(В основу настоящей статьи положена дипломная работа, подготовленная под руководством А. С. Тверитиновой и защищенная в апреле 1968 г. в Институте восточных языков при МГУ (отделение: история Турции))

В Архиве Совета министров (Basbakanlik Arsivi) в Стамбуле проф. М. Губоглу обнаружил многочисленные документы, имеющие важное значение для истории Румынии ¹. Среди них он нашел 74 реестра важных дел (muhimme defterleri), в состав которых включено и несколько тысяч документов, относящихся к Добрудже, Молдавии, Валахии и Трансильвании в период между 1553—1596 гг. ², причем для 35 лет этого периода имеются документы, фиксированные не только из года в год или из месяца в месяц, но иногда даже изо дня в день.

Как эти, так и другие реестры (судебные реестры — ahkam defterleri, финансовые реестры — maliye defterleri, ежегодные книги доходов и расходов государственной казны, личной султанской казны, отдельных провинций и т. д.) представляют собой важнейший источник для изучения проблемы финансовоэкономических обязательств Молдавии и Валахии перед Османской империей во второй половине XVI в. Существующие по этому вопросу европейские источники, в том числе и румынские, содержат лишь отдельные и не всегда точные данные. Турецкие документы помогают как историку Румынии, так и историкутуркологу в полной мере понять сущность и специфику османорумынских отношений в средние века. Они способствуют определению того места, которое Румынские княжества занимали в экономической жизни Османской империи, в частности Стамбула. Они говорят также о том, что зависимость от Османской империи влекла за собой отставание румынских земель в их социальноэкономическом развитии.

К muhimme defterleri относятся и публикуемые нами в данной статье 14 документов из Библиотеки Академии наук Румынии в Бухаресте ³. Они впервые издаются на основе научных принципов: в арабской [236] графике, с описанием, переводом, факсимиле и комментариями. Для: того чтобы читателю было легче понять содержание документов, следовательно, и их значение, в первой части статьи дана общая характеристика финансовоэкономических обязательств Молдавии и Валахии перед Османской империей во второй половине XVI в., о которых убедительно говорят публикуемые нами материалы. Данная характеристика является первой попыткой раскрытия этой проблемы в туркологической литературе и второй попыткой в румынской историографии ⁴. Во всяком случае, она впервые сделана туркологом непосредственно по турецким, не изданным ранее источникам ⁵.

Следует оговориться, что в этой части нашей статьи речь не идет, да и не может идти, об исчерпывающей трактовке вопроса ввиду ограниченности источников и отсутствия литературы. По сравнению с впечатляющим количеством документов, хранящихся в архивах Турции и относящихся к теме нашей статьи, количество использованных нами источников (турецких и европейских) представляется лишь каплей в огромном океане.

В научной литературе принято считать, что в годы правления султана Сулеймана Кануни (1520—1566) Османская империя переживала эпоху своего максимального развития, свой “золотой век” (aurea aetas). Простиравшаяся на три материка империя турецких султанов господствовала над обширнейшими территориями, из которых извлекала огромные доходы, достигавшие 6 млн. дукатов, что в условном исчислении равно примерно 70 млн. долларов ⁶. Однако уже во второй половине XVI в. период расцвета Османского государства заканчивается. Наступает пора медленного заката и угасания его величия ⁷.

Изучение причин, вызвавших упадок Османской империи, длительное время привлекает внимание многих историков. По этому вопросу существует множество точек зрения. Несмотря на известные [237] расхождения в мнениях специалистов относительно определения главных причин, вызвавших ослабление и упадок империи турецких султанов, в итоге исследований все явственнее выступают многие взаимосвязанные факторы, в числе которых называют: разложение военноленной системы, разорение крестьянского хозяйства, развитие феодального сепаратизма, означавшего также падение авторитета султанской власти, обострение общего военнополитического и экономического кризиса ⁸, расширение освободительной борьбы покоренных народов, многочисленные военные поражения, которые вели к территориальным потерям и, следовательно, к еще большему сокращению доходов государства и т. д.

Что касается Молдавии и Валахии, то именно в середине XVI в. произошли коренные изменения в их отношениях с Портой ⁹.

Черное море превращается в турецкое озеро ¹⁰. Дунай становится османской рекой ¹¹. Вокруг княжеств — в городах Силистре, Тимишоаре, Ораде, Буде, Белграде — размещены турецкие наместники—паши. Рядом — крымские татары, которые на своих легких степных конях всегда готовы совершить новые набеги на румынские земли. По приказу султана молдавский воевода Александру Лэпушняну (1552— 1561, 1564—1568) сжигает все крепости своей страны. Разрушение стен этих крепостей, которые столь долгое время сопротивлялись османам, как бы символизировало конец эпохи независимости и полунезависимости Румынских княжеств и начало их прямой политической зависимости от Стамбула.

На то, что Румынские княжества переживают во второй половине XVI в. период наиболее сильного политического влияния Османской империи, указывает нам и эволюция хараджа, который, как правило, выражает степень зависимости от Стамбула. Так, исследование кривой хараджа, выплачиваемого Молдавией и Валахией на протяжении XV— XIX вв. ¹³, выявляет, что как раз в середине XVI в. объем хараджа резко поднимается, удваивается и утраивается и достигает размеров, которые никогда не будут больше достигнуты.

