Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Часть 3.

ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ

ХРОНИКА ЛИВОНИИ

CHRONICON LIVONIAE

Шестнадцатый год епископства Альберта

Был шестнадцатый год посвящения епископа (1214), и возвратился он в Ливонию со многими пилигримами, найдя церковь радующейся относительному миру и спокойствию, а во главе ее — своего заместителя, достопочтенного епископа рацебургского. Распорядившись обо всем, о чем следовало, он вновь поспешил в Тевтонию, чтобы в следующем году с большей легкостью прибыть на собор в Рим, назначенный уже два года назад, а в Риге оставил в доме своем и на своем иждивении вышеназванного епископа. Там же находилась жена Владимира и дружина его, к которым все относились ласково.

Сам же Владимир накопил в Идумее и Лэттии и вещей и денег, будучи судьей в гражданских делах. Против него выступил Алебранд, священник идумеев, и сказал: “Если ты, король, удостоился быть судьей над людьми, тебе надо было правосудно судить ради истины, а не притеснять бедных, не отнимать у них имущества и не смущать наших новообращенных, толкая их на большие уклонения от веры Христовой”. Король пришел в негодование и с угрозой сказал Алебранду: “Надо будет мне, Алебранд, поуменьшить богатство и изобилие в твоем, доме”. И действительно, впоследствии он привел в дом Алебранда большое русское войско и разорил все, как будет рассказано ниже. Немного времени спустя он со всей дружиной ушел в Руссию.

После того епископ Филипп рацебургский с пилигримами и судьей Гергардом прошел в Торейду и построил там небольшой замок епископу, назвав его Вределандэ, то есть как бы умиротворяющий страну, в надежде, что этот замок будет залогом мира в стране и убежищем для священников со всеми его людьми. Туда к нему пришли сыновья Талибальда из Толовы, Рамекэ с братьями и, отдавшись во власть епископа, обещали переменить христианскую веру, принятую ими от русских, на латинский обряд и платить с каждых двух коней меру хлеба в год с тем, чтобы и во время мира и во время войны быть им всегда под покровительством епископа, жить с тевтонами единым сердцем и единой душой, а против эстов и литовцев получать защиту. И принял их епископ с радостью, отпустил с ними своего священника, жившего близ Имеры, чтобы он совершал для них таинства веры и преподал им начатки христианского учения.

Между тем рыцари из Кукенойса, Мейнард, Иоанн, Иордан и другие, обвиняли короля Герцике Всеволода в том, что он уже много лет не является к отцу своему епископу, после того как получил от него свое королевство, а в то же время постоянно помогает литовцам и советом и делом. Они не раз обращались к нему, требуя удовлетворения, но тот, не обращая на это внимания, и сам не являлся и с ответом не присылал. Тогда рыцари, спросив сначала совета у епископа, собрались со слугами своими и лэттами и пошли вверх по Двине. Уже близ замка Герцике они поймали одного из русских, связали и ночью потащили с собой к [259] замку. Он первый, как было велено, перебрался через ров и заговорил со сторожевым, а другие поодиночке следовали за ним. Сторожевой думал, что это идут свои, бывшие в отсутствии горожане, а они между тем один за другим взбирались наверх, пока наконец все не оказались в верхней части укрепления. Тогда, собравшись вместе, они окружили замок по всему валу стражей и никому из русских не давали выйти оттуда, пока не рассвело. С рассветом они сошли в замок и захватили все, что там было, многих взяли в плен, а другим не мешали бежать. С большой добычей они покинули замок, возвратились домой и разделили между собой все захваченное.

Шел третий год мира, заключенного с эстами, и срок его истекал. Епископ созвал всех священников, собрал капитул, советовался с ними, а также с рыцарями и приглашенными старейшинами ливов и решил сделать поход в Эстонию, потому что эсты и сами не являлись и о возобновлении мира не заботились, а скорее, наоборот, неизменно желали гибели ливонской церкви. И послал епископ по замкам лэттов, ливов и всего побережья Двины и Койвы и собрал большое и сильное войско, да и в самой Риге было много пилигримов и купцов, и все они с радостью пошли в поход вместе с магистром рыцарства и его братьями; сбор войска назначен был в Койвемундэ. С ними прибыл туда и епископ. Некоторые из ливов хотели направить войско в Куронию, но не пришло еще время для этого народа удостоиться милости Божьей. Благословив войско, епископ вернулся в Ригу. Войско же продвинулось к Салетсе, и пришли они в область, называемую Зотагана. Помня о своих обещаниях и о мире, уже ранее дарованном жителям этой области, тевтоны мирно прошли через нее, не причиняя людям никакого зла, не гоня их из домов и не преследуя бегущих; наоборот, решено было держаться вполне доброжелательно, пока не придут в другие области, где люди никогда не заботились о заключении мира с рижанами, думая, что те не в силах будут добраться с войском в такие далекие края. А было у наших около трех тысяч тевтонов и столько же ливов с лэттами. И шли они по льду моря мимо Салетсы, пока не пришли, куда хотели, то есть в Роталию. По прибытии туда разделили войско отрядами по всем дорогам и деревням и застали по деревням мужчин, женщин и детей и всех от мала до велика, так как не слышали там ничего о предстоящем приходе войска. И в гневе своем ударили на них и умертвили всех мужчин, а ливы с лэттами, превосходящие жестокостью другие народы и не знающие, как Евангельский раб, жалости к товарищу-рабу, перебили бесчисленное множество народу, даже некоторых женщин и детей, не щадя никого ни в полях, ни в деревнях. И залили кровью язычников все дороги и места и преследовали их по всем областям морского края, называемым Ротелевик и Роталия. Лэтты с прочими преследовали даже некоторых бежавших на морской лед и, догнав, тотчас убивали, а все вещи и имущество их забирали. И награбили сыновья Талибальда три ливонскик таланта серебра, не считая одежды, коней и большой добычи, и все это отвезли в Беверин. Точно так же [260] и все войско и в первый, и во второй и в третий день преследовало бегущих эстов, повсюду их убивало направо и налево, пока не обессилели от усталости и люди и кони. Тогда, наконец, на четвертый день собрались все в одном месте со всем награбленным, а оттуда, гоня с собой коней и массу скота, ведя женщин, детей и девушек, с большой добычей радостно возвратились в Ливонию, благословляя Господа за это возмездие, посланное на язычников. И смутились язычники, и был у них великий плач и вопль. Плакала и Эстония о детях своих и не могла утешиться, так как погибли они и в нынешней и в будущей жизни, а еще больше из-за множества убитых, ибо им числа не было.

После того, в Великом посту случился в тишине глубокой ночи большой пожар в городе Риге. Горела старая часть города, та, что первой была построена и первая обведена стеной, от церкви св. Марии, которая сгорела вместе с большими колоколами, до дома епископа и соседних домов, вплоть до церкви братьев-рыцарей. И сильно горевал народ о сладкозвучном боевом колоколе и о вреде, причиненном городу. И отлит был другой колокол, больше первого.

После того, как все отдохнули от походной усталости и снова собрались с силами и сами и кони их, назначен был в великом посту другой поход. Выступив вместе с братьями-рыцарями, рижане позвали с собой ливов и лэттов и пошли в Саккалу. Оставив позади замок Вилиендэ и разорив всю окружающую землю, они неожиданно собрались у замка Лембита, по имени Леолэ. Бывшие в замке эсты смело бросились навстречу первым подошедшим, так что те оробели и, собравшись вместе, стали ждать прибытия своих. На следующий и на третий день осаждали замок, сложили костер из бревен выше вала и подложили огонь; подожгли и вал, который построен был из земли и бревен, и огонь, постепенно поднимаясь, стал приближаться к верхнему краю укрепления. Осажденные, видя, что вал горит, и боясь, что из-за этого замок будет взят, обещали заплатить деньги, если враги отступят от замка. Тевтоны же заявили, что ничего другого от них не требуют, кроме того, чтобы они крестились и, признав истинного миротворца, стали братьями им и в этом веке и в будущем. Осажденные отказывались с отвращением и боялись отдаться в руки тевтонов. Тогда ливы и лэтты да и все войско, усилив огонь, грозили сжечь все дотла и перебить осажденных. Когда вал был уже разрушен, те, боясь быть убитыми, стали просить пощады, вышли из замка и обещали креститься. Были при войске священник Иоанн Штрик и Отто, священник братьев-рыцарей, и приняли крещение вероломный Лембит со всеми прочими, женщинами, детьми и мужчинами, что были в замке, и обещали с неизменной верностью соблюдать все законы христианства. Это обещание, однако, они впоследствии нарушили с вероломным коварством. Войско между тем вступило и замок, разграбило все добро, угнало коней, быков и весь скот, захватило много добычи и, разделив ее между собой, с радостью возвратилось в Ливонию, а старейшин замка, Лембита и других, увело с собой. Когда те дали сыновей своих в [261] заложники, их отпустили домой. И благословляли все Господа, чудесным образом передавшего замок в их руки, без обстрела баллистами и метательными орудиями, и проникло имя Христово отсюда в другие области.

В замке Вределандэ был один священник цистерцианского ордена, Фредерик из Целлы, которого епископ, властью господина папы, взял для проповеди Евангелия. В Вербное воскресенье (19 апреля) он со слезами совершил таинство страстей Господних; кротко поучая, сказал присутствовавшим ободряющее слово о кресте Христовом и, справив праздник Воскресения Господня, собрался со своим учеником и некоторыми другими ехать на корабле в Ригу. В устье реки встретились ему эзельцы и напали на него, схватили вместе с его мальчиком и некоторыми ливами и увезли на своих разбойничьих судах, а потом, выйдя на берег реки Адии, стали мучить разными пытками. В то время как он с учеником своим, обратясь к небу, изливал молитвенные хвалы и благодарения Господу, те, избивая их обоих по голове и по спине дубинами, насмешливо приговаривали: “Лаула, лаула, паппи” 43, ибо написано: “На хребте моем работали грешники, но Господь справедливый рассечет их шеи”. Об этом ниже будет сказано. После того, заострив крепкие сухие спицы, вбивали им в пальцы между ногтем и мясом, истерзали им все тело, подложили огонь и жестоко мучили. Наконец, убили, рассекли топором между плечами, и души их, без сомнения, переселились в мир мучеников. Тела же их были брошены, как и написано: “Плоть святых Твоих отдали зверям земным; пролили кровь их, как воду, вокруг Иерусалима, и некому было похоронить”. Некоторых ливов они также увели с собой в плен на Эзель, и те по возвращении рассказали нам все вышеизложенное.

Мейнард из Кукенойса с соратниками своими вновь собрал войско против короля Всеволода (Wissewaldum) из Герцикэ. И услышал о том Всеволод и послал гонцов к литовцам. Те явились и стали ждать за Двиной. Между тем бывшие с Мейнардом, не зная об этом, пришли и взяли Герцикэ, захватив большую добычу, коней и скот. Тут на другом берегу появились литовцы и просили дать им суда для переезда, чтобы переговорить о возобновлении мира. Вполне поверив их лживым словам, простодушные люди послали им суда, и литовцы тотчас стали переправляться, одни других перевозили, и появлялось их все больше и больше. Наконец, все войско бросилось в Двину и поплыло к ним. Когда рыцари увидели эту массу врагов, они не решились дожидаться столкновения: одни спустились на корабле вниз по Двине и невредимыми вернулись в Кукенойс; другие же, возвращаясь с лэттами сухим путем, подверглись нападению литовцев с тыла, причем лэтты, видя малочисленность своих, тут же обратились в бегство.

И бились рыцари Мейнард, Иоанн и Иордан, но не могли противостоять такому огромному войску и пали наконец убитыми. И услышали об этом епископ и рижане и горевали о них, говоря: “Так на войне пали храбрые, и оружие воинов погибло”. [262]

Семнадцатый год епископства Альберта

Был семнадцатый год епископства Альберта (1215), и вновь началась война по всем границам Ливонии. После роталийского похода и покорения Лембита из Саккалы вся Эстония стала враждебной Ливонии. Эсты условились явиться сразу с тремя войсками разорять Ливонию: эзельцы должны были осадить Ригу и загородить гавань на Двине, роталийцы — напасть на торейдских ливов, а жители Саккалы и Унгавнии — в это время опустошить землю лэттов, чтобы ливы и лэтты, задержанные войной у себя, не могли прийти на помощь рижанам.

