Библиотека сайта  XIII век

Хотя и не в наших силах сказать о всех злых делах, которые произошли там в стане с полком Армянским, но не хотим мы и молчать, скрывая горе и притеснение. Скажем же немногое из многого, чтобы слился наш голос с голосами тех, кто нас горестно оплакивал. Вот и ты, услышав, прольешь немало слез над бедствиями нашего народа ¹.

Ведь когда там, в великом стане персидском, [воины] из разных племен, верующие в святое Евангелие Христово, увидели злосчастное согласие армян ², они были поражены в мыслях своих и, сокрушаясь, пали на лицо свое. Многие из них, погруженные в тяжкую скорбь, с раненой душой и с горькими слезами пришли и обличали этих нахараров и порицали братию священников.

Они чувствовали к ним всем отвращение и говорили: «Для чего брали ваш святой Завет и куда понесете вы сосуды господнего престола? Неужели забудете вы духовные освящения или, умолкнув, пресечете звучание ваших, каку пророков, голосов? Вы зажмурили голоса от чтения и заткнули уши свои, чтобы не слышать! Но неужели вы не вспомните о незабываемом в мыслях ваших? Как поступите с заповедью Господа: «Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным и пред святыми ангелами» ³.

Наставниками были апостольских проповедей, а ныне станете учениками в обманных заблуждениях? Были учителями истины, а теперь станете учить лживым обманам могов? Вы были [227] проповедниками силы Творца, а теперь стихии богами признаете? Вы были обличителями обмана, а теперь обманнее обмана будете? Вы были крещены огнем и [святым] Духом, а теперь в золе и в пепле погрязли? Вы были взращены живым телом и бессмертной кровью, а теперь в чаду от сала [жертвенных животных] и в [их] гное грязном почернели? Вы были храмом Святого Духа, а теперь будете капищем дэвов? С детства вы были облачены во Христа, а теперь, лишившись славы, подобно дэвам, будете плясать солнцу?

Были вы наследниками Царствия небесного, а теперь сами себя сделали наследниками геенны. Им грозит огонь неугасимый, зачем же и вы с ними, опаленные, сожигаетесь? Для них откармливается червь, который не умирает, а теперь вы утучняете свое тело ему на откорм! Вокруг них держится густой мрак, зачем же вы, одетые светом, направились с ними в тот же мрак? Они издавна были ослеплены, зачем же вы вслед за слепыми слепнете? Для них был вырыт глубокий ров, зачем же вы первые наполняете его? Когда вы научились многочисленным именам их богов, ведь ни один из вас нигде не находился между ними? Разгруженные от тяжелой ноши, сами на себя вы взяли тяжкий груз! Свободные от рабства, вы яростно вошли в служение, от которого нет освобождения!

Если бы вы знали и вам было бы явно, как небо скорбит по вас и охвачена печалью земля под ногами вашими! Ангелы вверху разгневались на вас, а внизу мученики гневаются на вас! Жалею, жалею любезных ваших, и множество раз жалею вас самих! Ибо если бы кто освободил вас от служения, а вы сами отдались в служение другому, в великий гнев привели бы своего прежнего господина. А как вы теперь поступите с грозным божественным повелением? «Я есть Бог, и нет другого, кроме Меня, и после Меня не будет другого Бога. Я Бог ревнитель, воздаю за грехи отцов сынам до седьмого рода» ⁴. Но если праведные сыны принимают гибель за грехи отцов, то, когда грешат и сами сыны, разве не будут они в ответе заодно и за себя, и за отцов?!

Вы были нашей крепкой оградой упования, когда настигла опасность, мы к вам выходили за успокоением, и вот эта великая [228] крепость рухнула до основания. Мы вами гордились перед врагами истины, а теперь вы наш позор перед теми же врагами. Доселе, считаясь с вашей истинной верой, и нас сколько-нибудь щадили, а теперь из-за вас и нас беспощадно карают. Перед страшным судом Божьим вы дадите ответ не только за самих себя, но и за всех многих, которых также мучают из-за вас!».

Это и более этого говорили этим знатным вельможам и добавляли боли к болям. Но те не хотели объявить и показать им свой замысел, молчать же и не давать ответа было невозможно. Задыхаясь, они предавались обильным слезам. И все, кто слышал и видел это, были вместе с ними в безутешной скорби.

В это время иереи, бывшие там же в войске, не снеся в сердце гнева, отделились от нахараров и от всего множества и поспешили послать кого-то на коне гонцом в страну Армянскую. С тяжелой вестью на устах и с разорванным воротом прибыл он на собор епископов. Заливаясь обильными слезами, стоял он и рассказывал о всех испытаниях, но не раскрыл пред ними тайны замысла.

В это время рассеялись епископы каждый в свое княжество и послали хорепископов в деревни и агараки и во многие крепости горных гаваров. Подняли и собрали множество мужей и жен, шинаканов и азатов, священников и монахов. Они наставили их, укрепили и обратили всех в воинов Христовых.

