Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Именем Бога Милостивого, Милосердного!

Хвала Богу, Повелителю Миров; да будут Его благословения посланнику Мохаммеду, прибежищу нашему от мук адовых и проклятий; да соблаговолит Бог родословной Пророка и его Соратникам, лучезарное сияние которых осветляют мрак зияющего бездна, и учеными-богословам, окунувшихся в огромную пучину наук и достигших своими трудами высших сфер ораторского искусства. 

Сим говорит смиреннейший и презреннейший из слуг Бога, грешник, больше всех нуждающийся в обильном милосердии своего Повелителя; слабейший и самый жалкий из Его созданий; тот, кто удерживается узами власти и силы, кто связан нитями почитания Sunnah (Сунны) и уважения к миссии Пророка, (а исходит все это от соблаговоления Всемогущего, в Кого он верит и Кто его оберегает); презренный, тленный грешник, преступник, полностью лишенный благочестивых одеяний, Ахмед Ибн Мохаммед, известный своими фамилиями Аль-Маккари ¹, Аль-Малеки, Аль-Магреби, Аль-Иша’ри; рожденный, обученный и проведший ранние годы своей жизни в Телесмане, и осевший впоследствии в Феце великолепном, в Египте победоносном (Каире); да придаст Всемогущий Бог ему силы в мышлении и поступках, наделит его благородными качествами и безупречными навыками; да покажет Он ему правый путь в том, о чем он думает, что намеревается и к чему приступает; да снабдит Он его здоровьем ради воплощения дел его добрых и заслуженных, совершения покорных поступков, и других трудов, деяний и намерений, приятных и приемлемых Ему; да спасет Он его от грязи и порчи, сохранит его от обмана и лжи Дьявола, защитит его от ядовитых стрел злословия и зависти, заменит беспечность его мыслей и поступков на те из последних, что могут быть приняты Им. – Амень. [2]

Когда Повелитель, указы Которого беспрекословно воплощаются слугами Его, и нет избавления от этих указов, повелел нам покинуть свою страну, оставить обитель, где родились мы, и где прошло детство наше, мы направились в Al-maghrebu-l-aksa (на крайний запад), в страну, верховенство и превосходства которой оказались бы неоспоримыми, если бы не демоны раздора, развязавшие руки среди мирных людей, если бы не пенящаяся волна гражданских войн не наводнила нивы этой страны. Выполнили мы сие в конце священного месяца Рамадан, одна тысяча двадцать седьмого года после перенеса Мохаммеда (сентябрь 1618 г. н.э.), после того как слезно умоляли Всемогущего облегчить нам возвращение в родные земли, восстановить нас в стране, изобилующей добрыми деяниями.

О Повелитель! сказали мы, в высшей мере смиренно и преданно перед выступлением в поход, прислушайся к нашим молитвам! – дозволь, через Твою бесконечную доброту, которую можно видеть повсюду, будь то на Востоке или на Западе, во всем праведном, и с помощью которой находится пропитание на стезе жизни, которую Ты мудростью Своей дал нам, в надежде, что мы, где бы ни жили, участвовали бы в Твоих огромных благах и жили бы в полной покорности святым предписаниям, переданным нам благословенным Тобой Посланником, кого Ты наделил пророческой миссией и направил всем народам человечества, будь они красно- или чернокожие, арабы или варвары. – (да будет Твое соблаговоление и благословение ему, его родословной, его знаменитым Соратникам и их Последователям, прошедшим за ним по стезе добрых и достойных деяний!). Покажи нам путь через возделанные равнины, пустыни, чтобы мы из-за забывчивости и бездеятельности не упустили из поля внимания святые предания; и чтобы мы смогли полностью узреть их священный смысл и достоинство; направь наш путь через низменности и горы, нивы и пустыни; и когда мы отправимся в море, когда мы станем между восхищением и ужасом морского путешествия, когда освидетельствуем беспрерывную стремительность беспокойных волн, укрепим и утешим наши души, приготовимся к встрече с бесчисленными угрозами и защитим себя от вероломных наступлений; ибо

«Море – жестокий, непримиримый враг; и не ждать нам милосердия от него.»