И явились эзельцы с большим войском на кораблях в Динамюндэ. Они привели с собой корабли и лодки, нагруженные камнями, и утопили их в море при устье реки; устроили еще вместилища из бревен и, также наполнив камнями, свалили в устье Двины, чтобы запереть вход в гавань. Некоторые из них в ладьях пошли вверх по течению к городу и, гребя из стороны в сторону, наконец, пристали к берегу и вышли на поле. Братья-рыцари с другими горожанами стояли у ворот, а некоторые из слуг с ливами, увидев врагов в поле, бросились на них внезапно, одних убили, а других гнали вплоть до судов. Во время бегства один из их разбойничьих кораблей разбился и потонул со всеми, бывшими на нем, прочие же спаслись и возвратились к своим в Динамюндэ. И поднялись рижане со всеми, кого могли собрать, и пошли вслед за ними, одни на кораблях, другие сушей. Увидев их, эзельцы отошли к другому берегу Двины, не дожидаясь боя. И вдруг рижане, осмотревшись вдаль, заметили в море два приближающихся корабля, на которых были граф Борхард из Альденборха и братья епископа, Ротмар и Теодерих. Те подошли к Двине, увидели перед собой врагов на морском берегу, а рижан — на другом и не могли разобрать, где христиане. Рижане подали им знак, подняв знамена, и чуть только вновь прибывшие узнали их, а вместе с тем определили многочисленность врагов, повернули свои корабли и быстро двинулись на эзельцев. Некоторые из рижан пошли на своих кораблях в тыл врагам по Двине, другие же дожидались на берегу исхода дела. Когда эзельцы увидели, что христианские войска окружают их со всех сторон, они бросились к своим кораблям, рассыпались по морю, удачно миновав корабли христиан, и скрылись из глаз. Рижане преследовали их и зяхватили несколько кораблей, а прочие бежали. И приняли рижане пилигримов с радостью и благословляли Господа, Который и в этом нынешнем испытании даровал утешение Своему народу.

Воды реки, пробивавшие себе путь сильным течением, и морские бури прибоем волн расшатали затопленное в глубине реки заграждение, а что оставалось, разрушили и вытащили тевтоны, и снова открылся свободный путь по Двине для всех желающих.

Пока эзельцы были на Двине, роталийцы, собравши войско из своих приморских областей, вступили в Ливонию, в Метсеполэ, разоряя и сжигая деревни, но [263] никого из ливов не могли найти, так как все они с женами и детьми сбежались в замки. И собрали ливы своих, чтобы идти на неприятеля, но роталийцы, узнав об этом, а также о бегстве эзельцев с Двины, бежали и сами и возвратились в свою землю. Между тем жители Саккалы и Унгавнии явились с большим войском в землю лэттов и осадили замок Аутинэ. И выступили братья-рыцари из Вендена, чтобы сразиться с ними, но те, узнав об этом, также бежали. Придя под вечер в Трикатую, они застали там Талибальда, вернувшегося для купанья из лесного убежища, схватили его и с жестокостью стали заживо жечь на огне, грозя смертью, если не покажет им, где все его деньги. И он предъявил им пятьдесят озерингов, но те не перестали жечь его. Тогда сказал Талибальд: “Если я укажу вам все деньги мои и детей моих, вы все равно меня сожжете”, и не захотел ничего больше указать им. Тогда они вновь положили его на огонь и жарили, как рыбу, пока он, испустив дух, не умер. Так как был он христианином из числа верных лэттов, мы надеемся, что душа его за такие мучения наслаждается теперь вместе со святыми мучениками вечной радостью. И вернулись эсты в землю свою, и обратил Господь в ничто их замыслы.

Сыновья Талибальда, Рамеко и Дривинальдэ, видевшие смерть отца, были в великом гневе на эстов, собрали войско из лэттов, своих друзей и близких, а вместе с ними пошли и братья-рыцари из Вендена с прочими тевтонами; и вступили они в Унгавнию, опустошили и предали огню все деревни, а мужчин, каких могли захватить, всех сожгли живыми, мстя за Талибальда. Сожгли все их замки, чтобы не было у них там убежища. Искали врагов и в темной чаще лесов, нигде от них нельзя было укрыться, и вытащив оттуда, убивали. Женщин и детей увели с собой в плен, захватили коней, скот, большую добычу и вернулись в землю свою. На возвратном пути встретились им другие лэтты; пошли и эти в Унгавнию и докончили оставленное первыми: добрались до деревень и областей, куда не доходили те, и если кто до сих пор уцелел, не миновал гибели теперь. И захватили они многих, и перебили всех мужчин, и повлекли в плен женщин и детей, и увели скот, взяв большую добычу.

Возвращаясь, по дороге встретили еще лэттов, собравшихся в поход в Унгавнию. Эти тоже стремились награбить добычи и отомстить убийствами за родителей и близких, умерщвленных эстами. И прошли они в Унгавнию и грабили ее и уводили в плен людей не меньше первых. Они захватывали тех, кто возвращался из лесу на поля и в деревни за пищей; одних сжигали на огне, других кололи мечом; они истязали людей разными пытками до тех пор, пока те, наконец, не открыли им, где спрятаны деньги, пока не привели во все свои убежища в лесах, пока не предали в их руки женщин и детей. Но и тогда еще не смягчились души лэттов: захватив деньги и все имущество, женщин и детей до последнего человека и все, что еще оставалось, они прошли по всем областям вплоть до Матери вод в области Дорпата (Darbeten), не щадя никого: мужского пола всех перебили, женщин [264] и детей увели в плен и, отомстив таким образом своим врагам, весело возвратились домой со всей добычей.

И снова собрались вместе Бертольд Венденский со своими и Теодерих, брат епископа, с рыцарями и слугами, и сыновья Талибальда со своими лэттами; отправились с войском в Унгавнию, захватили эстов, уцелевших ранее от лэттов, и перебили их; деревни, какие еще оставались, сожгли и все, что прежде было недоделано, тщательно закончили.

Они обошли кругом все области, перешли Мать вод и добрались до Вайги; таким же образом разорили всю землю за рекой, сжигая деревни и убивая мужчин; захватили женщин и детей и, нанеся вред, какой могли, вернулись в Ливонию; вернувшись, тут же отрядили других, чтобы снова идти в Унгавнию и нанести такой же вред, а когда те возвратились, были посланы третьи, и не прекращали лэтты нападений, не давая покоя эстам в Унгавнии. Не имели покоя и сами они, пока в то же лето девятью отрядами окончательно не разорили ту область, обратив ее в пустыню, так что уж ни людей, ни съестного в ней не осталось. Ибо думали они либо воевать до тех пор, пока уцелевшие эсты не придут просить мира и крещения, либо истребить их совершенно. Дошло до того, что у сыновей Талибальда перевалило уже за сотню число врагов, которых они, мстя за отца, сожгли живыми или умертвили другими муками, не говоря о бесчисленном множестве других, кого истребили лэтты, тевтоны и ливы.

Когда те, кто еще остались живы в Унгавнии, увидели, что им никуда не скрыться от ярости тевтонов и лэттов, они послали в Ригу послов просить мира. В ответ им было сказано, чтобы сначала возвратили добро, когда-то отнятое у купцов. Те утверждали, что похитители добра убиты лэттами, а они никак не могут возвратить его, и просили, покончив все счеты, крестить их, чтобы им достигнуть истинного мира и неизменной братской любви тевтонов и лэттов. И обрадовались тевтоны, утвердили мир с ними и обещали послать в Унгавнию священников для крещения. Жители Саккалы, услышав обо всех бедствиях, испытанных Унгавнией, и боясь, как бы и с ними не случилось то же, послали и сами просить, чтобы к ним были отправлены священники и они, крестившись всей областью, могли бы стать друзьями христианам. И посланы были к ним священник Петр Какувальдэ из Винландии и Отто, священник братьев-рыцарей, и направились в Саккалу и совершили крещение там повсюду до Палы, а в Унгавнии — до Матери вод, а затем воротились в Ливонию, не решаясь еще жить там из-за дикости других эстов.

Епископ рацебургский, спеша с епископом эстонским Теодерихом на собор в Рим, вышел в море вместе с пилигримами, отправлявшимися в Тевтонию, и на девяти кораблях они быстро поплыли в Готландию. И поднялся на следующую ночь противный ветер с грозой, и терпели они затем весь день великую бурю, и занесло их наконец в новую гавань на Эзеле. Как только эзельцы узнали, что они из Риги, стали грозить им войной, послали людей по всему Эзелю и собрали [265] большое войско на судах. Другие же явились верхом и стали строить на берегу моря вместилища из бревен и наполнять их камнями, чтобы загородить гавань, имевшую узкий вход, а заперши гавань, захватить всех и убить. Тевтоны же подошли к берегу на лодках, то есть на малых судах, и стали мечами жать посевы на полях, не зная, что на соседнем берегу войско, да и на другом берегу делали то же в некоторые дни. Наконец эзельцы, устроив засаду, захватили восьмерых из них, одних убили, а других увели в плен, взяв и одну лодку. Очень осмелев после этого, они послали по всем областям Эстонии сказать, что захватили епископа рижского со всем его войском. И явились все с большими силами, и когда рассвело ранним утром, оказалось, что все море перед нами черно от массы их разбойничьих судов. И бились они с нами целый день. Некоторые из них, притащив вместилища из бревен и старые ладьи, погрузили их на дно, наполнив камнями, и загородили нам выход из гавани. Мы пришли в великий ужас и думали, что теперь уж не спасемся из их рук. Другие же развели три громадных костра, сложенных из бревен, облитых жиром, поверх наваленных горой больших деревьев. Огонь первого костра, горевший сильнее других, относило в сторону моря и он приближался к нам: бурные порывы южного ветра гнали его на нас. Эсты же разъезжали на своих судах вокруг огня, поддерживали его и направляли прямо на середину наших кораблей. А были эти корабли все связаны вместе, чтобы легче защищаться от врагов, но от этого мы еще более боялись, что не избежим огня. Когда уже языки огня, поднимавшегося выше кораблей, стали достигать нас, мы позвали епископа из его каюты, где он день и ночь молился. И пришел он и увидел, что нет для нас ни надежды, ни помощи, кроме Бога, и, подняв глаза и руки к небу, стал молиться об избавлении от наступающего огня. И вот вдруг все мы видим: южный ветер переменился на восточный, и ветер с востока повернул в противоположную сторону флюгер на мачте и отвел огонь от нас и понес его, со всей осторожностью минуя корабли, в море сзади нас. И благословили все мы Господа за то, что воочию избавил нас от неминуемого пожара. Эсты же направляли на нас огонь второго и третьего костра; мы долго бились с ним и много трудились, заливая водой, но наконец ветер отнес его от нас. Между тем эсты кружились около нас в лодках и многих у нас ранили, одни — копьями и стрелами, другие, плывшие им вслед тем же путем, бросая камни и дубины. И были мы в страхе и оттого, что гавань заперта, и от всех тягостей войны. И сказал тут Альберт Слук, наш корабельщик: “Если вы согласитесь терпеливо повиноваться, то Господь избавит нас от нынешних опасностей. Наши корабли не нагружены, а порожние: для них довольно небольшой глубины. Поэтому мы можем уйти другим путем, если смелые и вооруженные люди сядут в лодки, вывезут якоря и бросят их на глубине, а затем вернутся к нам через вражеский строй; прочие же тогда, привязав к якорям канаты, станут подтягивать к ним корабли, пока мы не выйдем на глубину”. И повиновались все мы и тянули, пока, миновав все трудности, не достигли [266] великого и пространного моря. Те же рыцари и слуги, что в лодках вывозили якоря, выдержали самое яростное нападение врагов и получили тяжкие раны от их копий и стрел, а также от ударов камнем. Они взяли с собой изогнутое железо или железный крюк, чтобы, закинув его на какой-либо из разбойничьих кораблей, таким образом сцепиться с ним. Бросив крюк на один из них, они уже собирались подтянуть его к себе, но эсты, сильно гребя, побежали от них навстречу другим своим же. В этот час епископ так молился Пресвятой Деве: “Покажи, что Ты Мать! Покажи, что Ты Мать!” И Она поистине явила Себя Матерью, ибо бежавший корабль (а это было большое судно, полное людей) с разбегу наскочил на другой, раскололся посредине с большим треском и наполнился водой, а люди попадали в море и утонули, и были в смущении все прочие. Увидев, что мы уже вышли на глубину, они собрались на берегу моря, а было их много тысяч, сошедшихся со всей Эстонии и на конях, и пешком, и на кораблях, которых было до двухсот. И началась распря между ними с большим криком и драками из-за того, что, трудившись две недели, они ничего не добились, да еще и потеряли много утонувшими в море или убитыми рукою наших баллистариев. И подняв паруса, рассеялись по морю и разошлись каждый своею дорогой. Наши же пошли за ними в лодках, отняли один корабль побольше и увели с собой в Готланлию. И спасла нас в тот день Пресвятая Дева, как спасала доныне всех ливонцев от всех тягостей вплоть до сего дня.

