Конрад Буссов. Московская хроника. Гл. 1.

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

КОНРАД БУССОВ

МОСКОВСКАЯ ХРОНИКА

1584-1613

CHRONICON MOSCOVITICUM AB A. 1584 AD ANN. 1612

СМУТНОЕ СОСТОЯНИЕ РУССКОГО

ГОСУДАРСТВА

в годы правления царей — Федора Ивановича, Бориса Годунова и, в особенности, Димитриев и Василия Шуйского, а также избранного затем принца королевства Польского Владислава

от 1584 до 1613

год за годом

без пристрастия описанная в весьма обстоятельном дневнике с такими подробностями, какие нигде более не приводятся, одним проживавшим тогда в Москве немцем, свидетелем большинства событий, господином Конрадом Буссовым, е. к. в. Карла, герцога Седерманландского, впоследствии Карла IX, короля Шведского, ревизором и интендантом завоеванных у Польской короны земель, городов и крепостей в Лифляндии, позже владетелем поместий — Федоровское, Рогожна и Крапивна в Московии. [76]

ПЕРЕЧЕНЬ

ПРОИСШЕСТВИЙ И СОБЫТИЙ, СОДЕРЖАЩИХСЯ В ЭТОЙ ИСТОРИИ

Глава I

О князе Федоре Ивановиче, сыне тирана Ивана Васильевича.

Глава II

О царе Борисе Годунове, о том, как он пришел на царство.

Глава III

О сыне его, Федоре Борисовиче.

Глава IV

О Димитрии I, который выдавал себя за младшего сына тирана Ивана Васильевича, вследствие чего Борис Федорович был свергнут с престола, а Димитрий спустя неполный год и сам тоже был убит.

Глава V

О том, как после убийства Димитрия с поляками разыграли ужасающее действо о муках страстных.

Глава VI

Что учинили московиты с супругой Димитрия и с ее отцом, воеводой Сандомирским, после смерти их государя, царя Димитрия, и как они в конце концов были отправлены в ссылку, где их держали в заключении.

Глава VII

Что сталось с убитым Димитрием и его рыцарем Петром Федоровичем Басмановым, а также с 2135 убитыми поляками. Также о чудесах, происходивших при вывозе тела Димитрия.

Глава VIII

Подлинное сообщение о том, что Димитрий первый был чужеземцем, а не сыном Грозного.

Глава IX

О князе Василии Ивановиче Шуйском, который открыл русским, что Димитрий не прирожденный наследник, и тем самым добился того, что Димитрий и его поляки были схвачены и убиты. [77]

Глава X

Также о Сигизмунде III, короле польском, и пр. и о том, как его величество вмешался в эти события.

Глава XI

Furtum et figmentum (Воровство и выдумка) князя Григория Шаховского, которыми он причинил Шуйскому и всей земле Московитской много вреда.

Глава XII

Об Иване Болотникове, который пришел из Венеции в Польшу и был отправлен с войском в Московию, где вел большую войну, но был покинут тем, кто послал его из Польши (сказавшись истинным Димитрием). Затем, как этому Болотникову пришлось сдаться и как, в конце концов, его лишили жизни.

Глава XIII

Из осажденной Тулы был послан один казак ко двору Сандомирского воеводы с таким поручением: если тот, кто послал Болотникова в Россию, не захочет прийти и выручить их, то предложить все, что они приобрели и захватили в России, польскому королю, чтобы за это его величество выручил их. После этого в местечке Шклов (Schloba) в Белоруссии разыскали человека, умевшего одинаково хорошо говорить, писать и читать как по-русски, так и по-польски, и, научив его, как сойти за Димитрия, отправили в Московию.

