Гильом де Боплан. Описание Украины. Ч. 3.

ГИЛЬОМ ЛЕВАССЕР ДЕ БОПЛАН

ОПИСАНИЕ УКРАИНЫ

LA DESCRIPTION D'UKRANIE

Свадебный обряд состоит в следующем. С обеих сторон приглашается молодежь, которой жених и невеста поручают просить всех родственников пожаловать на “весилля”, т. е. на свадьбу. В доказательство такого поручения каждому дается венок из цветов, который он надевает на руку, а также перечень всех тех лиц, которых надо обойти и пригласить накануне свадьбы; молодые люди отправляются попарно, причем первый, который должен говорить речь, имеет в руке трость. Я не буду останавливаться на перечислении всех блюд и сортов мяса, какие подаются за обедом; скажу только, что невеста бывает хорошо одета, сообразно их моде, т, е. в длинное платье из темного сукна, которое тянется по земле; оно снабжено кругом прутами из китового уса, которые помогают платью расширяться, и окаймлено широкою полушелковою, полушерстяною тесьмою; лицо и голова ее открыты, волосы распущены по плечам, на голове венок из цветов, смотря по времени года. В таком наряде ее ведет в церковь отец, брат или другой близкий родственник; впереди идут музыканты: скрипка, дудка и цимбалы. После венчанья, один из близких родственников невесты берет ее за руку и отводит домой при звуках той же музыки. Я пройду молчанием все развлечения, которыми сопровождается брачный пир и которые во всяком случае очень удивительны и ни в чем не уступают обычаям других народов; замечу только, что крестьян еще больше побуждает к пьянству, к которому они склонны от природы, то обстоятельство, что по случаю свадьбы, равно как и крестин, местный владелец разрешает им варить пиво, что составляет своего рода привилегию, по которой они получают напиток, но значительно дешевле, и в гораздо большем количестве, причем надо заметить, что в другое время все подданные обязаны покупать напитки не иначе, как из владельческой пивоварни.

Когда приходит время уложить молодую ко сну, родственницы жениха берут ее и уводят в спальню, где раздевают до нага и осматривают самым тщательным образом всюду, даже в ушах, волосах, между пальцами ног и в других частях тела, чтобы удостовериться, не спрятано ли [30] где-нибудь крови, булавки или же клочка ваты, напитанного какой-либо красной жидкостью. Если отыщется что-либо подобное, брачное торжество нарушается и происходит большое смятение. Но если ничего не находят, то молодую одевают в красивую новую рубаху из белой бумажной ткани, укладывают ее на постель, и вводят скрытно молодого, чтобы он лег с ней, и, когда они очутятся вместе, задергивают полог. Между тем большинство гостей, которые присутствуют на свадьбе, переходят в ту же комнату вместе с музыкантами; мужчины танцуют со стаканами в руках, а женщины пляшут и хлопают в ладоши, пока брак не совершится вполне. И если в это счастливое время новобрачная подаст какой-нибудь знак удовольствия, то все собрание тотчас же начинает прыгать, хлопать в ладоши и испускать радостные крики. Родственники жениха все время стоят на стороже вокруг кровати, прислушиваются к тому, что там происходит и ожидают финала комедии, чтобы открыть занавес. Тогда они приносят молодой чистую рубаху и, найдя на той, которую снимают, признаки девства, оглашают весь дом неистовыми криками радости и удовлетворения, которое выражает вся родня. Затем, одевши новобрачную, покрывают ей голову по обычаю замужних женщин, в число которых она принята теперь; такой головной убор дозволяется только замужним женщинам, девушки же никогда не носят иного убора, кpoме своих волос, считая позором для себя покрывать голову.

На следующий день происходит другое представление не менее забавное, которое должно показаться невероятным для тех, кто его никогда не видел: продевают палку в рукава сорочки, выворачивают ее на изнанку и с большой торжественностью обносят ее по улицам города подобно знамени, носящему почетные следы сражения, для того, чтобы весь люд был свидетелем и девства новобрачной, и мужества ее супруга; за ним следуют все свадебные гости с музыкантами, поют и пляшут с еще большим увлечением, чем раньше; в этой процессии молодые люди ведут каждый за руку одну из дружек и так обходят весь город; на шум сбегается все население и сопровождает их до жилища новобрачного.

Но если бы, наоборот, не оказалось почетных знаков, то каждый бросает на землю свой стакан, женщины прекращают пение, ибо праздник расстроен, и родители новобрачной предаются стыду и посмеянию; свадебное торжество прекращается, и гости производят всевозможные опустошения в доме: протыкают дыры в горшках, где варилось мясо, отбивают венчики глиняных чарок, из которых пили, надевают лошадиный хомут на шею матери новобрачной, усаживают ее на почетном месте и поют ей всякие грязные и скандальный песни, подносят ей пить из ущербленных чарок и всячески укоряют ее за то, что она не достаточно заботилась о сохранении чести своей дочери; наконец, наговоривши ей кучу самых постыдных оскорблений, насколько они были к тому способны, все расходятся по домам, пристыженные столь прискорбным событием, в особенности родственники новобрачной, которые некоторое время скрываются в своих домах, не смея выйти на улицу от стыда за тот позор, в каком они очутились. Что касается новобрачного, то ему предоставляется на выбор: удержать жену или же нет; но в случае, если бы он решился на первое, он должен быть готов переносить все оскорбления, каким он может подвергнуться по этому поводу.

Я должен еще прибавить несколько слов относительно нравов здешних женщин; нужно отдать им справедливость, они; очень целомудренны в трезвом состоянии; но свобода, с какой они пьют водку и мед, без сомнения, сделала бы их более доступными, если бы не страх подвергнуться публичному осмеянию и позору, падающему на девушку, если бы она захотела выйти замуж, не сохранив всех признаков девства, как это было указано выше.

Прежде чем окончить наше повествование, скажу еще несколько слов о церемониях, сопровождающих праздник Пасхи. В Великую Субботу все отправляются в храм, (который они называют церквой), чтобы присутствовать на церемонии, которая там совершается, то есть — при положении во гроб изображения Спасителя, откуда вынимают его с большой торжественностью. По окончании этой церемонии, все как мужчины, так и женщины, девушки и молодые люди подходят к епископу (которого называют владыка), становятся перед ним на колени и преподносят ему яйцо, окрашенное в красную или желтую краску, с такими словами: “Христос воскрес”; епископ же, поднимая его, отвечает ему “воистину воскрес” и лобызает каждого, равно как и женщин и девушек, и таким образом епископ не более как в два часа собирает более пяти или шести тысяч яиц и имеет удовольствие целовать самых красивых женщин и девушек, какие бывают в церкви; правда, для него было бы несколько неудобно и неприятно целовать старух, но он поступает здесь с большим искусством: заметив лиц, который ему не нравятся, он дает им целовать только свою руку (Не видев ничего подобного на Западе, Боплан был поражен обычаем христосованья во время пасхи и изобразил его в довольно странном виде, напр., приписывая священнослужителям разбор в целовании прихожан или прихожанок. Хотя это и могло случаться, но не составляло обычного явления, особенно со стороны митрополита, который, по невозможности лобызаться со всеми, ограничивался затем дачей руки для поцелуя). Митрополит, называемый Могилой, состоящий главою всех епископов, проделывает в Киеве все то, о чем я рассказал; то же совершает и все духовенство до самого простого священника, которого они называют господином. [31]

В течение восьми дней нельзя выходить на улицу иначе, как с запасом крашеных яиц, чтобы дарить их всем встречным знакомым, обращаясь к ним с теми же словами, которые они говорят владыке или же господину; приятель или приятельница отвечают точно также, затем обнимаются и целуются, после чего тот или та, кого приветствуют, должен дать взамен другое яйцо и начинает ту же церемонию. Вот другая шалость, которая проделывается рано утром в понедельник пасхальной недели: несколько молодых людей, собравшись, ходят кучками по улицам и всех девушек, которые при этом встречаются, они хватают и тащат к колодцу, чтобы выкупать их, вылив на голову пять или шесть ведер воды, так чтобы он были совершенно измокшими, и эта игра дозволяется только до полудня.

