1 Коанакочцин (Coanacochtzin), брат Какамацина, стал правителем Тескоко, убив своего другого брата, недолго правившего Тескоко, Куикуицкацина (Cuicuitzcatzin), которого вместо Какамацина назначил правителем Кортес. Коанакочцин после своего бегства в Мешико, принял участие в его обороне; он был убит конкистадорами в 1525 году, разделив судьбу Куаутемока, во время похода Кортеса в Гондурас.

2 Несауальпилли (Nezahualpilli) - более правильное; у Берналя Диаса Несабальпинсинтле (Nezabalpinzintle). Heсауальпилли, сын Несауалькойотля, правил Тескоко (1472 г. - 1516 г.), его сыновьями были Какамацин, Коанакачцин, Куикуицкацин. Иштлильшочитль (дон Эрнан), Ауашпицокцин (дон Карлос) и многие другие.

3 По крестному, Эрнану Кортесу. В 1521 году дону Эрнану-Иштлильшочитлю был 21 год. О преданности конкистадорам и усердии обращенного в христианство Иштлильшочитля можно судить по следующим словам хрониста Фернандо де Альбы Иштлильшочитля: "Королева Тлакошуатцин, его [(Иштлильшочитля - дона Эрнана)] мать, мешиканка, страстно поклонявшаяся идолам, не захотела креститься и отправилась в один городской [в Тескоко, языческий] храм с несколькими сеньорами. Иштлильшочитль пошел за ней и попросил принять крещение; она же обругала его, сказав, что не желает креститься и что он безумец, если так быстро отказался от своих богов и от закона своих предков. Иштлильшочитль, видя решимость своей матери, не на шутку разгневался и пригрозил отправить ее на костер, если она не будет креститься, и стал приводить множество справедливых доводов, пока не убедил ее и не привел в христианский храм вместе с остальными сеньорами, дабы совершить обряд крещения". А упомянутый языческий храм он немедленно сжег.

4 Опираясь на Тескоко, конкистадоры совершали походы на близлежащие города. Одним из первых был атакован Истапалапан, как говорит Франсиско Хавьер Клавихеро в "Древней истории Мексики" (Книга IX), "...чтобы отомстить ему за Куитлауака, его прежнего сеньора, которого он [(Кортес)] считал главным виновником сокрушительного поражения в "Ночь печали"... [С боем захватив город, конкистадоры стали убивать, грабить и разрушать Истапалапан, и вдруг хлынула вода,] ...жители Истапалапана, задумав потопить врагов, взломали плотину, сдерживавшую воды озера, и пустили эти воды в город". По словам Эрнана Кортеса в Истапалапане было перебито конкистадорами более 6 000 индейцев - воинов, детей, женщин и стариков. Когда хлынула вода через пролом в плотине-дамбе, Кортес, собрав своих людей, спешно покинул Истапалапан. Многие союзники-индейцы из армии Кортеса, не умея плавать, утонули, все уцелевшие завоеватели промокли и продрогли на ночном холодном ветру, порох отсырел; на рассвете на боевых лодках появились воины-мешики и атаковали чужеземцев. Конкистадоры, не принимая боя, быстро отступили к своему лагерю в Тескоко. Согласно этому же источнику, если бы испанцы и их союзники-индейцы задержались в Истапалапане еще часа на три, никто из них не выбрался бы оттуда живым.

5 Венесуэла (Venezuela) - "Маленькая Венеция".

6 "Пуэбло Мориско" (Pueblo Morisco - "Маврское Поселение"). Сервантес де Саласар, согласно сообщению Торибио де Бенавенте "Мотолинии", отождествляет его с поселением Кальпульальпан (Calpulalpan) (Cronica de Nueva Espana. Mexico, 1936. T. III, pag. 10).

7 To же самое рассказывает Эрнан Кортес в письме-реляции Карлу V. Антонио де Эррера-и-Тордесильяс также упоминает Хуана Иусте и его товарищей, см. прим. 23 к главе "НОЧЬ ПЕЧАЛИ".

8 Шальтокан (Xaltocan) - более правильное; у Берналя Диаса - Сальтокан (Saltocan).

9 Куаутитлан (Cuauhtitlan) - более правильное; у Берналя Диаса - Куальтитан (Cualtitan).

10 12 марта 1521 г. по старому стилю, а по новому - 22 марта 1521 г.

11 Уаштепек (Huaxtepec) - более правильное, у Берналя Диаса - Гуаштепеке (Guaxtepeque); расположен на территории штата Морелос в современной Мексике.

12 Йекапиштла (Yecapixtla) - более правильное; у Берналя Диаса - Акапистла (Acapistla). За Йекапиштлу шел столь кровопролитный бой, что, по словам Эрнана Кортеса в письме-реляции Карлу V, индейцев "было убито столько, что небольшая речка, протекавшая около города, больше часа окрашена была кровью, так что даже нельзя было пить ее воду..."

К главе "НАЧАЛО НАСТУПЛЕНИЯ"

13 Орден Сан Франсиско (Святого Франциска) (Orden San Francisca) - монашеский орден франсисканцев (францисканцев), основан в 1207-1209 гг., назван по имени своего основателя святого Франциска Ассизского (1182 г. - 1226 г.), религиозного деятеля (начал проповедовать в 1206 г.). Орден, наряду с другими монашескими орденами, принимал активное участие в колонизации Америки.

14 Индульгенция (от лат. indulgentia - милость, снисходительность) - у католиков - грамота об отпущении грехов, выдаваемая римско-католической церковью от имени папы римского за особую плату.

15 5 апреля 1521 г. по старому стилю, а по новому - 15 апреля 1521 г.

16 Куаунауак (Cuauhnahuac) - этот город захвачен конкистадорами в 1521 году, с 1530 г. - резиденция Эрнана Кортеса; ныне Куэрнавака (Cuernavaca) - административный центр штата Морелос в Мексике.

17 Доблестно сопротивлялись конкистадорам шочимильки, союзники мешиков. Фернандо де Альба Иштлильшочитль в своем труде "Реляции" рассказывает: "("Тринадцатая реляция о прибытии испанцев и начале Евангельского Закона, написанная доном Фернандо де Альбой Иштлильшочитлем") .. .69. - Шочимильки сели в свои лодки и сражались до ночи, во время которой они спрятали в надежном месте своих жен, стариков и все имущество. На следующий день они разрушили мост... и отважно сражались в поле, как подобает воинам, и привели наших [(испанцев и их союзников-индейцев)] в сильное замешательство, пленив даже на какое-то время Кортеса, который упал со своей лошади. И пришли затем испанцы, и аколуа, и все остальные и спасли его..." Кортес, как сообщает Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, после своего чудесного спасения искал, расспрашивал всех о храбром тлашкальце, вырвавшем его из рук врагов; так и не найдя его, Кортес впоследствии утверждал, что спасением он обязан своему покровителю святому Петру.