Глава XIV

О Димитрии втором, пришедшем из Польши на московскую границу и выдавшем себя за истинного Димитрия (которого, по его словам, Шуйский только собирался умертвить); о том, как с этой хитростью ему не так повезло, как Димитрию первому, но все же он более двух лет причинял большой вред России. И о том, как он вначале очень благоволил к немцам и полякам, которые были с ним, и как затем, когда его величество король польский и пр. со своим войском пришел в Россию под Смоленск, а из Швеции прибыл Понтус Делагарди и стал всячески противодействовать и мешать намерениям Димитрия, тот стал злейшим врагом и преследователем всех немцев и поляков.

Глава XV

На Россию нападают со всех сторон.

Глава XVI

О князе Михаиле Скопине, которого царь Шуйский направил для вербовки немцев в Швецию, откуда он привел Понтуса Делагарди с 3000 иноземных воинов и за один год очистил от врагов большую часть страны. И как ему, в конце концов, царь Шуйский отплатил за такую верную службу, отравив его.

Глава XVII

Об Александре-Иосифе Лисовском, военачальнике Димитрия второго над, примерно, 1000 казаков; о том, как он зашел слишком далеко вглубь страны и, не имея возможности возвратиться в большой лагерь [78] под Троицей, повернул на Суздаль, задержался там на некоторое время из-за иноземцев, приведенных Понтусом и Скопиным, и, наконец, с большим обходом вышел к Пскову (Plescow).

Глава XVIII

О посольстве его величества короля польского и пр. к польским воинам, находившимся у Димитрия в лагере под городом Москвою.

Глава XIX

О свержении Шуйского с престола и об ужасной гибели Димитрия второго. А также об избрании Владислава, сына короля польского Сигизмунда третьего.

Глава XX

И, наконец, о разорении Москвы, большого главного города России, причиной чего было то, что его величество король польский не пустил туда своего сына Владислава (после того, как тот был избран русским царем) несмотря на то, что он приказал военачальнику, полковнику Станиславу Жолкевскому, клятвенно обещать это московитам от его имени и т. п. Затем также о том, кого из дворян они избрали и короновали своим царем.

Конец перечня [79]

ГЛАВА I

О князе Федоре Ивановиче

Великий князь России или, как ее ещё называют, Московии, тиран Иван Васильевич, умер в 1584 г. в пятое воскресенье после Пасхи и оставил после себя двух сыновей, Федора Ивановича и Димитрия Ивановича. Престол перешел к старшему сыну, Федору Ивановичу. ¹ Младшему и его матери, царской вдове Марии Федоровне Нагой, отвели для княжеского пребывания княжество Углич, расположенное в 90 верстах от главного города Москвы (5 верст составляют немецкую милю). Так как, однако, Федору Ивановичу, человеку весьма благочестивому и на их московитский лад богобоязненному, больше было дела до своих лжебогов, чем до правления, и так как он больше любил ходить к Николе и к Пречистой, ² чем к своим советникам (Senatorn) в Думу (Rathstube), то он созвал своих советников (Senatorn), князей и бояр, и сказал им, что заботы о правлении такой монархией слишком для него тяжелы, пусть они выберут из своей среды умного и рассудительного человека, на которого он мог бы возложить бремя управления государством для того, чтобы сам он мог с меньшим беспокойством и без такого утомления как можно лучше служить своему богу. И тогда избрали правителем русской монархии Бориса Федоровича Годунова, некоего дворянина, хотя и не знатного роду, но разумного и очень рассудительного человека. После окончания церемонии царь встал, снял со своей шеи большую золотую цепь, надел ее на шею избранному правителю и сказал:

Борис Годунов утверждается правителем. “Этим я, царь всея Руси, снимаю бремя правления с плеч моих и возлагаю его на твои плечи, Борис Федорович. Все малые дела во всем моем государстве решать будешь ты. Большие и важные вопросы ты должен докладывать мне, и не надлежит тебе решать их без моего ведома, ибо царствовать буду я”. После этого царь повелел провозгласить его всенародно правителем. ³

