Энтони Дженкинсон. Третье путешествие.

ЭНТОНИ ДЖЕНКИНСОН

ПУТЕШЕСТВИЯ М. АНТОНА ДЖЕНКИНСОНА

3. Путешествие Антона Дженкинсона в Персию.

14 Мая 1561 г. я сел на один из ваших кораблей “the Jwollow” в Граузенде и с попутным ветром отправился, поручив себя Божьей милости. Во время нашего плавания мы вынесли различные ветры, приходилось нам брать разные курсы, но об этом не стану распространяться, потому вам это известно. 14 Июля мы прибыли в залив св. Николая в России, 28 числа после совещаний с вашими агентами касательно ваших дел, я выехал отсюда чрез Важскую землю, 8 Августа прибыл в Вологду, отстоящую от Холмогор на 700 миль; здесь я пробыл 4 дня, поджидая прихода судна, на котором был ящик с драгоценными камнями и подарками, предназначенными вами Его Имп. Величеству. По приходе этого судна, взяв ящик с собой, я отправился в Москву, куда и прибыл 20 числа, и немедленно же известил о своем приезде грамотами от Ее Величества к Его Величеству дьяка, который передал это царю. Но его Величество был занят важными делами и готовился вступить в брак с одной Черкешенкой, Магометанской веры, и потому приказал, чтоб ни один иностранец, будь то посол или кто-либо другой не являлся теперь к нему, с другим строжайшим приказанием, чтоб в продолжение 3 дней, пока будет праздноваться свадьба, все городские ворота были заперты и никто бы (ни иностранец, ни туземец) не смел выходить из своего дома (за исключением некоторых из его приближенных) во время празднования свадьбы; причина этого распоряжения неизвестна и доселе.

6 Сент. Царь давал большой пир, на который были приглашены все посланники и знатные иностранцы, имеющие дела; в числе их был и я, но дьяк пригласил меня придти к нему и показать грамоты Ее Величества, но я отказался под предлогом, что я должен передать эти грамоты Царю, в собственные руки, а не иначе. Услышав это, дьяк отвечал, что если он не прочтет этих грамот, то я не могу явиться в Его Величеству, так что я не был на пире. Но один знатный муж сообщил мне, что Царь осведомлялся обо мне, хотя причина моего отсутствия была ему известна. На следующий день я просил написать просьбу и представить ее лично Его Величеству; в ней я объяснял причину моего приезда, обозначенную в грамоте Ее Величества, ответ [58] вышеупомянутого дьяка, и смиренно просил Его Светлость, чтоб он соблаговолил принять грамоту от Ее Величества с таким же уважением и дружбой, с какой были приняты его письма, посланный с Осипом Непеей, покойной королевой Mapией, а в противном случае, чтоб ему угодно было отпустить меня; при этом я прибавил, что грамоты могу передать только ему лично; такое уж обыкновение в нашей стране. По обсуждении содержания моей просьбы, я был приглашен явиться с грамотами к Его Величеству и таким образом передал их ему в руки (с подарком, вами назначенным), по моей просьбе они были благосклонно приняты и в этот день я обедал у Царя с большим почетом. Затем, мне хотелось узнать, будет ли мне позволено отправиться чрез владения Его Величества в Персию, согласно просьбе Ее Величества; на это было отвечено, что я не могу ехать туда, так как Его Величество собирается той дорогой послать армию в Черкесскую землю, отчего мое путешествие будет и беспокойно и опасно, и что я могу погибнуть к бесчестию Его Вел.; но он сомневался в другом, хотя то и не было высказано. Против ожидания и желания такого ответа, я пробыл там добрую часть года и распродал большую часть каразеи, предназначенной для продажи в Персии. Когда наступило время возвращаться в Англию, я просил паспорта и почтовых лошадей за деньги, что и было пожаловано; но когда все уже было приготовлено к отъезду, к нам пришел Осип Непея, который убеждал меня не уезжать и говорил, что царю не верно передали и приписывал эту ошибку упрямству дьяка, моего недруга. На следующий день, увидев этого дьяка вместе с Непеей, мы много говорили и спорили, они, видя, что я намерен уехать, пригласили меня остаться, пока не будет снова доложено Его Величеству о моем проезде; этим я был доволен. Чрез 3 дня дьяк объявил мне волю Е. Величества, что я не только могу ехать чрез его владения в Персию, но что он дает мне к государям рекомендательные грамоты и доверит моему попечению различные дела (было бы слишком долго перечислять их). После этого я снарядился в путь, 15 Марта обедал у Царя с Персидским посланником и другими лицами и, получив из рук Его Величества чашу с медом, простился с ним, он пожаловал мне не только грамоты, как уже сказано, но, и доверил мне важное дело, которое исполнить я должен был по приезде в страну, куда я отправлялся. Приготовив все для путешествия, я выехал из Москвы 27 Апр. 1562 г., вниз [59] по великой реке Волге, в обществе с Персидским посланником, с которым я сильно подружился во время проезда по Волге до Астрахани, куда мы благополучно приехали 10 июня.