И как первое решение утверждено было следующее: «Да будет рука родного брата против его близкого, если тот преступит обет заповеди Божьей. И пусть не пощадит отец сына своего и пусть не держится сын за почтительность к отцу. Жена пусть сражается с мужем-супругом, и раб пусть обратится против своего господина. Пусть над всеми царят божеские законы, и пусть преступники получат наказание осуждения по единому закону!»

И когда это было так установлено и устроено, явились все с вооружением и в шлемах, с мечами у поясниц и со щитами в руках, — не только доблестные мужи, но и мужние жены.

А войско Армянское, вместе со вспомогательными отрядами и со множеством могов, добралось в четвертый месяц ⁵ в страну Армянскую, в большой гюлакалак, который называется Англ ⁶. [229] Стали, расположились станом, окружили себя укреплениями, со всех мест там сосредоточились, и было их бесчисленное множество.

А спустя двадцать пять дней сам могпет вместе с могами подоспел с большим войском, чтобы взломать двери церкви в день воскресный. Он хотел попробовать свои силы в предстоящем деле. Но святой иерей Левонд в согласии с участниками первого совещания и с многочисленной братией оказался там наготове. Хотя он и не был хорошо осведомлен ни о мыслях всех нахараров, ни о силе мощи могпета, он не стал ждать всех епископов и не дал нечестивому князю ни малейшей передышки, но учинил вокруг воинов и могов большую свалку. Так, схватив в руки дубины, пробили головы могам и могпету и вынудили их разбежаться по своим пристанищам, а сами, начав богослужение в церкви, совершали господнюю службу, непрерывно творя ее до вечера в то воскресенье.

И после этого бурного возмущения со всех концов страны Армянской стало прибывать туда множество мужей и жен. И зрима была там великая печаль и смятение. Одни, как из родников, источали из глаз своих крупные слезы, другие громкими криками почти что сотрясали небо, а часть их, осмелев и бросаясь к оружию, готова была смерть предпочесть жизни. Некоторые из святой братии церковной, взяв в руки Евангелие, взывали с молитвами к Богу, другие же жаждали, чтобы разверзлась земля и стала им могилой. Так породили они в могпете великую тревогу. Много раз умолял он своих помощников, чтобы они уберегли его от смерти и доставили во дворец.

А относительно дела, ради которого прибыл, он понуждал их и говорил: "Напишу-ка и доложу великому царю, чтобы отверг он предложения о подобных вещах. Ибо если бы и сами боги явились нам на помощь, невозможно, чтобы законы могов утвердились в Армении, как я попытался [склонить] к этому общину церковную. Ведь если бы воины этой страны стали могами, то те нисколько не пощадили бы их, — не только посторонних, но и братьев, и сыновей, и всех близких своих и даже самих себя. То люди, которые и оков не боятся, и пыток не страшатся, и имуществом [230] своим не дорожат и, что худшее из зол, смерть предпочитают жизни. Кто же сможет противостоять им?

Я даже слышал от предков наших, что во дни Шапуха ⁷, царя царей, когда начало это учение расти и расширяться и заполнять всю страну Персидскую и проникать даже туда, на восток, те, что бьли наставниками наших законов, увещевали царя [позаботиться], чтобы законы могов никак не были упразднены в стране, [тогда и] отдал он грозное повеление, чтобы умолкла и прекратилась христианская вера. Но, сколько ни пытался он препятствовать, все больше и больше умножались [числом] и плодились [христиане], и достигли они страны кушанов. И оттуда [христианское учение] распространилось на юг до Индии.

И так они были бесстрашны и смелы в стране Персидской, что понастроили во всех городах страны церкви, которые превосходили великолепием дворцы, где жили цари. Возводили и так называемые мартирии и украшали их таким же убранством, как церкви, а во всех пустынных местах воздвигали монастыри. И, хотя явной помощи ниоткуда не было видно, возрастая, они росли и множились и умножали внешнее великолепие. Об источниках этого богатства мы ничего не знали, но твердо понимали одно: вся вселенная шла за их учением.

Хотя царь наложил сурово на них руку и многих из них схватил и предал мучениям, а еще большее число их предал смерти, он ожесточился в себе и устал от них, но не смог сократить их множество. Далее, хотя по всей стране Персидской он запер и опечатал двери церквей, они обратили в церковь каждый дом и служили повсюду согласно своей вере. И каждый себя полагал мартирием, и это человеческое здание было им дороже, чем построенное из земли. Мечи убивающих притупились, а их шеи согнулись, грабители этого имущества устали, притом, что добро, день ото дня возрастая, умножалось. Рассвирепел царь, и очень озлобились суровые палачи, а те, бодрствующие и бодрые, радостно принимали все истязания пытками и приветно переносили всякое ограбление их имущества.