Правитель добивается больших похвал. Этот самый Борис Федорович Годунов исполнял свои обязанности столь разумно и ревностно, что почти все дивились и говорили, что на всей Руси нет равного ему по разумности, поскольку он многие неисправные дела привел в полный порядок, многие злоупотребления пресек, многим вдовам и сиротам помог добиться справедливости. Этим он стяжал себе даже такую добрую славу, что московиты говорили, что если царь умрет, не оставив наследника, а также умрет его младший брат, царевич Димитрий, то во всем государстве не сыскать будет более достойного быть новым царем, нежели вот этот самый правитель, с которым никто во всей стране не может сравниться в мудрости и рассудительности. Толки эти, дошедшие до правителя через подученных им доносчиков и соглядатаев, разожгли и распалили в нем жажду стать со [80] временем самому царем, но он решил добиваться всего незаметно и хитростью. Правитель стремится стать царем. Он устроил так, что у его сестры Ирины Федоровны, супруги благочестивого, немудрого царя, ни один наследник не выживал, а все они безвременно погибали. ⁴ Велел он также неустанно наблюдать за речами и детскими забавами брата царя, молодого царевича Димитрия Ивановича Угличского. В Димитрии проявляется нрав отца. А в царевиче с ранней юности стал сказываться отцовский жестокий нрав. Так, он однажды приказал своим товарищам по играм, молодым дворянским сынам, записать имена нескольких князей и вельмож и вылепить их фигуры из снега, после чего стал говорить: “Вот это пусть будет князь такой-то, это — боярин такой-то”, и так далее, “с этим я поступлю так-то, когда буду царем, а с этим эдак” — и с этими словами стал отрубать у одной снежной куклы голову, у другой руку, у третьей ногу, а четвертую даже проткнул насквозь. Это вызвало в них страх и опасения, что жестокостью он пойдет в отца, ужасавшего своим жестокосердием, Ивана Васильевича, и поэтому им хотелось, чтобы он уже лежал бы подле отца в могиле. Особенно же хотел этого правитель (а его снеговую фигуру царевич поставил первой в ряду и отсек ей голову), который подобно Ироду считал, что, как учит известная пословица: “Melius est praevenire quam praeveniri” (Лучше предупредить события, чем быть предупрежденным ими), — в этом деле мешкать нельзя; нужно вовремя обезвредить юношу, чтобы из него не вырос тиран. ⁵

В свою очередь убивают душегубов. В большой тайне Годунов прельстил деньгами двух русских людей, и они перерезали царевичу горло в Угличском кремле на месте, отведенном для игр. Этим правитель подготовил себе дорогу к царствованию. А чтобы не открылось, по чьей указке совершено это убийство, правитель приказал и тех двух убийц, которых он прельстил ранее большими деньгами, прикончить в пути, когда они возвращались в Москву. Так царь Федор Иванович и не смог узнать, кто был убийцей его брата, хотя он многих из дворцовых сторожей и дядек царевича приказал посадить на кол, обезглавить, утопить в реке или подвергнуть такой пытке, что многие безвинно потеряли здоровье и жизнь, ибо настоящие злодеи и убийцы были сами умерщвлены па обратном пути. ⁶

Правитель подкупает поджигателей. Правитель подкупил также нескольких поджигателей, которые подожгли главный город Москву во многих местах, так что на обоих берегах реки Неглинной сгорело несколько тысяч дворов, а сделано это было с той целью, чтобы одна беда перебила другую и каждый больше скорбел бы о собственном несчастье, нежели о смерти царевича. Так пришлось погибнуть юному царевичу в раннем детстве. Он был погребен там же, в Угличе. ⁷

Год 1597

Умирает Федор Иванович. Бояре держат совет о том, кто должен быть на этот раз царем. В этом году немудрый царь Федор Иванович занемог смертельною болезнью и скончался от нее на другой день после Богоявления. Но еще до его кончины бояре (Reichsraеthe) собрались, чтобы спросить у больного царя: если Бог призовет его к себе и т. д., то кому после его смерти сидеть на царском престоле, поскольку у него нет ни детей, ни братьев.

