Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ГРИГОРИЙ ТУРСКИЙ

ИСТОРИЯ ФРАНКОВ

HISTORIA FRANCORUM

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ

1. О кончине королевы Хродехильды [544 г.].

2. Как король Хлотарь хотел отнять у церквей третью часть их доходов [544 г.].

3. О его женах и детях [546 г.].

4. О бретонских графах [543 г.].

5. О святом епископе Галле [525-551 гг.].

6. О пресвитере Катоне [551 г.].

7. О епископстве Каутина [551 г.].

8. Об испанских королях [551-554 гг.].

9. О кончине Теодобальда [555 г.].

10. О восстании саксов [555 г.].

11. Как жители Тура по повелению короля просили Катона на епископство [555 г.].

12. О пресвитере Анастасии.

13. О ветрености и злодеяниях Храмна, о Каутине и Фирмине.

14. Как Хлотарь во второй раз выступил против саксов [555-556 гг.].

15. О епископстве святого Евфрония [556 г.].

16. О Храмне и его подчиненных, о злодеяниях, совершенных им, и о том, как он прибыл в Дижон [555 г.].

17. Как Храмн перешел к Хильдеберту [555 г.].

18. О герцоге Австрапии [после 555 г.].

19. О кончине святого Медарда, епископа [после 555 г.].

20. О кончине Хильдеберта и гибели Храмна [558-560 гг.].

21. О кончине короля Хлотаря [561 г.].

22. Раздел королевства между его сыновьями [561 г.].

23. Как Сигиберт выступил против гуннов и как Хильперик захватил его города [561 г.].

24. Как Цельс получил звание патриция [562 г.].

25. О женах Гунтрамна [562 г.].

26. О женах Хариберта [562 г.].

27. Как Сигиберт взял в жены Брунгильду [566 или 567 г.].

28. О женах Хильперика [566-568 гг.].

29. О второй воине Сигиберта против гуннов [566-568 гг.].

30. Как жители Клермона выступили по приказу короля Сигиберта, чтобы захватить город Арль [566-568 гг.].

31. О крепости Тавредуне и о других знамениях [563 г.].

32. О монахе Юлиане [571 г.].[82]

33. Об аббате Сунниульфе [571 г.].

34. О монахе из Бордо [571 г.].

35. О епископстве Авита из Клермона [571 г.].

36. О святом Ницетии из Лиона [552-573 гг.].

37. О святом Фриарде-затворнике. [572 г.].

38. О королях испанских [573 г.].

39. О гибели Палладия из Клермона [572 г.].

40. Об императорской власти Юстина [565-574 гг.].

41. Как Альбоин с лангобардами захватили Италию [568-569 гг.].

42. О войне Муммола с ними [571 г.].

43. Об архидиаконе из Марселя [572 г.].

44. О лангобардах и Муммоле [574 г.].

45. Как Муммол пришел в Тур [568 г.].

46. О гибели Андархия [568 г.].

47. Как Теодоберт захватил города [573 г.].

48. О монастыре Латта.

49. Как Сигиберт пришел в Париж [574 г.].

50. Как Хильперик заключил союз с Гунтрамном и о кончине его сына Теодоберта [574-575 гг.].

51. О смерти короля Сигиберта [575 г.].

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ [ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ]

БЛАГОПОЛУЧНО НАЧИНАЕТСЯ

ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА

1. Итак, королева Хродехильда, исполненная днями и благими делами умерла в городе Type, во время епископства Инъюриоза ¹. Ее доставили в Париж со множеством песнопений, там она была погребена своими сыновьями, королями Хильдебертом и Хлотарем, в алтарном возвышении церкви святого Петра, рядом с королем Хлодвигом. А это была та самая церковь, которую она сама построила. В ней же погребена и святая Генувейфа.

2. И вот король Хлотарь приказал всем церквам своего королевства выплачивать казне третью часть доходов. Когда все епископы, хотя неохотно, с этим согласились и подписались под этим, блаженный Инъюриоз мужественно отклонил это и отказался поставить свою подпись говоря: «Если ты хочешь отобрать у господа то, что принадлежит ему то он быстро лишит тебя королевства, ибо несправедливо, чтобы твои амбары пополнялись за счет подаяний бедных, которых ты должен кормить из своих амбаров». И, разгневавшись на короля, он ушел, не попрощавшись с ним. Тогда встревоженный король, боясь могущества блаженного [83] Мартина, послал епископу [Инъюриозу] подарки, умоляя о прощении и раскаиваясь в том, что он сделал. Вместе с тем он просил епископа вымолить для него покровительство блаженного Мартина.

3. Итак, у короля Хлотаря от разных жен было семь сыновей. А именно: от Ингунды — Гунтар, Хильдерик, Хариберт, Гунтрамн, Сигиберт, а также дочь Хлодозинда; от Арегунды же, сестры Ингунды — Хильперик; от Хунзины — Храмн. А почему он взял в жены сестру своей жены, я расскажу. Когда король был уже женат на Ингунде и любил ее одну, она обратилась к нему с просьбой, говоря: «Мой господин сделал из своей служанки то, что он хотел, и принял меня на свое ложе. Теперь для свершения полного благодеяния пусть мой господин-король выслушает просьбу своей служанки. Я прошу о том, чтобы вы удостоили выбрать для моей сестры, вашей рабыни, уважаемого и состоятельного мужа; этим я не буду унижена, но скорее возвышена и сумею еще более преданно служить вам».

Услышав эти слова, король, человек весьма распутный, воспылал страстью к Арегунде, отправился в виллу, где она жила, и женился на ней. Взяв ее в жены, он вернулся к Ингунде и сказал: «Я постарался выполнить благое дело, о котором ты, моя радость, просила. В поисках богатого и умного мужа для твоей сестры я не нашел никого лучше, чем я сам. Так знай, что я взял ее в жены, и я не думаю, чтобы это тебе не понравилось». А та в ответ: «Пусть мой господин делает то, что ему кажется хорошим, лишь бы твоя служанка была в милости у короля».

Гунтар же, Храмн и Хильдерик умерли при жизни отца. Но о кончине Храмна мы расскажем позже ². Дочь короля Хлодозинду взял в жены король лангобардов Альбоин.

Епископ же города Тура Инъюриоз умер на семнадцатом году своего епископства ³. Его сменил Бавдин, бывший доместик короля Хлотаря ⁴. Бавдин был шестнадцатым епископом после смерти святого Мартина.

4. Ханаон, граф бретонов, убил трех своих братьев. Но, желая убить еще и Маклиава, он схватил его, надел на него оковы и держал в темнице. Однако Маклиава спас от смерти Феликс, епископ нантский. После этого Маклиав поклялся своему брату [Ханаону] в верности; но, не знаю по какой причине, он вздумал нарушить клятву. Заметив это, Ханаон стал вновь его преследовать. Так как Маклиав понял, что он не может от него спастись, он бежал в другую область, к графу Хономору.

Когда Хономор увидел, что приближаются преследователи Маклиава, он спрятал его под землей в ящике, насыпав, по обычаю, небольшой холм, при этом оставив для него маленькое отверстие, через которое он мог бы дышать. Когда пришли преследователи Маклиава, им сказали: «Вот здесь покоится мертвый Маклиав, здесь его погребли». При этих словах преследователи обрадовались и выпили над его могилой. Они принесли известие Ханаону о смерти его брата Маклиава. Услышав это, он захватил все его владения. Бретоны после смерти короля Хлодвига всегда находились под властью франков ⁵, и у них были графы, а не короли.

Маклиав же, выбравшись из своего подземного укрытия, отправился в город Ванн. Там ему выбрили тонзуру ⁶ и рукоположили в епископы. [84] Но после смерти Ханаона он пренебрег саном, вновь отрастил волос, взял жену, которую оставил, сделавшись клириком, и захватил владения своего брата. Однако епископы отлучили его от церкви. Каков конец его жизни, мы расскажем впоследствии ⁷.

Епископ же Бавдин умер на шестом году своего епископства ⁸. На его место был избран аббат Гунтар. Он был семнадцатым [епископом] после смерти святого Мартина.

5. И вот когда ушел из этого мира блаженный Квинциан, его кафедру как мы уже сказали, с помощью короля получил святой Галл ⁹. В то время в различных областях свирепствовала та заразная болезнь, которую называют паховой чумой ¹⁰, опустошившая тогда Арльскую провинцию и святой Галл боялся не столько за самого себя, сколько за свой народ. И в то время, как он днем и ночью молил господа о том, чтобы ему при жизни не видеть гибели своего народа, явился ему ночью во сне ангел господень с белокурыми волосами и в белоснежном одеянии и сказал ему: «Ты хорошо делаешь, епископ, что так молишься перед господом за свой народ. Ведь "услышана молитва твоя" ¹¹. Знай, будешь ты вместе со своим народом спасен от этой болезни, и, пока ты жив, никто в этой области не станет жертвой чумы. Теперь же не бойся, но бойся прошествии по восьми лет». Из этого было ясно, что по истечении этих лет он умрет.

Проснувшись, Галл воздал господу благодарность за это утешение, то, что господь счел достойным подкрепить его небесным известием, и установил молебствия, которые состоят в том, чтобы в середине великого поста идти пешком с пением псалмов к базилике блаженного Юлиана-мученика. Путь этот был длиной около 360 стадиев ¹². Именно тогда внезапно появились на стенах домов и церквей начертанные знаки, которые в просторечии назывались «тау» ¹³.

В то время как другие области, как мы сказали, истребляла чума, oна не дошла, по молитвам святого Галла, до города Клермона. И я считаю, что здесь немалая заслуга того, кто вымолил, чтобы приставленный пастырь благодаря защите господа не видел, как гибнет его паства. Когда же Галл ушел из этого мира, тело его омыли и отнесли в церковь. Пресвитер Катон тотчас же получил от клириков приглашение занять место епископа. Он завладел всем церковным имуществом, как если бы уже был епископом, удалил управителей, разогнал слуг и всем распоряжался сам.

6. Однако епископы, пришедшие на похороны святого Галла, после его погребения сказали Катону: «Мы видим, что большая часть народа тебя очень любит. Приходи, будь с нами в согласии, и, благословив, мы посвятим тебя в сан епископа. Ведь король еще мал ¹⁴, и если тебя обвинят в чем-то, мы, взяв тебя под свою защиту, вместе с вельможами и первыми людьми королевства Теодобальда постараемся, чтобы тебе не причинили никакой обиды. Только будь с нами откровенен, дабы нам можно было поручиться за тебя. Даже если и будет у тебя какой-либо ущерб, мы возместим его из нашего собственного имущества». Но тот, тщеславный, гордый, сказал на это: «Вы ведь знаете, молва гласит, что я с самой моей юности всегда жил набожно, усердно постился, находил удовольствие [85] в том, что раздавал милостыню, часто проводил ночи в постоянном бдении, простаивал их в беспрерывном пении псалмов. Господь бог, которому я так служил, не допустит того, чтобы меня лишили этого назначения. Кроме того, все церковные чины я получал всегда по каноническому установлению. Десять лет я был чтецом, пять лет — помощником диакона, пятнадцать лет — диаконом, двадцать лет, скажу я вам, нахожусь в сане пресвитера. Что же мне теперь еще остается, как не получить епископство, которое я заслужил своей верной службой? Итак, возвращайтесь в свои города и выполняйте то, что вам следует, так как я намерен принять этот сан по церковному установлению». Услышав эти слова, епископы удалились, проклиная его тщеславие.