«Осознавая, что море – это вода, а мы изготовлены из глины, не невесть нам, что можем мы пострадать от морских посягательств?» ²

Произнеся молитву эту, отправимся мы в свое путешествие и, достигнув морского побережья, бросимся в объятия вероломного моря. Но когда мы столкнулись со страшными волнами моря, когда сильные орлы, встревоженные порывами ветра из гнезд [3] гнезд, полетели навстречу нам, когда мы услышали в горах отдаленный свист, когда ветры скрежетали и вздыхали над головушками нашими; мы вверили себя всецело Всемогущему Богу, и верили, что преодолеем все препятствия с Его помощью и под Его опекой; ибо всякий раз когда ты подвергаешься угрозе моря и доверяешься всем вокруг, кроме Бога, то переступаешь этим порог вечных мук. Мы пребывали в тревоге, когда, гляди!, волнение в море растет и соединяет оно свой страшный глас с гнетущим душу воем урагана; волны, вздымающиеся под воздействием неистребимой силы, накатывают и отступают, приближаются и исчезают, неистовые, разъяренные, словно испили чашу безумия, они сокрушают друг друга, а затем рассеиваются, и вновь собираются с новой силой, словно и не теряли энергии, и вытягиваются вверх, словно небо руками взяло их за гребни и старается вытащить их из глубокой пучины, опасаясь, что волны схватят узды правления облаками из рук возничего, а затем швыряет их в темную страшную бездну, пока недра земные не пркажутся им. В этой важный миг в каждом новом порыве воющего урагана, в каждом новом наступлении стонущих ветров было столь много знамений наших вечных мук; и вечные покачивания разорванных парусов, громада волн, наступающих тесными рядами, дабы разрушить все на своем пути, страшный скрежет стонущей палубы, на которой мы стояли, словно множество червей на деревянном бревне, слыли предвестниками нашей приближающейся гибели; наш язык, частичка плоти нашей за устами под воздействием страха и сердце наше утонули под тяжестью всевозврастающего ужаса, и мы считали себя жертвой неумолимого врага; всякий раз, когда мы смотрели на грубые поверхности порывистых морских валов, мы не находили ничего, дабы умиротворить их ярость, разделить с ними свою судьбу; и мы думали, что в этом мире только мы, непостижимая бездна и те, кто, может быть, утонул в этих страшных впадинах.

Но положение наше было еще хуже и ненадежней, ибо мы видели, и мы обязаны были смотреть, близость земель неверных (да уничтожит Всемогущий Бог их всех, и отдаст их станы в руки Мусульман!), особенно Мальты, проклятого острова. Всяк, кто избавился от соседства с этим островом и нашел себе безопасность, можно сказать, что он заслужил благо и опеку Повелителя от этого ужасной обители, бросающей свою смертоносную тень на прекрасные воды Средиземного моря, от этого логова зла и предательства, места засад, похожих на сети хитрого обмана странствующих по морю Мусульман. Перед угрозами вероломных Христиан и ужасами моря мы пребывали тревогах и боязни, ожидая встретить смерть каждое мгновение. Ибо мы прекрасно знали жестокость моря, с которым мы боролись, зная его непрощающий нрав, [4] зная, что никакая смелость не сможет приручить нашего врага, сломить его. Никакая добродетель не в состоянии преодолеть море, усмирить его гордыню, никакая сила не повалит его ниц и не покорит его; мы знали, что он враг, которому ни в коей мере нельзя войти в доверие, кто не различает пред собой ни друзей, ни врагов, ни бедных, ни богатых, ни слабых, ни сильных, ни вооруженных, ни безоружных, ни проливающих слезы, ни предочитающих горе.

«Есть три вещи в этом мире, от которых нет исцеления и спасения: море, время и правитель.»

Но Всемогущему Богу нравилось то, что мы должны были преодолеть угрозы морские, избежать ловушек, расставленных вероломным, нечестивым врагом, Христианами; и что мы должны были найти землю, уже который день потеряв ее из взора; что наши глаза должны были вдохновиться видом морского порта, освежиться им, после долгих злоключений с ужасами моря; что наши ноздри должны были возрадоваться аромату благоухающих надежных ветров, после влияния тошнотворных, прогнивших паров разгневанных волн; наконец, радость и довольство должны были прийти на смену горю и недугам. Затем мы достигли Александрии и после короткой остановки проплыли по реке в Каир, где мы начали серьезно подумывать о выполнении наших планов; поэтому спустя несколько дней, которые мы провели в этом городе, преисполненные изяществом замысла и благословенной целью, приносящих радость и счастье всем истинным верующим, а именно, посещением двух священных и прославленных городов Мекки и Медины, мы начали свой поход; и оставив море позади мы отправились в Хиджаз, доверяя Богу и основываясь на Его защите и содействии.

Мы приехали в Мекку и посетили ее величественных храм и другие святые места, созерцая которых жизнь покидала нас, а душа погружалась в огромную радость. Выполнив все надлежащие обязательства паломника, мы молили Бога сделать нас из числа тех, кто тратят жизнь свою лишь на услужение Ему; и мы остались в Мекке, под тенью святилища этого города, срывая плоды его благословения, пока не наступило время паломничества в Медину. То были первые дни месяца Зиль-Када ⁴ одна тысяча двадцать восьмого года после Хиджры (сентябрь 1619 г.н.э.); и когда наступило время посещения тех или иных благословенных мест, мы без промедления приготовились и выступили в путь.

