрачал блеск его героизма”, в нем “крайние бедствия превратили надменную и открытую ненависть в мрачное и жестокое коварство” в отношении России. Мемуарист свидетельствует о внимании Карла XII к своему племяннику Карлу-Фридриху. В частности он пишет, что во время Норвежской кампании 1718 г. “король, чтоб приучить его к войне, держал его постоянно при себе”.

Среди рассказов Бассевича о внутренней жизни России значительное место отведено делу царевича Алексея Петровича и его сторонников. Мемуарист обращает внимание на роль духовных персон в этом трагическом эпизоде русской истории. В то же время он рассматривает дело Алексея в контексте борьбы со злоупотреблениями, развернутой Петром I в 1718 г. Смерть царевича и массовые казни виновных “еще более утвердили его самодержавную власть и дали ему возможность доказать, что никакое злоумышление не может укрыться от его проницательности”. Ниже Бассевич замечает, что Петру все же не удалось “введение основанного на непоколебимой честности управления юстицией и финансами”. Борьба императора с коррупцией чиновников вылилась в новые казни в январе 1724 г.

Автор вкратце останавливается на основополагающих актах начала 1722 г.: “Уставе о наследии престола”, “Табели о рангах”, указе об обязанностях сенаторов и учреждении прокурорских должностей. Он приводит отдельные сведения о состоянии русской армии и флота, о строительстве Петербурга, о театре петровского времени. Очень ценны свидетельства Бассевича о вкусах и привычках Петра I в быту, о взаимоотношениях его с Екатериной Алексеевной. Интересны детали, дополняющие рассказы Берхгольца о маскарадных катаниях на Новый год. Оказывается, “саням придана была форма морских судов”, а экипаж императора был сделан в виде военного корабля с тремя мачтами, оснащенными парусами. Это явилось очередным выражением любви Петра к морю и флоту. [451]

Мемуарист описывает положение пленных шведов в России, где они славились “своим искусством в горных работах, с которыми русские были мало знакомы”. Он одобряет постановление Синода от 18 августа 1721 г. о разрешении браков “между православными и иноверцами”, принятое в связи с желанием шведов жениться на русских женщинах. “Этот мудрый указ приобрел России значительное число полезных жителей”, — замечает Бассевич.

В “Записках” содержатся уникальные сведения о политических событиях, связанных с кончиной Петра I и воцарением Екатерины I. По свидетельству Бассевича, умирающий император попытался составить завещание, но успел написать только слова: “Отдайте все...”. Не в силах владеть пером, он позвал цесаревну Анну, намереваясь ей диктовать. Она поспешила к отцу, но тот “лишился уже языка и сознания”. Приведенный Бассевичем факт был заимствован Вольтером в работе над “Историей Российской империи при Петре Великом”, а впоследствии приобрел хрестоматийную известность и вошел во многие исторические произведения, включая “Историю России с древнейших времен” С.М.Соловьева.

Историк исходит из убеждения, что “Записки” составлялись “голштинцем” в интересах своего двора, основываясь, вероятно, на предположении, что донесения и другие документы Бассевича должны были храниться в архиве Голь-штейнского герцогства в Киле. Однако Бассевич умер в Мекленбурге, где должен был остаться его личный архив. Именно там могли находиться черновики, отпуски официальных бумаг и мемуарные заметки бывшего голыптейнского министра, обработанные неизвестным компилятором. Следовательно, составитель “Записок” мог быть мекленбуржцем или вообще кем угодно.

Особенно интересен рассказ Бассевича о последующих событиях, которые изложены с позиций не только наблюдателя, но и активного участника. По его словам, пока императрица Екатерина Алексеевна дежурила у постели умирающего мужа и “утопала там в слезах, втайне составлялся заговор, имевший целью заключение ее вместе с дочерьми в монастырь, возведение на престол великого князя Петра Алексеевича и восстановление старых порядков, отмененных императором, но все еще дорогих не только простому народу, но и большей части вельмож”. Думается, намерения сторонников великого князя вернуться к допетровским порядкам сильно преувеличены, что явствует из реальных событий, последовавших за воцарением Петра II два с половиной года спустя. Но Екатерине и ее дочерям действительно грозил монастырь, поскольку в России того времени существовали лишь два способа устранения соперников из царствующего дома: пострижение или убийство. Бассевич не называет имена сторонников великого князя Петра Алексеевича, но они известны из других источников. Юного претендента на престол поддерживала группировка знати, возглавляемая В.В.Долгоруким и Д.М.Голицыным. Сторонниками великого князя являлись также А.И.Репнин, П.М.Апраксин, И.А.Мусин-Пушкин.

Записки заканчиваются рассказом о воцарении Екатерины I и не касаются ее правления. Но прежде, при описании событий 1713 г., Бассевич делает важное для характеристики императрицы замечание: “Она никогда не училась писать. Принцесса Елизавета все подписывала за нее, когда она вступила на престол, даже подписала ее духовное завещание”. В то же время мемуарист засвидетельствовал природный ум и такт супруги преобразователя, что было уже немало для коронованной особы.

Записки снабжены кратким заключением, содержащим обобщенную характеристику личности и деятельности Петра I. “Никогда человек не совмещал в себе столько должностей и не нес столько трудов, — справедливо утверждает летописец эпохи реформ. — Все великое, сделанное в последующие царствования, было им начато или задумано”.

В. Наумов, кандидат исторических наук