Что касается до положения городов, городков, крепостей и стран, Магометанских и языческих прилежащих к дороге, по которой я ехал из Москвы в Астрахань, то все это я опускаю, потому что описывал вам это при рассказе о своем путешествии в Бухару. По приезде в Астрахань мне помогал в моих сборах начальник, которому это было поручено царем; он не только очень заботливо помогал и снабжал меня всем необходимым во время моего пребывания там, но отрядил 50 стрельцов для сопровождения меня на 2 стругах или маленьких судах до Каспийского моря, пока я не миновал опасных мест, пристанищ пиратов и разбойников; он же (т. е. начальник) приготовил мне судно для морского плавания (Персидский посланник выехал раньше на собственном судне). 15 Июля я с товарищами выехал из Астрахани, на следующий день вышли из Юг. - Вост. устья реки, в 20 милях от Астрахани. Взяв курс на Юг. - Зап., мы 18 Июля миновали 3 острова, отстоящие от устья на 9 миль, отсюда плыли на Юг. - Юг. - Зап., на следующий день (солнце на Сев. - Зап.) подплыли к земле, называемой Challika Ostrow, состоящей из 4 круглых островов; расстояние от упомянутых 3-х — 40 миль. Держась этого же направления и на следующий день, мы увидели землю Гике в стране Гикее, где обыкновенно стоят пираты. Опасаясь их, мы выплыли в море к Вост. на 40 миль, наткнулись на отмели, едва не погибли и с большим трудом выбрались. 22 ч. мы увидели большой остров Chatalet, в 100 милях от Challike, но по причине свежего противного ветра мы не могли подойти к нему, но должны были стать на якорь, под ветром в 6 милях от него, на глубине 3 или 4 саженей; и расстояние от нас до материка (к Западу), называемого Skafeoyl или Connyx, Магометанской земли на (не разобрать числа) мили. Мы стояли на 2 якорях, но когда поднялась буря, мы потеряли один; судно наше так наполнялось водой, что мы с трудом удерживали судно над водой, постоянно выкачивая воду; выбросили за борт много вещей, в том числе и бот; мы были тогда в большой опасности или погибнуть в море или попасть на берег, в руки [60] злых неверных, поджидавших нашего кораблекрушения; чудесно, как это мы избегли обеих этих опасностей, единственно благодаря могуществу и милости Божьей. Буря продолжалась 7 дней, т. е. до 30 числа. Затем подул ветер на Зап., и мы при прекрасной погоде снялись с якоря и распустив паруса, поплыли к берегу и при закате были близко от земли, называемой жителями Ширван; тогда опять стали на якорь, потому что подул противный ветер, 150 мил. от Гаталета; отсюда мы плыли при хорошей погоде и Юг.-Юг.-Вост. ветре до 3 Авг.; и проплыв до 60 миль, пред вечером пристали пред гор. Дербентом, во владениях короля Чирканской земли; здесь мы высадились на берег, приветствовали начальника подарком; он пригласил меня с товарищами к обеду, запасшись свежей водой, мы удалились отсюда.

