Библиотека сайта  XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ИОАНН ДРАСХАНАКЕРТЦИ

ИСТОРИЯ АРМЕНИИ

ГЛАВА XXXI

О ссоре остикана Афшина с царем Смбатом и восстании города Двина

Меж тем Смбат, окончательно утвердив [свое] царствование, стремился, согласно Павлу, со всеми установить мирные дружеские отношения ¹. И прежде всего, согласно установленному [его] отцом союзу, он по кроткой скромности своей не отгородился от искренней дружбы императора ромейского Льва ², почтив его множеством подношений и подобающих даров. Посему и император пожаловал ему не ничтожные, но щедрые дары и почести – прекрасное оружие и убранство, златотканые одеяния, кубки и чаши, а также пояс чистого золота, украшенный алмазами. Но самым важным было то, что император, через полюбовный союз, назвал Смбата своим любимым сыном.

Однако когда остикан Афшин, короновавший Смбата, узнал обо всем об этом и о твердом, постоянном, дружеском единодушии его с императором, он был глубоко [129] уязвлен и озлоблен, [и полагая], что, быть может, будут ему от них какие-нибудь козни, тщился нарушить, прервать связи дружеского их союза. Собрав для этого большое войско, он пустился в путь, пошел, достиг Армении. Уведомленный вскорости о злонамеренных ухищрениях Афшина, царь Смбат немедля двинул вперед все свои войска вместе с множеством нахараров, храбрых и искусно владевших мечом мужей ратных в количестве тридцати тысяч, и пошел ему навстречу, вплоть до гавара Роток близ Атрпатакана. Но еще прежде чем приблизиться, достигнуть вражеского войска, он отправил с посланцем письмо Афшину. «Почему, – говорит, – без нужды обозлившись, идешь ты на нас? Если из-за того, что я с императором установил дружбу, то это и для вашей пользы, ибо тогда великому амирапету, да и тебе также можно будет с легкостью приобрести из Греции необходимое, а в качестве дара вам /89/ преподносятся подобающе великолепные одеяния, украшения и утварь. Точно так же, когда откроется дорога и для купцов – твоих единоверцев и получат они доступ в их (греков) страну, то от их достатка обогатятся и ваши сокровищницы».

Когда Афшин услышал столь приятные речи и увидел, что отборные вооруженные воины подступили к [самым] рубежам, тогда злобные речи он сменил на посольство дружбы.

И вот оба они верхом на горделивых конях встретились друг с другом, и после того, как отдали друг другу [дань] царских почестей и даров, Афшин возвратился в Атрпатакан, а царь Смбат, повернув вспять, достиг стольного города Двина. И поскольку с самого начала не увидел он их (жителей Двина) покорными подданными своими и сак царских налогов и пошлин уменьшился, то и врата города также оказались закрытыми перед ним. [Тогда] он начал яростно их осаждать, вызывая жестокое смятение, разорял, уничтожал деревья и сеял средь них огонь – так поступал он неустанно в течение двух лет ³. Наконец они были измучены этим, истерзаны, ослаблены и один пуще другого обеспокоены. После этого зачинатели войны, главные остиканы и правители города – два брата по имени Махмет и Умайи ⁴, – выбравшись ночью из города, обратились в бегство, но уведомленные о том и пустившиеся вослед войска схватили и доставили их к царю. А он, связав [130] их веревками и замучив плетьми, отнял у них много золота и серебра и отправил в железных оковах к императору Льву ⁵. Затем, окончательно приведя горожан под иго служения себе, он простер руку для обретения многих стран и всех вообще объединил, привлек и подчинил себе – кого сердечным словом, а кого укротив силою. При том и великий куропалат Вирка и его сообщники преклонились пред истинно хорошими порядками и покорились. А иных, мятежных, он подчинил и к стопам [своим] привел отвагою и смелостью. Так приумножал, расширял он пределы своего государства на северо-запад до города Карина ⁶, а там, пересекши Кларджк ⁷, [дошел] далее вплоть до берега Великого моря ⁸ и [затем] до пределов егерских ⁹ и до подошвы великих гор Кавказских; [захватив] Гугарк и Цанарк ¹⁰ до Аланских ворот ¹¹, /90/ царь овладел также ими и защищавшей врата крепостью, а оттуда [направился] по южному берегу реки Куры до города Тпхиса ¹²; он [овладел] и гаваром Ути вплоть до города Хунаракерта ¹³, а также до Туса ¹⁴ и Шамхора ¹⁵. Расширив таким образом пределы своего государства, на которые возложил иго царских сака, бекара и пошлин, он воздвиг, в знак победы, свое доблестное оружие воинское ¹⁶.

ГЛАВА XXXII

О землетрясении в городе Двине и письме, написанном вардапетом Маштоцем в утешение горожанам

В это время, в нежданный час, средь ночи в городе Двине произошло страшное землетрясение – сильные толчки и грохот, ужас и погибель обрушились на жителей города, до основания разрушившегося ¹⁷. Ибо обвалившиеся без изъятия ограды, стены, дворцы вельмож и дома рамиков в мгновение ока предстали взору местами пустынными и каменистыми. И даже богом созданная церковь ¹⁸ патриаршего дома, как и другие прочные часовни, с грохотом разваливаясь, низверглись вниз, представляясь зрителю страшными бесформенными грудами камней, и тут же – груды задавленных, погребенных [131] под развалинами, распростертых на земле мертвых тел множества людей, которым [в удел] достались камни твердейшие и немилосердная судьба ¹⁹, располагали его (зрителя) к плачу великому, к оплакиванию слезному. Не говорю уже о родственниках и близких – людях, связанных узами родственного сочувствия, чьи рыдания, плач и стенания, скорбные голоса, крики и вопли, так же, как и печальные голоса поющих дев и облаченных в траур женщин и горестные вздохи пораженных горем мужчин, вознеслись до самого неба. Так как предать могилам все множество трупов было невозможно, большинство из них сбрасывали в ямы, рвы, разрушенные пещеры и зарывали [там]. Так чувствами всех оставшихся в живых овладел ужас пред гневом божьим.

Услышав о гневе бога столь грозном, святой муж божий Маштоц, который в славном подвижничестве пребывал на острове Севан, написал страдальцам ²⁰ следующее нетленное письмо.