И когда после посещения всех святых мест, расположенных между Меккой [5] и Мединой, мы направились в Медину, в город, превосходящий любую другую страну в мире, и мы восклинули словами поэта:

«Да будет благословенной цель, приведшая нас в матерь городов (Мекку), суженную узами веры нашей. Когда мы остудим нашу жажду в водах Земзема и выбросим все бесполезное, что осталось от наших провизий» ⁵.

Из Медины мы вернулись в Каир, куда вошли в месяц Мохаррам одна тысяча двадцать девятого года. Вскоре мы отправились в Аль-Кудс (Иерусалим) и прибыли к его благословенным стенам в месяц Раби того же года. Когда мы вступили в известный храм Иерусалима и начали разглядывать его чудесное строение, то мысли наши нельзя было передать словами; когда наши глаза были ослеплены, а разум и впрямь затуманился, воспринимая сиятельные красоты этого храма, через которых Бог представал перед человеком в полном блеске, мы с волнением спросили о священной лестнице. Мы направились в указанное нам место и увидели ту землю, где стоял самый лучший из Пророков и последних из них.

После посещения всех святынь, расположенных в пределах святого храма и совершив своевременную остановку в Иерусалиме, мы вновь возвратились в Каир, где осели и откуда продолжали свои частые путешествия в чистые долины; поскольку до того года (одна тысяча тридцать девятого года после Хиджры (1629-30 г.н.э.) мы посещали Мекку пять раз и столько же раз наше сердце переполнялось радостью при приближении к этому городу, столько же раз мы шагали по ведущими к этому городу пустынным тропам. (Да воздаст нам Всемогущий Бог силы и жизни, чтобы упорно мы продолжили свое доброе дело!). После выполнения последнего паломничества мы вернулись в Каир в месяце Сафар одна тысяча тридцать седьмого года после Хиджры (ноябрь, 1637 г.н.э.) и остались на некоторое время в этой чудесной столице, а в месяце Реджеб того же года нас охватило большое желание посетить святую обитель в Иерусалиме; поэтому мы отправились и приехали туда в конце месяца Реджеб и остались там примерно двадцать пять дней. Бог соблаговолил дать нам то в течение этого времени, что сопутствовало желаньям нашим, и предоставил нам общество добрых и образованных людей, от которых были нам даны сведения и предостережения. Мы также посетили с величайшим почтением могилу праотца нашего Авраама и тех пророков, которые были похоронены с ним. [6]

Наконец, после выполнения всех обязанностей настоящего паломника, посетив большинство святых мест, как, например, место, где Моисей говорил с Богом, к середине месяца Ша’бан нам в сердце запало поехать в город, превосходство и красота которого были очевидны и явны – мы имеем ввиду Дамаск, эту великолепную и чудесную столицу, блистающую всевозможными совершенствами; в которой растут огромные деревья, качающиеся под порывами ветра, благоухающие дуновения которого обдают ароматом земли, места богослужений и частых встреч с верующими, дома - обители великих и почетных; в которой расположены богатые, роскошные луга, загороженные сады и виноградники, постоянно манящие людей своими плодами, непременной тенью деревьев своих, где можно укрыться от палящих лучей раскаленного солнца; в которой цветы словно улыбаются и своими сладкими ароматами заполняют воздух благоуханием; в котором растут молодые деревца, нежные ветви которых распространяют в воздухе аромат вечнозеленого Рая; и наконец, (дабы охватить все совершенства в одном предложении) который представляется цветущим садом с разнообразием природной и поддельной красот, сверкающий тысячами оттенков бесконечной палитры красок; город который не только стоит первым среди своих побратимов, но который в изобилии имеет то, что полезно и желаемо в жизни. Вот, что сказал поэт об этом городе:

«Дамаска со временем становится еще краше, как улучшается качество вина. Дамаск превосходит другие города Востока тем, что расположен на большем расстоянии от Запада» ⁶

Мы ступили в Дамаск в конце вышеупрмянутого месяца Ша’бан и должны были поздравить себя с этим и поблагодарить Бога за то, что Он вдохновил нас мыслью посетить этот город. Как только мы начали бродить по его улицам и смотреть на его многочисленные постройки, привлекших наше внимание, мы были поражены их великолепием, и мы забыли обо всем удивительном, представшим взору нашему в других странах. Мы посетили несколько его чудесных сооружений и увидели его великие достопримечательности. И мы были так удовлетворены, что хотя и намеревались остаться там лишь три дня, но прошел месяц, а мы не думали оттуда уехать. И в течение нашего визита у нас была огромная возможность освидетельствовать такие доказательства его великолепия и красоты, о которых невозможно поведать в пределах одной книги, и которые не в наших силах описать, если даже быть наделенным всеми талантами красноречия: ибо на самом деле красот Дамаска такое множество, что было бы безумием попытка их описать, особенно в нашем случае, когда мы ограничены тематикой этой работы и находимся под давлением читателя раскрыть мотивы [7] нашего замысла. Но мы не можем уклониться от темы, не показав при этом, что Дамаск является обителью счастья, отдыха и довольства; его мечеть ⁷, сооружение, заключающее в себе больше красот, чем это может воспринять запредельный разум, и его луг, место блаженства и радости, изобилующее всевозможными красотами; - « место наслаждений и радости, земной Рай.»