Дербент — древний город со старинной крепостью, расположенной на холме Castow; построен он из плитняка, как и наши строения. Стены его очень высоки и толсты, они воздвигнуты были Александром Великим. Во время своих войн с Персами и Мидянами он воздвиг замечательно высокую и толстую стену от Дербента в Грузию, к столице ее Тифлису. Хотя теперь стена эта пала или почему-нибудь другому разрушилась, но фундамент ее остался, построена же она была для того, чтоб жители этой страны тогда только что завоеванной, не могли легко разбежаться, а враги делать сюда набеги. Теперь гор. Дербент под властью Персидского Софи, на берегу моря, в соседстве с землей Шафкал, под 41° шир. Отсюда мы проплыли около 80 миль к Sw. и J. Jw.; 6 Августа причалили к месту нашей высадки — Шабрану, где мы разгрузили свое судно. Товары свои мы сложили на берегу, у моей палатки поставили значительную стражу из опасения воров, которых здесь множество (народ тут кочевой). Ко мне пришел губернатор этой области, Алкан-Мурза, и обращался со мной очень вежливо; я поднес ему подарок, а он для охраны моей отрядил 40 воинов сторожить и оберегать меня, пока он не получит известий от короля Ширвана. 12 числа пришло известие от короля, чтоб я явился к нему с поспешностью: так как для путешествия все было готово и верблюды, числом 45 для перевозки товаров, и лошади для меня и моих спутников, то, навьючив товары, я 12 же числа и выехал отсюда, а 18 прибыл в гор. Шемаки, в стране Чирканской, иначе Ширванской; это прекрасный город, тут мне было отведено помещение, а верблюдов мы развьючили. На [61] следующий день 19 ч. я был приглашен явиться к королю, по имени Обдул-Хану, который держал свой двор в это время в высоких горах, в 20 милях от Шемахи, чтоб избавиться от вредных последствий жары. 20 числа я явился к нему; он принял меня очень ласково, я поцеловал его руку, а он тогда пригласил меня к обеду и велел сесть недалеко от себя. Государь этот живет в богатом павильоне, сшитом из золотой парчи и изящно разбитом на склоне холма, длина павильона 16 саж., ширина 6, пред ним фонтан прекрасной воды, из которого пили сам он и его знатные. Государь — среднего роста, со свирепым выражением лица, одет в дорогие шелковые и парчовые платья, украшенные жемчугом и камнями, на голове его был колпак (Tolipane) остроконечный, ? арш. высоты, из дорогой парчи, обдернутый вокруг куском Индийского шелка, в 20 арш. длины, шитых золотом; на левом боку колпака султан из перьев, воткнутых в золотой ствол, богато эмальированный и усеянный драгоценными камнями. Серьги его величиной в ладонь, с крупными, дорогими рубинами, на концах. Пол внутри павильона покрыть богатыми коврами, под самим Ханом лежит квадратный ковер, вышитый золотом и серебром, на нем лежат 2 такие же подушки. Государь со своими знатными сидел скрестивши ноги, но заметив, что мне так сидеть трудно, его высочество велел подать стул и пригласил меня сидеть на нем, как я привык. Когда наступило обеденное время, разостлали на полу скатерти, подали блюда и расставили их в ряд с различными кушаньями; число блюд доходило, как я сосчитал, до 140; их уносили вместе со скатертями, а приносили другие фрукты разные и пр. блюда, числом до 150, так что всего подано было за 2 раза 290 блюд. По окончании обеда и пиршества хан сказал мне: Quoshe quelde, т. е. я рад тебе; и приказав подать чашу с водой из фонтана, отпил из нее, а остальное передал мне и потом спросил, понравилась ли мне она, и такая ли хорошая вода и в нашей стране. На это я ответил так, что он остался доволен; затем он предложил мне несколько вопросов о религии и положении наших стран, далее спрашивал, большую ли силу имеют Императоры Германии, России и великий Турок и пр., что пришлось бы долго рассказывать, на что я отвечал так, как считал полезным. Наконец он спросил меня, намерен ли я идти дальше и о причине моего сюда приезда. На это я отвечал, что послан с грамотами от Ее Величества [62] королевы Англии к великому Софи, просить его о дружбе, свободном проезде, т. е., чтоб Английским торговцам дозволено было торговать в его владениях, для славы и силы обоих государств, и что тоже самое будет дозволено и его подданным, Персидским купцам, когда они приедут в наши страны, к обоюдной выгоде подданных и пр., что я опускаю. Хан, подумав о сказанном мною, сказал, что он не только позволит мне пройти, но и даст людей проводить меня к Шаху, живущему в 30 днях пути от Шемахи, в Персии, в крепости Казбине.

24 Авг. чрез 3 дня после моего возвращения от государя, он снова позвал меня; я явился к нему утром, когда он еще не встал с постели (обыкновенно он ночью пирует со своими женами, которых у него до 140, а потом долго спит днем). Он пригласил меня ехать на охоту с его придворными, чтобы они показали мне эту забаву с соколами. Это было исполнено и мы убили много журавлей. Мы возвратились с этой охоты около 3 часов пополудни, государь тогда уже встал и собирался обедать; на обед был приглашен и я. Когда я подходил к входу его палатки, то на виду короля, двое из его придворных накрыли меня здешними платьями до земли, (одно шелковое, а другое парчовое), подаренными мне государем, и затем, пригласив меня снять мое верхнее платье, из черного бархата, подбитое соболями, они надели на меня эти платья и повели к государю, которому я поклонился и целовал его руку; он пригласил меня сесть недалеко от себя, и я обедал в его присутствии, и он, будучи по временам очень весел, много расспрашивал меня, между пр., понравилась ли мне их соколиная охота. По окончании обеда я просил Его Высочество дать пропуск для отправления к Софи; он отпустил меня очень милостиво, со мной отправил своего посланника (приехавшего из России) и других людей для моей охраны, подарил мне при отъезде великолепного коня с полной сбруей и освободил от пошлин. Я возвратился в Шемахи, где пробыл до 1 Окт., запасаясь верблюдами, лошадьми и пр. необходимыми вещами для путешествия.

