Энтони Дженкинсон. Четвертое путешествие.

ЭНТОНИ ДЖЕНКИНСОН

ПУТЕШЕСТВИЯ М. АНТОНА ДЖЕНКИНСОНА

4. Путешествие Антона Дженкинсона в Россию, 1571—72 гг.

26 Июля я благополучно прибыл на 2 кораблях: “Svalov” и “Наrrу” в залив св. Николая, в Poccии, высадился на Розовом острове; немедленно же отправил отсюда на почтовых своего переводчика Даниила Сильвестра ко двору, пребывавшему тогда в Москве, чтобы уведомить Е. Величество о моем приезде в его владения и узнать его волю о моем дальнейшем следовании. 2 или 3 дня я провел на Розовом острове в совещаниях с вашим агентом о ваших делах и из слов этого агента, равно как и других ваших служителей, я понял, что жизнь моя находится в большой опасности: они рассказывали мне, как слышанное ими самими в Москве, что неудовольствие государя на меня таково, что если я явлюсь в его страну, то потеряю свою голову, и пр., к большому моему отчаянию. Этими известиями я был сильно перепуган и колебался, ехать ли мне дальше вперед или для собственной безопасности возвратиться с кораблями домой. Но сознавая себя невинным и доброжелательным, зная, что никоим образом, ни словом, ни делом, ни неисполненным обещанием, не оскорбил Е. Величество, но что меня несправедливо подозревают вследствие стараний моих недругов, я желал подвергнуться испытанию и этим доказать свою верность, опровергнуть здесь и там своих недругов, которые постоянными, неверными известиями возбудили гнев Царя на вас, вследствие моих поступков и обещаний, данных ему во время моего последнего пребывания у него (хотя из грамот к Ее Королев. Величеству и из его собственных слов мне следует другое) — поэтому я решился лучше отдать свою жизнь в руки Царя и при помощи провидения исполнить свою обязанность, чем без всего возвратиться домой, испугавшись слов людей, которым удобнее было бы, чтоб я сидел дома, чем чтоб я явился к ним с такими полномочиями, что мог раскрыть их дурные поступки, единственную причину ваших потерь. [74]

29 числа я, оставив корабли, поехал от морского берега и 1 Авг. приехал в Холмогоры, где и ожидал приезда моего посланца с приказаниями Е. Величества.

Но во всей стране, по Божьему соизволению, был мор, везде закрыты были проходы, так что никто не смел проезжать под страхом смерти. Мой гонец, проехав по дороге 800 миль, был остановлен и задержан в гор. Shasco, и ему не позволили ни ехать дальше, ни возвратиться назад, ни послать ко мне; вследствие этого я в продолжение 4 месяцев не мог ни узнать, ни услышать о том, что случилось с ним; между тем он нашел средство уведомить Вологодского воеводу о своей остановке и о причине его приезда сюда. Воевода отвечал ему, что нельзя ехать дальше к Царю, без приказаний Е. Величества, что Царь ушел на войну со Шведами, но что он, воевода, известит Государя, как только это можно будет ему сделать. Таким образом мой гонец принужден был оставаться без ответа. Между тем я, вследствие большой смертности, решил отправить другого гонца с проводником по неизвестной дороге, чрез пустыню, 1000 миль в обход, полагая, что по этой дороге он проедет без задержек; но случилось иначе: и он, проехав большую часть пути, попал в руки стражи и едва избегнул опасности быть сожженным с проводником и лошадьми по закону против отыскивающих проезда по непрямым дорогам; много людей поплатилось за эту вину, которые не могли откупиться от наказания. И этот вестник не мог возвратиться ко мне.

Так я был оставлен без ответа и приказаний Е. Величества и оставался в Холмогорах до 18-Янв. след. года без всякого пристава для моей охраны, не имея ни отведенного для меня помещения, ни приказа доставлять мне провизию, что, по здешним обычаям, делается послам; а это доказывало крайнее нерасположение Государя к нашему народу; и здешнее население, заметив это, оказывало мне и моим товарищам разные невежливости. Но около 28 числа этого месяца мор прекратился, проезды были открыты, и пришло повеление от Е. Величества, чтоб мне дали почтовых лошадей, и что я могу ехать в Переяславль, недалеко от двора, — Его Величество недавно возвратился со Шведской войны. Я приехал в Переяславль 3 Февр., где находился под наблюдением некоего дворянина; мне отведен был дом и отпускались припасы, но содержали меня так строго, что никто ни из соотечественников, ни из [75] других не мог ни придти ко мне, ни прислать, равным образом и я к ним. 14 Марта я был приглашен ко двору, но когда я уже был в 63 милях от него, пришло извещение к дворянину, охранявшему меня, возвратиться со мной в Переяславль и оставаться там до дальнейших приказаний Его Величества; этим я был сильно испуган и удивлялся, столь внезапной перемене; вероятно это случилось оттого, что это было беспокойное время, и Е. Величество много беспокоил плохой успех в его делах, как я узнал потом. 20 Марта я был снова приглашен ко Двору, 23 я явился к Е. Величеству. Он дал мне поцеловать свою руку, милостиво выслушал мою речь и благосклонно принял грамоту Е. Королев. Величества и ее подарок, в присутствии всей своей знати. По окончании моей речи, которую слишком долго было бы передавать, и по вручении грамот и подарков, Царь, сидевший на троне, встал и спросил: “Как поживает моя сестра, кор. Елизавета, здорова ли она?”. Я отвечал: “Бог благословил Ее Величество здоровьем и миром; того же она желает и тебе. Государь, ее любящему брату”. Тогда Е. Величество снова сел, приказал всем знатным и другим выйти из палаты, кроме думного дьяка и одного советника, и пригласил меня подойти с моим толмачом и сказал мне следующее:

“Антоний! во время твоего последнего пребывания у нас мы поручили тебе передать Ее Корол. Величеству, твоей Государыне, наше тайное предложение; мы ждали твоего приезда к нам в назначенное время с полным ответом от Ее, Величества. За это время к нам приехало порознь 3 посланца: Мапли, Георг, Миддлетон и Эд. Гудман чрез Нарву для торговых дел. К ним мы посылали своих гонцов узнать, вернулся ли ты, Антоний, благополучно домой и когда ты опять приедешь к нам; но эти посланцы не могли ничего сказать нам и обругали дурными словами наших гонцов и тебя, чем мы были сильно оскорблены. Узнавши, что Гудман имеет у себя письма, мы приказали обыскать его, причем найдено было много писем, в которых многое было написано противное нашему Царскому достоинству, будто в нашем Царстве много делается беззаконий; на это мы сильно разгневались и не допустили ни одного из этих невежливых посланцев к себе. Вскоре затем мы были извещены, что приехал в наши владения Том. Рандольф чрез Двинскую дорогу, посол от Королевы, и мы послали дворянина встретить и проводить его в [76] наш город, Москву; к этому времени мы ожидали твоего приезда к нам. По прибытии Томаса в город, мы несколько раз призывали его на совещание с нашими советниками, чтобы нам узнать причину его приезда - мы ждали ответа на наши царские дела, порученные тебе. Но он отказался явиться в нашу Думу. Так как в Москве был мор, то Томас долго не был допускаем к нам. По прекращении мора, мы даровали ему аудиенцию, но весь его разговор с нами касался торговых дел, а не наших. Мы знаем, что должно выслушивать купеческие дела, ибо они опора нашей царской казны; но сначала должны быть поставлены царские дела, а затем уже торговые. После этого Т. Рандольф был у нас в Вологде, и мы говорили с ним о наших царских делах, каким бы образом могла быть заключена дружба навсегда между Королевск. Величеством и нами, и дело было бы устроено вашим послом и нами. Затем для окончания этого дела мы отправили с ним нашего посла в Англию; но наш посол вернулся к нам, не окончив этого дела, против нашего ожидания и соглашения между нами и вашим послом”.

Когда Е. Величество кончил эту длинную речь, я смиренно просил Е. Величество благосклонно выслушать меня и позволить мне говорить, не оскорбляясь и поверить тому, что я скажу. Царь согласился, и вот мои слова:

“Знатнейший и славнейший Государь! поручение, которое Ваше Величество послало чрез меня Ее Королевск. Величеству касательно твоих княжеских и секретных дел, я немедленно по прибытии на родину объявил тайно и верно самой, Ее Королевск. Величеству, слово в слово, как ты, Государь, поручил мне. Ее Величество благосклонно выслушала это и приняла и, обдумав и желая отвечать на это, со следующим же отъездом кораблей отправила к тебе, Государь, своего посла, Том. Рандольфа, которого испытанная мудрость и верность хорошо известны Ее Величеству, и потому-то она считала, что его можно послать к такому достойному государю, с поручением переговаривать с Вашим Величеством не только о торговых делах, но равным образом и о твоих царских и тайных делах, порученных мне. Причина, Милостивейший Государь, почему я снова не был послан к тебе, та, что я состоял в морской службе против врагов Ее Корол. Величества и не возвратился к тому времени, когда Т. Рандольф отправился с кораблями в твою страну, иначе я был бы послан. [77]