«Узнал я, о верные и благодетельные ²¹ мужи и братья возлюбленные, о нежданно постигших вас бедствиях, горьких слезах и невыносимой каре ²² всесильной смертью, кои радость вашу обратили в плач, ибо в гневе на умножившиеся грехи наши поразил весь мир, с лютой яростью сокрушил, попрал все божественный, который [один] топтал точило ²³. Пожрал все огонь, и сокрушены кедры лесов человеческих, /91/ и ни ширина моря, и ни высота гор не в силах помешать быстролетному повелению. Горе печальному свету дня погибели! Ибо в то время, когда яства с пиршественного стола еще были у них во рту, непомерная беда с силой сомкнула их челюсти. Покинули родители детей своих, а сыновья несчастием были принуждены отречься от родителей. Дома стали их могилами, и под кровлями своими они были похоронены, как в гробнице. Горе вам, всем отцам и братьям – страдальцам и попранным в точиле! Ибо множество народа запер Господь в западне невидимым своим мечом, в одно мгновение уничтожил или, словно пролитую воду, иссушил, либо развеял как дым и окутал нас всех туманом, разъедающим глаза. Блаженны очи, что не видели новой и неслыханной погибели, которую прияли мы и которая воздалась нам! Если некогда вы, все вместе, с родителями и братьями, детьми и внуками тешились в милом благодушном [132] веселии, возглашая Господу хвалы, то ныне томитесь ²⁴ мучительной неизвестностью нежданно окутавшей вас туманной мглы, и не оставлено вам даже тени утешения и ни малейшей надежды на изменение и освобождение при жизни, но лишь [надежда] на человеколюбие бога, о чем вы и сами знаете. Ничто не заботит бога, кроме лишь праведности и спасения людей; «если отречемся, и Он отречется от нас» ²⁵. Так, потрясши, пробуждает он [души] в своем милосердии и человеколюбии, ибо так возлюбил я страсти божии, как сказано в Писании, в предостережение нашему ожесточившемуся безумию.

И опять не удивляйтесь непостижимому его суду, дескать, почему праведного он губит с нечестивым. Прежде всего «нет праведного ни одного» ²⁶, ибо «все совратились с пути, до одного негодны» ²⁷. Итак, что может быть хуже смерти, которой преданы мы, – она настигает нас как кара! И далее, подобно тому, как солнцем, дождем и прочими благами пользуются равно и праведники и грешники, так и чашу наказания вместе испыот; а славу и кару каждого он оставляет на грядущий день. Поэтому, поскольку прежде нас был установлен праведный и справедливый суд Создателя, в котором он беспристрастен ко всем, примите это /92/ «не принужденно, но охотно и богоугодно» ²⁸, чем явите всем степень вашей мудрости, знаний и веры. Воздайте надлежащие ваши хвалы ему – утешителю слабых сердец, существу коего вы стали родственны христианскою верой, а также тем, что жизнью благоразумною, добродетелью и правоверными порядками укрепились в страхе божием. И он даст вам дух утешения и надежду на милости в сердце святом, и исполнит всех вас, оставшихся – паству и пастыря – подлинным успокоением, заставив забыть тяжкое и великое горе. И, сравняв муки их (погибших) с муками христовых мучеников, выведет из юдоли печали и упокоит их души в обители света, и, уничтожив долговые расписки за слова их, дела и мысли, удостоит обетованных благодеяний, кои хранит для возлюбленных своих на веки вечные».

Когда это добросердечное письмо было прочитано перед толпою и услышано людьми, избегшими страшной ярости Господа, немало утвердились они в своем уповании, а также, сочтя себя повинными тому злосчастному потрясению из-за причастности к неправедным [133] в грехах их, говорили друг другу: «Поистине и христиане, окутанные дымом греховных деяний язычников, заслужили кару, ибо не удалившись из Сигора ²⁹, мы смешались с агарянами и научились делам их на соблазн самим себе».

Столько достаточно для тебя о тяжкой, бедственной напасти, чтобы [рассказанное] сверх этого не оказалось в тягость слуху. А теперь обратим наш взор к дальнейшему.

ГЛАВА XXXIII

О ссоре Афшина с царем Смбатом и о заключении католикоса в темницу ³⁰

Меж тем предатель сей, остикан Афшин, о коем мы рассказали прежде, увидев достодолжные успехи царя Смбата, который сильной рукою подчинил себе северные народы и ласковым убеждением обуздал и покорил неукротимые племена, взял себе на ум не продолжать далее [отношений] дружеского согласия с ним и обещанного порядка подданства. К тому ж он опасался, что, быть может, [царь Смбат] не выплатит сак налогов, что лежал на нем. Поэтому он торопился разорвать, рассечь связь опасных событий ³¹, [угрожающих] ему, как он полагал, со стороны Смбата. И вот, втайне готовя ему западню ³², он собирает множество войск под предлогом, будто ему приспело идти в какие-то другие края. И не ведал того царь Смбат, что, подобно с грохотом хлынувшему /93/ потоку, мчался, несся [остикан], чтобы потопить, повредить, искоренить заложенные основы добра, пока не достиг тот Нахчавана ³³. Хотя, услышав печальную весть, и стал он (Смбат) поспешно прилагать усилия, чтобы собрать вокруг себя свои войска, однако не торопился, как прошлый раз, идти ему навстречу, пока не достиг тот города Двина. Оборотившись тылом в сторону укрепленного места, царь разослал во все края указы, и [отовсюду] поспешно прибывали, собирались в большом количестве все нахарары армянские вместе с огромной ратью. Точно так же по призыву царя прибыло немало снаряженных и вооруженных [134] северных племен – сильных лучников и копейщиков с копьями. Так, следя за событиями ³⁴, собирались они в гюхе Вжан, что у подножия Арагаца.

В то же время великий католикос Георг отправился навстречу остикану [в надежде], что, быть может, его усилия пред Афшином смягчат каменное сердце того и спасут словесную паству Господа. Тот принял его сперва с приветливым видом и, как слуга антихриста, привлекши к себе мысли [католикоса], послал его же гонцом к царю Смбату, чтобы [с помощью] коварной уловки пригласить царя к себе. Меж тем праведный и чистый сердцем муж божий католикос не догадывался, что тот стремится приманить его царя в западню и татьбой овладеть им. И когда многомудрый прозорливец в согласии с уговорами нахараров отказался от поездки, отправился обратно к остикану. Хотя неоднократно все молили католикоса не повторять поездку к злонравному язычнику, однако он не согласился, будто не желая нарушить данного ему обещания. А остикан, узнав, что Смбат не обманулся посольством католикоса, повелел заковать его ноги и руки в железные цепи, а сам двинулся на царя Смбата и расположил свой стан поблизости от него в гюхе Дохс. Спустя три дня, собрав и построив свои войска, он начал сражение с царем. Вот тут-то храбрыми мужами с обнаженными мечами и лучниками с длинными стрелами были нанесены полку исмаильтян огромные, ужасные потери убитыми, и, поразив своего противника, опрокинув его наземь, они погубили его на поле боя. Оставшиеся в живых, разогнанные, рассеянные, обращенные в бегство ратью иноплеменников ³⁵, могли лишь с трудом охранять и защищать свой стан.