7. И вот когда Катон с согласия клириков был избран епископом и, еще не будучи рукоположенным, распоряжался всем, он начал нападать с различными угрозами на архидиакона Каутина, говоря: «Я тебя отстраню, я тебя смирю, я сделаю так, что тебе отовсюду будет угрожать смерть». Тот ему отвечал: «Я желаю, благочестивейший владыка, только твоего благорасположения; если я его заслужу, то я окажу тебе одно благодеяние. В самом деле, я без какой-либо помощи с твоей стороны и какой-либо хитрости дойду до короля и добьюсь для тебя епископства, ничего не требуя взамен, кроме твоего благорасположения». Но Катон, подозревая, что Каутин хочет посмеяться над ним, решительно отверг его предложение. Когда же Каутин увидел, что его унижают и оскорбляют, он притворился больным, вышел ночью из города, дошел до короля Теодобальда и известил его о смерти святого Галла. После того как король и те, которые находились при нем, об этом услышали, король созвал епископов в городе Меце, где они и рукоположили в епископы архидиакона Каутина ¹⁵. Когда же пришли послы пресвитера Катона, Каутин был уже епископом. Затем по приказанию короля ему были переданы те клирики ¹⁶ и все то, что они принесли из церковного имущества; кроме того, были выделены епископы и слуги, которые должны были его сопровождать. После этого его отправили в Клермон. Клирики и горожане приняли его любезно, и он стал епископом клермонским. Позже между епископом и пресвитером Катоном возникла вражда, так как никто никогда не был в силах уговорить Катона, чтобы тот подчинился своему епископу. Вот почему разделились и клирики: одни подчинились епископу Каутину, другие — пресвитеру Катону, и все это приносило им большой вред. Видя, что Катона нельзя склонить к подчинению никакими доводами, епископ Каутин лишил и его, и его приближенных, и всех тех, кто ему сочувствовал, церковного имущества, оставив их бедными и беспомощными. Однако некоторые из них переходили на его [Каутина] сторону и вновь получали то, что они потеряли.

8. А во времена правления Агилы в Испании, господство которого легло тяжким бременем на народ, в Испанию вторглось войско императора ¹⁷ и захватило некоторые города. Агила был убит, а его королевство получил Атанагильд, который провел много сражений с войском императора, часто одерживая над ним победы, и освободил из-под власти греков ряд городов, незаконно ими захваченных. [86]

9. Когда же Теодобальд стал уже взрослым, он взял в жены Вульдетраду ¹⁸. Говорят, что этот Теодобальд был злым и когда сердился на того, кого подозревал в хищении своего имущества, он придумывал басню и рассказывал ее ему: «Змея нашла полный кувшин вина ¹⁹, она вползла туда через отверстие и выпила все с жадностью. Но, раздувшись от вина, она не могла выползти через отверстие, через которое она вползла. Когда пришел хозяин вина, а змея, как она ни старалась, не могла выползти из. кувшина, он сказал ей: "Изрыгни прежде то, что ты проглотила, и тогда ты сможешь свободно выползти оттуда"». Эта басня вызывала большой страх и ненависть к нему. Именно в его бытность Нарсес убил Букцелена ²⁰, после того как тот подчинил всю Италию власти франков. И теперь Италия вновь подпала под власть императора ²¹, и не было никого, кто мог бы ее отвоевать.

Тогда же мы видели, как на дереве, которое мы называем бузиной, появились виноградные гроздья, причем не было самой лозы, а цветы бузины, которые обычно, как известно, дают черные плоды, дали ягоды винограда.

Тогда же видели, что звезда вошла в круг луны на пятую ночь новолуния с противоположной стороны. Я полагаю, что это было предзнаменование смерти самого короля. Сам же король был сильно болен, и из-за боли в нижней части спины он не мог выпрямиться. Он медленно умирал и наконец скончался на седьмом году своего правления. Король Хлотарь получил его королевство и женился на его супруге Вульдетраде. Но так как епископы его за это порицали, он оставил ее, дав ей в мужья герцога Гаривальда, а своего сына Храмна он отправил в Клермон.

10. Когда в этом году восстали саксы ²², король Хлотарь послал против них войска и уничтожил большую их часть. Он прошел всю Тюрингию и опустошил ее, поскольку она предоставила помощь саксам.

11. Когда же в городе Type скончался епископ Гунтар, то, как говорят, по совету епископа Каутина просили пресвитера Катона стать там главой церкви. Вот почему пресвитеры вместе с мартирарием ²³ и аббатом ²⁴ Левбастом с большой торжественностью отправились в Клермон. И когда Катону объявили волю короля, он попросил у них для ответа несколько дней. Но они спешили вернуться домой и сказали ему: «Сообщи нам свое решение, чтобы нам знать, что мы должны делать; иначе мы вернемся домой. Ведь мы не по своей воле просим тебя быть епископом, а по приказу короля».

Но Катон, обуреваемый тщеславием, собрав толпу из бедных людей, приказал им выкрикивать такие слова: «Зачем, благий отче, ты нас покидаешь ²⁵, сыновей твоих, которых наставлял до сих пор? Если ты уйдешь, кто подкрепит нас пищей и питием? Просим тебя, не покидай тех, кого ты обычно насыщал». Тогда он, обратившись к турскому клиру, сказал: «Теперь вы видите, любезнейшие братья, как меня любит эта толпа бедняков; я не могу оставить их и идти с вами». Получив такой ответ, они вернулись в Тур.

Катон же был связан дружбой с Храмном, от которого он получил обещание, что если при его жизни умрет король Хлотарь, он немедленно [87] отстранит Каутина от епископства и поставит Катона во главе церкви. Но с тем, кто пренебрег церковью святого Мартина, которую он не пожелал принять, случилось то, о чем сказал Давид в псалмах: «Не восхотел благословения,— оно и удалится от него» ²⁶. Ведь Катон был надменным и думал, что никто не может сравниться с ним в святости. Так, однажды он, подкупив женщину, заставил ее громко говорить в церкви, как бы по наитию, что он, Катон,— великий святой и угоден богу, а Каутин, епископ, виновен во всех преступлениях и не должен был получить святительский сан, так как он его не достоин.

12. И вот когда Каутин стал епископом, он так повел себя, что все его проклинали, ибо он чрезмерно предавался вину. И, впрямь, он часто напивался до такой степени, что его вчетвером с трудом уносили от стола. Вот почему впоследствии он заболел падучей. Это часто проявлялось при народе. Кроме того, Каутин был таким жадным, что чьи бы границы ни примыкали к его межевому знаку, он считал для себя равносильным гибели, если хоть на сколько-нибудь не уменьшит эти владения. У знатных людей он отнимал их со спором и скандалом, у простых людей захватывал силой. Но как в том, так и в другом случае, как говорит наш Соллий, он не считал нужным платить за это и приходил в отчаяние, когда не получал грамоту на владение ²⁷.

Жил в то время пресвитер Анастасий, по рождению свободный, который по дарственному письму славной памяти королевы Хродехильды владел какой-то собственностью. К нему часто приходил епископ Каутин и слезно молил отдать ему грамоту упомянутой королевы на это владение и уступить ему само владение. Но так как тот отказался выполнить желание своего епископа, епископ то соблазнял его лестью, то угрожал ему. Наконец он приказал доставить его силой в город и там содержать жестоким образом, а если он не отдаст дарственную, подвергнуть его оскорблениям и уморить голодом. Но пресвитер мужественно сопротивлялся и никак не отдавал грамоту, говоря, что он скорее умрет от голода, чем оставит свое потомство в нужде. Тогда по приказанию епископа его передают страже, с тем чтобы, если он не отдаст дарственную, она уморила бы его голодом. А была при базилике святого Кассия-мученика ²⁸ очень старая и укрытая в подземелье часовня [потайная крипта], в ней была большая гробница из паросского мрамора, в которой, как оказалось, было погребено тело какого-то старца. В эту гробницу поверх погребенного погребли ²⁹ и живого пресвитера и покрыли его камнем, которым раньше была закрыта гробница, а перед входом выставили стражу. Но стражники, надеясь на то, что пресвитер придавлен надгробным камнем, развели огонь, так как была зима, выпили подогретого вина и заснули.

И пресвитер, как новый Иона, молил господа о милосердии, только тот Иона молил господа «из чрева преисподней» ³⁰, а этот — из могильного заточения. И так как гробница, как мы сказали, была просторной, то пресвитер хотя и не мог повернуться в ней, однако свободно протягивал руку в любую сторону. А кости мертвого, как он сам обычно рассказывал, источали зловонный запах, который действовал не только на внешние органы, но и переворачивал внутренности. И когда он закрывал нос [88] плащом и насколько мог сдерживал дыхание, он никакого дурного запаха не чувствовал. Но как только ему казалось, что он задыхается, он откидывал немного плащ с лица и тогда вдыхал зловонный запах не только ртом или носом, но словно даже ушами. Что же дальше? Когда, как я думаю, и бог стал сострадать ему, он протянул правую руку к крышке и нащупал засов, который, когда опускали крышку, остался лежать между нею и краем гробницы. Подвигав им немного, он почувствовал, что надгробный камень с божьей помощью отодвигается. Когда же пресвитер отодвинул камень настолько, что смог просунуть голову наружу, он сделал еще больший лаз, через который он мог свободно вылезти. Между тем наступили ночные сумерки, хотя ночь еще и не совсем пришла на смену дня, и он устремился к другой двери подземелья. Она была заперта очень крепкими запорами и забита большими гвоздями, однако не была настолько плотной, чтобы через ее доски нельзя было кого-либо увидеть. Пресвитер, наклонив голову к этой двери, заметил идущего мимо человека. Он подозвал его тихим голосом. Тот его выслушал и тотчас же, так как у него в руке был топор, разрубил деревянные столбы, на которых держались запоры, и открыл пресвитеру дверь. И пресвитер, невзирая на ночь, поспешно направился домой, заклиная человека, освободившего его, ни о чем никому не рассказывать. И вот, придя домой, он отыскал грамоту, переданную ему упомянутой королевой, отнес ее королю Хлотарю и рассказал, как епископ отдал распоряжение заживо похоронить его. Все были поражены и говорили, что никогда ни Нерон, ни Ирод не совершали подобного преступления, не закапывали заживо человека в могилу. К королю Хлотарю пришел и епископ Каутин, но, обвиненный пресвитером Анастасием, удалился, побежденный и смущенный. Пресвитер же, получив от короля распоряжение, стал владельцем своего имущества, как он и хотел, оставив его своему потомству. Для Каутина же не было ничего святого, ничего дорогого. Его совершенно не трогали ни церковные писания, ни светские. Он был очень любезен с иудеями и предан им, но не ради спасения их души, о чем обычно должен заботиться пастырь, а ради того, чтобы они приобретали дорогие вещи, которые они продавали дороже, чем те стоили: он им делал поблажки, а они весьма перед ним угодничали.

13. Храмн же в те дни пребывал в Клермоне. Он совершал тогда много безрассудных поступков и тем ускорил свою гибель ³¹; в самом деле, народ его часто проклинал. Он не любил того, кто мог дать ему хороший и полезный совет, а любил только ничтожных, безнравственных молодых людей, которых он собирал вокруг себя; он прислушивался к их советам и им же приказывал силой похищать дочерей у сенаторов. Он тяжко оскорбил Фирмина, отняв у него должность графа города, и на его место поставил Саллюстия, сына Еводия. Но Фирмин со своей тещей укрылся в церкви.

