Библиотека сайта  XIII век

У тех, чьи души ослабли по отношению к небесной добродетели, телесная природа весьма подвержена страху. От каждого дуновения ветра она колеблется, и от всякого слова смущается, и ото всего дрожит. Такой человек в жизни своей пробавляется [пустыми] сновидениями и, умирая, идет на окончательную гибель. Как сказал кто-то из древних: «Смерть неосознанная есть смерть, смерть осознанная — бессмертие». Кто не осознал смерти, трепещет перед нею, но кто осознал смерть, не страшится ее. И все эти беды проникают в мысли человека от невежесгва. Слепой лишен лучей солнца, а невежда лишен совершенной жизни. Лучше быть слепым глазами, чем слепым разумом. Как больше душа тела, так зрение умственное выше, чем телесное.

Если кто чрезмерно возрос в мирском величии, а разумом он беден, такой более многих других достоин жалости, как мы это видим не только у заурядных людей, но и у наиболее выдающихся. Не имея у себя соправительницей мудрость, царь не может соответствовать своему уделу. А если это так в мирских делах, то насколько же больше в духовных?!

Душа есть жизнь всего тела, но мысли — правители и тела, и души, как в отношении одного человека, так и в отношении всего мира. Царь ответствен не только за себя, но и за тех, кого он погубил.

Но мы, хотя и не имеем дозволения злословить о правителях, не можем восхвалять того, кто оказывается богоборцем. И я рассказываю [201] о бедственных событиях, которые обрушились через него и на святые церкви, и не стану медлить. Не умолчу — без намерения злословить, но правдиво говоря об исходе дел. [Повествую об этом] не рассказами побужденный и не слухами пробужденный, но сам, лично оказавшись там на месте, я видел его и слышал звук его голоса, когда он нагло говорил. Как страшный ураган, который обрушивается на великое море, так он потрясал и приводил в содрогание все множество своих войск.

И устроил он смотр всех учений и разбирал учения могов и волхвов и все учения своей страны. Коварно свалил туда же и христианство и говорил, отдавшись буйным замыслам: «Спрашивайте, разберите, рассмотрите! Пусть мы примем то учение, которое изберем как лучшее!» И спешил, дабы поскорее свершилось бывшее у него в мыслях.

А происходившие из разных мест христиане, что были у него в войске, разгадали [опасность от] огня, который пылал и горел втайне и желал охватить пожаром все горы и долы. Возгорелись и они несгораемым огнем и твердо приготовились к испытаниям от тайных козней.

Стали они после этого громогласно, с псалмами и духовными песнями, и с блистательными проповедями совершать службу прямо против великого стана. И всех, кто только приходил к ним, они безбоязненно, не страшась, охотно поучали. И Господь споспешествовал им знамениями и чудесами, ибо многие больные из языческого войска получили исцеление.

А когда тот нечестивый понял, что коварство его замысла открылось и что горение приготовленного им огня — прежде, чем кто-либо раздул его — явно было распознано пребывающими в страхе Божьем, начал он тайными стрелами растравливать замысел своего злодейства и вызывал неисцелимые раны на телах и в душах.

То он жалил и извивался, как ядовитая змея, то потягивался и рыкал, как яростный лев. Он корчился и катался по земле во власти своих двуличных мыслей, желая осуществить свой замысел. И, поскольку наложить руку и схватить он не мог, так как [христиане] не были сосредоточены вокруг него в одном месте, он начал [202] выдвигать младших перед старшими, подлых перед почитаемыми, невежественных перед знающими, трусливых перед храбрыми мужами. Нужно ли мне перечислять раздельно — он оттеснил всех достойных, так что породил раскол между отцами и сыновьями.

И, хотя это бесчинство он учинял над всеми народами, он особенно воевал с Армянской страной, ибо видел, что [армяне] наиболее рьяны в богопочитании, — в особенности те, что происходили из нахарарских родов Армении, — и безгрешно хранят святое учение апостолов и пророков. Совращал он некоторых из них золотом и серебром, многих и другими щедрыми дарами, тех — агараками и большими деревнями, некоторых же почестями и княжениями великими. Также вселял в души и иные пустые надежды. И так постоянно прельщал и подзадоривал: «Если только, — говорит, — вы признаете учение могов, а ваше заблуждение чистосердечно обратите в истину законов наших великих богов, я доведу вас в величии и старшинстве до равенства с моими любезными нахарарами, да и это еще дам превзойти!» И так лицемерно принижал себя перед всеми, говоря с ними о любви, чтобы удалось коварством изловить их согласно указаниям первейших советников. И это он делал начиная с четвертого года до одиннадцатого года своего правления ¹.

И когда увидел, что нисколько не удались его тайные происки, но что его противники действуют весьма решительно, — ибо замечал он, что христианская вера день ото дня все шире распространялась по всем краям, расположенным вдоль отдаленного пути, по которому он сам проходил, — начал он сохнуть и тощать и испускать громкие вздохи. Невольно выдал он свои тайные замыслы и отдал громогласное повеление, говоря: «Все народы и языки, которые находятся под моей властью, да оставят законы своих лжеучений, и все до последнего придут к поклонению солнцу, принося ему жертвы, и именуя его богом, и творя служение огню ². И сверх всего этого, пусть выполняют законы учения могов, ни в чем не делая упущений».