/94/ И только тогда, пред бурными и разъяренными, пенистыми и вздыбившимися волнами успокоился, притих злой остикан и вместо диких угроз обратился с мольбами – он просил дать ему царские подати и заключить клятвенный договор о том, что царь Смбат не отклонится от союза с ним. Заботясь о сохранении мира в стране, царь немедля исполнил эти просьбы и преподнес ему в дар великолепные, дорогие подарки, снискав от него и сам, согласно обычаям царей, немало славных почестей. После этого, торжественно выпровоженный, ушел остикан, уведя с собой великого католикоса в оковах. И там, средь врагов, в телесных [135] лишениях нес тот бремя невыносимых страданий, ибо не определили к нему какого-нибудь служителя-ученика, который стлал бы ему постель, поливал ему на руки воду, подавал полотенце либо ставил перед ним блюдо [с едой] или воду для утоления жажды.

Так, мучимый со святыми узниками и постоянно орошая свою постель слезами, он немолчно пел псалмы и неустанно читал молитвы, только бы, не уклоняясь, достичь пристани жизни. Когда же исполнилось два месяца его [пребывания] там, в тюрьме, остикан-агарянин потребовал у него золота и серебра ³⁶, заверив твердой письменной клятвой, что, если католикос даст [требуемое], он освободит его от оков и тотчас же отправит к престолу его. Когда католикос, озабоченный всей душой ³⁷, сообщил нам, мы – епископ врат его ³⁸ и прочие служители церкви – со всем тщанием принялись, согласно закону об [освобождении] пленных, обходить главных нахараров и ишханов страны и, собрав все, что требовал остикан, поспешно отправили это по приказанию царя Смбата великому ишхану Востока ³⁹ Хамаму ⁴⁰. Ибо к этому времени остикан достиг Пайтакарана, ведя с собой великого католикоса, и по прибытии его туда наши поспешили к Хамаму ⁴¹. А тот, попросив, забрал к себе патриарха и, добавив к посланному выкупу еще и от себя – для пополнения его – велел отнести все католикосу. И, охваченный при виде патриарха желанием защищать веру, ишхан полностью удовлетворил на далекой чужбине все его телесные нужды и, оказав установленные правилами службы почести, отправил его в Армению. При виде пастыря овец словесных, паства преисполнилась великого ликования, и все церкви, велелепно отправляя службу, /95/ читали молитву господню во славу бога.

ГЛАВА XXXIV

О мятеже ишхана Ашота и войне царя Смбата с Ахматом

В эти времена Ашот ⁴², великий ишхан Васпураканских пределов и племянник царя Смбата, склонившись и обольстившись лукавым суесловием некоторых [людей], расторг союзнический договор, что [имел] с дядей [136] своим [по матери], царем Смбатом. И, пустившись в путь, отправился к остикану Афшину, будто бы чтобы [преподнести] подарки и явить искреннюю покорность ему, не видя сперва зла, что было зримо в существе дела [сего]. По прибытии он поднес остикану много замечательных даров, а также отправил каждому из его вельмож как тайную взятку груз добра, надеясь на то, что его [наделят] величайшими бардзом и пативом, сделав носителем самодержавной власти. Однако приобрел он не больше того, чем уже обладал: облаченный всего лишь в почетные одежды и выпровоженный, он удалился, получив только роковую рану в душе ⁴³.

Меж тем царь Смбат предпочел лишь молчание, ожидая, что привлечет к себе отвратившуюся от него легковерную мысль [Ашота] и спадет с того постыдный лик невежества. Однако, Ашот, пренебрегши этим, не вернулся к предлагаемым плодам добра.

Спустя немного времени то же самое совершил по его (Ашота) примеру и великий ишхан Сюника, который также отправился к Афшину и воротился от него, как и тот, ни с чем ⁴⁴. И тогда, раскаявшись после этого в разрыве дружбы с царем, он стал упрашивать того с мольбами не принимать во внимание его проступка и не отказывать в прежнем благосклонном отцовском попечении. А царь Смбат, не делая различия между [этим] и предшествующими посещениями, ласково, словно любимого сына, привлек его в свои объятия, возвеличив пышными почестями.

В те времена мудростью и дарованиями, храбростью и непреклонной силою был знаменит Гагик Арцруни ⁴⁵. И так как он был тестем великого ишхана Ашота, о коем шла речь выше, то в душе задумал суетно и коварно присвоить власть великого ишхана. И вот, пригласив под предлогом дружеских развлечений трех братьев – своего зятя Ашота, Гагика и Гургена, он заковал их вместе в железные оковы и посадил в тюрьму. Захватив их владения, он с пышным великолепием назначил сам себя ишханом всех тех пределов. /96/ Меж тем царь Смбат, хотя и смотрел [на братьев] с подозрением, не хотел, чтобы так получилось, но и не сделал попытки наказать захватившего власть Гагика, тем паче, что тот, чистосердечно подчинившись, покорился ярму служения царю. [137]

Когда царь Смбат увидел установившийся после этого в Армении прочный мир и единогласный дружеский союз с ним нахараров, он вознамерился отправиться, сровнять с землей, утвердиться и покорить также страну Тарон и пределы гавара Алдзник, дабы княжеская власть тех родов не была отторгнута от коренного владения. Ибо великий князь исмаильтянский Ахмат ⁴⁶, который властвовал над сирийским Междуречьем вплоть до Палестины, поймав зятя Арцруни – Аплмахра ⁴⁷, тайно исповедовавшего христианскую веру и властвовавшего над Алдзником вместо бдешхов, засадил его в темницу и несправедливо присвоил коренное наследие дома ⁴⁸ и жителей горы Сим ⁴⁹.

