Neue Seite 15

ВВЕДЕНИЕ К ИЗДАНИЮ ХУДУД АЛ-АЛAM

Настоящим изданием выполняется долг, давно лежавший на русской науке; сделать доступным для ученого мира драгоценный памятник мусульманской географической литературы, открытый в 1892 г. в Бухаре (Об открытии рукописи Туманского и о содержании ее см. Туманский, Новооткрытый персидский географ) стараниями русского ученого — скончавшегося в 1920 г. Александра Григорьевича Туманского.

Деятельность ученых первых веков ислама, писавших почти исключительно на арабском языке, известна нам не только по дошедшим до нас произведениям ученых, по ссылкам на утраченные книги и цитатам из них, но и по библиографическим обзорам, в которых уже тогда была потребность. Всего пять лет (Теперь мы знаем, что 377/<987-88> г. указан не только в лейденской рукописи, как сказано у Брокельмана, GAL, Bd I, S. 147, но, например, у Якута (Иршад, VI, 408). Известно, что та же дата несколько раз указывается в самом сочинении (ср. Розен, Был ли в 988 г. в Константинополе автор Фиhриста?, стр. 402); для окончания частей первой и второй даже указывается день (суббота 1 ша'бана 377/26 ноября 987 г.), хотя в отдельных местах, по-видимому принадлежащих другому лицу, приводятся более поздние даты. Особенно характерны слова (Фихрист, I, 132) об ученом Марзбани, родившемся в джумада II 297/феврале-марте 910 г.: «И он жив в это наше время, в 377 г.; и мы просим у бога для него здоровья и сохранения жизни, по его [Бora] милости и щедрости; и умер он в 378 г., да помилует его бог». Последние слова принадлежат, по-видимому, не автору (иначе бы он вычеркнул предшествующие слова), но другому лицу) после сочинения, сохранившегося в рукописи Туманского, был составлен Фихрист ан-Недима; из этого труда и из более поздних библиографических сочинений (труд непосредственного продолжателя ан-Недима, везира Магриби (Якут, Иршад, VI, 467. О везире Магриби см.: Brockelmann, GAL, Bd I,. S. 353; Zambaur, Manuel, p. 15), не дошел до нас) европейские ученые преимущественно черпали свои сведения о том, какие из пользовавшихся, когда-то известностью трудов до сих пор не имеются в европейских библиотеках и должны быть предметом поисков. Конечно, такие поиски даже в случае успеха иногда приводили к разочарованию, особенно когда считавшееся утраченным сочинение было связано с громким именем. Перс Абу-л-Фазл Гульпаегани, которому посчастливилось найти драгоценную [505] рукопись, разыскивал в Бухаре по поручению Туманского исторический труд Улугбека; успех этих поисков, судя по существующим сведениям об этом труде, не принес бы науке почти никакой пользы (Бартольд, Улугбек, стр. 11З и сл.; <наст. изд., т. II, ч. 2, стр. 141 >). Вместо этого был найден первостепенный, как оказалось, по своему научному значению памятник, до сих пор совершенно неизвестный, не упоминаемый ни в одном библиографическом обзоре.

Имени автора в рукописи нет, но указывается время составления (<В. Ф. Минорский склоняется к тому, что автор арабского сочинения Джавами’ ал-улум Ибн Феригун, ученик ал-Балхи и сам родом из Гузгана, является и автором Китаб худуд ал-'алам, см. 1bп Farlghun, pp. 195-196; в рукописи указывается только время начала составления>): автор начал свой труд в 372 г. х. (с 26 июня 982 г. до 14 июня 983 г.) для Абу-л-Хариса Мухаммеда б. Ахмеда, князя области Гузган, или Гузганан (по арабской орфографии Джузджан, или Джузджанан), в северо-западной части современного Афганистана. Вполне естественно, что автор посвящает этой области больше места (лл. 206-21а), чем можно было ожидать по ее положению среди других, хотя Гузган в то время действительно переживал, под властью династии Феригунидов, эпоху политического и культурного процветания.

О Гузгане и Феригунидах в статье Туманского (Новооткрытый персидский географ, стр. 128 и сл) приводится только отрывок из «Сборника летописей» Рашид ад-дина, почти буквально переписанный, как вся соответствующая часть «Сборника летописей», из сочинения Утби в персидском переводе Абу-ш-Шерефа Джербадекани (О подлиннике и переводе ср. мой Туркестан, ч. II, стр. 20 и сл.; Barthold, Turkestan, p. 19 sq.; <наст. изд., т. I, стр. 64-65>. Текст главы о Феригунидах из персидского перевода Утби (Джербадекани, 305 и сл.) приведен Рашид ад-дином с некоторыми несущественными изменениями и сокращениями. Арабский подлинник: Утби — Манини, II, 101). Там же мною было приведено известие другого автора XI в. — Гардизи, что с главой Феригунидов вступил в родство саманидский эмир Нух б. Мансур (976-997). Это известие относится к началу царствования Нуха (вступившего на престол 13 лет); гузганский владетель здесь, как у нашего автора, носит имя Абу-л-Харис Мухаммед б. Ахмед (у Утби: Ахмед б. Мухаммед) (Текст Гардизи по Кембридж, рук., л. 104б: *** ).

Известия нашего автора и других географов X в. показывают, что Гузган Феригунидов был гораздо обширнее Гузгана эпохи арабского завоевания и первых трех веков ислама. В рассказе о завоевании (Напр., Балазури, 406 внизу), как потом у географов IX в., Фарьяб (на месте города Даулетабада или селения Хайрабад) (Бартольд, Историко-географический обзор Ирана, стр. 23; <наст. изд., т. VII, стр. 58>) не причисляется к Гузгану; по маршруту, приведенному [506] Ибн Хордадбехом (Ибн Хордадбех, текст, 32, 11), западная граница области Гузган проходила между Фарьябом и Шабурканом (Такая вокализация у Истахри, 270, ср. Марко Поло, пер. Минаева, 61, Сапурган и варианты) (или Шубурканом (Вокализация: Ибн Хордадбех, текст, 32, 11; Ибн Русте, изд. де Гуе, 287, 10; искаженная вокализация у Якута, Му’джам, III, 254, 10 и 305,_,4, хотя Якут сам проезжал там), у нашего автора: Ушбуркан или Ашбуркан (Ибн Хаукаль, 321, 17 и 322, 7: Ашбуркан), ныне Шиберган), в одинаковом расстоянии (девять фарсахов) от обоих. По Я'куби, Фарьяб был «старым городом»; вторым городом в то время и местопребыванием арабского наместника (*амил) Фарьяба был город Йехудан (у Истахри и других — Йехудийя, у нашего автора — Джухудан, на месте Меймене). К Гузгану причислялась, однако, горная область Гурзиван, в верховьях реки Аб-и Меймене; здесь жил туземный владетель (мелик) Гузгана; арабские правители Гузгана жили в Анбаре (у нашего автора — Анбир), на месте современного города Сер-и пуль. Ко времени Истахри (или его источника Балхи) положение изменилось. Не сказано, входил ли в то время в состав Гузгана Фарьяб, но Йехудийя причислялась к Гузгану и даже считалась главным городом этой области. Местопребыванием правительства (султан; очевидно, в то время уже не существовало различия между арабским наместником и туземным князем) был Анбар. Наш автор, наоборот, называет Йехудийю местопребыванием «гузганского царя», Анбар — главным городом области (касаба; то же самое выражение употреблено у Бируни (Так в печатающейся в настоящее время работе А. 3. Валидова <Togan, Biruni’s picture>, p. 18, в берлин. рук. <Китаб ал-Канун> (о ней Ahlwardt, Verzeichniss, Bd V, «Ns 5667), л. 134а вместо *** стоит *** ), у которого мы находим также форму Анбир).