И умножался шум их криков, пока сам царь не стал очевидцем их недовольства, но тут же, немедленно, клятвенно подтвердил и сказал: «Не выпущу вас, пока не выполните целиком мои повеления!»

И вот, злейшие служители получили власть, чтобы представить четырех воинов, из знатных по происхождению, на пытки и мучения. И, наказав их сначала многими ударами, в тех же оковах отвели в место заключения. А остальным на некоторое время он обманно даровал прощение и всю вину возложил на этих заключенных. И сделал он это по сатанинскому наущению.

А спустя двенадцать дней дал повеление устроить обильный ужин — изобильнее, чем в обычные дни, — и позвал многих из воинов-христиан. И пока готовили седалища, он каждому из них пожаловал место для сидения ⁷. И ласково и благосклонно, как бывало прежде, говорил с ними, не пожелают ли они отведать жертвенного мяса, вкушать каковое никогда не было позволено христианам. Когда никто из них не согласился, он их нисколько не понуждал, а приказал подать им обычное кушанье и более всего винами увеличивал веселье в зале.

Но когда оттуда вышли они в царские сени, то некоторых из них задержали, завязав руки назад и опечатав им шаровары, и бдительно содержали под стражей, кого два дня, а кого и три ⁸. Многих мучили и другими постыдными казнями, что мы даже не признали достойным предать письму А некоторых из них выслали на чужбину, лишив почета родовитости.

И вновь составляли из них отдельные отряды, [отправляя] в далекую страну, в крепости пустыни, на войну с врагами царя, и многим пришел там конец от меча. И всем уменьшили положенное жалованье, и заставляли страдать от голода и жажды, а места зимовки отводили в суровой местности. И представляли их всем как презренных и трусов.

А они из любви к Христу с большой радостью принимали все мучения ради великой надежды, уготованной блюдущим заповеди терпеливцам. Чем больше злоба умножала оскорбления, тем [205] больше и больше укреплялись они в любви к Христу, особенно потому, что многие из них учились с детства святым книгам. Этим утешали себя и ободряли товарищей и словно светлый столп берегли [церковное] служение и умножали его.

Вследствие этого и многие язычники, которым их голоса казались сладостными и приятными, ободряли их и говорили слова утешения, что лучше человеку принять смертные муки, чем отступить от таких законов.

Но, однако, хотя они из любви к Христу с большой радостью ликовали внутренне, внешний вид их на чужбине был очень жалок. Столь почитаемое воинство дошло до ужасного унижения, и их наследственную свободу жестоко поработил тиран-убийца, который в кровопролитии преступал даже языческие законы и вовсе не подозревал, что будет за все это отмщение с небес.

Он не помнил чьих-либо земных заслуг, [даже] то, что в мирской жизни превыше всего: ведь там оказались [и] некоторые нахарары, которые его братьев вскормили молоком своих матерей ⁹ ! С ними он обошелся жестче, чем со всеми другими.

И сверх всего этого еще измыслил злодеяние. Некоего из своих преданных слуг, имя которого было Деншапух, он прислал с поручением в страну Армянскую. Тот, прибыв по царскому велению и доставив привет от великого царя, с притворным миролюбием произвел перепись всей страны Армянской, [якобы] для снятия податей и облегчения тягот [по поставке] конницы. И, хотя внешне он притворничал, но изнутри зловеще проглядывали [тайные] замыслы.

Первое — свободу Церкви [от податей] он обратил в податную зависимость.

Второе — монахов-христиан, которые проживали в обителях, он охватил той же переписью.

Третье — подать со страны он еще более утяжелил.

Четвертое — он столкнул между собою нахараров и в каждом доме возбудил ссору.

И все это делал в расчете, что, может быть, расколется согласие и рассеется община церковная и что заставит он монахов [206] бежать, и шинаканов разорит, и они от крайней нужды поневоле обратятся к законам могов.

И еще злее пятое, ибо, против того, кто был хазарапетам страны, почитался христианами мирянами как отец-наставник — против него возбудил обвинение и, отстранив его от этой должности, вместо него привел в страну перса, а еще другого, мобеда, произвел в судьи страны, чтобы они смутили славу церкви.

Но, однако, хотя все эти дела были тягостны, никто открыто не посягал на самое церковь. Вследствие этого никто и не воспротивился ему, хотя и произошло утяжеление податей. Ибо с чего следовало брать в размере ста дахеканов, взимали вдвойне. Также облагали епископов и [рядовых] иереев, состоявших не только при благоденствующих церквах, но и при разоренных. Но кто же может рассказать о тяжести мута и сака, бажа и хаса, с гор, и полей, и лесов?! Они это взимали не так, как подобает царскому достоинству, а по-грабительски отнимая, так что сами даже удивлялись, как там, откуда поступает все это добро, [как] еще держится страна.

И когда увидели: всем этим мы не смогли измотать [страну], открыто повелели могам и могпедам составить грамоту в духе их неправого учения. И вот образец этой грамоты:

Ибо когда еще не было неба и земли, Зруан, великий бог, тысячу лет приносил жертвы и сказал: «Быть может, будет у меня сын по имени Ормизд, и он сотворит небо и землю». И зачал двоих во чреве, одного для приношений, а другого, чтобы говорил: «быть может». Когда он [Зруан] узнал, что во чреве двое, он сказал: «Кто первый придет, тому дам царство мое!».