После того, как избавил нас Господь от эзельцев, исполнилось уже три недели, а мы все еще стояли в той же гавани, так как на море изо дня в день была непогода, штормовые бури и ветер держался противный. У нас не хватило съестного и начался сильный голод. И разделил между нами по доброте своей епископ все, что у него было, а мы ежедневно давали обеты и молились, чтобы спас нас Господь оттуда. И вот в канун Марии Магдалины, в то время как мы, уже едва живые, пели респонсориум, подул южный ветер, утихли все противные ветры, и дал нам Господь попутный. И подняли мы паруса и на следующее утро пришли в Готландию. И ставши на камень у алтаря, епископ вознес благодарность Господу и молился так: “Прошли мы, Господи, через огонь и воду и вывел Ты нас в места отрады. Ибо испытал Ты нас, Боже, испытанием огня, как испытывают серебро. Ты привел нас в сети, возложил мучение на спины наши и дал людям наступить на главы наши. Ты избавил нас, Господи, ото всех опасностей и привел нас на эту крепкую скалу”. Ибо велико было желание его достигнуть скалы, какой является Христос, и с большой тоской переносил он в море лишение торжественной мессы, хотя через день и приобщался вне Господней службы. И исполнил, наконец, Господь желание его и направил его продолжать путь в Верону, где после небольшой болезни он и отдал Господу дух свой. И погребено его тело в мраморной гробнице, прежней гробнице одного кардинала, в обители августинского ордена, что над рекой. И видел один веронец видение (14 или 15 ноября): колонна, сверкающая, [267] как молния, появилась из-за Альп и там спустилась на покой. И другие свидетельствовали о таких же ангельских явлениях, виденных ими у его гробницы. И неудивительно! Это был непоколебимо твердый человек: ни в счастье, ни в несчастье ничто его не могло отвлечь от стремления ко Христу; ни разу он не пожелал прервать уставное свое безмолвие до окончания утренних молитв в первом часу дня — ни во время рижского пожара, когда все сгорело кругом и он вынужден был бежать из своего дома, ни даже среди врагов на море, ни, в третий раз, тогда, когда он тяжело ранен был сторожевым на стене ночью во время молитвы. Итак дал ему Бог место желанное, крепкое и устойчивое на скале. Да будет со Христом душа его, а память да живет в благословениях.

В год Воплощения Господня 1215 происходил собор в римской церкви под председательством папы Иннокентия в присутствии четырехсот патриархов, кардиналов и епископов и восьмисот аббатов. В числе присутствовавших был епископ ливонский Альберт с епископом эстонским. Он докладывал верховному первосвященнику и всем епископам о бедствиях, войнах и нуждах ливонской церкви. И радовались все обращению языческих племен, а также многократным военным победам христиан. И сказал епископ: “Святую землю Иерусалимскую, землю Сына, ты, святой отец, не оставляешь своей заботой, так и Ливонию, землю Матери, доныне расширявшуюся среди язычников благодаря твоей бережной поддержке, не оставь и на этот раз в забвении. Ибо любит Сын Мать Свою и, не желая гибели Своей земли, не желает, чтобы в опасности была и земля Матери Его”. В ответ ему сказал верховный первосвященник: “Как земле Сына, так и земле Матери мы будем стремиться всегда помогать нашей отеческой заботой”. По окончании собора он отпустил их в радости, возобновил им разрешение на проповедь и на призыв пилигримов к крестовому походу во отпущение грехов, чтобы они, идя с епископом в Ливонию, берегли юную церковь от нападений язычников.

Рим давал права, Рига же очищала языческие народы. Петр Какувальдэ и священник Отто, посланные из Риги, в это время очищали святой водой крещения Саккалу и Унгавнию и звали людей к вечной жизни,

Однако роталийцы, все еще не покоренные, отказались принять законы христианства. Против них назначен был поход. После праздника Рождества Господня (1216) указано было ливам и лэттам быть готовыми и собираться в поход против врагов рода христианского. На соединение с ними пришли и тевтоны с братьями-рыцарями, а также граф Боргард с пилигримами. Все они двинулись по льду Моря, пришли в первую эстонскую область и, разделив войско отрядами, стали преследовать эстов по всем дорогам и деревням, захваченных убивали, женщин, детей и скот забирали. Собрались к замку Зонтагана, осадили в нем эстов и девять дней с ними бились. Выстроили осадную башню из бревен и подвинули ближе к замку. На нее взошли ливы и лэтты вместе с баллистариями и многих у эстов перебили копьями и [268] стрелами в верхней части укреплений, многих ранили и прогнали с оборонительных позиций. Ибо эсты, бросаясь в бой с излишней смелостью, тем больше возможностей давали баллистариям и многих потеряли ранеными и убитыми. Поэтому из-за большого урона людей, а также из-за недостатка воды и съестного, они, наконец, желая сдаться, просили мира. Тевтоны же ответили: “Если вы согласитесь сложить оружие своего вероломства и принять в замок истинный мир, то есть Христа, мы охотно пощадим вас и примем с братской любовью”. Едва услышав это, эсты тотчас с радостью обещали принять таинство крещения со всеми христианскими обязанностями. Поэтому, уже на одиннадцатый день послан был к ним в замок священник Готфрид. Благословив их, он сказал: “Хотите ли вы отречься от идолопоклонства и верить в единого христианского Бога?” Когда все ответили: “Хотим”, он, излив на них святую воду, сказал: “Итак, крещаетесь все вы во имя Отца и Сына и Святого Духа”. По выполнении этого они получили мир, а войско, взяв в заложники сыновей старейшин, возвратилось со всей добычей, захваченным добром и пленными в Ливонию, благословляя за Бога, благословенного вовеки.

После нескольких дней отдыха, оправившись, рижане вновь собрались с ливами и лэттами и пошли по морскому льду, который из-за продолжительных и сильных холодов был весьма крепок, направляясь с войском к Эзелю. Дорога по морю оказалась отличной. Они разделили на отряды свое войско и, обойдя кругом по всем дорогам и деревням, захватили многих; всех мужчин перебили, а женщин, детей и скот увели с собой. Сошлись все у одного из замков, стали сражаться с бывшими в замке, некоторых ранили и убили, но не решаясь из-за чрезвычайно сильного холода идти на приступ, пошли обратно со всем захваченными и пленными прежней дорогой по льду.

В это время некоторые стали кричать, что сзади малева (войско), и тут люди побежали скорее к огню; некоторые, обессилев и замерзая от холода, падали и умирали, а прочие вернулись здравыми.

После праздника Воскресения Господня (10 апреля) эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время теснить войной ливов и лэттов, а также запереть гавань в Динамюндэ. И понравился королю замысел вероломных, так как он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев. Когда уже все собрались в полной готовности и король собирался взойти на корабль, чтобы ехать с ними, он вдруг упал бездыханным и умер внезапной и нежданной смертью, а войско его все рассеялось и вернулось в свою землю.

Люди из дружины епископа, бывшие в Риге и братья-рыцари, услышав о замыслах эстов, купили большой корабль (coggonem), укрепили его вокруг, как замок, посадили туда пятьдесят человек в доспехах с баллистами и поставили корабль в устье реки Двины стеречь вход в гавань, чтобы эзельцы, явившись, не [269] могли завалить его, как прежде. Весть о смерти короля дошла до Эзеля, а одновременно там узнали, что баллистарии и тяжеловооруженные воины стерегут двинскую гавань. Тогда эзельцы вступили в Салетсу, дошли до озера Астегервэ и разорили деревни лэттов, забирая в плен женщин и убивая мужчин. И собрались некоторые из лэттов, погнались за ними и захватив, кое-кого убили, а других заставили бежать на корабли.

И жила в тишине церковь немного дней, ожидая прибытия своего первосвященника.

Восемнадцатый год епископства Альберта

Был восемнадцатый год от посвящения епископа (1216). Возвращаясь от римского двора, он был ласково принят в Гагеновэ королем Фридрихом, и прибыл в Ливонию с Теодерихом, епископом эстонским, прочими верными, рыцарями и пилигримами. В Динамюндэ он нашел своих людей, стерегущих гавань, и они сообщили ему о своих походах в Эстонию, о смерти короля и о том, как были они утешены во всех своих бедствиях. И была радость в церкви и о прибытии епископа и об избавлении от русских и других язычников.

После этого собрались епископы вместе с братьями-рыцарями, чтобы произвести некий раздел Эстонии, но так как он оказался непрочен, я не считаю нужным писать о нем подробнее. Лучше я скажу о том, как вновь собрались рижане с ливами и лэттами, магистр Волквин со своими братьями и пилигримами, а также Теодерих с людьми епископа и пошли с войском, но мирно, в уже крещенную Саккалу. Созвав к себе старейшин этой провинции, по их совету пошли, пользуясь ими, как проводниками, к другим эстам.

В день Успения Пресвятой Девы (15 августа) вступили в область Гарионскую, находящуюся в середине Эстонии, куда все окружавшие племена ежегодно по обычаю сходились на собрание в Райгелэ. Придя туда, мы разделили свое войско по всем дорогам, деревням и областям той земли и стали все сжигать и опустошать; мужского пола всех убивали, женщин и детей брали в плен, угоняли много скота и коней. Наконец все сошлись у большой деревни Лонэ, лежащей над ручьем в середине страны, отдыхали там три дня, опустошили всю местность кругом и доходили до ревельских деревень. На четвертый день, устроив засаду под деревней, девять человек попали в плен и некоторые были убиты. И возвратилось войско с большой добычей, ведя с собой бесчисленное множество быков и овец. Эсты большим малева (войском) шли следом, чтобы напасть с тылу, но пал в иную сторону жребий их богов, и рижане с радостью возвратились в Ливонию и дружелюбно разделили между собой все, что добыли.

После того русские из Пскова разгневались на жителей Унгавнии за то, что те, пренебрегши их крещением, приняли латинское, и, угрожая войной, потребовали [270] у них оброка и податей. Жители Унгавнии стали просить у ливонского епископа и братьев-рыцарей совета и помощи в этом деле. Те не отказали им, обещали вместе жить и вместе умереть, подтвердивши, что Унгавния, как до крещения всегда была независима от русских, так и ныне остается независимой.

После смерти великого короля Владимира Полоцкого появился новый противник ливонской церкви, Владимир. Он поднялся с большим войском псковичей (Ruthenorum de Plescekowe), пришел в Унгавнию, стал на горе Одемпэ и разослал свое войско по всем окрестным деревням и областям. И стали они жечь и грабить весь край, перебили много мужчин, а женщин и детей увели в плен. А был там купец из тевтонов, некто Исфрид: потеряв все, что имел, он бежал в Ригу и принес туда известие.

Тогда собрались старейшины рижан вместе с епископами и братьями-рыцарями и, приняв в соображение неминуемую войну с русскими, произвели некий раздел всех покоренных и крещеных ливонской церковью областей Эстонии: церкви ливонской и рижскому епископу определили третью часть всех доходов и податей, идущих из Эстонии, чтобы, участвуя в трудах и войнах, имели они и долю в возмещении; вторую часть дали эстонскому епископу, а третью — братьям-рыцарям за их труды и издержки.

И пришли снова жители Унгавнии к епископам просить помощи против русских, и послали епископы своих людей с братьями-рыцарями в Унгавнию. Они же собрали всех эстов из тех областей, вместе с ними стали строиться на горе Одемпэ и поселились там, весьма сильно укрепив замок и против русских и против других народов, до тех пор еще не крещеных.

Пришли также русские, по обычаю, в землю лэттов Толовы собирать свой оброк и, собрав его, сожгли замок Беверин. И увидел Бертольд, магистр венденских рыцарей, что русские готовятся к войне, потому что жгут замки лэттов, послал людей, захватил их и бросил в тюрьму. Когда, однако, пришли послы от короля новгородского, он освободил пленных и с почетом отпустил в Руссию. Жители Унгавнии, чтобы отомстить русским, поднялись вместе с епископскими людьми и братьями-рыцарями, пошли в Руссию к Новгороду (Nogardiam) и явились туда неожиданно, опередив все известия, к празднику Крещения (6 января 1217), когда русские обычно больше всего заняты пирами и попойками. Разослав свое войско по всем деревням и дорогам, они перебили много народа, множество женщин увели в плен, угнали массу коней и скота, захватили много добычи и, отомстив огнем и мечом за свои обиды, радостно со всей добычей вернулись в Одемпэ.

После праздника Крещения рижане послали ко всем ливам и лэттам, собрали большое войско и пошли в Саккалу. Старейшин этой области взяли в проводники и, когда подошли жители Унгавнии со своими тевтонами, двинулись в Гервен, разослали войско по всем деревням и областям страны и нанесли ей великий удар. Шесть дней они оставались в деревне Каретэн, сжигая и опустошая все вокруг, а [271] сильнейшие из конных двинулись в Виронию и точно так же разграбили ту землю, перебили мужчин, женщин же и детей взяли пленными и вернулись в Каретэн с большой добычей. И пришли к ним туда старейшины области гервенцы, просили о мире и об уходе из их владений. Те им ответили: “Если вы хотите истинного мира, вы должны стать детьми истинного Миротворца, то есть Христа, чтобы, приняв Его крещение, добиться навеки братства с нами”. Услышав это, гервенцы обрадовались и, чтобы добиться мира с рижанами, обещали соблюдать их крещение и платить им постоянный оброк. Поэтому мы крестили там некоторых и, получив в заложники их сыновей, вернулись в Ливонию со всей добычей, славя Бога за обращение еще и этого языческого племени.