Наш автор отводит гузганскому владетелю первое место среди удельных князей (мулук-и атраф) в саманидском государстве как по политическому значению, так и по «любви к знанию». На севере Гузган тогда простирался до Аму-Дарьи; на юге гузганскому князю подчинялись все начальники (мехтер) в горных областях Гарчистан и Гур. Часть Гарчистана называлась «Гарчистаном гузганским» и непосредственно управлялась гузганским князем: ему принадлежал, как пограничный город Гузгана, город Талькан на месте Кала-Вели (О местоположении см. Бартольд, Мерверруд, стр. 031; <наст. изд., т. III, стр. 255>). В верховьях Герируда пограничным пунктом гузганских владений называется, как и у Истахри (Истахри, 272; ср. там же, 265 внизу), город Рабат-и Караван. В верховьях Мургаба владения гузганского князя граничили с владениями князя города Буста на Хильменде; из этого можно было бы заключить, что почти вся область Гур подчинялась князю Буста; но в описании Гура (л. 21б) автор называет владетеля этой [507] области, гур-шаха, вассалом гузганского эмира. Этому же эмиру платили подать кочевавшие в соседних степях арабы, в числе до 20 000 душ мужского пола, владевшие стадами баранов и верблюдов и считавшиеся самыми богатыми из всех арабов в Хорасане.

Феригуниды называли себя потомками мифического Феридуна (Нет никакого основания читать *** вм. *** как предлагает Туманский (Новооткрытый персидский географ, стр. 130). По-видимому, нет никаких известий о том, из какой местности вышла эта династия, когда и как она утвердила свою власть, находилась ли она в родстве с домусульманскими владетелями Гузгана, гузган-худатами (Marquart, Eransahr, S. 80. <Сводку сведений о династии см. Худуд ал-алам, пер. Минорского, 173-178.>). Имя династии было связано с местностью на крайнем севере области; у Макдиси (Макдиси, 347, 8) упоминается рабат Афригун, в одном переходе от Андхоя и в двух от Керки. По рассказу Нершахи (Изд. Шефера 85), в последние годы IX в., во время разрыва между Саффаридом Амром б. Лейсом и Саманидом Исма'илом б. Ахмедом, эмиром Гузгана уже был Ахмед б. Феригун. У Истахри (Истахри, 148, 2) уже упоминается Абу-л-Харис б. Феригун — по-видимому, тот же Абу-л-Харис Мухаммед б. Ахмед, который был современником нашего автора и, следовательно, жил очень долго (Год его смерти, по-видимому, нигде не упоминается. Он был жив еще в 999 г., во время завоевания Хорасана Махмудом (Утби — Манини, I, 316); в рассказе о битве при Шархияне (4 января 1008 г., ср. мой Туркестан, ч. II, стр. 287; <наст. изд., т. I, стр. 335 >) назван, как владетель Гузгана, его сын и преемник Абу Наср (Утби — Манини, II, 84), умерший в 401/1010-11 г. Вопреки Маркову (Инвентарный каталог, стр. 178 и сл.) и Цамбауру (Manuel, р. 205), Феригуниды никогда не владели Балхом и не чеканили монет. Приводимые у Цамбаура имена и даты совершенно не соответствуют действительности и представляют шаг назад по сравнению со статьей Sachau, <Verzeichnis>, на которую ссылается Цамбаур. <Сводку сведений источников об Абу-л-Харисе см. Худуд ал-'алам, пер. Минорского, 176.>). Возможно, что этого имени еще не было у Балхи: оно встречается не в главе о Хорасане, но в главе о Фарсе, принадлежащей, по мнению де Гуе (Die Istakhrl-Balkhl Frage, S. 50), несомненно Истахри, а не Балхи; но и Истахри, по мнению де Гуе, писал эту главу задолго до издания своего труда, не позже 933 г., т. е. за полвека до появления труда нашего автора. Так же у Истахри упоминается секретарь или министр (катиб) гузганского эмира, Джа'фар б. Сахль б. Марзбан, из рода Марзбана б. Задии, происходившего из Шираза. Этот Джа'фар был жив и во время составления этой части книги Ибн Хаукаля, т. е. в конце 960-х годов (Современным ему саманидским эмиром Ибн Хаукаль называет Мансура б. Нуха (961-976), Ибн Хаукаль, 341, 14. В 358/968-69 г. он был на Гюргене (там же, 282, 10), в том же году «в последний раз» был в Мосуле (там же, 146, 3) и, по-видимому, на восток больше не возвращался); Ибн Хаукаль (Там же, 208) лично встречался с ним и говорит [508] о редком единодушии, с которым прославлялись современниками достоинства гузганского деятеля. Обо всех других деятелях рядом с положительными отзывами приходилось читать или слышать отрицательные; но людей, которые бы дурно отзывались о Джа'фаре б. Сахле, Ибн Хаукалю не приходилось встречать. Всякий, кто приезжал в Хорасан за последние пятьдесят лет, был чем-нибудь обязан ему; исключения не составляли и те, кто не мог отправиться к нему лично; такие люди получали от него письма и подарки. В своих поместьях он построил рабаты и назначил в пользу рабатов доходы поместий; там содержались коровы, молоком которых пользовались проезжавшие; в каждом селении и в каждом рабате было для этой цели до 100 коров или больше; ни в этом, ни в других отношениях ему не было подобного в Хорасане. Очень вероятно, что Джа'фар б. Сахль способствовал появлению труда нашего автора.

Совершал ли автор какие-нибудь путешествия, из его труда не видно; он говорит только о заимствовании им известий из книг, причем, однако не называет ни одного из своих мусульманских источников. По замечанию Туманского (Новооткрытый персидский географ, стр. 132. <По мнению В. Ф. Минорского, автор Худуд ал-'алам использовал ряд источников; перечень их см. Худуд ал-алам,. пер. Минорского, стр. XVI-XIX; также Ibn Farlghun, pp. 330-331.>), «он нигде не называет своих источников, кроме Птолемея, да и то, вероятно, лишь в качестве риторического приема». Это замечание не вполне соответствует действительности; кроме Птолемея упоминается Аристотель (л. 2а), причем цитуется его Асар-и ‘улва, т. е. ал-Асар ал-улвиййат «Meteorologica». То же самое место (об океане, окружающем землю) цитуется у автора начала XII в., ал-Хараки (Текст у ал-Баттани, I, 175). Птолемей цитуется 2 раза (лл. 4а и 5а), не в главах, посвященных отдельным областям, но только в общей части, т. е. в описании всего мира, именно в главе об островах. Говорится о тринадцати островах и двух выдающихся в море горах в Индийском океане, причем прибавлено, что эти две горы упоминаются в книгах Птолемея; текста, на который могло бы опираться это известие, в географии Птолемея нет. В «западном океане» ( *** Птолемея) было, по словам автора, 25 островов, названия которых перечислены в книге Птолемея. Эти названия приводятся; большею частью они действительно заимствованы у Птолемея, начиная с 6 «островов блаженных» (***, Птолемей, IV, 6, 34,. у арабских авторов большею частью ***, у нашего автора *** , как у Баттани *** (Ал-Баттани, I, 17, прим. 2. Это не единственный случай совпадения текста Баттани с текстом нашего автора; по Баттани (там же, 18, прим. 5) и нашему автору (л. 4б), островов около Индии и Цейлона было 59, по Ибн Русте (изд. де Гуе, 84, 15) и Хараки, согласно с текстом Птолемея (VII, 4, 11-13), — 19. По мнению Наллино, Баттани прочитал ** вместо стоявшего в его списке **; очевидно, эту ошибку сделал общий источник Баттани и нашего автора). Из Птолемея узнали об «островах Британии», [509] которых, по нашему автору и по арабским географам (Ибн Русте, изд. де Гуе, 85, 13; ал-Баттани, I, 18), было 12 (у Птолемея этого числа нет). Как об «островах блаженных» (Канарских), так и о Британии нашим автором сообщаются известия, которых, по-видимому, нет в других источниках. Говорится, что на «островах блаженных» есть «золотые рудники; раз в год туда направляются люди из страны Судан и из городов Сус ал-Акса и привозят золото из тех рудников; жить там никто не может из-за сильного зноя». Британия называется (л. 37б) «складочным местом товаров Византии (Рум) и Испании (Андалус)». Но среди названий 25 островов есть такие, которых у Птолемея нет; по ошибке помещаются в западном океане Родос и Арвад; упоминаются легендарные «остров мужчин» и «остров женщин», под влиянием совершившегося в эпоху ислама, может быть под влиянием лингвистического недоразумения, приурочения легенды об амазонках к Балтийскому морю (Куник-Розен, Известия ал-Бекри, ч. 1, стр. 80; Peschel, Geschichte der Erdkunde, S. 90; Nallino, Al-Huwarizmi, p. 50). Ссылки автора, подобно ссылкам многих других мусульманских географов (Nallino, Al-Huwarizmi, p. 52), относятся, очевидно, не к подлинному, а к переделанному арабами Птолемею; но никакой риторики в этих ссылках нет.