Спустя несколько лет скончался и великий ишхан Тарона Давид Багратуни ⁵⁰ и на его место посадили племянника его Гургена. Тогда Ахмат начал и с ним воевать, пока не пал тот в сражении ⁵¹. Меж тем Ахмат, продвигаясь шаг за шагом вперед, стремился подчинить те пределы своей власти. Так как сын великого ишхана Давида был зятем царского брата Шапуха, а обвинительные обличения его все увеличивались и разоблаченное коварство Ахмата стало явным, то царь [Смбат], собрав купно всех нахараров армянских и все свои войска в количестве шестидесяти тысяч мужей ⁵², пустился в путь, отправился, пошел и дошел вплоть до горы, что на востоке Тарона, где и расположил [свой] стан, чтобы разобраться в обстановке ⁵³. Меж тем жестокий насильник Ахмат сидел на западе Тарона, расположив свой стан на берегу реки Евфрат. И так как ставший ишханом Васпуракана Гагик находился в тайном сговоре с Ахматом, то с помощью лукавых ухищрений он побудил ⁵⁴ царя двинуться оттуда на юг к кахакагюху Холс, [под предлогом] будто с того рубежа ему удобнее будет кончить дело либо войною, либо миром. И царь, не подозревая, что Гагик – соглядатай, пошел с ним.

А тот, поторопившись сперва сообщить об этом обмане Ахмату и приглашая его настигнуть [их] в назначенное им условленное, удобное время, сам /97/ повел громаду войска через каменистую горную местность. И так как войско шло целый день по безводным, покрытым кустарником, нехоженным, крутым скалистым склонам, то многие, изнемогая от жажды, погибали. И вот все войско, измученное долгими блужданиями вразброд [138] по неведомым местам ⁵⁵, утомленное, ослабевшее, потерявшее бодрость, едва плетущееся и задыхающееся, с трудом добралось до какой-то речки у гюха по названию Тулх; тут все повалились [наземь], словно бы побитые палками или разбитые параличом. Меж тем Ахмат, торопя свое войско к установленному Гагиком условленному сроку, нагрянул, как тать в нощи напал на них, когда забрезжил рассвет. Тогда вспрянувшие от разбойничьего нападения ослабевшие воины принялись поспешно облачаться в доспехи, вооружаться и снаряжаться, и прежде всех сам царь, вскочив на коня, устремился вперед, являя примеры храбрости; а вслед за ним поскакали и прочие воины и, обратив вспять вооруженную толпу врагов, принялись их рубить.

При виде столь мужественного отпора, Гагик, который источал из себя дух смерти, так как сердце его лопалось от досады, прибег к другой коварной уловке ⁵⁶: он пропустил врагов в середину стана, а [потом] велел сперва повалить свой шатер наземь, а затем – носильщикам поднять его и отправиться вспять. Увидев это, множество [воинов] вообразили, что так и надо, и поступили точно так же. Поэтому и царь, увидев это и поняв, что отныне война не будет успешной для них, поворотил назад и обратился в бегство. Здесь пал неопытный и не обученный [ратному искусству] прекрасный юный Ашот, сын сестры Смбата, что был из великого нахарарства нашего народа армянского, а с ним и некоторые другие мужи ⁵⁷ ратные, из незнатных, [человек] пятьдесят – чуть больше или меньше; прочие войска рассеялись и отправились восвояси. А царь укрылся в гаваре Багреван, дабы отдохнуть от тяжких испытаний ⁵⁸ своих. Меж тем неверный, вероломный ⁵⁹ишхан Гагик деяния измены старался скрыть в глубине сердца, как под спудом ⁶⁰, не ведая, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. И когда он прибыл в Ван гавара Тосб ⁶¹, то принялся там развлекаться и тешиться, чтобы радоваться, согласно радости сердца, как сказано «Веселое сердце делает лице веселым» ⁶². А на следующий день, облачившись в царские одежды и сев верхом на своего мула, он кружил, гарцуя там по полю. И тут Гагик, брат великого ишхана Ашота, вместе с двумя /98/ своими соумышленниками, мужами Аматуни, напав неожиданно с копьями ⁶³ наперевес на пышно разодевшегося гордеца, предали его мечу. Упав наземь, он скончался и [139] был похоронен рядом со своими предками ⁶⁴. Между тем узник Ашот вышел [из темницы] и утвердился с братьями в собственном своем княжестве.

Еще до этого два великих ишхана из мецамецов и главных, с седыми волосами – Мушел, ишхан Мокка ⁶⁵ и Гурген, ишхан Андзевацика ⁶⁶, в гневе разжегши меж собой пламя вражды ⁶⁷, со страшным шумом напали друг на друга и начали сражаться. В этой войне ишхан Мокка Мушел был даже убит Гургеном ⁶⁸. А спустя каких-нибудь два года случилось Гургену, развлекавшемуся охотой, верхом на быстроногом коне переправляться через какой-то небольшой поток, как вдруг конь, заржав, понес и, взбрыкнув задними ногами, подкинул и сбросил ишхана назад. Его мертвого подняли, отнесли и похоронили с предками его. И унаследовал после него это княжество сын его великий Атом ⁶⁹.

ГЛАВА XXXV

О том, как Афшин пошел на Смбата и полонил его семью

Меж тем злонравный, ненавистный остикан Афшин, услышав о содеянном преступлении и бегстве Смбата из-за коварной уловки, об отступлении и уничтожении армянских войск и даже об измене вельможной знати и других, а также о резком расколе между ними, счел это время удобным, благоприятным и подходящим для осуществления своих намерений. И, руководствуясь своей плодовитой на зло мыслью, он, с ревом поднявшись и устремившись, подобно ужасному наводнению, шел, чтобы потопить дом Торгомов вредоносными бурлящими потоками и излить на царя яд своей желчи. Держа путь через гавар Ути, он вступает в пределы Гугарка и Вирка, чтобы сперва завоевать их либо вызвать смятение в народе, дабы никогда никуда не удалось бежать от него Смбату. Однако, так как нахарары тех пределов не склонились к мятежному союзу с ним, а к неприступным крепостям их он силою подступиться не сумел, то [Афшин] вновь вышел в Армению через гавар Вананд и, изменив там намерение, принялся [140] домогаться, преследовать Смбата ⁷⁰. Но когда тот нашел себе убежище в крепости глубочайшего скалистого ущелья в Тайке, остикан, поняв, что не сможет ни коварною изменою низложить его и ни, согласно правилам военного искусства, победить, пошел и осадил крепость Карс в гаваре Вананд, ибо там, скрываясь и таясь, /99/ поместились и пребывали ⁷¹ принявшая монашество, одетая во власяницу царица Армении и ее невестка – дочь царя егерского, а также жены воинов-азатов ⁷².