Сестра правителя хочет, чтобы царем стал ее брат. Царица Ирина Федоровна, родная сестра правителя, обратилась к своему супругу с просьбой отдать скипетр ее брату, правителю (который до сего дня хорошо управлял страной). Но царь этого не сделал, а протянул скипетр старшему из четырех братьев Никитичей, Федору Никитичу, поскольку тот был ближе всех к трону и скипетру. Вельможи отказываются стать царем. Но [81] Федор Никитич его не взял, а предложил своему брату Александру. Тот предложил его третьему брату, Ивану, а этот — четвертому брату, Михаилу, Михаил же — другому знатному князю и вельможе, и никто не захотел прежде другого взять скипетр, хотя каждый был напрочь сделать это, о чем будет сказано позднее. Правитель беспрепятственно берет царский скипетр. А так как уже умиравшему царю надоело ждать вручения царского скипетра, то он сказал: “Ну, кто хочет, тот пусть и берет скипетр, а мне невмоготу больше держать его”. Тогда правитель, хотя его никто и не упрашивал взять скипетр, протянул руку и через голову Никитичей и других важных персон, столь долго заставлявших упрашивать себя, схватил его. Царь умирает. Тем временем царь скончался, и на следующий день его положили, по их обычаю, в церкви подле других царей. Он царствовал двенадцать лет. ⁸

Комментарии

1. Сообщение Буссова, что Иван Грозный умер в 1584 г. “в пятое воскресенье после Пасхи”, ошибочно. Царь Иван IV умер 18 марта 1584 г. Пасха в 1584 г. была 19 апреля.

2. Словами, что царь Федор “больше любил ходить к Николе и к Пречистой, чем к своим советникам”, Буссов хотел подчеркнуть набожность царя. Под “Пречистой” Буссов подразумевал кремлевский Успенский собор, который он называет чаще церковью св. Марии (см. стр. 83). Какую Никольскую церковь мог иметь в виду Буссов — установить невозможно. Можно предположить также, что выражение “ходить к Николе” не означало здесь какой-либо конкретной церкви, а было указанием лишь на наиболее чтимого святого. Обращает на себя внимание то, что святой Николай Буссовым поставлен ранее богородицы (Пречистой). Указания на большое значение Николая в культе русских встречаются довольно часто в Хронике Буссова (см. стр. 109, 117, 122, 123, 132, 133, 145, 275 и др.). По Буссову, в религиозном мировоззрении русских св. Николай как-то сливался с Иисусом Христом (например, русские клялись крестом с изображением Николая). Частично такое извращение символики православной церкви можно объяснить тем, что Буссов, как иностранец, не понимал русского церковного ритуала; однако сам факт выдвижения в Хронике Буссова св. Николая на первый план обусловлен несомненно широким распространением культа св. Николая среди русского населения. О культе св. Николая в XVI — XVII вв. свидетельствуют не только данные фольклора, многочисленные Никольские церкви, монастыри и часовни, воздвигаемые в то время в России, но и прямые указания других наблюдателей-иностранцев. Так, известный деятель “Смуты” пан Мартын Стадницкий рассказывал, что сам слышал, как во время богослужения (в подмосковном селе Вязёмах) поп прославлял Николу чудотворца и якобы “свою речь заключил так, что коли бы бог старый змерл, Микула богом бы был”, на что будто бы дьячок возразил, что старый бог умереть не может. С. Ф. Платонов, приведя этот факт, отметил несерьезное и циничное отношение Стадницкого “к религии страны”. Однако нам кажется, что наблюдение Стадницкого может быть поставлено в связь с фактом особого почтения русских к св. Николаю, отмеченного Буссовым (см.: С. Ф. Платонов. Москва и запад в XVI — XVII веках. Л., 1925, стр. 48). О распространении культа св. Николая в начале XVII в. в России свидетельствует и разговор царя Бориса с Акселем Гюльденстиерном, записанный последним в своем дневнике. Когда Гюльденстиерн на вопрос Бориса, как почитают св. Николая в Дании, сказал, что ему не оказывают ни большой чести, ни бесчестия, а почитают его наравне с другими святыми, то Борис покачал головой и много говорил о славных чудесах, совершенных св. Николаем (A. W. Fесhner. Chronik der Ewangelischen Gemeinden in Moskau, Bd. I. M., 1876, стр. 143).