В следующий вторник девушки отплачивают за это, но с большей хитростью: в одном доме скрытно собирается несколько девушек, каждая с кувшином воды в руке; затем они выбирают маленькую девочку и ставят ее в качестве стража, а та, завидев, что мимо проходит какой-либо парень, сообщает об этом условным криком, и в ту же минуту все девушки выбегают на улицу и со страшным криком схватывают парня; заслыша это, все соседние девушки прибегают на помощь первым и, пока две, или три наиболее сильные, удерживают его, прочие выливают ему за шею все свои кружки воды, и не позволяют ему ускользнуть, пока не промочат его как следует. Вот обычное препровождение времени молодых людей и девушек в праздник Пасхи, но степенные мужчины иначе проводят пасхальный понедельник: поутру они толпою отправляются в замок поздравить господина, который ласково их принимает, низко ему кланяются, потом каждый подходит к нему и преподносить курицу или какую-либо другую птицу; помещик, в благодарность за эти приношения, угощает своих крестьян водкой, для чего велит выкатить бочку водки на середину двора и отбить дно. Тогда все крестьяне приближаются, окружают ее, становясь в круг; господин подходит с большой разливной ложкой, и, зачерпнув ею водки, пьет, обращаясь к старейшему из них, после чего передает ему ложку; тот — другому, третьему и т. далее, пока снова не придет очередь к первому и пока ничего не останется в бочке; если бочка опорожнится до наступления вечера (что случается довольно часто), владелец должен поставить другую, полную на место порожней, ибо он должен угощать своих крестьян таким образом до захода солнца, если они могут устоять на ногах. После захода солнца дается сигнал к отступлению: те, которые держатся еще на ногах, расходятся по домам, другие, которые не в состоянии этого сделать, ложатся на улице и спят там до пробуждения, если не сжалятся над ними их жены и дети и не перенесут их на носилках домой; те же, которые слишком переполнили свой желудок, остаются тут же на дворе замка, пока не проспятся. Отвратительно видеть до такой степени пьяными этих несчастных, не съевших за целый день и крошки хлеба и валяющихся в грязи, как свиньи; я видел, как одного из этих несчастных везли мертвым на телеге, а тогда было не более двух часов по полудни. Вот странные порядки, доводящие людей до гибели таким жалким образом; настолько же груба и их пословица, которую они постоянно повторяют: “лучше ничего не пить кроме воды, если не напиваться”. Обыкновенно крестьяне не спят после обеда, но если они пьяны, то засыпают таким глубоким сном, что на утро ничего не помнят о предыдущем дне; винные пары до того отуманивают сознание, что они едва сохраняют подобие человека; этим обстоятельством пользуются в тех случаях, если кто намерен получить от них что-либо в подарок; угощая приятеля, он должен показывать вид, что пьет наравне с ним, и когда заметит, что тот уже под хмельком, начинает просить у него все, что угодно (ибо в таком состоянии они отличаются особой щедростью); получив согласие, он тотчас берет просимое и немедленно же уносит его из дому. На утро, ничего не помня о прошедшем, они бывают очень удивлены, не находя подаренного накануне предмета, становятся печальными, сожалея о своей расточительности, затем утешаются надеждой, что можно точно также обойти кого-нибудь другого и вознаградить свою потерю.

Так как мы ведем речь о русских или казаках, то расскажем все, что у нас сохранилось в памяти об их способе действия в различных житейских случаях и обстоятельствах. Я видел, как казаки, будучи больны лихорадкой, не принимали никакого иного лекарства, кроме полузаряда ружейного пороха, распущенного в полумерке водки; смешав все хорошенько, они выпивали эту смесь, затем ложились спать и наутро просыпались совершенно здоровыми. У меня был кучер, который не раз делал это и часто излечивался этим средством, которого никогда и не подозревают ни лекаря, ни аптекари. Я видел также, как другие брали золу и, смешав ее с водкой, подобно вышесказанному, выпивали с такими же последствиями; видел также много раз, как раненные стрелою, вдали от хирургической помощи, прикладывали к ране частицу земли, замешенной в ладони с небольшим количеством собственной слюны, чем они излечивали рану также хорошо, как и самой лучшей мазью; это доказывает, что необходимость также изобретательна в этой стране, как и во всякой другой; это подает мне повод вспомнить, как однажды, на берегу реки Самары, я нашел одного казака, который варил рыбу в деревянном ведерце, которое поляки и казаки привязывают сзади седельной луки, чтобы поить им лошадей; для этого он накалял камни в огне и бросал их в сосуд до тех пор, [32] пока вода не закипела и рыба не сварилась, — выдумка, которая на первый взгляд может показаться грубою, но которая, тем не менее, не лишена остроумия.

Помнится, я говорил уже раньше об одной болезни, называемой у них гостец, которой они подвержены и о которой, полагаю, уместно будет сказать несколько слов.

Лица, одержимый этой болезнью (которую французы называют колтун) в течение года остаются калеками относительно всех своих членов, как паралитики, но с такими сильными болями во всех членах, что они не перестают кричать. По истечении года, ночью, на голове больного появляется такая сильная испарина, что на утро все волосы несчастного слипаются вместе, в виде широкого пласта, наподобие трескового хвоста; после чего больной чувствует значительное облегчение и через несколько дней выздоравливает и чувствует себя лучше, чем когда-либо, с одним лишь неудобством, что он имеет безобразные на вид волосы и не может их расчесать; если же их остричь, то выделяющаяся через поры волос жидкость, по истечении двух дней, бросается на глаза, и больные слепнут. Болезнь эта считается у них неизлечимою, но мне удалось счастливо излечить нескольких больных тем же средством, какое употребляется во Франции относительно больных оспою; некоторые из них, видя, что болезнь развивается, проводят некоторое время в чужих странах, и перемена воздуха служит им лучшим средством, излечивающим незаметно. Болезнь эта не передается вовсе, если пить из одного сосуда с больным, но она заразительна, если мужчина спит с больной этой болезнью женщиной; тогда супруг передает болезнь жене и наоборот. Врачи различают гостец мужской и гостец женский; говорят также, что старые бабы (как здесь называют старух) травят людей и прививают им эту болезнь, давая им есть некоторого рода пирожки, другие же — посредством запаха горячей воды, так что вдохнувши его водяные пары, получает поражение мозга и вскоре заболевает. Существуют дети, которые родились со слипшимися волосами, по это хороший признак, ибо по мере того, как они растут, волосы выходят, и дети теряют совершенно способность заразиться этой болезнью впоследствии.

Особенности Фауны Украины.

Я отмечу далее еще одну ту особенность этой страны, что вдоль течения реки Днепра замечается невероятное количество мух. С утра можно видеть обыкновенных и безвредных мух, в полдень - крупных, в дюйм величиной, которые сильно беспокоят лошадей и прокусывают им кожу до крови, так что они являются совершенно окровавленными. Но вечером бывает еще хуже на берегу этой реки, вследствие множества комаров и мошек, так что невозможно спать без полога; так называют казаки род небольшой палатки, под которой они спят, чтобы избавиться от этих насекомых, без чего на другой день можно иметь совершенно вспухшее лицо. Я испытал это однажды и могу говорить об этом по опыту: мое лицо не ранее трех дней приняло свой первоначальный вид; мои веки так вспухли, что я почти ничего не мог видеть, не мог открыть глаз; страшно было тогда смотреть на меня. Но казаки, как я сказал, имеют полог, который делается таким образом: срезывают из дикого орешника 15 вилообразных палочек, толщиною в палец, и около двух с половиной футов длиною, которые втыкают в землю на расстоянии двух футов, в направлении длины полога, и одного фута в направлении ширины; потому сверху кладут пять ореховых поперечин, укрепленных на вилочках; сверху, через поперечины, кладут пять других перекладин, и все это связывают бечевкой; затем сверху набрасывают покрывало из бумажной ткани, нарочно для этого приготовленное и сшитое по мерке так, что покрывают не только верх, но также и все стены, причем остается на земле еще более фута материи, которую подворачивают под матрац или постель, чтобы не проникли туда мошки.

Под таким пологом могут свободно поместиться два человека; но так спят только старшие офицеры, ибо не каждый может завести себе такую палатку. Видя приближение дождя, полог покрывают сверху турецким ковром, сделанным из скрученных ниток и непроницаемым для дождя: ковер этот привешивают на жерди, укрепленной выше полога, и спускают его на обе стороны в два ската. Словом, насекомые до такой степени докучливы в этих странах, что приходится непрерывно поддерживать огонь и отгонять их дымом.