Хранителем крепости был хананит ⁷³ Хасан из рода Гндуни, [человек] очень верный, управляющий всего дома царского. Кроме того, в сокровищнице крепости хранились казна и много добра царского. Справившись и узнав об этом от некоторых находившихся при нем осведомленных [лиц], Афшин с неистовой яростью принялся осаждать ⁷⁴ крепость. Тогда Хасан, поразмыслив с мудрой прозорливостью и в душе поняв, что у них нет иного пути освободиться от него ⁷⁵, который, как видно, открыл двери погибели, и, положившись на волю провидения, потребовал от Афшина письменной клятвы, что он может не опасаться с его стороны кровопролития и всяческих злодейств и беззаконий ⁷⁶. И как только тот поторопился дать твердое письменное подтверждение просимого, он открыл ворота крепости, и Афшин вошел.

Хотя [находившиеся] в крепости люди были охвачены ужасом, словно бы он был страшным сокрушающим зверем, однако он не предал их тревогам и сомнениям опасности смерти или заключения в темницу, но вывел вон множество рамиков, избавив их от многих насилий, а с собою он взял и повез в Двин только царицу с ее невесткой, правителя дома царского и нескольких жен азатов, а также сокровища и добро, не столько, быть может, показывая близость неведомых бедствий после увода [в плен], сколько оказывая им почести и ласковое обращение, так что спустя сколько-то дней он отпустил Хасана, и тот отправился к своему царю ⁷⁷. Меж тем царь Смбат, придя снова в крепость Карс и увидев, что было захвачено врагом, не отступился от надежды на небесное спасение, но, восхваляя всем сердцем волю божию, продолжал верить, что обретение жизни будет дано ему, а ужасная потеря – врагу. Так как в зимнее время он не мог там оставаться, то отправился оттуда в Ерасхадзор ⁷⁸, в крепость, что в гюхе Калзван ⁷⁹. Вот [141] тогда меж обеими сторонами от Смбата и Афшина начали ездить послы вслед за послами, и те, устроив меж собой [как бы] судилище с допросом, старались отягчить, взвалить друг на друга обвинения в совершенном деле.

Затем остикан потребовал у царя как заложников старшего сына его [Ашота] /100/ и сына брата его Саака, а дочь младшего брата его Шапуха – себе в жены, будто бы считая клятвенное обещание Смбата нетвердым и неосновательным и только требуемое – основанием доверия и безмятежного мира. А царь, не видя подобающего единения нахараров с собой и не найдя никакого другого подходящего выхода, поневоле исполнил его волю – отдал ему сына своего Ашота и племянника своего Смбата в качестве заложников, а дочь младшего брата своего Шапуха в жены. И когда принял он их, и станцевали свадебные танцы и сплясали пляски, не пожелал тот уехать в суровую зимнюю пору.

ГЛАВА XXXVI

О патриаршестве вардапета Маштоца и историка Иованнеса

В это время в гаваре Васпуракан умер великий патриарх Георг ⁸⁰, и все священники вместе с ишханами страны отнесли и положили его в усыпальнице Ванадзора ⁸¹, что в Тосбе, близ церкви, где были действительно положены посох святого нашего Просветителя и алтарь божественной литургии, который он возил с собою до утверждения в Армении святой церкви.

Когда зимнее ненастье сменилось теплой весенней погодой, тогда остикан, оказав много благоугодных почестей царю и супруге царя, призвал к себе Шапуха, брата царя, наперед позаботившись почтить его и пожаловать ему, как родственнику, сообразные дары и почести. И тот (Шапух) проводил ставшего ему зятем Афшина вместе с дочерью своей, а также заложниками, царицей и невесткой царя, а сам вернулся к царю Смбату. [142]

Так как великий патриарх Георг покинул земную жизнь, то царь и соплеменники его избрали на патриаршество духовного и богоданного мужа божия Маштоца ⁸², который, божественным истечением и могуществом исхождения духа был осенен движением духа, рождая, подобно тучному полю, благоухающие духовные цветы. Исключив, полностью отвергнув вкусные ⁸³ кушанья, он стал воздерживаться, отказался и от простой еды – хлеба и питьевой /101/ воды, умеренно удовлетворяя необходимые нужды свои только овощами. Поэтому, благоволя и преклоняясь пред его пристойным и мудрым житием, царь, высокоместные ишханы и благородные мужи – азаты посадили его на престол святого Григория Просветителя. Однако сейчас не будем мы воздавать хвалы приносящему добрые плоды, изобильному его плодоношению на тучной ниве духовной, а оставим их для другого места и времени ⁸⁴. Но в то время, когда своей чудотворной, достохвальной проповедью устраивал он, устанавливал и учреждал благие нравы и дела в своей пастве верующих, упокоился он во Христе под всеобщий горестный плач, пробыв на патриаршем престоле всего лишь семь месяцев.

После него не по заслугам вступил на святой престол я – злосчастный, скудный и жаждущий упоения духовным увещанием Иованнес ⁸⁵, что написал эту самую книгу, быть может, потому, что не сумел противостоять воле царя, а также множества других нахараров. Ибо хотя я с детства находился в ученичестве у мужа святого Маштоца, а также был близким родичем его по плоти, однако, будучи ослеплен бревном грехов своих, не почитал себя достойным примечать сучок в глазу брата ⁸⁶ или возвещать новые законы ⁸⁷ Израиля. Но, все-таки, ставя выше себя покорность, которая есть матерь всяческих добродетелей, и полагая послушание, а также непрекословие большим благом, нежели избранную жертву, я вступил на престол, оставив себе лишь надежду только на человеколюбие руководящего промысла божьего.

Тем временем в великом гюхакахаке Еразгаворке еще прежде заложенная царем Смбатом около его царского дворца церковь была на том месте воздвигнута ⁸⁸ и завершена строительством; и, согласно божественному чину, освящение ее почтили и возвысили благодарственным обрядом ликования. Ее украшали, делали [143] великолепной и златотканые облачения с изящными, чудесными украшениями, и прозрачный покров [алтарного] занавеса ⁸⁹, а также арка чистого золота, обрамленная каменьями и поставленная, вознесенная над трапезой ⁹⁰ Христовой.