3. Исследователи со времен Карамзина (М. Н. Карамзин. История государства Российского, т. X, изд. Эйнерлинга, стлб. 14, примеч. 27; в дальнейшем — М. Н. Карамзин) сомневались в правильности сообщения Буссова об избрании Бориса правителем. С. Ф. Платонов указал, что в рассказе Буссова об этом “мало соответствия московским обычаям”. “Вряд ли, — пишет Платонов, — Борис нуждался в подобной церемонии боярского избрания и царской инвеституры: она только дразнила бы его завистников-бояр” (С. Ф. Платонов. Борис Годунов. Пг., 1921, стр. 31). Установление полной власти Бориса Годунова при Федоре было результатом обостренной борьбы боярских групп, имевших влияние на дела после смерти Ивана IV. По замечанию Платонова, к лету 1587 г., с кончиною Н. Р. Юрьева, удалением И. Ф. Мстиславского и опалою Шуйского, в Москве уже никто не мог соперничать с Борисом. Тогда Борис принял ряд мер, чтобы “оформить и узаконить свое положение у власти при неспособном к делам государе” (там же, стр. 31).

Во-первых, царским пожалованием он присвоил себе пышный титул: “Государю великому шурин и правитель, слуга и конюший боярин, и дворовый воевода, и содержатель великих государств, царства Казанского и Астраханского”. Во-вторых, приговорами Боярской думы Борису было дано право сношения с иностранными правительствами в качестве высшего правительственного лица, в результате чего он стал “вне обычного порядка московских служебных отношений, поднявшись над ними, как верховный руководитель московской политики”. В-третьих, для всех своих официальных выступлений Борис выработал старательно обдуманный ритуал, в котором не было ни чего упущено, что бы могло подчеркнуть высокое положение правителя. Так, при посольских приемах он один стоял у трона царя, иногда держал даже в руках державу символ власти, устраивал в своем дворе не менее пышные, чем у царя, приемы послов на которых впоследствии рядом с правителем стал появляться его сын Федор; с каждым годом увеличивался придворный штат правителя, и т. д. Росло и личное богатство Годунова — доходы его, по данным Флетчера, превышали 100 тысяч рублей в год. 3 Годуновым числилось подмосковного поместья 212 четвертей, подмосковной вотчины 113 четвертей и вотчин в Тверском-Бежецком верху и Малом Ярославце 3302 четверти. Кроме того, за ним были поместья в Угличском, Ростовском и Переяславском уездах, ему же принадлежала богатая волость Вага. Как правитель государства Бори собирал с некоторых территорий в свою пользу дани и оброки (Г. Н. Бибиков. 3емельные пожалования в период крестьянской войны и польской интервенции начал XVII в. Уч. зап. Моск. гор. пед. инст., т. II, в. I, 1941, стр. 186). Все эти условия - придворный фавор и влияние, правительственное первенство и громадные по тому времени средства — “укрепили и узаконили” примерно с 1588 — 1589 гг. “властодержавное правительство” Бориса, но не “избрание”, о котором пишет Буссов (С. Ф. Платонов. Борис Годунов, стр. 31 — 34).