Теперь, прежде чем описывать дальнейшее путешествие, я намерен нечто сказать об этой стране, Гиркан, ныне Ширван, об ее городах и товарах. Страна Гиркан в прошлые времена пользовалась большой славой; в ней было много областей, городов и крепостей; короли ее в древние времена были очень могущественны [63] и могли вести войны с Персидскими Софи; но теперь все переменилось, города и крепости пришли в упадок, король подчинен Софи (хотя Гирканцы и имеют собственного короля) и зависит от Софи, который завоевал Гиркан не очень давно, вследствие различия их религии и не только перебил всех знатных и благородных, но разрушил также стены городов и крепости этого государства, чтоб не могло быть возмущения, и для большего устрашения, приказал построить в Шемахах башню из плитняка и кремня и на этой башне выставил головы убитых знатных. Этот город отстоит от моря на 7 дней пути с верблюдами, теперь он очень упал, населен, по преимуществу Армянами; другой город Арраги, на границе с Грецией, главнейший и богатейший по торговле, его окрестности известны изобилием сырого шелка и туда сходятся для торговли Турки, Софийцы и прочие иностранцы. Там же находятся различные дорогие и необходимые товары в этом государств: чернильные орехи, хлопчатая бумага, сырой шелк, растущий здесь естественно, почти все сорта пряностей, москательные товары и пр., что привозится сюда из Восточной Индии, но в очень небольшом количестве, потому что торговцы не уверены в продаже и сбыте этих предметов; главнейший же товар, это шелк-сырец всех сортов, которого здесь великое изобилие. Недалеко от Шемах была старинная крепость Гуллистан, уничтоженная теперь Софи, считавшаяся здесь за одну из неприступнейших в свете, которую долго осаждал Александр Великий, прежде чем ему удалось взять ее. Недалеко от этой крепости женский монастырь, роскошно выстроенный, там погребена дочь короля, по имени Амелек-Ханна, зарезавшаяся ножом, оттого что отец хотел заставить ее выйти замуж за одного из Татарских государей (она дала обет девственности). После этого происшествия сюда ежегодно стекаются девушки, чтобы оплакивать ее смерть.

Есть в этой стране высокая гора Квиквифс, на вершине которой (как здесь рассказывают) жил гигант Арнеост, имевший на голове 2 рога, лошадиные уши и глаза и коровий хвост. Далее рассказывают, что это чудовище не позволяло никому мимо проходить, пока не пришел сюда святой муж, родственник одного из Софи; этот муж взошел на гору, сразился с гигантом и заковал не только его, но и жену его Ламисаку и сына Афтера; за эту победу этот святой пользуется здесь великим уважением, а гора эта теперь (как утверждает молва) издает такой скверный [64] запах, что никто не решается и подступить к ней; верно это или нет, откладываю до дальнейших исследований.

Но возвратимся к описанию моего дальнейшего путешествия к великому Софи. 6 Окт. я с товарищами выехал из Шемах; пройдя 60 миль, прибыл в гор. Яват, где король имеет прекрасный дворец с плодовыми садами, наполненными всякими фруктовыми деревьями. У этого города течет большая р. Кура, она берет свое начало в горах Грузии, проходит чрез Гирканию и впадает в Каспийское или Гирканское море между двумя старинными городами Шабраном и Баку Гирканского государства; выйдя отсюда (т. е. Явата) она течет по плодоносной стране, населенной пастушеским народом, который летом живет на горах, а зимой сходит в долины, но не в города и ни в другие какие-нибудь жилища; при своих кочевках они путешествуют караванами или толпами народа и скота, на волах они возят своих жен, детей и имущество. 10 дней мы шли по стране этого дикого народа, не встречая ни домов, ни городов; 16 Окт. мы прибыли в гор. Ардовил, где нам отведено было помещение в гостинице, выстроенной из красивого камня, отцом нынешнего, Измаилом, специально для помещения и помощи иностранцев и других путешественников: здесь всем выдаются припасы для людей и лошадей на 3 дня, но не более. Этот покойный государь погребен в Меските, в великолепной гробнице, воздвигнутой им самим еще при жизни. Ардовил под 38° шир., это древний город в провинции Адерраган, где обыкновенно хоронятся Персидские государи; здесь был двор Александра Великого во время его нашествия на Пepcию. На расстоянии 4-дневного пути от Ардовила лежит город Тебрис, в старину Таврис, самый большой город в Персии. Но теперь здесь уже не та торговля, что была; причина этому великое нашествие Турок, которые отняли от Софи земли почти до Тавриса, и сам Таврис был разграблен Турками, что и заставило Софи покинуть его и перенести свой двор на 10 дней пути отсюда, в гор. Казбин. 21 Окт. мы вышли из Ардовила, шли, большею частью, по горам ночью, а днем отдыхали; терпели от недостатка в лесе, так что принуждены были вместо топлива употреблять лошадиный кал и верблюжий, что мы покупали за дорогую цену у пастухов. Так мы шли 10 дней и 2 Нояб. прибыли в гор. Казбин, где находится двор Софи. Нам отвели помещение недалеко от царского дворца; чрез 2 дня, по приказанию Софи, князь [65] Шалли-Мурза, сын Обдул-Хана, короля Ширвана, призвал меня в свой дом, спрашивал меня от имени Софи о здоровье, приветствовал меня и пригласил к обеду, за которым я вел с ним длинный разговор, а затем возвратился в свое помещение. На следующий день я послал своего переводчика к секретарю Софи с объявлением, что у меня есть грамоты от нашей повелительницы, королевы Англии к Софи, и что в этих грамотах объяснены причины моего прихода, и что я прошу назначить время, когда бы я мог явиться к Его Величеству. Секретарь известил об этом Софи и я получил короткий ответ, что Софи занят теперь важными делами, по окончании которых я могу явиться к Е. Величеству и чтобы я тем временем приготовил подарки, если имею что-либо передать ему.

