Роскилльская хроника. Предисловие.

Библиотека сайта XIII век

РОСКИЛЛЬСКАЯ ХРОНИКА

CHRONICON ROSKILDENSE

“Роскилльская хроника” (Chronicon Roskildense) — древнейший памятник средневековой датской историографии. Она была составлена около 1140 г., а позднее, после 1170 г., снабжена коротким добавлением (глава XX). О ее создателе ничего не известно. Считается, что это был клирик из города Роскилле — средневековой столицы Дании, однако такое мнение основано исключительно на содержании хроники. Л. Вейбулль в одной из своих работ пытался доказать, что авторство принадлежит лундскому архиепископу Эскилю (1137-1177). Само название “Роскилльская хроника” окончательно ввел в оборот издатель текста — датский историк М. Гертц. Он же разделил текст на главы.

Хроника состоит из двух частей. Первая из них (до середины главы IX) — это сокращенный пересказ сведений по датской истории, которые содержатся в сочинении Адама Бременского, написанном между 1072 и 1075 гг. Эти сведения дополнены и уточнены автором на основании либо устных сообщений, либо не дошедших до нас более ранних текстов, датского или английского происхождения. Соединяя и переосмысляя информацию своих источников, создатель хроники в некоторых случаях вносит невообразимую путаницу. Поэтому историческая ценность первой части “Роскилльской хроники” невелика. Вторая ее часть (от середины главы IX до конца XIX) построена, как полагают, на свидетельствах очевидцев, а также самого автора и является важным первоисточником по датской истории середины XI — середины XII в. В центре внимания находятся дела государственные и церковные. Подобно первой части самой хроники, добавление конца XII в. (т.е. гл. XX) не имеет самостоятельного значения. Оно представляет собой компиляцию, базирующуюся на двух текстах, которые сохранились до наших дней.

Как показали Л. Вейбулль и С. Булин, тенденция, свойственная автору “Роскилльской хроники”, противоположна тенденции Свена Аггесена и Саксона Грамматика, историков второй половины XII — начала XIII в. Большинство персонажей, которых хроника рисует в черном цвете, они изображают в белом, и наоборот. Очевидно, это [321] происходит потому, что разные авторы были близки разным политическим группировкам внутри Дании и отражали в своих книгах собственные политические пристрастия.

Рукописная традиция “Роскилльской хроники” не ставит перед историками сложных проблем. Первоначальный облик текста восстанавливается по одной рукописи и двум спискам XVI и XVII вв., сделанным с ныне утраченных рукописей. Все эти три источника восходят к одному общему протографу, отделенному от оригинального текста несколькими этапами переписывания.

Единственной рукописью, доносящей текст хроники, является пергаментный кодекс конца XIII в., так называемый Codex Kiloniensis (K). Он хранится в университетской библиотеке города Киля и состоит из трех частей: богослужебного текста, “Роскилльской хроники” и небольшой проповеди. Хроника обрывается здесь на середине главы XX, потому что в К недостает одного листа. В XVI в. францисканец из Роскилле Петр Олай (Педер Оловсен) при составлении своего сборника, который известен под названием Collectanea, среди прочего включил в него и список с “Роскилльской хроники” (О). Какая рукопись легла в основу этого списка, впоследствии вошедшего в арнамагнеанскую коллекцию и поэтому хранящегося ныне в Копенгагене, неизвестно. Однако не исключено, что это была та же самая рукопись, с которой спустя 100 лет сделал свой список Стефан Стефаний — составитель другого большого сборника, именуемого Systema Stephanii и находящегося в библиотеке Упсальского университета, в коллекции Делагарди (S). Там хроника озаглавлена так: Incerti Auctoris Chronologia ex... antiquissimo in membrana M.S. Codice Bibliothecae Hafniensis, ab A.C. 826 ad A. 1157 (“Хроника неизвестного автора от 826 до 1157 года из... очень древнего рукописного пергаментного кодекса Копенгагенской библиотеки”). Переписывая текст, Стефаний внес в него ряд улучшений, призванных исправить некоторые средневековые варваризмы в языке хроники. Позднее со списка Стефания была сделана копия, хранящаяся теперь в архиве Гамбурга и не имеющая значения для восстановления первоначального текста (Н).