Когда увидел царь, что в своем натиске они идут на смерть, как святые стада к небесной соли, отвел их истязания и пытки и [231] повелел могам и могпетам, чтобы никто не причинял им обиды, но чтобы уверенно, не страшась каждый оставался в своем учении — мог и зандик, иудей и христианин, и многие прочие секты, какие есть в различных краях страны Персидской. И тогда страна обрела мир и покой и, умолкнув, прекратились все распри и ссоры. Ведь при потрясении в нашей стране пришел в движение также и запад, а с ним заволновался и весь Тачкастан.

Все это мы знаем лишь понаслышке; но то, что я сам, своими глазами увидел, кажется мне значительнее былого. Итак, ты марзпан этой страны ⁸, тебе надлежит написать и доложить во дворец об этом единодушии [перед] насилием, как бесстрашно пренебрегали они этим царским повелением. И, если бы мы не поспешили и не обратились в бегство, они ни одного из нас не оставили бы в живых. Но, если безоружные люди прибегли к подобному насилию, кто сможет устоять перед их дерзким нападением, если вдруг к ним присоединятся и воины!

Я вот не был осведомлен о нерушимом согласии этой церкви, ибо одно то, что слышит человек, а другое то, что он видит достоверно, своими глазами. Ты, что с детства был воспитан в этом учении и доподлинно знал твердость этих людей и что без великого кровопролития они не дадут нам наложить руку на эти церкви, почему все это ты прямо и достоверно не выложил царю? Поскольку старшим среди нахараров был ты, и вся эта страна была доверена тебе в марзпанство, почему ты не взял на себя великую заботу? Ибо в иное время ты бывал мудр, и я это знал, а тут поступил безрассудно. А если ты так не сделал, ясно, что и ты с ними заодно и что по твоему наущению проделали это надо мною и над войском!

Но если это так и ты не желаешь держаться за учение могов, не стесняйся из страха перед царем. Я напишу и доложу двору, чтобы мовпетан мовпет, и дарандардзапет, и великий хазарапет склонили царя к согласию, дабы он уступил, согласно прежнему распоряжению, и чтобы они положились на волю людей, с тем, чтобы мало-помалу те приобщились к законам могов, и принявшие их охотно выполняли повеление царское. Ибо страна это пограничная, и, если причинят [им] какой-либо ущерб, возможно, [232] что, рассеявшись, они уйдут на чужбину. Но если страна эта обезлюдеет, тогда и тебя самого постигнет великая кара от дворца!»

Ответил марзпан могпету. «Все твои наставительные речи, которые ты произнес, истинны, но ты увидел то, о чем мы в прошлом не знали и ныне весьма сожалеем. Но ты поступи сейчас так, как я скажу, и это придется тебе по душе. Будь немного терпелив и скрой свои замыслы от многих, но мужам, которых назову, тем ты сообщи. Тем временем я наберусь силы, чтобы привести на помощь войска, и, быть может, смогу расколоть единство церкви. И, если мне удастся осуществить это, знаю, что потом смогу выполнить и царский приказ!» ⁹

Ответил могпет марзпану: «Это рассуждение опять-таки противоречит моим словам, ибо если мы будем сражаться с этой страной, то страна совершенно разорится и мы не избегнем кары. Самим нам вред и царской [казне] великий ущерб!»

Но марзпан вовсе не желал прислушиваться к нему, ибо сердцем и разумом принял он веру персидскую. Стал он после этого прельщать: кого богатством, кого увещевательными речами, а всех рамиков, угрожая им грозными словами, приводил в трепет. Ежедневно он умножал выдачу припасов к столу, заводил, веселя, музыку, проводя долготу ночей в застольных песнях и непристойных плясках, услаждал некоторых музыкальными ладами и языческими песнями, воздавал великие восхваления законам царя. Он вывез из дворца множество богатств и каждому тайно всучал взятку под видом награды и почести. И многими коварствами соблазнил простодушных людей и перетянул на свою сторону.

И когда святые епископы увидели все это, еще более подзадоренные, они сплотились в том же согласии и с находчивой мудростью [233] [мысленно] разделили лагерь на две части. Когда же, в особенности, убедились, что нечестивый князь Сюнийский получил смертельную рану в душу — с отвращением отвергли [его] и отстранились от него.

А тот так одурил и одурманил разум могпета, что даже не дал ему возможности постичь последствия. Стал распределять могов по домам нахараров и учреждать огромный дневной паек, приносить в жертву убойный скот и насильно заставлять крещеных людей есть жертвенное мясо и поклоняться солнцу. А когда по всей стране начала умножаться такая омерзительная смута, то и жены стражников дерзнули погасить в воскресный день лампады в церкви и разодрать одежды инокинь.

Когда святые епископы-единомышленники заметили эту тревогу и смятение, то, взяв в руки святое Евангелие, кинулись, не ожидая приглашения, к ставке спарапета, где сосредоточились войска Армянские.