После того как ливонское войско возвратилось из Гервена, новгородцы тотчас, в великом посту собрали большое русское войско, с ними же был и король псковский (de Plescekowe) Владимир со своими горожанами, и послали звать по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов и унгавнийцев в Одемпэ. И пришли не только эзельцы и гарионцы, но и жители Саккалы, уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя и иго тевтонов и крещение. И вышли они навстречу русским и осадили с ними вместе замок Одемпэ и бились с тевтонами и другими, кто был там, семнадцать дней, но не могли нанести вреда, так как замок был весьма крепок. Стрелки епископа, бывшие в замке, и братья-рыцари многих у русских ранили и убивали из своих баллист. Точно так же и русские кое-кого в замке ранили стрелами из своих луков.

И прошли русские кругом по областям, захватили многих и перебили, а трупы бросили в воду у подножия горы, чтобы не черпали оттуда осажденные. Они причиняли вред, какой могли, разоряя и выжигая всю область кругом, но всякий раз, как они, по своему обычаю, пытались взобраться всей массой на укрепления горы, тевтоны и эсты храбро отбивали их нападение. Поэтому там они имели большие потери убитыми. Когда епископы и братья-рыцари услышали об осаде, они послали на помощь своим около трех тысяч человек. С ними пошли магистр рыцарства Волквин, Бертольд Венденский и Теодерих, брат епископа, вместе с ливами, лэттами и некоторыми пилигримами. Дошли они до озера Растегервэ 44 и встретили тут мальчика, шедшего из замка; взяли его в проводники, с наступлением утра подошли к замку и, оставив справа эзельцев, двинулись на русских и бились с ними. Увидев, однако, что войско у врагов большое и сильное, повернули к замку, ибо русских и эзельцев было до двадцати тысяч. Боясь такой многочисленности, они вступили в замок, и пали тут некоторые из братьев-рыцарей, храбрые люди, Константин, Бертольд и Илия, и кое-кто из дружины епископа, прочие же все благополучно вошли в замок. Из-за множества людей и коней сделался голод в замке, недостаток съестного и сена, и стали кони объедать хвосты друг у друга. Так как и в русском войске также был недостаток во всем, то наконец на третий день после первого столкновения начались переговоры с тевтонами. [272]

Был заключен мир (около 1 марта), но с тем, чтобы тевтоны все покинули замок и вернулись в Ливонию. И пригласил король Владимир зятя своего Теодериха идти с ним во Псков для утверждения мира. И поверил тот и сошел к нему, а новгородцы тотчас вырвали Теодериха из рук его и увели пленником с собой. Тевтоны же, заключив мир, вышли вместе с ливами и лэттами из замка, прошли через строй эзельцев и русских и вернулись в Ливонию. Жители Саккалы в это время ворвались в землю лэттов, опустошили их деревни, увели людей с Имеры в плен и возвратились в Саккалу, забыв обо всех ранее принятых таинствах и с пренебрежением нарушив мир, заключенный некогда с тевтонами.

Девятнадцатый год епископства Альберта

Шел девятнадцатый год епископа Риги Альберта (1217),
Люди в Ливонии все ж покоя от войн не имели.

Вышеназванный достопочтенный епископ отправил своих послов и в Новгород (Nogardiam) и в Саккалу для утверждения мира, заключенного в Одемпэ, прося также и за брата своего Теодериха. Так как люди там полны надменной спеси и в гордости своей весьма заносчивы, они пренебрегли и просьбами епископа и миром с тевтонами, а сговаривались с эстами, обдумывая способы, как бы раздавить тевтонов и уничтожить ливонскую церковь. Узнав об этом, епископ вместе с возвращавшимися пилигримами отправился в Тевтонию, поручив и на этот раз Ливонию защите Господа Иисуса Христа и Его Матери. Рассказывая всем о бедствиях войны и уроне своих, он убеждал людей храбрых и благородных стеною стать за дом Господень, принять крест и идти в Ливонию пилигримами во отпущение грехов. И, услышав обо всех бедах, причиненных русскими и эстами ливонской церкви, граф Альберт из Левенборха принял крест в отпущение грехов и отправился в Ливонию с рыцарями своими, а также людьми предприимчивыми и благородными. Прибыли с ним и аббат Бернард из Динамюндэ и пилигримы, правда немногочисленные. И приняли его с великой радостью, ибо Господь ранее имел его в колчане Своем, как избранную стрелу, чтобы в нужное время послать и Ливонию для освобождения церкви Своей от врагов.

После того, как он прибыл в Ригу, эсты отправили русским много даров, прося прийти с войском, чтобы разрушить ливонскую церковь. Но великий король Новгорода Мстислав в то время был в походе против короля Венгрии, готовясь биться за Галицкое королевство, а на престоле своем в Новгороде оставил нового короля. Этот же, отправив послов в Эстонию, обещал прийти с большим войском вместе с королем Владимиром и множеством других королей. И обрадовались эсты и послали людей по всей Эстонии и собрали весьма большое и сильное войско и стали у Палы в Саккале. Их князь и старейшина, Лембит, созвал людей изо всех областей, и явились к ним, и роталийцы, и гарионцы, и виронцы, и ревельцы, и гервенцы, и люди [273] из Саккалы. Было их шесть тысяч и ждали все пятнадцать дней в Саккале прибытия русских королей. Услышав, что они собрались, рижане со всей поспешностью двинулись на них, чтобы опередить русских. С ними пошел граф Альберт с рыцарями и слугами своими, Волквин, магистр рыцарства, со своими братьями, Бернард аббат Динамюндэ, настоятель Иоанн, ливы и лэтты, а также преданнейший Каупо, никогда не забывавший битв Господних и походов. Все они прибыли на место близ Саккалы, где войско молилось и сговаривалось. А было там до трех тысяч отборных воинов. И выстроили они тевтонов в середине, ливов поместили справа, а лэттам указали идти по левой стороне. Иных послали по деревням, и те, захватив некоторых людей, узнали у них о численности вражеского войска и о том также, что оно уже подходит в готовности к бою. Услышав об этом, пошли дальше с осторожностью и в порядке, а вечером приблизились к замку Вилиендэ; там переночевали и, отслужив торжественную мессу, в день апостола Матфея (21 сентября) выступили против врагов. Обнаружив, что те все перешли на другое место, тотчас отправились по их следам и вдруг увидели, что те в боевой готовности идут на них из лесу. Тогда напали на них и бились тевтоны в середине, где масса врагов была больше и сильнее. Одни из них верхом, другие в пешем строю, постепенно наступая, двинулись на середину врагов, сломили их строй и обратили в бегство.

Лэтты, сражаясь на левом крыле, также смело вместе с тевтонами ударили на противников, а выстроены были против них жители Саккалы с Лембитом и другими их старейшинами. Они ранили многих из лэттов, некоторых убили, сражались храбро и долго сопротивлялись, но, увидев, что срединный отряд обращен в бегство тевтонами, бросились бежать и сами.

Лэтты преследовали их и многих убили, а прочие бежали. Веко, брат Робоама, узнал Лембита, догнал его, убил и взял его одежду, а прочие, отрубив ему голову, унесли с собой в Ливонию. И пали там еще другие старейшины Саккалы — Воттелэ, Манивальдэ и множество других. Ливы, выстроенные справа, увидев, что копья эстов жестоко летят на них, повернули к тевтонам и вместе с ними преследовали бегущих. Эсты же, бившиеся против ливов, напали тогда на некоторых из наших, гнавшихся за врагом, но те мужественно отразили их и также обратили в бегство. После того как все эсты обратились в бегство, ливы, лэтты и саксы преследовали их, перебили в лесу стольких, что дошло почти до тысячи, и еще безмерное множество, так что и сосчитать не могли, убитых по лесам и болотам; захватили до двух тысяч коней, оружие и все их запасы, а на следующий день поровну разделили между собой все, что добыли.

Каупо же, пронзенный насквозь через оба бока копьем, с верой вспоминая страдания Господа, принял тайны тела Господня и с искренним исповеданием христианства испустил дух, а добро свое заранее разделил между всеми церквами Ливонии. И горевали о нем граф Альберт и аббат и все, с ними бывшие. Тело его было сожжено, а кости перенесены в Ливонию и похоронены в Куббезелэ. [274]

После битвы войско двинулось к Пале в деревню Лембита и стояло там три дня, а ливы и лэтты были посланы разорить и выжечь все окружающие области. И пришел к ним брат Лембита, Уннепевэ, с другими уцелевшими просить о возобновлении прежнего мира. И сказали им тевтоны: “За то, что вы презрели принятое вами таинство святого крещения и осквернили веру христианскую сговором с язычниками и русскими, Господь вас и наказал. Возвратитесь же теперь с верой ко Христу, и мы вновь примем вас в общение нашей братской любви”. Они согласились, и по получении от них заложников мир уже во второй раз был дан им с тем, чтобы они честно выполняли все обязанности христианства. Закончив это, войско со всей добычей возвратилось в Ливонию и за дарованную Богом столь славную победу все благословляли Господа, благословенного вовеки.

Когда граф Альберт вернулся после истребления жителей Саккалы, он захотел устроить еще поход на Эзель, велел соорудить большую осадную машину и всех сильно подготовил к этому выступлению. В ту же зиму не раз назначался сбор войска, но шли большие дожди, лед на море сошел, и до Эзеля нельзя было дойти, так как это — остров в море. Поэтому, в конце концов в Великом посту (3 марта 1218) рижане решили идти на других эстов. Выступив вместе с ливами и лэттами и придя в Салетсу, они выслали вперед разведчиков и встретили эзельцев, но те, как только узнали рижское войско, обратились в бегство. И преследовали их рижане со всем своим войском целый день, а на следующий вступили в приморские области близ Эзеля и, разослав войско по всем дорогам, стали грабить страну, всех захваченных мужчин перебили, женщин и детей увели в плен, угнали с собой много скота, унесли большую добычу, а деревни и дома предали пламени. Собравшись затем всем войском, несколько дней стояли на отдыхе в середине страны. И пришли к ним старейшины из Ганиалэ и Коццо и изо всех областей от Роталии и Ревеля и Гариама просить о мире и об уходе из их владений. И сказали рижане: “Если вы согласитесь принять очищение из святого источника и вместе с нами стать детьми истинного Миротворца Христа, то тогда мы заключим с вами истинный мир и примем вас, как братьев”. Услышав это, эсты обрадовались, дали заложников и подчинились ливонской церкви с тем, чтобы и таинство крещения принять и оброк платить ежегодно.

И дан был им пир, и возвратились рижане с большой добычей, славя Бога за покорение и этого племени.

После вторичного обращения жителей Саккалы к вере христианской, пришли и гервенцы, также уже вторично, отдались во власть рижской церкви пред графом Альбертом и всеми рижскими старейшинами и оставили заложниками своих сыновей в том, что примут таинство крещения и будут платить ливонской церкви постоянный оброк или меру хлеба, установленную вместо десятины. И вернулись они в землю свою, радуясь тишине мира.

В это самое время поднялись эзельцы, явились в Метсеполэ с войском, а было их до тысячи из лучших людей, и разграбили всю ту область в Метсеполэ. После [275] того они вступили в другой приход, Ледегорэ, и стали грабить всю местность вокруг, убили некоторых мужчин, а женщин и детей увели с собой. Когда они подходили к дому священника, священник Годфрид, заметив их приближение, вскочил на коня, бежал от них и, объезжая свой приход, стал звать всех мужчин биться с язычниками, а затем всю ночь посылал людей по соседним приходам сказать, чтобы на следующий день явились к бою. И прибыл Везикэ со своими ливамн, а также некоторые слуги епископа из замка Вределант и собрались они все вместе и пошли вслед за эзельцами.

И было их всего семь тевтонов, слуг епископа, а восьмой был священник Годефрид. Он опоясался оружием воинским и надел панцирь, как исполин, желая вырвать овец своих из пасти волчьей. И ударили они с тылу на эзельцев, смело их истребляя, но и те, повернув на них, долго сопротивлялись и ранили весьма многих. В конце концов, после долгой битвы эзельцы обратились в бегство. Около сотни из них пало, прочие же бежали. И преследовали их слуги епископа с ливами через Салетсу по ровной приморской дороге и отняли у них до четырехсот лучших коней, которых потом вместе со всей добычей разделили между собой, благословляя Господа, руками немногих совершившего победу над врагами.