С экономической же точки зрения положение как бы это ни было парадоксальносовершенно противоположно. Правда, именно в это время направляются в Стамбул самые большие суммы денег в счет хараджа. Однако, как это будет показано ниже, харадж не представлял собой самой тяжелой повинности Румынских княжеств перед “Порогом Счастья”, т. е. Стамбулом. Румынские государства стали официально признанной “житницей Стамбула” (Istanbul’un bir yiyecek anban), что зафиксировано и в источниках, и в исторической литературе ¹⁴. Они являлись также первостепенным источником снабжения для окружающих турецких крепостей и особенно для османских экспедиционных корпусов.

Эта роль Молдавии и Валахии значительно возросла позже, по крайней мере в XVIII в. ¹⁵, когда их территория превратилась в театр военных действий многочисленных опустошительных русскоавстрийскоосманских войн. Лишенные продовольственных запасов Венгрии, попавшей во владение Габсбургов (и Египта, находившегося очень далеко), османы предпочитали тогда обеспечивать себя продовольствием из Молдавии и Валахии в исключительно выгодных для них условиях. Об этом ярко свидетельствует огромное количество турецких документов ¹⁶.

Следовательно, самые тяжелые экономические повинности Молдавии и Валахии перед Портой приходятся именно на XVIII в.

Но основы экономической политики Стамбула по отношению к Румынским княжествам, политики, которая должна была извлечь из этих земель максимум экономических выгод, были прочно заложены в. “век Сулеймана Кануни”.

В чем заключалась эта политика и каковы были ее преимущества для Османского государства?

Дело в том, что на примере южнодунайских провинций султаны убедились в том, что пашей, посланных туда, интересовали больше их собственные доходы, нежели доходы султанского двора. В погоне за большими доходами они не заботились о хозяйственном и экономическом развитии покоренных земель, а только истощали их бесконечными и всевозможными поборами. Эта фатальная практика экономического господства османов, как и испанцев, в своей империи быстро привела к истощению материальных ресурсов подвластных народов. Система пашалыков — в конце концов мы имеем здесь дело с той же военноленной (сипахийскотимариотской) системой ¹⁸ — не была введена в Румынских княжествах, так как правители их весьма умело использовали природные богатства своих стран ¹⁹. Так, они ввели новые культуры (например, виноград Токай в знаменитом винограднике Котнари), создали специальные рыболовные сооружения на Дунае, а также выращивали табуны лошадей в специально выбранных местах, открыли новые шахты и привлекали иностранных купцов в свои княжества. Учитывая хорошее административное управление румынских господарей, султаны предпочли оставить их на местах, но с условием строгого выполнения определенных финансовоэкономических обязательств перед Портой.

Эти обязательства, которые постоянно увеличивались, должны были добросовестно выполняться румынскими князьями, иначе следовали бы репрессивные меры со стороны Стамбула — через крымских татар или же гарнизоны ближайших крепостей. Как доставал князь требуемую сумму денег или количество продуктов, это султана совсем не интересовало; главное лишь, чтобы эти последние поступили в “богохранимую столицу” Стамбул.

Преимущества такой системы оказались удивительно результативны для османов, потому что, с одной стороны, они получали огромные ресурсы путем минимальных усилий—простыми ферманами—и обеспечивали себе в то же время рациональное и надежное управление в княжествах; с другой стороны, изза отсутствия сильных пашей, обладающих военной и экономической силой, к северу от Дуная устранялась возможность возникновения там мятежных очагов и центробежных сил, опасных для султанского престола и единства империи ²⁰.

Каковы же были финансовоэкономические обязательства Молдавии и Валахии перед Османским государством по второй половине XVI в. или, иначе говоря, что представляли собой те каналы, по которым текли богатства этих стран к Босфору?

Первым, но, повторяем, не самым главным являлась ежегодная дань (харадж, tributum). В представлении румынских князей харадж являл собой цену выкупа мира у османов ²². Как известно, подобные суммы в таком же значении выплачивали османским султанам сначала Византия, потом Венеция, Польша, Австрия. Именно об этом говорит и турецкий автор Хезарфен: “Повелитель мусульман будет в мире и согласии с кяфирами, и тогда дань будет составлять в год 1000, 2000 флоринов, вроде того что собирается из года в год в Румынии, Молдавии, Валахии и Трансильвании” ²³.

Так же трактует харадж и Нешри, когда говорит о заключении мира в 789/139596 г. между Баезидом I и византийским императором: “[Император] подчинился хараджу, нижайше просил падишаха, а султан Баезид согласился с тем, чтобы в Стамбуле сидел кади повелителя, чтобы были [там] один мусульманский квартал и одна мечеть, а также чтобы [неверные] платили харадж по 10 000 флоринов ежегодно. И таким путем был заключен мир” ²⁴.

С течением времени харадж все более стал приобретать значение дани как платы за принадлежащую султану землю, которую он “уступал” во владение румынским воеводам, подобно тому как Буда передавалась австрийцам, Кипр — венецианцам, Хиос — генуэзцам, Дубровник— рагузанцам ²⁵. Взамен этого воеводы были обязаны выплачивать ежегодную дань, рассматриваемую не в качестве компенсации за отдельные участки или отдельных людей или группы населения, а как единую плату за всю землю страны в целом.