История арабской географической науки еще далеко не достаточно разработана (В широко задуманном «Введении в историю науки», издание которого предпринято в Америке (Sarton, Introduction, vol. I; ср. рецензию Е. J. Holmyard, JRAS, 1929, pp. 209-211), отведено место и географической науке «от Гекатея до Бируни». Говорится, что греческие познания были переданы христианской школой другим восточным христианам — сирийцам и арабам — и в конечном итоге (finally) мусульманам. Со второй половины VIII до конца XI в. арабский язык был главным языком науки и прогресса, в XII в. «the intellectual supremacy of the Muslims had already come to an end» (p. 18), что едва ли верно. <Ныне см. монографию И. Ю. Крачковского Арабская географическая литература>). В «Энциклопедии ислама», по не вполне последовательной системе этого издания (ср. «Adab», «al-Djabr», с другой стороны — «Astrologie», «Astronomie»), мы могли бы ожидать статьи об этом предмете или под словом Djaghraflya, или под словом Geographie; ни в том ни другом месте такой статьи нет. В «Geschichte der arabischen Litteratur» Брокельмана есть отделы, посвященные географической литературе, но, как было указано в печати (Seybold, Edrisiana /, S. 596), именно в этих главах особенно проявляется неудовлетворительность книги Брокельмана. Тот же ученый, которому принадлежит этот отзыв, там же (в 1909 г.) называет лучшим обзором арабской географической литературы труд Рено, вышедший в 1848 г. (Абу-л-Фида, Таквим, пер. Рено, I). Тот труд [510] которым в первой половине IX в. было положено начало арабской географической науке, именно труд Абу Джа'фара Мухаммеда б. Мусы Хорезми, сделался доступным в печатном издании только в 1926 г. (Хорезми, Китпаб суратп ал-ард). Несколько раньше, в 1895 г., этот труд был предметом классического исследования Наллино (Al-Huwarizmi); тот же ученый потом вернулся ко многим вопросам, касающимся Хорезми и вообще арабской географической науки, в своем большом труде об умершем в 929 г. астрономе Баттани на латинском языке (Третья часть (арабский текст) вышла в 1899 г., первая — в 1903 г., вторая в 1907 г).

Вполне установлено, что арабская география, подобно арабской астрономии, была основана на Птолемее. В средние века Птолемей изучался только Востоком, сначала христианским, потом мусульманским, и до XV в. был совершенно забыт в Западной Европе (Wright, The geographical lore, pp. 10, 19). Из астрономического труда Птолемея был заимствован и исторический канон — хронология царствований с VIII в. до н. э. до II в. н. э., вместе с принятой христианским миром хронологией Евсевия (IV в. н. э.), где история начинается с Авраама и современных ему и его потомкам царей (Текст канона Птолемея, например, Wachsmuth, Einleitung, S. 305 sq. О Евсевии ibid., S. 163 sq. Как по Евсевию, так и по Бируни, список царей начинается с Бела, отца Нина (Бируни, Асар, изд. Захау, 85). Вследствие этого в мусульманской литературе делались и некоторые попытки географического приурочения античных исторических преданий, не всегда удачные; еще в XI в. мы в каноне Бируни видим попытку отожествить классический Илион с сирийским Триполи (Бируни, Китпаб ал-фанун, рук. берлин. б-ки, л. 34а: *** . Ср. Бируни, Aсap, изд. Захау, 86). Точной передачи текста Птолемея на арабском языке мы не имеем; мусульманские ученые с самого начала отнеслись к этому тексту гораздо более самостоятельно, чем впоследствии западноевропейские, и уже в труде Мухаммеда Хорезми мы находим переделанного Птолемея, отчасти исправленного и дополненного, отчасти искаженного. По замечанию Наллино (Al-Huwarizmi, p. 53), мы в сочинении Хорезми имеем такой труд, какого не могла создать ни одна европейская нация в период своих первых шагов на научном поприще. Однако в этой ранней самостоятельности рядом с положительными сторонами были и отрицательные. Не было создано прочного и определенного исходного пункта для научной мысли; не было возможности точно разграничить сведения, заимствованные из разных источников; как мы видели, даже географы X в, уже не знали, что было сказано у Птолемея и что прибавлено мусульманскими авторами. [511]

Время появления труда Мухаммеда Хорезми точно не установлено. Скудные биографические сведения о нем недавно были вновь собраны в статье Э. Видемана (Al-Khwarizmi, S. 978. <Также Крачковский, Арабская географическая литература, стр. 91-97>). Прозвание ал-Кутруббули показывает, что он был связан не только с Хорезмом, но и с местностью на Тигре, куда, может быть, переселились уже его предки; прозвание ал-Маджуси — что его предки были не христианами, но зороастрийцами; этим, может быть, отчасти объясняется факт, что на его деятельность индийские и персидские традиции оказали еще больше влияния, чем греческие. Помимо астрономических и математических сочинений (известно, что искажением имени ал-Хорезми является слово логарифм) им был составлен исторический труд, ссылки на который встречаются у такого раннего историка, как Ахмед б. Абу Тахир Тайфур (Ибн Тайфур, изд. Келлера, 349); у Табари первая ссылка на труд Хорезми относится к смерти халифа Махди (785 г.) (Табари, III, 551), последняя — к концу 825 и началу 826 г. (Там же, 1085, 13). Хорезми был участником производившихся при халифе Мамуне (813-833) научных работ; его географический труд несомненно связан с исполненной для Мамуна картой, считавшейся коллективным произведением (Мас'уди, Танбих, 33, 14); впоследствии, под влиянием легенды о семидесяти толковниках Библии и т. п., говорили об участии в этой работе семидесяти ученых (Абу-л-Фида, Таквим, пер. Реио, I, p. XIV, прим. 2; Nallino, Al-Huwarizmt, p. 13). Вследствие этого, по мнению Наллино (Al-Huwdrizmi, p. 22), труд Хорезми несомненно относится к царствованию Мамуна, т. е. к периоду между 813 и 833 гг. При этом делается попытка более точно определить terminus post quem и terminus ante quern. Среди городов 3-го климата упоминается ничтожное селение Киман (В издании Mzik (Хорезми, Китbб cypam ал-ард) — № 153) в верхнем Египте, которое могло получить известность вследствие победы правительственных войск над мятежниками в 201/816-17 г. (Более точная дата у Кинди (166, 9): месяц джумада I 201/25 ноября — 24 декабря 816 г); следовательно, Хорезми писал не ранее 201 г. х. Как термин ante quem предлагается 210/826-27 г., причем причины выбора именно этой даты не указываются. В действительности труд Хорезми в том виде, как он дошел до нас, не может быть отнесен к царствованию Мамуна, так как упоминается новая столица Сурра-ман-ра'а (Самарра) (В издании Mzik (Хорезми, Китаб сурат ал-ард) — № 301), возникшая только при халифе Му'тасиме (833-842), причем начало постройкам в Самарре было положено в 221 (Табари, III, 1180; Мас'уди, Танбих, 357, 3)/836 г. Terminus post quem, [512] следовательно, должен быть передвинут на 20 лет; как terminus ante quem могла бы быть признана дата смерти Хорезми, если бы эта дата была нам известна; в последний раз Хорезми упоминается, по-видимому, в рассказе о смерти халифа Васика в 847 г.(Табари, III, 1364, 13).