Были же дни великого поста, и епископ Каутин собрался идти с пением псалмов, согласно установлению святого Галла, как мы упоминали об этом выше ³², в церковный приход Бриуда ³³. И вот епископ вышел из города с громким стенанием, боясь, как бы с ним в пути не случилось [89] какого-либо несчастья. Ведь сам король Храмн ³⁴ угрожал ему. В то время, когда епископ находился в пути, король решил послать [в церковь] Имнахара и Скаптара, первых людей из своей свиты, и сказал им: «Идите и силой выведите из церкви Фирмина и его тещу Цезарию». Когда епископ, как мы сказали, удалился с пением псалмов, посланцы короля Храмна вошли в церковь и пытались увлечь Фирмина и Цезарию разными лукавыми речами. Когда они так очень долго ходили по церкви, разговаривая то об одном, то о другом, стараясь привлечь внимание беглецов к тому, что они рассказывали, они приблизились к главным дверям святого храма, которые в то время были открыты. Тогда Имнахар схватил Фирмина, а Скаптар — Цезарию за руки и выбросили их из церкви, а там уже стояли наготове слуги, чтобы их подхватить. Их тотчас же взяли под стражу ³⁵. Но на следующий день, когда стражу сморил сон, они, почувствовав себя свободными, сбежали в базилику блаженного Юлиана и таким образом освободились из-под стражи. Однако имущество их было передано казне. Так как епископ Каутин боялся, как бы и ему самому не нанесли обиду, он во время упомянутого пути держал наготове оседланного коня. Как только он увидел, что сзади едут на лошадях и спешат к нему, он сказал: «Горе мне, ведь это люди Храмна, они посланы, чтобы схватить меня». Вскочив на коня и погоняя его обеими шпорами, он один, оставив хор, еле живой доскакал до портика базилики блаженного Юлиана. Но мы, рассказывая об этом, вспомним высказывание Саллюстия, направленное против тех, кто хулит историков ³⁶. А именно он сказал: «Писать историю оказывается делом трудным: во-первых, потому, что деяния надо описывать подходящими словами, а, во-вторых, если автор будет порицать проступки, очень многие будут склонны видеть в этом недоброжелательство и зависть». Но продолжим начатое.

14. И вот когда Хлотарь после смерти Теодобальда принял власть над франкской землей ³⁷, то, объезжая свое королевство ³⁸, он однажды услышал от своих приближенных, что саксы, подстрекаемые безумием, вторично восстают против него ³⁹ и отказываются платить дань ⁴⁰, которую они ежегодно выплачивали. Раздраженный этими словами, он выступил против них. И когда он был недалеко от их границы, саксы направили к нему послов со словами: «Мы ведь не пренебрегаем тобой и дань, которую мы обычно выплачивали твоим братьям и племянникам, не отказываемся платить, и если ты попросишь, мы заплатим еще больше. Об одном лишь просим, чтобы был мир и чтобы не было столкновения между твоим войском и нашим народом». Услышав эти слова, король Хлотарь сказал своим воинам: «Эти люди правы. Не будем нападать на них, дабы не слишком погрешить против бога» ⁴¹. Но те отвечали: «Мы знаем этих лжецов, они вовсе не исполнят своего обещания. Пойдем на них». И снова саксы принесли половину своего имущества, прося мира. И Хлотарь сказал своим воинам: «Прошу вас, оставьте этих людей в покое, чтобы не возбудить гнева божьего против нас» ⁴². Но они не успокоились. И снова саксы принесли одежду, скот и все свое движимое имущество, говоря: «Возьмите это и еще половину нашей земли, только оставьте свободными наших жен и детей и не начинайте войны против [90] нас». Но франки и на этом не хотели успокоиться. Тогда Хлотарь сказал им: «Откажитесь, прошу вас, откажитесь от этого намерения. Ведь мы не правы, не затевайте войны, в которой мы погибнем. Но если вы захотите выступить, я за вами по своей воле не последую». Тогда, разгневанные на короля Хлотаря, они бросились на него, разорвали его шатер и с бранью потащили его, намереваясь убить, если он откажется выступите с ними. Видя это, Хлотарь против своей воли выступил с ними в поход. Но когда завязалась битва, франки потерпели полное поражение в ней ⁴³, и такое множество было убитых с той и другой стороны, что совершенно невозможно было ни определить их, ни сосчитать. Тогда Хлотарь, весьма смущенный, попросил мира, говоря, что он выступил против них не по своей воле. Заключив мир, он вернулся восвояси.

15. А жители Тура, узнав, что король вернулся с поля битвы с саксами, составив грамоту ⁴⁴ на избрание пресвитера Евфрония епископом, отправились к королю. Когда они изложили ему суть дела, король ответил: «Я ведь повелел, чтобы туда посвятили в епископы пресвитера Катона ⁴⁵, почему же пренебрегли нашим приказанием?» Они ответили: «Мы его просили, а он не захотел прийти». Во время этого разговора неожиданно явился сам пресвитер Катон и стал умолять короля, чтобы он приказал отстранить Каутина и назначил бы его епископом в Клермон. Когда король стал смеяться над этим, Катон обратился со второй просьбой к королю, умоляя рукоположить его в епископы Тура, чем Катон раньше пренебрег. Король ему ответил: «Я ведь с самого начала приказал посвятить тебя в сан епископа Тура, но, как я слышал, ты пренебрег этой церковью, поэтому ты не будешь править ею». Так посрамленный Катон удалился.

Когда король стал спрашивать о святом Евфронии, ему сказали, что он приходится внуком блаженному Григорию, о котором мы упоминали выше ⁴⁷. Король ответил: «Этот род знатный и знаменитый ⁴⁷.. Да будет воля божья ⁴⁸ и блаженного Мартина. Пусть свершится выбор». И после того как король отдал приказание, святой Евфроний был рукоположен в епископы, восемнадцатым после блаженного Мартина.

16. Храмн же, как уже сказано ⁴⁹, питая ненависть к епископу Каутину, строил в Клермоне разнообразные козни. В то время Храмн тяжело заболел, так что от сильной лихорадки у него выпали на голове волосы. Был тогда при нем замечательный, отличавшийся «во всякой благости» ⁵⁰, клермонский гражданин по имени Асковинд, который старался силой удержать его от дурного поведения, но безуспешно. Рядом с королем находился также и Леон из Пуатье, яростный подстрекатель на дурные дела. Он был достоин своего имени, так как был ненасытен и свиреп, как лев. Говорят, он сказал однажды, будто исповедники господа Мартин и Марциал не оставили ничего, что умножило бы королевскую казну. Но он тотчас же был поражен силой исповедников и, став глухим и немым, потерял рассудок и скончался. А ведь несчастный [Леон] приходил в Тур в базилику святого Мартина, молился, приносил дары, но, обычно искупляющая, чудотворная сила святого отвернулась от него. И он вернулся с той же болезнью, с какой и прибыл. [91]

Покинув Клермон, Храмн пришел в город Пуатье. Там он жил в роскоши и, соблазненный советом недоброжелателей, задумал перейти на сторону своего дяди Хильдеберта, замышляя козни против отца. Хильдеберт же не без тайного умысла обещал принять того, кого он должен был бы наставить духовно, чтобы тот не сделался врагом своему отцу. Тогда они, через тайных послов, поклялись друг другу [в верности] и единодушно составили заговор против Хлотаря. Но Хильдеберт, видимо, забыл, что сколько бы раз он ни выступал против своего брата, он всегда уходил посрамленным. Храмн же, вступив в этот союз, возвратился в Лимож и подчинил своей власти те земли в королевстве своего отца, которые он раньше объехал ⁵¹.

В то время жители Клермона заперлись в стенах города и, изнуренные различными болезнями, в большом количестве умирали. Затем король Хлотарь направил к Храмну двух своих сыновей — Хариберта и Гунтрамна. Когда они проходили через Клермон, то узнали, что Храмн находится в Лиможе. Они дошли до горы, называемой Черной, и там нашли его. Разбив палатки, они расположились против него лагерем и послали к нему посольство сказать, чтобы он возвратил захваченные им не по праву отцовские владения, в противном случае пусть он готовится к битве ⁵². А так как Храмн делал вид, что он покорен отцу, и говорил: «Я не могу отказаться от всех областей, которые я объехал, и с милостивого согласия отца я желал бы оставить их под своей властью», то они потребовали решить этот спор сражением. Когда же оба войска, вооружившись, выступили и сошлись для битвы, внезапно поднялась буря, сопровождаемая яркой молнией и громом, и помешала им сразиться.

Но, вернувшись в лагерь, Храмн коварным образом через иноземца известил братьев о смерти отца. Именно в то время велась упомянутая мною выше война против саксов ⁵³. Испуганные этим сообщением, они с большой поспешностью возвратились в Бургундию. А Храмн отправился вслед за ними с войском, дошел до города Шалона ⁵⁴, осадил его и захватил. Затем он стал лагерем у крепости Дижон. О том, что произошло, когда он пришел туда в воскресенье, мы и расскажем.

В то время жил там святой епископ Тетрик, о котором мы упоминали в предыдущей книге ⁵⁵. Клирики, положив три книги на алтарь, то есть Пророчества, Апостол ⁵⁶ и Евангелие, молили господа открыть им, что ожидает Храмна: ждет ли его удача и действительно ли он получит королевство, и да пусть господь явит сие божественной силой своей; при этом они договорились о том, что каждый из них прочтет во время службы ту страницу, которую он наугад откроет. И вот когда вначале была раскрыта книга пророков, они нашли в ней следующие строки: «Отниму ограду его от него, и будет он опустошаем; вместо того чтобы принести виноград, принес он дикие ягоды» ⁵⁷. Затем открыли Апостол и обнаружили в нем: «Ибо сами вы достоверно знаете, братия, что день Господень придет, как тать в ночи. Ибо когда будут говорить: "Мир и безопасность", тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно тому, как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут» ⁵⁸. А в Евангелии устами господа было сказано: «А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет [92] их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке, и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое» ⁵⁹ Храмн же был принят в базилике упомянутым епископом, там он вкусил причастие ⁶⁰ и затем устремился дальше к Хильдеберту. Однако в город Дижон ему не разрешили войти. В то время король Хлотарь храбро сражался с саксами. Ведь саксы, как утверждают, побуждаемые Хильдебертом и негодуя на франков, еще с прошлого года вышли из своей области, пришли во франкскую землю ⁶¹ и разорили все до самого города Дойца, и совершили весьма тяжкое преступление.

17. В то время Храмн, уже будучи женатым на дочери Вилиахара, приехал в Париж, заключил с Хильдебертом союз на верность и любовь и поклялся в том, что он самый злейший враг своему отцу. А король Хильдеберт, пока Хлотарь воевал с саксами, пришел в Реймскую Шампань, дошел до самого города Реймса, все опустошая грабежами и пожарами. Так как Хильдеберт услышал, что брат его убит саксами, и считая, что все теперь в его власти, он захватил все области, куда только мог дойти.

18. В то время и герцог Австрапий, боясь Храмна, укрылся в базилике святого Мартина. Но ему, находящемуся в таком бедственном положении, не замедлила явиться божественная помощь. Ведь Храмн приказал так связать его и так строго охранять, что никто не помышлял приносить ему пищу, и он не мог даже выпить воды. Тогда он, принужденный голодом, [думал Храмн], скорее добровольно выйдет из святой базилики на свою погибель. Но тут подошел неизвестный и ему, полуживому, поднес чашу с водой, чтобы он выпил. Как только Австрапий ее взял, быстро подбежал местный судья и, вырвав у него из рук чашу, вылил воду на землю. Но за этим немедленно последовали божественное возмездие и чудо блаженного предстателя. А именно: в тот же самый день судья, совершивший этот поступок, заболел лихорадкой и умер в полночь, не дожив на следующий день и до того часа, в который он в базилике святого вырвал из рук беглеца чашу. После этого чуда Австрапию принесли в изобилии все, в чем он нуждался.