А что Ваше Величество говорит, что Т. Рандольф не хотел говорить с твоей думой о делах своего посольства, то он поступил, Государь, по данному ему повелению, которое состояло: 1) говорить с самим Вашим Величеством, как это обыкновенно делается всеми Государями, когда они отправляют послов по очень важным делам. А что Томас согласился и заключил договор об этом и обещал, что это самое и будет исполнено, вследствие чего ты, Государь, отправил с ним своего посла в Англию для ответа, пусть угодно будет узнать, что как этот Т. Рандольф признался, что он действительно говорил с Вашим Величеством и несколько раз совещался о царских делах, так точно он отрицает, что заключил какое-либо соглашение или договор, или обещал, как это доказывает иначе, чем как это было угодно Ее Кор. Величеству; по возвращении на родину он доказал это в присутствии твоего посла в Англии. Поэтому, могущественнейший Государь, очевидно, что или твой посол неверно известил Ваше Величество или ваше царское истинное намерение и мнение посла Ее Корол. Велич. были не точно поняты за отсутствием хорошего переводчика. А с какою благодарностью Ее Кор. Велич. приняла поручения от Вашего Велич. и грамоты, присланные с послом Ваш. Велич., как милостиво она несколько раз давала аудиенции послу, принимая его ради тебя, Государь, с таким почетом, каковой никогда не был оказываем ни одному послу в нашем королевстве, и как честно с полным ответом на все Ее Величество отпустила его, когда он окончил все твои государственные дела (как казалось) к полному удовольствие, это ясно видно из подлинного удостоверения недавно присланного с грамотой Ее Величества к тебе, Государь, с гонцом Роб. Бестом; Ее Велич. полагала, что и ваш посол сделает согласное донесение, и что В. Велич. вполне удовлетворено им, иначе она прислала бы к тебе, Государь, с ним своего посланника. Но теперь Ее Велич. заметила, что В. Велич. не вполне удовлетворено в своих царских делах Том. Рандольфом, послом Ее Велич., равно как и твоим собственным послом, Андр. Совиным и даже грамотой, присланной с упомянутым Андреем, а также она узнала о сильном твоем раздражении и неудовольствии на с. Уил. Гаррета и его общество купцов, торгующих во владениях Ваш. Величества; поэтому Ее Велич. сочла за благо теперь отправить меня к тебе, Государь Император и Великий Князь, как с полномочиями от Ее Величества касательно твоих царских дел, [78] так и для того, чтоб узнать истинную причину гнева Вашего Величества на названную компанию купцов и приказала Ее Велич. мне отвечать на все в их защиту, сообразно их добрым намерениям. Ее Велич. полагает, что неудовольствие В. Велич. происходит, главным образом, от коварных и неверных донесений твоего прошлого посла в Англии и от наветов злых людей (вашего же народа), бунтовщиков против Ее Величества и своей родины, а вовсе не от поступков купцов, которые сами нисколько не заслужили твоего неудовольствия, а скорее милость за все свои поступки и пожелания. С первого же времени их торговли в твоих владениях, которой теперь уже 19 лет, эти купцы всегда были и суть готовы охотно и верно служить Ваш. Величеству всеми нужными предметами казне во время и мира и войны, не взирая ни на кого из твоих врагов; хотя Государи Восточного моря согласились запереть Зунд и путь к Hapве, но купцы наши привозили и привозят время от времени к тебе, Государь, такие товары, каких Ее Велич. не позволяет отправлять из своего Королевства ни к одному государю в свете. А какие большие убытки с. У. Гаррет и его общество понесли от торговли в прошлые годы, как по причине кораблекрушений, так и неверных служителей, это хорошо известно, и какую службу сослужили тебе корабли этого общества против твоих врагов, 2 года тому назад, плывя к Нарве, когда они сразились с кораблями пиратов Польского короля, сожгли их, перебили много людей, а тех, которых забрали живыми, передали твоему начальнику в Hapве — этого, я убежден, В. Величество не позабыло. Поэтому, могущественнейший Государь, Ее Королевское Величество, твоя любящая сестра, просит В. Вел. снова оказать милость твою Государскую с. У. Гаррету и его обществу — восстановить с твоей обычной добротой и справедливостью их привилегии на свободную торговлю с правом самим управляться во всех твоих владениях, как было прежде; чтоб это было обозначено в твоих царских грамотах к начальникам во все города, не взирая на твои противные приказания и запреты. Далее, чтоб угодно было Ваш Величеству не верить ложным донесениям и наветам врагов и тех, которым неприятны взаимная дружба между Вашими Величествами и сношение между обеими странами. Что же касается до таких преступников из нашего народа, как Ральф Рюттер и др., тайно живущих в твоих владениях, старающихся сеять [79] раздоры между Вашими Величествами ложными доносами, развратно растративших имения своих господ и не хотящих вернуться домой для отдания отчета, выдающих себя за купцов, способных служить тебе всеми нужными казне твоей предметами, тогда как на деле они не имеют кредита и не способны сами по себе сослужить тебе никакой службы — об таких лицах просьба Ее Кор. Величества, чтоб угодно было Ваш. Величеству приказать выдать мне их для отправки на родину, потому что оставаясь здесь и ведя дела и дружбу с неблагожелателями твоими, они могут быть причиной за свои дурные поступки, что лишишь своей милости с. У. Гаррета и его общество, которые верно поступают во всех делах и готовы всегда служить Ваш. Величеству”.

Много еще я говорил для поднятия вашего кредита и умножения ваших неприятелей (?), и кончил.

Тогда Его Величество сказал: “Мы выслушали тебя и рассудим обо всем, когда прочтем грамоты Королевы, нашей сестры”. На это я отвечал, что надеюсь, что из этих грамот Ее Величество увидит полное желание удовлетворить Его, а что если в грамоте недостает чего-нибудь, то я уполномочен дополнить словесно. Казалось, что этим Е. Величество был очень доволен и приказал мне садиться. После минутной паузы Е. Величество сказал мне следующее: “Теперь время, которое мы проводим в посте и молитве, так как неделя до Пасхи, и мы скоро уедем отсюда к нашим Новгородским границам, поэтому мы не можем дать тебе ни ответа, ни отпуска здесь; но ты поедешь отсюда и будешь ждать нас на дороге, куда мы скоро прибудем, и тогда узнаешь нашу волю и получишь отпуск”. Так я был отпущен в свое помещение; в этот день я получил парадный обед, присланный мне от Е. Величества с большим изобилием различных напитков. На следующий день, 24 Марта Думный дьяк Е. Величества прислал ко мне дворянина сообщить мне волю Царского Величества, чтоб я немедленно отправился в гор. Тверь, в 13 милях от этой слободы и ожидал приезда Его Высочества в гор. Старицу, в 60 милях от Твери.