В сочинении Хорезми мы рядом с географическими названиями мусульманского периода еще встречаем большое число древних названий; впоследствии эти названия стали быстро исчезать; в словаре Якута о географических названиях, встречающихся у домусульманских авторов, говорится только, что они «по давности времени» (Якут, Му'джам, I, 7, 8: *** ) большею частью сделались непонятными. Интересны попытки Хорезми сблизить древние названия с названиями своего времени. Германия называется страной славян; две Сарматии сближаются со страной дунайских болгар и страной алан, две Скифии — со страной турок вообще и самых восточных турок, тугуз-гузов. Серика — с Синистаном, т. е. Китаем (Все эти сближения в издании Mzik (Хорезми, Китаб сурат ал-ард), 105 (№№ 1593, 1596, 1599, 1600, 1601, 1602); последний пример показывает, что для сравнения с греческими терминами привлекались термины персидской географии.

Точное заглавие книги Птолемея *** было заменено словом «география», в арабской переделке (джаграфийа); это слово большею частью переводилось «изображение земли» (***) (Напр., Якут, My'джам, I, 6, 7; также Хаджи Халифа, II, 602. У Мас'уди (Танбих, 33, 13) перевод *** («пересечение земли»), чем объясняется, вероятно, и заглавие книги Хорезми. Автору Фихриста (Фихрист, I, 268; Steinschneider, Die arabischen Uebersetzungen, S. 213)было известно, что труд Птолемея состоял из восьми книг или отделов (по-гречески ***, по-арабски ***); первый перевод, притом неудовлетворительный, был сделан для младшего современника Хорезми, Абу Юсуфа Я'куба ал-Кинди, воспитателя и приближенного сына халифа Му'тасима, Ахмеда; смерть Кинди относят к 260/873-74 г. (Так по арабскому сочинению Наллино 40 лекций, стр. 115; в статье de Boer, al-Kindi, S. 1095, только сказано, что он был еще жив в 256/870 г. <См. также Крачковский, Арабская географическая литература, стр. 99.>). Очень вероятно (Так Brockelmann, GAL, Bd I, S. 225), что Кинди воспользовался этим переводом для своего собственного географического труда «Описание населенной части земли» (Расм ал-ма'мур мин ал-ард), упомянутого у Мас'уди (Танбих, 25, 19). Автором географического труда был также ученик Кинди Ахмед б. Мухаммед б. ат-Таййиб Серахси (ум. в 899 г.) (Об авторе: Brockelmann, GAL, Bd I, S. 210; Фихрист, I, 261. <Также Крачковский, Арабская географическая литература, стр. 127-128>); этому труду приписывается часто встречающееся в арабской географической литературе заглавие «Книга путей и государств» [513] (Китаб ал-масалик ва-л-мамалик) (Хаджи Халифа, V, 509 (№ 11870). К этому же времени относится усовершенствованный перевод Птолемея, автором которого был вышедший из среды язычников города Харрана патриот языческой культуры Абу-л-Хасан Сабит б. Курра (836-901). Таким же языческим патриотизмом объясняется, по мнению Наллино (Al-Huwdrizmi, р. 24), попытка Баттани, тоже вышедшего из среды харранских язычников, или «сабиев», вернуться в некоторых случаях от Хорезми к Птолемею, что было истинным шагом назад (un vero regresso).

От географических трудов математиков и астрономов, как Хорезми, Кинди, Сабит б. Курра и Баттани, существенно отличались «Книги путей и государств», в которых географии политической и экономической отводилось гораздо больше места, чем математической и физической. В этих трудах мы находим перечень областей, на которые разделялся известный арабской науке мир, преимущественно мусульманский, сведения о городах, о торговых путях, о предметах вывоза из отдельных областей и городов и т. п. По словам Фихриста (Фихрист, I, 150; Якут, Иршад, II, 400), автором первого труда о «путях и государствах» был Абу-л-Аббас Джа'фар б. Ахмед Мервези; его труд остался неоконченным; сам он умер в Ахвазе; его книги были увезены в Багдад и там проданы в 274/887-88 г. Из этих данных можно было бы заключить, что составление труда Мервези относится приблизительно к той же дате. Это заставляет сомневаться в первенстве Мервези; автором труда о «путях и государствах» был еще другой географ IX в., Абу-л-Касим Убейдаллах б. Абдаллах б. Хордадбех. Этот труд тоже упоминается в Фихристе, причем о времени жизни автора говорится только, что он был приближенным халифа Му'тамида (870-892) (Фихрист, I, 149). Ибн Хордадбех посвятил свой труд какому-то члену аббасидской династии, к которому обращается во втором лице, но которого не называет по имени. Вопрос о времени жизни Ибн Хордадбеха и времени составления его труда подробно рассмотрен в предисловии де Гуе к изданию текста; де Гуе старается доказать (Ибн Хордадбех, стр. XX; также Крачковский, Арабская географическая литература, стр. 147-150>), что Ибн Хордадбех первоначально написал свой труд в 232/846-47 г., т. е. еще при халифе Васике (842-847), и переработал его вторично в 272/885-86 г., при Му'тамиде. Если первая дата верна, то «Книга путей и государств» Ибн Хордадбеха появилась в первой редакции задолго до труда Мервези, и ошибка ан-Недима должна быть объяснена тем, что ему, как показывают его слова о халифе Му'тамиде, была известна только вторая редакция. Против мнения де Гуе высказался Маркварт (Streifzuege, S. 390. Ср. Вестберг. К анализу восточных источников, стр. 374), доказывающий, что было только одно издание труда Ибн Хордадбеха, законченное не раньше [514] 272 г. х. Решающее значение имеет для Маркварта факт, что уже в той редакции труда Ибн Хордадбеха, которую де Гуе считал более ранней, упоминаются тугузгузы, как арабы обыкновенно называли уйгуров, причем Ибн Хордадбех заимствовал сведения о тугузгузах у путешественника Темима б. Бахра ал-Муттавви'и, посетившего тугузгузов в местности, завоеванной уйгурами, по китайским известиям, только в 866 г. Однако сам Маркварт в другом месте (Marquart, Streifzuege, S. 91) приводит (хотя и неправильно толкует) текст умершего в 255/868-69 г. Джахиза, где также упоминаются тугузгузы, причем не как недавние пришельцы, а как давнишние жители, в той же местности, по соседству со страной харлухов (карлуков). Очевидно, слово тугузгуз, как и следовало ожидать по его этимологическому происхождению (токуз-огуз — девять огузов), не всегда означало уйгуров; на уйгуров, по-видимому, было перенесено арабами название прежних жителей завоеванной уйгурами местности (Ср., например, мой Отчет о поездке в Среднюю Азию, стр. 33 и сл.; <Худуд ал-алам, пер. Минорского, 263-277; см. также наст, изд., т. У, стр. 54, прим. 30>). Для опровержения мнения де Гуе о двух редакциях, следовательно, должны быть приведены другие доказательства (сомнительно, например, мог ли Ибн Хордадбех говорить о халифе Васике при его жизни без употребления принятых в таких случаях традиционных формул; но этот довод имел бы значение только в том случае, если бы до нас дошел полный, к не сокращенный текст Ибн Хордадбеха).