Когда же вернулся в свое королевство Хлотарь, то он оказал Австрапию большой почет. При жизни короля Австралии достиг духовного сана и был рукоположен в епископы в крепость Селл, расположенную в округе города Пуатье, с тем чтобы в будущем, после смерти епископа Пиенция, стоявшего тогда во главе церкви в Пуатье, занять его место. Но король Хариберт ⁶² распорядился иначе. И вот когда епископ Пиенций покинул этот мир, в Париже ему наследовал по приказанию короля Хариберта Пасценций, бывший тогда аббатом базилики святого Илария, несмотря на то, что Австрапий поднял шум по поводу того, что это место должно принадлежать ему. Но произнесенные им речи мало ему помогли. Он возвратился в свою крепость, и когда поднялось против него восстание тейфалов ⁶³, которых он часто притеснял, был ранен копьем и умер в тяжких муках. А его церковный приход вновь приняла церковь в Пуатье.

19. Во времена короля Хлотаря, свершив благие дела, исполненный [93] дней ⁶⁴ и отличаясь великой святостью, отошел ко господу епископ Медард, святой божий. Король Хлотарь похоронил его с большим почетом в городе Суассоне и начал строить на месте его погребения базилику ⁶⁵, которую впоследствии достроил и отделал его сын Сигиберт. Рядом с его священной могилой мы видим разорванные и разбитые путы и цепи узников; они и до сих пор лежат около самой могилы святого как свидетельство его могущества ⁶⁶. Однако вернемся к нашей истории.

20. И вот король Хильдеберт начал болеть и, пролежав в Париже очень долгое время в постели, скончался. Его погребли в построенной им самим базилике святого Винценция ⁶⁷. Его королевством и богатством завладел Хлотарь ⁶⁸, а Вультроготу и двух дочерей Хильдеберта он отправил в изгнание. А Храмн вновь пришел к отцу, но потом нарушил ему верность. И так как он видел, что не может ускользнуть от отца, он отправился в Бретань и укрылся там со своей женой и дочерьми у бретонского графа Хонообера. Тесть же его Вилиахар нашел убежище в базилике святого Мартина. В то время эта святая базилика сгорела за грехи народа и за те оскорбления, которые нанесли ей Вилиахар и его жена ⁶⁹, о чем мы вспоминаем не без глубокого сожаления. Но и город Тур за год до этого пострадал от пожара, и все построенные в нем церкви пребывали в запустении. Вскоре по приказанию короля Хлотаря была покрыта оловом базилика блаженного Мартина и приведена в прежнее благолепное состояние. Тогда же появились две тучи из саранчи, которые пролетели над Клермоном и Лиможем и прилетели, как говорят, на Романское поле, где между ними произошло сражение, в котором большинство из них было уничтожено.

Король Хлотарь в сильном гневе на Храмна отправился против него с войском в Бретань ⁷⁰. Но Храмн не побоялся выступить против отца. И когда оба войска сошлись на одной равнине и расположились лагерем, и Храмн с бретонами уже выстроил против отца свое войско в боевом порядке, сражение пришлось отложить, так как наступила ночь. В ту же ночь граф бретонов Хонообер сказал Храмну: «Я считаю, что не пристало тебе сражаться против своего отца. Разреши мне этой ночью напасть на него и разбить его войско». Храмн, как я полагаю по воле бога, не согласился с этим. Наутро оба они, приведя в движение войска, поспешили сразиться друг с другом. И шел король Хлотарь против сына своего, как новый Давид против Авессалома, намереваясь сразиться с ним ⁷¹. Ударяя себя в грудь, он говорил: «Воззри, о господи, с небес ⁷² и рассуди тяжбу мою ⁷³, ибо я терплю от сына несправедливые обиды. Воззри, о господи, и суди по правде ⁷⁴, и такой сверши суд, который свершил ты некогда над Авессаломом и его отцом Давидом».

Во время сражения граф бретонов повернул назад и пал. Наконец и Храмн обратился в бегство; в море у него были наготове корабли. Но в тот момент, когда он хотел спасти свою жену и дочерей, он был настигнут войском отца, пленен и связан. Узнав об этом, король Хлотарь приказал сжечь его вместе с женой и детьми. Их заперли в хижине какого-то бедняка; там Храмна повалили на скамью и задушили платком. Затем загорелась хижина. Так погиб Храмн с женой и дочерьми. [94]

21. А король Хлотарь на пятьдесят первом году своего правления отправился с многочисленными дарами к могиле блаженного Мартина. Прибыв в Тур к могиле упомянутого епископа, он вспомнил все свои поступки, которые он совершил, быть может, по неосмотрительности, и, громко стеная, стал молить блаженного исповедника испросить прощение у господа за его грехи и своим заступничеством смягчить то, что совершил он в безрассудстве. Затем он вернулся домой, но на пятьдесят первом году своего правления во время охоты в лесу Кюиз заболел лихорадкой и возвратился в виллу Компьен. Здесь во время тяжелых приступов лихорадки он говорил: «Ох, что же это за царь небесный, если он губит столь великих царей?». С этим чувством досады он и испустил дух. Четверо его сыновей отнесли его с большим почетом в Суассон и погребли в базилике блаженного Медарда. Умер же он спустя год и один день после убийства Храмна.

22. После похорон отца Хильперик захватил сокровища, собранные в вилле Берни, обратился к более влиятельным франкам и, склонив их на свою сторону подарками, подчинил их. И вскоре он вступил в Париж, заняв столицу короля Хильдеберта. Но недолго ему пришлось владеть ею, так как его братья объединились, прогнали его оттуда и затем вчетвером, то есть Хариберт, Гунтрамн, Хильперик и Сигиберт, произвели между собой законный раздел королевства ⁷⁵. И Хариберту выпал жребий владеть королевством Хильдеберта и своим местопребыванием сделать Париж; Гунтрамну — владеть королевством Хлодомера с местопребыванием в Орлеане; Хильперику досталось королевство Хлотаря, отца его, с королевским престолом в Суассоне; и наконец Сигиберту досталось королевство Теодориха с местопребыванием в Реймсе.

23. Тут же после смерти короля Хлотаря гунны вторглись в Галлию ⁷⁶. Против них выступил Сигиберт и, вступив с ними в бой, победил их и обратил в бегство. Однако позже их король через послов добился дружбы с Сигибертом. Но в то время, когда Сигиберт был занят гуннами, Хильперик, брат его, захватил Реймс и отнял все принадлежавшие Сигиберту города. И из-за этого — что еще хуже — между ними возникла междоусобная война. Когда победитель гуннов Сигиберт возвратился, он занял город Суассон, захватил в плен находящегося там сына короля Хильперика Теодоберта и взял его под стражу ⁷⁷. Затем он выступил против Хильперика и вступил с ним в сражение. Победив и обратив его в бегство, Сигиберт восстановил свое право господства над своими городами. Сына же Хильперика Теодоберта он приказал содержать в течение года под стражей в вилле Понтион. Так как Сигиберт был человеком мягкосердечным, он отправил его позднее невредимым к отцу, одарив подарками, но предварительно взял с него клятву, что он никогда ничего против него не будет предпринимать. Однако впоследствии, впав в грех, Теодоберт нарушил клятву ⁷⁸.

24. А когда король Гунтрамн получил, как и его братья, свою часть королевства, он отстранил патриция ⁷⁹ Агреколу и даровал звание патриция Цельсу, человеку высокого роста, с широкими плечами и сильными руками, в речах — спесивому, находчивому в ответах и сведущему в праве. [95]

А впоследствии Цельсом овладела такая страсть к приобретению, что oн часто уносил церковное имущество и присоединял его к своему богатству. Но когда однажды он услышал в церкви одно место из пророка Исайи, где было сказано: «Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю ⁸⁰, так что не остается больше места», говорят, он воскликнул: «Как неподобно! Горе же мне и моим сыновьям!». Он оставил после себя сына, который умер одиноким и передал церквам большую часть имущества, награбленного отцом.

25. А добрый король Гунтрамн сначала взял себе в наложницы Венеранду, которая была служанкой одного из его приближенных; от нее у него был сын Гундобад. Затем Гунтрамн женился на Маркатруде, дочери Магнара ⁸¹. Своего же сына Гундобада он отправил в Орлеан. Но ревнивая Маркатруда, после того как у нее появился сын, решила лишить жизни Гундобада. Как говорят, она послала ему питье с ядом и отравила его. После его смерти она сама по воле бога потеряла сына и навлекла на себя гнев короля. Он ее удалил от себя, а спустя немного времени она умерла. После Маркатруды он взял в жены Австригильду, по прозвищу Бабилла, от которой у него еще было два сына; из них старшего звали Хлотарем, младшего — Хлодомером.

26. А король Хариберт взял в жены Ингобергу. От нее у него была дочь, которую позже, после того как ее выдали замуж, отправили в Кент ⁸². В то время у Ингоберги были в услужении две девушки, дочери какого-то простолюдина. Из них одну звали Марковейфой, и она носила монашескую одежду ⁸³, а другую — Мерофледой. Король их очень любил. А девушки эти, как мы сказали, были дочерьми шерстобита. Ингоберга, ревнуя их к королю из-за его любви к ним, заставила отца этих девушек работать скрытно ⁸⁴, чтобы король, когда это увидит, разгневался на его дочек. Когда тот так работал, Ингоберга позвала короля. Король же, надеясь увидеть что-либо необычное, издали заметил, как тот обрабатывал королевскую шерсть. При виде этого король разгневался, оставил Ингобергу и женился на Мерофледе. Была у него и другая девушка, дочь овчара, то есть пастуха овец, по имени Теодогильда. Говорят, что от нее у него был сын, который, как только появился на свет, тотчас же и умер.

При жизни этого короля Леонтий ⁸⁵, собрав в городе Сенте епископов своей провинции, отстранил от епископства Эмерия, утверждая, что тот получил этот сан не каноническим путем. Потому что имелось распоряжение короля Хлотаря о том, чтобы Эмерия посвятили в сан епископа без решения митрополита, который тогда отсутствовал. Отстранив его, они составили грамоту ⁸⁶ об избрании епископом Ираклия, бывшего тогда пресвитером города Бордо. Собственноручно подписав эту грамоту, они послали ее королю с названным пресвитером. Ираклий, придя в Тур, обо всем рассказал святому Евфронию и попросил, чтобы он соблаговолил подписать этот акт. Но божий угодник решительно отказался от этого. И вот как только Ираклий вошел в ворота города Парижа, он предстал перед королем и сказал: «Здравствуй, славный король! Апостольский престол ⁸⁷ шлет твоему величеству самое большое благословение». Король ему в ответ: «Неужели ты путешествовал в Рим, чтобы привезти нам благословение [96] от самого папы?». Пресвитер ответил: «Леонтий вместе с епископами своей провинции шлет тебе отеческое благословение и сообщает об отстранении Цимула — так обычно называли Эмерия в детстве — от епископства за то, что он добился его в городе Сенте в обход каноническим установлениям. Вот почему тебе послали грамоту о том, чтобы на его место поставили другого. Это делается с той целью, чтобы, должно наказуя нарушителей церковных установлений, сила вашей власти распространилась и на будущие времена».

При этих словах король пришел в ярость и приказал выгнать Ираклия вон, посадить в повозку на кучу терновника и отправить в изгнание, при этом говоря: «Неужели ты думаешь, что никого больше не осталось из сыновей короля Хлотаря, кто защитил бы дела отца, поскольку эти люди отстранили без нашего разрешения епископа, избранного отцовской властью?». И он немедленно направил духовных лиц [в Сент] и восстановил епископа в прежних правах. Кроме того, он послал туда своих придворных, которые взыскали штраф с епископа Леонтия в тысячу золотых, а остальных епископов оштрафовал в зависимости от их имущества. Так было отомщено за обиду, нанесенную королю.