Подняли свои голоса и говорят: «Молим всех вас этим святым Евангелием, — если марзпан и могпет творят это злое беззаконие с вашего согласия, то сначала порубите нам шеи, а потом уж касайтесь церкви. Но, если они творят это зло без вашей на то воли, пусть сегодня же с них будет взыскано ваше мщение за это!»

А те, что были в ставке cnapапеma, встали на ноги, единодушно вознесли свои голоса к Богу и говорят: «Ты, Господи, ведаешь сердца всех, и не нужно Тебе никакого от людей свидетельства. Если мы оторвались умом и сердцем от Тебя, Тебе это хорошо ведомо, и сегодня же покарай нас по грехам нашим. А если мы твердо [234] пребываем в согласии святого сего Евангелия, Ты, Господи, будь нам сегодня в помощь и выдай нам врагов истины, чтобы поступили мы с ними согласно нашей воле!»

Сказав это, ударились все головами о землю и приняли благословение, идущее от Евангелия и от епископов. А один из присутствующих там нахараров, хоть и участвовал в их замысле, не присоединился к ним в этом великом свидетельствовавши. И тут же, в тот же час был ими побит камнями. И напал на всех великий страх.

При этом все так распалились ревностью гнева, что у всех зрителей спирало нутро, и они пренебрегли царскими наградами и попрали ногой грозные повеления. Кинулись тотчас к своему оружию, всю ночь готовились и снаряжались, а когда забрезжил рассвет, разделив полк на три части, ударили по стану. Первый отряд с восточной стороны, и второй отряд с западной стороны, и третий отряд с северной стороны, взяв в окружение, обложили весь многолюдный лагерь и многих перебили и еще больше из видных людей связали и кинули за подвластные им могучие замки. А добычу, и награбленное, и захваченное в лагере, собрав в одном месте, хранили как бы по царскому повелению.

А когда захватили марзпана, он присоединился к ним с клятвою твердо держаться обета и каялся в первом своем отступлении от них. Кидался он покаянно в ноги святым епископам и умолял, валяясь в ногах, чтобы не отвергли, не отталкивали его от себя. Повторял и утроял нерушимую клятву на святом Евангелии перед всем множеством, написал и припечатал эту клятву и привязал ее к Евангелию, и умолял, чтобы месть с него взыскал Бог и чтобы они не убивали его, как свойственно людям.

А они, хотя и были убеждены в его коварном притворстве и что он вновь обманно вернется к прежнему заблуждению, нисколько не спешили наложить на него руку за прежние вины, а оставили его на суд святого Евангелия.

А те, что прибыли, дабы взять в добычу святую сокровищницу Церкви, против воли сдались и сложили свою добычу пред лицо святых епископов и всего войска. И повеление царя, отвергнутое, обратилось в ничто. А преуспевшие силою Бога мужи и [235] жены, и все множество рамиков, славословя, восклицали и говорили: «Готовы мы к гонениям и к смерти и ко всяким притеснениям и мучениям за святые церкви, кои нам заповедали наши предки силою пришествия Господа нашего Иисуса Христа, через которого мы вновь родились в единой надежде веры ~ крещением во Христа Иисуса. Подобно же желаем мучением и кровью обновить себя. Ибо отцом нашим признаем святое Евангелие, а матерью вселенскую Церковь. Пусть никто между нами стеною злобы не станет, не оторвет нас от нее [церкви]!»

И далее господин не превосходил более собственного раба, а изнеженный азат удрученного сельчанина, и все одинаково не сдавали в мужестве. Одно [билось] сердце в устремлениях всех мужей и жен, старцев и отроков, и всех пребывающих в согласии во Христе. Ибо все стали воинами единого воинства, надели единую броню веры по заповеди Христовой, мужи и жены перепоясались единым поясом истины.

Отвергнуто было золото, и никто не брал себе серебра, а почтенные одежды для украшения и возвеличивания оказались в небрежении и бесчестии и не пробуждали алчности. Даже [простое] имущество в глазах каждого его владельца шло ни во что. Считали они себя как бы мертвыми трупами, и каждый сам рыл себе могилу и жизнь свою считал смертью, а собственную смерть подлинной жизнью.

Но очень часто слышался возглас: «Лишь бы умереть доблестно, лишь бы имя и душу унаследовать, чтобы жив был в нас Христос, которому нетрудно вторично обновить нас и всех, усопших прежде, из праха и воздать каждому по делам его!»

Говоря это и более, чем это, и утешая себя и друг друга, воины заново приготовили свое оружие, молельщики непрестанно пребывали в молитвах своих, а те, что говели, подвизались в постах своих. День и ночь не прерывались голоса священнослужителей в святых псалмах, чтения божественных заветов шли без перерыва во все часы, подобно и толкователи учительствовали в утешении небесном.