От мух перейдем к саранче, которая до того изобилует в этих странах, что напомнила мне кару, которую Бог некогда наслал на Египет, когда он хотел наказать фараона. Я видел здесь это бедствие в течение нескольких лет подряд, в особенности же в 1645 и 1646 годах. Hacекомые эти прилетают не легионами, но целыми тучами, в пять или шесть миль длиною, в две или три мили шириною. Обыкновенно появляются они со стороны Татарии, во время сухой весны, так как Татария и земли к востоку, состоящие из области черкесов, Абхазии и Мингрелии, редкий год избавлены от них; восточный и юго-восточный ветер гонит этих насекомых из вышеназванных стран, которые они опустошают вконец. Саранча поедает весь хлеб и траву, еще в то время, когда они стоят на корне, так что где она пройдет и остановится, она истребляет все без остатка, менее чем в два часа, отчего и происходит эта громадная дороговизна съестных продуктов. Если саранча [33] останется в крае в осеннее время, до октября месяца, когда она умирает, положивши каждая не менее 300 яиц, то следующей весною, если последняя бывает сухой, как я уже сказал, выходит молодая саранча и от нее страдает край в 300 раз сильнее; но если во время вылупливания стоит дождливая погода, саранча погибает, и от нее гарантированы на этот год, если только она не придет откуда-нибудь из другого места. Невозможно себе представить бесчисленного количества саранчи; во время полета весь воздух совершенно наполнен и затемнен ею, и вы не можете ceбе лучше представить ее движения, как перенесясь мыслью в то пасмурное зимнее время когда снег падает густыми мелкими хлопьями, которые разносятся по ветру в разные стороны. Когда насекомые эти опускаются на землю, чтобы покормиться, все поля покрываются ими, и слышен только некоторый гул, который они производят во время еды; в продолжение одного или двух часов они пожирают все до самого корня, затем поднимаются и летят, куда их погонит ветер; когда саранча летит, то во время самого яркого солнечного дня свет меркнет, как если бы небо было покрыто темными грозовыми тучами. В июне 1646 года я провел две недели в одном новом городе, называемым Новгород, где строил цитадель; я был поражен, увидев здесь громадное количество саранчи, представлявшей необыкновенное зрелище, так как она вывелась весною в этих местах и, не будучи еще в состоянии хорошо летать, покрыла всю землю и до того наполняла воздух, что я не мог есть в моей комнате, не зажегши свечи. Все дома были переполнены саранчой; в комнаты, чердаки, конюшни, хлевы, даже в погреба заползали эти насекомые; я пробовал жечь порох и серу, чтобы прогнать их, но все это ни к чему не повело, и лишь только отворяли дверь, как бесчисленное количество саранчи врывалось в комнату: одни влетали, другие вылетали и кружились во все стороны. Особенно неприятно было, выйдя на воздух, подвергаться наталкиванью на этих насекомых, которые неслись и попадали в лицо, глаза, нос, щеки, так что невозможно было открыть рта, чтобы туда не попало несколько штук за раз; но этого мало, ибо в то время, как вы собирались есть, эти животные совершенно не давали вам покоя; так, например если бы вы вздумали разрезать на тарелке кусок говядины, вы разрезали бы вместе с тем и саранчу, а чуть только вы раскрывали рот, чтобы проглотить кусок мяса, как тотчас же надо было выплюнуть и саранчу. Наконец, самые изобретательные люди становились в тупик перед этим бесчисленным количеством саранчи, которого невозможно и выразить точно; чтобы имеет об этом надлежащее представление, надо видеть все это самому, как это довелось мне. Опустошив всю страну в течение двух недель и став более крепкой, чтобы лететь дальше, саранча поднялась; тогда ее подхватило ветром и унесло из этих мест в другие, где она продолжала производить подобного же рода опустошения. Я видел, как вечером она опускается на землю для ночлега: тогда дорога покрывается слоем саранчи более четырех дюймов толщины, сидящей одна на другой; лошади не иначе идут по такой дороге, как только после нескольких сильных ударов кнута, насторожив уши и храпя, и подвигаются очень робко; раздавленная нашими колесами и копытами наших лошадей, саранча издает такой неприятный запах, что он действует не только на обоняние, но также и на мозг; что касается меня, то я не мог переносить этого запаха, не сполоснув предварительно нос уксусом и не переставая нюхать платок, смоченный уксусом. Для свиней саранча — лучшее лакомство, и они едят ее с большим удовольствием и от этого сильно жиреют; но никто не хочет есть их в это время, потому что это насекомое, причиняющее столько зла, вызывает отвращение у людей. Вот как плодятся и размножаются эти животные. Они остаются в стране там, где их застает октябрь месяц; каждое насекомое сверлит своим хвостом дыру в земле, положив в нее до 300 яиц, загребает их своими лапками и затем умирает, так как это насекомое никогда не живет более шести с половиною месяцев. Хотя после этого начинаются дожди, но это не может причинить вреда для яиц; даже зимние холода, как бы они ни были велики и сильны, не оказывают им никакого вреда, и они сохраняются таким образом до весны, настающей обыкновенно в половине апреля; когда солнце пригреет землю, из них вылупливаются молодые и расходятся всюду, куда только можно; в течение шести недель они не могут еще летать и не удаляются еще далеко от того места, где родились; но, став более крепкими и способными летать, они поднимаются и летят туда, куда их гонит ветер. Если при начале их вылета господствует северо-западный ветер, он уносит саранчу в Черное море, где она и гибнет; но если ветер с другой стороны, то он гонит ее вглубь страны, где она причиняет указанные выше разорения. Если же во время вылупливания случается дождливая погода и продержится так в течение восьми или десяти дней без перерыва, то все их яйца погибают, и даже летом, если дожди идут восемь или же десять без перерыва, вся саранча, не имея более возможности летать, издыхает на земле; таким образом жители бывают избавлены от этого бедствия. Но если лето бывает сухим (что случается чаще), они страдают до тех пор, пока саранча не погибнет в октябре. Это наблюдалось мною в течение нескольких лет в этих краях. Саранча достигает трех-четырех дюймов в длину, толщиною же она в палец. Мне сказывали в этой стране, что, по словам лиц, хорошо знающих языки, на крыльях ее написано халдейскими буквами “Божий гнев”, что значит по-французски “бич Божий”. Впрочем, я ссылаюсь относительно этого на тех, которые мне это говорили и которые знают этот язык. [34]

Перейдем теперь к тому, что я нашел наиболее замечательного по ту сторону Днепра, где протекают две реки, из которых одна называется Сула, а другая — Супой; oбе впадают в Днепр. В степях между этими реками водятся маленькие зверьки, называемые на местном языке байбаками, которые своим видом и величиной приближаются к варварийским кроликам (Cеверо-африканским кроликам.); они имеют всего четыре зуба, два вверху и два внизу, и цветом шерсти напоминают ласочку. Они прячутся в земле подобно кроликам, а в октябре месяце удаляются в свои норки, откуда выходят только в конце апреля и бегают по полям, чтобы отыскать ceбе пищу. Целую зиму живут они в земле и питаются тем, что они собрали в течение лета; они на долгое время залегают в спячку, очень экономны в потреблении своих запасов и обладают известным инстинктом в деле их заготовления. Наблюдая за ними, можно бы сказать, что среди них есть рабы, так как тех, которые более ленивы, они заставляют ложиться на спину, нагружают им на живот порядочную охапку сухой травы, которую байбак крепко придерживает лапками или, вернее говоря, руками, ибо иногда эти животные действуют ими почти также, как обезьяны своими руками; затем, другие тащат его за хвост до входа в нору; так что это животное служит им сперва вместо саней, а потом бывает вынуждено само носить сено в нору. Я много раз был свидетелем такого хозяйничанья байбаков, и целые дни проводил с любопытством в наблюдении над ними и даже разрывал норы, чтобы видеть устройство их жилищ; я нашел множество нор, разделенных наподобие маленьких комнаток; одни служат им магазинами, другие — кладбищами или гробницами, в которые они удаляют своих мертвецов; иные приспособлены для какого-то специального назначения. Живут они от восьми до десяти семейств вместе, но каждое животное имеет свое отдельное помещение, где живет в большом порядке; вообще их республика ни в чем не уступает общежитию пчел и муравьев, о которых так много писали. Прибавлю еще, что эти животные гермафродиты и, взятые молодыми, легко приручаются. Они ценятся очень дешево на рынке, не более одного су или шести ливров (4 их 5 копеек на наши деньги). Я выкормил несколько штук их; они очень красивы и доставляют в доме столько же удовольствия, как обезьяна или же белка, и питаются тем же кормом, как и те. Я забыл сказать, что зверьки эти очень хитры; они никогда не выходят из норы, не поставив впереди стражи, которая располагается на каком-либо возвышении, чтобы предупреждать об опасности в то время, как прочие пасутся. Заметив кого-нибудь, страж становится на задние лапки и издает свист; по этому сигналу все спасаются в свои норы, причем страж уходит последним; там они остаются столько времени, сколько по их расчету, надо чтобы прошли люди, когда им можно выйти снова. Расстояние между реками Сулой и Супоем не более шести миль, от Днепра же до границ Московии не более пятнадцати или двадцати; на всем этом пространстве встречаются эти животные, которые живут, как было сказано выше, и нигде более не встречаются. В этих местах нельзя быстро ездить, так как вся почва изрыта маленькими норами; лошади, встречая их под ногами, падают и рискуют искалечить себе ноги; мне случалось это несколько раз. Крестьяне охотятся на байбаков в мае и июне м-х таким способом: они выливают пять или шесть ведер воды в нору, что заставляет зверьков выйти наружу, где их ловят в мешок или сетку, расставленные у входа норы. Прирученные даже с самого раннего возраста, они все же не могут отрешиться от своей природы, и в октябре месяце, если не держать их на привязи, они роют нору в самом доме и забиваются туда на зимнюю спячку, и здесь, если их не тревожить, они могли бы проспать целых шесть месяцев, подобно суркам и сусликам. Мои байбаки исчезали иногда недели на две и больше; после продолжительных поисков, открывали нору, которую я приказывал раскопать, и там мы находили их совершенно одичавшими.

В этой местности водится особый род перепелки с синими ногами и смертоносной для тех, кто ее съедает.

Я встречал также в пустынных полях близ порогов, по течению Днепра, особый вид животного, ростом с козу, с очень тонкою и короткою шерстью, гладкою почти как атлас, когда животное линяет, впоследствии же его шерсть становится грубее; цвет его шерсти каштановый, но не такой темный, как у козы; на голове пара белых, очень блестящих рогов; ноги и копыта тонкие; животное это называется по-русски сайгак. Оно не имеет носовых костей, и когда пасется — отступает назад и не может пастись иначе. Я отведывал мясо этого животного, и оно оказалось столь же хорошим, как мясо дикой козы, а рога, которые я сохраняю в виде редкости, отличаются белизною, гладкостью и блеском. В этих же местах водятся олени и дикие козы, которые ходят стадами, также дикие кабаны чудовищного роста, дикие лошади, живущие табунами в 50-60 голов, которые очень часто производили среди нас тревогу, так как издали мы принимали их за татар. Лошади эти неспособны к труду; даже будучи приручены смолоду они не годятся для работы, но только для пищи; мясо их очень мягко, нежнее телячьего, но на мой вкус оно не так приятно и отличается приторностью. Здешние [35] жители, которые едят перец так, как мы горох, заставляют его терять эту приторность при помощи различных пряностей. Так как старые лошади не поддаются приручению, то они годятся лишь для бойни, где мясо их продается наравне с воловьим и бараньим. Кроме того, ноги диких лошадей испорчены, ибо копыта их, никем не расчищенные, разрастаются и столь сильно сжимают ноги, что животные поэтому не могут очень быстро бегать. Это ясно указывает на Божье провидение, по которому это животное предназначено в услужение человеку, и без его помощи становится совершенно бессильным и неспособным к бегу.