В противоположность рано забытому труду Мервези труд Ибн Хордадбеха получил широкое распространение и был использован многими учеными, в том числе несомненно, хотя, может быть, не непосредственно, нашим автором. Решение вопроса, что именно было заимствовано позднейшими авторами у Ибн Хордадбеха, притом из каких его сочинений, несколько затрудняется тем, что «Книга путей и государств» дошла до нас, как доказывает де Гуе (Ибн. Хордадбех, стр. XV и сл), только в сокращенном виде. В цитатах других авторов из Ибн Хордадбеха мы иногда находим более полный текст, чем в известных двух рукописях сочинения Ибн Хордадбеха; на Ибн Хордадбехе основаны многие сообщения таких авторов, как Ибн ал-Факих (BGA, V), Я'куби, Ибн Русте (BGA, VII) и другие. Кроме «Книги путей и государств» Ибн Хордадбех написал еще несколько других сочинений, из которых по содержанию к «Книге путей и государств» ближе всего, судя по заглавию, стояла «Книга о генеалогиях персов и их колониях»; возможно, что некоторые ссылки на Ибн Хордадбеха относятся к этому сочинению. Требует рассмотрения также вопрос, могли ли некоторые из авторов пользоваться не посредственно теми же источниками, на которых основаны сообщения Ибн Хордадбеха. [515]

Ибн Хордадбех говорит в своем предисловии, что перевел с иностранного языка (не сказано, с греческого или сирийского) географию Птолемея (Ибн Хордадбех, текст, 3, 9); этот перевод не упоминается в арабской литературе. По мнению Наллино (Al-Huwarizmli р. 5, 4), перевод географии Птолемея был сделан Ибн Хордадбехом для своего собственного употребления и не был выпущен в свет. Замечательно, что даже этот автор, называющий себя переводчиком Птолемея, приписывает Птолемею известие, которого в греческом тексте нет, будто на земле в его время было всего 4200 городов (Ибн Хордадбех, текст, 5, 4). У Птолемея такого подсчета числа городов нет.

Несмотря на изучение Птолемея, Ибн Хордадбех написал свой труд по совершенно другой системе. Астрономические деления оставлены совершенно в стороне; главное место отводится дорожникам — описанию путей, соединявших области и города, с точным указанием расстояний. Мас'уди (Мурудж, II, 70 и сл.; Ибн Хордадбех, стр. XII) называет с некоторым пренебрежением географию, как ее понимал Ибн Хордадбех, наукой для гонцов и письмоносцев (русскому эти слова могут напомнить известные слова Простаковой в «Недоросле» Фонвизина). Теперь едва ли кто-нибудь будет отрицать, что именно «книги о путях и государствах» являются самыми ценными произведениями арабской географической литературы. Благодаря им мы знаем топографию мусульманской Передней Азии IX-X вв. гораздо лучше, чем топографию античного мира, и можно только пожалеть о том, что среди памятников античной литературы так одиноко стоит такое произведение, как дорожник Исидора Харакского (до некоторой степени с ним можно сопоставить «периплы» Черного моря и Индийского океана). Птолемей, вероятно, отнес бы эти произведения к «хорографии», которая противополагается у него научной географии.

Мы видели, что перевод Птолемея был также в руках современника Ибн Хордадбеха, Кинди, написавшего географический труд под другим заглавием, указывающим на большую связь с математической географией; но ученик Кинди Ахмед Серахси написал, подобно Ибн Хордадбеху, книгу о путях и государствах. Серахси, как показывает его прозвание, происходил из Хорасана, но его жизнь и деятельность, насколько известно, была связана только с Багдадом, где он и погиб в 899 г., по-видимому, как жертва придворных интриг (Рассказ Фихриста (I, 261), по которому везир Касим обманом внес имя Серахси в утвержденный халифом список лиц, осужденных на смерть, находится в противоречии с переданным у Якута (Иршад, I, 159) рассказом приближенного халифа Му'тадида, Ибн Хамдуна, по которому халиф сознательно предал смерти Серахси как еретика, старавшегося совратить в ересь самого халифа). Другой ученик Кинди, прибывший в Ирак из восточных областей, Абу Зейд Ахмед б. Сахль ал-Балхи, [516] вернулся к себе на родину, где прожил много лет (он умер в 934 г.) и где написал свой географический труд, имевший большое влияние на последующих географов, в том числе на нашего автора.

Вопросу о географическом труде Балхи и об отношении к нему дошедших до нас трудов Истахри и Ибн Хаукаля де Гуе посвятил подробную статью (De Goeje, Die Istakhrl-Balkhl Frage), где приводит также биографические сведения о Балхи из биографического словаря Сафади, ал-Вафи би-л-вафайат (Brockelmann, GAL, Bd II, 32, <SBd II, 64>. <Часть труда Сафади издана Рихтером в 1931 г. (см. Библиографию). >). Теперь можно установить, что Сафади заимствовал эти сведения у Якута (Иршад, I, 141-152), в свою очередь взявшего их из книги об Абу Зейде, которую составил Абу Сахль Ахмед б. Убейдаллах б. Ахмед, «клиент повелителя правоверных», который в свою очередь воспользовался более ранней биографией Балхи, автором которой был Абу Мухаммед Хасан б. Мухаммед ал-Везири; Везири лично знал Абу Зейда Балхи и учился у него (Там же, 143, 144 и 147).

Самое существенное, чем можно дополнить собранные у де Гуе сведения о Балхи, это слова Якута, что Балхи умер (в месяц зу-л-ка'да 322/<октябре-ноябре 934>г.) 87 или 88 лет от роду, следовательно, родился около 235/849-50 г. (Там же, 141). Его географический труд, составленный, как можно заключить из данных, собранных у де Гуе (Die Istakhrl-Balkhl Frage, S. 49), в 308 или 309 г. х. (в 920 г. или немногим позже), был написан им, следовательно, в глубокой старости. Его путешествие в Ирак, о котором упоминает и де Гуе (у Якута (Иршад, I, 145) сказано, что он отправился туда пешком с караваном паломников), относится к годам его ранней молодости, что подтверждается также сообщением, что он учился у Кинди, умершего, как сказано выше, скоро после 870 г. В Ираке Балхи провел восемь лет и посетил также соседние страны. После приобретения обширных и разносторонних познаний он вернулся к себе на родину через Герат и прославился в Балхе своею ученостью (Там же, 147). Восемь лет, проведенных им в Ираке, обнимают, по всей вероятности, не все время его путешествий; ничего не говорится о его жизни в Балхе до вступления на престол Насра II (914-943), из чего можно заключить, что он вернулся на родину уже в старости. К первым годам царствования Насра II, по всей вероятности, относится сказанное в Фихристе (Фихрист, I, 138, оттуда у Якута, Иршад, I, 141 и сл), со слов самого Балхи, о его отношениях к полководцу Хусейну [517] б. Али Мервези (или Мерверруди) и к везиру Абу Абдаллаху (в Фихристе по ошибке Абу Али) Мухаммеду б. Ахмеду Джейхани. Балхи получал от Хусейна и его брата Мухаммеда Са'лука (О нем de Goeje, Die Istakhrl-Balkhl Frage, S. 54, Anm. 1) определенную материальную поддержку, аккуратно выплачивавшуюся, но лишился этой поддержки из-за сочинения религиозного содержания, высоко ценившегося потом в правоверных кругах; у Якута (Иршад, I, 149 внизу) приводится отзыв, в котором эта книга Балхи причисляется к самым полезным для мусульман книгам, какие вообще были написаны (Хусейн был еретиком-исмаилитом; Балхи в молодости также придерживался шиитских воззрений, от которых потом отказался). Везир Джейхани посылал Балхи в подарок невольниц, но потом лишил Балхи этого знака внимания из-за не понравившегося ему сочинения Балхи о жертвоприношениях (***). Везир Джейхани считался дуалистом; с его религиозными воззрениями связывали некоторые странности его личной жизни: он не прикасался к человеку иначе, как через ткань или бумагу, и не терпел кошек (Об этом Якут, Иршад, VI, 293, по утраченной «Истории правителей Хорасана» Седлами. О ней ср. моё Туркестан, ч. II, стр. 11 (Barthold, Turkestan, p. 10); <наст. изд., т. I, стр. 55>).