Все это, с относящимися к ним деревнями и агараками, военными отрядами и военачальниками, захватили в том же году и разорили, мужей и жен с их имуществом и добром, вместе с драгоценными сокровищами и утварью увели в плен. Разоряли и разрушали их строения, поджигали и сжигали дома служения огню. Вычищали мерзость идолопоклонства и забирали утварь и оборудование атрушанов, приносили и складывали в святых церквах и через святых иереев отдавали на служение святому Престолу. И, вместо суетного обряда, который упраздняли, во всех местах языческих водружали спасительный крест Христов, воздвигали всесвятой престол и в святости совершали живительное таинство, назначали на месте церковнослужителей и священников. Укрепленная надеждой, радовалась вся страна.

А те, что наткнулись на великие крепости, сотворив крестное знамение, напали на гарнизоны. И стены двух очень больших замков, рухнув, развалились, хотя к ним никто и не приблизился. И все жители страны, пораженные страхом перед великим знамением, сами, своими руками сожигали храмы огня. Отрекаясь от законов могов, исповедовали святое Евангелие.

И другие великие дела удачи совершали благодаря этому воинству. Ибо там, где не надеялись, что кто-либо упомянет имя Бога, великий ужас нисходил на тех сверху, и каждый рассказывал товарищу о новых чудесных видениях. Подобно же и звезды [237] на небе являлись, сверкая ярким светом, чего не было в их прежней природе. А все юноши страны упражнялись в храбрости, подобно воинственным мужам.

Когда эта тяжкая, горькая весть достигла полка Армянского, [воины] нисколько не ослабели и не лишились отваги, но снова состоялось совокупное собрание всей страны по поводу прибытия к ним вестников печали. И единодушно подбодрив их, отпустили, чтобы на некоторое время лукавым обманом задержали тех и чтобы они отступились от своих недобрых намерений, не тронули святой общины их церкви. А сами, [вооружившись] могуществом Бога, совещались и искали выхода из обстоятельств.

В это время одного из великих нахараров. Атома из рода Гнуни, спешно послали в западную страну доложить об этом коварном замысле царя Востока, одновременно и рассказать о собственных мужественных подвигах, которые [христиане] наделе совершили, — поправ ногами грозное повеление, произвели величайшее избиение могов, — и просить от него [кесаря] помощи, а если он пожелает, даже перейти к нему в служение.

Вот копия грамоты, которую написали кесарю Феодосию: [238] «Йовсэп епископ, со многими моими со[братьями]-епископами и со всем войском Армянским, марзпан Васак и Нершапух Рмбосеан вместе с нашим спарапетом и со всеми нашими великими нахарарами [обращаемся] к тебе, великославному кесарю Феодосию.

Да умножатся наши приветы тебе и всем твоим войскам, тебе, что с миролюбивым человеколюбием властвуешь над морем и сушей, и нет никого среди нас, земных, кто стал бы супротив вашему беспрепятственному господству.

И мы, смелея от вашей мужественной доблести, кое в чем смогли воспротивиться их повелениям, главное же, ныне подготовились к будущему. Мы предпочли смерть в богопочитании жизни в отступничестве. Если же вы возьмете нас под свою руку, то мы вновь встретимся с жизнью и никогда со смертью! Но, если хоть немного промедлите, жар от этого пламени достигнет, возможно, и многих других стран!»

И когда предстали перед великим царем, то огласили письмо с просьбой Армянской страны и памятные сочинения о предках, упомянули много книг, к сему относящихся, которые содержали тот же нерушимый обет.

Но пока блаженный Феодосии опрашивал весь Сенат и желал найти мирный способ разрешения дела, и был озабочен и [239] весьма настроен, чтобы восточные церкви не были разграблены нечестивыми язычниками, — в это-то самое время настал безвременно конец жизни его и возникло злющее препятствие оказанию помощи.

И воцарился вместо него кесарь Маркиан, и через негодных своих слуг, мужей-советчиков: Анатолия, который был спарапетом, и сирийца Елпария, — оба мужи бесчестные и негодные, в то же время безбожники, — склоненный их речами, не пожелал царь прислушаться к единому союзу армян, которые всей своей силой противостали злобности язычников. И сей, лишенный мужественности [Маркиан], предпочитал сохранить договор с язычниками ради мирского покоя, чем стать соратником общины христианской. По этой причине поспешно отправил послов к царю персидскому, того же Елпария, и заключил с [царем] нерушимый договор, [обязавшись] оставить армянские войска без помощи войском, и оружием, и всяким содействием.

И, когда так получилось и отпала надежда на помощь от людей, святые епископы вновь стали ободрять себя и войско Армянское. Те же, хотя и учитывали свою малочисленность и сговор обоих царей, но нисколько не трепетали от страха и, верные прежнему обету, были смелы и говорили: «Мы готовы и поражать, и погибнуть! Нетрудно Богу с немногими творить дела многих и с ничтожными совершать великие деяния».

Хотя они и не имели предводителем царя, и не было какого-либо помощника извне, от чужих, но, благодаря своей добродетели и утешению от святых вардапетов, все нахарары со своими дружинами, каждый из своего удела, дружно, без промедления сошлись в одном месте. Много было и другой конницы, из самого царского удела.