По берегам здешних рек водятся также птицы, которые имеют столь большое горло, что в нем, как бы в садке, они сохраняют живую рыбу, чтобы кормиться ею в случае нужды (Пеликаны, известны в народе под именем “Бабы птицы”. На низовьях Днепра еще сохраняются редкие экземпляры их). Той же самой породы птиц я встречал в Индии. Другие птицы, которые здесь наиболее замечательны, и попадаются в большом количестве — это журавли. На границах с Московией водятся буйволы и другие большие звери, равно как белые зайцы и дикие кошки. Встречаются также в этой стране, но со стороны Валахии, бараны с длинной шерстью, с более коротким, чем обыкновенно хвостом, но более широким и в виде треугольника; встречаются бараны, которых хвост весит более десяти фунтов; обыкновенно он имеет более десяти дюймов в основании, несколько более в длину, суживается к концу и наполнен прекрасным жиром. У местных дворян можно также встретить собак и лошадей “тарантовых”, т. е. испещренных, как леопарды, очень хороших и красивых на вид, которых запрягают в кареты, отправляясь ко двору.

Главный недостаток Украинской Земли состоит в отсутствии соли; для восполнения этого недостатка ее привозят из Покутья (Покутьем, как известно, называлась юго-западная часть Червонной Руси, между Днестром, Молдавской границей и Карпатами, в области верхнего Прута. В состав Покутья входили нынешние поветы Галиции: Снятинский, Коломыйский, Коссовский и Надворнянский.), страны, принадлежащей полякам и лежащей у границ Трансильвании, отстоящей не менее как на 80 или 100 миль отсюда, как это видно на карте. Все колодцы этой страны имеют соленую воду, из которой вываривают соль также, как у нас, и приготовляют ее столбиками, в дюйм толщиною и два дюйма длиною; 300 этих маленьких столбиков продают за одно су. Эта соль очень приятна на вкус, но не столь сильна, как наша; здесь добывается еще другой вид соли из ольховой и дубовой золы, очень вкусной при употреблении ее с хлебом; они называют ее коломыйской солью. В окрестностях Кракова находятся копи горной соли, чистой как кристалл; это место называется Величкой. В этой стране ощущается также недостаток в хорошей воде, и я думаю, что это является одной из причин, порождающих гостец — болезнь, о которой мы говорили выше.

О климате Украины.

Хотя страна эта находится на одной широте с Нормандией, тем не менее холода здесь бывают гораздо резче и сильнее, чем у нас, как сейчас увидим. Среди особенностей этой страны надо отметить очень холодные зимы; морозы, повторяющиеся в течение нескольких лет, бывают тогда столь резкими и сильными, что становятся совершенно невыносимыми не только для людей, в особенности для тех, которые служат в армии и сопровождают ее, но даже для скота, напр. для лошадей и других домашних животных. Те, которые бывают застигнуты такою стужею, если и избегают опасности потерять свою жизнь, то могут считать, что отделались легко, если поплатились потерей нескольких членов тела, лишившись пальцев рук и ног, носа, щек, ушей и даже частей тела, которых я, по скромности, не осмелюсь назвать; естественная теплота их парализуется иногда в несколько мгновений, и члены тела погибают от гангрены. Встречаются, правда, более крепкие организмы, оконечности которых не поддаются внезапному омертвению, но нельзя обеспечить их от того, чтобы на них не было ран, мучительных и подобных тем, какие бывают при обжогах или инфекционной болезни. Мне случалось наблюдать, будучи в этой стране, как холод был не менее жгуч и могуществен в разрушении всего живого, как и огонь. В начале язва, причиняющая боль, столь мала, что величиной едва подходит к горошине, но в течение нескольких дней, иногда в несколько часов, она увеличивается и распространяется столь сильно, что захватывает весь орган. Таким то образом две знакомые мне особы лишились от мороза, в течение самого непродолжительного времени, своих самых нежных органов. Иногда и наиболее часто мороз поражает людей столь быстро и с такою силою, что невозможно избежать его действия; в особенности, если не принять предосторожностей как внешних, так и внутренних. Смерть от него бывает двоякая; одна очень быстрая, потому что она насильственная, и тем не менее она может быть названа приятной, так как страдания непродолжительны, и человек умирает засыпая. Отправляясь в дорогу верхом, в повозке или в карете, если не соблюдены предварительные предосторожности и если путник не достаточно хорошо одет в меха, [36] или просто, если он не в силах вынести столь резких морозов, то холод охватывает сперва оконечности рук и ног, а затем и все остальные части тела, так что после этого человек впадает в бесчувственное к холоду, переходящее затем в полусонное, подобное летаргии, состояние; им овладевает тогда непреодолимое желание спать, и если не помешать ему, то человек, по-видимому, засыпает, но это сон, от которого он уже не просыпается более. Но если он сам или же oкpyжaющиe его сделают все от них возможное, чтобы преодолеть сон, то он избегает смерти. Сам я несколько раз был близок к этой опасности, которой избегал благодаря тому, что слуги мои, более крепкого сложения и более привычные к суровости климата, заметив мою склонность ко сну, не давали мне спать. Другой вид смерти от холода, хотя не столь быстрый, но до того ужасный, тяжелый и невыносимый, что приводить тех, которые поражены им, в состояние близкое к бешенству. Вот что случается даже с самыми крепкими людьми: холод охватывает тело, начиная от крестца, вокруг поясницы, а у кавалеристов — ниже кирасы, сдавливает и сжимает его столь сильно, что совершенно замораживает все внутри живота, главным образом желудок и кишечник, которые после этого не в состоянии ничего переваривать. Отсюда происходит, что если пострадавший, не смотря на постоянный голод, съест мяса или же самой легкой и удобоваримой, какую только можно достать, пищи, напр. бульон или же суп, то тотчас же по принятии выбрасывает ее с такими сильными болями и нестерпимыми коликами, подобных которым нельзя и вообразить. Несчастные беспрестанно жалуются, с такими иногда сильными криками, словно у них вынимают или разрывают все кишки и все другие внутренности живота. Предоставляю ученым медикам исследовать причины столь ужасных страданий, так как это не входит в мою задачу; ограничусь только сообщением, что мне удалось узнать, благодаря любознательности некоторых из местных врачей, которые, желая узнать причину столь сильной и мучительной болезни, произвели несколько вскрытий умерших, у которых они нашли, что большая часть кишечника почернела, словно от огня, а кишки были как бы склеены между собою. Это позволило им убедиться, что подобного рода больные обыкновенно неизлечимы, и что по мере того, как внутренности портятся и поражаются гангреною, страдания больного увеличиваются, заставляя его кричать день и ночь беспрерывно, пока не наступить смерть страшная, продолжительная и неизбежная.

Такие страшные морозы пришлось испытать нам в 1646-й году, когда польская армия вошла в пределы Московии с целью отрезать отступление татар, вторгшихся туда, и, вступив с ними в бой, возвратить из рук их всех их пленников, которых они могли увести. Холод был столь жгуч и велик, что мы были вынуждены снять лагерь с того места, где первоначально расположились, потеряв при этом более 2000 человек, большинство которых погибло такою мучительною смертью, как я сказал выше, прочие остались калеками; холод убивает не только людей, но также и лошадей, сравнительно гораздо более крепких и выносливых. В продолжение этой кампании более 1000 штук лошадей отморозило ceбе ноги и лишилось возможности ходить, в том числе шесть лошадей кухонного обоза польского гетмана Потоцкого, который в настоящее время состоит великим гетманом и краковским кастеляном. Холода наступали в то время, когда мы были неподалеку от реки Мерла (Река Мерл — левый приток Ворсклы. О жестокой стуже, причинившей столь сильные бедствия польской армии в 1646 г. см. Kиeв. Стар. 1882 г. кн. I, стр. 142 (150). Дневник Освецима.), впадающей в Днепр. Средства, которыми пользуются в этом случае, состоят обыкновенно из предохранительных мер: надо хорошо закутываться и запастись всевозможными согревательными средствами, которые могли бы противодействовать столь сильному морозу. Что касается меня, то я, помещаясь в повозке или в карете, клал на ноги собаку, чтобы согревать их, а сверху покрывал теплым шерстяным одеялом или волчьим мехом, лицо умывал крепким спиртом, равно как руки и ноги, которые окутывал чулками, или другим каким-либо покровом, напитанными тем же спиртом, и оставлял их высыхать на ногах. Благодаря этим средствам, мне, с Божьей помощью, удалось избежать опасности, о которой я говорил выше, и которой более подвержены те, кто не употребляет горячей пищи, какую обыкновенно здесь едят три раза в день; она состоит из горячего пива, с примесью к нему небольшого количества масла, перцу и искрошенного хлеба; она заменяет собой суп и предохраняет внутренности от действия холода.