Перед нашим приездом в этот город мы слышали и читали так много о нем и его жителях – (да соблаговолит им Бог и защитит их)- что в нас возникло огромнейшее желание встретиться с ними; задолго до этого мы смогли воплотить свои планы, от чего получили удовольствие и пользу, которые их общество и среда могли позволить нам. Мы немного колебались в своем желании познакомиться в Мекке с одним из наидоблестнейших и прославленнейших граждан, с одним из тех благодетельных Шейхов, которые были подобны уникальным жемчугам, нанизанных на нить времени, с правой рукой славных и центром богословов и проповедников; с тем, кто стал известен за свои труды и мудрость в правоведении, чьи судебные решения четко разделяли истину от лжи, невиновность от преступления; с автором работ, назвать количество и описать заслуги которых были бы безуспешной затеей; с унаследователем науки без присущих ей проблем и удостоенного высшей степенью учености и таланта – с Муфтием Султана тех регионов, в секте Ан-но’ман ⁸, нашим Господином А’бд-ур-Рахманом, сыном Шейх-уль-Ислама, О’ммаду-д-дина, который никогда в жизни не покидал стезю, по которой следовали направленные. Этот святой человек, в обществе и окружении которого Бог соблаговолил нам пребывать утром и вечером, часто говорил нам о городе Дамаске и о его достойных жителях, и укреплял нас в нашем желании посетить этот город, и жить среди его обитателей, восхваливая в возвышенных тонах их гостеприимство, дружескую предрасположенность, любовь к науке, щедрость и тысячи других прекраснейших качеств; так что, когда мы приехали в Дамаск и растворились в обществе доблестных и ученых; когда мы в достаточной мере освидетельствовали их совершенства и добродетель, ослеплявшие наши глаза и заставляющие нас терять чувства, мы открыли для себя не только истинность сведений, доводимых до нас ученым судией, но что его самые живые, красноречивые характеристики, его самые щедрые похвалы, все еще недостаточно отражали их настоящие качества; и что говоря словами поэта, -

«нас окружали их качества, сияющие во всех направлениях:

И хотя мы слышали многое похвальное о них, все подтвердились, когда состоялось знакомство» ⁹ [8]

Нас они приняли с величайшим почтением и вниманием; они поспешили показать нам все чудеса их земли; доблестные и великие почтили нас своим вниманием и дружелюбием; ученые поделились с нами своей наукой и снабдили нас драгоценными сведениями; все они сделали нас центром своей привязанности и знаком своей щедрости. (Да вознаградит Бог их столь же много, сколь они заслуживают этого!). Куда бы мы ни направлялись, везде испытывали самый душевный и дружественный прием. Нас превозносили и хвалили, несмотря на нашу невежественность, нас почитали и уважали вопреки нашим грехам; нас благодарили несмотря на нашу никчемность, и наконец, их доброта и любезное обхождение были настолько искренни по отношению к нам, что мы почувствовали себя членами их семей.

Среди самых вежливых и обходительных был наш Господин Ахмед Ибн Шахин Эфенди ¹⁰; тот, чьи хвалы украшают страницы книг, и панегириков которых было больше чем изобилия осенних дождей; тот, кто является осью вращения вокруг себя славных и доблестных, высочайшим мастером прозы и поэзии; тот, кто, держа нас за руку, вел нас к открытию редчайших путей в литературе и тот, кто поливал нас ливнями щедрости своей.