Валахия начала регулярно платить дань ²⁹ в размере 3000 желтых (galbeni), т. е. золотых, дукатов или венгерских флоринов ³⁰ в 1415 г., а Молдавия — в размере 2000 дукатов — в 1456 г. ³¹. Если в 1542 г. харадж Валахии составил 24 000 дукатов, то в 1558 г. он составил уже 50 000 дукатов! (т. е. за 16 лет удвоился), в 1567 г.— 65 000 дукатов, во время правления Петру Черчела (1583—1585) —125 000 дукатов и, повидимому, 155 000 дукатов в 1593 г. ³². Это и есть максимальная точка, которой достиг харадж Валахии на протяжении всего времени, когда он выплачивался.

Харадж Молдавии достигает 10 000 дукатов в годы первого царствования Петру Рареша (1527—1538), 30 000 дукатов, т. е. утроился,— при Александру Лэпушняну и 35000 дукатов—лри его сыне Богдане IV (1568—1572). В результате героического сопротивления Иона Страшного (1572—1574) харадж Молдавии остается в том же размере до 1593 г., когда увеличивается до 65 000 дукатов ³³.

Итак, за 178 лет — с 1415 по 1593 г.— харадж Валахии увеличился по золотому курсу примерно в 52 раза, а харадж Молдавии (с 1456 по 1593 г., т. е. за 137 лет) —примерно в 32 раза ³⁴.

После крупных антиосманских кампаний Михаила Храброго (1593—1601), который в 1600 г. объединил три румынских княжества, османские правители снизили харадж Валахии на 80% (т. е. до 32 000 дукатов в год), а харадж Молдавии — на 50% (т. е. до 30 000 дукатов в год) ³⁵.

Хотя эти цифры, возможно, преувеличены — современные исследователи останавливаются на 800 000 дукатов для Египта и 200 000 дукатов для Сирии ³⁷,— тем не менее ясно, что из этих пашалыков особого режима (saliyane) Стамбул получал огромные суммы, гораздо большие, чем харадж Дунайских княжеств.

В то же время объем хараджа Молдавии и Валахии во второй половине XVI в. (до 1593 г.) был в несколько раз больше, чем дань, выплачиваемая Трансильванией [10 000 флоринов (дукатов) в 1541 и 1561 гг.; 15 000 дукатов в 1575 г.] ³⁸, Рагузой (10 000 дукатов в 1553 г., 12 000 цехинов в 1573 г.) ³⁹, Венецией (за острова Кипр и Крит — 10 500 дукатов при Кануни) ⁴⁰, Генуей (за Хиос — 10 000 дукатов в 1553 г.) ⁴¹, императором Австрии (за свои владения в Венгрии — 30 000 дукатов в 1559 г. ⁴², 3000 цехинов в 1573 г.) ⁴³.

Кроме хараджа от Молдавии и Валахии, как и от Трансильвании, требовалась еще чрезвычайная денежная дань, мотивируемая военными нуждами Османского государства. И поскольку османы вели войны довольно часто, то эта дань взималась регулярно. Точного названия для этого обязательства в Молдавии и Валахии нет ⁴⁴. Оно известно лишь под общим термином “чрезвычайная дань” (tribut extraordinar), размер которой точно установить нельзя. Во всяком случае, она, видимо, была довольно велика, если учесть, что Трансильвания, обязательства которой перед Портой были значительно меньше по сравнению с другими Румынскими княжествами, выплачивала в счет этой дани по одному флорину (дукату), т. е. 60 акче, за каждое крепостное хозяйство, а также общую сумму в размере 12 000 флоринов за сакские (немецкие) области ⁴⁵.

К первой категории подарков относится ежегодный пешкеш (в латинских документах — munus, donum), который преподносили сначала по случаю отправления хараджа (как правило, в мае), а позже по случаю байрама.

Точные сведения, относящиеся ко второй половине XVI в., позволяют нам установить его размер: в общем, этот пешкеш по размеру был либо близок, либо равен хараджу. Например, генуэзец Сивори, секретарь князя Петру Черчела, пишет, что “господарь [ежегодно] платит султану 150 000 скудо ⁴⁸ (т. е. 125 000 дукатов.— М. М.В.) в качестве дани и отправляет их в мае месяце в Константинополь, потом он тратит еще 150 000 скудо на подарки, которые преподносит пашам, султаншам и другим важным лицам, так как без этого он не сможет удержаться на престоле” ⁴⁹.

Кроме этого ежегодного пешкеша также официальными являются и подарки, преподносимые князьями по случаю их вступления на престол или во время их визитов в Стамбул, по крайней мере раз в три года, когда они должны были переутверждаться султаном. Так, Джованни Мальвеци сообщает в 1551 г., что господарь Молдавии прибыл в Стамбул со 100 лошадьми (“con cento cavalli”), “так как он обязан лично прибыть через каждые три года с подарком” (“perche e obligato a venire ogni tre anni in persona con un presente”) ⁵⁰.

Официальные подарки преподносились также по случаю важных событий в жизни султанского двора, например вступления на престол нового султана ⁵¹. Эти подарки были очень значительны, особенно те, которые преподносились по случаю утверждения нового воеводы.

Так, например, в 1561 г. Ферхадпаше, который доставил новому господарю, авантюристу Якобу Гераклиду Деспоту (1561—1563), султанское знамя как знак официального признания Деспота со стороны Стамбула, было подарено от воеводы 1500 дукатов, 100 лошадей — а в то время лошади считались редкостью в Стамбуле ⁵²,— 18 кафтанов, расшитых золотой нитью, 40 штук сукна высшего качества и т. п. Богатые подарки были преподнесены и всем членам его многочисленной свиты ⁵³.