А который был зачат от маловерия, разорвал чрево и вышел наружу. Говорит ему Зруан: «Мой сын светозарен и благоуханен, ты же темен и злолюбив». И когда тот горько заплакал, дал ему царство на тысячу лет.

Когда родил и другого сына, назвал его Ормиздом, отнял царствование у Архмна и дал Ормизду, и говорит ему: «Доселе я тебе [207] делал приношения, теперь ты мне делай!» И Ормизд сотворил небо и землю, а Архмн наперекор сотворил зло.

И так разделяются творения: ангелы — Ормиздовы, а дэвы — Архмновы. Все благое, которое от небес здесь оказывается, — Ормиздово, и все вредное, которое там и тут совершается, — это сотворил Архмн. Подобно же все, что доброе на земле, — это Ормизд сотворил, а что не добро, — то сотворил Архмн; так, человека сотворил Ормизд, а хвори и болезни, и смерть сотворил Архмн. И все бедствия и напасти, какие приключаются, и несущие горести войны — творения злой стороны, а удача, и господство, и слава, и почести, и здоровье телесное, красота лика и искусство речи, и долголетие — там замешано доброе творение.

Если в стране ромеев вследствие крайней глупости, по невежеству впали в заблуждение и лишены нашей совершенной веры, то они сами себе причиняют вред. Но почему за их блужданием и вы теряете разум?! Каких законов держится ваш государь, те и вы примите, тем более что отчет перед богом [Ормиздом] мы имеем дать и за вас!

Но я не пожелал все в подробностях описать вам, ведь они много чего еще говорят. Но что хуже всего того, что я уже написал вам — они проповедуют, будто люди подняли Бога на кресте, и что умер он и был похоронен, но затем воскрес и вознесся на небо. Не достойно ли было бы вам самим тут же осудить их за такие недостойные учения? Дэвы, которые суть бесы, не бывают пойманы и мучимы человеком, не говоря уже о Боге, творце всех творений. И говорить вам такое стыдно, а для нас это крайне невероятные слова.

Итак, перед вами на выбор два выхода. Или дайте ответ, слово за словом, на эту грамоту, или явитесь ко двору и предстаньте великому собранию».

Все эти епископы и многие хорепископы и почтенные иереи из разных мест вместе со святым причтом церкви, единомыслящие и единоверные, все вместе собрались в царской резиденции, городе Арташате и с согласия великих нахараров и всего населения страны ответили на грамоту:

«Епископ Йовсэп вместе со своими единомышленниками, от великих до малых, Михрнерсеху, великому хазарапету ариев и не-ариев. Со многими миролюбивыми мыслями да умножатся приветы тебе и всему великому воинству ариев!

От предков мы имеем обычай, согласно богоданной заповеди, творить молитву о благоденствии царя и неустанно просить у Бога долголетия ему, дабы в мире осуществлял он то вселенское властвование, которое заповедал ему Бог. И чтобы в его долгом мирном пребывании и мы во здравии и богопочитании провели нашу жизнь.

Что же до нашей веры, так она нисколько не невидима и проповедуется не в каком-либо одном уголке мира, но распространена по всей земле, — на море, на суше и на островах. Не только на западе, но и на востоке, на севере и на юге, и между ними полна она мощи. Она не уповает на человека, чтобы через него, как наставника, распространиться по стране, а сама в себе имеет опору. Не в сравнении с другими, негодными, видится она великой, а свыше, с небес, имеет правдивое законоположение, минуя посредника, ибо един Бог, и нет другого, кроме него, ни старше, ни младше.

Не у кого-либо другого взял Бог начало, но сам по себе он вечен. Не в каком-либо месте, а сам по себе он место. Не он в какое-то [210] время, а времена от него возникли. Он выше не только неба, но и всего, что мыслится людьми и ангелами. Он не выступает в телесном обличий и не доступен взору ока. И он не только не ощутим рукою, но и не постижим для чьей-либо мысли, не только той, что у нас, телесных, но и у бестелесных ангелов. Но, если сам пожелает, то доступен мысли взысканных им, хотя и не зрим очами. Да и является в мыслях не нам, привязанным к мирскому, а тем, кто истинно верует в Бога.

И имя его: Творец неба и земли. Но [явился он] прежде неба и земли, как самосущий Он самоименен. Сам Он безвременен, а нам, творениям, когда пожелал — положил начало бытия, не из чего-либо, а из ничего, ибо нечто — только Он сам, а все остальное от Него стало чем-то. И не то, что Он потом понял и сотворил, но когда Он еще не сотворил, в предвидении своем Он видел творения. Так и теперь, пока человек не совершил еще чего-либо благого или злого, Богу уже ведомы людские дела. Подобно же и тогда, пока не сотворил, Он не в каком-то смешении различал еще не возникшее, а в порядке и в соответствии пребывали перед ним виды всех частей. А что до людей и ангелов, — то и виды их и то, что сотворится в каждом виде.

И поскольку он сила созидающая, не могло наше зло помешать его благости, как и произошло. И имеем мы судьей десницу творящую. Сами руки, которые утвердили небо и землю, вырезали на каменных досках скрижали, в которых содержатся умиротворяющие и спасительные законы, дабы познали мы единого Бога, Творца видимых и невидимых. Не разных, якобы одного благого, а другого злого, а единого, того же всеблагого.