Тогда я послал своего толмача к Думному дьяку, прося его оказать благорасположение нашим купцам и расследовать иски, которые они могут подать в мое отсутствие; дьяк известил меня, что купцы могут быть уверены в его благожелательности и [80] исследовании все просьб. Тогда приведены были почтовые лошади мне и дворянину, сопровождавшему меня. Выехав из слободы, я приехал в Тверь 28 Марта и оставался там до 8 Мая, когда я был приглашен явиться к Его Величеству в вышеупомянутую Старицу куда я приехал 10 Мая, 12-го я был позван к Думному дьяку, который сказал мне на этом свидании следующее:

“Наш Государь Царь и Вел. Князь обстоятельно обдумал не только грамоты Ее Кор. Высочества касательно королевских дел и ее сильной просьбы за купцов, но также продумал и ваши слова. Воля Его Величества, чтоб вы сообщили мне, какие просьбы вы имеете представить за купцов, или других, потому что завтра вы будете приняты Его Высочеством, получите на все полное удовлетворение и свой отпуск”. Тогда после долгого совещания с ним о различных вещах, я оставил ему на письме несколько кратких пунктов просьбы, из которой извлекаю следующее:

1) Первая просьба Ее Кор. Величества, чтоб благоугодно было Царскому Высочеству сообщить мне истинную причину сильного неудовольствия на с. У. Гаррета и его общество, которые никоим образом не заслуживаю этого, по их сведениям.

2) Чтоб угодно было Его Высочеству не давать веры ложным и неверным доносам лиц, старающихся посеять раздоры и разорвать дружбу между Ее Корол. Высочеством и Его Величеством.

3) Чтоб благоугодно было Е. Величеству оказать снова свои милости с. У. Гаррету и Обществу, восстановить их привилегии, свободу беспошлинной торговли во всех его владениях, вывозить и ввозить, в таком же объеме, как это было прежде, по его царским привилегиям и обычной доброте.

4) Чтоб угодно было Е. Высочеству соизволить, чтоб названная компания купцов получила удовлетворение по суду на всех его подданных, как за деньги, должные ей, так и за прочие обиды и несправедливости, понесенные ею в его владениях со времени ее опалы, во время которой купцы заставляемы были суровым судом отвечать на всякие жалобы, а их жалобы не выслушивались.

5) Чтоб Его Величеству угодно было узнать, как много должны названной компании, многие из его знатных, из которых [81] некоторые заключены в тюрьму, другие казнены, и компания не знает, как ей будет уплачено, разве Его Высочество сжалится над их затруднением и укажет порядок для взыскания долгов.

6) Чтоб угодно было Его Высочеству приказать заплатить компании все деньги, которые ей должны; и долг Его Величества за Английские и Шемахинские товары, взятые в казну Е. Высочества приставами в разных местах; общество уже долго терпело, это составляет для него большую помеху.

7) Чтобы угодно было Его Величеству узнать, что теперь находятся в Персии из Английских купцов Том. Банистер и Джеф. Дьюкет с товарищами, и товарами, готовые возвратиться в Астрахань, и что они приехали бы еще прошлый год, но что корабль, назначенный идти за ними с матросами, был остановлен в Астрахани тамошним Наместником Его Высочества, к большому затруднению для этих купцов. Поэтому, чтоб угодно было Его Величеству отправить свои царские грамоты к начальникам и правителям в Астрахани и Казани, не только позволить нашим людям, купцам и морякам спокойно и свободно плыть, на кораблях, барках и др. судах по Волге и Каспийскому морю для привоза означенных Английских торговцев из Персии в его владения с товарищами и товарами, но также, чтоб Его Высочеству угодно было строго приказать, чтоб, когда Т. Банистер и Дж. Дьюкет прибудут с грузом в Астрахань, тамошний Наместник Его Величества, равно как и в других городах по Волге, помогли этим купцам проехать благополучно, не подвергаясь опасности от Крымцев и других неприятелей.

8) Чтоб угодно было Его Высочеству узнать, что прошлым годом наши купцы, возвращавшееся из Шемахи были обижены таможенниками Его Величества в Астрахани и Казани. В обоих местах их заставили заплатить пошлины за товары, хотя они не продали ничего из них, а привезли все в казну Его Высочества в Слободе; эти сборщики не только потребовали и взяли пошлины больше, чем следует по законам Его Величества, но даже за недостатком у купцов наличных денег забрали товары, стоящие гораздо больше требуемой пошлины и держат их, как залог. Угодно будет, поэтому, Его Высочеству отправить свою царскую грамоту к этим таможенникам для уведомления их, что он восстановил свою великую доброту к Английским купцам, и [82] приказать им отправить задержанные товары Английских купцов в Москву, где они заплатят такую пошлину, какую укажет Его Величество.