Но еще более тяжелыми, почти катастрофическими, для Румынских княжеств были подарки (точнее, взятки — rusvet), преподносимые С целью добиться трона или сохранить его.

Механизм был прост: бояре избирали господаря, а султан должен был утвердить его. Но поскольку не существовало строго установленного порядка наследования престола и поскольку бояре разделялись на многие фракции, происходила ожесточеннейшая борьба за престол. Каждый кандидат старался преподнести султану и соответствующим сановникам суммы покрупнее ⁵⁵, а также давал обещание, что если станет воеводой, то он увеличит харадж. Когда претенденту не хватало денег, чтобы взять верх над своими соперниками, он обращался к стамбульским кредиторам, даже к религиозным учреждениям, которые “великодушно” давали ему требуемую ссуду из 20% годовых ⁵⁶. Получив санкцию султана, новый господарь должен был позаботиться о том, чтобы сохранить престол от существовавших претендентов, которые всякими “чувствительными аргументами” (ценными подарками) пытались влиять на султанский двор. Так, господарь вынужден был преподносить новые суммы и подарки султану, великому везиру и другим высшим чиновникам и даже евнуху (кызлар агасы), который через гарем нередко влиял на его высокого посетителя — падишаха ⁵⁷. Ценные подарки преподносились и членам султанской семьи. Так, Петру III, воевода Валахии, чувствуя конец своего царствования, пытался оказать влияние на султанский двор, подарив сыну Селима II, принцу Мураду, 100 000 акче (что составляло стоимость 3000 овец) и 100 лошадей, о чем свидетельствует один из наших документов ⁵⁸.

Но это соревнование не могло долго продолжаться: кто платил больше, тот и получал престол, что подтверждалось султаном, после того как устанавливалось, что он “избран отечеством” (на самом же деле лишь своей фракцией).

Только по предварительным подсчетам, учитывая лишь известные нам суммы, в 80х годах XVI в. за престол Валахии было потрачено минимум 3 450 000 дукатов, что составляло стоимость около 700 сел по средней цене сел того времени ⁵⁹. Это значит, что по крайней мере 70 сел ежегодно, образно говоря, исчезали с карты Валахии и передвигались на берета Босфора!

Этот механизм продажи престола с торгов функционировал с неумолимой точностью. Достаточно сказать, что во второй половине XVI в. в Валахии чередовалось 17 царствований, в среднем по 3 года каждое (как османские паши в Египте!), а в Молдавии — 21 царствование, в среднем по 2 года и 4 месяца каждое. Из 29 князей, сменявшихся на престоле обоих княжеств на протяжении полувека (некоторые из них царствовали по нескольку раз), только четверо умирают в то время, когда они находились на престоле, и этот факт современники отмечают как необычный ⁶⁰.

И нетрудно представить себе последствия этой системы для румынского крестьянина, особенно в условиях финансового кризиса второй половины XVI в. я монопольной торговли, проводимой в княжествах Многочисленными джелепами ⁶¹ на основе цен, диктуемых ими самими.

Но содержание османорумынских экономических отношений, как и финансовоэкономических обязательств Молдавии и Валахии перед Стамбулом, не исчерпывается изложенным. Чтобы охарактеризовать их полностью, необходимо упомянуть о существовании различных контрибуций (рум. contributiuni, prestatiuni) в виде многочисленных поставок продуктами и материалами.

Среди них на первом месте стояли контрибуции натурой (скот, зерно, строительный лес, пчелиный мед, воск и т. п.). Они в свою очередь разделялись на две категории: с фиксированным размером, регулярные, назначаемые для обеспечения (продовольствием Стамбула, и чрезвычайные, вызывавшиеся военными нуждами империи.

Из числа продуктов, которые ежегодно отправлялись в Стамбул в определенном и постоянном количестве, точные сведения у нас имеются прежде всего относительно ячменя.

Ферманом от 17 рамазана 972/18 апреля 1565 г. ⁶² Сулейман Кануни требовал от воеводы Молдавии Лэпушняну, чтобы он погрузил на корабли в Килии 50 000 (стамбульских) “иле (т. е. около 1112,5 т) ⁶³ ячменя и отправил в Стамбул “для нужд моих августейших конюшен”, а остальные 50 000 киле “отправить, как и в прошлом году”, по Дунаю в Белград, причем — и это было правилом — воевода должен был сам обеспечить доставку ячменя до мест назначения.

О регулярной поставке ячменя свидетельствуют и другие турецкие документы ⁶⁷, судя по которым такое же количество ячменя поставляла султанам и Валахия ⁶⁸.

На каких условиях делались поставки ячменя?

Вышеупомянутые ферманы от 24 и 29 мая 1566 г. уточняют, что за остальные 20 000 киле воевода должен заплатить деньгами, считая по 6 акче за киле. Отсюда мы узнаем цену, по которой османы обеспечивали себя ячменем из Дунайских княжеств. Судя по ценам того времени, цена в 6 акче за киле была почти в 2 раза ниже, чем стоимость того же продукта на внутреннем рынке империи (11 акче за киле) ⁶⁹.

Чтобы лучше понять, насколько важными для османов были поставки ячменя из Румынских княжеств, достаточно сказать, что в конце века в результате прекращения поставок из этих стран, восставших под руководством Михаила Храброго, в Стамбуле за киле ячменя платили 80 акче(!) ⁷⁰, т. е. почти в 8 раз дороже, чем в княжествах. Даже учитывая обесценение турецких монет, имевшее место в то время, это различие в цене представляется колоссальным.