Затем Хариберт женился на Марковейфе, сестре Мерофледы. За это оба они были отлучены от церкви ⁸⁸ епископом, святым Германом. Но так как король не захотел с ней расставаться, ее поразил суд божий, и она умерла. Спустя немного времени вслед за ней скончался и сам король ⁸⁹. После его смерти одна из королев — Теодогильда отправила к королю Гунтрамну посланцев, предлагая ему себя в жены. Король так ответил послам: «Если ее не мучает совесть, пусть приезжает ко мне со своими сокровищами. Я на ней женюсь и возвеличу ее в народе, дабы она разделила со мной большую почесть, чем с моим недавно умершим братом». Теодогильда обрадовалась, собрала все и отправилась к нему. При виде этого король сказал: «Оно и вернее, чтобы эти сокровища принадлежали мне, чем этой женщине, которая недостойным образом разделила ложе моего брата». Тогда, отняв у нее большую часть сокровища и оставив ей немного, он отправил ее в Арльский монастырь. Но там она с трудом привыкала к постам и ночным молитвам. Через тайных послов обратилась она к какому-то готу, обещая ему, что если он пожелает увезти ее в Испанию и жениться на ней, то она с радостью последует за ним и уйдет из монастыря со своими сокровищами. Он без всяких колебаний обещал ей это. И когда она собрала вещи и увязала их, готовая выйти из монастыря, ее желание предупредила заботливая аббатиса. Разгадав ее замысел, она приказала ее сильно высечь и содержать под стражей. Под стражей она пробыла до конца дней своих, перенося немалые тяготы.

27. Так как король Сигиберт видел, что его братья выбирают в жены недостойных себя женщин и, унижая себя, женятся даже на служанках, он направил в Испанию посольство с многочисленными дарами и посватался за дочь короля Атанагильда — Брунгильду ⁹⁰. А была она девушкой тонкого воспитания, красивой, хорошего нрава, благородной, умной и приятной в разговоре. Отец Брунгильды не отказал Сигиберту и послал ее упомянутому королю с большим богатством. Собрав вельмож своего [97] королевства и приготовив пир, Сигиберт с огромной радостью и удовольствием взял ее себе в жены. Она была арианского вероисповедания, но благодаря наставлениям епископов и настоянию самого короля была обращена в католическую веру и, исповедовав блаженную троицу во единстве, уверовала в нее и была миропомазана ⁹¹. Во имя Христово она и осталась в католической вере.

28. Видя это, король Хильперик, хотя у него было уже много жен, посватался к Галсвинте, сестре Брунгильды, обещая ей при этом через послов оставить других жен, если только он возьмет в жены женщину, достойную себя и королевского рода. И отец [Галсвинты] внял этим обещаниям и дочь свою, как и первую, с большим богатством отправил к Хильперику. Галсвинта же была старше Брунгильды. Когда она прибыла к королю Хильперику, ее приняли с большим почетом, и Хильперик женился на ней. Он ее даже очень любил; ведь Галсвинта привезла с собой большое богатство. Но из-за любви короля к Фредегонде, прежней его жене, между ними [Хильпериком и Галсвинтой] возник большой раздор. Галсвинта же была обращена уже в католическую веру и миропомазана. И так как Галсвинта постоянно жаловалась королю на то, что терпит обиды, и говорила, что, живя с ним, не пользуется никаким почетом, она попросила его, чтобы ей разрешили вернуться свободной на родину, а сокровища, привезенные с собой, она оставит ему. Король ловко притворился и успокоил ее ласковыми словами. В конце концов он приказал слуге удушить ее и как-то нашел ее мертвой в постели ⁹². После ее смерти бог явил великое чудо. А именно: зажженная лампада, которая висела на веревке у ее могилы, упала, так как веревка оборвалась, на [каменный] пол, хотя никто к ней не прикасался, причем твердость пола уступила ей, и она вошла в него как бы во что-то мягкое и, наполовину увязши в нем, продолжала гореть. Это не без удивления наблюдали очевидцы. После того как король оплакал смерть Галсвинты, он спустя немного дней женился на Фредегонде. Братья же, считая, что королева была убита по приказу Хильперика, изгнали его из королевства ⁹³. Было же тогда у Хильперика от его первой жены Авдоверы три сына: Теодоберт, упоминавшийся нами выше, Меровей и Хлодвиг. Однако вернемся к нашему рассказу ⁹⁴.

29. Гунны же пытались вновь вторгнуться в Галлию ⁹⁵. Против них с войском выступил Сигиберт, взяв с собой великое множество храбрых воинов. Когда они должны были вступить в сражение, гунны, сведущие в искусстве волшебства, явили им различные наваждения и разбили их наголову. А когда войско Сигиберта обратилось в бегство, сам он был задержан гуннами и содержался у них под охраной до тех пор, пока позднее, будучи ловким и проворным, он не подкупил дарами тех, кого он не смог одолеть храбростью в сражении. В самом деле, одарив их подарками, он заключил с королем гуннов договор о том, чтобы никогда при их жизни не было между ними никакой войны; и это по праву расценивается скорее как похвала ему, чем бесчестие. Но и король гуннов дал королю Сигиберту много подарков. А самого короля гуннов называли Гаган ⁹⁶. Ведь этим именем называли всех королей этого народа. [98]

30. А король Сигиберт, желая захватить город Арль ⁹⁷, приказал жителям Клермона выступить в поход. А графом этого города [Клермона] был Фирмин ⁹⁸, который и возглавил войско. С другой же стороны подошел Адоварий с войском. И когда они вошли в город Арль, то потребовали присягнуть королю Сигиберту. Узнав об этом, король Гунтрамн направил туда патриция Цельса ⁹⁹ с войском. Цельс выступил и взял город Авиньон ¹⁰⁰. Затем он подошел к Арлю, окружил его и начал осаду города, где заперлось войско Сигиберта. Тогда епископ Сабауд сказал воинам: «Выходите за городские ворота и начинайте сражение, потому что, находясь под прикрытием стен, вы не сможете защитить ни нас, ни окрестности этого города. Если вы с божьей помощью победите, то мы сохраним вам верность, как и обещали; если же они одержат над вами верх, то вы найдете ворота открытыми и войдете в них, чтобы вам не погибнуть». Введенные в заблуждение этой хитростью, они вышли за ворота и начали сражение. Но, побежденные войском Цельса, они обратились в бегство и, подойдя к городу, нашли, что ворота закрыты. И так как сзади их настигали копья, а сверху — камни горожан, они направились к Роне и там, плывя на щитах, достигли другого берега. Но многие из них утонули, подхваченные бурным течением. Река Рона сделала тогда с клермонцами то же, что некогда, как мы читаем, сделала река Симоэнт с троянцами:

«...Влачит под волной
Шлемы героев, щиты и тела многосильные.
Изредка только пловцы появляются в бездне огромной» ¹⁰¹.

Плывя на щитах по течению реки, как мы сказали, они с трудом смогли достичь ровного места на другом берегу. Без вещей, без коней вернулись они на родину с большим позором. Однако Фирмину и Адоварию разрешили свободно уйти. В то время многие мужи из Клермона не только были поглощены бурным течением реки, но и погибли от мечей. Так король Гунтрамн снова получил тот город, а город Авиньон он по своей обычной доброте возвратил во владение своему брату.

31. И вот в Галлии с крепостью Тавредун произошло великое чудо ¹⁰². А была она расположена на берегу Роны, на горе. Более шестидесяти дней гора издавала какой-то непонятный гул, наконец она раскололась и отделилась от другой, соседней с ней горы, рухнула вместе с людьми, церквами, имуществом и домами в реку и запрудила берега этой реки, отчего вода устремилась вспять. Ведь это место с обеих сторон было закрыто горами, и в ущелье этих гор тек бурный поток. Теперь он наводнил и более высокие места, затопив и опустошив прибрежную местность. А поднявшись еще выше, вода хлынула из берегов, застала людей врасплох и, как сказано, поглотила их, снесла дома, уничтожила скот и своим бурным и внезапным наводнением сорвала и сокрушила все, что находилось на тех берегах до самого города Женевы. Многие передают, что там было так много воды, что она переливалась в упомянутый город через стены. Известно, что, как мы и сказали, река Рона в тех местах текла через горное ущелье и не имела выхода в сторону, куда бы она могла повернуть, так как была ограждена горами. Сдвинутую и обрушившуюся [99] гору река сразу прорвала и таким образом все уничтожила. После этого события к тому месту, где обрушилась крепость, пришли тридцать монахов и стали рыть оставшуюся от разрушенной горы землю, и обнаружили в ней медь и железо. Во время своей работы они услышали шум в горе, какой был слышен и раньше. Но в то время как их здесь удерживала дикая жадность, на них упала часть еще сохранившейся горы, их погребла и раздавила; так их больше и не нашли.

Еще до бедствия в Клермоне ¹⁰³ подобным же образом привели в страх население этой области великие предзнаменования. А именно: вокруг солнца часто показывалось сильное — утроенное и учетверенное — сияние, которое простые люди называли солнцами, говоря: «Взгляни-ка! На небе три или четыре солнца» ¹⁰⁴. Но однажды, в октябрьские календы ¹⁰⁵, солнце было затемнено так, что не только не светила даже и четвертая часть его, но оно казалось безобразным и бесцветным, как мешок. Кроме того, над этой областью в течение целого года появлялась звезда, которую некоторые называют кометой, с хвостом, похожим на меч; и видели, как пылает небо; и было много других знамений. В клермонской церкви в какой-то праздник во время утренней службы влетела птица коридалл, которую мы называем жаворонком ¹⁰⁶, и крылышками с такой быстротой погасила все горящие лампады, что можно подумать, будто их схватил какой-то человек и опустил в воду; влетев в алтарное помещение под балдахином, она чуть было не погасила и светильник, но служители помешали ей и убили ее. Подобное проделала с горящими светильниками и другая птица в базилике блаженного Андрея. А уж во время самой чумы такая смертность была ¹⁰⁷ во всей той области, что и невозможно сосчитать, какое множество людей там погибло. И в самом деле, когда уже не стало хватать гробов и досок, то погребали в одну могилу по десять и более человек. Подсчитали, что в базилике святого Петра ¹⁰⁸ в одно из воскресений было триста покойников. И сама смерть была внезапной. А именно: когда появлялась рана наподобие змеи в паху или под мышкой, человек так отравлялся ядом, что он испускал дух на второй или третий день. Сила яда лишала человека сознания. Тогда же умер и пресвитер Катон; в то время, когда многие бежали от этой чумы, он никогда не покидал своего места ¹⁰⁹, участвовал в погребении умерших и мужественно служил панихиды. Этот пресвитер был весьма человечен и преисполнен любви к простым людям; и я думаю, что это обстоятельство, если и страдал он гордынею, было ему в оправдание. А епископ Каутин вернулся обратно в город после того, как он, боясь этой чумы, побывал в различных местах; но болезнь настигла и его, и он умер в страстную пятницу. В этот же самый час умер и Тетрадий, его двоюродный брат. В то время эта болезнь сильно обезлюдила города Лион, Бурж, Шалон и Дижон.

32. Жил в то время в монастыре в Рандане, в области Клермона, пресвитер, известный чудотворец, по имени Юлиан. Был он человеком весьма воздержанным, не употреблял ни вина и никакого мяса, под одеждой все время носил власяницу; был неутомим в бдениях и усерден в молитвах; ему легко удавалось излечивать бесноватых, возвращать зрение слепым [100] и избавлять от других недугов с помощью имени господня и осенения святым крестом. И так как у него от постоянного стояния распухли ноги, то его спрашивали, почему он всегда стоит, хотя его здоровье не позволяет этого, а он шутя отвечал благочестиво: «Они работают на меня, и пока я жив по воле божией, они меня будут поддерживать». Мы сами видели, как он однажды в базилике блаженного мученика Юлиана вылечил бесноватого только своим словом. Он часто одной молитвой, избавлял от четырехдневной и других лихорадок. Во время этой чумы он, будучи в преклонном возрасте и отличившись совершением многочисленных чудес, был взят из этого мира в вечный покой.

