Библиотека сайта  XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ИОАНН ДРАСХАНАКЕРТЦИ

ИСТОРИЯ АРМЕНИИ

ГЛАВА XXI

О страданиях и бедствиях, кои претерпели армяне из-за агарян

В это самое время произошло сражение в Варданакерте ¹ и полное уничтожение войска исмаильтян. Поэтому до сих пор агаряне говорят на своем гортанном языке поговорку: «Да не напомнят нам о битве в Варданакерте» ². И так как вельможи армянские были уж очень измучены тревогами, сомнениями и страданиями, поэтому, уповая на небесное милосердие, повернули они против разбойничьего войска исмаильтян. Меж тем некий Огбай ³, великий военачальник, вместе с большим [95] войском проходил через пределы Вананда ⁴, и вот там Камсаракан ⁵ вместе с азатами Вананда настиг его, полностью уничтожил его войско, а обращенный в бегство [Огбай] отправился к своему амирапету ⁶. Там он собрал многочисленную рать, снаряженную щитами, мечами и копьями, угрожая с лютой жестокостью отомстить Армении за поражение своего войска – сжечь, разрушить, погубить церкви Армении и всех без изъятия полонить и обратить в пищу беспощадному мечу. Однако святой католикос Армении Саак, который все еще жил в Дамаске, узнал о страшных угрозах Огбая и испросил разрешения прибыть к нему в надежде, что, быть может, найдется средство /55/ отвратить его от безмерно жестоких намерений ⁷.

Когда, получив повеление [Огбая] явиться к нему, святой католикос прибыл в Харран ⁸, тут же заболел он тяжким недугом. Тогда написал он Огбаю своею рукою письмо-прошение, полное убедительных просьб и жалостных молений, где он напоминает между прочим Огбаю, что смерть телесная – общий удел, как и то, что будет вослед, когда каждого смертного положат в гроб. Напомнил также о страшных ужасах преисподней-ада и еще в поддержку себе привел свою смерть на чужбине. Убеждая вот такими вызывающими раскаяние речами, умолял он его отвратиться от злого умысла, не исполнять того неправедного намерения, которое он приготовился осуществить в отношении Армении. Затем он повелел после своей смерти вложить это письмо в свою правую руку, чтобы Огбай, придя, самолично взял [письмо] из его рук, – быть может, раскаявшись, не осуществит он своего неправедного замысла. Меж тем, услышав о смерти святого Саака, остикан Огбай поторопился послать гроб с повелением не хоронить его, пока он сам не прибудет. И когда он приехал, поспешил войти к убранному телу мужа божьего, пожал ему, согласно их обычаю, руку и поздоровался на своем языке, сказав саломалек ⁹. Тогда движением св. духа рука святого, что была бездыханна и неподвижна, протянулась с просительным [письмом] к остикану. Весьма изумленный этим, он взял из рук его письмо и, прочитав, сказал: «Хорошо, твоя просьба, достопочтенный муж божий, будет исполнена». И написав письмо нахарарам Армении, он с большими почестями отправил его со святым телом патриарха в Армению, а сам, [96] простив совершенную в отношении к нему измену, повернул вспять и вернулся восвояси. Так его смерть бог сделал достойною большего почитания, чем нашу жизнь, и споспешествованием его молитв [заря] великого спасения засветилась над Арменией. Великий Саак скончался после двадцати семи лет пребывания на патриаршем престоле.

Преемствует ему на патриаршем престоле Елиа ¹⁰ из гюха Арчеш, что в Алиовите ¹¹. В эти самые дни амирапетом исмаильтян на восемьдесят пятом году их летосчисления ¹² был Абдлмэлэк. И вот войска его, что были в Армении, пламенем вспыхнули против нас, ибо вдохнул в них сатана гнев. [Прибегнув] к уловкам ложной молвы, /56/ суетной надежды и вселяющих радость благих обещаний, они (арабы) собрали в одном месте всех азатов и конные полки и стали вносить их имена в реестр, будто бы для раздачи им годичного жалования ¹³. Затем, отобрав у них ратное оружие, загнали их в храм божий в городе Нахчаван ¹⁴ и замуровали двери с обратной стороны кирпичом, накрепко закрыв выход оттуда. Поняв их предательство, азаты громким гласом, подобным гласу отроков в печи ¹⁵, запели гимн. Меж тем злые палачи разобрали кровлю церкви и подожгли ее, подняв с помощью горючей смеси пламя выше, чем в Вавилоне. Загоревшийся деревянный потолок церкви и раскаленная черепица вместе с горячим пеплом обрушились вниз, сея средь всех них смерть, и их непрестанная хвала [богу] прекратилась, лишь когда испустили они дух ¹⁶. А мстительные чужеземцы, избавившись от стыда перед храбрыми войсками, захватили в плен оставшиеся семьи сожженных, препроводили их в город Двин, а оттуда отправили в Дамаск. Так наша страна покрылась морем слез и исполнилась плачем великим.

После Абдлмэлэка амирапетом стал его сын Влит ¹⁷, а после Влита – недолго проживший брат его Слиман ¹⁸, а затем после него Омар ¹⁹, во времена которого Ваан, тэр Гохтна, замученный самим Омаром, проявил во имя Христа великое мужество и был увенчан Христом в городе Руцап ²⁰ в Сирии неувядаемым венцом ²¹. [97]

ГЛАВА XXII

О патриаршестве Иованнеса Имастасера и его деяниях

Во дни великого патриарха Елии некий Нерсес ²², который тогда был архиепископом Алванка, введя себя в соблазн безбожия, впал в злую крамолу, а с ним и некая княгиня ²³, согласная с ним, которая в то время правила Алванком. Так, объединившись друг с другом, они старались всю страну обратить в богохульство человекопоклонного исповедания Льва. Но, узнав это, нахарары страны сообщили об этом великому патриарху Елие, который приложив все старания души, дважды и трижды отправлял к ним догматические послания с заповедями божьими, однако они не пожелали отвратиться от своей человекопоклонной ереси. Тогда великий Елиа, обратив в дело мудрость и широту [своего] сердца, написал письмо к амирапету исмаильтян Омару ²⁴, /57/ доведя до его сведения, что, [дескать], в нашей стране есть епископ один и объединившаяся с епископом княгиня того же толка ²⁵, которые вышли из повиновения великой державе твоей и не согласны с нами, всегда поминающими твое имя при чтении наших молитв, но исповедуют ромейского царя и стремятся обратить нашу страну к нему. Если не поторопишься убрать их отсюда, от нас, то, отколовшись, во всем предадутся они ромеям вплоть до [уплаты] налогов и всех других дел.

Прочтя это, амирапет с великой благодарностью почтил посла великого патриарха и сам отправил некоего своего евнуха, приказав поскорее доставить к себе Нерсеса вместе с княгиней. Тот прибыл и, захватив их обоих, заковал в железные цепи, посадил на верблюдов и пустился обратно к амирапету. Так мудро отвратив духовную смерть, которая [наступила бы] из-за плотских их страстей, великий патриарх Елиа уничтожил зло. На место еретика ²⁶ Нерсеса он, рукоположив, посадил другого архиепископа. И тут, по исполнении четырнадцати лет патриаршества, он умер.

После него наследует святой престол великий любомудр Иованнес ²⁷, который был ученым и знатоком всех грамматических сочинений, частей и части частей, а также был сведущ в науке о сущности и находящихся [98] под нею [понятиях] рода, вида и вниз вплоть до индивида, о видовых различиях, признаках существенных и случайных, отделимых и неотделимых. Точно так же он с большим искусством навечно запечатлел письменно поучительное учение последователей Теона ²⁸, которое в изобилии вкладывает плоды древа искусства в любителя искусства, и дал церкви Христовой в утешение ее служителям весь порядок часов службы, обогатив его и наилучшим образом объяснив и истолковав каждое правило. Он сочинил также от себя риторические речи для нужд кающихся, отвращающие от злых деяний и увещающие. С благородным праводушием отдавшись поучительному подвижничеству, он укреплял себя в духовных песнопениях постом, молитвами и всенощным бдением. Снизу на тело он надевал не овечью, но козью, нестерпимо жесткую власяницу, /58/ сверху же украшал себя облачениями из дорогих узорчатых тканей. Стерев золото напильником в мелкий [порошок] и смешав его с благовонным маслом, он опрыскивал им свою ухоженную волнистую бороду, которая спускалась до кромки его одеяния. В таком виде затем он выступал перед паствой, дабы для благомыслящих зрителей быть благой причиной радости, а для умышляющих зло ²⁹ – страхом, отвращающим от скверны ко добру. Но так как отвращающая сила невидимого страха не в такой мере приводит иных людей от плохого к хорошему, как прельщение видимыми сверхъестественными украшениями, то именно поэтому появилась привычка украшать узорами бездушные камни церкви, а насколько же больше камня приводит в восхищение зрителя [разукрашенный] человек! Однако это [относится] не ко всем, а лишь к тем, кому вверено право судить.