И все войско разделили на три полка.

Полк первый дали Нершапуху Рмбосеану и послали его на охрану страны близ границ страны Атрпатакан.

А третий полк дали под начало Васаку, князю Сюника, который в своих сокровенных замыслах не отошел от языческого обета.
И тот отобрал и взял к себе тех, за кем знал слабость в вере:
ишхана Багратуни с его дружиной,
ишхана Хорхоруни с его дружиной,
ишхана Апахуни с его дружиной,
ишхана Вахевуни с его дружиной,
ишхана Палуни с его дружиной,
ишхана Габелеана с его дружиной,
ишхана Урца с его дружиной.
Многие и другие отряды из царского удела он привлек на свою сторону, и кое-кого из сепухов других родов. И коварным обманом он укрылся в засаде в крепостях своей страны, под вымышленным предлогом, что, мол, он сразу же выступит оттуда против полка Персидского, чтобы изгнать его из страны Алванской.

Это он написал и посвятил в это марзпана по имени Себухт. А тот, когда услышал все эти ободряющие вести от Васака и, проверив, утвердился в мысли, что с малосильным полком идет на него спарапет Армении, не стал выжидать в краях Чора, а собрал все множество своих войск и поспешно перешел большую реку именуемую Кура. И встретился с [Варданом] близ границ Иверии против города Халхала, который был зимней ставкой царей Алвании. Прошел и сосредоточился со всем своим войском, построив боевые [241] порядки, окружил он все пространство поля. Вооруженные и в доспехах, [стояли они] во всей готовности для боя против полка Армянского.

А когда доблестный Вардан и все войско, которое было с ним, увидели могучую оснащенность полка язычников, осознали и собственную малочисленность. Но, хотя их было много меньше, чем тех, они нисколько не убоялись того великого множества, а все единодушно воздели руки свои к небу, восклицали и говорили:

«Покарай, Господи, тех, кто карает нас, сразись с теми, кто сражается с нами, оружием и щитом твоим помоги нам! Поколебли и приведи в дрожь полчища нечестивцев, рассей и разбросай злое единодушие врагов Твоих пред Твоим спасительным, великим знамением и подари через нас, немногих, доблесть для победы над несметным множеством. Мы молим не ради похваления, суетного славолюбия, бесполезных приобретений, и не от жадности корыстолюбия, направленного на обретение преходящего величия, но чтобы знали и поняли все те, кто не покорствует проповеди святого Евангелия, что ты властвуешь над жизнью и смертью и в руке Твоей победа и поражение. А мы готовы умереть ради любви Твоей, а если доведется и убивать их, то мы будем мстителями не за себя, а за истину!»

Тогда войско армянское, завершив славное ратное дело, занялось обиранием трупов; собрали огромную военную добычу и обобрали трупы павших. И собрали много серебра и золота, оружие, и добрых коней и украшения храбрых мужей.

Затем с не меньшей отвагой напали на замки и города, в которых закрепились персы в стране Алвании, крепко сражаясь и сжигая опорные крепости, а могов, которых привели [персы] для совращения страны, где только находили их в различных неприступных местах, группами предавали мечу и выставляли на корм птицам небесным и зверям земным. Очищали места от всяких омерзительных жертв и, спасая, освобождали церкви от невыносимого утеснения.

И здесь же того самого мужа, которому вверили эти врата, отправили послом в страну хонов и ко многим другим племенам варваров, бывших союзниками страны хонов, чтобы вести с ними переговоры и заключить договор, установить нерушимый союз. А те, когда все это услыхали, поспешно, без промедления прибыли на место и стали очевидцами победных дел. И нисколько не помедлили клятвенно вступить в договор согласно собственным законам, приняли на себя [также] и клятву христианскую — твердо соблюдать единство с ними. [243]

Двинувшись от этого места, чтобы возвратиться в Армянскую страну, в великой поспешности, и со многой добычей, и с безмерным величием, и в беспечальной радости, с песнями на устах, они громко восклицали: «Исповедуем Господу, что благ Он, что милость его вовеки, что поразил Он великие народы и убил могучих князей, ибо Он благ, ибо вовек милость Его!» И, распевая этот псалом и исполнив его до конца, с молитвами приносили славословие святой Троице.

Васаку и ишханам, которые были при нем, доложили о доблести и геройстве полка Варданова в стране Алвании, а также о договоренности с хонами. До того, как они встретились друг с [244] другом, [Васак] избрал себе [помощником] ночь и в бегстве бросился в неприступные места своей страны. И в такой поспешности удалился, что пленных и добычу, которые он забрал в гаваре Айрарат, да сверх того и свое еще, поневоле оставил и бежал.

Поскольку наступило зимнее время, а продовольствие отбил вражеский полк, [Вардан] не мог обеспечить питанием все войско в одном месте, и рассеял и разослал их по различным говорам страны на зимний отдых. Приказал он быть наготове со снаряжением к весеннему времени. А некоторых из своего полка, из числа старших нахараров, он оставил себе на помощь и укрепился, заняв место, где [некогда] находилась царская резиденция.