Об избрании польских королей.

Когда умер король Сигизмунд III, архиепископ гнезненский занял его место, чтобы председательствовать на конвокационном сейме, созванном им в Варшаве, спустя две или три недели после смерти короля. Все сенаторы не преминули явиться сюда для совещания и решения вопроса о времени и месте избрания нового короля. Порешивши этот вопрос на собрании, каждый из сенаторов возвратился в свой округ, чтобы собрать здесь провинциальный сеймик, т. е. созвать все дворянство (которое находится во вверенной его управлению области) на известный срок и место. Bсе дворяне не преминули [37] съехаться на сейм и, собравшись, сообща рассуждали об избрании нового короля, причем каждый сообразно своим симпатиям, старался высказать свои доводы относительно желательного кандидата; затем, после всех споров и дебатов, собрание пришло к соглашению относительно нескольких принцев и князей, одного из которых, а не другого кого, назначенные на сейм депутаты должны были поддерживать, после того как каждый из них заявит полномочие, полученное им от выбравших его на право участвовать в выборах и подавать голос в пользу только лиц одного из пяти или шести кандидатов, которые им будут указаны сеймом. Таким образом, провинциальные сеймики, под председательством сенаторов, происходили во всех воеводствах. Депутаты от воеводств или провинций являются премьерами и имеют большее значение и власть в голосовании на сеймах, чем воеводы; они говорят поэтому не иначе, как от имени всего дворянства, ибо, прежде чем идти в заседание сейма, они совещаются между собою, приходят к соглашению относительно всего того, что назначено к обсуждению, и не делают после этого никаких уступок. Таким образом можно сказать, что они одни только имеют силу, так как ни один пункт не может быть утвержден, если не будет принят всеми депутатами единогласно, и если бы нашелся хотя один голос, который запротестовал бы и крикнул бы громко “не вольно” (что обозначает в переводе на наш язык: вы не свободны), то все собрание было бы упразднено, ибо депутаты пользуются этим правом не только при избрании короля, но могут точно также сорвать всякий другой сейм и отменить все то, что решено сенаторами. В основе своей конституции они имеют следующие пункты:

1) Никто из дворян не может изъявлять претензии на корону, и, равным образом, — не может предлагать себя кандидатом в короли (Сообщение Боплана не вполне верно: каждый шляхтич имел право быть избранным в короли).

2) Тот, кто будет назначен королем, должен принадлежать к римско-католической апостольской церкви.

3) Тот, кто будет избран королем, должен быть иностранным принцем, не владеющим никакой поземельной собственностью в польском государстве, так что сыновья польского короля, не смотря на то, что они, будучи принцами, родились в Польше, все-таки считаются здесь иностранцами, и потому не могут приобретать наследственных имений, как это делает местное дворянство.

Вот почему они и могут быть избираемы в короли, как это произошло с королем Владиславом IV, который был тогда старшим принцем после смерти своего отца, короля Сигизмунда III; ему же наследовал его брат, Иоанн Казимир, ныне царствующий, чем ни сколько не может нарушиться и повести к последствиям принцип о порядке престолонаследия.

Вот порядок, которого они держатся при избрании короля. Собрание происходит обыкновенно в открытом поле, в полумили от Варшавы, которая считается столицей Мозовии, где король обыкновенно имеет свою резиденцию, и в замке которой собираются всегда сеймы; город этот служит центром для всех провинций, соединенных под польскою короною. Mесто выборов находится в полумиле от города, по направлению к Данцигу; здесь устроен небольшой парк от 1000 до 1200 шагов в окружности, окопанный неглубоким рвом, около пяти или шести футов шириною, который устроен с целью преграждения доступа в парк лошадям. Здесь находится два больших шатра; в один из них, предназначенный для окончательного избрания, собираются все сенаторы; в другом — собираются все депутаты от провинций, которые совещаются между собою, и прежде чем явиться в заседание совета, каждый показывает свои инструкции и то, на что он может изъявить cогласие. В предварительных совещаниях депутаты должны обсудить и придти к соглашению относительно всего того, за что голосовать и против чего возражать; они собираются ежедневно на собрание, которое продолжается обыкновенно пять или шесть часов, в течение какового времени они высказывают всевозможные доводы для поддержания своих требований. Во время избрания покойного короля Владислава, в течение двух недель слишком, вокруг этого маленького парка находилось более 80000 человек конницы, состоявшей из солдат, пришедших с сенаторами, так как каждый сенатор имеет свою, более или менее значительную армию. Так, напр., краковский воевода явился тогда почти с семитысячным отрядом людей; другие также имели свои отряды, сообразно со своими средствами, ибо каждый прибыл в сопровождении своих друзей и подчиненных, в возможно лучшем вооружении и порядке, с решимостью храбро вступить в бой, в случае несогласия. Заметьте, что во все время выборов все дворянство страны находится в выжидательном положении и, при малейшем слухе о раздоре или о недовольстве своих депутатов, готово вскочить на коней и броситься на тех, кто захотел бы посягнуть на их вольности. Наконец, после многих дебатов и совещаний, они приходят к соглашению выбрать одного какого-либо принца в короли, каждый скрепляет акт избрания своею подписью или по крайней мере главнейшие из сенаторов или депутатов, но это объявляется не в тот же день, а обыкновенно на другой. Потом, возвратившись в свои квартиры, каждый отдал приказ своим отрядам выстроиться в боевой порядок, согласно распоряжению, данному [38] великим гетманом, (так как в это время все повинуются большому королевскому знамени), и держаться наготове, чтобы приветствовать нового короля; войска провозгласили его, трижды прокричали со здравицей его имя; затем последовали троекратные залпы из пушек и ружей, сопровождаемые выражением большой радости и удовольствия всех присутствующих; после чего весь сенат поднялся с места и главнейшие сенаторы отправились к старшему принцу, который был избран в короли. Он находился тогда в соседней деревушке, в полумиле расстояния. Выразив приветствие от имени всего государства, сенаторы произнесли ему целую речь, в которой объявили, что страна избрала его своим королем, умоляли его принять избрание и править с благоразумной предусмотрительностью и уверяли, что он будет иметь верных и покорных подданных. После того как король принял избрание, сенаторы показали ему статуты и законы (хотя они ему были известны и раньше), которые он обещал сохранять ненарушимо. На следующий день короля сопровождали в храм св. Иоанна в Варшаве, где он перед алтарем и перед лицом целого собрания принес присягу сохранять ненарушимо предложенные ему условия:

1) Никогда не пользоваться коронными имениями, кроме тех, которые назначены на его содержание.

2) Никогда не приобретать и не владеть ни пядью земли на всем протяжении государства.

3) Никому не выдавать патентов или полномочий на право набирать солдат, если не будет на то постановления сейма.

4) Не брать под стражу польского дворянина ни за какое преступление, по прошествии 24 часов с момента его совершения, кроме оскорбления величества или государственной измены.

5) Не пользоваться правом объявления войны другой державе или даже отправлять посольства по делам государственным без согласия вышеназванной речи посполитой.

6) Сейм назначает трех сенаторов, которые должны будут составлять совет короля, находиться близко при его особе и следить за тем, чтобы он не задумал или учинил что-либо в ущерб им, т. е. дворянам; эти три сенатора отбывают службу поочередно, через каждые три месяца, и король поэтому ничего не может сделать без их ведома.

7) Король, без согласия сената, не имеет права вступать в брак, заключать союзы, ни даже выезжать за пределы государства.

8) Он не может также жаловать дворянских грамот лицам низшего сословия за какие бы то ни было заслуги, кроме государственной службы и притом не иначе, как с согласия сената.

Поставленный в такие условия, король тем не менее пользуется суверенным правом не только раздавать по желанию церковные бенефиции, но также и королевские домены (староства) если таковые окажутся вакантными, с условием, однако, чтобы они раздавались только коронным дворянам, преимущественно тем, которые окажутся достойными по своим заслугам на войне, в посольствах и других общественных делах, чтобы это служило для них наградою, а для других примером для подражания и побуждением быть полезными и добродетельными.

Он пользуется также властью разрешать в государственных имениях потребление леса на выпалку из него поташу и других щелочей, составляющих очень крупный доход не смотря, впрочем, на то, что от этого сильно истребляются леса.

Он имеет также верховное право раздавать пожизненно все должности, начиная от самых низших до самых высших, и получившие их лица не могут быть смещены иначе, как с собственного их согласия или же по суду.

Король назначает время для созыва сеймов, которые собираются обыкновенно через каждые два года. Он может также, отправляясь лично на войну, потребовать, чтобы все дворянство, какой бы то ни было провинции, сопровождало его; а если бы кто вздумал уклониться от похода, то он подвергается смертной казни, род его лишается дворянского достоинства и имения конфискуются в пользу короны. Таковы размеры его власти, и хотя он и король, но руки его во многом связаны: он не может ничего сделать по своей воле и принужден часто соглашаться на вещи, для него неприятные. Впрочем, король есть глава государства, все делается от его имени, хотя он не может ничего решать или предпринять самолично, как мы сказали.

О правах и нравах польских дворян.