18 Об этом заговоре Антонио де Солис-и-Рибаденейра в "Истории завоевания Мешико" рассказывает так: "(Книга V. глава XIX) ...Один из старших испанских солдат прийдя в квартиру Кортеса, заявил с неким смущением, показывающим важность причины его прихода, что ему необходимо переговорить с ним без свидетелей. Как только Кортес пустил его к себе, он объявил ему, что когда Кортес отсутствовал, некоторые солдаты сговорились убить его и его друзей. Сей заговор, по его словам, был организован простым солдатом, и по следствию оказалось, что был это Антонио де Вильяфанья. Первоначальный замысел которого был уйти, поскольку трудности сего предприятия [против Мешико] ему стали совсем непереносимы. Первое свое недовольство проявил он ропотом, а после оно дошло до опаснейших умыслов. Он и его сообщники хулили Кортеса за его упорство в этом предприятии и часто говорили, что не хотят потерять свою жизнь из-за его дерзости. Говорили они о плавании к острову Куба, как о деле, которое очень скоро в действительности совершить можно было. Они собирались, обсуждая это дело, и хотя не видели больших препятствий для того, чтобы покинуть лагерь и под видом полученного приказа от Кортеса идти в Тлашкалу, однако, при этом они приходили в замешательство и не знали, что делать, понимая, что им необходимо прибыть в Вера Крус, чтобы взять там себе судно. А если бы они пришли в Вера Крус без послания от Кортеса, то их бы, взяв под караул, в тюрьму посадили и весьма жестоко наказали. Эти препятствия их удерживали всегда от осуществления их замыслов, только от них они не отказывались и не знали лишь, как найти средство, чтобы намерение свое осуществить. Наконец Антонио де Вильяфанья, у которого в квартире это сборище бывало, предложил, что весьма легко можно добиться свершения их замысла, если убить Кортеса вместе со знатнейшими капитанами и советниками, и на его место выбрать другого предводителя, который имел бы меньшую охоту к предприятию против Мешико и легко бы склонился к их желанию. Под его предводительством могли бы они избежать звания дезертиров и явиться к Диего Веласкесу, который почел бы злодейство их за совершенную ему услугу, и представлением своим исходатайствовал у испанского двора, чтобы их злодеяния были бы признаны за оказанную службу королю. После этого предложения они все, обняв Вильяфаныо, это одобрили. Тут же написали быстро заговор, который все находившиеся там подписали, таким образом собственноручно обязались следовать за ним в этом проклятом деле. Это дело столь тайно совершалось и было столь легко осуществимым, что число подписавшихся ежедневно увеличивалось, и не без причины опасались, что сей тайный яд настолько далеко разольется, что его едва удержать можно будет. Они все одобрили сделать пакет с письмами и о нем сказать, что прислан из Вера Круса с письмами из Испании. Его они хотели вручить Кортесу, когда он будет кушать со знатнейшими капитанами, и договорились войти туда все под таким видом, что желают услышать новости из Испании. И как только начнет Кортес читать первое письмо, то воспользовавшись тем. что внимание его будет отвлечено, они хотели заколоть его и других вместе с ним находящихся, а после собирались пробежать по всем улицам, объявляя о свободе, что на их взгляд будет достаточной причиной, чтобы всех солдат склонить на свою сторону. Сверх того хотели они перебить всех, на кого имели подозрение. Среди таких считались: Кристобаль де Олид, Гонсало де Сандоваль, Педро де Альварадо и его братья, Луис Марин, Педро де Ирсио, Берналь Диас дель Кастильо и другие солдаты, которым доверял Кортес. Они думали выбрать себе генерал-капитаном Франсиско Вердуто, которого во-первых склонить к тому надеялись, поскольку женат он был на сестре Диего Веласкеса, и следовательно, он лучше всех мог защищать их партию. Но зная благородный его нрав, и что он честь и справедливость высоко почитает, не смели они ему объявить заранее о своем замысле и надеялись, что примет он их предложение как единственное средство к своему спасению. Все это и рассказал тот солдат, прося даровать ему жизнь в награду за верность, ибо и он находился в числе подписавших. Кортес вознамерился сам быть при аресте Вильяфаньи, дабы обличить его преступление на первом же допросе. Ибо обычно часто от первого допроса очень много зависит, ясна ли истина или темна и сомнительна. Это же дело было такой важности, что требовало всяческой осторожности, да и нельзя было медлить, как это обычно бывает в судах. Поэтому тотчас пошел он с двумя эскривано и с несколькими капитанами, чтобы взять под караул Вильяфанью. Он застал бунтовщика с тремя или четырьмя сообщниками в его квартире и при первом его замешательстве арестовал его; после чего остальным бывшим при том дал знак, чтобы они отошли в сторону, под предлогом, что он тайно допросить его намерен. Полученным известием Кортес уличал его в преступлении, а заметя бумагу, спрятанную у Вильяфаньи за пазухой, вытащил ее оттуда, и при чтении узнал имена тех, чья неверность привела его в столь великое изумление, ибо такого от них он не ожидал. Однако, скрывая это от других, приказал, чтобы четверых, находившихся у Вильяфаньи, содержать в тюрьме отдельно от него. После, уходя оттуда, велел судебным чиновникам исследовать это дело как можно быстрее, не вмешивая в него других персон. Вильяфанья, уличенный подписями сообщников и думая, что на него донес кто-то из его друзей, тотчас признался в своем преступлении; затем, согласно военному времени, он был приговорен к смерти, и той же ночью казнь была совершена, предоставив ему перед этим несколько часов, чтобы приготовиться к смерти. На следующий день утром его увидели висящим у окна перед его квартирой, поэтому узнали его преступление и наказание. От этого виновные еще больше устрашились, а остальные еще больше гнушались этого преступления. Кортес большим числом тех, которые, замысел Вильяфаньи одобряя, подписались, был весьма опечален и огорчен. Но поскольку не мог он поступить строго по справедливости, ибо потерял бы тем столь многих испанских солдат, то для освобождения виновных от наказания и чтобы избежать ему самому упреков, что проявил весьма великую при том слабость, приказал объявить, что Вильяфанья список, в котором, по его мнению, написаны были имена виновных, на мелкие кусочки разорвав, проглотил. После созвал он капитанов и солдат, объявил им о мерзком замысле, направленном на него самого и на жизнь многих других там находившихся. Притом сказал он еще, что почитает за счастье, что не узнал о тех, кто в этой измене замешан. По предосторожности Вильяфаньей совершенной, чтобы утаить от него список виновных, он может сделать вывод, что число их специально было завышено, но желает их понять, и более всего друзей своих всячески просит, чтобы они постарались и разыскали, нет ли кого, им недовольного, из солдат или не считает ли кто, что в его поступках есть то, что ему следует поправить. Он желает, чтобы его солдаты всем были довольны, и он также склонен исправить свои собственные ошибки, как и готов употребить величайшую строгость, если заметит, что из-за этой поблажки в наказании кто-либо станет хуже исполнять свои обязанности. Вскоре после этого освободил он четверых солдат, которых застал у Вильяфаньи. Злоумышлявшие, как по этому, так и по не изменившемуся его отношению к ним. утвердились во мнении, что Кортес не узнал о них. Поэтому исполняли свои обязанности с большим рвением, считая, что во всем должны проявлять больше послушания, чем прежде, чтобы полностью исчезли догадки, какие могли бы быть о совершенном ими преступлении. Такая осторожность Кортеса, скрывшего имена виновных, была весьма полезна и безусловно необходима, чтобы не потерять ему столь многих испанцев, которые нужны ему были для предприятия [против Мешико]. Да, это было еще великодушием, поскольку мог он тайное свое огорчение столько скрывать, что не вызвал подозрения у виновных. Сей знак его разума конечно велик и отлично показывает его умение владеть чувствами. И поскольку он великое доверие к своим подчиненным стал считать за ошибку, которая ослабляет осторожность, то выбрал себе отряд телохранителей, состоящий из двенадцати солдат и одного капитана. Возможно также, что он использовал это обстоятельство и как случай, чтобы власти своей придать большую важность".