33. В то время умер и аббат того монастыря. Аббату наследовал Сунниульф, человек чрезвычайно простой и человеколюбивый. И, действительно, он часто сам омывал ноги пришельцам и вытирал их своими руками. Достаточно сказать, что он руководил вверенной ему паствой не приказаниями, а смиренной просьбой. Однажды ему приснился сон, о чем он сам обычно рассказывал, будто привели его к некой огненной реке, в которую с одного берега сбежался народ и погрузился в нее, как пчелы в улей; и одни стояли в реке по пояс, другие — по грудь, некоторые же — по шею; все они плакали и кричали, что их сильно жжет огонь. Был там и мост через реку, такой узкий, что в ширину едва могла поместиться одна ступня. На другом же берегу был большой дом, побеленный снаружи. Тогда он спросил своих спутников, что все это значит. Они ответили: «С этого моста будут сбрасывать того, кого сочтут нерадивым в руководстве вверенной ему паствой; а кто окажется деятельным, тот без опасности пройдет по мосту и с радостью будет введен в дом, который ты видишь на том берегу». При этих словах он проснулся и с этого времени стал гораздо строже относиться к монахам.

34. Я расскажу еще и о том, что случилось в то время в одном монастыре ¹¹⁰. Однако имени монаха, который еще жив, я не хочу называть, чтобы он, когда дойдет до него это сочинение, не стал тщеславным и не потерял своих достоинств. Один юноша пришел в монастырь и вверил себя покровительству аббата для того, чтобы посвятить свою жизнь господу. Аббат приводил ему много доводов, указывая, как трудно служить богу в этих местах и что он вовсе не в состоянии будет выполнить то, что на него будет возложено. Отрок обещал именем господа все выполнять, и аббат его принял.

Случилось так, что спустя несколько дней, в течение которых он во всем отличался смирением и святостью, монахи вытащили из амбара на солнце для просушки около трех годовых запасов зерна и приказали ему сторожить его. Но в то время, когда другие монахи отдыхали, а он сторожил зерно, внезапно небо заволокло облаками, и вот сильный дождь с завыванием ветра быстро стал приближаться к куче зерна. Видя это, монах не знал, что ему делать. Поразмыслив о том, что если он позовет остальных монахов, то они не смогут спрятать зерно в амбар до дождя, так как его много, он отбросил все эти намерения и обратился к молитве, умоляя господа, чтобы на эту пшеницу не упало ни одной капли дождя. Когда он так, распростершись на земле, молился, облако разъединилось и [101] вокруг кучи хлеба пролился сильный дождь, не замочив, однако, если можно так сказать, ни одного пшеничного зернышка. И когда остальные монахи вместе с аббатом увидели, что идет дождь, они быстро пришли сюда, чтобы собрать зерно, но, заметив это чудо, они стали искать сторожа и нашли его недалеко от кучи зерна распростертым на земле и молящимся. При виде этого аббат пал ниц позади монаха. И когда прошел дождь, аббат, окончив молитву, позвал монаха и велел ему встать. Затем он приказал его схватить и выпороть, говоря при этом: «Следует тебе, сын мой, расти в смирении, страхе и служении господу, а не прославлять себя совершением чудес». Он приказал ему запереться на семь дней в келье и поститься как провинившемуся, чтобы отвратить его от тщеславия и чтобы в душе у него не зародилось какого-либо ропота. Теперь же этот самый монах, как мы узнали от верных людей, предается такой воздержанности, что в сорокадневный пост не ест никакого хлеба, только раз в три дня пьет полную чашу ячменного отвара ¹¹¹. Пусть же господь хранит его вашими молитвами до конца жизни, на радость ему.

35. Итак, когда, как мы сказали, в Клермоне умер епископ Каутин ¹¹², очень многие домогались епископства, предлагая много денег, но еще больше обещая. А именно: пресвитер Евфразий, сын покойного сенатора Еводия, скупив у евреев много ценных вещей, послал их через своего родственника Берегизила королю, чтобы таким образом добиться того, чего он не мог достичь своими заслугами. Хотя он был и приятным собеседником, но в делах нечист и очень часто спаивал варваров ¹¹³, а голодных редко насыщал. Причина, которая ему помешала добиться этого, я думаю, состояла в том, что он хотел достичь этой чести с помощью людей, а не с помощью бога. Остаются неизменными слова, сказанные господом устами святого Квинциана ¹¹⁴: «Из рода Гортензия не будет никого, кто руководил бы божьей церковью» ¹¹⁵. И вот когда клирики собрались в церкви в Клермоне, то грамоту на избрание ¹¹⁶ получил архидиакон Авит, хотя он и не обещал ничего духовенству. Он отправился с нею к королю. Но ему задумал помешать Фирмин, который тогда занимал должность графа в этом городе. Однако сам Фирмин не пошел к королю, но послал своих людей, которые просили короля отложить благословение Авита, по крайней мере, на одно воскресенье; если король это сделает, то они дадут ему тысячу золотых. Король же отказал им. Но блаженный Авит, который, как мы сказали, был архидиаконом, в то время, когда горожане Клермона собрались, был избран клиром и народом и получил епископскую кафедру. Король же так почитал его, что несколько отошел от канонической строгости, приказав благословить его в своем присутствии ¹¹⁷; при этом он сказал: «Да удостоит он меня принять причастие из его рук». По милости короля посвятили Авита в сан епископа в городе Меце. Приняв епископство, Авит во всем показал себя достойным уважения человеком: к народу относился справедливо, бедным раздавал имущество, вдов утешал, сиротам оказывал большую помощь. А уж если к нему приходил чужестранец, он так его любезно принимал, что тому казалось, будто он нашел отца и отчизну. Так как Авит отличался большими благодеяниями и чистосердечно соблюдал все угодное господу, гася [102] во всех нечестивую страсть к роскоши, то он насаждал святую чистоту господню.

36. А епископ лионский Сацердот умер в Париже после того церковного собора ¹¹⁸, который отстранил Саффарака. Епископскую кафедру принял святой Ницетий ¹¹⁹, избранный самим Сацердотом, как мы рассказали в книге его жития; был он человеком исключительной святости и целомудрия. Ницетий велел по возможности выказывать ко всем любовь, в которой наставляет нас апостол ¹²⁰ и сам он по возможности обходился со всеми с такой любовью, что, казалось, в его душе живет сам господь, который и есть истинная любовь. Действительно, если он был сердит на кого-нибудь за неуважение, то, если только тот исправлялся, он принимал его с такой любезностью, как будто бы тот его и не обижал. Он порицал виновных, имел снисхождение к раскаивающимся, был щедрым в раздаче милостыни и проворным в работе; он проявлял очень большую заботу о постройке церквей, возведении домов, о засеве полей и возделывании виноградников. Но все эти дела не отвлекли его от молитвы. Прослужив 22 года епископом, он отошел в царствие небесное ¹²¹. Теперь он являет у своей могилы всем, кто молит его о помощи, великие чудеса. В самом деле, он возвращает слепым зрение маслом из лампады, которую зажигают ежедневно у его могилы, изгоняет злых духов из одержимых, исцеляет увечье ног и рук, и всем больным оказывалась в это время большая помощь.

И вот епископ Приск, его преемник, вместе со своей супругой Сусанной начал без всякой вины преследовать и убивать многих из верных людей человека божия, не за преступления и не за кражу, а лишь из-за разгоревшейся в нем злости и зависти, что они остались верны Ницетию. Сам он вместе с женой часто злословил по поводу святого божия, и хотя с давних времен прежними епископами было установлено, что ни одна женщина не должна входить в епископский дом ¹²², Сусанна вместе с девушками входила даже в келью, где почивал блаженный муж. Но наконец могущественный господь разгневался на них и совершил возмездие семье епископа Приска. А именно: его жена, охваченная злым духом, металась с распущенными волосами по всему городу в безумии и громко просила святого божия, кого в здравом уме она отвергла, а теперь признавала другом Христовым, пощадить ее. На самого же епископа напала четырехдневная лихорадка и трясла его. Когда же эта лихорадка отступила, то он все время трясся и оставался слабоумным. Его сын и все домочадцы казались бледными и слабоумными, так что ни у кого не было сомнения в том, что их поразила сила святого мужа. Но епископ Приск и все его домашние продолжали ругать святого безбожными словами и считали своим другом всякого, кто поносил его.

Ннцетий же в начале своего епископства приказал построить церковный дом. А диакон, которого святой божий еще при жизни своей не только отлучал от церкви из-за его распутного поведения, но даже часто приказывал его бить, однако никак не мог его исправить, взобрался на крышу этого дома, начал снимать кровлю, при этом говоря: «Благодарю тебя, Иисусе Христе, что после смерти гнуснейшего Ницетия я сподобился [103] попирать ногами эту крышу». И не успел он это сказать, как тотчас же балка, на которой он стоял, выскользнула из-под его ног, он упал на землю, расшибся и умер.

В то время как епископ и его жена совершали много безрассудных дел, одному человеку явился во сне святой и сказал: «Иди и скажи Приску, чтобы он исправился, прекратил дурные дела и творил добро. Скажи также пресвитеру Мартину: "Так как ты одобряешь эти дела, ты будешь наказан; и если ты не захочешь исправить свое дурное поведение, ты умрешь"». Когда этот человек проснулся, он сказал одному диакону: «Иди, прошу тебя, ведь ты свой человек в доме епископа, и расскажи мой сон епископу и пресвитеру Мартину». Диакон обещал рассказать, но, поразмыслив, не захотел этого говорить. А ночью, как только он заснул, ему явился святой и молвил: «Почему ты не рассказал о том, что тебе сказал аббат?». И, сжав кулаки, святой начал его бить по шее. Утром пришел диакон с распухшим горлом и острой болью к епископу и пресвитеру и рассказал им все, услышанное во сне. Но они не обратили внимания на то, о чем узнали, назвав это выдумкой спящих. Пресвитер же Мартин сразу заболел лихорадкой и, переболев, выздоровел, но так как он всегда льстил епископу и одобрял его дурные поступки и клевету на святого, то он вновь заболел лихорадкой и испустил дух.

37. В то же самое время, когда умер святой Ницетий, исполненный дней умер и святой Фриард. Фриард был человеком исключительной святости, возвышенным в поступках и благородным человеком в жизни; о некоторых его чудесных деяниях мы упоминали в книге, в которой мы описали его житие ¹²³. В момент его кончины, когда пришел епископ Феликс ¹²⁴, затряслась вся келья. Я не сомневаюсь в том, что здесь не обошлось без участия ангела, ибо уж очень сильно дрожало это место, когда он отходил. Епископ его омыл, облачил в подобающую одежду и похоронил.

38. Итак, вернемся к истории. После смерти короля Атанагильда ¹²⁵ в Испании власть в королевстве получил Леова вместе с братом Леовигильдом. Когда скончался Леова, брат его Леовигильд захватил все королевство ¹²⁶. После смерти своей жены он женился на Гунсвинте, матери королевы Брунгильды. От первой жены у него было два сына, из них один был помолвлен с дочерью Сигиберта, а другой — с дочерью Хильперика ¹²⁷. Леовигильд разделил поровну между ними королевство, убив всех тех, кто обычно умерщвлял королей ¹²⁸, не оставив из них никого, «мочащегося к стене» ¹²⁹.