Иногда общая стоимость поставляемого ячменя вычиталась из суммы хараджа, как об этом свидетельствует ферман от 22 января 1560 г., адресованный воеводе Валахии ⁷¹. Если учесть, что во второй половине XVI в. размер хараджа постоянно возрастал, то получается, что Стамбул совсем или почти бесплатно приобретал продовольствие из Румынских княжеств.

И все же в последнюю четверть века регулярные поставки пшеницы должны были существовать. Об этом свидетельствуют как увеличение площади посевов пшеницы ⁷⁶, так и высказывания европейцев о роли Румынских княжеств в обеспечении Стамбула продовольствием. Так, в 1578 г. венецианский байло в Стамбуле сообщил Сеньории, что в последние годы в Стамбуле испытывается недостаток в мясе и пшенице изза вторжения казаков в Молдавию, “так как Стамбул, Пера и окрестности обеспечивают себя пшеницей и мясом главным образом за счет Молдавии и Валахии” ⁷⁷.

Здесь следует сказать несколько слов о перевозке таких поставок. Это была постоянная обязанность румынских князей, которые должны были предоставлять для этого корабли и гребцов. Например, в 1566 г. Лэпушняну информировал султана о том, что ему не хватает кораблей для перевозки ячменя, так как на свои мелкие он может погрузить только 10 (молдавских) киле, т. е. около 2500 кг на каждый ⁷⁸. Об обязанности господаря поставлять людей для работы на кораблях в качестве гребцов, грузчиков и т. п. говорят многие ферманы ⁷⁹.

Воевода посылал таких людей из числа рыбаков и жителей прибрежных местностей. Но поскольку последние выполняли эту службу бесплатно, т. е. как обязанность, то гребцы (кюрекчи) часто дезертировали. Так, в 1559 г., когда умер воевода Валахии Мирча Чобанул (1558—1559), гребцы с 61го корабля на Дунае бросили свою работу и бежали ⁸⁰. Поэтому османы предпочитали, чтобы воевода платил им деньги, на которые они могли бы сами вербовать гребцов. Например, ферманом от 10 зилькаде 973/29 мая 1556 г. Сулейман Кануни требует от воеводы Валахии для этой цели 100 000 акче ⁸¹ — довольно большую сумму (во второй половине XVI в. за эти деньги можно было купить на внутреннем рынке 100 000 кг пшеницы, или 700 000 кг ячменя, или 3000 овец, или 100 лучших лошадей) ⁸².

Относительно условий поставки в фермане говорится только “как и овец”; по продаже их хозяева должны были получить выгоду, а население Стамбула “продовольствие и содержание”. В какой мере это было “выгодно” для владельцев скота, видно из того факта, что молдаване предпочитали продавать свой скот в Польше и в других странах (вплоть до Венеции и Германии) ⁸⁵, только не на строго регулируемом стамбульском рынке, что и заставило султана запретить в 1568 г. вывоз скота в другие страны, кроме Османской империи ⁸⁶.

Речь идет здесь не об обычной торговле, а о постоянной обязанности посылать ежемесячно в Стамбул определенное количество (1000 голов) крупного скота. Воевода должен был обязывать своих людей при любых обстоятельствах продавать свой товар в Стамбуле. Из того же фермана видно, что османские правители хотели обеспечить Стамбулу планомерное снабжение продовольствием, оберегать его от неустойчивых цен рынка. Такая продовольственная политика — обеспечение регулярных поступлений из провинций ⁸⁷, установление максимальных цен на столичном рынке и т. д.— вовсе не нова. Ее проводили все большие города античного мира (Афины, Рим и др.), а потом “Новый Рим” — Константинополь ⁸⁸, с превращением которого в мусульманский Стамбул османские правители восприняли почти все методы византийских императоров ⁸⁹.

Во второй половине XVI в. столица на Босфоре стала “самым большим (500 000 жителей.— М. М.В.) и красивым городом Старого Света” ⁹⁰, символом победы ислама над христианством. В этом огромном городе кроме ремесленноторгового населения находились янычары и другого рода воинские контингента, огромный административный аппарат и сам падишах, свита и двор которого не имели в этот период себе равных по многолюдности и пышности. Стамбул ни в коем случае не должен был страдать от недостатка продовольствия ⁹¹, и почти вся империя жила ради этой избалованной столицы, которая только получала, ничего не давая взамен ⁹².

Несмотря на то что Румынские княжества, имевшие обширные, сочные пастбища, располагали большим количеством крупного и мелкого скота ⁹⁵, постоянные требования османов весьма отрицательно сказывались на экономике этих стран. За 20—30 лет во второй половине XVI в. число овец уменьшилось наполовину ⁹⁶. Это означало, что скотоводам Молдавии и Валахии — прежде всего простым крестьянам — не было выгодно отправлять свои стада в Стамбул.

Важное значение этих поставок для жизни “богохранимой столицы” раскрывает ферман султана Селима II от 25 зильхидже 975/21 июня 1568 г. ⁹⁷, адресованный всем кадиям, находившимся в селениях по пути из Молдавии и Валахии в Стамбул (Айдос, Янболу, Стара Загора и др.)Султан строжайше повелевал, чтобы каждый из них лично наблюдал за перегоном скота, дабы кассабы не распустили стада, следующие из Молдавии и Валахии и предназначенные для снабжения Стамбула, так как это, по словам фермана, вызовет полное расстройство в обеспечении Стамбула продовольствием ⁹⁸.