Балхи находился на государственной службе, насколько известно, только при кратковременном управлении Хорасаном знатного мервского дихкана Ахмеда б. Сахля (918-919), считавшегося потомком персидских царей (О нем Бартольд, Туркестан, ч. I, стр. 6 и сл.; ч. II, стр. 251 и сл.; <наст. изд., т. I, стр. 301 >). Ахмед стоял во главе саманидских войск, усмиривших восстание Хусейна Мерверруди, причем сам Хусейн был взят в плен, но вслед за тем Ахмед в Нишапуре отложился от Саманидов, был принужден уйти в Мерв, где был разбит, взят в плен и умер в бухарской тюрьме. Ахмед б. Сахль происходил из семьи ревностных иранских патриотов; его братья пали жертвой национального фанатизма (та'ассуб) арабов; с Ахмедом в Мерве жил некий Серв, на которого ссылается Фирдауси при изложении сказаний о Рустеме (Бартольд, К истории персидского эпоса, стр. 280; <наст. изд., т. VII, стр. 405>). Абу Зейд в это время старался быть в стороне от национальных споров о преимуществах арабов или персов, как и от религиозных споров о преимуществах Али или других спутников пророка (Якут, Иршад, I, 148). Каково бы ни было его собственное национальное происхождение и каков бы ни был его родной язык, он, как ученый, говорил на литературном арабском языке, и на том же языке, хотя не совсем удачно, пытался объясняться с ним эмир Ахмед б. Сахль (Там же, 150), когда прибыл в Балх (других известий о пребывании Ахмеда б. Сахля в этом городе нет). Ахмед б. Сахль предложил Балхи должность везира; тот отказался; везиром [518] сделался друг Балхи, другой уроженец Балха, Абу-л-Касим Абдаллах б. Ахмед б. Махмуд Ка'би, тоже писавший сочинения религиозного содержания, но более далекие от правоверия; у Сам'ани он назван главой мутазилитов (Сам'ани, изд. Марголиуса, л. 485. Ка'би, умерший в 319/931 г., писал также исторические сочинения; ср. Бартольд, Туркестан, ч. II, стр. И; <наст. изд., т. I, стр. 56 >). Балхи занял при нем место секретаря; ему было назначено жалованье в 500 дирхемов в месяц, Абу-л-Касиму — вдвое больше, но сам Абу-л-Касим распорядился, чтобы казначей выдавал ему только 900, Балхи — 600, причем были приняты меры, чтобы Балхи получал свое жалованьё хорошими деньгами; все испорченные монеты должны были быть отнесены к жалованью Абу-л-Касима (Якут, Иршад, I, 147). В это же счастливое для него время Балхи благодаря щедрости эмира и везира приобрел имение в своей родной деревне Шамистиян, на канале Гарбенги, одном из 12 каналов, орошавших окрестности Балха; это имение перешло к его потомкам (Там же, 143 и сл).

После падения Ахмеда б. Сахля Балхи, по-видимому, жил частным человеком в своем имении. Без указания времени говорится (только у Макдиси) (Макдиси, 4. Де Гуе (Die Istakhri-Balkhl Frage, S. 55) ссылается на Макдиси и Сафади, но ссылка Якута (Иршад, I, 152) на Макдиси показывает, что Сафади взял это известие через посредство Якута у того же Макдиси) о приглашении, полученном им в Бухару от саманидского эмира (вероятно, Насра); Балхи отклонил это приглашение, будто бы испугавшись бурного течения и ширины Аму-Дарьи. Из высокопоставленных лиц Балхи еще переписывался с эмирами Саганиана (впоследствии наместниками Хорасана) Абу Бекром Мухаммедом и его сыном Абу Али Ахмедом (Якут, Иршад, I, 143), но, по-видимому, лично с ними не виделся.

Число сочинений Балхи доходило, по словам его внука (Там же, 150), до шестидесяти. Среди них ясно не назван географический труд Балхи, носивший, по всей вероятности (известия об этом несколько разноречивы) (De Goeje, Die Istakhri-Balkhl Frage, S. 57), заглавие Сувар ал-акалим («Изображения климатов»); содержание труда Истахри, основанного, как известно, на труде Балхи, заставляет полагать, что имеется в виду не деление населенной части мира на семь климатов с юга на север, но климаты как географические области, представляющие самостоятельное целое; таких климатов Истахри насчитывает 20, причем такое же число было, по словам Макдиси (Макдиси, 4), у Балхи. В списке (Находится в Фихристе и передан у Якута (Иршад, I, 142 и сл.) полнее, чем в печатном издании Фихриста, I, 138. В издании Якута (Иршад, I, 142 внизу), по-видимому, ошибочно поставлена точка: упоминается, как в Фихристе (138, 24), «Книга толкования карт книги о небесах и мире Абу Джа'фара ал-Хазина». Бели это заглавие относится к географическому труду Балхи, то из этого можно было бы вывести заключение, что Балхи принадлежало только объяснение к картам, но не самые карты. Астроном Абу Джа'фар ал-Хазин часто упоминается в арабской литературе, например_tу Бируни (см. указатель к изданию «Хронологии» Sachau) [519] трудов Балхи, однако, приняты во внимание некоторые сочинения, судя по заглавию, географического содержания; сюда относится, например, «Книга о небесах и мире». Среди других трудов есть книга «Комментарий на изображения» (Тафсир ас-сувар); возможно, что имеется в виду географический труд Балхи, тем более что и Макдиси называет этот труд только комментарием, притом слишком кратким, к его картам.