И отряд за отрядом направлял в страну Сюник, брал и разорял многие гавары, и поставил [Васака] и все войско, которое было при нем, в такое стесненное положение, что они не брезгуя, перед угрозой голодной [смерти], ели падаль — ослов и коней. И многие удары наносил отступникам. А тем временем весь сонм святых епископов и вся церковная братия проливали горькие слезы по жестоко страдавшим, ибо босоногими и пешком угоняли мужей и вскормленных в неге жен, а многие младенцы, побитые о камни, были побросаны вдоль дорог.

И обо всем этом проявлении Божьем, которое в величии явилось стране Армянской, святые епископы написали и отправили в страну Греческую, в великий город, к святой общине церковной, чтобы и те, творя молитвы, просили у Бога: как мы начали, так в том и достигли завершения.

И одного из прежних персидских пленников освободили от пут и поставили перед нахарарами, говорили с ним и указывали на происшедшие бедствия, на разорение стран и поражение царских войск и на то, что еще предстояло в будущем. А после того, как это полностью раскрыли перед ним, единодушным было порицание, [245] исходившее от обеих сторон — праведников и отступившихся от веры. Говорили о том, как понапрасну принудил их [царь] к отступлению от отеческих законов, и о лукавстве мятежного Васака, как он, ссылаясь на слова армян, обманул царя, мол, те, якобы, принимают веру могов. Никто не говорил ему подобных слов, он самочинно преподнес эту ложь.

Когда все это объяснили ему полностью, отпустили его посланцем [к царю] для оправдания и чтобы изыскать и исхитриться — быть может, удастся им выручить братьев своих из утеснении.

Но к тому уже поспели вестники печали от нечестивого Васака, чтобы рассказать о всех испытаниях, которым [Вардан] подверг царские войска. И все это обвинение было направлено против святой общины церкви. Ибо желанием нечестивца было расколоть единство епископов с нахарарами. Но он все еще не понимал, что если в природе и можно видеть, как душа и тело некоторое время разлучаются, то такого не может быть, когда кто-либо от любви к Богу принял клятву.

Итак, сей муж отправился в зимнюю ставку, довел все это до слуха царя, заставил его встрепенуться и задрожать, так что [царь] утратил весь свой воинский дух, тем более что с восточной войны он вернулся согбенным, а не с поднятой головой. Когда же, проверив, он утвердился в том, что [услыхал] от этого последнего посланца, то все бедственные плоды своих деяний свалил на советчиков. И тогда погасло в нем сжигавшее его яркое пламя, ибо заткнулись рты коварных советчиков, которые постоянно подталкивали его на вредоносные поступки. Поникнув и уйдя от непомерной гордыни, он вернул свое одичавшее сердце к человеческой природе. Оглянулся и увидел себя в полной немощи, понял, что то, что сотворить желает, не способен осуществить. Посему остановился в дерзком натиске и заглушил свой бешеный рык.

И тот, кто громогласным криком вопил и еще более грозными повелениями приводил в дрожь и дальних и близких, начал кроткими и просительными словами говорить со всеми и возглашать: «Какой причинил я вред, навел ли какие бедствия на племена, [246] и на народы, и на каждого в отдельности?! Ведь немало учений в стране нашей Арийской, и каждое вероисповедание [почитается] явно. Кто же когда-либо стеснял и понуждал [людей], чтобы обратить их всех в один закон могов, особенно [приверженцев] христианского учения. Как твердо и истинно пребывали они в своей вере, так и по отношению к нам показали себя лучшими, чем [сторонники] других учений. И никакого упрека не может кто-либо сделать избранным ими законам, а я считаю их под стать нашей вере маздезнов, почему и были они почтенны при наших предках, как я и сам помню — при отце моем, который восседал на этом великом престоле. Когда он начал изучать и исследовать все учения и доподлинно постиг их, он признал законы христианские наиболее возвышенными среди всех остальных. Посему возвеличенные [христиане] участвовали в шествиях при царском дворе, и радовались щедрым наградам, и безбоязненно передвигались по всей стране. Также и тех, что были главными среди христиан и кого называют епископами, он удостаивал подарков и даров. И как своим доверенным, поручал им отдельные марзы и никогда не ошибался в великих делах царских.

А вы этого никогда не вспоминали, но ежедневно отягощали слух мой, говоря о них всякое злое. Смотрите, как вы понудили меня содеять нечто, чего я не желал, и получился великий ущерб на границах между двумя непримиримыми врагами. И мы все еще на дальнем пути, и ни одно дело в этой войне не достигло завершения. А вы здесь же, в моем доме, навязываете мне войну, и конец ее будет горше, чем [в войне] с внешними врагами!»

Все это и еще более, чем это, говорил он всей знати и вину в преступлениях валил на могпета и могов. И все взурки и почтенные нахарары, которые восседали в собрании и внимали льющейся его речи, устыдившись, склонялись, вперив взор в землю, и не решались поднять голову.