Все польские дворяне считаются равными, между ними нет никакого превосходства одних над другими, как во Франции, Германии, Италии, Испании и др., где существуют герцоги, маркизы, графы и бароны; у поляков нет иного титула, кроме старосты, в руках которого находятся администрация и государственные поместья, которые король отдает в управление дворянам. Своими собственными землями они владеют без всяких ограничений, т. е. не в виде фьефа или же его дробной части, так что беднейшие из дворян считаются равными по достоинству с самыми богатыми; хотя они оказывают почет лицам, занимающим коронные должности, но каждый, даже самый незнатный дворянин, утверждает, что со временем, по милости короля, он может также сделаться сенатором; [39] поэтому все они с самой ранней юности изучают латинский язык, потому что все их законы написаны на этом языке. Все стремятся также получить в пользование какие-нибудь бенефиции в коронных имениях, что поощряет их к добродетели, побуждает служить в войске и, при удобном случае — совершать прекрасные и великодушные подвиги с целью быть замеченными своим гетманом, который доложил бы о них королю, а тот наградил бы их за это какой-либо вакантной бенефицией.

Сверх того, дворянство имеет привилегию избирать короля, как мы сказали выше, а король не властен арестовать дворянина, как бы важно ни было его преступление, по прошествии суток с момента его совершения, кроме оскорбления величества; никто из дворян не может быть заключен в тюрьму раньше, чем дело его не будет рассмотрено и решено и пока не будет произнесен приговор и сам подсудимый троекратно вызван в суд. Таким образом подсудимый дворянин остается на свободе, может просить судей и даже присутствовать при допросе свидетелей противной стороны, не опасаясь быть задержанным раньше окончания процесса; если судом назначается арест, дворянин может поспешно укрыться в какой-либо монастырь, который часто служит убежищем для преступников, которые не в состоянии спастись собственными силами. Знатные вельможи насмехаются над правосудием и разъезжают в стране с отрядами, достаточно внушительными для того, чтобы противостоять тем лицам, с которыми ведется процесс. Обыкновенно суд приговаривает к обезглавливанию и конфискации имущества (К такому наказанию обыкновенно дворянин, убивший другого дворянина. Прим. Боплана.); приговор объявляется во всеуслышание, причем подсудимый троекратно призывается предстать пред судом в течение часа (разумеется, никто из них не бывает настолько наивен, чтобы добровольно отдаться в руки палача, зная заранее, что будет осужден на смерть). Так как подсудимый не явился, то судебные власти прибавляют к приговору инфамию, т. е. разрешение каждому убить его при встрече, и в силу того же самого приговора каждый, кто будет есть и пить с ним, также будет считаться причастным к этому преступлению. Если же противная сторона не достаточно сильна, она входит в соглашение с осужденным и за известную сумму денег признает себя удовлетворенною и прекращает все свои претензии, после чего преступник может исходатайствовать у короля помилование, что ему обходится в две или три тысячи злотых, при помощи которых он получает разрешительную от преступления и инфамии грамоту и снова вступает во владение всем своим имуществом. Но если преступник слабее своего противника, то для спасения своей жизни, он должен оставить отечество, а его имущество конфискуется в пользу короны. Это и есть те бенефиции, которыми не может владеть король и которые он раздает дворянам в пожизненное пользование. Но, как говорится, время смягчает преступление; друзья осужденного хлопочут за него в течение нескольких лет; в это время может случиться, что противная сторона умрет или сжалится, простит или примирится, после чего eму, т. е. изгнаннику, легко получить обратно свое имущество, если оно сколько-нибудь значительно. Но относительно военных — иное дело; за малейшие проступки, они безотлагательно арестовываются и предаются военному суду, потому что на них смотрят не как на дворян, а как на солдата; приговор суда немедленно же приводится в исполнение.

Дворяне пользуются правом брать земли в аренду, не унижая своего достоинства и продавать все продукты своих имений, но вообще другого рода торговля запрещена им также точно, как и во Франции.

В личных своих ссорах они не обязаны давать удовлетворение поединком за оскорбление, полученное ими сам-на-сам; но, если дворянин считает себя оскорбленным, он собирает своих друзей и храбрейших из своих подданных, быстро устремляется в поход на встречу противнику, нападает на него и, если можно, сражается, и не положит оружия до тех пор, пока не явится посредником кто-либо из общих приятелей, который примирит их и, вместо сабли, вложит им в руку по большому полному кубку токайского, которое они должны выпить за здоровье друг друга.

Дворяне имеют также привилегию носить короны на своих гербах, подобно владетельным князьям, отливать для себя пушки в каком угодно количестве, строить замки, более или менее сильные, сообразно со своими средствами, без того, чтобы король или речь посполитая могли им воспрепятствовать в этом; не достает им только права чеканить монету для того, чтобы стать настоящими государями. В прежнее время монета чеканилась от имени республики, теперь же только от имени короля. Наконец, дворяне, как было сказано, пользуются безграничной и полной властью над своими подданными крестьянами, которые состоят крепостными в их наследственных поместьях; но власть их над крестьянами коронных имений, находящихся в пожизненном их владении, ограничена и не имеет столько силы; там дворянин не имеет права казнить крестьян без суда или отобрать его имущество, ибо коронные крестьяне, в случае притеснений, могут жаловаться на них королю, который покровительствует крестьянам и охраняет их права.

Впрочем, дворянин не может быть осужден на смерть за убийство чужого крестьянина, но приговаривается по закону к уплате 40 гривен наследникам покойного и дело прекращается (гривна [40] составляет 32 су. На суде для доказательства достаточно двух свидетелей из дворян, чтобы осудить на смерть крестьянина, но для осуждения дворянина — надо иметь показание четырнадцати крестьян.

Иностранцы не могут приобретать земель в Польше, равно как и местные крестьяне, которые не имеют собственной земли, но каждое поколение ее получает в пожизненное пользование от своего владельца за весьма значительную плату, без права продавать или закладывать свой участок, который по желанию, может быть отобран владельцем; но мещане имеют право приобретать в собственность дома в городах и сады вокруг этих городов, что составляет одну из городских льгот и привилегий. Из сказанного можно видеть, что все земли в государстве находятся в руках дворян, составляя главный источник их доходов, за исключением коронных земель (не наследственных, как было указано выше), где существуют некоторые села, находящиеся в непосредственной зависимости от короля, отданные им боярам, т. е. особому сословию, которое занимает середину между дворянским и мещанским сословиями; оно ниже первых и выше последних. Они получают от короля земли в личное и потомственное владение, с обязательством отбывать военную службу на свои средства, являться по первому призыву великого гетмана и выполнять все то, что потребуется для государственной службы. Хотя среди бояр есть значительное число зажиточных, но найдется также не мало и бедных. Вообще, польское дворянство, как было сказано выше, довольно богато, но в Мазовии, где дворяне чрезвычайно многочисленны и составляют не менее 1/6 части всего обитающего там населения, они значительно беднее, отчего и происходит, что большинство их занимается земледелием и не считают для себя унизительным ходить за плугом, или служить в свите крупного магната, занятие во всяком случай более почетное, чем служить в кучерах, к чему бывают вынуждены менее способные из них. Двое из числа последних служили у меня кучерами в течение нескольких лет, которые я провел в этой стране, занимая должность старшего капитана артиллерии и королевского инженера, не смотря на то, что они были несомненными дворянами. Наследственные имения дворян свободны от зимних квартир и других военных постоев; они должны только давать дневку армии, когда она идет походом через их землю. Армия может квартировать только в коронных или же государственных имениях.

Если наследниками является несколько братьев, старший брат производит раздел, а младший первый выбирает себе часть.

Вдова, вступая во вторичный брак, имеет право передать все свое имущество тому, за кого она выходит замуж, и таким образом лишить наследства, своих детей; этот закон держит детей в повиновении и почтении к родителям.

Польское дворянство отличается большою услужливостью и униженностью перед высшими, как например, перед воеводами и прочими сановниками: оно любезно и предупредительно с равными себе соотечественниками, но нестерпимо дерзко по отношению к низшим; внимательно к иностранцам, которых, впрочем, здесь не особенно долюбливают и неохотно сообщаются с ними. С турками и татарами встречаются только на войне, с оружием в руках. Что касается москвитян, то с ними поляки не имеют никакого общения по причине их грубости, даже избегают говорить с ними, равно как со шведами и немцами, которых не любят и питают к ним сильное отвращение и ненависть. Если поляки прибегают иногда к помощи немцев, то это в случае крайней необходимости; французов, напротив, называют своими братьями и имеют с ними много общего в нравах и наклонностях, в привычке высказываться откровенно, равно как и в их открытом и веселом темпераменте, лишенном какой бы то ни было меланхолии, а скорее способном смеяться и петь. Со своей стороны, французы, имеющие с ними сношения, чрезвычайно уважают их и превозносят их очень высоко, ибо поляки вообще добры, щедры без хитрости, совсем не мстительны, отличаются остроумием, а более образованные из них способны на великие дела. Польские дворяне обладают прекрасною памятью, любят роскошь и великолепие, тратят большие деньги на одежду, которую украшают драгоценными мехами; так мне случалось видеть соболий костюм стоимостью в 2000 экю (Французская монета экю=6 ливров.), украшенный крупными пуговицами из золота и рубинов, изумрудов, алмазов и других драгоценных камней. Польских магнатов сопровождает многочисленная свита служащих; дворяне отличаются храбростью и мужеством и способностью владеть оружием, в чем они превосходят всех своих соседей, как люди постоянно упражняющиеся в нем, ибо они находятся в беспрестанных войнах с могущественными народами Европы, каковы турки, татары московиты, шведы, немцы и др., а иногда с двумя и тремя державами зараз, как это случилось, например, в 1632 и 1633 годах, когда поляки вели войну против турок, татар и москвитян, из которой они вышли победителями, после нескольких выигранных ими сражений, и вслед за этим открыли войну со шведами, в 1636 году.