Расхождения между К, О и S не слишком значительны, а лакуны и маленькие несогласованности в тексте, по всей видимости, происходят из самого протографа. Лакуны были восполнены, а несогласованности исправлены издателем М. Гертцем, конъектурам которого я повсеместно следовал в своем переводе. Лишь в одном месте я счел возможным предложить собственное улучшение. В главе XIII (с. 26 издания), где рассказывается о епископе Роскилле Педере, стоит: valentes clericos adamauit — “он любил способных (варианты: здоровых, сильных, могущественных) клириков”, что в данном контексте представляется бессмыслицей. Предлагаемая конъектура: valenter clericos adamauit — “он очень любил клириков”. [322]

В другом месте я предпочел, наоборот, отказаться от исправления, внесенного издателем. Для улучшения текста М. Гертц решил удалить в первом предложении главы VIII (с. 21 издания), где говорится о епископе Роскилле Авоконе, слова “преемника Гербранда” (Gerbrandi successorem), которые дают рукопись и списки. Однако я считаю такую конъектуру неправильной, что и отразилось в переводе. На чем основано это мнение? В хронике Адама Бременского повествуется сначала об архиепископе Либентии Старшем (988-1013), затем об Унване (1013-1029), а потом о Либентии Младшем (1029-1032). Епископа Гербранда назначил архиепископ Унван, а его преемника Авокона — Либентии Младший (именно об этом идет речь в первом предложении). Однако всех остальных перечисленных в главе VIII “Роскилльской хроники” епископов, согласно Адаму, рукополагал Либентии Старший. Таким образом, автор хроники соединил Либентия Старшего и Либентия Младшего в одного персонажа, сделав его преемником Унвана. Предлагаемая же датским историком конъектура никак не разрешает этой источниковой коллизии.

Латинский язык, которым написана хроника, несет на себе отпечаток средневековой непоследовательности, что тем не менее не создает серьезных препятствий для интерпретации текста (ср., однако, примеч. 67, 68, 75, 79-81, 90). Непоследовательность проявляется, например, в том, что словосочетание “преждевременная смерть”, которое употреблено в хронике дважды, в первом случае выглядит как mors matura (гл. IX, с. 22 издания), а во втором как mors immatura (гл. XVII, с. 31 издания) — т.е. то же самое прилагательное снабжено отрицательной приставкой. В главе XV (с. 29 издания) вместо “сойти с кораблей” (de navibus descendere) сказано “взойти с кораблей” (de navibus ascendere). Этноним “норманны” в главах II и III “Роскилльской хроники” использован в значении “скандинавы”, а в главах IV, V и IX в значении “норвежцы”. При этом в целом топономастикон нашего источника представляет собой вполне логичную систему: одинаковые имена передаются в разных участках текста одинаково (ср., однако, примеч. 21).

В хронике трижды появляются слова из народного языка (датского). Это обозначение подушной подати, введенной Кнутом Святым (nefgjald, гл. X), слово “бонд”, т.е. “крестьянин” (bondo, onis, вариант — bundo, гл. XIII, два раза), и имя “Плуг” (Plouh, гл. XVIII), которое осознается автором как значимое.

Источниками цитирования для создателя “Роскилльской хроники” стали Гораций, Вульгата (примеч. 80, 85, 86) и Адам Бременский (примеч. 57, 91). У первого почерпнуто определение для Олава, сына Харальда Копье, который за свое умение выходить сухим из воды (остался живым после убийства всех его братьев) в конце главы XVII назван “чудищем о многих головах” (belua multorum capitum, ср.: [323] Horatius. Epistulae. I, 1, versus 76). Явных и скрытых аллюзий на Вульгату, разумеется, гораздо больше (я старался передавать их в согласии с русским синодальным переводом). Многие из них вставлены потому, что они имелись в сочинении Адама Бременского. В этом можно видеть подтверждение мысли Э. Йоргенсен, которая считала труд Адама не только источником сведений, но и литературным образцом для составителя “Роскилльской хроники”.

Так, в главе VI он повторяет сравнение Харальда Синезубого с царем Давидом, которое применяет Адам в 27-й главе книги II. В той же главе автор хроники говорит о том, как изменилось отношение Свена Вилобородого к христианству. Он вслед за Адамом употребляет библеизмы, однако несколько другие: “он наконец, после этих кар, познал Господа, стал искать Его и веровать в Него” (здесь три библеизма: post flagella, cognoscere Deum, quaerere Deum). A вот сам пассаж из сочинения Адама (II, 39): “Однако Свен познал, что Господь есть Бог (2 Пар 33, 13), и, пришед в себя (Лк 15, 17), узрел пред глазами своими грехи свои, и в раскаянии взмолился к Господу”. Библейская цитата вкраплена в описание постигших Данию голодных лет (глава XI “Роскилльской хроники”): “Господь кого хочет ожесточает, а кого хочет милует” (ср.: Рим 9, 18). Но та же самая цитата трижды встречается в сочинении Адама (I, 15; II, 44; Scholia 73).