В это же время, за 4 дня до моего прихода сюда прибыл посол великого Турка для заключения постоянного мира между великим Турком и Софи; этот посол привез в подарок золотые вещи, прекрасных коней с дорогой сбруей и пр. ценою на 40 тыс. фунтов. Мир был заключен и отпразднован пирами и торжествами скреплен страшными клятвами, по их закону Алкорана, чтобы обоим сохранять мир и вечно жить, как братьям, помогая друг другу против всех государей, которые станут воевать против их обоих или одного из них. После заключения мира Софи убил сына великого Турка, Баязет Султана, храброго принца, бежавшего от своего отца к Софи и жившего при его дворе 4 года. Этот сын Турка и был причиной смертельных войн между государями, причина в том заключалась, что Турок требовал, чтоб сын был отослан к нему, а Софи отказывал в своем согласии на это; теперь же, казнив его, согласно желанию Турка, он послал ему голову казненного в подарок, в высшей степени желанный этому чудовищному отцу. В разговорах во время моего пребывания у Ширванского короля о разных предметах, меня спрашивали, как я уже говорил, в дружбе ли мы, Англичане с Турками или нет; я отвечал, что мы никогда не были с ними в дружбе и что вследствие этого они не позволяют нам проезжать чрез их земли во владения Софи, но что нация по имени Венецианцы, живущие недалеко от нас, в большой дружбе с Турками и торгуют в их владениях нашими товарами, главным образом обменивая их на сырой шелк, который (как нам известно) идет отсюда; и что если Софи и другим Государям этой страны [66] угодно будет дозволить нашим купцам торговать в их владениях и пожаловать нам паспорта и охранные листы, какие Турки дали Венецианцам, то я не сомневаюсь, что здесь начнется такая торговля, равной которой здесь никогда не было, к выгоде здешних жителей, что им будут доставляться наши товары, а они будут иметь сбыт для своих, хотя бы Турки вовсе не приезжали в их земли, и много я его убеждал завести эту торговлю. Тому государю, понявшему дело, оно чрезвычайно полюбилось, и он сказал, что напишет об этом Софи, что и сделал, уверяя меня, что Софи уважит мою просьбу и что по моем возвращении к нему он пожалует мне грамоты на безопасный пропуск и привилегии. Тогда Турецкий посланник не приезжал еще в страну, и не было надежды на скорое заключение мира, но делали большие приготовления к войне, что, казалось, много благоприятствовало моим целям, но вышло иначе. По приезде Турецкого посла и по заключении мира Турецкие купцы, находившиеся здесь, объявили послу, что мой приезд сюда (они называли меня Франком) может очень повредить их торговле, и что он должен убедить Е. Величество не благоприятствовать мне, так как Его Величество желает сохранить союз и дружбу с великим Турком, его господином, Турецкий посол заботливо представил просьбу своих купцов, затем он был отпущен с великим почетом и выехал из государства с головой сына Султана, как я уже сказал, и с другими подарками. 20 Ноября я был приглашен представиться Софи, называемому Шах-Томасон. Около 3 часов по полудни я явился ко двору; пред дворцовыми воротами я слез с лошади, но, прежде чем мои ноги коснулись земли, на них надета была пара башмаков самого Софи, по-персидски “Bashmack”, такие же, какие он носит сам, когда ночью встает на молитву (такой у него обычай); без этих башмаков я не мог бы коснуться его священной земли, так как я Христианин, которых они называют Гяурами (gower), т.е. неверный и нечистый; они считают неверными и погаными всех, которые не верят, как они, в их ложных, развратных пророков, Магомета и Муртец-Алли. У этих дворцовых ворот, вещи подносимые мною в подарок Е. Величеству, раздали по частям дворцовым служителям нести пред мной, так как никто из моих товарищей и слуг не мог быть допущен войти во дворец, за исключением моего переводчика. Представ пред Е. Величество, я поклонился, как считал нужным и подал грамоту Ее [67] Величества и подарки; принявши их, он спросил меня, из какой я Франкской страны и зачем я пришел сюда. На это я отвечал, что я из славного города Лондона, в Англии, что я послан славною и милостивою королевой Елизаветой для заключения дружбы, и чтоб просить права свободного прохода и торговли нашим купцам и людям в его владениях, чтобы привозить наши товары и вывозить их, к славе обоих государей, к обоюдной выгоде государств и к обогащению подданных и пр. и пр., что опускаю: затем Софи спросил меня, на каком языке написаны грамоты; я ответил, — “на Латинском, Итальянском и Еврейском”; “ладно”, сказал он, в нашем государстве нет никого, кто бы мог понимать эти языки; на это я возразил, что такой славный и могущественный государь, как он, не может иметь недостатка для перевода грамоты ни в каком народе в своих обширных владениях. Он спрашивал также о положении наших стран, о могуществе Германского Императора, короля Филиппа и великого Турка, и кто из них самый сильный, — на что я ответил по его желанию, не хуля великого Турка (я помнил о только что заключенном союзе). Много он рассуждал со мной о религии, спрашивал меня “Гяур ли я, т. е. неверный, или Мусульманин”, т. е. последователь Магометова закона. На что я ответил, что я ни неверный, ни Магометанин, а Христианин. “Это, что такое” обратился он к сыну Грузинского царя, который, будучи Христианином, бежал к Софи; тот отвечал, что Христианин тот, который верит в Иисуса Христа, признавая его Сыном Божьим и Величайшим Пророком. “Так ли ты веруешь”? обратился Софи ко мне. “Да”, сказал я. “О, в таком случае ты неверный, и нам нет никакой надобности быть в дружбе с неверными” и приказал мне выйти. Обрадовавшись, я поклонился и вышел, за мной шло много его придворных и других, между прочим один с вазой (Basanet) песку, которым он посыпал дорогу, по которой я прошел внутри дворца и даже вниз, на виду Софи, до самых ворот.