19 Как рассказывает Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, бригантины, украшенные флагами Кастилии, были спущены на воду, вызвав у зрителей, испанцев и их союзников-индейцев, такой восторг, что крики восхищения и радости заглушили музыку и грохот артиллерийского салюта. Испанцы запели "TeDeum", вознося хвалу Богу; сам Кортес был растроган больше всех, ведь теперь у него была и на воде мощная сила.

К главе "БОРЬБА ЗА ДАМБЫ"

20 Для более полной картины приведем сообщения еще трех авторов - Антонио де Солиса-и-Рибаденейры, Фернандо де Альбы Иштлильшочитля и Эрнана Кортеса. Антонио де Солис-и-Рибаденейра, опираясь на данные Антонио де Эрреры-и-Тордесильяса, сообщает в "Истории завоевания Мешико": "(Книга V, глава XX) Спуск на воду бригантин; сухопутное войско разделяет на три части, чтобы одновременно нападать на Мешико от Тлакопана, Истапалапана и Койоакана; Эрнан Кортес идет вперед по озеру и разбивает большой флот мешикских лодок. Кортес при всех таких печальных обстоятельствах не оставил, однако, всякие приготовления, необходимые для столь важного предприятия. Бригантины счастливо спустили на воду, и за совершение сего строения должно было благодарить искусного и прилежного Мартина Лопеса. Отслужена была месса Святого Духа, и на ней получили причастие Эрнан Кртес вместе со всеми испанцами. Благословлены были суда; и каждое, по обыкновению, получило свое имя. Между тем, как необходимые вещи на суда переносили, готовили паруса и канатные снасти, Кортес сделал смотр испанцев, их было тогда 900 человек: 194 - с аркебузами и арбалетами; другие - с мечами, щитами и копьями, еще 86 - конных, да 18 пушек, из них 3 больших чугунных и 15 бронзовых фальконетов вместе с достаточным запасом пороха и ядер. Эрнан Кортес посадил на каждую бригантину по 25 испанцев, вместе с одним капитаном, 12 гребцами, по 6 с каждого борта, и на каждом судне было по одному орудию. Капитанами были: Педро де Барба, уроженец Севильи; Гарсия де Ольгин из Какереса [в Испании]; Хуан Портильо из Портильо [в Испании]; Хуан Родригес де Вилья-фуэрте из Медельина; Хуан Харамильо из Сальватьерры в Эстремадуре: Мигуэль Диас де Аус-арагонец; Франсиско Родригес Магариньо из Мериды; Кристобаль Флорес из Валенсии де Дон Хуан [в Испании]; Антонио де Карвахаль, из Саморы [в Испании]; Херонимо Руис де ла Мота, из Бургоса; Педро Брионес, из Саламанки; Родриго Морехон де Лобера из Медины дель Кампо; и Антонио Сотело из Саморы; которые тотчас погрузились на свои судна, что должны были защищать и оказывать поддержку другим. После распределения таким образом тех, кто действовать должен был на озере, вознамерился Кортес с согласия своих капитанов захватить три главных входа на дамбы, ведущие в Мешико. у Тлакопана, Истапалапана и Койоакана, не медля при Шочимилько, дабы не быть вынужденным разделять дополнительно свое войско, и дабы оно без больших задержек могло получать приказы. Войско свое он разделил на три части; Педро де Альварадо поручил он отправиться в Тлакопан, дав ему должность главного командира в этом походе, вся его сила состояла из 150 испанцев, из 30 конных, двух орудий и из 30 000 тлашкальцев с их вождями, и испанцев разделил он на три роты под предводительством капитанов Хорхе де Альварадо, Гутьерре де Бадахоса и Андреса де Монхараса. Нападение на Койоакан поручил маэстре де кампо Кристобалю де Олиду со 160 испанцами, разделенными на три роты под командой капитанов Франсиско Вердуго, Андреса де Тапии и Франсиско де Луго, с 30 конными, с двумя орудиями и около 30 000 союзных индейцев, и, наконец, поручено Гонсало де Сандовалю взятие Истапалапана со 150 испанцами под командой капитанов Луиса Марина и Педро де Ирсио, с двумя орудиями, с 24 конными и всеми людьми из Чалько, Уэшоцинко и Чолулы, которых насчитывалось больше 40 000 человек. О числе союзников, бывших при том взятии, следуем мы сообщениям Антонио де Эрреры, поскольку Берналь Диас дель Кастильо насчитывает у каждого из этих трех предводителей только по 8 000 тлашкальцев и при этом весьма часто повторяет, что они причиняли больше замешательства, нежели оказывали помощь; а поскольку он ни словом не упоминает, куда делись многие тысячи людей, которые из других племен около Мешико вместе с испанцами собрались, то следует отнести это к превеликому его честолюбию, что только испанцам честь взятия Мешико приписывает. Ведь взятие Мешико, по моему мнению, само по себе достаточно велико и важно, когда сообщается только то, что соответствует правде; и так Берналь Диас дель Кастильо о сем деле недостаточно рассудил, когда собственными своими измышлениями делает его невероятным". Фернандо де Альба Иштлильшочитль в труде "Реляции" сообщает: "("Тринадцатая реляция, о прибытии испанцев и начале Евангельского Закона, написанная доном Фернандо де Альбой Иштлильшочитлем")... 