В главе XII находим еще одну библейскую реминисценцию, за которой сразу же следует кусочек из Адама: “Связано ли это благополучие с Эриком, а этот голод — с Олавом (а ни тот, ни другой не заслуживал своего жребия), — известно Тому, Кто знает все прежде бытия его (ср.: Дан 13, 42) и устрояет все, когда желает и как желает” (quando uult et quomodo uult, disponit). Адам, 1, 15 (видимо, предыдущая цитата тоже оттуда): “О дивная забота всемогущего Бога об обращении язычников, которую Создатель осуществляет как желает, когда желает и через кого желает!” (disponit artifex ut vult, et quando vult, et per quem vult). После всего сказанного не покажется удивительным, что очередной библеизм (гл. XIII хроники) снова будет иметь источником труд Адама: “И хотя Педер поменял местами ценности, ища своего и того, что цезарево, однако он утверждал, что хотел бы искать и того, что Божье” (ср.: Флп 2, 21; М. Гертц не заметил, что здесь библеизм). Адам цитирует соответствующее место дважды: III, 77 и IV, 21.

Наконец, в одном случае можно только подозревать влияние Адама Бременского. Дело в том, что в предисловии к своей книге он использует выражение из 2-го стиха 13-й главы книги пророка Иезекииля. А цитату из 5-го стиха той же главы находим в “Роскилльской хронике” (гл. XV): “Во время этой смуты в королевстве он (Ассер. — В.Р.) не ограждал себя стеною ради дома Израилева (ср.: Иез 13, 5), но, как колеблемый ветром тростник (ср.: Мф 11, 7), куда бы ни подуло, туда и обращался” (Hie in tanta perturbacione regni se murum pro domo Israel [324] non opponebat, sed, quocunque aura flabat, ut arundo uento agitata illuc se uertebat). Автор хроники не оставил почти ничего от первоначального смысла цитируемого им стиха: neque opposuistis murum pro domo Israhel (“не ограждаете стеною дома Израилева”). Добавив se (“себя”), он превратил Ассера из плохого защитника Дании (“дома Израилева”) в плохого защитника самого себя, мешающего тем самым процветанию Дании. Из контекста следует, что “не ограждать себя стеною” значит быть нетвердым, непостоянным. Однако в книге Иезекииля идет речь о другом — что неправильно поступают лживые пророки, которые не заботятся о благе Израиля, т.е. “не ограждать стеною” значит “быть недостаточно рачительным”. Похожий случай в главе XIV (примеч. 80) заставляет меня думать скорее о неправильном понимании автором текста Вульгаты, нежели о возможной конъектуре: se <ut> murum pro domo Israel non opponebat (“он не ограждал собой, как стеною, дома Израилева”) ¹.

Стилистический облик хроники сближает ее с анналами, которым свойственны короткие предложения, нанизывание определений (вроде “император Людовик, сын Людовика, брат Лотаря и Карла” или “он был мужем сильным, храбрым и буйным”), нелюбовь к украшательству (за исключением библейских цитат). Лишь в главе XV, оплакивая гибель Магнуса в битве при Фотевиге, составитель “Роскилльской хроники” взрывается чередой восклицаний. Кроме того, рассказывая о смерти Эрика Незабвенного, он не удерживается от нравоучительной сентенции. Однако, несмотря на сухость стиля, его едва ли можно назвать отстраненным наблюдателем. По резкости и отчетливости оценок автор хроники превосходит многих современников. Он характеризует с нравственной точки зрения всех главных действующих лиц, и его суд на первый взгляд кажется читателю нелицеприятным.

Настоящий перевод выполнен по изданию: Chronicon Roskildense // Scriptores minores historiae Danicae medii aevi / Rec. M.C. Gertz. Kobenhavn, 1970. Vol. I. P. 3-33.

1. Я не допускаю такого же перевода без конъектуры, поскольку глагол opponere не может по своему значению принимать двойной винительный падеж (а только винительный с дательным). Таким образом, невероятно толкование выражения se murum орропеге как “выставить себя в качестве стены”.

Текст воспроизведен по изданию: Роскилльская хроника // Древнейшие государства на территории СССР. 2001 год. М. Наука. 2003