Из-за необходимости снабжать османских султанов лошадьми вывоз их из Молдавии и Валахии в другие страны также был запрещен ¹⁰³

В Османской империи лошади были еще дороже. Пьетро делла Балле, посетивший в 1614 г. османские владения, писал, что конь пользуется у турок исключительной заботой и любовью. Последняя доходит до мании ¹⁰⁴.

Огромная потребность в лошадях привела к тому, что они вскоре стали контрабандным товаром ¹⁰⁵.

Кроме 500 лошадей Румынские княжества были обязаны также отправлять ежегодно в Стамбул 300 соколов. Об этом сообщают как европейские ¹⁰⁶, так и турецкие источники. Так, например, ферманом от 28 зильхидже 975/24 июня 1568 г. ¹⁰⁷ султан Селим II требовал от господаря Молдавии Богдана IV срочно выслать со своим братом “соколов, которые обычно поставляются моему Порогу Счастья”. Как и лошади, соколы поставлялись бесплатно, в порядке обязательной дани ¹⁰⁸

Возможно, что во второй половине XVI в. существовали и обязательные (точно зафиксированные) поставки пчелиного меда, стволы строительного леса, богатством которых румынские земли всегда отличались, но изза отсутствия относящихся к этому времени документов (которые имеются для более позднего времени) мы не можем здесь сказать ничего конкретного.

По мнению многих румынских и европейских историков, существовали двусторонние договоры (так называемые капитуляции), в которых были зафиксированы права и обязанности княжеств по отношению к османским султанам и которые якобы определяли юридически основы всех поставок из румынских земель в Стамбул ¹⁰⁹.

Однако в султанских ферманах мы не встречаем ни одной ссылки на такого рода договоры. В использованных и публикуемых нами документах обоснования всех требований очень просты: “согласно преданности и верноподданности твоей моему Порогу Счастья” ¹¹⁰.

Иногда — в тех случаях, когда ферманы были адресованы очень послушным господарям, как, например, Лэпушняну, который в знак своей преданности османам сжег и разрушил все крепости в управляемых им землях и даже содержал при себе 200 янычар,— в них употреблялось и такое выражение: “согласно дружбе и преданности твое моему Порогу” ¹¹¹.

На наш взгляд, эти формулировки без ссылок на какие бы то нибыло договоры как раз и доказывают, что таких договоров не существовало.

Так, в 1566 г., во время венгерского похода (осады крепости Сегедин—Зитетвар), Сулейман Кануни направил не менее шести ферманов воеводе Валахии Петру III, настоятельно требуя, чтобы тот отправил 100 000 киле (около 2225 г) ячменя на пристани Видина и Никопола, а оттуда вниз по Дунаю к Железным Воротам (Демир Капу) для султанской армии, воевавшей в Венгрии ¹¹². В марте того же года от воеводы Валахии требовалось обеспечить съестными припасами и турецкотатарские войска, следовавшие через румынские земли к театру военных действий ¹¹³. Большие запросы на пшеницу и ячмень были сделаны в 1580 г. (во время войны с Ираном) ¹¹⁴. Зерно должно было перевозиться к устью Дуная, оттуда по морю до Трабзона и дальше по суше до Ирана.

К сожалению, до сих пор нам известно слишком мало документов подобного рода, потому мы не можем уточнить, были ли эти чрезвычайные контрибуции безвозмездными, или же они вычитались из хараджа.

Как уже было сказано, Румынские княжества были обязаны также доставлять османам лошадей и телеги для перевозки продовольствия и артиллерии. Например, в 1568 г. Селим II повелевает воеводе Валахии Александру II (1568—1577) обеспечить сдачу 300 лошадей Касымпаше, санджакбею Кафы, ввиду предстоящего похода ¹¹⁵. Одновременно такой же ферман был направлен и господарю Молдавии Богдану IV с требованием сдать 800 лошадей для тех же целей ¹¹⁶. На этот раз мы имеем документ, который уточняет, что стоимость этих лошадей будет вычтена из хараджа. Лошади должны были прибыть в Кафу не позже 21 марта 1569 г., что дает нам возможность предполагать, что речь идет о подготовке знаменитого турецкотатарского похода на Астрахань в 1569 г.

В 1579 г. для нужд долголетней войны с Ираном от господарей Молдавии и Валахии Порта потребовала 3000 лошадей и телег, чтобы обеспечить перевозку продовольствия и артиллерии ¹¹⁷.

По тем немногочисленным документам, которыми мы располагаем, создается впечатление, что при Сулеймане Кануни некоторые чрезвычайные контрибуции можно в какойто мере сопоставить с так называемыми принудительными закупками (иштира или мубаййя), которые существовали и в других владениях Османской империи ¹²⁰. Однако к. концу XVI в. эти контрибуции, как правило, стали взиматься в пользу османов безвозмездно.

Так, в 1587 г. воевода Молдавии Петру Хромой (1582—1591) отправил в Очаков для восстановления разрушенной казаками крепости 3000 телег и 15 000 поденщиков, как сказано в документе, “за свой счет” ¹²¹.

Сведения о большом количестве поденщиков свидетельствуют о существовании трудовых контрибуций. По мнению Н. Йорги, эти контрибуции— “унижение для наших стран” — возникли как продолжение обязанности Румынских княжеств снабжать османов во время войны войском наряду с повинностью поставлять сюзерену во время военных походов определенное количество продовольствия и сохранялись потом в мирное время с той лишь разницей, что продукты и все прочее шло уже не на поля сражений, а в Стамбул ¹²².