Мужа божьего увидел некий остикан Армении по имени Влит ³⁰, и случилось ему поехать к амирапету и рассказать ему о благолепии Иованнеса. Тот, пожелав его увидеть, поспешно отправил одного из слуг, чтобы он препроводил к нему мужа божьего. Когда со многими почестями он был препровожден в стольный город, амирапет послал ему (Иованнесу) наказ, чтобы тот, нарядившись по обыкновению, так [пришел] увидеть его. И Иованнес, украсив свою пригожую стать еще более блестящими и великолепными одеждами, убрав золотом заботливо ухоженную бороду, взяв в руки изукрашенный золотом посох из эбенового дерева, вошел [99] вот таким красивым и плечистым мужем к амирапету. При виде его, тот был восхищен и поражен красотой его видной фигуры и величественной внешностью. Затем амирапет предложил ему сесть и начал расспрашивать. «Почему, – говорит, – ты так пышно одет? Ведь ваш Христос предпочел скромную и худую одежду, и так же поступали его ученики». А Иованнес, ответствуя, сказал: «Хотя Христос, Господь наш, плотью, взятой у нас, и скрыл, словно завесой, божественную славу свою, однако дивные знамения божественной силы не утаил, но излил на всех, /59/ передав своим ученикам тот же дар и искусство знамений, коих было достаточно, чтобы пробудить в человеческом уме страх божий, так что они не нуждались в одеждах, поражающих [воображение]. А ныне, так как для нас закрыт их дар [совершать] множество знамений, поэтому мы придумываем поражающие [воображение] одежды, чтобы обратить грубость незрелого ума людей к страху божьему. То же самое можно увидеть и у вас, земных царей: пурпурными и шитыми золотом одеяниями, красивыми украшениями и оружием вы устрашаете толпу. Ибо кто же из людей, увидев вас одетыми во власяницу, бедно и невзрачно, изумится и устрашится вашей славы, которая не будет видна. Но коли пожелаешь всю мою тайну узнать, пусть твое величество прикажет [присутствующим] мужам ненадолго выйти». Затем, когда они остались наедине, он снял с себя верхнюю одежду и, показав ему козью дерюгу, сказал: «Наготу моего тела прикрывает такая одежда, а верхнее [платье] лишь для лицезрения со стороны». Тронув рукой дерюгу, амирапет весь передернулся, поморщился и молвил с ужасом: «Да разве могло бы человеческое тело снести, выдержать [прикосновение] столь жесткого вретища, если бы бог не дал ему терпения!» И затем, возвеличив Иованнеса многими почестями и седмижды нарядив его в красивые одеяния, а также одарив его золотом и серебром, он отправил его в родную страну ³¹. Вернувшись и прожив немного лет, тот умер после одиннадцати лет пребывания на патриаршем престоле. [100]

ГЛАВА XXIII

О патриаршестве Давида и его преемников, а также о деяниях их

Вслед за ним на патриарший престол посадили Давида ³² из гюха Арамонк ³³, что в гаваре Котайк. Этот гюх принадлежал патриаршему дому, будучи еще до мучений св. Григория подарен ему царем Трдатом на условиях дара души, письменное решение о чем хранится до сих времен. И так как муж божий Давид был весьма огорчаем неверными жителями города Двина, которые мучили его многими нечестивыми злодеяниями, то, отчаявшись, он, согласно написанному, удалился от них, построил в гюхе Арамонк с подобающим благолепием украшенную церковь и воздвиг около нее сообразно удобный жилой дом. И здесь, прожив до конца жизни тринадцать лет, умер и был упокоен рядом с этой самой церковью.

/60/ Следом преемствует ему на престоле Трдат ³⁴ из гюха Отмус ³⁵, муж святой и блиставший добродетелью. Во дни его, благодаря споспешествованию святых его молитв, со всех сторон прекратились злые разбойничьи набеги. И так, в мире, достигнув времени, когда его призвал Христос, он умер, пробыв на патриаршем престоле двадцать три года. Вслед за ним церковными чинами был [избран] на патриарший престол его тезка Трдат ³⁶, который, пробыв [патриархом] не более трех лет, умер.

Вслед за ним на престол вступил Сион ³⁷ из гюха Бавонк ³⁸. В отроческом возрасте он воспитывался и учился при святом патриаршем доме, проявив себя весьма усердным в развитии природных добродетелей. Но еще прежде этого он был призван на епископство наханга Алдзник ³⁹, и в то время, как он пас там свою паству верующих, [случилось, что] у подножия горы, именуемой Сим ⁴⁰, иссяк обильный родник, орошаемые коим росли [и процветали] виноградники, насаженные сады и пахотные земли. И стали после этого портиться и оскудевать урожаи гюха, принося тем самым погибель и разорение. В те времена остиканом исмаильтян в том наханге был [некто] по имени Сулейман ⁴¹, который, призвав к себе епископа, стал умолять найти средство, дабы [101] вновь забил источник. Тогда Сион возвестил всем верующим епархии, чтобы они единодушно провели в канун воскресенья всю ночь до зари в бдении. А на следующий день, в воскресенье утром, отправился он со святым крестом и толпою верующих к закупоренному, иссякшему роднику. Сотворив там молитвы и освятив место, он ударил посохом, что был в его руке, и тотчас же, в мгновение ока забил родник обильно текущей, журчащей, прозрачной и чистой [воды]. [С тех пор] в уме весьма пораженного этим остикана никогда не приходили в забвение совершившиеся чудеса. После этого досталось тому остикану управление делами Армении. По прибытии его в город Двин тут же скончался второй Трдат. Узнав об этом, остикан поспешил послать за епископом Сионом и повелел по прибытии посадить его на патриарший престол. Вот по какой именно причине приведена [эта история] в этом месте.

Во дни его произошла резня в Калине, Арени и гюхакахаке Талине ⁴², где были убиты семьсот и взяты в плен тысяча двести душ ⁴³. /61/ Через восемь лет, после долгой и дивной подвижнической жизни, он (Сион) умер и был упокоен в усыпальнице предков своих.

На патриарший престол призвали затем Есайю ⁴⁴ из гюха Алапатруш ⁴⁵, что в гаваре Ниг. Сперва он был назначен епископом в гаваре Гохтн ⁴⁶, а потом уже посажен на патриарший престол.

Рассказывают о нем, будто он был единородным сыном вдовы, и так как женщина эта впала в нищету, то бродила с грудным младенцем, прося милостыню. И, придя, пристроилась она около патриаршего дома и жила там, для многих оставаясь неведомой. Никогда она не удалялась от дверей храма Господня и мерзла от холода зимой и изнывала летом от жары. Когда же священники спросили, дескать: «Почему в любую непогоду остаешься ты со своим грудным младенцем под открытым небом и не заходишь в какое-нибудь помещение?», она только следующее сказала в ответ: «А вы не знаете, что я ращу своего сына здесь ради патриаршества?» Женщина оказалась для младенца словно бы пророчицей, ибо, выросши и обучившись при патриаршем доме, он сперва был призван к епископству, а затем и к высшей ступени – патриаршеству ⁴⁷. Прожив около тринадцати лет, он умер и был положен вместе с [102] предками своими. После него посадили на патриаршество некоего Степаноса ⁴⁸ из города Двина, который прожил не более двух лет. А потом преемствовал ему Иоваб ⁴⁹ из остана, из дворца куропалата ⁵⁰, [патриаршество] которого продлилось всего лишь шесть месяцев.

ГЛАВА XXIV

О том, как разграбили утварь церкви гюха Багван и патриаршие поместья

В ту пору некто Езит ⁵¹ амирапетом был отправлен в Армению в качестве остикана. Достигнув города Нахчаван ⁵², он послал затем по всем гаварам наместников и правителей. И так как вместе с ними (гаварами) был завоеван и гавар Багреван ⁵³, то он и туда послал остикана – одного из наиболее почтенных, который, приехав в [Багреван], достиг уединенного монастыря св. Григория, что находится в гюхе Багуан ⁵⁴, и остановился там на ночлег. При виде красоты и весьма благолепного убранства богом созданного храма – золота и серебра, покрывала святилища, переливающегося разными цветами, утвари и облачений – он, возбуждаемый нечестивой алчностью, принялся лукавой мыслью своей изыскивать способы, дабы овладеть священными дарами. Чтобы осуществить свой коварный замысел, он велел /62/ тайно задушить одного из самых низших слуг своих и бросить в большую расселину, скрыв его в темном месте и оставив все дело в тайне. А на заре, прикинувшись, будто ничего не знает, он занялся расследованием этого злодейского убийства и заковал и бросил в тюрьму всех святых монахов, будто обнаружив, что они явились причиной гибели его слуги. Занявшись затем поисками в домах и местах обитания монахов, он обнаружил потаенную яму с его разыскиваемым слугой, и тотчас же сей людоед принялся вопить, обвиняя в убийстве святых отцов. Он поспешил тут же уведомить остикана о [доселе] никогда еще не виденном. Так, превратив непорочную кровь в виновную, он получил приказ от остикана без судебного допроса загубить [103] святых мужей. И сей неправедный, жестокосердый, злой палач предал мечу весь сонм святых [числом] более сорока мужей. Овладев затем всем множеством [церковных] сосудов, он исполнил меру [своей] губительной, злой алчности. Меж тем немногие, уцелевшие из множества, выйдя из пещер, где они укрылись, пришли и обнаружили тела святых, поверженных многоубивающим мечом, и церковь Христову, лишенную красоты алтаря. И вместо ликующих песен запели они плачи жалобные, тем паче, что не удостоились даже закрыть им глаза. И так, с трудом предав святых земле, они утешались тем, что невинная кровь вопиет об отмщении убийцам.