Но если тебе покажется, что есть нечто злое в творениях Бога, смело выскажись и познаешь, быть может, благую истину. Ты назвал дэвов злыми. [Вместе с тем] есть дэвы и благие, которых и вы, и мы называем ангелами. Если дэвы пожелают, то станут благими, а если ангелы пожелают, то будут злыми. Это зримо и в людях, а особенно в сыновьях одного и того же отца: один послушен и покорен отцу, а другой злее сатаны. Да и сам отдельный человек кажется надвое разделенным, иногда злым, а иногда [211] благим. И тот, кто был благим, тот же и озлобится, а бывает, что вновь обернется в благого. Природа же одна.

Но вот ты говоришь, что ради одной фиги Бог создал смерть. Так клочок пергамена незначительнее фиги, но если на нем будет начертано царское слово, тот, кто порвет его, приемлет смертную кару! Так что же, достоин ли царь называться злом? Ничуть! Я и не говорю этого, а привожу пример и поучаю других. Бог тогда был бы ревнив, если бы не заповедал не есть от того древа. Но если он заранее предостерег, то в этом он проявил заботу своей природной любви. А человек пренебрег этим и получил в наказание смерть.

Но если бы ты немного снизил гордыню своего величия и по-доброму явился на спор, знаю я, что, поскольку ты во всем другом весьма мудр, то и [суждения] относительно рождения Господа нашего от святой Девы не почел бы за болтовню. Конечное спасение признал бы за большее, чем сотворение мира из ничего, преступление приписал бы свободе человека, а освобождение от служения — благости Божьей.

Ибо, когда ты слышишь, что Бог создал весь мир сей из ничего, понимай, что творение родилось от Слова. А поскольку именно Бог без мук родил всю эту великую материю, то Он печется о ней воистину как отец. Ибо, поскольку Он сам нетленен, то и творение родил нетленным. Но [человек] по своей воле пал, разрушился и сам не смог даже встать и удержаться на ногах. Так как он из праха сотворен, то, сам себе навредив, в ту же природу возвратился. И не то чтобы он по воздействию некоей внешней злой силы принял от кого-то кару наказания, но по собственной небрежности не прислушался к благодетельной заповеди. [И вот], смертью, которую он принял на себя, наказана его рабская часть. [212]

А если смерть создал Бог зла, какое же творение является в смерти? Никакое! Но творениям благого Бога он навредил. Если же это так, то не подобает даже называть его благом, но тленной недоделкой. Бога, у которого творения поддаются разрушению и искоренению, не подобает называть богом вечным. Так оставьте ваш глупый лепет!

Не бывает в одной стране двух правителей и у одного творения двух богов. Если дерзнут и станут двумя царями в одной стране, то мир рухнет и царства погибнут.

Мир сей материален, и элементы различны и противостоят друг другу Но един творец этих противостоящих, который приводит их к миру и к любви. Сбив, он смягчает жар огня прохладой воздуха, а чрезмерную суровость воздуха жаром огня. Точно так же и мелкую, как пыль, землю он замешивает влажностью воды, а способность воды просачиваться вниз задерживает, уложив настил из уплотненной земли.

Ибо, если бы согласны были между собой элементы, то, быть может, некто слабоумный признал бы их Богом неразрушимым и, отставив Творца, этим творениям поклонялся. Посему тот, кто создал сей [мир], заранее остерегся, чтобы люди, взирая на противоборство тленных элементов, признали нетленным только их управителя, одного, но не двух, одного и того же Творца всех этих четырех элементов, из которых все рождаются по велению их Творца.

И четыре времени года, совершая круговращение, осуществляют свое годовое служение, и все четверо подчиняются воле, изъявляемой их Творцом, и не ведая того, они впряжены в это необходимое дело, не отымая друг у друга порядок почета.

Таково просто высказанное объяснение, вполне доступное слуху каждого.

Ибо то, что есть огонь, сущностью и силой смешано еще с тремя частями. Так, жар чаще находится в камнях и железе и реже в воздухе и воде, а сам по себе отдельно нигде не является. А природа воды пребывает и отдельно, и в смешении с остальными тремя частями, чаще в произрастающих из земли растениях и реже — в воздухе и в огне. А воздух проникает и в огонь, и в воду, а через воду — в пищу, обеспечивающую рост. [213]

Вот так смешаны эти элементы, и они становятся как одно тело и, не теряя собственной природы, никогда не останавливаются в противоборстве, взирая на того несмешанного Властителя, который приспосабливает смешения для расселения всех живых и продолжения вечности всего мира сего.

А если Бог проявляет такую заботу о бессловесном мире, то насколько же больше он [заботится] о словесном мире человека!

Об этом и некто из славных мудрецов ваших сказал, что Михр был бог, рожденный матерью, происходил от человека, а царь — божий сын и доблестный сподвижник семерых богов. И если [вам] можно верить этому сказанию, тому, что вы полностью и делами показываете в служении вашей вере, то мы не только сказкам не верим, появляемся учениками великого пророка Моисея, с которым Бог говорил из среды куста на Синае и при нем написал закон и дал ему, и толковал сей материальный мир как творение. И он раскрыл материальный мир, как состоящий из творений, а свою нематериальную сущность — как Творца материй из ничего. И показал ему эту землю с нами, землянами, и это небо с небожителями, что это дело Его рук. Обитатели неба — ангелы, а обитатели земли — люди. Словесны лишь человек и ангел, Бог же выше, чем небо и земля.