Меж тем великий куропалат Вирка Атрнерсех ⁹¹ во всех областях, всеми помыслами и силой своей хранил мирный союз и дружеское согласие с царем Смбатом, /102/ словно отцу, подчиняясь ему с великим почтением или, даже еще более того, подобно слуге, добровольно питающему к господину своему всю полноту, всю меру чувства страха и очень осторожно, постоянно направляющему, устремляющему свой взор на царя и вверяющему ему и самого себя. Весьма одобряя это и хваля, царь Смбат и сам всячески опекал и покровительствовал ему, а затем, возложив на него с великими почестями и пышностью корону и украсив подобающе красивыми украшениями и оружием, как то в обычаях у царей, он поставил его царем страны Вирк и вторым [после себя] в своем государстве. Достигнув, таким образом, царских почестей, он, нисколько не возгордившись, был более, чем всегда, покорен и уступчив и, [обладая] душой спокойной и миролюбивой, продолжал придерживаться во взаимоотношениях с царем Смбатом тех же добрых правил, какие были установлены прежде.

ГЛАВА XXXVII

Об освобождении членов семьи царя, приготовлениях Афшина против Смбата и погибели его

Тем временем остикан Афшин вновь стал склоняться к вероломству из-за иных представляющихся правдивыми болтунов и, соплетая в душе лукавые козни, принялся обходить некоторые города, как если бы они были им завоеваны ⁹². Затем пустился в путь, направился и достиг города Тпхиса, а оттуда, подобно ветру ураганному, неожиданно поворотил, пошел к пределам области Ширак, в душе надеясь на безвестных колдунов, [144] возродив ⁹³ старое заблуждение, что, быть может, сумеет посредством коварных ухищрений заставить царя Смбата совершить проступок. Но царь, вынужденно набрав весьма небольшой полк, в страшной спешке бросился в сторону крепостей Тайка, в поместье куропалата Атрнерсеха – друга своего. Когда остикан увидел, что невозможно ему обмануть царя, хотя не один, и не два, и не три раза ⁹⁴ пытался он сделать это, снова и снова представляясь, будто пришел к царю из-за благих намерений и дружеских чувств, то, пустившись в путь, отправился в столицу Двин и там старался уверить в своей искренней приверженности союзу [с царем]. Оставил он за себя сына своего Девдада и великого начальника евнухов ⁹⁵, а сам поторопился отправиться в Атрпатакан.

Там навстречу ему спешила великая княгиня, жена царского брата Саака, которая везла с собой много золота, серебра и всякого добра. Встретив его на Шарурской равнине ⁹⁶, она преподнесла ему как даяние дары, привезенные с собой, преклонила пред ним колени и, заливаясь слезами /103/ и рыдая, просила у него сына своего Смбата, который еще прежде царем Смбатом был отдан остикану как заложник ⁹⁷, а также представила ему горести и скорбь своего вдовства, моля его о милосердии и покровительстве. Все это вызвало в сердце остикана сострадание; сжалившись, он проявил о ней попечение, ибо нередко люди злые порою становятся под влиянием обстоятельств добрыми. Получив из рук княгини дары, он ей вернул сына ее. Приняв щедрый дар, она вернулась к себе домой.

Меж тем царь Смбат по возвращении своем из Тайка встретился близ крепости Ани ⁹⁸ на берегу реки Ахурян с великим начальником евнухов, чтобы заключить с ним дружеское согласие. При этом, увидев царя, начальник евнухов, весьма довольный, признался, что, быть может, никого не видит равным ему. И с того дня стал там начальник евнухов единомышленником, сообщником и споспешником царя. Приняв от него множество даров и почестей, начальник евнухов отправился в город Пайтакаран. А сын Афшина Девдад остался в городе Двине; содержание ⁹⁹, которое приготовил для него царь Смбат, было несколько меньшим, чем [положено] на год.

Однако, расставшись с царем, начальник евнухов, побуждаемый к бесчинствам ложными обвинениями тех, [145] кто были склонны ко злу, направил свое войско в набег на Георга ¹⁰⁰, родоначальника Севордиков: род этот прозывали Севордик по имени предка их, звавшегося Сев. И вот в нежданный час напали они всем скопищем [на него], и, хотя непрестанно побуждал он мужей храбро сражаться с начальником евнухов, однако не смог противостоять ему из-за внезапности его нападения. Захватил тот Георга вместе с братом его по имени Арвес и отправился с ними в город Пайтакаран. Там палачи долго, непрестанно пытали и мучили их, стараясь обратить их от Христом дарованных законов к неправедным законам их Махмета. Но, так как они ничуть не склонились к их речам и не согласились лишиться царства небесного и спасения и сменить их на гибель необратимую и суетную жизнь, то были загублены мечом, и имена их вписаны в книгу жизни.

После всего этого начальник евнухов поспешил отложиться и бежать от Афшина. Взяв с собой сына царского Ашота, который как заложник находился в заключении у начальника евнухов, а также жену брата его Мушела, /104/ которая была захвачена в плен и увезена из крепости Карс ¹⁰¹, он поторопился прибыть к царю Смбату и вернуть ему сына его, вместе со снохою. Весьма обрадованный этой милостью божьей и спасением пленных, он благосклонно оказал содействие начальнику евнухов и с великой благодарностью, щедро одарив его подарками и приношениями, отправил в пределы сирийские. Евнух направился к границам Египта и там был схвачен и убит своим амирапетом.

Прослышав обо всем этом, остикан Афшин, словно зверь неукротимый, яростно заревел на Смбата, [считая], будто он был советчиком и причиной совершенного евнухом коварного поступка, и грозился обрушить на царя потоки величайших бедствий и зла. Во все области своих владений он разослал указ, чтобы поспешно прибыли к нему мужи храбрые на конях, вооруженные и снаряженные, и легион пешего войска. И вот в то время, когда отовсюду поспешно прибывали, собирались к нему множества войск и готовился он пуститься в путь, двинуться с ними, чтобы излить горький яд сердца своего на царя, неожиданно напала на него ужасная болезнь: жаром пылало чрево его, и томилось [болями] нутро, а внутренности кусками извергали наружу его кишки ¹⁰². И прежде чем душа его отделилась от тела, [146] испустило оно зловоние смерти. Так сошел он в ад, задохшись, околев в немыслимых страданиях ¹⁰³. Вместе с ним околели и многие из войска его, пораженные той же мучительной, омерзительной болезнью, а прочие рассеялись, удалились восвояси. Так слезные моления и просьбы к богу царя Смбата и с нами вместе всех служителей церквей Христовых были услышаны ухом Господа всемогущего. И не наступила на нас нога его гордыни, и не смогла привести нас в содрогание его осязающая грехи рука ¹⁰⁴ и не возрадовался своей жизни любящий тьму враг, но сгинул в суетной надежде. А верующая паства Христова вместе с предводительствующими пастырями укрепилась в нем самом – в учредителе торжества Христе, который желает, чтобы каждый жил и пришел к познанию истины.