9) Чтоб угодно было Его Высочеству соизволить, чтоб с. У. Гаррет и товарищи могли устроить торговый дом в Холмогорах, на Двине, и чтоб товары, вывозимые из нашего государства для его казны, осматривались и принимались там его чиновниками; чтоб подданные Его Величества, торгующие с нашими купцами свозили бы свои товары в Холмогоры, отчего Английские купцы избежали бы больших забот и издержек по перевозке своих товаров в различные далекие города в его владениях и продавали бы то же самое гораздо дешевле к выгоде подданных Его Величества.

10) Если Его Величеству покажется полезным, чтобы вся торговля Персии, Бухары и других стран, прилежащих к Каспийскому морю была сосредоточена в Астрахани, старинном, торговом городе, то это послужило бы к великой чести и выгоде Его Величества и его подданных, как я могу это доказать, если Его Величеству угодно будет назначить для переговоров со мной по этому делу, кого-либо из своих советников.

11) Тотчас после Московского пожара Его Величеству угодно было приказать Английским купцам подать в казну запись о понесенных от пожара убытках, что и было исполнено У. Роули, тогдашним главным агентом от лица с. У. Гаррета и комп.; счет убыткам от этого пожара доходил до 10000 руб. и выше; да угодно будет Е. Высочеству по своей обычной доброте и великой милости рассмотреть этот счет и пожаловать компании за убытки столько, сколько Е. Величество признает за благо.

12) Да угодно будет Е. Величеству узнать, что Ее Кор. Величество по первой просьбе Андрея Совина, посла Его Величества, простила, единственно ради Ее Величества, Том. Гловеру его великие и горькие обиды, нанесенные Ее Высочеству, а также приказала с. У. Гаррету и комп. обойтись милостиво с Гловером, усчитывая его, так как он много задолжал им и, в бытность слугою компании; долго удерживал в руках товары компании; с. У. Гаррет и комп. сосчитались с Гловером и покончили все к его удовольствию: решено было, что он должен компании свыше [83] 4000 руб. и обязали его торжественной клятвой с подписью заплатить эту сумму, немедленно по возвращении его с Анд. Совиным в Poccию, Ник. Проктору, здешнему главному агенту, представителю компании купцов. Но хотя со времени этого соглашения прошло уже два года, и Николай уже несколько раз требовал денег от Томаса, однако ж этот не хочет платить долг, откладывает, отговариваясь, что Е. Величество должен ему большую сумму денег, без уплаты которых он не в состоянии заплатить купцам свой долг, который они уже долго терпят с большой для себя помехой. Поэтому да угодно будет В. Высочеству приказать уплатить Гловеру, чтоб он мог разделаться со своим долгом компании торговцев, тем более, что такую милость и снисхождение ему оказали в Англии исключительно ради Е. Величества.

В. Ральф Рюттер, бунтовщик против Ее Кор. Величества и недруг своей родины и с. У. Гаррету и к. долго живет здесь, проживая награбленное имущество купцов, которое он обманно забрал в свои руки и развратно расточал, пока он был их слугой, и не захотел вернуться домой, когда его призывали туда; так как Ее Величеству известно, что этот Ральф с другими своими приспешниками старается ложными средствами посеять раздоры и разорвать дружбу между Их Величествами и уничтожить торговлю купцов, то Ее Высочества просьба, чтоб этот Ральф с товарищами были переданы мне для отвоза их на родину, и чтоб никто из подданных Ее Величества, не принадлежащий к обществу с. У. Гаррета и комп., не был допускаем торговать во владениях Е. Высочества, но был бы передаваем Агенту для отсылки на родину, потому что эти купцы с великими трудами и издержками — как от кораблекрушений так и распутных слуг — открыли эту торговлю и ведут ее уже 19 лет с большим для себя убытком.

14) Так как здесь на службе Е. Величества находится несколько мастеров и художников, жалующихся, что они добровольно не могут получить дозволения отправиться на родину, то Королев. Величества просьба, сообразно письму к Ее Высочеству по этому делу, чтоб Его Величеству угодно было дозволить не только находящимся здесь на служб, по их просьбе, уехать на родину со мной, но вообще и всем другим, которые и после этого приедут на службу Е. Величества, иметь право отъезжать без задержки и остановки. [84]

15) Да угодно будет Е. Величеству узнать, что во время моего продолжительного пребывания в Холмогорах, пока я ожидал приказаний Е. Величества о дальнейшем моем следовании, со мной и моей свитой не только дурно обращались, равно как и с купцами, но еще Безсон Mysseuvy, главный начальник, бесчестил меня, бил моих слуг, задолжал купцам много денег, а платить не хочет. Также этот Безсон говорил дурные слова об Ее Кор. Величестве; поэтому не будет ли угодно Его Высочеству послать со мной в Холмогоры дворянина для расследования о дурном поведении Безсона как по отношению к Ее Величеству, так и ко мне, ее послу, и наказать его прилично; равным образом отправить судную грамоту, которой заставить этого Безсона заплатить купцами без замедления все, что он должен.