Уже в то время был не вполне ясен вопрос об авторе сочинения, составляющего теперь первый том «Bibliotheca geographorum arabicorum». Макдиси (Макдиси, 5а) видел три экземпляра этого труда, один — в Рее (О библиотеке министра Ибрахима б. Аббада в этом городе см. там же, 391), другой — в Нишапуре, третий — в Бухаре; в первом случае автором считался Балхи, во втором (в самой рукописи имени автора не было) — Абу Бекр Мухаммед б. ал-Марзбан ал-Мухаввали ал-Кархи, умерший в 309/921-22 г., в третьем — Абу Исхак Ибрахим б. Мухаммед ал-Фариси ал-Истахри, названный в самой рукописи. Макдиси считает наиболее достоверным последнее, так как видел нескольких лиц, знавших Истахри и присутствовавших при составлении его труда; одним из этих свидетелей был Абу Наср ал-Харби, мухтасиб города Бухары (Там же, 136, 12). О том, что авторов считался Кархи,говорится у Макдиси еще в другом месте (Там же, 475, 10; ср. толкование текста там же, 5 а в конце, против de Goeje, Die Istakhri-Balkhi Frage, S. 48. Грамматически, однако, прежнее толкование представляется более естественным), в главе о Синде; но в ссылках или цитатах им называются только Балхи или Истахри. По словам де Гуе (Die Istakhri-Balkhi Frage, S. 47), все цитаты, где назван Балхи, вполне соответствуют тексту Истахри; тем не менее де Гуе считает возможным, что Макдиси кроме текста Истахри имел в руках также текст Балхи (Ibid., S. 52) тогда как у Якута было в руках только одно сочинение; приводя цитаты из него, он большею частью ссылается на Истахри, но иногда на Балхи, «как будто бы следуя определенной системе» (Ibid., S. 46). Последнее предположение едва ли соответствует действительности; Якут ссылается на Балхи, не упоминая об Истахри, только один раз, по поводу расстояния между Джеддой и Аденом (Якут, Му'джам, II, 41, 17); соответствующие слова, конечно, находятся и в тексте Истахри (Истахри, 27 вверху). Во всех других случаях цитуется только Истахри, в том числе и по поводу расстояния между Хадрамаутом и Аденом (Якут, Му'джам, II, 285, 19), о чем говорится у Истахри в том же месте [520] Последовательность, которую де Гуе напрасно ищет у Якута, можно отметить только у Макдиси: среди двадцати климатов можно выделить три, где преимущественно цитуется Балхи (именно три последних: Хорасан, Сеистан и Мавераннахр), и три, где преимущественно цитуется Истахри (Фарс, Керман и Синд).

Труд Истахри, по мнению де Гуе (Die Istakhrl-Balkhl Frage, S. 50), представляет второе, сильно дополненное издание труда Балхи, сделанное между 318 и 321 /930-933 гг., т. е. еще при жизни Балхи. В русских трудах (В том числе и в статье Туманского Новооткрытый персидский географ, стр. 127) при упоминании об Истахри его труд часто относится к 951 г., т. е. к 340 г. х.; по мнению де Гуе (Die Istakhrl-Balkhl Frage, S. 51 sq), это была дата той рукописи, к которой восходила большая часть распространенных на Востоке списков; тогда же был издан составленный двадцатью годами раньше труд. К тому же времени (в одном месте сказано: «vermutlich nicht spater als 340», в другом: «schwerlich fruher» (Ibid., S. 48 и 51 (внизу), причем речь идет о той же дате) де Гуе относит свидание между Истахри и Ибн Хаукалем, о котором рассказывает сам Ибн Хаукаль, с согласия Истахри взявший на себя переработку его труда (получил ли Истахри в свое время такое же согласие от Балхи и вообще встречался ли с ним, совершенно неизвестно). К сожалению, Ибн Хаукаль не говорит ни слова о том, когда и где произошло свидание; сказано только (Ибн Хаукаль, 236, 6), что он к этому времени уже успел составить карту Азербайджана (в окончательной редакции труда Ибн Хаукаля Азербайджан, как у Истахри, изображен на одной карте с Арменией и Арраном) и Месопотамии.

Ибн Хаукаль хотел в конце своего труда дать полный обзор своих путешествий (Там же, 5-6), но не исполнил этого; приводится только дата его выезда, еще молодым человеком, из Багдада, по-видимому не вполне точная (четверг 7 рамазана 331 г. х., т. е. 15 мая 943 г.; день недели не соответствует числу месяца) (Там же, 5, 18. Если вместо *** надо читать ***, то дата – 1 июня 943 г. Однако это предположение должно быть отвергнуто. Ибн Хаукаль прибавляет, что в тот же день из Багдада бежал от турок Хамданид Насир ад-дауля. Насир ад-дауля сделался главным эмиром Багдада (амир ал-умара') 1 ша'бана 330 г. х. (21 апреля 942 г.; одинаковая дата у Ибн Мискавейха, изд. Амедроза-Марголиуса, II, 28 и у Ибн ал-Асира, изд. Торнберга, VIII, 286); его владычеству положила конец упомянутая у Иби Хаукаля битва; это владычество продолжалось, по Ибн Мискавейху (изд. Амедроза-Марголиуса, II, 41), 13 месяцев и 3 дня, по Ибн ал-Асиру — 13 месяцев и 5 дней, что приводит нас во всяком случае к первым числам рамазана 331 г. х.; возможно, что имеется в виду четверг 3 рамазана/И мая 943 г. У Zambaur'a (Manuel, p. 9) указывается день 7 рамазана 331/<15 мая 943 > г. как дата перехода власти от Насир ад-дауля к турку Тузуну; но, по Ибн ал-Асиру (изд. Торнберга, VIII, 298), Тузун получил от халифа звание амр ал-умара' только 25 рамазана/<2 июня>). Иногда говорится, что автор в таком-то году был в [521] таком-то городе. Годом окончания его труда считается 367/977-78 г. (На эту дату указывают, по мнению де Гуе (BGA, IV, p. V), слова (Ибн Хаукаль, 20,₁₆) о хутбе, прочитанной в прошлом году владетелем Йемена из династии Зиядидов (Лэн-Пуль, Мусульманские династии, стр. 72; Zambaur, Manuel, р. И5) на имя фатимидского халифа. К сожалению, де Гуе ни в этом месте, ни, по-видимому, в других не говорит, в каком источнике он нашел известие о перемене хутбы в Йемене в 366/<976-77> г. У Ибн ал-Асира об этом известий нет. Sir J. W. Redhouse во введении к истории Йемена Хазраджи (I, In trod., p. 11) говорит, что в 377/987 г. «the Hiwaliyy ruler of San'a'» взял Зебид; тогда же он уничтожил хутбу на имя Аббасидов и ввел хутбу на имя Фатимидов. Reinaud (Абу-л-Фида, Таквим, пер. Рено, I, introd., p. LXXXIII) относит окончание труда Ибн Хаукаля, без доказательства, к 366/976 г); очевидно, он за такой продолжительный срок успел побывать несколько раз в одних и тех же городах; так, он в 358/968-69 г. был в Мосуле в последний раз (Ибн Хаукаль, 146,см. выше, стр. 507, прим. 25). Он писал свой труд в качестве подданного фатимидского халифа и, по-видимому, провел последние годы перед этим на западе; в 361 /971-72 г. он был в Сицилии (Там же, 22, 14-16). Может быть, вследствие этого его труд не получил в восточных областях мусульманского мира такой известности, как труд его предшественника. Только труд Истахри был переведен на персидский язык; рукопись, принятая путешественником Аузли (Ouseley) за экземпляр перевода труда Ибн Хаукаля и изданная под этим названием, оказалась сокращенной версией труда Истахри (Rieu, Pers. MSS, vol. I, p. 416; <см. также Истахри, пер. Аузли. Критическое издание с привлечением трех старейших списков персидского перевода труда Истахри вышло в 1961 г. в Тегеране, см. Истахри, изд. Афшара>). Приобретение библиотекой Шахруха в XV в. экземпляра арабского подлинника Истахри было причиной составления на персидском языке географического труда Хафиз-и Абру (Бартольд, Хафизи-Абру, стр. 3, 13 и 18; <см. выше, стр. 78>).