И все творения безмолвно выполняют веления Его заповеди и никогда не преступают поставленные им пределы. Но человек и ангел свободно предоставлены своей воле, поскольку они наделены разумом. Пребывая в велении Его, они бессмертны и суть сыны Божий. Все творения [Бог] отдал в служение: землю людям, а небо ангелам. Но если в непослушании они преступят заповеди, то содеют противное Богу против всех почетов примут бесчестие, чтобы явилось непререкаемым его господство, а совершившие преступление посрамлены.

Итак, молю тебя и всех пребывающих под твоей властью, ни ты со мной не будь многажды наказан, ни я с тобою в большей мере. Но и я, и ты, и все это ваше сообщество вместе с удалым вашим царем-давайте будем ученичествовать в божественном Писании, чтобы спастись от наказания и ад попрать ногами и неугасимого огня избегнуть и Царство [небесное] унаследовать и преходящей жизнью непреходящее величие навсегда заслужить.

Но относительно того, чем ты испуган, будь сговорчив, и ты сразу усвоишь истину.

Некто из ангелов полка бессмертных ослушался и был изгнан с небес. И, придя в наш мир, обманными словами и лживыми обещаниями сулил неопытному и невежественному, как малое дитя, новозданному человеку неосуществимую надежду. Он обратил его умственный взор кверху, чтобы он вкусил от плодов дерева, к которому [Бог] и близко подходить не велел, и сам стал богом. А тот, забыв заповедь Божью, обманулся этим коварным обманом, утратил славу бессмертия, которую он имел, и не достиг [мнимой славы], которая представлялась ему в грезах. Вследствие этого он был изгнан из места, где жил, низвергнут в сей порочный мир, в котором и вы ныне обитаете и в одурении блуждаете вослед тому же советчику — уже не во вкушении от запретного плода, но называя творения богом, и поклоняясь бессловесным элементам, и поднося пищу бесчревным дэвам, и будучи прогнаны от Творца всего [сущего].

Не успокаивается злой советчик, но желает, чтобы [человек] превзошел его в зле. Ведь дэвы не насильно ведут кого-либо к погибели, но услаждают грех по вкусу человека и уговорами улавливают в обман неучей, как многие люди [завлекают] своих товарищей в воровство и разбойничество. Не то чтобы, применяя, какое-либо насилие, но лживым обманом заставляют творить многое зло, [вовлекая] кого в колдовство, кого в блуд, а кого в бесчисленные другие грязные дела. И через праведных судей воздают [215] месть в смертной мере. И не потому, что судьи благого Бога — благодетели, а злого — злодеи; ведь множество раз бывает, что от доброго человека исходят злодеяния, а вот от злейших — совершеннейшие блага.

И справедливые судьи, которые судят злодеев, не называются злодеями и мучителями, но добрейшими и благодетелями. Природа [судьи] одна, не две их, но из этой одной являются дела двойственные, для одних убийственные, а для других наградные. И если у людей принято, чтобы [судья], назначенный царем, своим решением пекся о [своей] власти, насколько больше в отношении всего мира подобает Богу, который для всех желает жизни, а не смерти! Но вот там, где умножилась преступность, казнил всех смертью, а где было покорное послушание, удостоил наград бессмертия.

Это истинный Бог, творец всех нас, которого ты нагло, разнузданными устами, без боязни, без страха, дерзко хулишь. Оставив спасительное имя Иисус Христос, называешь его сыном Бантурака и полагаешь [Иисуса] обманщиком. И небесное спасение ты порочишь и бесчестишь на погибель себе и всему этому миру. За это ты получишь и понесешь непреходящее возмездие наказания в неугасимом огне грозной геенны, вместе со всеми твоими соучастниками, первыми, срединными и последними.

Но мы знаем Бога таковым, в него же верим безраздельно. Бог, который сотворил сей мир, явился и родился от святой девы Марии, что прежде было предсказано пророками, без каких-либо причин телесного порядка. Как из ничего сотворил Он сей великий материальный мир, подобно же без какого-либо телесного посредника получил Он тело от непорочной Девы, истинно, а не в призрачном видении. Был Богом истинно и стал Человеком истинно. Став Человеком, не потерял божественности и, будучи и оставаясь Богом, не нарушил свою человечность, а остался тем же.

Но, тогда как мы не могли видеть незримого и приблизиться к недостижимому, Он явился, вошел в нашу человечность, чтобы и мы вошли в его божественность. Он не счел каким-либо бесчестием [216] надеть на себя им же сотворенное тело, но возвеличил его как свое, Богом созданное творение. Не мало-помалу удостоил его чести бессмертия, как в случае бестелесных ангелов, а сразу всю природу, с телом, дыханием и душою, облачил и соединил с божественностью. Единство, но не двойственность! И после этого мы знаем одну божественность; та, что прежде мира была, та же и сегодня, и вовек.