16) Чтоб угодно было Е. Высочеству узнать, что с. У. Гаррет и комп., узнавши о сильном голоде во владениях Его Величества, соизволения Ее Корол. Величества (иначе нельзя), отправил несколько кораблей, нагруженных хлебом в Двинскую область более для помощи подданным Его Величества, чем какой-нибудь выгоды. Но не обратили внимания на доброе желание общества, а запретили продавать этот хлеб. Поэтому да угодно будет Его Величеству уважить доброе желание купцов, готовых как в отправке хлеба, так и во всем прочем услужить Е. Величеству, и отправить Двинским начальникам грамоту, чтоб они допустили продажу этого хлеба купцами, по желанию, большими и малыми мерами, беспошлинно.

Я передал эти пункты Думному дьяку, как я уже сказал, и наш разговор кончился; я ушел в свое помещение в сопровождении нескольких дворян. На следующий день я получил рано утром уведомление приготовиться явиться ко двору, между 10 и 11 часами; там мне дана будет государем аудиенция для вручения мне ответа на все просимое и отпуска на родину. Около упомянутых часов я был приглашен ко двору и введен в палату присутствия, где сидел Е. Величество в роскошнейшей одежде с богатой короной на голове, украшенной драгоценными камнями; возле него сидел его старший сын, вокруг много придворных. После моего поклона Е. Высочество приказал мне приблизиться и сказал следующее:

“Антоний, мы приказали перевести грамоты нашей любящей сестры, Королевы, и со вниманием прочли их и обдумали обо [85] всем как заключающемся в них, так и о переданном нам тобою устно; мы видим, что наше тайное поручение, вверенное тебе, было исполнено согласно нашему желанию (хотя нам сообщали противное), и теперь мы вполне удовлетворены тобой. Когда мы отправили нашего посла в Англию касательно этих наших важных дел для заключения договора с Королевой, нашей сестрой, то наш посол не мог ничего кончить вследствие недостатка гарантий, необходимых в царских делах, согласно обычаю всех стран; он был отпущен к нам с малозначащими в этом отношении грамотами, и с ним не было прислано посла от Королевы. Это заставило нас думать, что наши царские дела отложены и на них обращено мало внимания, чем мы были тогда сильно оскорблены. По этой причине и вследствие дурного поведения ваших, живущих в наших владениях, часто приступавших и нарушавших наши законы, поступавших своевольно, мы положили на них нашу тяжкую опалу, отняли от них привилегии, приказав уничтожить таковые и не обращать на них никакого внимания во всех наших владениях. Затем мы написали о нашем огорчении Королеве, нашей сестре. Теперь Ее Высочество прислало к нам тебя, ее посла, с любящими грамотами и с полномочиями. Это мы принимаем с благодарностью и этим мы вполне удовлетворены. А так как наши царские тайные дела не были кончены к нашему удовольствию в назначенное время, как мы ожидали, то мы оставляем их и отмечаем на время, потому что теперь наши намерения переменились, но впоследствии, если обстоятельства побудят нас к этому, мы возобновим переговоры. А так как Королеве, нашей любящей сестре, угодно было прислать к нам посла и так как она желает всегда жить с нами в мире (что мы с благодарностью принимаем и на что с радостью соглашаемся), то мы, по нашей доброте, ради Ее Высочества, не только отложим и предадим забвению все наши неудовольствия на с. У. Гаррет и Общ., но и возобновим их привилегии и льготы в наших владениях, дадим на это грамоты во все наши города и области, где торгуют купцы упомянутого общества, мы будем оказывать им прежнее расположение, если они сами не заслужат противного. Но если бы Королева, наша сестра, прислала бы и теперь не тебя, Антоний, то Бог знает, чтобы мы сделали с вашими купцами и взяли бы мы назад наше негодование”. [86]

После этого я смиренно просил Е. Величество позволить мне узнать отдельные оскорбления, совершенные купцами, и имена обидчиков для того, чтоб я мог донести об них Ее Королевск. Величеству, моей государыне, и чтобы обидчики понесли заслуженное наказание, но Царь отвечал, что я не узнаю их, потому что он простил все обиды, и было бы не по царски простить, а потом наказать виновных, т. е. если бы на родине их постигла опала Ее Величества. Однако же впоследствии я нечто узнал об этом другим способом.

Затем Е. Величество, продолжая разговор, сказал: “Что же касается до пунктов просьбы о купеческих делах, поданных тобою вчера нашему дьяку, то мы сами прочли эту просьбу и приказали этому нашему дьяку объявить тебе нашу волю и ответ на просьбу. А так как мы теперь едем к нашим границам и вскоре отправляемся отсюда, то мы отпускаем тебя к Королеве, нашей любящей сестре, твоей государыни, с нашей грамотой и устными полномочиями касательно всех пунктов твоей просьбы; мы пошлем одного из наших придворных проводить тебя до твоих кораблей; по своей щедрости мы жалуем тебе припасы, судна, людей и почтовых лошадей, сколько тебе будет нужно”. За этим Е. Величество встал, снял свою шапку и сказал мне: “Передай наше сердечное поздравление нашей любящей сестре Корол. Елизавете; ей мы желаем долгой жизни и счастливых успехов”. Тогда Е. Величество протянул руку мне поцеловать ее и приказал своему сыну, сидевшему возле, послать такое же приветствие, что он и сделал, а я, равным образом, поцеловал и его руку. Затем Е. Величество пригласил меня сесть, приказал принести различных вин и напитков, которых он дал мне испить собственной рукой. Затем я вышел.