76. - Во второй день праздника Духа Святого [(Подвижный церковный (католический) праздник Духа Святого (Espiritu Santo), празднуемый римско-католической церковью в четверг па 40-й день с начала Пасхи (31 марта 1521 г. по ст. ст.), в 1521 году - 9 мая по старому стилю, а по новому - 19 мая 1521 г.; таким образом, во второй день праздника - 10 мая (пятница) 1521 г. по ст. ст., а по новому - 20 мая 1521 г.)], когда уже была вся его армия собрана в Тескоко, Кортес произвел смотр со своими испанцами, и то же сделал Иштлильшочитль, во всем войске которого были 200 000 воинов и 50 000 работников для изготовления мостов и других нужных дел: 50 000 человек из Чалько, Ицоакана, Куаунауака, Тепейака и иных мест, подчиненных королевству Тескоко, которые были расположены на южной стороне, а другие 50 000 из города [Тескоко] и его провинции, не считая 8 000 командиров - жителей и уроженцев города [Тескоко]; другие 50 000 - из провинций Отумбы, Толацинко, Шилотепека и иных мест, которые также подчинялись городу [Тескоко] и были они аколуа, и, наконец, другие 50 000 - циуколуаки, тлалаукуитепеки и из иных провинций, которые были расположены на северной стороне и были подчинены королевству Тескоко, вот так были получены объявленные выше все 200 000 воинов. 77. - Так же Иштлильшочитль велел собрать все лодки, часть из них сопровождали бригантины, а остальные перевозили продовольствие и другие нужные вещи для армии. 78. - Также в тот день произвели смотр тлашкальцы, уэшоцинки и чолульцы, каждый сеньор со своими вассалами, и оказалось их всех больше 300 000 воинов. Кортес, увидев такое множество людей, которые были на его стороне, договорившись с Иштлильшочитлем и всеми остальными сеньорами, их распределил следующим образом; так Кортесом было приказано Педро де Альварадо идти в Тлакопан вместе с 30 конными, 170 солдатами-пехотинцами и 50 000 из Отумбы, Толанцинко и других мест, которым Иштлильшочитль приказал пойти вместе с ним, а командовать ими приказал своему брату Куаутлистакцину и Чичинкуацину, сеньору из Чиаутлы, а также пошло в поддержку ему [Педро де Альварадо] все войско тлашкальцев. 79. - Кристобалю де Олиду, который был другим предводителем, [Кортес] дал 33 конных испанца, 180 солдат-пехотинцев и две пушки, как и прочим отправлявшимся [корпусам], и других 50 000 человек из Циуколуака и прочих провинций с северной стороны, а командовал ими Тетлауелуескуитицин, брат Иштлильшочитля, и другие сеньоры со своими товарищами, а направились они в Койоакан. 80. - Гонсало де Сандовалю, который был другим предводителем, [Кортес] дал 23 конных, 170 солдат-пехотинцев и две пушки, а в поддержку им, - из Чалько, Куаунауака и из прочих мест, расположенных на юге, - столько же, как у других [предводителей корпусов - 50 000 воинов, подчиненных Тескоко], и командующими также были их сеньоры и несколько братьев Иштлильшочитля; также вместе с ними пошли тольтеки и уэшоцинки, для выхода в Истапалапану и разгрома его расположили при нем свой лагерь, где с большим жаром принялись за дело. Также были распределены между всеми ними [тремя корпусами] 50 000 работников для изготовления мостов и разрушения всего другого, необходимого по распорядку. 81. - А Кортес взял себе бригантины, став командующим флота, при себе оставив Иштлильшочитля с 16 000 лодок, в которых были 50 000 тескокцев, его вассалов, и 8 000 весьма храбрых командиров для уничтожения врагов на озерах и на скалистом островке [("Маркизовой скале" на озере у Мешико)]. 82. - В Мешико, не теряя времени даром, также подготавливали вое необходимое и укрепляли город короли - Куаутемок, Коанакочцин [(сбежавший правитель Тескоко)] и Тетлепанкецальцин [(правитель Тлакопана, двоюродный брат Куаутемока)], а собрали они почти 300 000 человек на его защиту..." Сам же Эрнан Кортес, в третьем письме-реляции Карлу V сообщает следующее: "Во второй день праздника [Духа Святого] я приказал выходить всем людям, пешим и конным, на площадь города Тескоко для построения и назначения предводителей, которые должны были вести три корпуса воинов, которым следовало расположиться при трех городах, что были вокруг Теночтитлана [-Мешико]. В первый корпус я назначил предводителем Педро де Альварадо, дав ему 30 конных, 18 арбалетчиков и аркебузников, и 150 солдат-пехотинцев [(peones)], каждый с мечом и щитом, и более 25 000 воинов из Тлашкалы - эти должны были разместить свой лагерь при городе Тлакопане. В другой корпус назначил предводителем Кристобаля де Олида, которому дано было 33 конных, 18 арбалетчиков и аркебузников и 160 солдат-пехотинцев, каждый с мечом и щитом, и более 20 000 воинов наших друзей [-индейцев], а [все] эти должны были разместить свой лагерь при городе Койоакан. В третий же корпус я назначил предводителем старшего альгуасила [Новой Испании] Гонсало де Сандоваля, дав ему 24 конных, 4 аркебузников и 13 арбалетчиков и 150 солдат-пехотинцев, каждый с мечом и щитом; 50 из них - отборные молодцы, которые прибыли вместе со мной [с Кубы], - и всех людей из Уэшоцинко, Чуруртекаля и Чалько, которых было более 30 000 человек; и эти все должны были идти на город Истапалапан и, разгромив его, перейти вперед по дороге [на дамбе] в озере, с помощью и под прикрытием бригантин, и соединиться с корпусом [Кристобаля де Олида] из Койоакана, для чего затем и я выступил с бригантинами по озеру, велев старшему альгуасилу расположить свой лагерь, где он сочтет удобным. На 13 бригантин, с которыми я должен наступать по озеру, было назначено 300 человек; все больше моряки и весьма искусные; таким образом, на каждой бригантине были 25 испанцев, и каждая фуста [(fusta - легкое гребное судно с парусом; Кортес и так называет свои бригантины (bergantines))] несла своего капитана и веедора, и 6 арбалетчиков и аркебузников".