Меж тем Девдад, сын Афшина, услышав о погибели своего отца, /105/ тайком собрался ночью и бежал в сторону Атрпатакана ¹⁰⁵.

ГЛАВА XXXVIII

О распре Ашота и Хасана Арцруни и смерти Ашота

В это время великий ишхан [рода] Арцруни – Ашот, отпрыск древа царя Сенекерима ¹⁰⁶, с небольшим отрядом объезжал пределы своих владений. Достигнув небольшой долины, которую называли Порак Лымба ¹⁰⁷, они заночевали там в поселении, [подобном] поселению, где жили гаваонитяне ¹⁰⁸, разместившись, так как то было зимней порой, под кровом домов и строений ¹⁰⁹. Меж тем Хасан Арцруни, сын Васака ¹¹⁰, отрекшегося от Христа, и двоюродный брат ¹¹¹ самого ишхана Ашота, местопребыванием своим имел крепость, именуемую Севан ¹¹². Услышав, что ишхан остановился на привал в том самом Пораке, он, побуждаемый к измене злым духом и добровольно терпя в себе [духовную] слепоту, собрал войско, снарядил бродяг и бездельников ¹¹³, способных носить оружие, вооружив их луками, острыми мечами, щитами и сам тотчас же обувшись вместе с ними, в нежданный час, средь ночи пустился в путь, настиг ишхана. Окружив, осадив, сжав в кольцо и обложив [147] двери домов, где остановились на ночлег ишхан Ашот и его люди, и взяв их таким образом под стражу, они полагали, что те уже попали в их руки. Тут, опершись о свое копье и вспрыгнув, словно козел, на кровлю [дома], в котором находился ишхан, Хасан побежал [по ней], и от тяжелого ¹¹⁴ топота его ног кровля загудела и обрушилась, а вместе с обрушившейся [кровлей] соскользнул, свалился вниз в дом и Хасан. По вырвавшемуся у Хасана воплю его узнали, схватили и немедля доставили к ишхану. Меж тем войско Хасана, узнав о страшном смятении и беспорядке разбежалось, бесследно исчезло, словно дым, развеянный бурей. Так Хасан свалился в яму, которую сам же вырыл, выкопал и приготовил. Ишхан Ашот заковал его в цепи и отправился с ним к крепости Севан, требуя отдать ему крепость. Однако мать Хасана и его брат по матери, но не по отцу, хотя и принуждаемые, не пожелали отдать замок, ибо не могли поверить обещанию ишхана сохранить невредимым связанного Хасана. Тогда уведомленный [об этом] царь Смбат обязал меня поехать туда для завершения дела [в надежде], что изыщется возможность закрыть врата погибели, открытые самим Хасаном. Пустился я в путь, [прибыл] и убедил госпожу отдать крепость и, избавив Хасана от угрозы смерти, невредимым /106/ освободить его от оков; а затем и от ишхана получил письменную твердую клятву освободить, отпустить Хасана целым и невредимым. Но после того как я, получив крепость, отдал ее в руки ишхана, он, подстрекаемый коварными, злыми советами некоторых азатов, выколол глаза Хасану, не ведая, что ослепил его на погибель самому себе, ибо те, кто преступают данную ими клятву и посредничество пастырей и оказываются непостоянными, склоняясь к противникам, – все они создают причину собственной смерти и не могут считать свою жизнь надежной. Я же, применив евангельскую власть и связав ишхана заклятием ¹¹⁵, удалился скорбя и досадуя ¹¹⁶. И вот по прошествии одного года невежественное безрассудство словно плащом окутало благопристойного, скромного и внешностью пригожего Ашота, и, придя, таким образом, в годы молодости своей к концу жизни, он вверг, облек нас в глубокий траур и скорбь ¹¹⁷. После него унаследовал то большое княжество брат его Гагик, а младшего его брата, Гургена, царь Смбат поставил марзпаном Армении ¹¹⁸. [148]

ГЛАВА XXXIX

Об остиканстве Юсуфа, брата Афшина, и смерти братьев царя Смбата – Шапуха и Давида

Когда царь Смбат узнал, что вместо Афшина государство [Атрпатакан] наследует брат его Юсуф ¹¹⁹, то решил, преодолев страх, не терпеть вновь козни и не заключать дружеского союза с тем, кто изгнал прочь от лица своего справедливость и вовсе удалил с языка своего слово истины. Написал он грамоту и с послами отправил [ее] и подобающие дары амирапету ¹²⁰ исмаильтян в Вавилон ¹²¹, прося отделить, [избавить] его от такого рода, который отрекся, отвернулся от законов божьих и нравы которого постоянно склоняются ко злу. Прочитав письмо и выслушав условия договора, [амирапет] с удовольствием поспешил исполнить просимое им, сделал царя своим подданным, облегчил царские подати и даже пригласил его к себе. А кроме того послал он Смбату великолепные царские одеяния, царскую корону и оправленный каменьями пояс чистого золота, драгоценный меч и быстроногих коней, богато убранных и снаряженных, получив которые, тот возрадовался великой радостью и ободрился. После этого, в числе других, и он вступил под /107/ иго служения амирапету.

В это время оборвалась на половине суетная жизнь ¹²² великого спарапета Армении, брата царя Смбата – Шапуха ¹²³, который скончался, удалившись к предкам своим. И прибыл туда царь Смбат с толпой своих сородичей, и, оплакав великим плачем, положили его рядом с предками в могилу, в усыпальнице, что в гюхакахаке Багаран. После этого поставил царь Смбат пригожего и благопристойного юного Ашота, сына Шапуха, спарапетом Армении, вместо отца его. А он, с самого начала унаследованного им спарапетства предавшись добрым замыслам, построил великолепно убранную церковь Багарана, что над рекою Ахурян, украсил ее многочисленными и роскошными сосудами и освятил, почитай, божественным чином. Вслед затем он заложил основание потребовавшей больших расходов роскошной церкви в кахакагюхе Колб и прилагал [149] все усилия, чтобы довести ее до завершения, если будет на то воля божия ¹²⁴.

Спустя немного времени наступил конец жизни и для другого царского брата ишханац ишхана Армении Давида, мужа скромного и равно верного всем добрым делам. Это причинило царю великую скорбь, и, потрясенный несчастием, он погрузился в глубокий мрак траура, все время предаваясь печали. Поэтому, чтобы утешить его и укрепить в нем надежду на вечную жизнь, я убедил его восстановить пришедшие в упадок дела государства, позаботиться о нуждах мирян, ибо ему вверил бог заботы о пастве своей.