Так я возвратился домой; вышеупомянутый Шалли-Мурза, сын Гирканского государя, много пособлявший мне, так как я был рекомендован ему его отцом, советовал мне не отчаиваться, обнадеживая меня, что добьюсь у Софи успеха и хорошего приема.

Так я прожил некоторое время; ежедневно ко мне приходило несколько лиц, посылаемых Софи расспрашивать о делах Русского [68] Императора и узнать, какой дорогой я намерен возвратиться в свою страну, той ли, которой я пришел, или на Ормус и оттуда на португальских кораблях. Я отвечал, что не решаюсь возвращаться Ормусской дорогой, так как мы и Португальцы не в дружбе; я вполне разгадал их мысли: я узнал, что Софи желает затеять войну с Португальцами и считает меня шпионом, желающим пройти чрез его владения к Португальским, так как они думают, что мы и Португальцы один народ и называют нас одним именем Франков; но благодаря Богу, я избежал этой опасности.

После этого Софи советовался со своими знатными и советниками обо мне; те убеждали его, что он не должен хорошо принимать меня и отпускать с грамотами и подарками, так как я Франк и принадлежу к народу, неприязненному великому Турку, его брату; говорили ему, что если он поступит иначе, известие об этом дойдет до сведения турок и может повести к разрушению только что заключенного союза и дружбы; отговаривали его, дальше — что ему нет никакой надобности жить в дружбе с неверными, земля которых так далека от него, и что самое лучшее для него отправить меня с моими грамотами в подарок великому Турку. Последнее и решился сделать Софи, намереваясь вскоре отправить своего посла к великому Турку.

Но сын Герканского короля, узнавши об этом решении, послал человека с письмом к отцу и с извещением об этом намерении. Гирканский государь, как милостивый князь, во внимание к тому, что я проходил чрез его владение и что я путешествовал с добрыми намерениями, написал Софи все, что он знал об его решении, что будет не прилично чести Его Величества причинить мне вред или неприятность, но лучше оказать мне добрый прием, так как я пришел в его страну свободно, а не по принуждению, что если он причинит мне зло, немного иностранцев поедет в его земли к великой для него помехе и пр. По получении этого письма Софи, обсудив его и взвесив (много значило, что Гирканский король был один из сильнейших под ним государей и близкий родственник), переменил свое намерение, и 12 Марта 1562 г. он прислал мне дорогое платье из золотой парчи и отпустил меня, таким образом, без всякого вреда.

Во время моего пребывания в гор. Казбине, ко мне приходило много купцов из Индии, я расспрашивал их о торговле [69] пряностями, они отвечали, что привезут все сорта, какие мы пожелаем, если будут обнадежены в сбыте; я старался уверить их, так что не сомневаюсь, что можно будет время от времени иметь здесь очень много этого товара.