21 Антонио де Солис-и-Рибаденейра в "Истории завоевания Мешико" так рассказывает об этих событиях: "(Книга V, глава XIX) .. .Вскоре после этого случилось иное происшествие, которое хотя было другого свойства, тем не менее, также было достойно называться бунтом. Шикотенкатль ["Молодой"], возглавлявший тлашкальское войско, вознамерился покинуть армию [Кортеса], или по какому-то неудовольствию, в которое столь надменный человек легко прийти мог, или потому, что имел на сердце вражду против испанцев. Для этого он, собрав несколько отрядов своих людей, многими обещаниями склонил их к тому, что решились они последовать за ним, после чего тихонько ночью ушли от войска. Кортес, получив о том известие от самих тлашкальцев, сильно опечалился, что столь знатный сеньор подал скверный пример, могущий иметь опасные последствия, поскольку собирались тогда предпринять столь важное завоевание. Он отправил тотчас к нему несколько знатных индейцев-тескокцев, которые должны были употребить всякое старание, чтобы его уговорить, по крайней мере, объяснить причину его поступка. Но данный им ответ, который был не только весьма дерзостен, но и очень неучтив и наполнен презрением, побудил Кортеса на еще больший гнев, так что он две роты испанцев и достаточное число индейцев из Тескоко и Чалько послал с именным приказом, чтобы либо привели его назад под караулом, либо, если это не удастся, убили. Это последнее они и были вынуждены совершить, так как он оказал упорное сопротивление тем, кто его преследовал, тлашкальцы же тотчас оставили его. И все они вернулись потом в лагерь, оставив труп Шикотенкатля висящим на дереве. Так же рассказывает об этом событии и Берналь Диас. Но Антонио де Эрерра сообщает, что Шикотенкатлъ был доставлен в Тескоко, и что Кортес, испросив у совета позволения, в городе его повесил. Но это известие не столь вероятно, как прежнее, ибо Кортес при столь великом числе тлашкальцев не стал бы так позорно наказывать знатнейшую их персону, так как мог этим вызвать к себе ненависть у всего народа. Некоторые рассказывают, что испанцам, за ним посланным, было тайно приказано его убить, такой замысел был не столь опасен. Но как бы то ни было, однако бесспорно то, что Кортес с обычной своей осмотрительностью, простирающейся на все, что только было возможно, всесторонне продумал это дело и совершил все столь осмотрительно, что ни тлашкальцы, ни отец Шикотенкатля на смерть его нисколько не жаловались. Кортес за несколько еще дней до его бегства дал совету Тлашкалы знать, что сей молодой сеньор настолько много провинился, что худо говорил о Кортесе и предприятие против Мешико старался представить очень ненадежным. При этом Кортес просил их отозвать Шикотенкатля под каким-либо другим предлогом, отстранив от войска; в противном случае вынужден он будет употребить против Шикотенкатля свою власть, дабы отвратить такие непорядки. Совет, в котором отец его присутствовал, отвечал Кортесу на это, что за преступление - заводить бунт в войске, надлежит по законам казнить смертью. И так Кортес может по своему усмотрению поступить с ним со всей строгостью, какую применили бы они сами против Шикотенкатля. если бы возвратился в Тлашкалу либо он сам, либо некоторые из его последователей. Сие подлинно, что это позволение способствовало смерти Шикотенкатля. ведь Кортес дерзость его столько дней терпеливо сносил и употреблял всегда мирные средства, чтобы склонить его к другим мыслям. И я согласен с Берналем Диасом дель Кастильо в том, что казнен Шикотенкатль был вне Тескоко; ибо Кортес хорошо знал, что воздействие на ум бывает гораздо большее от увиденного, чем от услышанного". А Франсиско Хавьер Клавихеро в "Древней истории Мексики" сообщает: "(Книга X, глава XVI) Семья и имущество Шикотенкатля "Молодого" перешли во владение короля Испании и были доставлены в Тескоко, в том числе 30 женщин, а также большое количество золота, украшений из перьев и дорогих хлопчатобумажных одеяний".

22 13 мая 1521 г. по старому стилю, а по новому - 23 мая 1521 г.

23 После этого в Мешико вода была лишь из колодцев (за исключением двух или трех солоноватая), дождевая и та, что доставлялась на лодках. Положение мешиков было тяжелым, но они смело встретили смертельную опасность, так как, по словам Бернардино де Саагуна: "только по своей воле покорится теночк [(мешик)] или погибнет". Здесь же приводим слова Куаутемока, обращенные к мешикам, из "Истории индейцев Новой Испании и островов у материка" Диего Дурана: "Храбрые мешики! Вы видите, что все наши вассалы восстали против нас, и уже имеем мы в качестве врагов не только тлашкальцев, чолульцев и уэшоцинков, но и тескокцев, чальков, шочимильков и тепанеков, которые нас предали и перешли к испанцам, выступив теперь против нас. Поэтому я прошу вас вспомнить о храбром сердце и храброй душе чичимеков, наших предков, которые, будучи в малом числе во время прибытия на эту землю, отважились атаковать ее... и подчинить своей могучей рукой весь этот новый мир и все народы... Вот почему, о храбрые мешики, не теряйтесь и не страшитесь! Укрепите душу и отважное сердце, чтобы выйти на новую битву! Поймите, если вы на нее не пойдете, то станут вечными рабами ваши жены и дети, а ваше имущество будет отнято и разграблено... Не смотрите, что я слишком молод, и помните: то, что я вам сказал, - правда, и вы обязаны защищать ваш город и вашу родину, которую я обещаю вам не покидать до смерти или до победы".

24 ...через 4 дня после праздника Тела Христова - подвижный церковный праздник Тела Христова (Corpus Christi), празднуемый римско-католической церковью в понедельник на 51-й день с начала Пасхи (31 марта 1521 г. по ст. ст.), в 1521 году - 20 мая по старому стилю, а по новому - 30 мая 1521 г.; таким образом получается, что корпус Гонсало де Сандоваля вышел из Тескоко 25 мая 1521 г. (по ст. ст.) - 4 июля 1521 г. (по н. ст.).

25 Остров Тепацинко - после взятия Мешико его называли "Маркизовой скалой" по Кортесу, получившему титул маркиз.

26 Около места, где соединялась дамба из Койоакана с главной дамбой из Истапалапана, ближе к Мешико, находилось укрепление Шолоко, которое было затем захвачено конкистадорами. О действиях бригантин сообщает Кортес в третьем письме-реляции Карлу V: "Каждый день шли бои, и бригантины сжигали вокруг города [Мешико] все строения, какие могли... Мы вклинились [бригантинами] в их ряды и разбили множество лодок, убили и потопили множество врагов, и это было сделано превосходно, это надо было видеть..."

27 Имеется в виду знаменитое чудотворное изображение Девы Санта Марии в монастыре городка Гуадалупе в Испании.

28 Кулуакан (Culhuacan) сохранил свое название.