Приободренные благодушным приемом, в котором мы оказались, мы затем пришли к решению обосноваться на некое время в Дамаске – (да сохранит Бог этот город и его обитателей!) – и начали уделять все свое внимание скурпулезному и внимательному созерцанию всех его красот, заключающихся в мечети, общественных сооружениях, дворцах, домах и улицах, а также внимательному наблюдению чар природы, рассеянных по плодородному лугу: тем самым мы видели и созерцали многое из того, что можно было как несравненные жемчужины нанизать на нить описаний, когда мы проводили вечера в красноречивых познавательных беседах, под крышей превосходных щедрых друзей, особенно под покровом вышеупомянутого прославленного лица (Ахмеда Ибн Шахина), в чьем обществе мы провели большую часть вечеров в приятных разговорах, исполняя и приучая себя к опыту литературы и красноречия, вкушая прозрачные воды веселого настроения и дружбы, раскрывая друг другу суть своих сердец, расстилая ковер радости и доброго остроумия, освобождаясь от уз формальности и восхищения, обсуждая литературные вопросы, исследуя источники преданий, погружаясь в безмерное море богословия и правоведения, пробираясь с трудом через извилистые лабиринты истории и путешествуя по дальним странам и неведомым землям, призывая к помощи всякий раз, когда нас терзали сомнения, источники и доводы различных учителей в различных науках. Именно тогда те из общества, стремящиеся к науке и жаждущие информации, начинали [9] расспрашивать нас об Андалузии, просить нас рассказать о ее плодородии и плодах, восхваливать ее красоты и превосходства, записывать фрагменты из ее истории, которые само красноречие не могло описать, и повторять им точные предложения, бесценные максимы и неисчислимые шедевры, заключающиеся в произведениях историков и поэтов. Именно тогда, держась за узды правосудия и следуя по пути беспристрастия, мы были опрометчивы и поспешны, чтобы предпринять такое трудное и основательное задание, мы начинали приводить отрывки от красноречивых писателей и поэтов, которые знали наизусть и которые Бог соблаговолил сниспослать нам на язык, особенно от выдающегося Визиря Лисан-уд-Дин Ибн-уль-Хаттиб Ас-Салмани ¹¹, (да излучит Бог на него потоки Своего милосердия и сделает его соучастником Своей несказанной милости!), кого мы часто представляли и рисовали как рыцаря прозы и поэзии, победителя литературных состязаний своего времени. И когда мы зачастую испытывали истощение в восхвалении славного Визиря, когда мы представляли в самых великолепных цветах его заслуги и достоинства, наши слова, случалось, впечатляли слух проверяющих нас; они не слышали ни о ком, кроме него, и не говорили ни о чем, кроме его работ, пока он не стал объектом их поиска, и целью их желаний и надежд; темой их бесед и идолом их сердец; и когда они своим стремлением собирали обильные урожаи его трудов, умы их впечатляло его верховенство во всех науках, ноздри их вдыхали аромат цветов, разбросанных по его трудам. Затем наш Господин Ахмед Аш-Шахини, тот самый прославленный муж, кого мы так хвалили, наделенный достойными намерениями, попросил нас утолить жажду знаний о Визире Лисан-уд-Дине, созиданием труда, который должен был рассказать о его происхождении, учености, приключениях по жизни, характере, произведениях, отношениях с правителями, поэтами, врачами и другими учеными и выдающимися деятелями, его современниками – о его славных деяниях, представлявших собой череду уникальных жемчужин, составлявших ожерелье времени, о его литературном наследстве, часть которого подверглась смертоносному порыву рокового северного ветра: он также попросил нас воспроизвести ряд бесценных драгоценностей, прозой иль стихами рассеянных в объемистых трудах Визиря, ослепляющих ярким переливанием читательские очи, превосходящие по достоинтсвам все литературные труды других стран вместе взятых, странтсвующих по дорогам солнца и луны.

Но наш ответ заключался в том, что дело это ни в коей мере нельзя считать легким, что Бог дал науку только нескольким среди самых любимых Ему творений; поэтому мы отклонили просьбу исходя из трех причин: во-первых, наша [10] неспособность охватить все многообразие темы повествования, требующее почти универсальных знаний, и совершенные знания во всех отраслях литературы; во-вторых, необходимость нужных книг, которые могли бы помочь нам в нашем задании, ибо мы оставили свою библиотеку в Магрибе, и большинство работ, которые мы желали, были на Востоке более редкими, чем грифы белоголовые ¹²; в третьих, суть задуманного дела изобиловала вопросами чрезвычайными, с удвоенной силой воздействующими на разум, склонный к грусти, как наш разум, раздваивало наше внимание между сложностями темы и несчастными событиями, о которых мы должны были поведать.