20 Марта я выехал обратно из Казбина, где провел всю зиму; верблюдов я отправил раньше; 30 ч. я приехал в Ардовил, а 15 Апр. в Зават, где теперь жил Абдул-хан. Он немедленно же призвал меня, долго расспрашивал и сказал, что если бы не он, то я непременно был бы схвачен и отправлен к великому Турку, в подарок от Софи, что Zietes и духовные больше всех старались об этом; но что сам Софи сначала думал обо мне гораздо лучше и хотел оказать мне ласковый прием, и это так бы и было, если бы не заключили мира и союза с Турками; “тем не менее, сказал он, Софи писал мне, чтобы я принял вас любезно, и я рад вашему приезду сюда”. Он принимал меня очень ласково, я провел при его дворе 7 дней и получил от него охранную грамоту и привилегии на ваше имя, — освобождение от платежа пошлин, что я и передал вашим подчиненным, Том. Алкоку и Георгу Урненну, при отправлении их в Персию по вашим делам. Его Величество подарил мне 2 шелковых платья и отпустил меня очень милостиво, пославши со мною посла своего к Русскому Императору и доверил мне сообщить Его Величеству, по моем возвращении, важную тайну о своих делах. Так я отправился, 10 Апр. приехал в Шемахи, где оставался несколько дней для найма верблюдов и лошадей до морского берега и выслал вперед нескольких людей для починки и снаряжения своего судна. Во время моего пребывания в Шемахах ко мне явился Армянин, посланный Грузинским царем; он объяснил мне плачевное положение этого царя, находящегося между двумя тиранами, жестокими и могущественными государями, т. е. между великим Турком и Софи, что он (Грузин. царь) постоянно воюет с ними; армянин просил меня ради любви к Христу, так как я христианин, прислать ему что-нибудь в помощь и дать совет, как бы Грузинск. царю отправить своего посланника к Русскому Императору; и как я думаю, поможет ли тот ему, а также обстоятельно разъяснить царю, по моем возвращении, его стесненное положение. Армянин прибавил, что его царь написал бы мне свои желания, но он не уверен в пропуске своего гонца. На это я отвечал тоже словесно, убеждал его отправить своего посла в Poccию, не сомневаясь, что [70] он обращается к славнейшему государю и что он склонит его оказать помощь, и указал дорогу, которой Грузинский царь может отправить своего посла — чрез землю Черкессов, благодаря благорасположению Тенерюка, царя этой страны, на дочери которого недавно женился Грузинский царь. Отпустивши этого армянина, чрез 2 дня я послал Эдо Клерка, вашего слугу в гор. Арраги, где великое изобилие шелка, поручив ему пройти дальше, в Грузию и там подать царю вспомоществование; ему я объяснил свои поручения и желание — убедить этого государя, даровать свободный пропуск нашим купцам для торговли в его владениях и затем скорее возвращаться. После того как этот ваш слуга приехал в Арраги и нашел там несколько армянских купцов, которые обещались везти его в Грузию, то уже на граница ее один начальник заметил, что он христианин, и спросил его, куда он едет, Клерк, догадавшись, что ему нельзя ехать дальше, не возбуждая еще больших опасений, отвечал, что он прибыл сюда для закупки шелка, и показал бывшие при нем грамоты Ширванского короля, а затем возвратился обратно 15 Апр. в Шемахи, откуда я выехал 16 Апр., а 21 прибыл к морскому берегу и, найдя свое судно готовым, приказал нагрузить ваши товары и поджидал попутного ветра.

Но прежде чем продолжать рассказ о своем возвращении, я хочу, с вашего дозволения, сказать несколько слов о Персии, о великом Софи, об его стране и законах.

Персия — большая, обширная страна, разделенная на много царств и провинций, как-то: Гиллан, Карасан, Ширван и т. д.; в ней много больших и малых городов и крепостей. Каждая провинция имеет своего царя или султана, которые все в послушании у великого Софи. Имена главнейших городов следующие: Теврис, Касбин, Кешан, Мескит, Гейрин, Ардовил, Шемахи, Арраги в др. Страна к морю представляет равнину, богатую пастбищами, но дальше вглубь — выше, покрыта крутыми горами. На юге она граничит с Арабией и Восточным океаном, на Сев. с Каспийским морем и Татарскими землями, на Вост. с. Индийскими областями, на Зап. с Халдеей, Сирией и другими Турецкими землями. Внутри этих границ все принадлежит Софи, по имени Шаху Томасу, сыну Измаила Шаха. Царствующий теперь Софи вовсе не храбрый; хотя сила его велика и народ воинственный, но [71] благодаря его малодушию, Турки опустошили его владение почти до Тевриса, где обыкновенно был двор Софи. Теперь он оставил Теврис; его главная резиденция Касбин. Всякий раз как турки нападают на него, он, не будучи в состоянии сопротивляться им в открытом поле, доверяет свое спасение больше горам, чем городам и крепостям и замкам и приказывает срывать крепости в своих владениях и растапливать орудия, чтобы враги, преследуя его, не усилились, завладев ими.