29 ...накануне праздника Сеньора Сан Хуана в июне... - (см. прим. 113 к главе "ЭКСПЕДИЦИЯ В ТАБАСКО"), то есть 23 июня 1521 г. по старому стилю, а по новому - 3 июля 1521 г. Кортес так рассказывает в третьем письме-реляции Карлу V о борьбе за дамбы и предместья Мешико: "Много раз входили мы по дамбам и мостам в город [Мешико], хотя индейцы, имевшие там оборонительные сооружения, сопротивлялись с большим упорством. Часто они делали вид, что отступают, заманивая нас внутрь [города]... Залпами и атаками конницы мы нанесли им большой урон... Иной раз мы делали вид, что бежим, а сами поворачивали коней на них и всегда захватывали добрую дюжину этих дерзких воинов; благодаря этому, а также многочисленным засадам, которые мы им устраивали, они все время оказывались в трудном положении. И поистине радостно было видеть все это. Но каким бы чувствительным ни был урон, они продолжали нас преследовать до тех пор, пока мы не покидали пределы города... Выстрелами из пушек, арбалетов и аркебуз мы убили их огромное множество и думали, что они вот-вот запросят у нас мира, на который мы уповали как на спасение... Я долго медлил, не решаясь проникнуть в центр города: во-первых, потому, что хотел подождать, не откажется ли противник от своего намерения, не дрогнет ли он, и, во-вторых, это было очень рискованно, ибо они были очень сплочены, сильны и полны решимости умереть..." А вот что сообщает Бернардино де Саагун во "Всеобщей истории Новей Испании": "(Книга XII)... И через два дня, когда бригантины, прибывшие перед этим, изгнали лодки [мешиков], они соединились и заняли позиции у берега, рядом с местечком Ноноалько... Потом испанцы вступили на берег и продолжили свой путь по узким улицам, ведущим к центру города. И там, куда приходили испанцы, индейцы замолкали, и никого из людей уже не было видно. А на следующий день они появились снова и подвели свои бригантины к берегу... Испанцы окружили большое число мешиков. И после их [испанцев] вступления в Ноноалько началась битва. С обеих сторон погибали люди, все враги были ранены стрелами, все мешики тоже; и целый день до вечера не стихала битва. И было три вождя, три великих вождя, которые не показали неприятелю спину, которые с презрением относились к врагам и не щадили себя. Первого звали Цойекцин, второго - Темокцин и третьего - Цилакацин. Этот последний, великий вождь, человек огромной отваги, был вооружен тремя большими круглыми камнями, из которых складывают стены... Один камень он держал в руке, а два других лежали на его щите. После он еще преследовал испанцев, подстерегал их на воде, убивал их... Цилакацин был из племени отоми и носил титул касика... и волосы у него были как у всех отоми; он презирал своих врагов, даже испанцев, наводивших на всех ужас, и, завидев Цилакацина, враги прятались. Испанцы стремились убить его стрелой или из огнестрельного оружия, но Цилакацин маскировался, чтобы не быть узнанным". Согласно этому же источнику, наученные горьким опытом "мешики, когда видели, когда понимали, что пушка или аркебуза нацелена прямо на них, уже не шли по прямой линии, а двигались зигзагом, из стороны в сторону, избегая лобовой атаки. И когда они видели, что пушка стреляет, то бросались на землю, припадали, прижимались к земле... воины-мешики после [атаки] быстро скрывались между постройками, в проходах между ними: улица оставалась чистой, открытой, словно это было безлюдное место".

30 См. прим. 27 к главе "ПУТЬ В МЕШИКО". Следует отметить, что основная атака конкистадоров была направлена на главный храм Мешико, где был главный идол Уицилопочтли. Кортес прекрасно понимал, какое значение придают индейцы взятию главного храма и захвату главного идола. Судя по испанским источникам, конкистадорам (очевидно, корпусу Кортеса) удалось, несмотря на отчаянное сопротивление мешиков - и воинов и жрецов, занять главный храм Мешико, поджечь его святилища-башенки и низвергнуть идол Уицилопочтли (мешики же сообщают, что они его спасли), но потом оставить его, покинуть главную храмовую площадь и вечером отступить в свой лагерь. Мешики же об этом уходе рассказывают так: "[Прорвавшиеся на главную храмовую площадь] испанцы доставили пушку и установили ее на жертвенном базаменте... Но тотчас же прибыли великие вожди и все воины-мешики, сражавшиеся на лодках, они подоспели [по каналам] и высадились на набережную [у главной храмовой площади]... И когда испанцы увидели, что уже наступают, что уже идут те, кто их прогонит, тотчас же отступили они, держа свои мечи. Произошла большая давка, всеобщее бегство их. Со всех сторон летели в испанцев стрелы. Со всех сторон спешили мешикские воины, чтобы сразиться с ними... Испанцы отступили, бросив пушку, поставленную на жертвенном базаменте. Ее тут же схватили воины-мешики, в гневе потащили ее, бросили в воду [канала]..."

К главе "ВЕЛИКАЯ ОПАСНОСТЬ"

31 ...а двaдцaть солдат мертвы - очевидно, только в корпусе Эрнана Кортеса, так как общие потери конкистадоров, не считая огромных потерь союзников-индейцев, к тому времени были гораздо больше, что отражено и в сообщениях Берналя Диаса (см. предыдущую главу "БОРЬБА ЗА ДАМБЫ").

32 Вероятно, при помощи аркана.