Двадцатый год епископства Альберта

Вот уж двадцатая шла годовщина епископа в Риге (1218),
Край же ливонский от войн тишины, как и прежде, не видел.

В тот год вышеназванный епископ рижский, а также епископ эстонский и аббат Бернард, в тот год посвященный в епископы Семигаллии, вместе с возвращавшимся из Ливонии графом Альбертом, прибыли к королю датскому и убедительно просили его направить в следующем году свое войско на кораблях в Эстонию, чтобы смирить эстов и заставить их прекратить нападения совместно с русскими на ливонскую церковь. Как только король узнал о великой войне русских и эстов против ливонцев, он обещал на следующий год быть в Эстонии с войском ради славы Пресвятой Девы и отпущения его грехов. И радовались епископы. И отбыл вновь достопочтенный глава ливонской церкви Альберт собирать пилигримов; проповедуя им отпущение грехов, он посылал их в Ливонию стоять за дом Господень в день битвы и защищать молодую церковь от нападений язычников. Свою же поездку в Ливонию на этот год он отложил, чтобы в следующем году явиться с большими силами и большим числом людей. Заместителем своим он поставил декана гальверштадского, который и отбыл в Ливонию, чтобы провести там год своего пилигримства вместе с Генрихом Боревином, знатным человеком из Вентланда, и некоторыми другими пилигримами.

После праздника Успения Пресвятой Богородицы (15 августа), когда уже миновали летние жары, назначен был поход против ревельцев и гарионцев, которые [276] все еще оставались непокоренными и были жесточе других. И собрались рижане вместе с ливами и лэттами, а с ними пошли и Генрих Боревин и магистр Волквин со своими братьями.

И остановились они близ Саккалы, где обыкновенно бывало место молитв и сговора войска. Граф Альберт велел устроить там мост, и было решено тут разорить ревельскую область.

Пройдя Саккалу в течение следующего дня, они были уже недалеко от замка Вилиендэ; тут воротились разведчики, посылавшиеся для созыва старейшин области, чтобы те, как обычно, служили войску проводниками. Они привели с собою захваченных по деревням русских и эзельских гонцов, которые пришли было по поручению русских собрать войско по всей Эстонии, а собравши, вести его к русскому войску, чтобы вместе идти на Ливонию. И поставили гонцов посреди народа и стали допрашивать, что им было поручено. Они сообщили, что большое войско русских королей завтра выступит из Унгавнии, чтобы идти в Ливонию, а они посланы затем, чтобы и эстонское войско привести к русским. Услышав это, ливонское войско тотчас воротилось тою же дорогой, что пришло, а на следующий день выступило по дороге в Пуидизэ навстречу русским к Унгавнии. Русские целый день переправлялись через реку, называемую Матерью вод, а потом и сами пошли навстречу ливонам. Наши разведчики вдруг возвратились с вестью, что русское войско уже близко. И поднялись мы поспешно и построили свое войско так, чтобы ливы и лэтты сражались пешими, тевтоны же верхом на своих конях. Построив войско, двинулись на них, а когда мы подошли ближе, наши передовые тотчас стремительно ударили на врагов и бились с ними и обратили их в бегство; во время погони, убив знаменосцев, смело взяли знамя великого короля новгородского и еще два знамени других королей. И падали враги направо и налево по дороге, и гналось за ними все войско наше до тех пор, пока наконец ливы и лэтты, пешие, не утомились. Тут сели все на коней своих и продолжили преследовать врагов.

Русские же, пробежав около двух миль 46, добрались до небольшой реки, перешли ее и остановились; затем собрали вместе все свое войско, ударили в литавры, затрубили в свои дудки, и стали король псковский Владимир и король новгородский, обходя войско, ободрять его перед битвой. Тевтоны же, бившие русских вплоть до реки, остановились и сами, не имея возможности, из-за многочисленности русских, переправиться к ним через реку. Собрались и они также на холмике у реки, дожидаясь, пока подойдут шедшие сзади. И построили войско во второй раз так, чтобы действовать против русских одним в пешем строю, другим верхом; но кто только из ливов и лэттов ни доходил до холмика у реки, все, увидев численность русского войска, тотчас отступали назад, как будто получив удар дубиной в лицо, и, повернув тыл, бросались в бегство. И бежали они один за другим, видя летящие на них русские стрелы, и наконец все обратились в бегство. И остались тевтоны одни, а было их всего двести, да и из тех некоторые отступили, [277] так что на лицо было едва сто человек, и вся тяжесть боя легла на них. Русские между тем стали переходить ручей. Тевтоны не мешали им, но когда некоторое количество перешло, сразу вновь их отбили к реке, а нескольких убили. И другие, вновь перешедшие ручей к тевтонам, были оттеснены назад. Какой-то новгородец, человек большой силы, перебравшись для разведки через ручей, стал издалека обходить ливов, но Теодерих из Кукенойса напал на него, отрубил ему правую руку, в которой тот держал меч, а потом, догнав убегающего, убил. Прочие прочих перебили; тевтоны убивали всякого, кто переходил реку на их сторону. Так и бились с ними у реки от девятого часа дня почти до самого захода солнца. И увидев, что уже убито у него около пятидесяти воинов46, король новгородский велел своему войску больше не переходить на другую сторону. И отошло русское войско к своим огням, тевтоны же с пением пошли обратно своей дорогой, все здравые и невредимые, кроме одного рыцаря у Генриха Боревина, павшего от раны стрелой, да другого — лэтта, некого Веко: этот, прислонившись к дереву, долго бился один с девятью русскими, но, наконец, раненный в спину, пал мертвым. Все прочие ливы и лэтты возвращались без всяких потерь и многие из них опять присоединились к тевтонам на обратном пути, выйдя из лесу, куда было убежали; и радовались вместе с ними, что будучи столь малочисленны, спаслись от такой массы русских. И славили все милость Спасителя, Который вывел и избавил их из рук неприятелей, причем они даже, при такой малочисленности, перебили до пятидесяти человек русских, захватили их оружие, добычу и коней. Было же русских шестнадцать тысяч воинов, которых великий король новгородский уже два года собирал по всей Руссии, с наилучшим вооружением, какое в Руссии было.

Три дня спустя они двинулись в Ливонию и прежде всего разорили и сожгли деревни и церковь лэттов у Имеры. Затем, собравшись у замка Урелэ и простояв там два дня, на третий день пришли ко двору священника Алебранда на Payne, как предсказывал ему когда-то Владимир. Там они отдыхали три дня, сожгли вокруг все церкви ливов и идумеев, разграбили все области и деревни, женщин и детей увели в плен, всех захваченных мужчин перебили, а хлеб, свезенный отовсюду с полей, сожгли. И пришел с другим войском Герцеслав, сын Владимира, и осадил братьев-рыцарей в Вендене и бился с ними тот день, а на следующий перейдя Койву, двинулся к королю новгородскому и к отцу своему в Идумею, вместе с другими разграбил и опустошил землю лэттов, идумеев и ливов, причинив вред, какой мог.

Когда рижане услыхали обо всем злом, что делали русские в Идумее, вновь поднялись они с Волквином, магистром рыцарства, Генрихом Боревином, с пилигримами и своими ливами, явились в Торейду и созвали к себе людей из окружающих областей, чтобы снова биться с русскими. И послали к ним разведчиков, которые тотчас обнаружили отряд русских в Иммекуллэ, преследовали их до Раупы. Те же, вернувшись к своим, сообщили о приближении тевтонского войска. [278]

Услышав об этом, русские тотчас отступили оттуда, перешли Койву, осадили замок вендов и целый день бились с вендами. Стрелки братьев-рыцарей, выйдя из своего замка, перешли к вендам и из своих баллист много русских перебили и еще больше ранили, так что немало тяжело раненых из знатных людей увезено было полумертвыми на носилках между двух коней. Магистр же венденского рыцарства со своими братьями накануне ушел из замка на соединение с тевтонами. Между тем замок осадило все русское войско. Поэтому рыцари, осторожно пробравшись ночью через стан врагов, вернулись в свой замок. Когда настало утро, король новгородский, водя, что много знатных у него ранено, а иные убиты, понимая также, что замка вендов он взять не может, хотя это и самый маленький замок в Ливонии, заговорил о мире с братьями-рыцарями, но те, не желая и слышать о таком мире, выстрелами из баллист заставили русских отступить. Тогда русские, опасаясь нападения приближавшихся тевтонов, отошли от замка, двигались затем целый день, достигли Трикатуи и поспешно ушли из страны.

Прибыв в Унгавнию, услышали, что в Руссии литовское войско, а вернувшись во Псков, нашли часть этого города разграбленной литовцами.

Тут поднялись некоторые лэтты, в небольшом числе вступили в Руссию, стали грабить деревни, убивать и брать в плен людей, захватили добычу и, мстя за своих, причинили какой могли вред. Когда же эти вернулись, вновь пошли другие, не упуская сделать зло, какое могли.

У эзельцев между тем был замысел вместе с русскими и другими эстами идти в Ливонию для уничтожения церкви. Однако, после столкновения тевтонов с русскими, замысел их рухнул, так что ни жители Саккалы, ни эзельцы не явились, пришли же только гарионцы и вместе с некоторыми другими двинулись за русскими, присоединились к ним у замка Венден и снова вместе с ними отступили. Эзельцы же вошли на корабле в Двину, захватили кое-кого на островах, угнали много скота и убили одного отшельника, который ушел из Динамюндэ, избрав удел отшельнической жизни на соседнем острове, и дождался там мученической кончины. После этого он, без сомнения, счастливо переселился в сообщество святых.

И отправили русские из Пскова послов в Ливонию сказать, что они готовы заключить мир с тевтонами, но замыслы у них с эстами по-прежнему были злые и полные всякого коварства.

Сообразив это, рижане послали за ливами и лэттами и собрали войско, чтобы идти против эстов. К началу Великого поста (февраль 1219) собрались к Салетсе, н были там магистр рыцарства Волквин с Генрихом Боревшюм и пилигримами, а также ливы и лэтты; и шли они по льду моря, пока не пришли в Зонтагану. Получив там из замка проводников, шли всю ночь к ревельской области. И поднялся с севера весьма холодный ветер, и стало так холодно, что у многих погибли от стужи оконечности членов: одни отморозили нос, другие — руки, третьи — ноги, [279] а у всех нас, когда потом мы вернулись домой, выросла на лице новая кожа, а старая сошла. Некоторые впоследствии даже умерли.

Войско свое они разделили на три отряда, и получил Везикэ со своими ливами один отряд и место в походе на левом крыле, лэтты — на правом, тевтонам же, как обычно, назначена была середина. Везикэ, оставив свою дорогу, двинулся со своими ливами впереди тевтонов по средней дороге, и ранним утром, еще до рассвета, они, чтобы согреться, сожгли первую же встреченную деревню, а эсты, но всей области, как только увидели этот огонь, тотчас догадались о ливонском войске и скрылись все в свои убежища. Тевтоны же, следовавшие за ливами, найдя перед рассветом деревню сожженной и думая, что проводник заблудился, тут же убили его. Когда настало утро, они пошли но всем деревням кругом, сожгли их, людей — одних перебили, других взяли в плен, захватили много скота и добычи, а к вечеру достигли деревни по имени Ладизэ. Там они переночевали, а на следующий день двинулись к другой соседней деревне, называемой Кульдалэ, и награбили много добычи. По истечении трех дней пошли назад со своей добычей и пленными по льду моря, недалекого оттуда, к месту, вблизи которого теперь выстроен датчанами их замок. На обратном пути по льду мы двигались медленно: задержались на десять дней из-за пленных и добычи, а также потому, что ждали, не пойдут ли за нами эзельцы или другие эсты, чтобы сразиться. Добравшись до Салетсы и разделив между собой всю добычу, мы с радостью прибыли в Ливонию, торжествуя, как победители, когда делят добычу.

Двадцать первый год епископства Альберта

Двадцать первый уж год наступил с посвященья владыки (1219).
Край же ливонский от войн не знал, как и прежде, покоя.

Ибо в этот год много было сделано походов и снова началась война. Когда вышеназванный епископ возвратился из Тевтонии, с ним прибыло много пилигримов и знатных люден. Первым из них был саксонский герцог Альберт из Ангальта (Anehalt), зачем Родольф из Стотлэ 47, бургграф, один молодой граф и множество других. Все они были готовы защищать церковь и стоять за дом Господень в день битвы.