Это Иисус Христос, который своим телом спас весь мир, пришел по своей воле к смерти. Как знает сама божественность, воплотился от непорочной Девы, и родился, и был завернут в пелены и положен в ясли, и Он подвигнул, привел волхвов из краев Востока на поклонение. Вскормлен был, как младенец, молоком, возрос и рос тридцать лет, был крещен Иоанном, сыном неплодной, в реке Иордан. Сотворил величайшие знамения и чудеса среди евреев, был предан священниками, был осужден Пилатом Понтийцем. Был распят, умер, был погребен, воскрес на третий день, явился двенадцати ученикам и многим другим, более чем пятистам. И, пространствовав с ними сорок дней, вознесся на небо с горы Масличной на виду у своих учеников, поднялся и воссел на отцовский престол. Обещал во второй раз прийти с грозной силой, воскресить мертвых, обновить весь мир, произвести правый суд между праведниками и грешниками, дать награды достойным и наказать злодеев, которые не верят во все эти благотворения.

В этих верованиях нас никто не может поколебать, ни ангелы, ни люди, ни меч, ни огонь, ни вода, ни какие только есть жестокие пытки.

Все имущество наше и достояние в твоих руках, и тела наши пребывают пред тобою. Делай, что желаешь по собственной воле. Если ты оставишь нас в этой вере, никакого другого господина на земле мы не выменяем на тебя, а на небе не выменяем Иисуса Христа на другого бога, ибо нет другого Бога, кроме Него.

И если после этого великого свидетельства еще раз спросишь, то вот мы тут, наши тела — в твоих руках. Без промедления делай, что тебе угодно. От тебя наказание, а от нас готовность [принять их]. Меч твой, выи наши! Мы ничем не лучше, чем прежние, которые [217] за это свидетельство положили имущество, и достояние, и тела свои.

Ибо если бы даже были мы бессмертны и надлежало нам умереть ради любви Христовой, это было бы достойно, поскольку и Он был бессмертен, но так возлюбил нас, что и смерть принял на себя, чтобы мы, через Его смерть, избежали вечной гибели. И если уж Он не пожалел своего бессмертия, мы, как по волей своей, стали смертны, так по воле же умрем ради любви к Нему, чтобы Он по воле пожаловал нам бессмертие. Умрем как смертные, чтобы Он принял нашу смерть как [смерть] бессмертных!

Но ты обо всем этом больше нас не спрашивай. Ибо не с человеком у нас обет веры, чтобы, как дети, лгать тебе, а нерасторжимо — с Богом, с котором нет способа порвать и прочь уйти, ни ныне, ни после, но вовек, но во веки веков!»

В этом великом согласии объединилось все множество, от великих до малых. Нерушимой клятвой удостоверили они, что будут жизнью и смертью твердо стоять на нем.

Когда грамота дошла до дворца и ее прочли в великом хонастане пред всем многолюдным сборищем войска, то многие, услышав, одобрили этот ответ. Хотя и испытывали страх перед государем, но втайне между собой отзывались столь же одобрительно. Более, чем красноречию, изумлялись смелости и бесстрашию. И многие из оробевших начали надевать броню твердости, и такое перешептывание слышалось из всех уст.

А злолюбивый могпет вместе с великим хазарапетам выдохнул злословие и распалил царя как огонь неугасимый. И начал тот скрежетать зубами, как раненый в агонии, и открыто стал кричать на великое собрание и сказал: «Знаю я зломыслие множества людей, которые сомневаются в наших законах и безвозвратно заблудились вослед колдовству. И задался я мыслью-никому не дам избегнуть величайших пыток, пока они поневоле не отойдут от столь ошибочной веры. Даже если это будут из самых близких, такие же беды и на них наведу!

Тогда злобный старик вставил слово и говорит царю: «Из-за чего ты так сильно огорчаешься? Ведь если кесарь не выступает [218] против твоего веления и хоны пребывают в служении тебе, то кто же тот человек на земле, что может пойти наперекор твоему приказу? Отдай, как подобает государю, повеление, и все, что ты скажешь, немедленно будет выполнено!»

И тут же царь вызвал старшего писца и повелел написать указ, и не по-обычному, а яростными словами, [обращаясь] как к ненавистным и негодяям, не вспоминая вовсе о великих заслугах этих, преданных государю, людей, но только отдав поименное повеление о явке мужей, которых знал лично. И вот их имена:
из рода Сюни Васак,
из рода Арцруни Нершапух,
из рода Рштуни Артак,
из рода Хорхоруни Гадешой,
из рода Мамиконеан Вардан,
из рода Мокац Артак,
из рода Апахуни Манэч,
из рода Аматуни Вахан,
из рода Вахевуни Гют,
из рода Андзеваци Шмавон.

Итак, хотя все они [до этого] и не были вместе, в одном месте, но, заранее разгадав замыслы злонравного тирана, они и далеких полагали за близких, [словно бы] находящихся в одной с ними местности.

И, утвердившись при посредничестве великого Йовсэпа в едином согласии, направился каждый из своего места к царскому двору. И очень они спешили ради своих братьев и сыновей и любезных, вскормленных единой грудью близких, которые пребывали в жесточайшем, великом утеснении. Поэтому и ввергли они себя в смертельную [опасность], нисколько не оробели, подобно лишенным мужества трусам, но доблестно укрепляли они себя [в надежде], что, быть может, спасут тех от величайших ударов. [219]

А в прежнее время был обычай. Когда прибывала ко двору армянская конница под началом у какого-либо знатного полководца, [царь] высылал навстречу мужа и спрашивал о благополучии мира в стране Армянской, и повторял это же дважды и трижды, и сам делал смотр отряду. И, прежде чем наступало ратное дело, почитал даже самое их прибытие достойным великой благодарности, и перед своими сопрестольниками и всеми вельможами воздавал хвалу всем [прибывшим] и напоминал о заслугах их предков и рассказывал о доблестях каждого мужа.