Но некоторые из них, угождая его мыслям, говорили так: «Да, доблестный царь, это так, как ты сейчас сказал. Но теперь ты можешь, выправив, все уладить. Нет ничего такого, что могло бы выйти за пределы твоей воли. Ибо от богов тебе дано — все, что пожелаешь, ты можешь свершить. Не тесни свою душу смятением [247] и не смущай мысли у всех у нас. Быть может, и не трудно найти средство к завершению этих дел. Прояви кротость и с терпимостью разреши этим людям отныне держаться христианства. И этим ты приведешь восставших к покорности!»

А когда все это сделал и установил, то в их присутствии разослал указы о прощении христианам в каждой подвластной ему стране: «Если кто находится в оковах, то по царскому велению да будет освобожден. И если у кого отобрано имущество, да будет возвращено. Подобно же и земли, будь то вотчинные, будь то жалованные, будь то благоприобретенные, если окажутся у кого-либо изъятыми — мы повелеваем, чтобы были возвращены!»

И когда обо всем этом уведомил их, просил у них, чтобы засвидетельствовали его верность по отношению к Армянской стране, и клятвенно вступил в договор с ними, который скрепили и все его вельможи: «Я совершенно забуду о том, чтобы мстить вам! [248]

Как вы прежде истинно следовали законам вашим, далее держитесь их больше! Но только не выходите из служения нам!»

Обо всем этом грамотой сообщил стране Армянской и многим другим странам, которые держались христианства, но сам тайно, коварно поспешил отправить послов к кесарю Маркиану. И когда, проверив, убедился, что ромеи отказались содействовать христианству помощью войском и чем-либо другим, тут же вернулся к прежним заблуждениям. Былую неудачу он приписал своим сановникам и думал так-«По прежним замыслам я все выполню!»

А армяне, хотя и получили обманное письмо царя с увещеваниями, которое внешне содержало благую весть о жизни, а внутренне — горечь смерти, удивлялись скудоумию [царя] и говорили друг другу: «Сколь бесстыден его коварный обман! Ведь дважды и трижды он пытался и был уличен, а не стыдится. И, зная о нерушимом нашем обете, все еще бесстыдствует и нагличает. Преследуя нас, стремится подавить наш дух!

Верить ли нам его ненадежному повелению? Какое благодеяние мы видели в отношении какой-либо из наших церквей, что в стране Персидской? Ибо кто сам для себя зол, тот не может быть благ для другого, и кто сам бредет во тьме, не может другого вести светом истины. Как нет праведности от вероломства, так нет и истины от лжи, равным образом нет и надежды на мир от мятежных мыслей.

Но мы, что спаслись могуществом Божьим и укреплены верою в надежду Христову, который пришел и принял тело нашей природы от святой Девы и, объединенный неотделимой божественностью, за наши грехи принял страсти на Свое тело, и в нем был распят, и погребен, и, воскреснув, явился многим, вознесся в виду учеников к Отцу Своему, воссел одесную Всемогущего — [мы] в Нем исповедуем Бога истинного и на Него же уповаем, что во славе и силою Отца придет воскресить всех усопших и обновить ветхость сотворенных, совершить суд вечный над праведными и грешниками.

Мы не поддаемся на обман, как дети, и не впадаем в заблуждение, как невежды, и не обманываемся, как неразумные, но готовы ко всяким испытаниям. И молим Бога, и непрестанно просим у многой милостивости Его, чтобы в чем начали, в том и завершили [249] доблестно, а не позорно. Ибо ныне и Восток и Запад узнали, что вы богоборцы и нас беспричинно убиваете за все наши заслуги. Свидетели нам небеса с небесными и земля с земными, что ничем мы не согрешили даже и в мыслях, но вместо воздаяния наград и добра нам вы хотите отнять у нас истинную жизнь, что невозможно и да не будет впредь!

А верить ли ныне недостойным устам того, кто злейшим образом понуждал нас к отступничеству? Не совершив ничего доброго, станет ли он возглашать благовестие? Мы не можем сегодня, тут же, принять его вынужденную исповедь — он хулил Христа и заставлял верующих отступиться от него! И тот, кто клялся пустыми обрядами своего заблуждения, всячески истязал служителей церкви, теперь, явившись воровски, приносит нам славословие и тем самым хочет излить на нас все свое лукавство!

Не верим мы этому и не согласимся с этим лживым повелением!»

И когда он понял: «Не могу я разрушить твердость пребывающих в согласии!», — он направил [в Армению] исполненного злобы старика, в котором поселился Сатана со своею силой, того, кто совершил многие злодеяния. Воля его с детства питалась беспорочным телом святых, а жажда утолялась кровью безгрешных. Добавил царь к его злобности свое смертоносное повеление. Придал ему многие полки из всех стран, отправил с ним многочисленные стада слонов.