Поднялся в то время и король датский с большим войском, и пришли с ним достопочтенный архиепископ лундской церкви Андрей, епископ Николай и третий епископ, королевский канцлер, а также эстонский епископ Теодерих, ранее посвященный в Риге и оставивший ливонскую церковь, чтобы примкнуть к королю, и, наконец, Венецлав, князь славов, со своими. Все они высадились с войском в ревельской области, остановились в Линданизэ, прежнем замке ревельцев, и, разрушив старый замок, стали строить другой, новый. И собрали против них [280] большое войско ревельцы и гарионцы и послали своих старейшин к королю коварством в мирных словах; и поверил им король, не знавший их коварства, и одарил их, и крестили их епископы и отпустили в радости. Воротившись к своим, они три дня спустя явились со всем своим войском под вечер, после обеда; напали на датчан в пяти местах и, захватив врасплох, бились с ними, а некоторые из эстов, думая, что король в шатре достопочтенного епископа эстонского Теодериха, ворвались туда и убили епископа. Другие преследовали других и многих перебили. Господин же Венецлав стоял со своими славами в долине при спуске с горы к морю; увидев, что враги приближаются, он тотчас пошел на них и бился с ними и обратил их в бегство, а затем стал преследовать, продолжая бить и убивать по дороге. Когда другие эсты, гнавшиеся за датчанами, увидели бегство тех, что бились со славами, они остановились и сами, прекратив преследование датчан. И собрались тут все датчане вместе с королем и некоторые бывшие с ними тевтоны и, обратившись ,на эстов, храбро сразились с ними. И побежали эсты перед ними, а когда вся их масса обратилась в бегство, датчане с тевтонами и славами стали преследовать их и перебили при своей малочисленности более тысячи человек, а прочие бежали. И вознесли король и епископы хвалу Богу за победу, дарованную им над язычниками. На место вышесказанного епископа Теодериха поставили капеллана своего Весцелина, а король, по окончании постройки замка, поставив в нем людей, возвратился в Данию. Епископы с людьми короля остались там и весь год сражались с ревельцами, пока, наконец, те не приняли таинства крещения.

По возвращении епископа в Ливонию с его пилигримами, пришли к нему семигаллы из Мезиотэ просить помощи против литовцев. И сказал епископ: “Если вы захотите креститься и принять законы христианства, то мы окажем вам помощь и примем вас в братское общение с нами”. И сказали те: “Мы не смеем креститься из-за дикости других семигаллов и литовцев, разве только ты пошлешь к нам в замок своих людей и этим защитишь нас от нападков; оставшись с нами, они могут и совершить над нами таинство крещения и научить нас законам христианским”. И понравилась епископу с рижанами их мысль, и отпустил он с ними своих послов спросить согласия тех, что остались дома. И явились семигаллы вновь и не раз приходили, прося о том же. Тогда, наконец, поднялся епископ вместе с герцогом саксонским, некоторыми другими пилигримами, с настоятелем Св. Марии и своими людьми, отправился в Семигаллию и, мирно остановившись близ замка Мезиотэ, созвал к себе семигаллов той области. Те, как обещали, послушно повиновались, собрались все и, восприняв Евангельское учение, были окрещены, в том числе до трехсот мужчин, кроме женщин и их детей. И была радость об обращении их. Затем, по просьбе их, епископ поместил своих людей у них в замке Мезиотэ вместе с некоторыми пилигримами, а других послал привезти на корабле из Риги все, что необходимо. Сам же с герцогом и прочими возвратился в Ригу. [281]

В дальнейшем Вестгард, старейшина других семигаллов из соседней области, называемой Терветенэ, услышав об обращении людей в Мезиотэ, собрал войско из всех своих владений; нарушив мир, подошел к замку и бился с тевтонами целый день. Семигаллы сложили костер из бревен и подожгли его, но взять замок были не в силах, хотя и храбро сражались. И убит был стрелой сын сестры Вест-гарда. Увидев это, Вестгард опечалился и тотчас отступил от замка со своим войском. Услышав, однако, что другие тевтоны плывут на корабле по реке Миссе, он поспешил навстречу, напал на них в узком месте реки, где и глубина была небольшая, захватил и перебил тридцать человек из них или немного больше, а прочие бежали и воротились в Ригу. В числе убитых был Сегегард, священник цистерцианского ордена, посланный в тот замок из Динамюндэ в подчинение епископу Бернарду, чья кафедра там предполагалась. Сегегард, видя с берега приближение язычников, опустил на голову капюшон и ждал ярости, язычников. Предав дух свой в руки Господа, он был убит вместе с другими, и души их, без сомнения, будут радоваться со Христом в сонме мучеников, и дело их свято было, ибо пришли они на зов крестить язычников, насаждая виноградник Господа; и насаждали его, орошая своею кровью. Поэтому души их — вместе с душами святых на небесах.

Когда тевтоны, бывшие в замке, услышали об истреблении своих, они, не имея необходимого на год запаса, а вместе с тем видя ярость семигаллов, литовцев и куров против рода христианского, поднялись со всеми своими и, покинув замок, ушли в Ригу. Тогда семигаллы, уже крещенные, забыв о принятых таинствах, отпали от христианства, присоединились к прочим семигаллам, устроили сговор и союз с ними и литовцами против рижан, ливов и всех христиан. И собравшись все вместе, как язычники, так и крещенные, в тот замок, окопали его, выстроили весьма крепкий вал и, выступив в поход против гольмских ливов, стали убивать их и грабить. Ливы также вторглись в их владения и наносили им такой же вред.

Когда епископ и герцог саксонский Альберт услышали об избиении своих и обо всем вреде, причиненном семигаллами, послал епископ ко всем ливам и лэттам приказание быть наготове и, если Господь благословит поход, отомстить язычникам.

Между тем лэтты из Кукенойса и некоторые другие лэтты братьев-рыцарей, Мелюкэ и Варигриббэ, помня все зло, причиненное в прошлом году русскими из Пскова и новгородцами в Ливонии, пошли в Руссию, стали грабить деревни, убивать мужчин, брать в плен женщин и обратили в пустыню всю местность вокруг Пскова, а когда они вернулись, пошли другие и нанесли такой же вред и всякий раз уносили много добычи. Покинув свои плуги, они поселились в русской земле, устраивали засады на полях, в лесах и в деревнях, захватывали и убивали людей, не давая покоя, уводили коней и скот и женщин их. [282]

Русские же из Пскова, под осень, собрали войско, явились в землю лэттов и разграбили их деревни; остановившись во владениях Мелюкэ и Варигриббэ, опустошили все, что те имели, сожгли хлеб и всячески старались причинить зло, какое могли.

И послал венденский магистр рыцарства ко всем лэттам сказать, чтобы явились изгонять русских из страны. Так как, однако, русские отступили, лэтты решили, что прибыль от преследования их будет невелика, и направили свое войско в Саккалу, взяли с собой жителей Саккалы, перешли Палу и, придя в Гервен, нанесли области тяжелый удар: мужчин перебили, женщин взяли в плен, захватили коней, скот и много добычи, говоря, что гервенцы ходили помогать ревельцам против датчан. И явились туда к магистру рыцарства Родольфу старейшины области гервенской, говорили, что уже давно получили мир от рижан в присутствии графа Альберта, что готовы принять их крещение, и просили его уйти с войском из их владений. И взяв сыновей их в заложники, Родольф возобновил с ними мир, а они обещали впредь соблюдать все ранее принятые на себя обязанности, веру н законы христианства. И советовали они братьям рыцарства скорее возвращаться к ним опять, чтобы вместе идти в Виронию с войском и возложить иго христианства также на эти области. Те обещали и возвратились со всей своей добычей в Ливонию.

После гервенского похода венденские братья-рыцари созвали к себе людей епископа, судью Гергарда со всеми ливами и лэттами, молодого графа из дружины епископа вместе с другими рижанами и отправились в Саккалу. Захватив с собой жителей Саккалы и Унгавнии, двинулись в Гервен, выбрали себе проводников из гервенцев, шли целуя ночь и вступили в Виронию, плодородную и красивую страну, замечательную равнинами полей. За ними шли гервенцы, конные и пешие. Виронцы между тем ничего не слышали о приближении ливонского войска и все были в своих деревнях и домах. С наступлением утра разослали войско по всем округам, отдав одни на разграбление гервенцам, другие унгавнийцам, третьи ливам и лэттам. И застали они народ во всей Виронии но деревням и поразили людей от мала до велика; мужского пола не щадили никого, женщин забирали в плен, угоняли коней и много скота и взяли большую добычу. И назначили тевтоны местом своего сбора большую деревню по имени Турмэ; ливы и лэтты избрали себе майей Авнспэ; жители Саккалы остановились в ревельской области, гервенцы в своих областях, а унгавнийцы, разграбив смежную с ними область, именуемую Пудивиру, остановились там.

После того, как страна в течение пяти дней подверглась тяжкому разгрому и перебита была масса народа, к нам пришли, наконец, спасшиеся бегством старейшины областей умолять о мире. И сказал магистр братьев-рыцарей Родольф: “Неужели вы еще хотите мира, после того как столько раз нарушали его войною? Не будет вам мира, кроме мира того истинного Миротворца, Который из двух создал одно, соединяя в союзе мира земное с небесным; Кто сошел с небес желанным Царем народов, надеждой и Спасителем для всех; Кто велел ученикам [283] Своим: “Идите, учите все народы, крестя их”. Итак, если вы захотите креститься н чтить вместе с нами единого Бога христиан, то мы дадим вам мир, который дал Он нам и оставил, уходя, своим почитателям, а также навсегда примем вас в братское с нами общение”. И понравились им эти слова, и они тотчас обещали искренно принять все христианские обязанности и крещение от рижан.

Был между ними Табелин, некогда крещенный нашими в Готландии, и другой — Кирнаван, который просил нас дать ему хорошего Бога, говоря, что до тех пор у пего был дурной. Ибо был этот человек до того времени весьма неудачлив во всех своих делах, а после того как был крещен нами, стал очень счастлив, как сам он потом нам признался, и вместе с крещением явилась к нему всяческая удача. В ответ на его настойчивые просьбы мы обещали, что Бог будет милостив к нему, даст ему вдоволь и мирских благ в нынешней жизни и вечную жизнь в будущем. И поверил он, и мы тотчас окрестили его, а Родольф, магистр рыцарства, был его восприемником. Когда мы уже собирались помазать его святым миром, поднялся вдруг крик, по всем улицам побежало наше войско, все спешили к оружию, крича, что большое малева язычников идет на нас. Мы тотчас оставили миропомазание и прочие таинства, бросились к делу мечей и щитов и поспешили в поле строить войско наше против врага; с нами же были старейшины виронцев. И подошли ближе в большой массе те, кого мы приняли за врагов, а были то жители Саккалы, наши друзья, возвращавшиеся к нам со всей своей добычей. Тогда мы вернулись обратно и окончили крещение, отложив крещение прочих на другое время. И дан был им мир, а мы, получив заложников от пяти областей Виронии, возвратились в Ливонию с пленными и со всей добычей, вознося хвалы Богу за обращение языческих племен. Следом за нами отправились в Ригу с дарами старейшины пяти областей Виронии и, восприняв таинство святого крещения, отдали самих себя со всей Виронией под покровительство Пресвятой Девы и ливонской церкви, а по утверждении мира с радостью воротились в Виронию.

После праздника Рождества Господня старейшины ливонской церкви, собравшись, назначили поход против вероотступного племени в Мезиотэ. Этому однако мешали южные ветры с дождями, и поэтому после праздника Очищения Пресвятой Девы (2 февраля 1220) собрались вторично и созвали большое войско из Ливонии и Лэттии, при котором были прежде всего достопочтенный епископ ливонский, затем герцог саксонский со всеми пилигримами и магистр рыцарства со своими братьями.

Насчитывая четыре тысячи тевтонов и еще четыре тысячи ливов и лэтгов, выступили в Гольм; с собой везли большую осадную машину, другие меньшие машины и прочие орудия для осады замка. Шли целую ночь. У Миссы построили войско в порядок, подступили к замку, взяли окружающую его деревню, захватив большую добычу, осадили замок и сражались много дней. Одни построили осадную [284] башню, другие установили стенобитные машины, третьи действовали баллистами, четвертые устроили ежа и стали снизу подрывать вал, пятые заполняли ров, снося туда бревна; поверх его надвинули осадную башню, а внизу вели подкоп. Многие из семигаллов в замке были ранены камнями, немало пострадало от стрел, много было убито камнями ливов и лэттов с осадной башни, но упорные люди не прекращали сопротивления. Наконец, установив большую осадную машину, стали метать в замок тяжелые камни, и, когда в замке увидели их величину, осажденных охватил сильный страх. Сам герцог взялся управлять машиной, бросил камень и сбил в замке вышку с людьми, бросил второй и свалил забор из досок и бревен на валу, третий бросил и пробил три большие дерева вала, а людей переранил.

Увидев это, осажденные побежали с вала, ища, куда бы спастись от опасности, но не найдя убежища, стали просить пощады и разрешения выйти к епископу. Им дали мир и разрешили пройти; и вышли Мадэ и Гайлэ с прочими. Им сказано было сдать замок со всем, что там есть, если хотят сохранить жизнь.