Этому государю 50 лет, он среднего роста, имеет 5 детей. Старшего своего сына он держит как узника в тюрьме, потому что он боится его за его храбрость и деятельность; он, кажется, благочестив и утверждает, что происходит от крови Магомета и Муртеж-Алли. Хотя Персы магометане, как и Турки и Татары, но они признают лже-Муртец-Алли, утверждая, что он первый ученик Магомета, и ежедневно проклинают и ругают трех других Магометовых учеников, по имени Овсар, Узиран и Абебек, убивших Муртец-алли; из-за этого и других особенностей в духовенстве и законах они вели и ведут смертельные войны с Турками и Татарами. Мне не нужно теперь много распространяться об их религии; более или менее они последователи Магомета и Аль-корана. Персы — красивы, хорошо сложены, горды, храбры, считают себя лучше всех прочих народов и по святости и по вере, которая в высшей степени ложна, и во всех других отношениях. Они воинственны, любят красивых коней и дорогую сбрую, раздражительны, коварны и жестоки. Думаю, что достаточно сказал об этом народе; возвращаюсь к своему путешествию.

Судно мое как я уже упомянул, было приготовлено. Мы дождались попутного ветра и доверили себя Богу, 30 Мая прибыли в Астрахань, испытав на возвратном пути по морю не меньше опасностей, чем на переднем. В Астрахани мы прожили до 10 Июня; 100 стрельцов было назначено проводить нас вверх по Волге. 15 Июля я приехал в Казань, где был хорошо принят начальником; отсюда меня сопровождали от города до города и так до Москвы, куда я приехал 20 Авг. 1563 г., благодаря Богу, благополучно со всем имуществом, товарами, драгоценными камнями, которые я накупил на счет Царя и ваш. Все товары, которые поручено было мне привезти в царскую казну, я раскупорил сам и передал вьюки для Царя, т. е. драгоценные камни, [72] шелковые материи разных цветов и сортов, все к большому удовольствию Его Величества, а остальное, принадлежащее вам, т. е. краски, сырой шелк и пр. (как видно из счета), было отнесено в ваш дом и честно оставлено там, а частью нагружено на корабли ваши уже вернувшиеся.

По моем приезде в Москву я явился к Е. Имп. Величеству и поднес ему платье, подаренное мне Шахом. Е. Величество беседовал со мной о делах государя, которые тот доверил моему попечению. По моем рассказе он соблаговолил остаться очень довольным и сказать мне: “Я вижу твою верную службу, благодарю тебя и вознагражу тебя за нее, теперь я желаю, чтоб ты снова отправился по делам, которые я хочу возложить на тебя”. На это я отвечал: “великая для меня радость, что моя служба так приятна Eго Величеству, что я исполнил только свой долг”, и смиренно просил продолжения его милостей к вам, также просил пожаловать вам новые привилегии, более обширные, чем первые, на что тут же было изъявлено согласие, и я вышел. Написал я затем коротенькую записку, как я желаю, чтоб были написаны привилегии, отнес ее дьяку для исполнения и получил ее за большою печатью Е. Величества. При своем отъезде я сдал ее на хранение Том. Гловеру, вашему здешнему агенту. Копию ее, равно как и другие привилегии, пожалованные мне Гирканским королем, я уже отправил вам. Всю зиму я провел в Москве, иногда вел переговоры с царем; отправил вашего слугу, Эд. Кларка сухим путем с советами, делал приготовления, чтобы послать людей в Персию в удобное время года. Затем возложивши заботы об этом на ваших слуг, Том. Алкока, Геор. Уренна и Риг. Гейна, я 28 прош. Июня выехал на почтовых лошадях из Москвы и чрез Холмогоры прибыл к морю, где нашел ваши корабли уже готовыми к отплытию и нагруженными; сам я сел на корабль “Svalov” 9 июля. Претерпев большие и чрезвычайные опасности — потерять жизнь, корабли и товары, 28 Сент. мы (слава Богу) благополучно прибыли в Лондон.

Я знаю, что храбрый и доблестный воин, который рискует славой, телом и жизнью для верной службы своему государю, не обращает внимания на пройденные опасности, раз одержана победа, и в награду себе желает только того, чтобы его служба хорошо была принята теми, для кого он взялся за нее; так и я, видя ваше расположение ко мне и то, что мои путешествия хорошо [73] приняты вами, считаю себя вполне вознагражденным и прошу Всемогущего Бога благословить ваши предприятия, чтоб время от времени пожинались плоды от моих путешествий (стоивших вам больших издержек, а мне не малых опасностей), чтоб плоды росли, а вы наслаждались ими, к славе Ее Величества, пользе Ее Королевства и к большой выгоде и обогащению вас и потомков ваших.

(пер. С. М. Середонина)
Текст воспроизведен по изданию: Известия англичан о России ХVI в. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 4. М. 1884