Но в этот день ничуть не вспомнил о подобном, но, как некий злой дэв, не переставал вызывать и нагонять зимнюю вьюгу. Это походило на ярость бушующего моря, когда не по поверхности лишь [бегают] волны, но как бы вздымаются из самих глубин бездны, пенясь и нагромождаясь... Ревя голосом вишапа, по-звериному рыча, [море] приводит в движение свое не знающее границ владычество, чтобы целиком обрушиться, разлиться, все покрывая, по горам, ложбинам и ущельям и совершенно обезобразить красу широких полей.

Рыча, он орал и говорил: «Поклялся я моим солнцем, богом великим, которое своими лучами освещает всю вселенную и теплом своим оживляет всех сущих. Если завтра утром, при появлении этого чуда, вы не преклоните вместе со мною перед ним колени, исповедуя его своим богом, я никак не пощажу вас, наведу на вас всякие тяжкие мучения, пока принужденно вы не выполните волю моих повелений».

Но, укрепившись во Христе, верующие не зябли от зимней стужи, не томились от палящего зноя, не трепетали от ужасного голоса, не устрашались угроз о мучениях, а, обратив взоры кверху, сознавали, что сила Христова пришла к ним на помощь. [220] И с радостными лицами и скромными словами выступив вперед, дали ответ царю: «Просим тебя, доблестный царь, прислушайся к нашим словам и приветно услышь, что мы тебе скажем.

Говоря об этом, они указывали на доблесть и мужество в деле воинском, большие, чем у предков. А что касается мутов и саков и других, какие еще были, податей со страны, то во дворец поступало больше, чем при его отце.

«Так и со святой Церковью, которая изначала была свободна во Христе по порядкам предков наших, а ты ее обложил податью, и мы из преданности твоей власти нисколько не воспротивились тебе. Так каким же образом проснулся этот гнев против нас? Скажи ты нам, в чем мы провинились? Или наша вера причиной тому, что мы оказались без заслуг перед тобою?»

А дэв зла, исполненный всякого коварства, отвернул в сторону лицо и говорит: «Вредом я считаю принимать в царскую казну подати с вашей страны и бесполезной [почитаю] доблесть вашего мужества. Ведь вы по невежеству отклонились от наших истинных законов и пренебрегаете богами, и убиваете огонь, и заражаете воду, а, погребая мертвецов в земле, оскверняете землю. И, избегая благочестивых, достойных вознаграждения дел, даете силу Хараману. Но, что более всего [грешно], не сближаетесь постоянно с женщинами, и великая бывает радость дэвам от того, что вы отвергаете наставления и не блюдете все обряды могов. Вижу я в вас стадо, которое разбрелось и заблудилось в пустыне, и очень тяжко мне при мысли, что, быть может, боги, в гневе на вас, не взыскали бы с нас вместе. Но вы, если хотите выжить, и [221] сохранить себя, и при возвращении удостоиться проводов с величанием, сразу и без промедления выполните то, что я сказал!»

Тогда блаженные нахарары подняли дружно свои голоса и высказались перед всеми: «Царь, больше не говори нам такое, ибо Церковь не человеком построена, и она не дар солнца, которое, как ты путанно думаешь, является богом: солнце не только не бог, но и не есть нечто живое. А церкви, это не дары царские, и не умелое искусство, и не изобретения мудрецов, и не добыча доблести воинской, и не обманное измышление дэвов. И вообще, кого бы ты не назвал из земных, великих или малых, нигде не найти Церкви, ими [созданной]. Но это благодать великого Бога, посланная не кому-либо из людей, но всем одаренным разумом народам, коим суждено жить под солнцем. Основания ее заложены на неподвижной скале, ни нижние не могут ее сдвинуть, ни верхние опрокинуть. И то, что ни небо, ни земля не потрясают, то никто из людей да не дерзнет победить! Так вот, поступи, как ты того желаешь, все мы готовы к любым орудиям пыток и истязаний, которыми ты грозил, готовы не только к мучениям, но и к смерти. И если ты вновь о том же спросишь, то от каждого из нас услышишь даже больше, чем это в ответ!»

И тотчас велел знатных нахараров с великим поношением удалить от лица своего, но предусмотрительно приказал главе палачей содержать их без оков, в отдельном для каждого помещении, а сам, беснуясь, возвратился крайне удрученный и кинулся в свои покои.

А истинно верующие во Христа нисколько не усомнились и не поколебались в прежнем наставлении святых наставников своих, но все еще искали способа, как вывести и себя, и близких из великой беды. И весьма старались, сулили тем вельможам, которые помогали им при царском дворе, великие богатства, а пока раздали им немалые деньги.

Некий евнух из советников царя втайне имел нерушимую любовь ко Христу ибо он был крещен в живительной купели и очень искал способ сохранить жизнь этим несчастным. И когда в точности проверил, что все те беды, которыми пригрозил, царь желает навлечь на страну Армянскую, [евнух], хотя и не всем, но некоторым из них дал совет и [указал] способ, чтобы на некоторое время они себя избавили от этой беды.