Но, причины эти были полностью отклонены, и наши доводы не принимались в расчет, и после некоторого времени, когда нас повторно попросили, мы решили уступить, признав большую благосклонность и внимание, которые мы отдавали этому прославленному человеку, и обещали ему взяться за эту задачу по возвращении в Каир. Поэтому мы отправились в этот город и, покинув Дамаск с величайшим сожалением и печалью, оставив свое сердце с этими добрыми и благожелательными людьми, которые нас так гостеприимно и щедро принимали. Согласно нашему обещанию некоторое время спустя после нашего прибытия в Каир мы приступили к работе, которую мы взвалили на свои плечи, и прежде чем прошли многие недели, мы написали добрую часть задуманного, которое соблаговоляло нашему слуху, глазам и сердцам любителей сочинений; мы следовали своим планам обычными путями, приукрашивая свой труд ценнейшими дагоценностями с Востока и Запада, и мы не щадили себя в том, чтоб наш труд был принят учеными. Однако после этого нас внезапно охватило желание оставить нашу работу незавершенной; и наша праздность, приведшая нас к этому беспристрастному решению, заставило нас просто отложить работу, как, к примеру, должник откладывает оплату долга своему щедрому кредитору, и мало-помалу забывает о нем, а затем, вконец, подумать о незавершении того, что мы начали; таким образом мы, на основе своих достоинств, потратили огромное время на сочинение, уклонились от направления своих намерений и встали под глубокой тенью мрачных описаний объектов и мыслей, до которых не додумывался ни один автор. Мы упорно продолжали пребывать в таком положении, когда от этого славного Господина к нам пришло письмо, в котором он заявлял, что никакой поводо, каким бы он ни был, не будет принят им к невыполнению нашего обещания, и что он с величайшим волнением ждет завершение задания; поэтому мы были обязаны вернуться к нашему труду, и побужденные его красноречивым и нежным письмом, в котором он настаивал на том, чтобы мы продолжили нашу работу, мы еще раз взялись за перо, решившись, что на этот раз мы не отложим эту работу до тех пор, пока мы не доведем задуманное дело до конца ¹³ [11]

Мы быстро продвигались вперед, когда подумали, что надо бы добавить к первоначальному плану историю Андалузии и роль Ислама в ней, а также описать разнообразные превосходства этой страны и героические подвиги его жителей; мы должны были написать такие фрагменты в прозе и стихах, чтобы они подсказывали ученому идею о литературных достижениях Анадалузцев, чтобы в достаточной мере рассказали ему об истории и древностях Андалузии, чтобы заполнили кубок знаний ученого. Мы могли, не отклоняясь от стези, (так как все это попадало в рамки темы), сделать важное дополнение к этой работе. Истинно, что несмотря на то, что мы жили в Магрибе (Западе), когда тени молодости склонялись к вечеру, и когда высшие сферы мысли выходили за пределы досягаемости ударов судьбы, мы упорно поработали над историей Андалузии; мы собрали для описания этой страны и его жителей (два предмета, чтобы заполнить радостью сердца и души любителей науки) самые интересные и ценные документы, самую любопытную и полную письменную и устную информацию; мы детально описали способности и превосходство Андалузийцев в науках, их рвение и смелость в наступлении на жестокого врага Бога; очаровательные края, которые они первоначально заселяли, места их состязаний и сражений; все то сокровище, которое мы копили, дабы удовлетворить желания и амбиции самых превосходных и скурпулезных историков. И мы собрали достаточное количество уникальных жемчужин, чтобы очаровать умы читателей, цветы на благодатной почве литературе, чтобы доставить удовольствие чувствам познателей, и нанизали много полезного и доселе неизвестного, чтобы глаза ученых и остроумных вышли из орбит от наслаждения и восхищения: кроме того, все эти сведения излагались нами в таком возвышенном и привлекательном стиле, что они публично оглашалась глашатаями, да так, что глохли даже камни.

Но, увы! Все это мы оставили в Магрибе с остатком нашей библиотеки; так что мы ничем не могли помочь себе в нашем гигантском деле, кроме того, что немножко оставалось в нашем разуме и памяти, и нескольких отдельных листов нашей работы, которые, когда с нас запросили, мы отдали их, случайно обнаружив их среди наших бумаг: ибо если бы в нашем распоряжении было бы все то, что было собрано нами с этой целью, и то, что явилось бесценными украшениями, то очи бы всех ослепились, а серда возрадовались. И, разумеется, она бы стала смой обширной и полной работой, когда-либо написанной по этой теме. Но мы предлагаем читателю эту работу такой, какой она есть, ибо человек – сын эпохи своей и обстоятельств, [12] и каждый тратит по своим средствам: поэтому если наши действия не достигли цели намерений; если мы сбивались со стези, по которой нам было предложено следовать; если наш стиль, взамен того, чтобы быть возвышенным и изящным, становился низменным и непритязательным; если, несмотря на цитирование историков, мы проглатывали «молочко» сокращенных изданий; если взамен слияния и соединения цитат от различных писателей, мы оставляли их разъединенными, отдельными; пусть наши объяснения станут предрасположенностью всех созданий Бога грешить, и даром, с которым авторы, переоценивая себя, совершают ошибки и попадают в иллюзии. Но мы сделали самое лучшее, чтобы создать труд полезный и полный по возможности; ибо только тот, чей запас знаний не скуден, может избежать ошибок путем предельно скурпулезного внимания и заботы, так как слабый не может избежать искушения, кроме как с помощью непрерывного произнесения молитв.