39. Палладий, сын покойного графа Брициана и Цезарии, с помощью короля Сигиберта был удостоен должности графа в городе Жаволе ¹³⁰; но между ним и епископом Парфением возникла ссора, которая доставляла много неприятностей народу. В самом деле, Палладий часто нападал на епископа с бранью, различными упреками и обвинениями, расхищал церковное имущество и грабил людей епископа. Вот почему случилось, что — поскольку этот раздор все больше разгорался — они поспешили предстать перед упомянутым государем и наперебой обвиняли друг друга в различных грехах. Палладий называл епископа неженкой и женоподобным. [104] «Где твои мужья,— говорил он,— с которыми ты живешь срамно и недостойно?». Но за этими словами, сказанными против епископа, тотчас же последовало божественное возмездие, снявшее с епископа это обвинение. А именно: в следующем году Палладий был отстранен от должности графа и вернулся в Клермон, а должности графа добился Роман. Случилось так, что однажды оба они встретились в городе Клермоне, и когда они бранились между собой из-за этой должности графа, Палладий услышал, что король Сигиберт намеревается его убить. Но эти слова были ложью, и распространял их главным образом Роман.

Тогда Палладия охватил такой ужас и сильное отчаяние, что он грозился наложить на себя руки. И хотя за ним тщательно следили его мать и родственник Фирмин, чтобы он не привел в исполнение того, что он с отчаяния задумал, однако ему удалось на какое-то время ускользнуть от взора матери. Войдя в спальню и воспользовавшись тем, что был один, он вынул меч из ножен и наступил ногами на его рукоятку, приладил острие меча прямо к груди, затем упал на меч, и меч пронзил одну сторону груди до самой лопатки; затем он вновь выпрямился и пронзил таким же образом другую сторону груди; упал и умер. Мы не удивляемся тому, что это преступление было совершено не без участия диавола. В самом деле, Палладий мог бы умереть и от первого удара, если бы диавол не придал ему сил совершить до конца этот безбожный поступок. Прибежала мать и, ни жива ни мертва, упала, осиротелая, на тело сына, и заголосил весь дом. Хотя его и похоронили в монастыре в Курноне, но положили не рядом с погребенными христианами и не служили по нем панихиду. Очевидно, причиной такого конца его жизни и было оскорбление епископа.

40. И вот, после того как в городе Константинополе умер император Юстиниан, власть в империи получил Юстин ¹³¹, человек жадный, презиравший бедных и грабивший сенаторов. Он так был скуп, что приказал сделать железные сундуки, куда он складывал целые таланты ¹³² золотых монет. Говорят, что он придерживался пелагианской ереси ¹³³. Спустя немного времени Юстин, потеряв рассудок, взял себе в соправители цезаря Тиберия ¹³⁴ для защиты своих провинций. Тиберий был человеком справедливым, милосердным, беспристрастным в спорах и победоносным в сражениях; и так как Тиберий превосходил всех добрыми делами, говорят, он был самым праведным христианином. И вот король Сигиберт послал к императору Юстину послов — Вармария-франка и Фирмина-овернца [из Клермона] — с просьбой о мире. Проделав морской путь, они вошли в город Константинополь, переговорили с императором и получили то, что они просили. А в Галлию они вернулись на следующий год.

После этого персы захватили величайшие города — Антиохию в Египте ¹³⁵ и Апамею в Сирии, а народ увели в плен. Тогда сгорела от сильного пожара базилика святого мученика Юлиана Антиохийского. Но к императору Юстину пришли персидские армяне ¹³⁶ с большим грузом сирийского шелка, прося у него дружбы, так как, по их рассказам, их ненавидел персидский император. А именно: пришли к ним, армянам, его послы и сказали: «Император беспокоится и желает узнать, не нарушаете ли [105] вы заключенный с ним союз?». Когда они ответили, что они безупречно соблюдают все то, что они обещали, послы сказали: «Только тогда будет ясно, что вы сохраняете дружбу с ним, когда будете почитать огонь, как и он его почитает». Когда народ ответил, что он никоим образом не будет этого делать, епископ, присутствующий там, сказал: «Что это за божество в огне, чтобы его можно было почитать? Господь создал огонь для службы людям, он загорается от трута, гасится водой; поддерживаемый — он горит, когда о нем забывают — он погасает». Когда епископ говорил эти и подобные им слова, послы пришли в ярость, набросились на него с бранью и избили его палками. Но при виде того, что их епископ истекает кровью, народ напал на послов, пустил в ход руки и убил их. Вот почему, как мы сказали, персидские армяне попросили дружбы у императора Юстина.

41. Альбоин же, король лангобардов, женатый на Хлодозинде, дочери короля Хлотаря, покинул свою страну ¹³⁷ и со всем племенем лангобардов устремился в Италию. После того как войско было собрано, лангобарды с женами и детьми отправились в путь, намереваясь остаться там. Когда они пришли в эту страну, то скитались по ней в течение семи лет, грабили церкви, убивали епископов и подчинили страну своей власти ¹³⁸. После смерти Хлодозинды Альбоин женился на другой ¹³⁹, отца которой он убил незадолго до этого. Поэтому она всегда ненавидела мужа и выжидала случая отомстить за оскорбления, нанесенные ее отцу. Случилось так, что она воспылала страстью к одному из слуг и отравила мужа ядом. После смерти Альбоина она ушла с этим слугой ¹⁴⁰, но их схватили и умертвили обоих. Затем лангобарды поставили над собой другого короля ¹⁴¹.

42. Евний, по прозвищу Муммол, также заслужил от короля Гунтрамна титул патриция. Считаю необходимым рассказать кое-что о начале его воинской службы. Он был сыном Пеония и жителем города Оксера. Пеоний же был графом этой муниципии. И когда Пеоний послал с сыном подарки королю для возобновления своей графской службы ¹⁴², сын, отдав отцовские подарки, добился графства для себя, обойдя тем самым своего родителя, которого он должен был поддержать. С этого времени он, постепенно делая успехи, достиг высокого положения. И вот когда лангобарды прорвались в Галлию ¹⁴³, против них выступил патриций Амат, недавно сменивший Цельса ¹⁴⁴. И когда началось сражение, Амат повернул назад и пал. Говорят, что лангобарды устроили такую резню среди бургундов, что невозможно было сосчитать число убитых. Нагруженные добычей, лангобарды вновь вернулись в Италию.

После их ухода король призвал к себе Евния, то есть Муммола, и пожаловал ему титул патриция. Когда лангобарды во второй раз вторглись в Галлию и дошли до Мустий Кальмских, расположенных недалеко от города Амбрена, Муммол возглавил войско и отправился туда с бургундами ¹⁴⁵. Он окружил со своим войском лангобардов, сделал, кроме того, по дорогам засеки и, пользуясь окольными лесными дорогами, напал на них, многих убил, некоторых взял в плен и отправил королю, который приказал содержать их под охраной в разных местах; однако некоторым [106] удалось каким-то образом бежать и известить страну об этом поражении. В этом сражении принимали участие братья, епископы Салоний и Сагиттарий ¹⁴⁶, которые вооружены были не небесным крестом, а шлемом и кольчугой, и, что всего хуже, они, как говорят, многих убили собственноручно.

Это была первая победа Муммола в битве. После этого события саксы, пришедшие с лангобардами в Италию ¹⁴⁷, вновь вторглись в Галлию ¹⁴⁸ и разбили свой лагерь в области Рье, около виллы Эстублон. Они разбредались по виллам соседних городов, грабили и уводили в плен жителей, и все опустошали. Когда Муммол узнал об этом, он выступил в поход со своим войском, напал на них, уничтожил их много тысяч; до самого вечера не прекращалось сражение, пока ночь не положила этому конец. Ведь Муммол застал саксов врасплох, и они нисколько не думали о том, что с ними может произойти. А утром саксы выстроили войско, готовое к сражению, но пришли послы [от Муммола] и заключили мир. Одарив Муммола, саксы оставили награбленное ими в области и пленных и ушли, предварительно дав обещание, что придут в Галлию, чтобы покориться королям и оказать помощь франкам.

И вот когда саксы вернулись в Италию, они забрали с собой жен, детей и все домашнее имущество, решив уйти в Галлию, чтобы подчиниться королю Сигиберту и осесть в том месте, откуда они пришли ¹⁴⁹. И, как говорят, они разделились на два отряда: один отряд пошел через Ниццу, другой — через город Амбрен, той же дорогой, по которой они шли в прошлом году; сошлись же они в области Авиньона. А было тогда время жатвы; и в том месте под чистым небом созрел богатый урожай, но жители еще ничего не убрали и ничего не развезли по домам из этого урожая.

И вот когда саксы пришли сюда, они разделили между собой посевы, собрали с них урожай, обмолотили хлеб и ели его, ничего не оставив тем, кто его вырастил. Когда же они съели весь хлеб, они подошли к берегу Роны, чтобы перейти реку и отдаться во власть короля Сигиберта. Но тут навстречу им прискакал Муммол и сказал: «Вы не перейдете эту реку! Ведь вы опустошили область моего господина, собрали урожай, похитили скот, предали дома огню, вырубили оливковые и виноградные сады! Вы перейдете реку только тогда, когда удовлетворите [требования] тех, кого вы сделали бедными. В противном случае вы не уйдете от моих рук, от моего меча, занесенного над вами, вашими женами и детьми, до тех пор, пока я не отомщу за обиды, нанесенные моему господину, королю Гунтрамну». Тогда они сильно перепугались и, чтобы откупиться, дали много тысяч золотых монет, после чего им разрешили переправиться через реку. И они прибыли в Клермон. В то время стояла весна. Саксы выдавали там медные монеты за золотые; и каждый, кто видел их, нисколько не сомневался в том, что эго настоящее золото, потому что медь так блестела, что я не знаю, с каким искусством ее так можно было сделать. Поэтому некоторые, поддавшись на этот обман, обменяв золото на медь, стали бедными. Саксы же, перейдя к королю Сигиберту, были приняты на жительство там, откуда они ранее вышли. [107]

43. А в королевстве короля Сигиберта на место Иоанна, отстраненного от должности правителя Прованса ¹⁵⁰, поставили Альбина. Потому и возникла между ними большая вражда. Однажды, когда заморские корабли прибыли в порт Марсель ¹⁵¹, люди архидиакона Вигилия, без ведома своего господина, украли семьдесят сосудов, которые обычно в просторечии называют бочками, с маслом и топленым салом ¹⁵². Когда же купец узнал, что у него унесли товар, он начал тщательно разыскивать место, где спрятали похищенное. Занимаясь этим, он от кого-то узнал, что это совершили люди архидиакона Вигилия. Слухи дошли и до архидиакона Вигилия. Произведя расследование и узнав обо всем, он никак не признавался всенародно [о краже], а начал защищать своих людей, говоря: «Никогда в моем доме не было такого человека, который осмелился бы совершить подобное». И вот пока архидиакон оправдывался подобным образом, купец поспешил к Альбину; он рассказал ему о своем деле и обвинил архидиакона в преступном обмане. И в день святого рождества господня, когда епископ пришел в церковь, архидиакон, облаченный в белый стихарь, пригласил по обычаю епископа к алтарю, чтобы в надлежащий час он восславил торжество святого дня. Но тут Альбин вскочил со своего места, схватил архидиакона, оттащил его [от алтаря] и, избив руками и ногами, бросил в темницу. Успеха в заступничестве за Вигилия не могли добиться ни епископ, ни горожане, никто из более знатных, ни даже глас всего народа, потребовавшего, чтобы Альбин, при условии поручительства, позволил архидиакону вместе со всеми отпраздновать святой день, а слушание дела отложить на следующий день. Но у Альбина не было даже страха перед самим святейшим праздником, поскольку он осмелился в такой день оттащить служащего от алтаря господня. Что же дальше? Он приговорил архидиакона к уплате четырех тысяч солидов ¹⁵³. Поэтому тот пришел к королю Сигиберту и уплатил в его присутствии, по настоянию Иовина, только четвертую часть штрафа.