Эти условия им не понравились, они вернулись в замок, и начался бой сильнее прежнего. Снова пустили в ход все военные орудия, рыцари, одевшись в доспехи, пытались вместе с герцогом взойти на вал, чтобы занять верхнюю часть замка, но осажденные сами уже едва живые, отбили их. После этого устроены были костры из массы бревен, под них подложили огонь, громили вероломных всячески, и наконец на следующее утро они, обессилев, сдались: стали по одиночке спускаться с вала и, склонив головы, сдаваться нашему войску. Около полудня, когда уже сошло их до двухсот человек, вдруг явился наблюдавший из лесу Вестгард с большим отрядом своих семигаллов и литовцев, чтобы вступить с нами в бой. Мы тотчас выстроили наши отряды против них, а вокруг замка расставили пеших. Тут кое-кто из наших, безрассудные люди, каких всегда много, схватили старейшин, пришедших из замка, и больше сотни из них убили без ведома господ, ушедших на поле биться с язычниками. Виэвальд же, старейшина Аскраты, подошел ближе к врагам и стал звать их на поле сразиться с тевтонами. Они ответили: “Мы получили от семигаллов плату за то, чтобы прийти и увидеть ваше войско. Так вот теперь мы видели его и возвращаемся в свою землю, не желая нарушать мир, заключенный с вами”. Когда литовцы ушли, тевтоны вернулись к замку и нашли старейшин убитыми. Те же, кто остались в замке, видя гибель своих, больше не решались выходить. Снова началась битва, полетели стрелы; ливы и лэтты с осадной башни многих у них перебили копьями; зажжены были костры; подрытый крепостной вал рухнул вниз. Видя это и не имея больше никаких надежд на оборону, осажденные всю ночь умоляли дать им твердое обеспечение мира, чтобы им, выйдя из замка, сохранить жизнь. Сжалился над ними епископ, с герцогом и всей массой войска, и послал им в замок знак святого креста, и они поверили и обещали впредь никогда не нарушать таинства святого крещения. И вышли они из [285] замка с женщинами и детьми и разошлись по своим деревням. Войско же, войдя в замок, забрало деньги, все имущество, коней и скот, а ливы и лэтты, не оставив там ничего, все вынесли, подожгли замок и со всем награбленным возвратились в Ливонию, принося благодарность Богу за возмездие, посланное Им на этот криводушный народ, который, забыв о своих обещаниях, отверг веру Христову, насмеялся над благодатью крещения и не убоялся вновь оскверниться языческими обрядами.

Вернувшись из Семигаллии, рижане вспомнили все зло, какое так часто причиняли ливонской церкви гарионцы и эзельцы, и дав двухмесячный отдых и себе и коням, вновь собрали большое войско из ливов, лэттов и тевтонов, при котором были также герцог саксонский Альберт, старейшина их, магистр Волквин со своими братьями и Теодерих, брат епископа, с прочими церковными людьми. И собрались они у Саккалы, где было место сговора войска и молитвы, отслужили торжественную мессу и выступили к Пале. Там созвали к себе жителей Саккалы, Унгавнии, а также гервенцев, выбрали из них проводников и разделили войско на три отряда. По жребию досталось ливам, идти на левом крыле, эстам — на правом, а тевтоны с лэттами по обыкновению избрали себе середину. Поднявшись утром до рассвета, выступили мы в Нурмегундэ, идя в середине, а когда взошло солнце, увидели впереди большой огонь и дым в гервенской земле. Гервенцы не раз уже были побеждаемы ливонской церковью, дети их оставались заложниками в Ливонии, а все они готовы были ежегодно платить свой оброк и принять крещение. Поэтому эзельцы, собрав большое войско, бросили жребий, чтобы узнать, угодно ли богам, чтобы они сразились с датчанами в Ревеле или чтобы вторглись в область гервенскую. И пал жребий на гервенцев. И направил их туда Бог в тот же день, в какой и мы явились. В то же утро они разослали свое войско по всем деревням, разграбили их и подожгли. Огонь и дым этих пожаров увидели некоторые из наших, а именно герцог Альберт со своими рыцарями и магистр Волквин с братьями. Надев доспехи, они выступили в Гервен навстречу неприятелю, а когда нашли все деревни уже сожженными и разграбленными, поспешили вслед за врагами и тут встретили некоторых гервенцев, спасшихся бегством. Каждый из них повторял: “Эзельцы нанесли страшный удар земле нашей, и один только я убежал, чтобы сообщить вам”. Услышав о врагах Христова имени, мы поспешно двинулись на них и в десятом часу захватили четверых человек, поджигавших деревню. Убив их и взяв коней, мы пошли догонять других и, вместе с быстрыми в погоне лэттами, добрались до деревни, по имени Каретэн, где у них была майя, место сбора. Придя туда, мы вдруг увидели, что вся масса врагов движется на нас, чтобы биться в поле. С громкими криками, ударяя в щиты, они приближались к нам, а оставшиеся в деревне догоняли своих. [286]

Видя нашу малочисленность, они побежали на нас, бросая копья. Закричали также и лэтты и люди, бывшие с нами, тс, что первыми пришли и были еще в небольшом числе; они тоже побежали на врагов, бросая копья. Дорога перед нами была узкая из-за смерзшегося снега, шли один за другим. Потому же и тевтоны, следовавшие за нами далеко сзади, все еще не являлись, а это промедление для нас передовых было нелегко. Положившись на Господа, мы выстроили лэттов с левой стороны, тевтоны же, подходя поодиночке, становились справа. Как только мы заметили приближающееся знамя братьев-рыцарей, а за ним и герцога с его большим знаменем, мы очень обрадовались. Увидев нашу малочисленность и массу врагов, герцог спросил: “Это и есть враги Христа?” Кто-то ответил: “Это они”. И сказал он: “Так идемте же на них”. И тотчас с братьями-рыцарями, а также с другими тевтонами и лэттамн быстро двинулись вперед, ударили в середину, убивали врагов направо и налево, и падали они во все стороны, как сено, падающее на землю перед косцом. И били их вплоть до деревни, за убегавшими гнались по улицам и домам, и вытащив из домов, убивали; схватывали и тех, что защищались, взобравшись на кровли домов или кучи бревен, н истребляли всех острием меча, не щадя никого. Выскочили и гервенские женщины, бывшие в плену у эзельцев, и стали также бить палками уже павших эзельцев, приговаривая: “Да поразит тебя Бог христиан”. И гнались за ними тевтоны из деревни в поле, убивая их по полю вплоть до рощи, и этот их святой лес обагрили кровью множества убитых. Лэтты же, двигаясь вокруг деревни, встретили некоторых беглецов, рассеяли их в разные стороны и перебили, коней угнали и взяли добычу. Вернувшись на место боя, захватили коней, одежду и много добычи, пленных с женщинами и детьми возвратили гервенцам, а коней и всю другую добычу тевтоны с лэттамн поровну разделили между собой, благословляя Господа, совершившего столь славную победу над язычниками руками немногих. Убитых осталось на месте боя около пятисот, а множество других пало по полям, по дорогам и в других местах. Из наших пало двое и двое у лэттов: брат Руссина и брат Дривинальдэ с Астигервэ, молодой граф из дружины епископа и один рыцарь герцога. Да будет их память благословенна, а души их да упокоятся во Христе. Ливы же, шедшие на левом крыле, и эсты, бывшие на правом, как не явившиеся к бою, не получили доли в дележе добычи, а отправились ночью своей дорогой в Гариэн и, ворвавшись туда, с наступлением утра разослали свое войско по всем деревням, перебили мужчин, женщин увели в плен и захватили много добычи. Вслед за ними и тевтоны с лэттами на другой день творили такое же зло, а сбор назначили в деревне Лонэ в середине страны.

Ливы же устроили свою майю в другом месте, а жители Саккалы остановились близ Ревеля. Нарушив приказание старейшин, они разгромили и ревельскую [287] область, уже принявшую проповедь датчан. Варбольцы же прислали к нам просить о мире и об уходе из их владений. И сказал магистр Волквин: “Если вы захотите вместе с нами чтить единого Бога, очиститься святым источником крещения и дать в заложники своих сыновей, то мы заключим с вами вечный мир”. Понравились варбольцам эти слова и они дали заложников.

Отправили и наши своих послов к архиепископу, достопочтенному господину Андрею, к другим датским епископам и людям короля, находившимся в ревельском замке. Они тотчас прислали к нам королевских людей, принося благодарность Богу и нам за поражение язычников эзельцев и гарионцев, но добавили при этом, что вся Эстония принадлежит королю датскому, так как передана ему епископами ливонскими, и просили отдать им варбольских заложников. Магистр же Волквин, в присутствии герцога саксонского и всех, кто с ними туда пошли, утверждал, что ничего не знает о принесении Эстонии в дар королю датскому, говорил, что вся Эстония, за исключением лишь ревельской области и острова Эзеля, покорена христианской вере рижанами под хоругвью Пресвятой Девы. Он сказал так: “Заложников этой гарионской области мы возвращаем их отцам, искренно желая оказать этим честь королю датскому, но на том все же условии, чтобы от этого ни в чем не было урона правам рижан”. Таким образом, оставив там заложников области, мы с добычей вернулись в Ливонию. Была же добыча ливов чрезвычайно велика, так как они обложили подземные пещеры гарионцев, куда те обыкновенно всегда спасались; зажгли огонь с дымом при входе в пещеры и, дымя днем и ночью, удушили всех, и мужчин и женщин. Вытащив затем из пещер одних задыхающихся, других едва живыми, третьих мертвыми, живых перебили или увели в плен, а все имущество, деньги, одежду и всю большую добычу захватили. Было же всего задохнувшихся обоего пола во всех пещерах до тысячи душ. Потом ливы с тевтонами пошли обратно, благословляя Бога за то, что Он смирил гордые сердца и привел их к вере христианской.

В том же году, за смертью Теодериха, достопочтенного епископа эстонского, заколотого мечами нечестивых в Ревеле и переселившегося, надеемся, в мир мучеников, епископ ливонский Альберт поставил на место его своего брата, Германна, не менее почтенного аббата св. Павла у Бремена и, отправив через Куронию и Самландию гонца в Тевтонию, известил его об этом.

Обратившись тогда к архиепископу магдебургскому, Германн был им посвящен в епископы Эстонии, но когда об этом услышал король датский, он на несколько лет задержал отъезд епископа в Ливонию, и тому пришлось отправиться к королю с обещанием принять епископат от него и быть его верным сторонником. [288]

Двадцать второй год епископства Альберта

Двадцать второй уже был епископа год (1220), и тогда-то
Ливов страна прожила недолгое время в покое.

Упомянутый епископ, озабоченный отправкой в Эстонию проповедников, ибо долгом служения его всегда была забота обо всех церквах, послал в Саккалу священника Алебранда и Людовика. Они крестили множество народу в Гервене и других областях и снова вернулись в Ливонию. Затем, отправив послов в Руссию, епископ обратился к новгородцам со словами мира, а между тем не преминул послать других священников в Эстонию. Первым из них был Петр Кайкевальдэ из Винландии и Генрих, священнослужитель лэттов на Имере. Отправившись вместе в Эстонию, они прошли через Унгавнию, уже ранее крещенную, и достигли реки, именуемой Матерью вод, у Дорпата (Dorbete). От этой реки они начали сеять семена христианского учения, очищая святым источником возрождения окружающие деревни. Торжественно совершив таинство крещения в Ловекоттэ, а также и в других деревнях, пошли дальше в Салегервэ, созвали народ и окрестили там около трехсот человек. Затем, обходя и другие деревни вокруг, делали то же. И прибыли в Вайгу и преподали людям этой области святые таинства и крестили всех; наконец, в Риолэ, самом дальнем из замков, созвав людей, изложили им евангельское учение, окрестили там пятьсот человек обоего пола и отправились в Виронию. И приняли их там жители первой области, именуемой Пудивиру, и крестились все в четырнадцати деревнях вместе со стярейшиной их Табелином, который впоследствии был повешен датчанами за то, что принял крещение от рижан и отдал своего сына заложником братьям-рыцарям. Прочие же виронцы из других областей, не смея из-за угроз датчан принять рижских священников, позвали к себе датчан как соседей и ими были крещены. Виронцы думали, что Бог у христиан один, и у датчан, и у тевтонов, одна вера и одно крещение, не предполагали, что может отсюда возникнуть какой-нибудь раздор, и поэтому, не делая различия, приняли крещение от соседей-датчан. Рижане утверждали, что Вирония принадлежит им, так как их людьми она приведена в веру христианскую, и потому послали вышеназванных священников крестить ее.

Датчане же, стремясь занять эту, соседнюю с ними, землю, отправили своих священников как бы на чужую жатву. Они окрестили некоторые деревни, а в другие, куда сами не могли сразу поспеть, послали своих людей, велели поставить по всем деревням большие деревянные кресты, рассылали через поселян святую воду, приказывая окропить женщин и детей, и таким образом пытались опередить рижан, чтобы всю страну подчинить власти датского короля.