Так знайте же вы, о читатели этой книги!, что когда мы решились на завершение этого труда, мы начали серьезно подумывать о логичном подразделении этой книги на разделы, о правильном расположении информации, содержащейся в ней. Поэтому после долгих раздумий мы разделили книгу на две части, каждой из которых мы дали отдельное название, хотя оба они являются душой и плотью нашей книги и заслуживают в равной степени полное внимание ученых. Первая часть: чтобы достичь лучше цели нашей работы и ради ее краткости, а также чтобы урезать некоторые фрагменты, которых нельзя было сократить, и которые выглядели очень длинными, мы подумали о разделении этой части на восемь глав.

В первой главе содержится описание острова Андалузии, ее изумительного климата и умеренной температуры, которая одинакова везде; фрагмент о разнообразных преимуществах и дарах, которыми Бог соблаговолил наделить ее; границы и географические размеры; изобилие и плоды ее почвы; внушительные развалины и восхитительные останки по всей территории; подробный фрагмент о некоторых из ее основных провинций с самыми замечательными городами, расположенными в них.

Во второй главе показано то, как Мусульмане завоевывали Андалузию; как и когда вся эта обширная страна была покорена победоносными армиями под предводительством Муза Ибну Носсейра и Тарик Ибну Зейада и его свободных воинов; как богатые низменности становились аренами, где Арабы испытывали своих благородных коней, а поля превращались в пастбищные земли и волнистые [13] местности для верблюдов: в ней также рассказывается о завоеваниях, позаимствованных из большинства подлинных источников, и те сведения о ранних временах Ислама в Андалузии, какую мы смогли собрать.

В третьей главе помещена хронологическая история Мусульман, известных за их святость и добробетель, твердых сторонников религии и тех, кто действуя в постоянной борьбе с врагами Бога, защищали Его днем и вечером, не уставая от священной войны, но ведя ее с неимоверной смелостью через боль и тяготы, по долинам и по взгорьям: в нем также содержится фрагмент о нравах и усердии Андалузцев, встречающих врага, говорится о некоторых их героических подвигах и деяниях достойных похвалы, сообщается об их стойкости и рвении при соблюдении святых заповедей Сунны и и при защите последних своими обнаженными имечами от атак неверных.

В четвертой главе дана история Кордовы, этой выдающейся столицы и места восседания Халифов, откуда завоеватели отправлялись в походы, уничтожали и подавляли нечестивых Христиан, сломляли их гордость; о великой мечети Кордовы, сооруженной Султанами рода Мерван и украшенной блистающим великолепием и ослепляющих очи работами искусства; о разнообразных красотах двух королевских усадьб в ркруге, а именно в Мединат-уз-Захра, построенной Ан-Нассиром, и Мединат-уз-Захира, сооруженной Аль-Мансуром; о многосчисленных прекрасных садах и других местах отдыха, изобилующих вокруг города; об обширных и плодородных землях с разнообразными плодами, произрастающими на них; и наконец несколько случаев и исторических эпизодов, которые взаимосвязаны с темой повествования и заполняют радостью сердца сильных и стремящихся к познаниям.

Пятая глава всецело посвящена истории тех Андалузцев, которые покинули родную страну и путешествовали в дальние регионы Востока, чтобы войти в земли чистые от загрязнения, и свободные от ереси, и также чтобы напомнить хвалы, которые вышеназванные выдающиеся богословы, одаренные высшими умами и добробетелью, раздавали Дамаску, этой родинке на щеке Земли, этому земному Раю; вместе со сведениями о его главных ораторах и лучших писателях, каких мы сочли необходимым показать в нашем повествовании. Она также содержит беседы с этими прославленными людьми, чьи верно направленные стрелы всегда попадали в мишень их намерений, чьи непомерные скромность и самоотверженность восхваливались жалким, незаслуженным писателем этого труда, когда спешившись с верблюда странствий по чужим странам, он оказывался среди них в [15] одна тысяча тридцать седьмом году Хиджры, а следовательно он имел возможность освидетельствовать эти редкие превосходства и был почти ошеломлен яркостью их добродетели.

Шестая глава. Биография ряда заслуженных личностей Востока, которые под светом факелом руководства, быстро потушенного в их собственной стране, направились в Андалузию, где своей остановкой там привили семена добродетели и образования; и кто по возврату в свои родные края порадовали слух своих слушателей рассказами о странах, которых они посетили.

Седьмая глава. Набросок разнообразных даров, данных всемогущим Богом народу Андалузии, как, например, сообразительности, логики в рассуждениях, силы воображения, хорошей памяти; щедрости трат в приобретении знаний, удивительных условий на пути достижения славы; их превосходства во всех отраслях литературы, некоторых из их остроумных изречений и умных ответов, шуток, эпиграмм, сатирических черт характера и некоторой выборки из их трудов; всего того, что склонно было продемонстрировать способности их к науке и литературе и их неоспоримые превосходство и верховенство во всех сферах познания.