На следующий день, 14 Мая, меня пригласили явиться к думному дьяку (у него находился один член думы). Поздоровавшись, дьяк сказал мне: мы назначены Его Царским Величеством дать Вам ответ от Его Величества на вашу просьбу, переданную письменно; Е. Величество сам прочитал ее. Вот ответ:

1) На первый пункт: Все неудовольствия и опалы Е. Величества (теперь сложенные с купцов) произошли оттого, что Ее Корол. Величество не исполнила и не окончила с посланником Его Вел. его тайных и важных дел, согласно его ожиданию и обещанию, [87] данному Т. Рандольфом, во время его здешнего пребывания, а также по причин дурного поведения ваших купцов, живущих здесь в нашей стране, как Е. Величество сам вчера объявил вам.

На 2-й: Его Величеству угодно, чтоб тебе было известно, что он не был и после не будет склонен разрывать дружбу с Ее Корол. Величеством без значительной и справедливой причины.

На 3-й: Вы получили уже ответ от самого Царского Величества, что его великая доброта и милость будут возвращены купцам, и это будет известно чрез его милостивые грамоты и привилегии, теперь опять пожалованные.

На 4-й: Его Величество приказал, чтоб ваши купцы, здесь живущие, представили на письме мне, дьяку Его Величества, все жалобы, как о долгах, так и о других обидах, претерпленных ими со времени опалы Его Величества, и что они получат законный суд во всех владениях Его Величества без замедления.

На 5-й: Его Величество не знает ни о каких долгах его знатных купцам, как эти показывают; и справедливо ли это, он не знает; истина будет расследована, и тогда дан ответ. Затем Е. Величество желал бы, чтоб купцы не слишком много ссужали его народ.

На 6-й: Его Величество приказал сыскать, сколько должны денег за товары, взятые в его казну, как это значится в пункте (большая часть счетных книг сгорела в Москве); то, что найдено будет нужным заплатить, будет выплачено купцам, или их факторам, или приказчикам, которые явятся за деньгами. Что же касается до платежа остальных денег, то дальнейшая воля Е. Величества будет объявлена после.

На 7-й: Будут написаны грамоты к начальникам в Астрахани, Казани и других городах по Волге, до кого это принадлежит, не только позволить вашим купцам и морякам выйти на своих судах или кораблях из Астрахани в Каспийское море для привоза Т. Банистера и Дж. Дьюкета с их товарищами и имуществом из Персии, но также будет приказано помочь им, когда они прибудут во владения Его Величества, и проводить их вверх по Волге, во избежание опасности от врагов.

На 8-й: Его Величество приказал написать грамоты к Астраханским и Казанским таможенникам — возвратить Английским [88] купцам их товары, задержанные вместо пошлины, а пошлину взять по привилегиям Его Величества.

На 9 и 10-й: Его Величество подумает об этих вещах и впоследствии объявит свою царскую на это волю.

На 11-й: Что касается до счета, поданного в казну о купеческих товарах, сгоревших в Москве в их тамошних домах, то желание Его Величества при этом было узнать убытки всех иностранцев, а не то, чтобы заплатить за это все: ведь это дело Божье, а не Царское.

На 12-й: О Томасе Гловере Его Величество был извещен своим послом, и о прощении его и о милости к нему Королевы, ради Его Величества, что Его Вел. и принял с благодарностью; о соглашении же и переговорах между с. У. Гарретом и Общ. и Гловером и о том, что Гловер должен этим купцам, Его Величество не знает. А что касается денег, о которых говорит Томас, что их ему должен Царь — то воля Его Величества, чтобы то, что найдено будет должным за товары, взятые в казну, исключая времени опалы, было заплачено Томасу, а остальное взято в казну Его Величества в пеню, как принадлежащее Рюттеру и Беннету, изменникам Его Величества, во время опалы.

На 13-й: Его Величество не будет задерживать ни одного Англичанина в своей земле, желающего возвратиться на родину согласно просьбе Королевы; равным образом он не будет принуждать желающих оставаться здесь выезжать. Но для удовлетворения просьбы Кор. Величества, Его Величество согласен на этот раз отправить с вами Рюттера на родину; поэтому он приказал написать грамоту к главному начальнику в Москве — отправить с поспешностью этого Рюттера, чтобы он в конце Мая был без упущения с вами в Вологде. Что же касается остальной твоей просьбы в этом пункте, то воля Его Величества означена будет в грамоте на привилегии, пожалованною этим купцам.

На 14-й: Его Величество исполнит все просьбы Ее Корол. Вел. в этом отношении, и теперь даст позволение отправиться на родину всем желающим.

На 15-й (о Безсоне): Царское Величество сильно оскорблен им; Царь пошлет с вами дворянина расследовать об его дурном поведении; о произнесении неприличных слов как о Корол. [89] Величестве, так и о вас, и об оскорблении купцов; если этот Безсон окажется виновным, то он будет заключен в тюрьму и жестоко наказан, а затем отдан на поруки для ответа за сильное неудовольствие Царя; иначе он будет провезен дворянином, как арестант, для ответа пред Царем за совершенные обиды. И Его Величество просит, чтоб Ее Корол. Вел. тоже сделала с Миддлетоном и Манли, ее гонцами, присланными сюда 2 года тому назад, и с другими, за их дурное поведение по отношению к Его Величеству, как это видно из грамот, посланных с Дан. Сильвестром от Его Величества, чтобы чрез дурное поведение таких бесстыжих людей любовь и дружба между Их Величествами не уменьшилась.