После кончины патриарха Иоваба на святой престол возвели Соломона ⁵⁵. Он был родом из кахакагюха Гарни ⁵⁶ и с детства принял ярмо монашеского чина и, [совершая] много добродетельных дел, посвятил себя великой обители Макеноцац ⁵⁷, к тому же он изучил философию, а еще более был сведущ в искусстве псалмопения. Так как во времена отца отцов Соломона ⁵⁸ братство Макеноцац было разделено надвое и отец отцов с половиной монахов переселился в Зреск ⁵⁹, что в гаваре Ширак, то с ним отправился [туда] и сей Соломон. Там, уединившись в хижине, он подвижничал и трудился весьма. Когда его вывели из хижины, чтобы отвезти и посадить на патриарший престол, /63/ спросил у него кое-кто из азатов, дескать: «Почему, будучи стар и очень слаб из-за неимоверно подвижнической жизни, ты согласился на патриаршество?» Ответствуя на это, он сказал: «Иду, дабы [дать возможность] художникам изобразить черной краской и меня рядом с другими патриархами на стенах церкви». Он и совершал деяния, соответствующие этому, но, прожив не более года, перешел в иной мир, был погребен с отцами своими, и образ его запечатлели [на стене] в осиротевшем храме.

Вслед за ним поставили патриаршествовать Георга ⁶⁰ из гавара Арагацотн.

Так как всей Арменией полностью овладели агаряне и вельможи страны нашей были [частью] уничтожены, а оставшиеся укрылись, пребывали под игом их, поэтому в этой части истории оскудели рассказы о наших ишханах, однако, возможно, найдется кое-что удовлетворяющее тебя в рассказанном до нас историком Шапухом. [104]

Вслед за Георгом был поставлен на патриаршество Иовсеп ⁶¹ из гавара Арагацотн, из монахов [обители] св. Григория ⁶². Во дни его прибыл в город Двин остикан, некто по имени Хузима ⁶³, который подчинил себе оставшихся. Увидев красоту больших дастакертов патриаршего дома – Арташата ⁶⁴, Кавакерта и Хоромоц Марга ⁶⁵ вместе с их угодьями и поддавшись злому желанию и сатанинской алчности, он, с трудом преодолевая себя, стал просить патриарха Иовсепа отдать ему большие дастакерты, будто в обмен на серебро. Однако великий муж, предпочтя смерть жизни, никоим образом не склонялся к его коварным и неправедным речам. Тогда остикан, вне себя от ярости, посадил мужа божьего в тюрьму и, заковав его в цепи, принялся избивать, [в надежде], что из страха он, быть может, уступит просимое. Меж тем тот, не считаясь с выпавшими ему мучениями и ни во что не ставя побои, мужественно терпел, предоставив [все] это богу. Когда же остикан убедился, что ни в чем не сможет обвинить патриарха, тогда наполнил три мешка сокровищами и, взвалив их на головы своих слуг, велел им открыто, на виду у всех войти к патриарху и тайком вынести [мешки] оттуда с другой стороны. После этого пустил он молву, будто эти дастакерты проданы ему, а мужа божьего, освободив от цепей тюремных, отправил домой. Проявив в дальнейшем большую твердость и /64/ бесстрашие в стараниях через суд исправить дело, патриарх с трудом смог вызволить из рук злого остикана лишь дастакерты Кавакерт и Хоромоц Марг. Так [патриарший престол] оказался несправедливо лишенным Арташата с тех пор и поныне. Из-за такой лютой ненависти остикан постоянно злоумышлял против патриарха. По его приказанию слуги его, схватив брата великого Иовсепа и убив его у истоков Мецамора ⁶⁶, бросили его [труп] в озерко, что в северной стороне от источников. Патриарх Иовсеп скончался после одиннадцатилетнего пребывания на патриаршем престоле. После этого преемником его на святом престоле стал Давид ⁶⁷ из гюха Какал гавара Мазаз. [105]

ГЛАВА XXV

Об ударах, постигших армянский народ, и о мученичестве многих

Именно в эти времена в Армению был направлен остикан, некто по имени Хол ⁶⁸, который, пустившись в путь, прибыл и обосновался в городе Двине. Меж тем некто по имени Севада ⁶⁹, родом кайсик ⁷⁰, который взял себе в жены Арусяк из дома Багратуни и, прибрав к рукам большую часть страны, насильственно владычествовал над нею, – так вот, сей Севада, взбунтовавшись и возненавидев остикана Хола, собрал против него войска многих [нахараров], средь коих были и великий спарапет армян Смбат ⁷¹, тэр Сюника и другие тэры азатского войска. И вот замыслил он либо захватить его, либо коварно убить. Однако Хол отправил патриарха Давида послом к Севаде и к спарапету Смбату и к тэру Сюника – Сааку, дескать: «Почему или по какой причине вы, возгордившись в корысти своей, кичливо строите против меня козни? Ежели не желаете, – говорит, – меня принять, дозвольте свободно уйти из этих мест, чтобы я, не боясь вас, пустился в путь и удалился». Патриарх долго убеждал и молил их, но они не пожелали внять ему. Весьма опечаленный этим, он удалился. Меж тем Хол, узнав, что они утвердились в своем злом умысле, умело отобрал мужей, сердцем отважных и снаряженных оружием, числом в две тысячи, и поспешно выступил против них войной. Рать же их расположилась по берегу реки Хурастан ⁷², напротив дастакерта Кавакерт. Когда Хол стремительно напал на них, то при столкновении их друг с другом обратились в бегство перед войском Хола их войска, и многие средь них обагрились кровью, затоптанные копытами ⁷³. Там был убит и тэр Сюника, Саак, /65/ а спарапет Смбат и Севада, едва спасшись, бежали, и с ними вместе бежали вразброд и те из воинов, которые избегли меча. Хол же вновь вернулся в город Двин. Тело тэра Сюника – Саака – великий патриарх Давид увез в святой патриарший дом и положил в могилу рядом со святым храмом. После Саака княжество его унаследовал сын его Григор, которого прозывали ласкательным именем Супан ⁷⁴. [106]

Меж тем наступил для патриарха конец жизни его и скончался он после двадцати лет предводительствования. Вслед за ним преемником его на престоле стал Иованнес ⁷⁵ из гюха Ова, что в гаваре Котайк. Однако по прошествии восьми лет после его рукоположения некоторые предатели из его же патриаршего дома своими коварными языками распространили неправедную клевету о святом патриархе Иованнесе, подобно тому, как некогда [была оклеветана] Сусанна наглыми старейшинами ⁷⁶ и даже сам бог-Слово – Иудой и нечестивыми первосвященниками ⁷⁷. В это время правителем и ишханац ишханом Армении был Багарат Багратуни ⁷⁸. К нему и отправились негодные пустословы-хулители мужа божьего, распустив по всей стране свои языки и ругая [патриарха] перед ним. А он (Багарат), обольщенный сатанинскими злыми языками и с благоволением вняв услышанной нечестивой брани, пишет ко всем грамоту, дабы они перестали признавать патриарха, ибо задумал отныне назначать патриарха по своему соизволению. Меж тем великий муж Иованнес, узнав о сатанинских кознях ишхана и окружив его духовным мечом разящим, отправился в стан святого Саака, в пещерный монастырь и, скрывшись там тишком, предался постоянным молениям. Но, проведав о том, великий спарапет Смбат ⁷⁹, тэр Сюника Григор ⁸⁰, а также другие нахарары армянские прибыли все вместе, собрали синод епископов и, осведомившись достоверно, что все это пустая ложь источающих змеиный яд уст злых хулителей, вновь утвердили на святом престоле мужа божьего ⁸¹. После этого церковь Христова, что некогда померкла из-за удаления /66/ жениха, теперь была вновь осияна женихом брачным.

Однако ишхан Багарат еще более обозлился из-за этого, ибо утверждение патриарха произошло помимо его воли, почему и, не признав его, он стал дожидаться удобного часа, чтобы вместо него назначить другого. Меж тем неправедные предатели, жестоко наказанные грозным гневом божьим, были все без изъятия истреблены; одни скатились из высоких пещер вниз и уделом тел их стали скалы, так что ни одной целой косточки не осталось; другие упали ночью с высокой кровли, все члены их разбились, и они так умерли; третьи были сброшены в реку потоком, и даже могила их не приняла. Так всевышнее провидение жестоко отплатило им [107] за коварные их языки в назидание тем, что придут вослед, дабы не поднимали грешных рук на помазанника божия.

После этого прибыл в Армению некто по имени Апусет ⁸², присланный амирапетом Джабром ⁸³ в качестве остикана. Достигнув гавара Тарон, он тотчас же заковал ишхана Багарата и повелел отправить его к амирапету ⁸⁴. Так тот, кто замышлял против патриарха неправедное, ныне на себе испытал отмщение справедливым наказанием.

Меж тем обитатели горы Тавр ⁸⁵, в согласии со своим суровым нравом, собравшись все в одном месте и вступив в одно воинство на соблазн самим себе, напали неожиданно всем скопом и, будто бы чтобы отомстить за ишхана Багарата, убили остикана Апусета ⁸⁶.