33 Сам Эрнан Кортес в третьем письме-реляции императору Карлу V описывает этот штурм весьма путано и взваливает всю вину за поражение на каких-то капитанов, имен которых не называет, не засыпавших пролом у "Моста бедствия": "На другой день, после того, как была прослушана месса, мы, согласно распорядку, выступили из нашего лагеря с 6 бригантинами [(согласно Берналю Диасу у Кортеса из 6 его бригантин одну еще до этого события захватили мешики, см. главу "БОРЬБА ЗА ДАМБЫ")] и более чем 3 000 лодок наших друзей[-индейцев]; и я с 25 конными вместе с другими людьми, которые у меня были, и с 70 человек из лагеря у Тлакопана, проследовав дорогой [на Истапалапанской дамбе] вошел в город. А когда мы достигли его, я разделил людей следующим образом: там было три улицы, которые мы хотели занять, по ним можно было выйти к торговой площади, которую индейцы называли Тиангис, а весь этот район, где она расположена - Тлателолько; и одна из этих трех была главной и вела прямо к торговой площади; и на эту улицу я приказал вступить казначею [Хулиану де Альдерете] и контадору Вашего Величества с 70 человек и с более чем 15 000 или 20 000 наших друзей, а в арьергарде у них находились 7 или 8 конных, и так как мы захватывали мосты и проломы и засыпали их, с ними двигалась дюжина человек со своими кирками и еще больше наших друзей, которые помогали им засыпать проломы и делать мосты. Другие две улица вели к дороге в Тлакопан и далее к торговой площади, они были более узкими и с гораздо большим числом переулков, мостов и каналов с водой. И по более широкой из этих двух я приказал продвигаться двум капитанам с 80 человек-испанцев и более чем 10 000 наших друзей-индейцев, и у начала дороги в Тлакопан поставил две большие пушки вместе с 8 конными для их охраны. А я с другими 8 конными и с примерно сотней солдат-пехотинцев, среди них было больше 25 арбалетчиков и аркебузников, и с большим числом наших друзей следовал своим маршрутом по другой улице, самой узкой из них. И у входа на нее оставил конных, приказав им, чтобы ни под каким видом не уходили оттуда, не получив сперва моего приказа, а я спешился, и мы, подойдя к баррикаде, которая была у конца моста, с одной небольшой полевой пушкой и с арбалетчиками и аркебузниками захватили ее и продвигались дальше по мостовой, которая была проломана в двух или трех местах. И в этих трех местах мы сражались, а столь большое число наших друзей, которые были на плоских крышах и в других местах, держались в стороне, и это нас немного раздражало. Так мы, испанцы, захватили те два пролома и баррикады на мостовой, а наши друзья, ничем не рискуя, шли по улице, не оказывая нам никакой помощи, но увидев, что я вместе с более чем 20 испанцами сражаюсь на месте, окруженном водой, наши друзья подошли и вмешались в бой с врагами, из которых некоторые оступались и падали в воду, затем с нашей помощью мы отбросили их. В остальном, мы наготове, уверенно продвигались по улицам города, испанцы, ко голые шли по мостовой впереди, не встречали контратак; как мне в то время, подойдя, доложили, что мы захватили многое, и что не слишком далеко уже до торговой площади, на которую все тогда стремились выйти, так уже было слышно, как сражались на своих участках [корпуса] главного альгуасила [Гонсало де Сандоваля] и Педро де Альварадо. Я послал сообщить, чтобы ни под каким видом не двигались вперед, пока сперва хорошо не засыпят проломы [в дорогах]; так как это было необходимо сделать на случай отхода, чтобы проломы с водой не затрудняли и не сковывали, и они знали об этой угрозе. И вернувшись, мне доложили, что все захваченное было хорошо исправлено; и я направился туда считая, что это так. Но вместе с тем я опасался, что это приказание не выполнено достаточно хорошо и проломы не засыпаны полностью. И прибыв туда, я обнаружил, что они перешли один пролом в дороге, который был 10 или 12 шагов шириной, в котором текла вода, ее глубина была больше двух эстадо [(1 эстадо = около 1,67 м)], и когда они переходили, то побросали в него куски дерева и стебли тростника, и так еле-еле на ощупь перешли, но эти куски дерева и тростник утонули: а они, двигаясь в победном угаре, настолько увлеклись, что и не подумали сделать это гораздо прочнее. И в тот момент, когда я прибыл к этому, находящемуся в воде месту бедствия, я увидел, что испанцы и множество наших друзей обращены в повальное бегство, а враги, как собаки, набрасываются на них; и я, вида столь великую беду, стал кричать: "Держитесь! Держитесь!" А так как я уже оказался у воды [у края пролома], то обнаружил, что весь он заполнен испанцами и индейцами, так что, казалось, нельзя просунуть и соломинку; а врагов навалилось столь много, что убивая испанцев, они сами падали в воду вслед за ними; и уже по воде канала подплывали лодки врагов и захватывали испанцев живьем. И все это дело случилось столь неожиданно, и я видя, как убивали людей, решил, что мне лишь осталось умереть, сражаясь, и кроме того, мы, я и другие, бывшие там со мной, старались оказать помощь тем несчастным испанцам, которые находились в воде, одних вытаскивали ранеными, других почти захлебнувшимися, а иных без вооружения, и отправляли дальше [к своему лагерю]; и тут уже навалилось столь большое число врагов, что меня и других 12 или 15, которые были со мной, они окружили со всех сторон. А так как я был очень занят помощью тем, которые находились в воде, то не увидел и не решил, что делать с этой опасностью; и уже, подскочив, в меня вцепились некоторые вражеские индейцы и потащили, но тут прорвался один капитан [(капитан телохранителей Кортеса - Антонио де Куиньонес)] пятидесяти человек, которого я всегда брал с собой, и вместе с ним один подчиненный из его отряда, и он по воле Бога спас мне жизнь; и свершив это как храбрый человек, он сам там тяжело пострадал. В этой комедии испанцы отступали в беспорядке дальше по дороге [на Истапалапанской дамбе], а так как она была не широкой и не высокой, и с обеих ее сторон была вода, эти собаки специально сделали ее такой, и по ней двигались также в беспорядке многочисленные наши друзья, то движение по ней было столь затруднительно и медленно, так что враги в любом месте подплывали по воде, как с одной, так и с другой ее стороны и захватывали и убивали, сколько хотели". А вот как о поражении корпуса Эрнана Кортеса у "Моста бедствия" рассказывает со слов своих мешикских информаторов Бернардино де Саагун во "Всеобщей истории Новой Испании": "(Версия текста на языке науа; книга XII, глава XXXIV)... 7. - Испанцы приближались к [району] Куауекатитлан, по дороге, на которой подготовлена была засада. И с ними [шли] из Тлашкалы, Аколуакана [(Тескоко)], Чалько, потом они засыпали канал и таким образом приготовили дорогу. Побросали они туда адобы [(необожженные кирпичи)], деревянные части построек: притолоки, косяки, столбы и колонны из дерева. И тростник, который нашли поблизости, также побросали в воду. 8. - Когда так был перекрыт канал, тут же прошли испанцы. Прошли осторожно: впереди их идет знаменосец; идут, играя на своих флейтах, идут, стуча в свои барабаны. 9. - Вслед за испанцами идут строем все тлашкальцы и все из иных поселений (союзников испанцев). Тлашкальцы весьма храбрились, держа надменно головы, хлопая ладонями в грудь. Они идут и поют, но также поют и мешики. Как с одной стороны, так и с другой слышатся песни. Поют песни о том, что помнили славного, и с этими своими песнями становятся храбрее. 10. - Вот они выбираются на сухую землю, где находятся в засаде мешики-воины, прижавшись к земле, маскируясь. Они наблюдают в ожидании времени, тогда они встанут и исполнят свой долг - когда услышат крик призывающий встать на ноги. 11.- И раздается крик: "Мешики, час настал!.." Вслед за тем появляется видящий все тлапанек отоми Экацин, с копьем, направленным против врагов, он призывает: "Воины Тлателолько! Кто такие эти дикари? Как они посмели придти сюда!'' И тут же он валит одного испанца, сбивает его с ног. И делает это отважно, он бьет испанца о землю. Свершив это, он открыл счет. И повернувшись, он передал его, и мешики тут же пошли, таща этого испанца. (Глава XXXV) 1. - После этого подвига мешики-воины отважно вышли из засады. Те, что прятались на земле, теперь стали преследовать испанцев по улицам. А испанцы, когда их увидели, стали просто как пьяные. 2. - Тут же началась борьба с целью захвата живых людей. Были взяты в плен многие из Тлашкалы, Аколуакана, Чалько, Шочимилько. Взят был большой урожай из пленных, взят был большой урожай из мертвых. Также за испанцами и всеми их людьми (их союзниками) преследователи плыли по воде. 3. - И вся дорога стала скользкой, и уже невозможно было идти по ней; лишь только кто поскользнется, то падает в грязь. Мешики тащили пленных волоком. 4. - Именно там был захвачен [испанец] со штандартом и был утащен. Те, кто захватили его, были из Тлателолько. А место, где он был захвачен, теперь называется Сан Мартин. С этим никакое событие не может сравниться. 5. - Иным (из испанцев) удается спастись. Они отступают, дабы прийти в себя, по берегу канала [из соленого озера в пресное] в сторону [города] Кулуакан. Там. на берегу, они располагаются на отдых". Показательно, что Кортес ничего не сообщил Карлу V о захвате индейцами своего штандарта, а мешики не рассказали Саагуну. что упустили Кортеса, поскольку никто не любит сообщать о своих неудачах.