Узнав об этом, Петр и Генрих ушли в Гервен. Окрестив там в первых деревнях множество народу, они услышали, что туда прибыл датский священник Вольтер. Отправившись ему навстречу, они говорили, что эта страна находится во власти рижан, [289] что виноградник этот насажден старанием пилигримов и трудом рижан под хоругвью Пресвятой Девы. Затем, прибыв с тем священником в замок датчан, то же самое изложили пред достопочтенным архиепископом лундским Андреем. Архиепископ однако возразил, что вся Эстония, и завоеванная рижанами и еще не покоренная, принадлежит королю датскому, так как уступлена ему рижскими епископами, и, отправив в Ригу послов, предложил не собирать чужого винограда и не посылать священников на проповедь по углам Эстонии. Епископ рижский, достопочтенный Альберт, написал в ответ ему, что виноградник церкви эстонской уже давно, за много лет до датчан, насажден его людьми, взрощен на крови многих тружеников среди множества военных тягостей, а священники его появлялись не по углам Эстонии, а в самой середине Гервена, в Виронии и даже пред глазами самого архиепископа. Узнав об этом, король датский, раздраженный и настроенный против епископа, пригласил его к себе с братьями-рыцарями. Епископ не поехал и поспешил по тому же делу к верховному первосвященнику, а явились к королю братья-рыцари, Рудольф венденский с прочими, и дал им король Саккалу и Унгавнию, давно уже покоренные и крещенные рижанами, вместе с соседними областями, как должную им третью часть Эстонии, но исключил ливонского епископа с братом его, недавно посвященным Германном. Дошло это известие до Риги, и сурово приняли его епископ Бернард и прочие рижане; собравшись вместе с братьями-рыцарями, они дружелюбно установили раздел Эстонии на три части; епископам, как ранее, так и впредь, определили их доли, а братьям оставили их третью часть. Датчане же, после того как окрестили всю ревельскую область, отправили своих священников к гарионцам и, окрестив их, побудили идти с войском на гервенцев, чтобы те под действием страха ушли из-под власти рижан, а признали их власть и их крещение. И ходили гарионцы в то лето девять раз с войском в землю гервенскую, разоряли жителей, многих перебили и взяли в плен, и даже самого датского священника ранили в числе других, пока наконец большинство гервенцев не признало власти и крещения датчан. Точно так же и виронцы, первоначально покоренные рижанами, испугавшись угроз датчан, приняли от них проповедь и признали их власть. Поэтому архиепископ посвятил нового епископа для Виронии и Гервена, предоставив гарионские области епископу ревельскому.

Между тем король Швеции Иоанн с герцогом и епископами своими собрал большое войско и явился в Роталию, рассчитывая захватить какую-либо часть Эстонии и господство там. Сел он в замке Леалэ, где епископом господин папа назначил Германна, брата ливонского епископа, потому что эта область уже до того была завоевана рижанами и научена ими начаткам веры. И пошли шведы кругом по всей области, уча и крестя народ и строя церкви. И пришли они к датчанам в Ревель и вступили с ними в переговоры. Послали и рижане сказать шведам, что области те их людьми подчинены вере христианской, и советовали, не слишком полагаясь на коварные речи вероломных эстов, побольше думать о своей безопасности. [290]

Король же, оставив в замке Леалэ своих людей с герцогом Карлом и епископом 48, воротился в Швецию. Те, находясь посредине между Ливонией с одной стороны и датчанами с другой, перестали бояться язычников. И вот однажды (8 августа 1220) при первом проблеске дня, явились с моря эзельцы с большим войском, осадили шведов, вступили с ними в бой и подожгли замок. И вышли шведы биться с ними, но не в силах были устоять против массы врагов. И пали шведы убитыми, и взят был замок, и герцог пал, и погиб епископ от огня и меча, переселившись, наверное, в обитель мучеников. И пришли затем датчане, собрали тела убитых и с горем похоронили. Точно так же и рижане, услышав о гибели их, горевали и плакали о них много дней. Убитых было всего до пятисот человек, и лишь немногие из шведов, спасшись бегством, добрались до замка датчан. Прочие все погибли от меча; да будет благословенна память их, а души да упокоятся со Христом.

Епископ ливонский, переплыв море, прибыл в Любек и, узнав о кознях датского короля, с помощью своих верных друзей тайно выехал из города и поспешно отправился к римскому двору. Верховный первосвященник сочувственно и отечески выслушал его просьбы, но король датский, действуя против него, отправил и своих послов, которые немало повредили делам ливонской церкви при дворе римском, а для себя добились значительных успехов. И отправился епископ ливонский к императору Фридриху, недавно возведенному в императорский сан, ища у него совета и помощи против упорной враждебности, как датского короля, так и русских и других язычников, ибо Ливония со всеми покоренными областями всегда с почтением относилась к империи. Однако император, занятый разными высокими имперскими делами, уделил епископу немного благожелательного внимания: уже до того он обещал посетить святую землю Иерусалимскую и, озабоченный этим, уклонился от помощи епископу, а лишь убеждал его и уговаривал держаться мира и дружбы с датчанами и русскими, пока над молодым насаждением не вырастет впоследствии крепкое здание. Не получив никакого утешения ни от верховного первосвященника, ни от императора, епископ вернулся в Тевтонию. И решил он, по совету добрых людей, лучше обратиться к королю Дании, чем подвергать опасности ливонскую церковь. Дело в том, что король датский запретил жителям Любека давать корабли для пилигримов в Ливонию, пока епископ не склонится к соглашению с ним. Поэтому в конце концов достопочтенный епископ с братом своим Германном, обратившись (27 марта 1221) к вышесказанному королю Дании, отдал и Ливонию и Эстонию под его власть на том условии однако что прелаты его монастырей, его люди и все рижане с ливами и лэттами дадут согласие на это. В то время умерла в родах королева, супруга короля датского. И сказал кто-то, что и юная церковь, ежедневно ожидающая рождения духовного потомства, переходя теперь под власть короля, без сомнения, подвергнется опасности во время его правления. И правду сказал он, как будет видно ниже. [291]

В то время, пока шел спор за господство над страной, в Эстонию вновь отправился священник имерских лэттов, взяв с собой другого священника Теодериха, недавно посвященного. Пройдя через Саккалу, прибыли они к Пале и, начав от этой реки, очистили святою водой крещения соседнюю область, именуемую Нормегундэ, в отдельных деревнях останавливались дольше, созывали народ и преподавали ему Евангельское учение. В течение семидневного обхода они каждый день крестили триста или четыреста человек обоего пола. Затем пошли в Гервен и, добравшись до самой дальней области по направлению к Виронии, называемой Лоппегундэ, еще не крещенной, торжественно совершали таинство крещения в каждой большой деревне; между прочим пришли в деревню по имени Кеттис, где выполнили то же. Впоследствии датчане построили там церковь, как и во многих других деревнях, крещенных нами. Наконец достигли они деревни, называемой Рейневери, и послали звать народ из других деревень. И сказал поселянин, бывший у них старейшиной: “Мы уже все крещеные”, а когда те стали спрашивать, кем же они крещены, тот ответил: “Мы были в деревне Иольгезим, когда датский священник совершал там таинство своего крещения, и он крестил некоторых из наших и дал нам святую воду; возвратившись в свои деревни, мы окропили этой водой каждый свою семью, жен и детей. Чего же еще нужно от нас? Мы однажды уже крещены и больше вас не примем”. Услышав это, священники, усмехнувшись, отрясли на них прах от ног своих и поспешили в другие деревни; на границе Виронии они окрестили три деревни; там была гора и очень красивый лес, где, как говорили местные жители, родился великий бог эзельцев, именуемый Тарапита, который оттуда и улетел на Эзель. Один из священников пошел туда и срубил бывшие там изображения и идолы их богов, и дивились люди, что кровь не течет, и еще больше стали верить проповедям священников. Закончив таким образом в семь дней крещение той области, священники вернулись в другую, по имени Моха, точно так же оставались там целую неделю, обходя деревни, и всякий день крестили около трехсот или пятисот человек обоего пола, пока и в этих местах не закончили крещения, уничтожив языческие обряды. Двинувшись из той области в Вайгу, по дороге они встретили много деревень, где до тех пор вовсе не бывало священников, крестили там всех мужчин, женщин и детей; затем, обогнув озеро Вордегервэ, прибыли в Вайгу, а так как Вайга была крещена уже ранее, вернулись в область, называемую Иогентаганиа, и, посетив отдельные деревни, остававшиеся еще не крещенными, а именно Игетевери, Ветполэ, Вазала и многие другие, окрестили всех мужчин и женщин с детьми. Проведя там всю неделю и закончив в той местности совершение таинства крещения, они с радостью возвратились к Матери вод; там точно так же выполнили на обоих берегах реки дело благочестия и работу поучения для некрещеных; наконец вернулись в Одемпэ и, поручив Богу процветание насажденного и орошенного святым источником виноградника, отправились обратно в Ливонию. [292]

Немного времени спустя тот же священник Теодерих снова вернулся в Гервен и в Виронию к своим новокрещенным и остался там с ними жить. Узнав об этом, датчане схватили его вместе с его слугой, отняли у них коней и все имущество и, ограбив, отпустили в Ливонию. Послали и братья рижского епископа, после гибели шведов, священника Саломона в Роталию. Жители ласково приняли его, обещали всегда охотно служить рижской церкви, а датского господства и крещения от датчан никогда не принимать. Собрали они со всех своих владений оброк, как всегда и раньше делали, и послали через того священника рижанам, но явились датчане, все отняли, а его ограбленного отправили в Ливонию. Пошел также в Унгавнию молодой священник братьев-рыцарей Гартвик и поселился там вместе со своими братьями и окрестил всех, кого нашел не крещенными. Равным образом и священник, ранее бывший у лэттов, отправился в Унгавнию, прибыл в Вальгатабальвэ, в стороне Пскова (Plescekowe), совершил там таинство крещения во всех окраинных деревеньках, открыл им смысл веры христианской и, закончив дело крещения, вернулся в Ливонию.

В то время закончено было крещение по всей Эстонии, и крещена была масса народу по всем местностям и областям ее, так что одни священники окрестили тысячу человек и больше, другие — пять тысяч, а некоторые — десять тысяч из всей этой массы, и более. И радовалась церковь тишине мира, и славил весь народ Господа, Который, после множества войн, обратил сердца язычников от идолопоклонства к почитанию Бога, благословенного вовеки.

В это же самое время христиане в земле Иерусалимской взяли египетский город Дамиэту и поселились в нем, да и по всему свету церковь Божья торжествовала победы и триумф над язычниками. У нас, однако, недолго. Ибо уже на следующий год, после пасхи явились эзельцы с большим войском и осадили датчан в Ревеле, сражались с ними четырнадцать дней и, зажегши много огней, надеялись таким способом взять их. Датчане как-то вышли из замка и бились с ними, но были оттеснены назад в замок. Эзельцы же, увидев в море четыре приближающихся корабля, испугались, что идет король датский с войском, отступили, оставив замок датчан, на свои корабли и вернулись на Эзель. И тотчас датчане послали людей, схватили старейшин области ревельской и гарионской, а также и виронской и всех повесили, кто только был вместе с эзельцами при осаде замка или участвовал в их злых замыслах; на остальных же наложили двойной или тройной оброк, по сравнению с прежним обычным, и много тяжких повинностей в возмещение. Поэтому ненависть эстов к датчанам стала еще больше; они непрестанно готовили против них коварные ухищрения и таили злые замыслы как-нибудь выгнать их из своих пределов.


Комментарии

43. “Пой, пой, поп!” (эст.)

44. Небольшое озеро между Валком и Каролэн.

45. По всей видимости, немцы одержали небольшую победу над сторожевым или передовым отрядом русских войск.

46. Могли ли 100 тевтонцев противостоять 16 000 воинам, которые привели русские киязья? При осаде Одемпэ русскими войсками тевтонская помощь осажденным “около трех тысяч человек” ничего не смогла поделать. В то время у русских было “до двадцати тысяч”. Русские войска опустошили земли ливов и идумцев.

47. Ангальт, родовое поместье Альберта. Он был саксонским герцогом, преемником своего отца Бернгарда. Стотлэ — К югу от нынешнего Бремерсгафена.

48. Епископ Линкешпинга (1217 — 8 августа 1220). Карл, сын Магнуса, брата герцога Карла, был королевским канцлером.

(пер. С. А. Аннинского)
Текст воспроизведен по изданию: Славянские хроники. СПб. Глагол. 1996

© текст - Аннинский С. А. 1938
© сетевая версия - Тhietmar. 2004

© OCR - Вдовиченко С.; Колоскова Л. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глагол. 1996