Тогда начальники его рассеянных, разогнанных войск отправились к амирапету сообщить ему прискорбную весть о бедствии.

В это время между тэром Сюника Григором, что прозывался Супаном, и Бабгеном – родоначальником [рода] Сисакан – вспыхнула злая вражда, пошли они друг на друга войной, и был убит Супан Бабгеном ⁸⁷. Унаследовал княжество сын его Васак, что прозывался ласкательным именем Габур ⁸⁸.

/67/ Меж тем амирапет, узнав об убиении Апусета, собирает войско, составляет полки, вооружает всех воинов и под командой некоего Бухи ⁸⁹, раба своего, отправляет в Армению, при этом предписывает он ему обязательство схватить всех ишханов страны и тэров и, заковав, доставить к нему, а остальных – конницу, рамиков, способных опоясаться мечом или владеющих оружием – всех истребить. Только кое-кого из лучших, которые обратятся в закон Махмета ⁹⁰, забрать с собой.

Пустившись в путь со всем войском, Буха достиг гавара Тарон и, словно молнией поразив страну, немедля схватил также сыновей Багарата – Ашота и Давида вместе с их родственниками. Засадил он их в темницу, а войско его рассеялось грабить по долинам горы Торос и по всему гавару ⁹¹. Сперва безжалостно повергали мечом наземь захваченных ими обитателей горных долин, а из мужицкой конницы гавара – кого предали мечу, а кого захватили в плен и, волоча на веревке, доставили к насильнику. Видных и красивых лицом, цветущей внешности отделили от остальных, дабы, [108] согласно повелению амирапета, обратить их в свой неправедный закон, а всех оставшихся после них [по приказу Бухи] предали мечу. Так на протяжении многих дней обходил он гавар за гаваром, пока не отправил к амирапету ишхана Ашота и брата его Давида. Затем отправился он оттуда в пределы Васпуракана ⁹². Меж тем хотя Ашот ⁹³ – великий ишхан дома Арцруни – и вооружился вместе со своими [приближенными], дабы сразиться с насильником Бухой, однако нахарары его в деле войны не были с ним согласны. Тогда поневоле вынужден был он пойти к Бухе, и этот поспешил схватить его со всей толпой его сородичей и, продержав сколько-то дней в темнице, отправил с их женами и детьми к амирапету. После этого принялся он за гавары и повелел всех мужей ратных, что взяли меч в руки или владели оружием, схватить и привести к нему. И, поступив здесь так же, как и в пределах Тарона, отделили всех рослых и пригожих, /68/ дабы обратить их в свою веру, а прочих обратили в пищу мечу, залив кровью все поднебесье. А сам пустился в путь, отправился, чтобы в своем разбойничьем набеге достичь пределов столицы Двин.

Меж тем когда великий спарапет Смбат ⁹⁴ увидел ужасные потрясения и [учиненное] им (Бухой) истребление жителей тех [мест] мечом, тогда, рискуя жизнью, ради спасения, страны своей, пошел ему навстречу со многими дарами и подношениями. Принятый им благосклонно, Смбат, приведя всех под волю его, стал идти впереди Бухи и открывать ему дорогу всюду, куда только задумывал тот пойти. И с великой мудростью подчиняя себе непостоянные и суетные мысли Бухи, [добился] такого доверия его, что насильник поставил великого спарапета советником своим и соумышленником. Так, вместе пустившись в путь, вступили они в город Двин, откуда также простерши руку над гаварами и совершив разбойничьи набеги, всех, кто оказывался в воинском чине при мече и оружии, кого обращали в пищу исмаильтянскому мечу, а кого, накинув на шею веревку, волоча, тащили к насильнику. Затем и там вывели снова для отбора всех, кого водили с собой из пределов Тарона и страны Васпуракан, а тех, кого теперь схватили, отделили от них, заключили в темницу пригожих видом, а прочих отдали в пищу безжалостному мечу. Что же касается заключенных пленников, то [109] задумали они поскорее принудить их обратиться в закон Махмета. Однако, когда насильник Буха стал добиваться, чтобы они отреклись от Христа и обратились в закон их (мусульман) вероисповедания, они, в прекрасной страсти обретя свою твердость, предпочли уйти к Христу, чем какое-то время пользоваться [жизнью] в грехе. И показывали и заявляли, что временные мучения ничто пред загробной славой, коя обещана нам. Тогда злой насильник воспылал страшной ненавистью против святых, терзая их ковами и темницею, побоями и голодом [в надежде], что, быть может, испугаются они жестоких мук и подчинятся воле насильника. Меж тем они мужественно терпели поношения и муки, тиски и побои до полного изнурения их тел. Так, презирая и ни во что не ставя /69/ претерпеваемые страдания, они переносили многие тяготы и мученичество и с ликованием пришли к смерти, ибо постоянно черпали силу из источника живительных вод, что истекали из ребра Христа и орошали их. Видя их всех твердыми и готовыми к смерти ради веры Христовой, насильник, словно свирепый зверь, обрушил на них бешеную ярость и повелел предать их мечу, но не в один час, а водя их словно овец на бойню и уничтожая постепенно, на протяжении многих дней, ибо надеялся, что, быть может, раскаявшиеся отрекутся. Но они в уповании божьем каялись не от добра ко злу, но от зла к добру. Так, с великим терпением снося многие страдания, они стали сопричастниками блаженства мучеников и, умерев от меча, были увенчаны Христом.

Средь них находились также семь мужей, главный из коих – он был из гюха Орсиран, что в гаваре Албак, – звался Атомом. И так как лицом они были веселы и пригожи и хорошо владели оружием, их не загубили мечом вместе с прочими, ибо все еще надеялись, что, быть может, хотя бы их удастся ввергнуть в губительную пропасть. И предлагали им в дар много благ и сокровищ – золото и серебро, обещали дать гюхы и гердастаны, а также возвеличить и прославить при царском дворе. Тем не менее блаженные, проявляя совершенное безразличие к этим их намерениям, подобно неустрашимым мученикам обновлялись в своем вероисповедании, ибо для них, согласно Писанию, жизнь – Христос и смерть – приобретение ⁹⁵. После этого еще более усилился гнев насильника против них; он [110] велел применить против них жестокие орудия пыток и подвергнуть их всяческим терзаниям и мучительным побоям, кои ни язык не в силах рассказать, ни перо – описать. Однако надежда на благую весть, любовь к Христу и радость мученичества облегчали им немыслимую тяжесть бремени. Посему, поняв непрельщаемость мысли святых, насильник повелел распять их на дереве. И пока висели они, наподобие креста, святой Атом, громко молясь, внушал товарищам мужество. «Не страшитесь, – говорил, – братья, тленной смерти, ибо хотя мы и мучаемся ради Христа, однако приобщаемся к богу живому». И затем, /70/ не глазами, но мыслью своей обращаясь к небу, говорил он: «Иисус Христос, упование мое, я принял обет в сей годичный праздник великого мученика Георгия принести в жертву козла во славу имени Твоего, ныне вместо козла я жертвую тебе самого себя. Прими всесожжение мое, ты – восприятель приношений, и причисли меня и тех, что со мной, к мученикам твоим святым, кои возлюбили день пришествия Твоего». Так все они, с премногим терпением перенося великое сражение и победив всех, отдали души свои и приняли от Христа венец нетленности. Меж тем, хотя и скорбят все христиане об избиении божьих святых мечом жестоким, однако великой славой увенчал их Христос через посредство мученичества.

Преставились все эти святые, что прежде и что вослед [за ними], в триста втором году Торгомова летосчисления ⁹⁶, всего более ста пятидесяти мужей, не считая тех, кои стали мучениками в других областях и городах и чьи имена вписаны в книгу жизни ⁹⁷.

Великий патриарх Иованнес установил день поминания всех этих святых и ежегодно в двадцать пятый день месяца мехекана ⁹⁸ торжественно праздновали его во славу вседержителя бога.

Впрочем были средь них и такие, которые не смогли устоять, вынести, перетерпеть и выдержать борьбу; ослабев и утратив бодрость, они обратились в неправедный закон исмаильтянского насильника. Те, что отреклись от веры христианской по наущению слуг сатанинских, лишь пеплом печи осыпали себя и, унылые, поблекшие и устыженные, быть может, не достигшие [еще] и человеческой отрады, навеки сгубили имя и жизнь свою – то, что превыше и славнее любой почести, – и в наследие себе обрели лишь геенну огненную. [111]

ГЛАВА XXVI

О других злодеяниях остикана Бухи и мученической смерти спарапета Смбата

Когда увидел насильник Буха, что все удается ему согласно его воле, велел совершить набег, дабы захватить и спешно доставить к нему ишхана [гавара] Сисакан ⁹⁹ – Васака ¹⁰⁰, брата его Ашота и других тэров их страны. Однако многие из тэров и кусакалов, бежав, укрылись в крепости Бал ¹⁰¹ и избегли рук притеснителей. Меж тем ишхан Васак, едва спасшись от них, /71/ бежал, отправился в пределы гавара Котайк. Тотчас же уведомили об этом Буху, который послал за ним погоню. Но когда преследовавшие его разбойники настигли его, он, повернув назад, пустил в дело меч и, всех до единого рассеяв, направился на восток, в страну Гардман, к ишхану [той] страны, который прозывался Ктрич ¹⁰². Однако и здесь не нашел себе спасения от врага ишхан Васак, ибо ишхан Гардмана, попутанный дьяволом, схватив, связал его и предал в руки Бухи, рассчитывая обрести тем самым благосклонность Бухи. Меж тем после того, как насильник овладел им (Васаком), к нему в город Двин вскорости доставили брата Васака Ашота и великую княгиню – мать их, схваченных во время набега войсками.