На 16-й (о хлебе): Его Величество очень благодарен купцам за их хороший поступок и приказал дать вам грамоту в защиту их к начальникам на Двине — дозволить купцам вашим продавать ваш хлеб большими и малыми мерами, по желанию и беспошлинно.

Таким образом я получил полный ответ от Его Величества чрез думного дьяка и одного из думы на 16 §§, изложенных мною письменно о ваших делах, а также и грамоту, посылаемую со мной, к Ее Корол. Величеству. По окончании этого я просил, чтоб новые грамоты на привилегии, пожалованные Его Величеством, были бы приготовлены, чтобы я мог отвезти их с собой. Также я просил, чтоб деньги должные вам, которые Его Величеству угодно было повелеть заплатить, были бы переданы мне за вас. О грамотах на привилегии дьяк ответил, что невозможно, чтобы я мог взять их с собой, так как должно их написать, показать Царю, снять 3 копии, по моей же просьбе; а это не может быть скоро сделано, а воля Е. Величества, чтоб я уезжал этой ночью перед ним, а сам он завтра уезжает в Новгород; но что грамоты непременно будут отправлены поспешно за мною в Холмогоры. Что же касается денег, которых я просил, их нельзя заплатить здесь, потому что нет счетных книг, и неизвестно, что должно заплатить, поэтому лучше, чтоб я отправил одного из купцов за Царем в Новгород и велел бы ему обратиться к нему, дьяку, который и заплатить ему без упущения все деньги, сколько будет указано Его Величеством к платежу по справке в книгах. [90]

Но так как со мной не было никого из ваших слуг (хотя я настойчиво писал чрез посредство Рич. Пинчля вашему агенту Ник. Проктеру, еще за месяц до своего приезда в Старицу, где я подучил отпуск, чтобы он непременно явился сам или прислал бы сюда ко мне кого-нибудь из ваших подчиненных для наблюдения за ходом дел, которые я начну за вас, но Проктор к большому для вас ущербу пренебрег этим), то я просил дьяка позволить мне оставить Данила, моего переводчика, при нем как для получения денег, так и для скорейшей отправки грамот с привилегиями; но не последовало согласия, чтобы я под каким-нибудь видом оставил кого-либо из своей свиты позади себя. Так я и простился окончательно и ушел в свое помещение, затем туда же явился и дворянин, на обязанности которого лежало проводить меня и снабжать меня судами, людьми, почтовыми лошадьми, припасами всю дорогу до морского берега, т. е. 1300 миль отсюда, а также произвести следствие над Безсоном, как об этом сказано выше. Этот дворянин сказал мне, что желание Царя, чтоб я теперь же уезжал отсюда, и что он назначен проводить меня. Этою же ночью, 14 Мая, я и выехал из Старицы. Проехав большую часть своего пути, я приехал в Вологду в последних числах Мая; здесь я оставался 5 дней, поджидая, что гонец привезет мне грамоту с привилегиями, а также дожидаясь приезда Рюттера, которого сам Царь при мне приказал прислать ко мне без упущения, и я видел написанную на этот счет грамоту к главным начальникам Москвы. Тем не менее этот Рюттер не приехал и я не мог после услышать о нем и не знаю причины его остановки, вопреки слову и намерению самого государя, как я думаю. Но будучи далеко от государя, я не мог пособить делу и не могу сказать, как поправить его, потому что по причине отъезда жаловаться не могу. Но я все-таки приложил свое старание и отправил гонца Дж. Нортона, одного из ваших слуг, из Вологды в Новгород, где тогда находился двор, с точными письмами как для того, чтобы уведомить Его Величество, что Рюттер не прислан ко мне, несмотря на его приказание и повеление, а также для отправки грамот с привилегиями и для получения ваших денег со строгим приказанием во всяком случае возвратиться ко мне до отплытия кораблей. 1 Июня я выехал из Вологды водой в Холмогоры, куда я приехал 21 Июня, и оставался там до 23 июля, все поджидая возвращения ко мне Дж. Нортона, который имел вполне [91] достаточно времени, чтоб приехать ко двору, исполнить поручение и возвратиться ко мне. Но он не явился, потому что дело вышло иначе до его приезда, как я узнал впоследствии; устно я могу вам подробнее рассказать об этом случае.

Но я уверен, что до настоящей минуты ваш агент уже получил грамоты с привилегиями, и что он без затруднений будет вести все ваши дела по Высочайшему пожалованию, которого я добился, — как написано Ее Корол. Величеству Царем с пожеланием, чтобы, как он снял свою тяжкую опалу и восстановил прежнюю милость, так чтобы ваши агенты и другие живущие в Poccии служители — единственная причина его опалы, теперь отмененной, сохраняли и увеличивали эти милости.

(пер. С. М. Середонина)
Текст воспроизведен по изданию: Известия англичан о России ХVI в. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. № 4. М. 1884