Что у нашего автора был в руках экземпляр сочинения Балхи или Истахри, не подлежит сомнению. Это особенно ясно проявляется в главах, посвященных западным областям; например, слова нашего автора (л. 34б) о Малатии вполне соответствуют тексту Истахри, 62: *** . Текст Истахри передается иногда не вполне точно; словам нашего автора о Мариде как «величайшем городе в Андалусе» (л. 36б) соответствуют у Истахри (43) слова «из величайших городов Андалуса». Заимствованием слов Истахри (68 и сл.), не вполне правильно понятых, объясняются слова нашего автора об Афинах. Истахри к югу и западу от Константинополя различает берег афинский и римский, но слова Афины (Асинас) и Рим (Румия) остаются для него названиями городов; об Афинах как о городе говорится, что там было «местопребывание [522] мудрости греков» (йунанийун). По словам нашего автора (л. 376), афинским берегом назывался весь берег моря от Константинопольского пролива (Босфора) до Андалуса (Испании); слово Асинас известно ему только как название местности, где в древности был город Йунанийан; к этому прибавляется, что «все мудрецы и философы вышли из этой местности Асинас».

Из Истахри (или Балхи) заимствуются иногда и рассказы об исторических событиях. В главе о горах (л. 7б) говорится, как в рассказе Истахри об арабском полуострове (24), о горе, вершина которой занимала пространство в 20 фарсахов в окружности, где были пашни и проточная вода, причем, как у Истахри, говорится, что эту местность завоевал кармат Мухаммед б. ал-Фазл. По словам нашего автора, это событие произошло «в древности» — выражение не совсем подходящее, потому что речь может идти только о событии конца III или начала IV в. х. (Кармат Мухаммед б. ал-Фазл, по-видимому, брат кармата Али б. ал-Фазла, разграбившего Зебид, по Лэн-Пулю (.Мусульманские династии, стр. 72), скоро после 292/<904-05> г., по Цамбауру (Manuel, р. 115) — в 303/<915-16> г.); может быть, слова ***, употребленные также двумя строками выше, где говорится о древней столице йеменских царей, здесь по ошибке повторены переписчиком. Встречаются места, где текст нашего автора ближе к тексту второго, чем к тексту первого тома BGA. В главе об Ираке (л. 31б) говорится о Каср-ибн-Хубейра, что это — самый большой город между Багдадом и Куфой; этих слов нет в принятом в издании де Гуе тексте Истахри (85), но они есть в тексте Ибн Хаукаля (16б). Разумеется, из этого не следует, чтобы наш автор пользовался сочинением Ибн Хаукаля; в этом случае, как во многих других, оправдываются слова Нёльдеке (ZDMG, Bd LVI, S. 433), что отношение Ибн Хаукаля к Истахри не может быть определено путем простого сопоставления текстов BGA II и I. Слова, не находящиеся в тексте Истахри по изданию де Гуе, находятся, как видно из примечаний, в сокращенной версии по готской рукописи и в персидском переводе по изданию Аузли, следовательно, несомненно были у Истахри.

Почти буквально сходны со словами Ибн Хаукаля (Ибн Хаукаль, 393) слова нашего автора (л. 26а) о трех мусульманских колониях на нижнем течении Сыр-Дарьи (Бартольд, Туркестан, ч. II, стр. 179 <наст. изд., т. I, стр. 208>; его же, Орошение, стр. 149 <наст. изд., т. III, стр. 226 >). В первом томе BGA эти колонии не упоминаются; но достаточно сопоставить текст Истахри по изданию де Гуе (Истахри, 333) с цитатой из Истахри > у Якута (Му'джам, II, 404 и сл. Текст у Якута, как отмечает и де Гуе в примечании (Ибн -Хаукаль, 393с), явно искажен, особенно 405, 3, где вместо *** следует читать *** ), чтобы убедиться в том, что течение Сыр-Дарьи описывалось [523] у Истахри гораздо подробнее, чем можно было бы думать по изданию де Гуе (Сам де Гуе говорит, что в BGA I в описании Мавераннахра дает только сокращенный текст, «wahrend der eigentliche Text des Istakhrl bei Ibn Haukal und in den Aumerkungen dazu zu finden ist»).

Имел ли наш автор перед глазами труд Балхи только в первоначальном виде или в переработке Истахри? В некоторых местах заметно влияние тех глав BGA I, которые считаются преимущественно произведением Истахри, например главы о Синде, ср. особенно описание Мансуры (л. 26а) и текст Истахри (173). Но это место могло быть также у Балхи. Зависимость от Балхи-Истахри сказывается еще яснее в главах о Хорасане и Мавераннахре, несомненно принадлежащих Балхи. Сюда относятся слова о гератской мечети и большом числе проводящих там время людей (л. 19б; ср. Истахри, 265), описание Бушенга (там же, ср. Истахри, 268); слова о реке Мургабе, прорезывающей селение Дизе (л. 20а, ср. Истахри, 270); слова о трех горных цепях Бутман, или Буттем (л. 23б, ср. Истахри, 328); слова о сторожевых пунктах в Оше (л. 24а, ср. Истахри, 333); слова о Хатламе, или Хайламе, как месте рождения эмира Насра (там же, ср. Истахри, 334). В двух случаях слова нашего автора могут быть сопоставлены только с текстом BGA II, так как в тексте BGA I соответствующие места текста Балхи-Истахри не сохранились: сюда относятся слова о базаре в Мерсменде (л. 23б, ср. Ибн Хаукаль, 384, 5) и о 60 деревнях около Соха (л. 24а, Ибн Хаукаль, 396, 1). По-видимому, среди мест сочинения Балхи-Истахри, явно оказавших влияние на нашего автора, нет таких, которые по хронологическим основаниям могут принадлежать только Истахри. Упоминающийся у нашего автора (л. 28а) Халладж, казненный в 309/922 г., назван у Истахри (148 и сл.) и едва, ли был назван у Балхи; но возможно, что у автора в этом случае был другой источник; о Халладже у Истахри говорится не при описании того города (ал-Байда), из которого он происходил. К тому же вопрос о том, сохранилась ли в арабских рукописях, рядом с версией Истахри, также версия Балхи, может быть, нуждается теперь в пересмотре. Де Туе доказал вполне убедительно (De Goeje, Die Istakhrl-Balkhl Frage. Вывод на стр. 57: обе рукописи, болонская (о ней Rosen, Remarques, p. 94) и берлинская (в печатном издании А и В), положенные в основу издания, передают если не вполне, то большею частью работу Истахри), что находившиеся в его распоряжении рукописи все заключают в себе версию Истахри, в том числе и берлинская, несмотря на результаты исследования де Гуе, все-таки приписываемая Брокельманом (GAL, Bd I, S. 229, <SBd I, S. 408>) Балхи; но с тех пор открыты еще новые рукописи, приписанные Балхи, именно рукопись, приобретенная в Египте Ахмед-Зеки-беем (Kratchkovsky, Preface etc. a Abu hanifa, p. 24), и «Balhlkodex mit schonen [524] Karten», приобретенный в Багдаде для гамбургской библиотеки (Seybold, ZDMG, Bd LXVII, S. 541). Необходимо проверить, насколько текст этих рукописей отличается от текста BGA I (С гамбургской рукописью я имел возможность ознакомиться после сдачи в печать настоящей работы, летом 1929 г. <см. выше, стр. 490 >. Подобно берлинской, гамбургская тоже оказалась сочинением Истахри, а не Балхи; в ней есть и известный рассказ о пребывании автора в Самарканде (Истахри, 318), который не может принадлежать Балхи, так как Балхи, по прямому свидетельству Макдиси (4, 14), через Аму-Дарью не переправлялся).

(Напечатано: Худуд ал-алем. Рукопись Туманского с введением и указателем В. Бартольда. Л. 1930. стр. 3-32)

(пер. В. В. Бартольда)
Текст воспроизведен по изданию: Введение к изданию Худуд ал-алам // Академик В. В. Бартольд. Сочинения, Том VIII. Работы по источниковедению. М. Наука. 1973