Что касается военных контрибуций, также требовавших от Румынских княжеств больших экономических усилий, то они возникли в качестве обязанности воевод как османских вассалов принимать участие в турецких походах с определенным количеством войска (подобно крымским ханам).

Видимо, именно поэтому система набора мальчиков (девширме), введенная для христианского населения империи, не была применена в этих землях.

Относительно военных обязательств Румынских княжеств мы находим важные материалы в турецких документах и европейских источниках.

Так, в трех ферманах 1566 г. содержится требование Сулеймана Кануни, чтобы воевода Молдавии Александру Лэпушняну отправил в Венгрию воинский контингент численностью в 3000 человек (1000 всадников и 2000 пехотинцев) ¹²³. Еще два фермана того же года требовали от воеводы Валахии Петру III отправить 7000 человек к Твмишоару, где он” должны были соединиться, с османскими войсками ¹²⁴.

В 1569 г., сообщает в марте того же года Джованни Пангалло, в Кафе (для участия в Астраханском походе) находилось “12 000 мунтян (т. е. валахов) и 8000 молдаван” ¹²⁵.

В 1573 г. венецианский сенатор Константине Гарцони сообщал, что, “когда султану понадобится, молдавский князь отправляет на службу Его Величеству 10 000 коней” (т. е. конников.— М. М.В.) ¹²⁶. То же самое сообщает он и относительно князя Валахии, уточняя при этом, что князь делает это “за свой счет” (“a sue spesi”).

Содержание экономических обязательств Румынских княжеств перед Османской империей во второй половине XVI в. останется не раскрытым до конца, если мы ограничимся лишь тем, что сказано выше. К этому мы должны добавить еще обязанность Молдавии и Валахии поддерживать с Османской империей особого типа торговые отношения.

Прежде всего румынские князья были обязаны оказывать покровительство османским купцам, которые пользовались в княжествах привилегированным положением. Например, ферманом от 2 зильхидже 967/25 августа 1560 г. Сулейман Кануни повелевал Александру Лэпушняну оказать помощь и поддержку джелепам, прибывшим в Молдавию, чтобы купить овец и крупный рогатый скот. О привилегированном положении османских купцов свидетельствует и ферман от 5 шевваля 979/20 февраля 1572 г. В нем говорится, что приходят торговцы, “имея на руках священный указ”, самовольно закупают животный жир ¹²⁹ и, “говоря: „Животный жир, который мы заготовляем,— это для казенных запасов", они оставляют реайе в качестве оплаты за заготовленный жир незначительные суммы” ¹³⁰.

Из этого фермана можно понять, что османские торговцы использовали официально установленную в княжествах систему принудительных закупок (мубайя) казной продуктов по низким ценам, которая позволяла им быстро богатеть ¹³¹, поскольку они продавали закупленные здесь по низким ценам товары в других странах по более высоким ценам. Об этом прямо говорится в том же фермане.

В систему торговых отношений особого типа входила также обязанность румынских князей регулярно посылать своих купцов в Стамбул с точно установленным количеством товаров, как это, например, было предписано Александру Лэпушняну (ежемесячно присылать для убоя 1000 голов крупного скота).

Некоторое время это происходило с параллельным экспортом в другие страны. Однако с 1568 г. (а возможно, и еще ранее) румынским правителям было предписано запретить вывоз главных своих товаров (крупный рогатый скот, лошади, овцы, зерно, мед, воск, строительный лес) в другие страны. С той поры княжества должны были отправлять свои товары только в империю, в частности в Стамбул, и продавать там по ценам, диктуемым самими покупателями ¹³².

В фермане отмечается: “Несмотря на то что вывоз овец и крупного рогатого скота из областей Молдавии и Добруджи в польские земли и в другие земли неверных был запрещен и по этому поводу твоему отцу (Александру Лэпушняну.— М. М.В.) даже был направлен мой настоятельный священный указ, тем не менее вывоз этот не прекращен и, [говорят], перегон скота в польские и прочие земли не приостановлен. [А посему] я повелел: ...как из земель Добруджи, так и из Молдавии [вывоз скота] категорически запретите...” ¹³³.

Так в кратком изложении выглядят финансовоэкономические обязательства Молдавии и Валахии перед Османской империей во второй половине XVI в. Каковы же были их последствия для этих двух стран?

Одно из них — это ежегодное перемещение значительной части румынских богатств в Османскую империю. При этом следует помнить, что по указанным каналам в империю поступала лишь часть общего большого потока румынских денежных средств, различных продуктов и материалов, а также людских сил. Чтобы получить полное представление о размерах этого потока, следует не забывать и о тех доходах, которые Османская империя извлекала из остальных румынских земель — из автономного княжества Трансильвания, из пашалыков Добруджа, Темишоара и Орадя, из крепостей на румынском побережье Дуная — Турну, Джурджу, Браила и др., а также из владения пристанями в устье Дуная и самой великой рекой.

Другое — и самое главное — из последствий всех описанных выше обязательств — их отрицательное влияние на социальноэкономическое развитие румынских земель.