В это время великий патриарх Иованнес, который объезжал епархиальные владения в гаваре Геларкуни, придя к концу своей жизни, скончался в великой монашеской обители Макеноцац. Патриаршество его продлилось двадцать два года.

А насильник Буха, который, забрав с собой тех пленников, что были при нем, и тех, что были заключены в темницу, отправился в восточные пределы ¹⁰³ и послал спарапету Смбату наказ поспешить с прибытием к нему, дабы завершить начатое дело. Но тот (Смбат) сперва повелел созвать собор епископов в кахакагюхе Еразгаворк ¹⁰⁴, где рукоположили патриархом Закарию ¹⁰⁵ из гюха Дзаг гавара Котайк, а [затем], препоручив себя его молитвам, он явился к насильнику Бухе.

Тем временем Буха схватил великого ишхана Атрнерсеха ¹⁰⁶, который пребывал в крепости Хачен ¹⁰⁷, а также его сородичей. Оттуда он направился в гавар Гардман [112] и, осадив крепость Гардман ¹⁰⁸ и овладев ею, захватил там и заковал ишхана Гардмана – Ктрича.

Оттуда, направивши путь свой в гавар Ути, он в гюхе Тус захватил в плен Степаноса по прозвищу Кон, род которого по имени прародителя его Севука называли Севордик ¹⁰⁹. А затем коварно обманутый ишхан Алванка Есайя ¹¹⁰ вместе со своими сородичами был также схвачен им, а с ним вместе и прочие тэры и ишханы страны /72/ Алванк были покорены и связаны; и страна эта также обагрилась немалым количеством крови.

После этого всех тех, кто был в ковах и в темнице, привели к нему, и он, взяв их с собой, пустился в путь, чтобы препроводить их к амирапету.

Он повез с собой к царскому двору и спарапета Смбата, которому внушил мысль, будто за чистосердечие его амирапет вознаградит его, пожаловав ему самодержавную власть над всей Арменией и по-царски одарив и почтив его, а после он вновь вернется в свою страну. Однако, когда они прибыли к царскому двору и предстали пред амирапетом, его, наравне с прочими пленниками, также бросили в темницу и не упомянули при нем (амирапете) заслуг его чистосердечного [служения] им.

Спустя немного дней принялись допрашивать всех пленных тэров и ишханов Армении и Алванка, дабы они либо обратились в неправедный закон их, отрекшись от почитания Христа, за что получили бы от них много даров и почестей и были бы возвращены в родную страну и дома свои, либо в ужасных муках и страданиях немыслимой смертью пресечется упование жизни их. И так как, продлевая мучительный гнет, изо дня в день возобновлялись угрозы пыток и беспредельный ужас, иные из них склонились к безбожному богопознанию их и, хотя кое-кто не сразу подвергся обрезанию, тем не менее согласились в нужный час полностью исполнить волю амирапета.

Однако великий спарапет Смбат мужественно противостоял обману, как то достойно было достигнутой им славной седины ¹¹¹ и наисовершенной веры во Христа, и, с упованием на вечную жизнь, кое всегда хранил в себе, ни на йоту не склонился к их требованиям, предпочитая лучше умереть, нежели прожить какое-то время [113] во грехе. Так, вопреки допрашивателям, он отвечал, что невозможно ему покинуть христианскую веру, дар благодати коей приял милостью купели, ради поклонения неправедному чужеземному закону. И так бесстрашно возражал он допрашивателям не единожды и не дважды, но много раз.

/73/ Когда они испытали волю его и поняли непреклонность его понятий, тогда задумали загубить его в тяжких муках. Однако небесное милосердие соблаговолило смертью грешного тела освободить его от вечной смерти души, и, скончавшись своею смертью, не отрекся он благодаря тому от святых законов Христа, но воплотил в теле своем торжество прославления мученичества. Взяв его тело, христианские чины с благословениями и пением псалмов и духовных песен положили его в гробнице святого пророка Даниила ¹¹², который был брошен в ров львиный.

После него великую власть ту унаследовал сын его Ашот.

Однако среди прочих ишханов не осталось никого, как кажется мне, кто не отвратился бы от приверженности к богу и не впал в неправедный закон Махмета, ибо, ужасаясь и трепеща в страхе пред смертью преходящей, они не вспомнили о горечи вечной смерти и не стали пещись о грозном благовествовании Спасителя нашего Христа, кое услышанно будет в [день] Страшного суда: «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» ¹¹³.

Один лишь Степанос, – коего в просторечии именовали обычно Коном и который вслед за нахарарами армянскими был в оковах доставлен Бухой к царскому двору и истерзан тяжкими побоями, – мученически погиб там во имя исповедания Христа, за что был увенчан отцем света и вписал свое имя в книгу жизни. Преставился он в 608 году римского летосчисления ¹¹⁴. [114]

ГЛАВА XXVII

О правлении Ашота, сына Смбата, и возвращении армянских нахараров из плена

Быть может, то, что я стану отныне излагать, покажется тебе, по сравнению с повествованиями древних, слишком скудным, но я не пожелал вновь повторять в своей речи порядок сказаний Шапуха Багратуни, историка нашего времени, который изложил историю княжения высокородного Ашота ¹¹⁵, сына спарапета Смбата ¹¹⁶, и обстоятельства преемства царей, возвращения плененных Бухой армянских ишханов и нахараров и их пребывания и утверждения в принадлежавших им владениях, а также кто из них противостоял разбою противников великолепием, богатством и силою, кто кем был притесняем и каков был их конец, – о каждом в своем месте. Ибо хотя он не сумел дать вкратце, /74/ соответственно правилам риторического искусства, верного определения толкуемому и полного различения доказательств, однако, будучи по времени близок всем [этим] сказаниям, он сообщает тебе просторечно довольно много сведений.

Итак, уступая здесь полноту [изложения] ему, я лишь немного, в виде краткого введения, как было сказано выше, приведу тебе только то, что ныне необходимо и полезно для моего исторического повествования. Из рассказанного же Шапухом ты достаточно почерпнешь об Ашоте, сыне спарапета Смбата, начиная с его детства и до примет возмужалости, о его могуществе и храбрости, войнах и прочих походах, а также о других [ишханах].

Когда он унаследовал после своего отца Смбата спарапетство Армении, то был признан величайшим средь почти всех предшественников своих, ибо, принимая почести, полностью пренебрегал подношениями и, постоянно упражняя себя в правилах благого поведения, отдавался душой добрым побуждениям, со всеми был в тесной дружбе и боролся с врагами не враждою или войной, но приводил их к порядку и к своей воле ласковым словом и доброй помощью. Почитая приверженность к суетной корысти вредною для себя и будучи щедрым ко всем, он мягкостью сердца успокаивал умы [115] многих, и поэтому все хвалили и одобряли его. Так держал он себя в достоинстве спарапета, пока добрая слава о нем не достигла царских врат. Тогда в Армению был отправлен некий остикан, прозывавшийся Али-Армани ¹¹⁷, который повелением амирапета одарил [Ашота] множеством одеяний и с царскими почестями назначил ишханац ишханом Армении, вверив ему сбор сака и весь царский бекар Армении ¹¹⁸. Так он оказался первым и наипочтеннейшим из всех нахараров Армении, и все заключили с ним союз, как если бы он действительно был царского рода. Точно так же у всех было на уме, чтобы, при удобном случае, выделив его род средь прочих нахарарских родов, придать ему достоинство царского рода.

В это время в городе Двине произошло ужасное землетрясение ¹¹⁹, /75/ поколебались и обрушились многие дома, ограды и дворцы, и вообще разрушение и смятение объяли город; многих людей постигла смерть, и так велика была страшная опасность, что никто не остался под кровом [домов], а все вышли, бессильно рыдая, на площади и улицы. Меж тем ледяная зимняя стужа несла с собой еще большие тяготы и горести, ибо многие простыли и обморозились. А святой патриарх Закария, обращая к милосердному богу мольбы и просьбы в непрестанных, усиленных и слезных молитвах, влиянием неба полностью отвел грозный гнев божий и сохранил невредимой церковь Христову ¹²⁰ от ужасной напасти.

Меж тем захваченные в плен Бухой ишханы и нахарары стали в это время по очереди, один за другим, возвращаться в свою родную страну ¹²¹, в [свои] владения и дома. И тут, скинув с себя поневоле [принятое] учение нечестивых законов Махмета, все они восславили заповеданный от Иисуса Христа отчий закон, следуя ему не из тайного страха какого, а словно бы с высокой кровли ¹²², проповедуя богопочитание Христа. Благоволил к ним Господь, дал им жить в безопасности, в коей благословением Господа благословлялись они и им восхвалялись, «распахали себе новые нивы и не посеяли между тернами» ¹²³. И затем в их жилищах раздался глас, исполненный радости и веселия, – то был глас невесты и жениха. Родились сыны, и принесли плоды, и поселились каждый в своем наследии. И смилостивился над ними Господь и споспешествовал в благе. [116]

ГЛАВА XXVIII

О мире в стране армянской и единении нахараров

В это время ишханац ишхан Ашот поставил ишханом Сюника, оказав ему царские почести, Васака Хайказна ¹²⁴, прозывавшегося Габуром ¹²⁵, который стал его зятем, и тот с великим могуществом правил своим княжеством, полностью господствуя над родом Сисаканк. Великое спарапетство Армении Ашот дал своему брату Абасу – мужу сильному и плечистому, молодому и статью красивому, мужественному и опытному в войнах, который помог своему брату Ашоту всех привести под иго службы ему, неоднократно проявляя храбрость и выделяясь средь многих именитостью и отвагой.