И пока снаряжали отряд, чтобы отправить их в безвозвратную ссылку-как уже поступили со многими гшхарарами из страны Иверской,-в это самое время пришел гонец с тревожной вестью из кушанских краев, что отдельно выступил вражеский отряд и разорил многие царские области. И это была [армянским нахарарам} великая помощь с небес. И нечестивец в смятении поспешил отправить вперед конницу и сам поспешил за ней. [223] И так как он был глубоко озабочен в мыслях своих, то разорвал свою твердую клятву.

И, видя это, богобоязненные молились с великой надеждой и говорили единодушно: «Ты, всеобщий Владыка, Ты знаешь сокровенное в сердцах людей, и открыты перед Тобою все невидимые замыслы, и никакого свидетельства Ты не ищешь от видимых, ибо и несодеянное нами видят очи Твои. Изливаем мы ныне перед Тобой нашу мольбу. Прими, Господи, сокровенное молитв наших и сделай нас совершенными ради заповеданного Тобой, чтобы посрамлен был сатана, который, возгордившись, сражается с нами через власть этого нечестивца.

Поколебли, Господи, упрямые замыслы коварного и воспрепятствуй воле нечестия его. И в мирных помыслах наших верни нас вновь в святую Церковь, чтобы она, ограбленная внезапно, не была презло разрушена врагом!»

И нерушимо положив с Богом этот свой обет, что твердо будут пребывать в прежних помыслах, они отправили представителем в стан того же своего советчика, что они якобы выполнят беззаконную волю [царя].

Услышав это, царь весьма обрадовался и возликовал, думая, что его боги пришли к нему на помощь, повернули и разрушили помыслы [истинного] Бога, и что те [отступники] принесут свое поклонение солнцу, почтят его жертвами, согласно всем законам могов.

И того не мог понять этот заблудший, что непорочный свет солнца праведности рассеивал и стирал темные замыслы его, а [лучи] сокрушали и упраздняли извращенные желания его. И, будучи слеп к истинному откровению, нимало не постиг он обманной уловки, которой поддался. Рассыпал и бросал перед ними земные награды и вновь обновил всем им пативы и гахи, выдвигая их вперед и возвышая в своей мировой державе. И с безмерной щедростью жаловал от дворца агараки и аваны каждому из них, называл их любимыми и друзьями и в кичливой гордыне упрямых мыслей надеялся, что истина уступит обману.

И, сделав это, отправил с ними много конницы и из могов немалое число — более семисот проповедников-с ними послал, и [224] некое знатное лицо поставил над ними в качестве могпета. Уговаривал и умолял, поручая: «Когда я, вернувшись с этой войны, прибуду с миром, пусть вами будет выполнено и сделано все согласно моей воле». И так, с пышностью и почетом провожал их в долгий путь в землю Армянскую. А сам радостно послал благую весть во многие атрушаны, писал и докладывал могам и могпетам и всем вельможам различных краев и стран, как, мол, с помощью богов продвинулось его доблестное предприятие.

И неожиданным нападением спешили грабить сокровища святых церквей, а затем, как дэвы, набрасывались друг на друга. Отряд войск был многочислен, и злолюбивый Сатана, как военачальник, являлся между ними и непрестанно будоражил всех и торопил. Так как был назначен срок-шестой месяц, они суетились и торопились, согласно повелению царя:

«От навасарда до навасарда, гласил [приказ], во всех местах, какие только есть под властью великого царя, да будут упразднены церковные обряды, да будут заперты и опечатаны двери святых храмов, да будут изъяты в царскую казну по описи и счету священные сосуды, да умолкнут звуки псалмов и да прекратится чтение истинных пророков. Священники да не осмеливаются в домах своих поучать народ, верующие во Христа мужи и жены, которые проживают в своих обителях, да сменят свои одежды соответственно мирскому обычаю!

Далее, и жены нахараров да постигнут учение могов. Сыновья и дочери азатов и шинаканов да поучаются в наставлениях тех же могов. Да будут расторгнуты и воспрещены обряды святого [225] брака, которые они имели от предков по христианскому чину, а вместо одной жены пусть заведут много жен, чтобы, плодясь, размножался народ армянский. Дочери да принадлежат отцам и сестры братьям, матери пусть не устраняются от сыновей, да и внучки пусть восходят на ложа дедов!

Убойный скот да не умерщвляется, не будучи посвящен, будь то овцы, или козы, или тельцы, или птицы, или свиньи. Тесто да не замешивают без пандама, помет птиц и скотов в огонь да не швыряют, руки без гомэза да не омываются, выдры и лисицы и зайцы да не умерщвляются. Змеи и ящерицы, лягушки и муравьи и какие другие еще есть всякие многоножки-черви да погибнут, и пусть их срочно, по счету, предъявят согласно царской мере. И пусть выполняются какие только есть повинности, в отношении жертвоприношений или убоя, — согласно праздничному обряду, по годовым датам и согласно порядку о [сдаче] определенной меры золы в капичах.

Все это, что мы сказали, да совершится в течение определенного времени, до конца года, а остальное пусть после приготовят».

А моги и могпеты, получив все это в качестве предписания, день и ночь спешили достичь страны Армянской и в великом ликовании никогда не утомлялись, [поглощая] протяженность пути.