Восьмая глава. Как нечестивый враг Бога покорил остров Андалузию, после того как осуществил все свои предательства и обманы против него, окружив его сетями лжи и неправды, насадив раздор и недовольство, способствовав гражданским войнам среди правителей и главенствующих лиц Мусульман; как жестокий христианин действовал, и как он вел себя, до тех пор пока (да проклянет его Бог, и уничтожит весь его род до самого конца!) он завоевал все земли, пребывавшие под властью Ислама, и уничтожил на них поклонение единому Богу, заменив его Троицей и гнусными, омерзительными ритуалами, вписав свое имя руками святотатства и нечестивости на пороге храмов и других мест поклонения, посвященных неделимому единому Богу. Как Андалузские Мусульмане (Гранады), окруженные со всех сторон врагами их веры, выпрашивали в красноречивых посланиях, прозой и в стихах, помощь и содействие своих Мусульманских братьев на Востоке и Западе; и как их просьбы отвергались под предлогом того, что враг охранял все улицы этого города, и что их силы были не столь многочисленны, чтобы сопротивляться разным Христианским народам, которые осаждали его, они были беспомощны и невооружены в руках своего жестокого врага. Да возродит Бог там слова Ислама и вновь установит там законы своего благословенного посланника, Повелителя Творения, (да будут ему благословение и приветствие Бога!), и выгонит оттуда и окружающих стран все нечестивые народы! [15]

Таким будет деление и устройство первой части ¹⁴ этой работы, в которую мы не включили главу о Визире Лисан-уд-Дине; ибо как читатель увидит, вторая часть, преобладающая в этой книге, исключительно посвящено ему, а первая часть является лишь эпизодом о жизни этого выдающегося и прославленного человека.

Касательно названия, которое мы выбрали для нашей книги, мы должны констатировать, что наша первая мысль было назвать его «Сладкий Аромат от Истории Визиря Лисан-уд-Дин Ибн-уль-Хаттиба; ¹⁵ Но когда мы решили добавить в нашу книгу историю Андалузии, мы изменили свое мнение и назвали книгу «Благоухающий запах от нежных ростков Андалузии, и История Визиря Лисан-уд-Дина Ибн-уль-Хаттиб» ¹⁶. Надо добавить, что мы не были и в малой степени стимулированы к созданию этой книги, и чтобы разделить ее в той манере, которую мы только что описали, мы имели несколько причин: первая и основная причина, так как человек, который был причиной сочинения этого труда, был сам уроженцем Сирии и родился в прославленноом городе Дамаске; вторая причина, что завоеватели Андалузии были большей частью Сирийцами, людьми смелыми и решительными; третья причина, что величайшая роль арабских семей, которые осели в Андалузии в первых веках после завоевания, установив там постоянное пребывание, и пронеся с собой, где бы они не были, процветание и силу, тоже являлись уроженцами Сирии; и наконец, что город Гранада главным образом был населен людьми из Дамаска, которые, пораженные сходством этого города со столицей Сирии, а именно дворцов, рек, изобилия деревьев, богатства цветников, звали этот город именем своего родного города.

Мы просим читателя посмотреть на эту нашу книгу глазами снисходительными, не вникать в мотивы его написания, не думать о человеке, который стал главной причиной этого сочинения, и отложив в сторону те или иные соображения, поместить все свои надежды и доверие на ее содержание, простить ошибки, которые они смогут найти, извинить автора за погрешности и не осуждать его. Мы попросим их не смотреть на наше сочинение глазами узкой критики, всякий раз когда они увидят борьбу нашу с неясностями языка или с непреодолимыми сложностями истории; а рассматривать ее снисходительно и считать, что если она и не удовлетворяет их желаний, то она вовсе не лишена полезности и интереса, что она может привести к открытию более точных сведений. С нашей стороны мы удовлетворены глубокой убежденностью, что не потратили зря время, не принесли напрасных расходов и усилий, и сделали эту книгу полезной и приемлемой по возможности, мы уверены, что очень мало работ будет найдено, чтобы опередить наш труд или даже состязаться с ним, [16] c точки зрения множества и разнообразия материала. Поэтому мы считаем эту работу ценным подарком и надеемся, что она будет принята распростертыми руками любителей сведений и познания.

В ходе нашего повествования мы местами вводили цитаты, прозой и стихами, от различных писателей, особенно когда мы считали это целесообразным и необходимым для иллюстрации нашего предмета; мы включили также случаи, произошедшие с правителями, визирями, кадиями, поэтами и другими людьми образованными, ибо мы думали что это будет примером для будущих поколений и благотворным предупреждением всем нашим читателям.

Текст переведен по изданию: Ahmed Ibn Mohammed al-Makkari. The history of Mohammedan dynasties in Spain. London. 1840-1843.

© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© перевод - Хасанов И. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001