После того, как великий и прославленный Ашот ¹²⁶, ишхан /76/ дома Арцруни, умер и был положен в гробнице предков своих, княжество унаследовал его сын Григор ¹²⁷ – тот, который прозывался Дереником. Это был муж властолюбивый и умный, с горделивой поступью; могучий делом и мыслью, он всегда стремился управлять со всяческим благообразием. Так как он стал зятем ишханац ишхана Ашота, то постоянно с отеческой заботой и кроткой привязанностью тот давал ему добрые советы. И вначале, почтительно и разумно соглашаясь, он принимал их и всех врагов к ногам его преклонил. Занимаясь мирным благоустроением, он обеспечил в отчих владениях безопасность жилищ их от всяческих хищников. Но потом, поддавшись своим скверным и невоздержанным желаниям, он перестал внимать советам тестя своего, как вчера и третьего дня, и не стало ему той удачи, что была, когда пребывал он в благости.

Однако Васак, великий ишхан Сюника, который ласкательно прозывался Ишханик ¹²⁸, подчинялся ишханац ишхану Ашоту с неизменным благоразумием, молчаливой скромностью и весьма охотно; он внимательно прислушивался к его советам, как закон, храня их всегда в своем сердце. И благодаря этому он наипрекраснейшим образом упорядочил владения княжества своего, [обеспечив его] всеми благами изобилия.

Меж тем другой ишхан Сисакана, также Васак, который ласкательно прозывался Габуром, умер в это [117] время и был положен в гробницу своих предков. Отчее княжество наследует его сын Григор, который звался Супан ¹²⁹. Благоразумием, рачительностью и строительским старанием он превзошел там меру отцов ¹³⁰ своих. Но особенно проявил он себя в строительстве и обновлении церквей христовых.

Великий и святой патриарх Закария после двадцатидвухлетнего патриаршествования умер и был положен в усыпальнице святых отцов.

Тогда ишханац ишхан Ашот, избрав некоего почтенного мужа по имени Георг ¹³¹ из пребывавших при патриаршем доме, который был родом из гюхакахака /77/ Гарни, повелел рукоположить его в патриархи дома Торгомова.

ГЛАВА XXIX

О царствовании ишханац ишхана Ашота и об убиении Григора Арцруни

Для меня здесь нет ничего приятнее, чем сочинение похвального слова об ишханац ишхане Ашоте. Достигнув среднего возраста, он был высок ростом, статен и широкоплеч; у него было приятное лицо с черными, словно нарисованными бровями, в глазах его были тонкие кровяные жилки, как если бы в жемчуге родился красный рубин, и украшала его прелестная седина; он был велемудр и красноречив, на пиршествах умерен в еде; он не завидовал лучшим мужам и не презирал простолюдинов, а старался равномерно простирать над всеми покров своей заботливости и взвешивал на весах ума своего поступки, прежде всего свои, [а затем] и каждого. Будет истиной, если скажу, что ничему полезному для людей он не препятствовал ¹³².

При виде такого благородства и высокого ума, ишханы и нахарары Армении единодушно задумали посадить его над собой царем и доложили об этом амирапету посредством остикана И/78/сэ ¹³³, сына Шэха. Тот, благосклонно приняв достойную просьбу, отправил Ашоту царскую корону, которую привез тот же остикан Исэ, доставивший вместе с нею Ашоту также царские [118] одеяния, дары и [другие знаки] почестей, легконогих коней в нарядной сбруе и снаряжении. А потом был приглашен туда и великий патриарх Георг, и по совершении над ним [обряда] молебствия с божественными благословениями и посвящением вместо помазания из сосуда с елеем его венчали царем над племенем Асканазовым ¹³⁴. После ¹³⁵ этого он установил у племен подвластной ему страны много замечательных порядков, украсил дома, города, поселения, дастакерты и, соответственно каждому, упорядочил, разровнял гористые места, а воздух жарких долин обратил в умеренно-равнинный; также на всех ровных местах он поставил усадьбы и загоны и украсил поля виноградниками и садами. Он не препятствовал ничему, что подобало царству, касалось царства или относилось до царства, и оказался он богаче и мудрее почти всех [прочих] царей. Так в новозданном царстве возвысилось племя Торгомово.

Затем он простер руку к северным пределам, подчинив себе племена, которые жили в юдолях великих гор Кавказских, в долинах и глубоких продольных ущельях. Точно так же он подчинил своей власти всех без изъятия грубых жителей Гугарка ¹³⁶ и разбойных людей гавара Ути ¹³⁷ и уничтожил у них разбой и вероломство, всех их приведя к порядку и покорности и поставив над ними предводителей и ишханов. Царь егерский ¹³⁸, соединенный с ним узами дружбы, посещал его и всегда искренне отдавал ему долг служения, как если бы навечно был сыном его.

Великий император греческий Василий ¹³⁹ также заключил с нашим царем Ашотом немалозначащий договор о мире, покорности и дружбе, называя его любимым сыном ¹⁴⁰ и поставив соучастником во всех царских [делах] государства своего. Таким образом, соответственно принятому им почетному сану, были упорядочены и приведены в совершенство все установления и учреждения [его страны].

В это время великий ишхан дома Арцруни – Григор, который прозывался Дереником, простер руку в сторону гаваров и городов /79/ Гера и Зареванда и, завоевав, подчинил их своей власти. Меж тем начальники племени исмаильтян, которые владели пределами этих городов и гаваров как местные, хотя на словах показывали и изъявляли ишхану Григору как сердечную дружбу, так равно и покорность, однако в душе были далеки от [119] него. Однажды осенними днями великий ишхан Григор, пустившись в путь, направился в пределы Гера для встречи с начальником города, а тот, когда выходил [навстречу] ишхану, изменнически, тайком спрятал, укрыл войско в виноградниках. И при встрече с ишханом неожиданно выскочили из своего укрытия войска исмаильтян, со спины накинулись на ишхана и, в тот же час поразив ишхана остриями мечей, повергли его наземь. Так погиб он, обманутый неверными, и был погребен в гробнице своих предков. Вслед за ним великое княжество унаследовал его сын Ашот ¹⁴¹, внук царя Ашота ¹⁴².

Прочее из повествуемого о нем – о его могуществе и доблести, сражениях и войнах и многих добрых делах, описанных в книге Истории Шапуха Багратуни, – сей благоуспешный муж представит тебе достаточно осведомленно.

Меж тем умер и был положен в гробницу предков своих Васак, ишхан Сисакана ¹⁴³, ласкательно прозывавшийся Ишханик, который вел свою жизнь по пути, близкому богу и благочестивому. И тогда после него унаследовал то княжество его брат Ашот, такой же кроткий и миролюбивый, набожный и богобоязненный, все совершенно определивший на благоустроение своего отчего владения.

ГЛАВА XXX

О смерти царя Ашота, распре между спарапетом Абасом и царевичем Смбатом и о католикосе Георге

Царь армянский Ашот, после того как придал блеск всем порядкам и благим учреждениям, делам и нравам армян, заболел тяжким недугом и тут же умер ¹⁴⁴. Но, лежа в постели, он не столько заботился о лечении тела, сколько о душе и мудрости. Он призвал к себе великого католикоса Георга и принял от него последнее причастие спасительными телом и кровью Господней, он роздал бездомным и нищим, не скупясь, много сокровищ в золоте и серебре, точно так же он вверил католикосу кладовые, пол/80/ ные припасов, табуны коней, [120] стада скота и отары овец, чтобы все это разделить между православными церквами для святого жертвоприношения, где бы то ни было и кому что понадобится. Таким образом, употребляемое для мирских нужд он незримо обратил на обновление внутренней чистоты человека, после чего в доброй старости, соответственно благим свойствам души, упокоился во Христе. И так как кончина его произошла в дороге во время ночлега в каменистом месте, именуемом Карспарн ¹⁴⁵, то гробоносцы, подняв, понесли его [убранного] в златотканые одеяния, в гробу, украшенном сверкающей позолотой, в царский стольный город Багаран.

Впереди шли окруженные охраной из отрядов вооруженных, нарядных и отборных войск великий католикос, а также служители церкви с крестами и пением псалмов и славословий. Сразу же за гробом следовали три его сына, старшие дома царского, а также другие родственники – [все], кроме одного лишь Смбата ¹⁴⁶, ишханац ишхана Армении, ибо он, отправившись в сторону Гугарка на завоевание тамошних племен, не успел завершить предпринятого ¹⁴⁷.