4. Обвинение Буссовым Бориса Годунова в том, что у царя Федора не осталось в живых “ни одного наследника”, — якобы все они были погублены заблаговременно по проискам Бориса, — вряд ли справедливо. Отсутствие наследников у царя объясняется скорей его болезненностью. Единственная дочь Федосья, родившаяся у царской четы в мае 1592 г., в скором времени умерла (25 января 1594 г.), так как была очень слабым ребенком (С. Д. Шереметев. Царевна Федосия Федоровна (1592-1594 гг.). Старина и новизна, СПб., 1902).

5. Об играх мальчика Димитрия, оскорбительных для Бориса Годунова и его приближенных, вслед за Буссовым говорит пространно Петрей (История о великом княжестве Московском. Перев. с нем. А. Н. Шляпкина, М., 1879, стр. 170; в дальнейшем: П. Петрей); о необычайном уме царевича, который, будучи еще мальчиком, выражал беспокойство о судьбе государства, говорит И. Масса (Краткое известие о Московии в начале XVII в. Перев. с голл. А. А. Морозова, М., 1937, стр. 3 в дальнейшем: И. Масса). А. Палицын передает слух, что Димитрий часто “в детских глумлениях глаголет и действует” оскорбительно в отношении окружения царя Бориса (Сказание Авраамия Палицына. Подготовка текста и комментарии О. А. Державиной и Е. В. Колосовой, М. — Л., 1955, стр. 102; в дальнейшем: А. Палицын). Разумеется, мальчик делал это под влиянием своих родственников — Нагих, стремившихся воспитать царевича в духе вражды к Борису. Комментаторы последнего издания А. Палицына сомневаются, что царевич вел себя подобным образом, и считают это слухами, которые распространяли враги Нагих (А. Палицын, стр. 284).

6. При характеристике исторических событий прошлого, которых Буссов наблюдать не мог (как указано выше, Буссов прибыл в Москву, вероятно, в 1601 г., — с стр. 17), он пользовался рассказами участников этих событий или очевидцев, разговорами, слухами, а также, вполне возможно, и русскими официальными источниками правительственными грамотами и историко-литературными памятниками, в которых историческое прошлое оценивалось с определенных классовых позиций и с точки зрения определенных борющихся политических групп. В оценке Бориса Годунова и методов, какими он достиг власти, Буссов держится той точки зрения, которая была изложена в грамотах правительства Шуйского и нашла отражение также в литературном произведении, написанном в начале лета 1606 г, — в так называемой “Повести 1606 года” (С. Ф. Платонов датирует повесть временем от 3 июня 1606 г. до августа того года, см.: С. Ф. Платонов. Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII в. СПб., 1888, стр. 4). В первых грамотах Шуйского после переворота 17 мая о Димитрии Угличском писалось лишь, что он умер в Угличе, где и погребен (СГГД, ч. II, № 142, стр. 300). Но уже в грамоте царицы Марфы от 21 мая 1606 г. утверждается, что “царевич Димитрий Иванович убит на Углече передо мною и перед братьею моею, от Бориса Годунова, ныне лежит на Углече” (СГГД, ч. П, № 1 стр. 307). В связи с объявлением в агитационных целях Димитрия Угличского “святым” версия о “злодейском убийстве” и “мучениях” Димитрия оказалась очень кстати. В грамотах Шуйского официально утверждалось, что убит Димитрий по проискам Годунова (СГГД, ч. II, № 147, стр. 311). Эта официальная точка зрения, освещенная церковным авторитетом, — дело касалось “святого”, — повторялась в различных историко-литературных произведениях XVII в., в том числе и в официальной редакции “Нового летописца” 1630 г. (ПСРЛ, т. XIV), а также в официальных актах царей из династии Романовых, в том числе в избирательной грамоте царя Михаила Федоровича (СГГД, ч. I, № 203, стр. 605). “Повесть 1606 года” дошла в составе “Иного Сказания”, представляющего собой литературно-публицистический памятник компилятивного характера (К. Н. Кушева. Из истории публицистики смутного времени XVII века. Уч. зап. Саратовск. гос. унив., т. V, 1926, вып. II). Подобно составителям грамот и автору “Повести 1606 года”, Буссов считает Бориса Годунова вдохновителем убийства царевича Димитрия, как последнего стоявшего на его пути законного наследника русского престола. Буссов воспринял эту официальную концепцию полностью и даже не упоминает также официально провозглашенную в грамотах царей Федора и Бориса Годунова версию о смерти царевича Димитрия в результате несчастного случая (эпилепсии), подтвержденную следственным делом. Нельзя, конечно, думать, что Буссов не знал этой версии, так как в период борьбы с Лжедимитрием I Годунов многократно в грамотах и церковных актах вновь и вновь провозглашал ее (СГГД, ч. II, №№ 60, 78). Об источниках легенды о смерти царевича Димитрия см. статью А. А. Рудакова “Развитие легенды о смерти царевича Димитрия в Угличе” (Истор. зап., т. 12, 1941, стр. 256 и ел.). Буссов ошибается, когда говорит, что двое убийц Димитрия были уничтожены по приказу Бориса на пути к Москве. Однако те лица, которые, по официальной версии царя Шуйского, были подосланными от Бориса убийцами Димитрия (Данила Битяговский и Никита Качалов), были убиты толпой во дворе Угличского дворца по указке Нагих (матери и дядей Димитрия). Это подтверждается и следственным делом (СГГД, ч. II, № 60, стр. 105).