Это находило свое выражение, вопервых, в массовом разорении крестьянства, так как для уплаты налогов государству в лице князя, которому все более и более были необходимы деньги, а также ренты местному феодалу крестьянину приходилось продавать большую часть продуктов своего труда за ничтожные цены лишь одному покупателю— османским купцам, которые сами и диктовали все цены. Когда же у крестьянина не хватало денег, он был вынужден брать взаймы на условиях выплаты высокого годового процента у тех же богатых османских джелепов, связывая себя таким образом необходимостью продавать свои продукты только им. Так земледелец оказывался замкнутым в порочном круге, теряя все более значительную часть результатов своей хозяйственной деятельности.

Изза растущей эксплуатации со стороны воевод продолжал падать интерес крестьян и к скотоводству. Так, например, воевода Валахии Петру Черчел, для того чтобы справиться с требованиями султана и огромными долгами, ввел новый налог на овец ¹³⁴. А от продажи скота на описанных выше условиях крестьянин не получал никакой прибыли. Результатом падения у крестьян интереса к скотоводству явилось уменьшение во второй половине XVI в. числа овец наполовину.

Вовторых, система обязательств перед Портой привела в полное расстройство денежное обращение, так как воеводы стали припрятывать большие запасы золота “на черный день”. Однако накопленные ими запасы в конце концов попадали в Стамбул, а иногда и в европейские страны, т. е. в обоих случаях Румынские княжества лишались их. Денежное обращение (происходило по замкнутому кругу. Румынские княжества — Стамбул, и только в турецких монетах ¹³⁷.

Втретьих, частая смена господарей, а также внезапный характер многих османских контрибуций вели к дезорганизации финансов и экономической жизни Молдавии и Валахии.

Вчетвертых, притеснение местных купцов османскими торговцами, находившимися в привилегированном положении, а также османская монополия внешней торговли сделали из торговли невыгодную профессию для местных жителей и стали преградой на пути образования сильного местного купечества.

В конечном итоге вся эта система экономических обязательств и связанных с ней многочисленных претензий османов вела к опустошению Румынских княжеств, что особенно отчетливо видно по данным источников второй половины XVI в. Об этом говорят и турецкие летописцы, как, например, Мустафа Али, который отмечает, что при Сулеймане Кануни в Валахии насчитывалось 48 000 хане (хане употреблено в значении домсемья), а в Молдавии — 30 000 хане. В 1000/159192 г. население Валахии составляло уже только 13 000 хане, а население Молдавии — только 20 000 хане ¹³⁸. Даже если эти цифры не совсем точны, все же тенденция ясна.

Таким образом, изучение финансовоэкономических обязательств Румынских княжеств подтверждает правильность высказывания К. Маркса, отмечавшего, что “пребывание турок в Европе представляет собой серьезное препятствие для развития всех ресурсов, которыми обладает фракийскоиллирийский полуостров” ¹³⁹.

Экономический упадок Молдавии и Валахии, который явно наметился во второй половине XVI в., нашел свое выражение и в падении на 75% цен на деревни, в резком падении цен на землю, мельницы и т. п. ¹⁴⁰.

Публикуемые нами 14 турецких документов представляют собой копии, выполненные в XIX в. (1899 г.). Их оригиналы пока не обнаружены. Однако в Архиве Совета министров в Стамбуле М.Губоглу нашел копии с них того же времени, когда были составлены и оригиналы (т. е. XVI в.). Микрофильмы их мы имели возможность видеть.

Каждая из публикуемых нами копий сделана по инициативе Румынской Академии наук Каракашемэфенди и Нишаном Дживаняном за выплату им вознаграждения румынским посольством в Стамбуле. На каждой копии имеется печать румынского посольства в Стамбуле и подпись посла, подтверждающего ее подлинность: “Проверено нами, министром (т. е. послом.— М. М.В.) Румынии в Константинополе”.

При сличении публикуемых нами копий с микрофильмами и копиями, привезенными М. Губоглу из Стамбула, мы не обнаружили различий. Единственное, что пропустили Каракаш и Дживанян,— это некоторые заметки на полях, как, например: “Вручен чаушу Сулейману”, “Вручен драгоману”, дату этого вручения и т. п.

Содержание этих документов стало известно научному миру через французские переводы, которые сделали те же Каракашэфенди и Нишан Дживанян, хорошо знавшие как староосманский, так и французский язык. Однако, как это будет видно из нашей публикации, эти переводы не всегда точны. Первым, кто обратил внимание ученых на важность этих документов, был Н. Йорга ¹⁴¹.

Из тех же французских переводов (Каракаша— Дживаняна), хранящихся в Библиотеке Румынской Академии наук в Бухаресте, два документа ¹⁴² опубликовал в 1931 г. Д. 3. Фурникэ ¹⁴³. Однако принять эту публикацию в качестве научной нельзя, так как автор не знал турецкого языка и потому не мог критически отнестись к французскому переводу. В издании не даны ни турецкий текст, ни факсимиле документов. К тому же Д. 3. Фурникэ не указал и шифров документов, ограничившись лишь отсылкой: “Румынская Академия. Турецкие ферманы”.

Румынский перевод со ссылкой на турецкий текст одного документа из той же коллекции, но который не входит в число публикуемых нами, впервые издал А. М. Йонеcку в 1950 г. ¹⁴⁴, однако без турецкого текста и факсимиле, а также с элементарными ошибками ¹⁴⁵.

Научное описание публикуемых нами документов сделал М. Губоглу в “Каталоге турецких документов из хранилищ Государственных [257] архивов и Академии наук Румынии” ¹⁴⁶, хотя с его чтением и пониманием их не всегда можно согласиться ¹⁴⁷.