ГЛАВА ХL

О том, как пошел Юсуф на Смбата, а также об умиротворении и возвеличении ими друг друга

Меж тем остикан Юсуф счел большим злом отпадение царя Смбата от него и, с мудрой проницательностью взвесив дело, приложил усилия, чтобы снова вернуть его к себе и сделать своим соумышленником, как это было когда-то, при его брате Афшине. Поэтому он обратился сперва к амирапету ¹²⁵ с просьбой вернуть ему Смбата, однако его не послушались, и не достиг он [исполнения] желанного замысла. После этого, будто бы рассорившись и отвернувшись [от амирапета], он собрал многочисленное войско и, пустившись в путь, прибыл в город Пайтакаран, а оттуда, поспешно пройдя через гавар Ути, дошел до Ташратапа ¹²⁶. Услышав об этом, царь /108/ выступил вперед с многочисленным войском, чтобы перекрыть ущелья и узкие проходы в пределах Ашоцка ¹²⁷ и Ташира ¹²⁸ и тем самым воспрепятствовать им пройти [там] пешими. При виде этого Юсуф тайком обошел горы с западной стороны, по низменным местам меж вершин гор, вторгся в гавар Ширак с этой стороны и, переночевав там, поспешил поскорее достичь города Двина. Когда царь [несколько] позднее узнал о передвижении Юсуфа с западной стороны гор, то, хотя он и погнался вслед за ним, однако не успел его настигнуть и расположил свой стан в кахакагюхе Аруче, в [150] долине горы Арагац. Тут остикан Юсуф, узнав, что царь находится неподалеку от него, отправил туда одного из своих почетных, доверенных лиц, сирийца племенем и христианина верой, с весьма ласковыми, благосклонными, дружелюбными и любезными заверениями и многими изъявлениями почтения, дабы подвигнуть сердце царя к дружескому союзу и полностью удалить, изгнать из мыслей его всяческий страх и обвинения. Точно так же и царские подати он оставил на его усмотрение, сообразно его желанию и воле, только бы вернуть его к полному согласию и дружескому союзу. Тогда, услышав во время почтительных и дружеских переговоров столь добрые вести и утвердившись в своем стремлении к независимости, [царь Смбат], ласково ¹²⁹ распрощавшись с доверенным [Юсуфа], передал ему ответ, в той же мере выражавший дружеские чувства. Затем они заключили друг с другом письменный договор. После этого царь снова отправился на маковку вершины Ерасхадзора, в гюх Нахчрадзор, чтобы там перезимовать, ибо остикан пожелал пору лютых северных зимних холодов провести в Двине. И вот в это очень холодное время года они неоднократно благожелательно выражали друг другу [чувства] единодушия и дружбы щедрыми подарками, подходящими для зимних нужд ¹³⁰. Меж тем царь Вирка, Атрнерсех, почтительный, как обычно, и скорый на ноги, поспешил повидать царя Смбата, чтобы вместе отпраздновать великий день Пасхи, [после чего] царь проводил его, [одарив] многочисленными и великолепными подарками. А сам царь Смбат уехал в царский свой дворец в кахакагюх Еразгаворк. Когда же зимние снежные, морозные холода отступили и подул весенний южный ветер, /109/ остикан Юсуф, дабы возвеличить, почтить царя Смбата, послал ему взамен множество быстроногих коней, норовистых и горделивых, в многообразном великолепном убранстве, в изукрашенном золотом снаряжении с золотой уздой, а также корону, изготовленную из офирского золота, в которую были всажены и вправлены повязка для волос, пронизь жемчужин, чеканные орнаменты и иные драгоценные камни, а также прислал много славных одежд, царских облачений и покрывал ¹³¹ с прекрасными узорами ¹³². А старшего сына царского Ашота он поставил ишханац ишханом Армении и почтил чудесным, быстролетным конем в красивой сбруе и снаряжении, [151] пышными, красочными одеяниями и поясом, украшенным драгоценными каменьями. Точно так же и я, написавший эту [книгу], был ласково почтен остиканом одеяниями, соответствующими моему сану, и подвели ко мне мула в роскошной золоченой сбруе. Обрадованный его прекрасными подарками, царь, приняв их с большой благодарностью, и сам преподнес ему не менее многочисленные, в десятикратно большем количестве, чем принял от него, дары: великолепные, отменные, прекрасно украшенные наряды, окрашенные кошенилью и шитые золотом покрывала для кресел, кубки, музыкальные инструменты и пояс чистого золота, украшенный кусочками цветного стекла, – творение ромейских мастеров. После этого проводил царь Юсуфа, который отправился в пределы Атрпатакана.

Меж тем в эти самые дни призрил ¹³³ Господь на страну Армянскую, и, покровительствуемые и споспешествуемые всяческой благодатью, каждый поселился в своем наследии. Став владельцами своей страны, насадили они виноградники, заложили оливковые сады и огороды, вспахали пашню поверх терниев и собрали урожай сторицей. И когда умолкла жатва, переполнились житницы зерном, наполнились винные погреба ¹³⁴ собранными плодами виноградников и «холмы препоясались радостию» ¹³⁵, ибо умножились пасущиеся на них стада скота и отары овец. И главные нахарары наши, уверившись в своей безопасности и получив отдых от разбойничьих набегов, стали строить каменные, с толстыми, накрепко скрепленными известью стенами церкви при монастырях, в аванах и агараках ¹³⁶. А более всех [строили] ишхан Григор из рода Хайказунк и его братья Саак и Васак, которые [в качестве] вотчинной собственности владели гаварами, /110/ что расположились вокруг берегов озера Гелам. Так бог в своей благости даром дал всем без изъятия желанный удел, плодородие и изобилие плодов, а из удобно созижденного Господом дома вышел, как сказано пророком, источник, который напоял долины ¹³⁷.

В дополнение к этому благополучию царь ромеев Лев ¹³⁸ проявлял о царе Смбате немалое попечение, словно о сыне любимом, заключив с ним нерушимый дружеский союз, ежегодно посылая ему множество подарков и оказывая всяческие почести. А Смбат, в благодарность за благодеяния царя ромейского, воздавал [152] ему вдесятеро более щедрыми дарами, как стоящему выше и как отцу родному.

(пер. М. О. Дарбинян-Меликян)
Текст воспроизведен по изданию: Иованнес Драсханакертци. История Армении.  Ереван. 1986

© текст- Дарбинян-Меликян М. О. 1986
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн- Войтехович А. 2001