Так прибыли они на место. И тут надо было видеть дев-плакальщиц и слезный плач и рыдания жен и княгинь, а также толпы рамиков и не рамиков! Затем, приготовив царскую гробницу, его положили в усыпальнице предков его.

После этого, по достижении молвы, пустился в путь царский сын Смбат, приехал в великой скорби и стенаниях в принадлежащий ему дастакерт Ширакаван-Еразгаворк ¹⁴⁸, куда прибыл и великий католикос, дабы утешить его и убедить не предаваться более горю, но он не изменил своему благородному нраву.

Пришел к нему затем и великий ишхан Вирка Атрнерсех ¹⁴⁹ с соболезнованиями. Но так как спарапет Армении и брат царя Ашота Абас обосновался на жительство в пределах княжества Вананд ¹⁵⁰, то, согласно установленным правилам, [Атрнерсех], свернув с пути, заехал сперва к нему, дабы высказать слова утешения и [выразить] свою печаль и скорбь. Тот, приняв его благосклонно и хорошо, пожелал, чтобы он и впредь не отправлялся к Смбату, ибо, изыскивая [способ] самому завладеть царством, взял себе в мысли, что, если доведется ему (Атрнерсеху) узнать [об этом], то в исходе будет учинено ему от них обоих вероломство и не [121] сможет он исполнить желаемое. В ответ он /81/ услышал от него, что было бы весьма неуместным не поехать [к Смбату] без какого-либо повода, причины, [если нет] неурядиц, раздоров и междоусобий. И, получив позволение, [Атрнерсех] отправился встретиться с Смбатом, и, сняв с того траурные одежды, облачил в царские одеяния. Будучи почтен Смбатом дорогими, отменными дарами, он вновь воротился к спарапету Абасу, который, страшно обозлившись из-за чьих-то доносов, будто Смбат задумал против него зло, захватил [Атрнерсеха], наложил на него железные ковы и заключил в крепости Карс. После этого с обеих сторон усилился поток брани и взаимных обвинений, и, набрав каждый себе конников для набегов и принявшись сражаться, Смбат и Абас наводнили страну толпами грабителей. Тогда вмешался великий католикос, убеждая их вступить друг с другом в мирные переговоры и прося отпустить Атрнерсеха восвояси и отказаться от излияний распаленного гнева. Но спарапет схитрил и, представившись будто его убедили, сказал: «Пусть Атрнерсех вернет мне две крепости, которые он отнял у моего же зятя Гургена ¹⁵¹, [отдаст] сына своего Давида в заложники, тогда и я отпущу его с миром». И, скрепив письменную клятву по этому делу печатью, дал ее великому патриарху. Но затем, получив просимое, он вероломством дьявола изменил [клятве] – не отпустил Атрнерсеха, пренебрегши также посредничеством великого католикоса. Из-за этого великий патриарх, разгневанный гневом великим, удалился оттуда в гавар Ширак с чувством глубокой печали и горечи на сердце. Меж тем спарапет, зная, что, быть может, усилившиеся толпы набежников уже приблизились, ушел, укрылся за стенами крепости, внутри земляного вала.

После этого Смбат, собрав большое войско, стал нападать на окружающие крепость Абаса многолюдные поселения, в которых укрылись беглецы со всей области, захватив в добычу оружие храбрых мужей и благородных коней, и заключил его (Абаса) в крепости, словно бы то была тюрьма. Так он непрестанно поступал на протяжении многих дней. Из-за этого, наконец, будучи томим опасностью и терзаем муками сомнений, [Абас], после того как накликал беду, не нашел иного средства ¹⁵², как довериться кротости нрава племянника и попросить у него в заложники его (Смбата) сына [122] и сына его брата Шапуха – Ашота, чтобы и самому /82/ освободить и передать ему Атрнерсеха. И миролюбец [Смбат] отнюдь не отклонил его просьбу дать заложников; и получив, и приведя Атрнерсеха, и заботясь о нем, он с великими почестями и пышностью отправил того в его страну.

По возвращении Смбата из [Карса] тотчас же была преподнесена ему тамошним исмаильтянским правителем Афшином ¹⁵³ по повелению их амирапета царская корона, а с нею и златотканое одеяние и быстроногие кони, убранные великолепными украшениями и златокованым оружием ¹⁵⁴. Все, кто вышел встречать [Смбата] на площадь, [затем] вновь вернулись в святую церковь и с ними патриарх Георг. И по завершении там священного молебна о нем, и облачении его в одеяние из ткани, вышитой золотыми узорами, черточками и буквами, и возложения на голову его царской короны, он вышел из брачного чертога духовного, чтобы владычествовать над всей Арменией. Спарапет Абас страшно обозлился из-за этого и возненавидел католикоса, как если бы он был причиной лишения его трона и коронации Смбата. И с завистливой ненавистью он привлек к себе для поношения его злоречивых клеветников, которые, расплодившись в [патриаршем] доме и предав вожжи душ своих злому духу, подливали масло в огонь, умышляя злую хулу на святого католикоса. И так как еще до этого они же распустили свои нечестивые языки по всей стране и кое-кто из неправедных [людей] присоединился к злонамеренным поклепам, то полагали, что смогут ниспровергнуть святого католикоса.

В это самое время на острове Севан блистал и сиял святой муж божий Маштоц ¹⁵⁵, который являл собою излучение негасимого света славы божьей. Божественным излиянием и непорочной верой животворною, движимой силой духа [святого], он в видимом невидимое зрел, поэтому, из-за его умения с несомненным знанием различать и узнавать духовные святыни, взоры всех были обращены на него. Меж тем спарапет, взяв себе в мысли, что, быть может, сумеет прельстить мужа божьего и [побудить] объединиться с ним в злом умысле, пишет ему письмо с похвалами ему вначале, а дальше с весьма порочащими обвинениями против католикоса, дескать, «нет нужды тебе слушать о [123] бесплодности его темных дел», и напомнил также свидетельства пагубных злохулителей; точно так же [пишет], дескать, предусмотрел его самого возвести в патриарший /83/ сан, вместо того [католикоса], только бы согласился прибыть на собор злохулителей и присоединиться [к ним]. Прочел [Маштоц] это, и возмутилась душа его, не хотел он ответить, но, дабы молчанием его не укрепились злохулители в неправедности своей, написал он следующее:

«Прибыло, дошло до нас, о властитель почтенный, повеление твое, принятое нами с душевным расположением, поелику с детства были мы совоспитанниками в заповедях божьих и по вере истинной соединены с Вами как с единоверцем, который заслуживает, согласно Павлу, любви, а не ненависти, и смиренно поклоняется алтарю. Но если уединенность ангельского чина, увлекши нас на иную стезю, оставляет непонятным для нас ярмо обязанностей, да не покажемся мы из-за этого непокорными, ибо слово божие требует от нас, чтобы мы более повиновались богу, нежели людям.

Засим, все до единого наказы письма твоего – суть клеветы на нашего великого патриарха и наместника Христа. Доколе риза святости облекает его и возвеличен, восславлен он призванием господа-бога и подвигами апостольскими, является наместником бога, я имя сие буду превозносить каждодневно.

С жестокосердием, заносчивостью, незнанием меры и с бесполезными рассуждениями Вы наказываете отрешить [католикоса] от церкви, а в качестве примера его злочестия приводите то, что он предал меня анафеме; но, зная его безмерное благонравие, сим удостоверяю я, что, имея пред собой веления заповедей Священного писания, он с детства и вплоть до старческого возраста в умении смиряться и достигать совершенства даже превзошел меру земной жизни.

Я же поистине был достоин анафемы и вечного осуждения, поелику оступился и, подобно впавшим в заблуждение, самовольно уничтожил [установленное] святыми отцами разделение меж нами и халкидонитами, из-за чего молитвенным покаянием в грехах и падением ниц его святыми руками разорвал письмо, излагавшее мои соображения ¹⁵⁶. Но всем своим содержанием это [Ваше] письмо указывает на обвинения касательно каких-то грехов [католикоса]. Они (эти обвинения) – [124] суть злокозненные наущения сатаны, который изначала был человекоубийцей или душеубийцей, искусителем и сеятелем раздоров. Это и меня заставило встрепенуться, /84/ дескать, не должно тебе молчать. Итак, да не узришь в этом чего-нибудь подобного, господин мой, ибо преступление, – подобно следу змеи, проползшей по скале, – невозможно распознать, и верный свидетель тому пророк, сказавший: «Изыскивают неправду, делают расследование за расследованием» ¹⁵⁷. Знаю и утвержден в том Господом, что пренебреженный грех учиняет больному смерть и ненависть к брату, когда то бывает у рамика. А у мужа видного, находящегося на высшей ступени, даже малейшие колебания [причиняют] великий вред из-за всенародного соблазна, не говоря уже о скверне гнусной невоздержанности, если таковая будет. Впрочем, я человек грешный и ничтожный, и [так как] беззакония мои поднялись выше главы моей и тяжким бременем легли на меня, не могу я ревновать ревностью господа бога нашего вседержителя ¹⁵⁸, и, будучи ослеплен бревном ¹⁵⁹, пронзать взором [душевную] тьму других.