34 Лагерь корпуса Эрнана Кортеса был в Койоакане.

35 Пуэбла (Риeblа) - провинция, ныне штат в Мексике, с административным центром - городом Пуэбла де Сарагоса (Риeblа dе Zaragoza), основанным в 1531 году под названием Пуэбла де лос Ангелес (Риeblа de los Angelas) и переименованным в 1862 году в честь генерала Сарагосы.

36 О последующих событиях, произошедших в Мешико после того, как отступивший по Истапалапанской дамбе корпус Эрнана Кортеса добрался до берега, так рассказывает со слов своих мешикских информаторов из Тлателолько Бернардино де Саагун во "Всеобщей истории Новой Испании": "(Версия текста на языке науа; книга XII, глава XXXV)... 6. - После этого мешики повели с собой пленников в сторону [квартала] Йакаколько [(находившегося вблизи главной храмовой площади Тлателолько)]. Там все собрались, а они охраняли своих пленников. Из пришедших одни жаловались, другие пели песни, а иные шлепали ладонью по рту, как это бывает обычно на войне. 7. - Когда прибыли в Иакалолько, пленных поставили в колонну по одному, и повели вереницей, нарядив; они один за другим шли, взбираясь [по ступеням пирамиды] к святилищу; там их принесли в жертву. Первыми шли испанцы, они были важнее. А вслед за ними шли все из поселений (союзных с ними). 8. - После того, как их принесли в жертву, головы испанцев нанизали на шесты, также нанизали головы лошадей. Но их поместили ниже, а головы испанцев над ними. Головы были нанизаны лицом в одну сторону. Но головы индейцев из поселений, союзных с ними, не нанизывали, поскольку это были незначительные люди. 9. - И тогда пленных испанцев было 53 и 4 лошади". О жертвоприношениях мешиков своим идолам после поражения конкистадоров Эрнан Кортес рассказывает в третьем письме-реляции Карлу V: ".. .и тотчас на высокой башне [(пирамиде)] с их идолами, которая была рядом с [главной] торговой площадью, приготовили [для жертвоприношения] благовония и курения - некоторые смолы, которые есть в этой земле, - будучи крепко уверены, что этим они служат своим идолам в знак-признательности за победу; и хотя мы хотели помешать, но не смогли это сделать, поскольку большинство людей [(корпуса Кортеса)] уже ушло в лагерь. В этой неудаче враги убили [(из корпуса Кортеса)] 35 или 40 испанцев и больше 1 000 индейцев - наших друзей, изранив более 20 христиан, и я выбрался раненым в ногу; были потеряны: одна небольшая полевая пушка, много арбалетов, аркебуз и другого вооружения. Мешики затем также одержали победу в городе, приведя в уныние старшего альгуасила [Гонсало де Сандоваля] и Педро де Альварадо, и забрав всех испанцев, захваченных живьем и мертвых, в Тлателолько, в котором находилась [главная] торговая площадь, и на высоких башнях [(пирамидах)], которые там были, обнажали пленных испанцев и приносили в жертву, рассекая им грудь и вырывая сердца, которые преподносили своим идолам; это было хорошо видно испанцам из лагеря Педро де Альварадо, с того места, откуда они вели военные действия, и они видели обнаженные, белые тела тех, кого приносили в жертву, знакомых, которые были христианами". Очевидно, главный храм Тлателолько вышел на первый план после того, как во время предыдущего штурма (до поражения у "Моста бедствия") конкистадоры из корпуса Эрнана Кортеса, прорвавшись к главному храмовому участку Мешико в Теночтитлане, захватили главный храм, разбили идолов и сожгли их святилище, хотя потом они отступили; мешики в этом храме, очевидно, больше не проводили никаких обрядов.

37 См. стр. 118-119 в главе "МОТЕКУСОМА".

38 Ауашпицокцин (Ahuaxpitzoctzin) - более правильное (согласно хронисту Фернандо де Альбе Иштлильшочитлю). он был братом правителя Тескоко Иштлильшочитля (дона Эрнана Иштлильшочитля), после крещения - дон Карлос Ауашпицокпин. У Берналя Диаса он назван Эстесучел (Estesuchel), эта же ошибка и у Франсиско Лопеса де Гомары. Положение испанцев (после поражения корпуса Кортеса у "Моста бедствия" и неудачи общего штурма Мешико 15 нюня 1521 г.) было весьма тяжелым - почти все индейцы-союзники их покинули, порох и продовольствие заканчивались, многие из конкистадоров были изранены. Но, как говорит Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, если бы испанцы поколебались, то они могли бы поучиться отваге у своих жен: несколько испанок были вместе с конкистадорами во время осады Мешико. Так, одна из этих женщин, когда ее муж бывал усталым, облачалась в его доспехи, брала его оружие и стояла на посту вместо него, а другая, увидев, что конкистадоры отступают, надела хлопчатобумажный панцирь и, взяв копье и меч, остановила бегущих и повела их на неприятелей. Кортес в свое время хотел оставить этих испанок в Тлашкале, но они ему гордо ответили: "Долг кастильских женщин не покидать своих мужей в опасности, делить ее с ними, а если придется, вместе с ними и умереть!"