Вследствие вмешательства французского посланника Даво (D’Avaux), в Пруссии был заключен мир между Польшей и Швецией, к большому удовольствию обоих королей. Затем, кроме щедрости, [41] поляки вообще почтенные люди; они с большим радушием принимают своих друзей, почтивших их посещением, а также иностранцев, которых встречают впервые и с которыми обходятся как с давними и близкими знакомыми.

В этой стране встречаются очень богатые магнаты, имеющие по 800,000 ливров ежегодно дохода из одних только наследственных имений, не считая коронных, обнимающих боле 1/5 части целого государства. Эти огромные богатства происходят оттого, что крестьяне не пользуются правом наследственной земельной собственности; вот причина, почему вся земля принадлежит дворянам, увеличиваясь то путем завоевания, то путем конфискаций имущества мятежных и непокорных, которое причисляется к коронным имениям. Но дворяне, опасаясь, чтобы король, владея этими поместьями, не сделался самодержавным, устраняют его от владения земельной собственностью, что не считается у них дурным, т. к. они обращают ее в свое пользование. Когда польские дворяне отправляются в поход, они снаряжаются столь странно, что если бы они очутились в нашей армии, то возбудили бы скорее любопытство, нежели страх, не смотря на то, что они снабжены множеством наступательного оружия.

Для примера я постараюсь сделать описание вооружения, которое я видел на г. Дечинском, ротмистре (Т. е. капитане (примеч. Боплана)) одной казацкой (Казаки — кавалерия, вооруженная луком и стрелами (примечание Боплана)) хоругви. Он был вооружен следующим образом: прежде всего - сабля, надетая поверх кольчуги, шлем, состоящий из железного шишака с такой же тканью, как на кольчуге, покрывающей обе стороны головы, затылок и плечи, карабин, или, если его не оказывается, — лук и колчан; у пояса привешены: шило, огниво (Это огниво служит для оттачиванья сабли, ножа, а также для того, чтобы высекать огонь (примеч. Боплана)), нож, шесть серебряных ложек, сложенных одна на другую и заключенных в футляр из красного сафьяна; за поясом — пистолет, парадный платок, мешок из мягкой кожи, который складывается и расправляется; с помощью его можно зачерпывать воду для питья во время похода; он вмещает в себя добрую кварту; с ним же шабельтас (большая плоская сумка из красного сукна, в которой хранятся письма, бумаги, гребни и даже деньги), нагайка, два-три пучка шелковых шнурков, толщиною в пол мизинца, предназначенных для связывания пленников, если удастся их захватить. Все это висит у пояса со стороны противоположной сабле и, кроме того, — рог для подчистки рта у лошадей. Кроме того, сзади седла привязано деревянное ведерце, вместимостью в полведра, чтобы поить из него лошадей, и трое ремневых пут для треноженья лошадей, когда они отпускаются на пашу. Далее, если он не берет мешка, то вместо него карабин, на перевязи, лядунку с патронами для карабина и пистолетов, ключ для карабина (Прежде карабин стрелял при помощи заводящегося ключом замка.) и пороховницу. Судите сами, может ли свободно сражаться человек, навьюченный подобным образом.

Гусары, которые вооружены копьями, выбираются обыкновенно из очень богатых дворян, имеющих до 50,000 ливров дохода. Bсе они имеют хороших лошадей, самая дешевая из которых стоит не менее 200 червонцев; все лошади происходят из Турции, а именно — из провинции Карамании, находящейся в Анатолии или Малой-Азии. Гусары — копейщики являются в полк с пятью лошадьми, так что сотня гусар состоит из двадцати дворян, которые едут все впереди в ряд, образуя фронт, а сзади следует четыре ряда их служителей, каждый ряд за своим господином. Все они вооружены копьями, длиною в 19 футов; наконечники копий полые, начиная от острия до втулки, а остальное копье сделано из крепкого дерева; к концу копий прикрепляется длинные, от 4 до 5 локтей в длину значок, всегда двухцветный: белый с красным, синий с зеленым, или белый с черным, это для того, чтобы пугать неприятельских лошадей, ибо, когда они, опустив копья, несутся в карьер в атаку, эти значки развиваются, описывая круги и наводя страх на неприятельских лошадей, ряды которых они желают прорвать. Вооружение гусар состоит: из панцирей, т. е. кирасы, наручников, наколенников, шлема и проч.; при боку у них сабля и палаш, привязанные к седлу с левой стороны; у правой луки висит длинный меч, широкий у рукоятки и суживающийся к острию, в форме четырехгранника, для того, чтобы можно было колоть неприятеля, свалившегося на землю, но еще живого; для этой цели меч имеет около 5 футов длины и круглую головню, с тою целью, чтобы можно было лучше нажать к земле и проколоть кольчугу; назначение палаша рубить тело, а сабли — драться и рубить кольчугу. Они носят также боевые секиры, весом не менее шести фунтов, (по виду схожие с нашими четырехгранными бердышами), очень острые, с длинными рукоятками, чтобы с помощью такого оружия можно было наносить удары и разбивать неприятельские панцири и шлемы.

Если вооружение и военные приемы поляков, на наш взгляд, очень разнятся от наших, то в дальнейшем изложении мы будем иметь возможность показать вам, что их пиры и соблюдаемые при сем церемонии совершенно своеобразны и ничуть не похожи на обычаи всех других народов мира. Дворяне особенно стараются щегольнуть в этом отношении; как самые богатые из них, так и менее зажиточные принимают гостей очень роскошно, не по своим средствам; и можно утверждать [42] положительно, что их обыкновенные обеды значительно превосходят обилием и разнообразием наши торжественные пиры; это дает нам возможность представить, каковы бывают их пиры, даваемые в чрезвычайных случаях. Особенно же отличаются этим крупные дворяне государства и коронные сановники во время сейма в Варшаве, в те дни, когда они свободны от заседаний в сенате; тогда бывают пиршества, достигающие стоимостью до 50 и 60 тысяч ливров, расход очень значительный, если принять во внимание приготовленные там блюда и способ сервировки, тем более, что здесь совсем не употребляют ни мускуса, ни амбры, ни жемчуга, ни дорогих приправ, достигающих огромных сумм в других странах. Bсе те блюда, что здесь подаются, — самые обыкновенные и изготовляются грубо, но в изумительном количестве, не обращая внимания на небольшое число гостей, ибо истребление блюд производится служителями и лакеями, как вы ясно увидите дальше, и это причина, увеличивающая сумму расхода. Чтобы представить вам образчик того, во что может обойтись весь пир, я вам скажу за верное, на основании счетов, которые я сам видел, что несколько раз встречалась статья, где упоминалось, что для одного только пира поставлено одних стаканов на 100 экю или талеров, не смотря на то, что посуда эта вовсе не дорогая, стоимостью не более одного солида за штуку.

Когда они обедают, то приглашают к обеду не более четырех или пяти сенаторов, к которым иногда приглашают находящихся при дворе посланников, что составляет незначительное число лиц, сравнительно с теми затратами, какие мы только что привели выше. Однако, количество гостей увеличивается свитою дворян, сопровождающих вельможу: каждый сенатор является на пир в сопровождении 12 или 15 человек, что в общем, составит компанию от 70 до 80 особ, которые садятся за стол, составленный из трех столов, соединенных концами друг с другом, под углом, и составляющих в общем в длину около ста футов. Столы накрываются обыкновенно тремя прекрасными тонкими скатертями, а вся столовая сервировка — из позолоченного серебра; на каждой тарелке кладется хлеб, покрытый очень маленькою салфеткой, величиной не более носового платка, и ложка без ножа. Приготовленные так столы расставляются обыкновенно в обширной зале, в конце которой находится буфет, убранный множеством великолепной серебряной посуды и окруженный решеткою в виде небольшого парапета, за которую никто не может входить, кроме дворецкого и служителей. На буфете нередко возвышается восемь или десять столбцов серебряных блюд и такое множество тарелок, что склады их достигают высоты человеческого роста, который не мал в этой стране. Против буфета, обыкновенно над входною дверью, находятся хоры, на которых помещаются музыканты, играющие на различных инструментах и певцы. Играют они не все вместе и не сливают звуков, но сперва начинают скрипки, за ними следуют трубы в требуемом количестве, а после них раздаются довольно мелодичные голоса детей, нанятых для хора; и все эти различные мелодии повторяются попеременно и продолжаются вплоть до окончания пира. Что касается музыкантов, то они всегда едят и пьют раньше начала пира, в продолжение которого они должны исполнять свое дело и не могут отвлекаться едой и питьем.