Итак, все, что написал, я написал со слезами и со скорбью в сердце. Да укажет Вам бог стезю праведности, по коей [следует] идти, и исполнится воля Ваша в его воле, да заговорит в Вашем сердце истина и справедливость, дабы не поддавались Вы непроверенным слухам, что не пристало Вашему княжескому Высочеству, но сами примечали [истину]. Я же умру, и да исчезнут имя и память мои с лица земли, и померкнут зрачки очей моих и не увидят света, и замкнутся уши мои, станет немым мой иссохший ¹⁶⁰ рот, и язык мой прилипнет к гортани, и со всех сторон окружат меня мрак и туман грехов и тени смерти, если что-нибудь подвигнет или побудит меня видеть, слышать или говорить о неправосудности праведного, толкуя о несправедливости в вышних, распустить свой язык по стране, чтобы злословить из мести и изрыгать хулу мечом губ ¹⁶¹. Не приведи боже поднять мне руку на помазанника божия и из-за греха ужасного лишиться отпущения и исцеления. Не приведи боже мне стать Кореем и Дэданом ¹⁶² против избранника божия, иначе же разверзнет земля свои уста и поглотит меня на погибель вместе с толпой сопричастников Авирона и живым сойду я в преисподнюю ¹⁶³. На том стою я, и никто не может отвратить меня от этого ни страхом геенны и ни обещанием [125] царства небесного, и когда окажусь в судилище, изольётся гнойная кровь сердца моего проклятиями против хулителей, которые смутили Вас. Ко всему этому напомню Вам и записанное в заповедях божьих, где сказано: «Сокрытое принадлежит господу богу нашему, /85/ а открытое – нам и сынам нашим до века...» ¹⁶⁴, почему и установил он день, когда сокрытое в человеке будет судимо самим Иисусом Христом.

Итак, отступаясь от того, что превыше Вас, не судите по догадкам и не порицайте, следуя речам, пока не явится Господь, который осветит тьму тайн и деяния каждого испытает огнем. Ибо догадки, мнения и уподобления суть лишь поверхностные, суетные тени истины и не будут учтены в судилище праведном, согласно требованию господа бога: «при устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово» ¹⁶⁵. Внешним ¹⁶⁶ мудрецам это показалось весьма привлекательным, и они, похитив наше у нас же и видоизменив, иносказательно представили это как свое собственное, соблюдая, несомненно, лишь внешнюю форму, подобно [мелкой] вспашке сохой иль [пребыванию] отравителя в зельнице. Итак, молю Вас не молчать и не проявлять беззаботность, но пещись о справедливости, ибо, подобно людским мнениям и распространяемым суждениям, и Ваши собственные немощны и ограничены ошибками ¹⁶⁷.

Но если случится, что Вы побудите призвать [меня] на патриаршество, а [повода] для покаяния его в грехах не будет, кто отважится выступить и с наглым лицом стать свидетелем неправедным против, позволю сказать, избранника божьего? Почему и повелел дух святой недостоверное оставлять в душе своей. Итак, да не совершите Вы чего-либо крамольного, и не брыкайтесь упрямо против шпор, ибо подобные помыслы в [делах] веры всегда уводят прочь от всех благ. Так, не получил благословения ишхан Багарат, который замыслил [в свое время] нечто столь же бесполезное, и всем нам известна погибель заслуживших погибели. Если велите быть собору, да не будет то собор нечестиво осаждающих мстительных набежников, подобных тем, что собрались в те времена с Анной и Каиафой на Господа и на помазание его ¹⁶⁸, а тот, который от начала получил Господь в удел наследия своего, согласно чему пророк благоучредил, говоря: «...Объявите торжественное [126] собрание на горе Сион, священники и старцы правосудные, возгласите пост и молебствие, очистите церковь плачем и рыданиями, дабы посетил вас бог» ¹⁶⁹. Согласно этому, и соделали Вам никейские отцы святые, которые обутыми последовали в обитель святости, и, целый год проведя в посте и молитвах, вкусили сухой хлеб скорби и испили воду страданий, распростершись на земле, как на жесткой постели, и с великим раскаянием и покорностью поставили себе святым посредником Евангелие /86/, дабы не совершить чего своевольно, на что призрил Господь и просветил их по достоинству. Точно так же и всех других.

Так, я, недостойный, согласился явиться на совет праведных и на собор добролюбов и муки трудов их довершить годичными молениями и подвижничеством, и сам бог, могучий и живой, сделает угодное ему. И осмелюсь присовокупить [к сведению] злобствующих побудителей, что согласен, чтобы, если Господь пренебрежет и не посетит нас, меня причислили к злодеям и мессалианам ¹⁷⁰ на вечное осуждение. Только бы собор проходил в соответствии с моими понятиями.

Что же касается языков, то не пугайтесь, вообразив себе что-то, ибо язык не точен, если заострен желчью, и натянутый лук недостаточно скор, чтобы пускать далеко стрелы раздора, язвить и убивать тех, кто праведен сердцем. Злые духи нападают, жаждая чести святых, умышляют отринуть [их] коварством разъяренных сынов человеческих. Итак, это те языки, которыми осужденные пророки были загублены, будучи преданы острому мечу ¹⁷¹, это – фарисейское увещание и вопль евреев, которые, отважившись на сына божия ¹⁷², сгинули на веки вечные; это – исступление священников, коими соделались богоборцы; это – безумие Иуды, который пошел с закрытыми глазами, не потерял своих тридцати сребренников и предал место его ¹⁷³, это книжники и мудрецы лицемерные, которые уведомили бога и кесаря об осуждении сына божьего и по закону предали его судье, на погибель душам своим ¹⁷⁴. Вспомните [тех, кто] свидетельствовал против Стефана ¹⁷⁵, Иакова – брата господня ¹⁷⁶ и Наркиса ¹⁷⁷, и не обманывайтесь, ибо сыны человеческие, своею ли волею или вводимые в заблуждение искусителем, способны переиначивать ¹⁷⁸ [свидетельства]. Посему и сохранили записанным в предостережение грядущим [поколениям] вероломство неправедных [127] свидетелей, которые, подобно острой бритве, заострили коварство, любя более добра зло и речи погибельные. Вот почему возносит молитвы пророк, дабы избавил его [Господь] от злых людей, кои – «изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их» ¹⁷⁹. Добавлю также и то, что гнусный предатель – не свидетель и не может предстать пред судилищем праведным, но навсегда будет удален. Ибо тот, кто принял вид и лицо блудницы и вышел из числа мужей, даже если исповедался у священника, – не свидетель, согласно синодальному порядку, прежде нежели не исполнится время святых /87/ канонов и, сломленный покаянием в грехах, не соделает он свидетелем своего искупления главу церкви.

Пусть сперва придут грешники, от души принявшие монашество, во власянице и [посыпанные] пеплом, и покаются в грехах, и тогда, по исполнении времени, истинным станет их слово; а также епископы избранные и праведные, из коих иные прибудут издалека и не будут подозреваться в [чувстве] мести; точно так же пусть отцы святые и знаменитые расследуют [дело], как пожелают, и удостоверятся, как оно обстоит ¹⁸⁰. А затем, после всего этого, те, кто сможет облечь святой алтарь и святой престол тернами ¹⁸¹, – да облекут [ими] души свои как [знак] траура по павшему жениху, который замещал Христа у входа в святилище невесты – церкви. И еще много такого есть, более справедливого и законного, о чем я побоялся писать.

Вот тогда и быть веленному Вами, если пожелаете кого-нибудь другого избрать, чему [впрочем] невозможно случиться, разве что могуществом силы либо непокорною мыслью станете с богом бороться.

Итак, по моему разумению, положитесь на бога, дабы во время грядущего суда сладостно Вам было пред вселенским судилищем. И да примете Вы от бога славу и почести на долгие дни».

И вот, прочитав это памятное письмо ¹⁸², он, охваченный великим стыдом, отказался от обещанного злокозненным обольстителям, ибо, куда ни написал подобные [письма], ниоткуда не получил желаемого ответа, но лишь множество укоров и обвинений. Тем паче, что иные из кичливых, ослепленных завистью клеветников пали, почитай, пораженные грозным гневом божьим: один из них, ослабев от наполнивших его нечестивый рот червей, издох на глазах у многих, а также у меня [128] самого; у другого источенные, изъязвленные внутренности выпали вместе с мерзкими испражнениями; а предатель, негодный и непокорный ¹⁸³, умер, сгорев в знойном жаре лихорадки и покрывшись сыпью из гнойных чирьев. Тогда остальные, сомневаясь и трепеща пред справедливой карой, поспешили броситься с покаянием к стопам патриарха, от коего и получили отпущение. Тут и спарапет, в душе пораженный великим, ужасом, боясь скоропостижного божьего суда, /88/ пал в скорбных молениях и слезах к стопам патриарха, испрашивая отпущения своему греховному заблуждению, и тот, любя сердцем независтным, как того заслуживал верный проситель, удостоил их отпущения и благословения в совершенстве веры.

Со страхом великим начертал я это для вас письменами как напамятование на будущее, дабы, видя исход погибельных событий, никто не претерпел таких же, [проистекающих] от безрассудства, мучений, издевок и бичевания, как те, что пав с Иудой, отправились восвояси.

(пер. М. О. Дарбинян-Меликян)
Текст воспроизведен по изданию: Иованнес Драсханакертци. История Армении.  Ереван. 1986

© текст- Дарбинян-Меликян М. О. 1986
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн- Войтехович А. 2001