7. Сообщение Буссова о пожарах в Москве, последовавших сразу же после майских угличских событий, подтверждается “Новым летописцем”. Здесь указывается также район Неглинной (“от Чертольских ворот по самую Неглинну”) как наиболее пострадавший от пожара (ПСРЛ, т. XIV, стр. 42). Однако составитель “Нового летописца”, достаточно враждебный Борису Годунову, все же не обвиняет его в умышленном поджоге. Подобно Буссову, другие иностранцы — И. Масса, П. Петрей и Маржерет — считают виновником пожара Бориса Годунова (И. Масса, стр. 41; П. Петрей, стр. 171; см. также записки Маржерета в книге: Н. Устрялов. Сказания современников о Димитрии самозванце, ч. I. Изд. 3-е, СПб., 1859, стр. 256, — в дальнейшем: Н. Устрялов).

8. Царь Федор Иванович умер 7 января 1598 г. Эпизод с передачей скипетра как символа верховной власти четырем братьям Никитичам (т. е. Романовым) и захвата его Борисом Годуновым, рассказанный Буссовым, не мог иметь места. Во-первых, такая церемония не соответствует обычаям русского двора; во-вторых, это не подтверждается другими источниками. В “Повести” о житии царя Федора, написанной патриархом Иовом, официально сообщается, что царь скончался, вручив скипетр “благозаконной супруге” Ирине. По повелению Бориса Годунова Ирине присягнули бояре — “синклит” царский (ПСРЛ, т. XIV, стр. 19 — 20). Хотя “Новый летописец” и не подтверждает полностью показание “Повести”, а говорит лишь о том, что царь Федор пожелал немедленного пострижения супруги в монахини (ПСРЛ, т. XIV, стр. 49), однако фактически произошло воцарение Ирины. Ее именем шли повеления и распоряжения из столицы, на ее имя поступали донесения с мест и т. д. (С. Ф. Платонов. Борис Годунов, стр. 116). Только после бесповоротного ухода Ирины в монастырь встал вопрос об избрании царя, так как никого, кто бы мог наследовать русский престол по закону, не было. Буссов называет четырех Никитичей (Федора, Александра, Михаила и Ивана), вероятно, потому, что они возглавляли враждебную Борису партию и впоследствии понесли за это кару от него.

Текст воспроизведен по изданию: Конрад Буссов. Московская хроника. 1584-1613. М-Л. АН СССР. 1961