Когда все готово и столы уставлены различными кушаньями, гостей приглашают в залу, где посредине стоят четыре шляхтича, из которых два держат серебряные вызолоченные вазы не менее трех футов в диаметре и такого же металла рукомойники соответственной величины; они подходят к знатным гостям, подают им умывать руки и, сделав это, удаляются, а на место их являются два других, которые держат, каждый за конец, очень длинный, около трех локтей, утиральник и предлагают его вышеназванным гостям, которые вытирают им свои руки. После этого хозяин дома приглашает гостей к столу, указывая каждому место сообразно его чину и общественному положению. Когда все гости размещены и усядутся, кравчие, которых бывает по трое на каждый стол, подают блюда, приготовленные и приправленные по здешней моде, а именно: одни с шафраном, т. е. желтым соусом; другие — с вишневым соком, который делает соус красным, иные — с выжимками и соком слив, которые сообщают соусу черный цвет, иные, наконец, приправлены серым соусом из вареного лука, протертого через сито; эта приправа называется у них “гонща”. Bсе сорты мяса подаются каждый особо со своей подливой, нарезанные большими, как клубок, кусками, для того, чтобы каждый мог взять себе кусок, сообразно своему аппетиту; здесь никогда не подают за столом супа, потому что мясо готовится вместе с бульоном, и названные блюда перемежаются разного рода мясными паштетами. Каждый из гостей выбирает, сообразно своему вкусу, какой-либо из этих соусов, которых никогда но бывает более четырех, как мы указали выше. Затем подают жареную говядину, баранину, телятину и кур без соуса; как принято в этой стране, все хорошо приправлено солью и специями, и столь обильно, что совершенно нет нужды в солонках, которых никогда не подают. По мере того, как очищается одно блюдо, подают другое, как то: соленую капусту с кусками соленого сала, или вареное пшено, или тесто, которое едят как лакомство; равным образом, любят они и другой соус, который приготовляется из корня, называемого хреном, который растирают и смачивают уксусом; он имеет вкус горчицы, чрезвычайно острый и приятный, и очень идет к свежему и соленому мясу и разного рода рыб. Когда первая перемена окончена и блюда очищены не столько званными гостями, сколько, главным образом, их свитою, как об этом подробнее расскажем ниже, слуги убирают [43] все со стола вместе с верхнею скатертью. Затем подают вторую перемену блюд, состоящих из жареного мяса, как то: телячьего, бараньего и воловьего, которое подается кусками, большими чем пол четверти каждого, также жареных каплунов, кур, цыплят, гусей, уток, зайцев, оленей, ланей, диких коз и кабанов и разной другой дичи, как то: куропаток, жаворонков, перепелок и других мелких птиц, которых они имеют во множестве. Что касается голубей, то их не едят здесь, потому что они очень редки в этой стране, как и кролики и бекасы. Bсе эти кушанья подаются без определенного порядка, вперемежку одни за другими для разнообразия и сопровождаются разного рода салатами. Затем следует закуска, состоящая из нескольких различных соусов: протертого гороха с большим куском толстого сала, от которого каждый берет ceбе часть, разрезывает на маленькие кусочки, величиною в игральную кость, и есть ложкою вместе с пюре; это составляет их лакомое блюдо, которое они пожирают, не разжевывая, и столь уважают, что считают себя не хорошо угощенными, если они не отведают его при конце обеда, или если не подадут им пшена с маслом или толченого ячменя, приготовленного точно также, который они называют кашей, а голландцы грю (gru); или тесто в масле, нарезанное в форме макарон и наполненное сыром, или же другой вид теста из гречневой муки в виде маленьких, очень тонких лепешек, который смачиваются молоком из зерен белого мака, — блюдо, которое, по моему мнению, они едят с целью окончательного пресыщения и лучшего расположения ко сну. После второй перемены, которая убирается точно также как и предыдущая, подается десерт такой, какой позволяет время года, как то: крем, сыр и проч., чего в настоящее время я не могу уже припомнить. Но все эти кушанья и лакомства настолько ниже наших самых посредственных рагу, что я не променял бы ни одного нашего на десять польских блюд; однако, в некоторых отношениях их кухня стоит гораздо выше нашей; например, относительно рыбы можно сказать, что они ее приготовляют на славу; действительно, помимо того, что в этой стране водятся лучшие породы рыб, они приготовляют ее столь хорошо, придают им столь приятный вкус, что возбуждают аппетит у людей, даже совершенно пресыщенных. В этом отношении они превосходят все другие народы, и это не только мое личное мнение, и мой вкус, но так думают все французы и прочие иностранцы, которые бывали на их обедах и все одинакового мнения, что это чудесное блюдо, так как для приготовления его они не жалеют ни вина, ни масла, ни пряностей, ни коринки, ни зерен, ни других подобных приправ, с помощью которых, при некотором умении можно было бы хорошо и вкусно изготовить блюдо. Во время обеда они пьют немного, чтобы положить хорошее и прочное основание; они пьют тогда лишь пиво, которое наливают в высокие цилиндрические сосуды, величиной в горшок, и кладут в них гренки из хлеба, поджаренные в масле.

Мы уже заметили выше, что при первой и второй переменах блюда убирают совсем почти пустыми, хотя гости съедают не много; но это совершенно понятно, если вспомнить, что каждый из сидящих за столом имеет при ceбе одного или двух слуг и, отдавая им тарелку, чтобы получить чистую, берет из блюда кусок по своему вкусу, кладет его на тарелку и, наполнив, передает ее своим слугам, которые, получив достаточную долю этих мясных блюд, собираются вместе в одном конце залы и начинают поедать, или, вернее, пожирать все, как бы украдкой, с самым неприличным и дерзким шумом, которого, впрочем, не прерывают их господа, так как это здесь в обычае и сами они тому причиной. Когда господа плотно насытились за столом без особенного возлияния, а слуги сожрали все полученное от них в том или другом углу залы, все начинают пить настоящим образом за здоровье друг друга, но уже не пиво, как до этого времени, а вино — самое лучшее и тонкое, какое только есть на свете, которое, хотя и белое цветом, придает лицу сильную красноту, и увеличивает стоимость их пиров до высокой степени, так как потребляется оно в огромном количестве и стоит по четыре ливра кварта; ценится же оно скорее за свою доброкачественность, чем за редкость. Тот, кто выпил за здоровье своего друга, передает ему свой стакан, наполненный тем же вином для ответного тоста, что и выполняется обыкновенно ими очень охотно, притом без помощи слуг, так как столы уставлены большими серебряными графинами и кубками, которые едва успевают наполниться, как тотчас и опоражниваются, так что любопытно наблюдать, как по прошествии одного или двух часов от начала этого милого занятия, перед каждым собирается такое огромное количество стаканов, что нет никакой возможности выпить все те стаканы, которые расставлены там всевозможными фигурами и формами; здесь можно видеть то фигуры квадратов, то треугольников, то овалов, то кругов, и эти стаканы столь разнообразно и столькими способами передвигаются, что я уверен, течение планет на небе не представляет столько неправильностей и аномалий, и все это происходит благодаря непостижимой силе этого прекрасного и вкусного вина. Пocле четырех или пятичасового столь славного и не трудного занятия, одни, сильно нагрузившись, засыпают, другие, не будучи в состоянии удержать подобного количества жидкости, выходят, чтобы облегчиться, и возвращаются готовыми снова вступить в состязание; иные рассказывают о своих геройских подвигах на этом поле и хвалятся, как они вышли победителями над своими соучастниками. Но все то, что совершают господа, — ничто в сравнении с тем, что делают в это время их слуги, ибо, [44] если они причинили много убытков во время обеда, то теперь, во время попойки, убытки несравненно значительнее, т. к. они выпивают вина в десять раз больше, сравнительно с господами; при этом они совершают неслыханные дерзости, как то: вытирают грязные и жирные тарелки самыми прекрасными и редкими драпировками, или же висящими рукавами своих господ, без всякого уважения к ним самим и к их дорогим костюмам; чтобы увенчать дело, все пьют с таким ycepдиeм и столь много, что никто не остается свободным от действия вина, под конец все пьяны: и господа, и слуги, и музыканты, за исключением только тех, которые обязаны беречь серебряную посуду; эти последние напиваются настолько, что могут по возможности следить за тем, чтобы никто не вышел из дома, пока не собрано серебро теми, кто для этого поставлен. Однако, и эти официанты, не будучи воздержанными более других, часто бывают мало способны к выполнению своей обязанности, что бывает причиной, что в большинстве случаев после пира пропадает несколько серебряных вещей.

Вот что в настоящее время подсказала мне память относительно всего того, что я видел и слышал в этой скверной стране, касательно ее топографии, племен, ее населяющих, их вероисповедания, нравов и способов ведения войны. Если память, сохранившая до сего времени все то, что я вам сообщил, будет в состоянии припомнить еще что-либо достойное вашего внимания, я не уклонюсь от исполнения своей обязанности, но с сердечною радостью поделюсь с вами, в надежде, что если то, что я сообщил вам, не пришлось по вашему вкусу, вы великодушно простите мое неумение писать более деликатно, чем то подобает, по моему мнению, рыцарю, который в течение всей своей жизни работал над земляными укреплениями, отливал пушки и жег порох.

(пер. В. Г. Ляскоронского)
Текст приводится по изданию: Гийом Левассер-де-Боплан и его историко-географические труды относительно Южной России. Киев. 1901