44. После этих событий три вождя лангобардов — Амон, Забан и Родан вторглись в Галлию. Амон, идя по дороге от Амбрена, дошел до подаренной королем Муммолу виллы Махаон на земле Авиньона; и там Амон разбил свои палатки. Забан же прошел через город Ди, дошел до Валанса, где и расположился лагерем. Родан же захватил город Гренобль и там поставил палатки. Амон опустошил также Арльскую провинцию вместе с окружающими ее городами и дошел до самого Каменного поля, которое прилегает к городу Марселю, и увел оттуда людей и скот. Он осадил Экс, но, получив с жителей выкуп в двадцать два фунта серебра, отошел.

Подобным же образом поступали и Родан, и Забан в местах, куда они пришли. Когда об этом донесли Муммолу, он выступил с войском против Родана, захватившего город Гренобль. Но в то время, когда его войско с большими трудностями переходило реку Изер, в реку эту по воле божией вошел зверь, показал брод, и, таким образом, войско благополучно вышло на другой берег.

При виде этого лангобарды немедленно обнажили мечи и устремились на них. В завязавшемся сражении было так много убитых, что Родан, раненный [108] копьем, нашел прибежище только на вершине горы. Отсюда он с оставшимися пятьюстами мужами, прорываясь окольными лесными дорогами, дошел до Забана, который в то время осаждал город Баланс. и рассказал ему о случившемся. Тогда они, разделив всем поровну добычу, вернулись в город Амбрен. Но там им навстречу вышел Муммол с бесчисленным войском. Когда завязалось сражение, фаланги лангобардов почти полностью были изрублены, и вожди только с немногими возвратились в Италию. И когда они пришли в город Сузу, местные жители их приняли плохо, так как в этом городе находился Сисинний, военачальник, назначенный императором ¹⁵⁴. Слуга Сисинния, притворившись, будто он от Муммола, в присутствии Забана подал Сисиннию письмо, передал ему привет от Муммола и сказал: «Да он и сам уж близко!». Услышав это, Забан быстро покинул город и направился дальше. Когда об этом узнал Амон, он, собрав всю добычу по пути следования, ушел. Но так как в походе ему мешал снег, он побросал добычу и едва смог уйти с немногими. Так они были испуганы храбростью Муммола.

45. И много еще провел сражений Муммол, из которых он выходил победителем. А именно: после кончины Хариберта ¹⁵⁵, когда Хильперик захватил Тур и Пуатье, принадлежавшие по договору королю Сигиберту, сам король Сигиберт объединился со своим братом Гунтрамном, и они выбрали Муммола [военачальником], с тем чтобы он вернул эти города их законному властелину. Муммол пришел в Тур, изгнал оттуда Хлодвига, сына Хильперика, заставил народ присягнуть на верность королю Сигиберту, затем отправился в Пуатье. Но Базилий и Сигарий, жители Пуатье, собрав войско, решили оказать ему сопротивление. Муммол окружил их со всех сторон, потеснил, напал на них и уничтожил, и, вступив таким образом в Пуатье, он потребовал от народа присяги в верности. Однако сказанного о Муммоле вполне достаточно; об остальном я должен рассказать позже.

46. Но прежде чем рассказывать о гибели Андархия, мне хочется начать рассказ с его происхождения и его родины. Итак, как утверждают, он был рабом сенатора Феликса. Так как он был личным слугой хозяина, то он вместе с ним занимался словесностью и получил, таким образом, хорошее образование. А именно: он достаточно хорошо знал произведения Вергилия, свод законов Феодосия и искусство счета. И вот став из-за этих знаний надменным, он начал смотреть свысока на своих хозяев и отдался под покровительство герцога Лупа ¹⁵⁶, когда тот по приказу короля Сигиберта прибыл в Марсель. Вернувшись оттуда, Луп приказал Андархию находиться в его свите, настойчиво предлагая его королю Сигиберту, и в конце концов передал его в услужение ему. Посылая его в разные места, король использовал его на особой службе. Вот почему он, как человек, занимающий видное положение, прибыл в Клермон, где подружился с Урсом, жителем этого города. Между тем, желая жениться на дочери Урса, Андархий, будучи хитрым, спрятал, как говорят, панцирь в книжный ларь, где обычно хранили деловые бумаги, и сказал жене Урса: «Я тебе оставляю много своих золотых монет, свыше 16 тысяч золотых, спрятанных в этом ларе. Все это может быть твоим, если ты [109] отдашь за меня свою дочь». Действительно:

    «...К чему не склоняешь ты смертные души
К злату, проклятая страсть!» ¹⁵⁷

Так как эта женщина была простодушной, она поверила словам Андархия и в отсутствие мужа обещала выдать за него дочь. Вернувшись к королю, Андархий передал приказ короля местному судье, чтобы тот оказал помощь в его женитьбе на девушке. «Ведь я,— сказал Андархий,— дал задаток при помолвке с нею». Но отец девушки отрицал это, говоря: «Я не знаю тебя, откуда ты, и у меня нет ничего из твоего состояния». Так как между ними возник спор, который все разгорался, Андархий потребовал, чтобы Урса вызвали к королю. И когда Андархий приехал в виллу Берни, он нашел другого человека по имени Урс, привел его тайно к алтарю, заставил принести клятву с такими словами: «Клянусь этим святым местом и мощами блаженных мучеников, что если я не отдам тебе свою дочь в жены, я немедленно возвращу тебе шестнадцать тысяч солидов». А в алтарном помещении стояли свидетели, тайно слушавшие речь говорившего, но совершенно не видевшие его лица. После того Андархий успокоил вкрадчивыми словами Урса и сделал так, что тот вернулся домой, не представ перед королем. Состряпав из этой клятвы короткое письменное обязательство, Андархий принес его королю, когда Урс уехал, и сказал: «Вот это написал мне Урс, поэтому я настоятельно прошу Вашу светлость распорядиться о том, чтобы Урс выдал за меня свою дочь. Иначе пусть мне будет разрешено завладеть его имуществом, и я до тех пор не оставлю этого дела, пока я не получу 16 тысяч солидов».

После этого, получив от короля распоряжение, он приехал в Клермон и показал судье приказ короля. А Урс в это время отправился в область Веле. И так как его имущество переходило теперь к Андархию, то Андархий приехал в Веле. Придя в один из домов Урса, он приказал приготовить ему обед и согреть воды для купания. Но так как рабы в доме не послушались нового хозяина, то он их избил: одних кулаками, других розгами, некоторых бил по голове до крови. И вот после того как он привел в трепет весь дом, ему приготовили обед, искупали его в теплой ванне, напоили вином и уложили в постель. А было с ним только семь слуг. И когда их свалил не только крепкий сон, но и вино ¹⁵⁸, собравшаяся прислуга заперла двери дома, сделанные из деревянных досок; взяв с собой ключи, они притащили скирды хлеба, которые были поблизости, сложили снопы вокруг дома и положили большую охапку на крышу дома, так что дом, покрытый снопами, вовсе не был виден. Тогда они подожгли дом с различных сторон. И только в то время, когда на этих несчастных уже обрушивались обгоревшие стропила здания, они проснулись и начали кричать. Но не было никого, кто мог бы их услышать. Они кричали до тех пор, пока огонь не охватил весь дом и не поглотил их самих. А Урс в страхе укрылся в базилике святого Юлиана. Дав королю подарки, он полностью получил свое имущество.

47. А Хлодвиг, сын Хильперика, после своего изгнания из Тура ¹⁵⁹ прибыл в Бордо. И вот когда он находился в городе Бордо, совершенно [110] никого не беспокоя, на него неожиданно напал некто Сигульф, подосланный Сигибертом. Когда Хлодвиг обратился в бегство, то Сигульф преследовал его, трубя в рог, словно он охотился за убегающим оленем. У того почти не было свободного пути, чтобы вернуться к отцу. Но все же он вернулся к нему, держа путь через Анжер.

Когда же возникла ссора между королями Гунтрамном и Сигибертом, король Гунтрамн собрал всех епископов своего королевства в Париже ¹⁶⁰, чтобы они решили, кто из них прав. Однако они [короли], впав в грех, отказались выслушать епископов, так что междоусобная война разгорелась с еще большей силой.

Придя в гнев, Хильперик послал своего старшего сына Теодоберта, который некогда был взят в плен Сигибертом и дал ему клятву, что будет ему верен ¹⁶¹, захватить города Сигиберта: Тур, Пуатье и остальные города, расположенные по ту сторону Луары. Прибыв в Пуатье, Теодоберт сразился с герцогом Гундовальдом. Но когда войско Гундовальда обратилось в бегство, Теодоберт совершил великое избиение народа и подверг пожару большую часть Турской области; а если бы воины вовремя не сдались ему, он немедленно опустошил бы всю область. Со своим войском он прошел через области Лиможа, Кагора и соседние с ними области, опустошил и разорил их, сжег церкви, разграбил церковную утварь, убил клириков, выгнал монастырских людей, надругался над девушками и все разграбил. И стоял в то время в церквах стон сильнее, чем во времена гонений на христиан при Диоклетиане ¹⁶².

48. Мы еще и теперь поражаемся и удивляемся, за что на этих людей обрушились такие беды. Но давайте вспомним, что совершили их предшественники и что делают эти люди. Те после проповедей епископов отреклись от идолопоклонства и обратились к церквам; а эти из церквей ежедневно тащат добычу. Те от всего сердца почитали святителей господних и слушали их; а эти не только не слушают, но даже преследуют их. Те обогащали монастыри и церкви; эти же их разрушают и уничтожают.

Что рассказать о монастыре Латта, где хранились мощи блаженного Мартина? Когда к этому монастырю подходила одна вражеская фаланга, которая собиралась перейти находящуюся вблизи реку, чтобы разграбить монастырь, монахи воскликнули: «Не переходите сюда, варвары, не переходите, ведь это монастырь блаженного Мартина!». Услышав это, многие, страшась бога, вернулись назад. Однако двадцать человек из них, которые не боялись бога и не почитали блаженного исповедника, взошли на корабль, переплыли на ту сторону и, подстрекаемые диаволом, убили многих монахов, разорили монастырь и разграбили имущество; связав награбленное в узлы, они погрузили его на корабль. И когда они уже плыли по реке, корабль тотчас же начало качать, и их бросало в разные стороны. Потеряв надежду на весла, они, втыкая древко копий в дно реки, пытались с их помощью пристать к берегу. Но корабль под их ногами расселся, и каждый пронзил свою грудь острием копья, которое он держал прямо перед собой; так они все погибли, пронзенные собственными копьями. Однако один из них, который бранил их и уговаривал не совершать этого, остался невредимым. Если кто считает, что это произошло [111] случайно, пусть он подумает о том, что ведь только один невиновный из многих виновных избегнул смерти. После их гибели монахи вытащили со дна реки и их, и похищенное ими; погибших они похоронили, а вещи отнесли домой.

49. Во время этих событий король Сигиберт созвал племена, жившие по ту сторону Рейна. Затевая междоусобную войну, он решил выступить против своего брата Хильперика. Узнав об этом, Хильперик направил к своему брату Гунтрамну послов. Объединившись, братья заключили между собой союз, поклянясь в том, что не допустят гибели друг друга. Когда пришел Сигиберт и привел с собой эти племена, Хильперик со своим войском находился на другом берегу. Король Сигиберт, не зная, где ему перейти Сену, чтобы напасть на брата, послал своему брату Гунтрамну такое послание: «Если ты мне не позволишь перейти эту реку в твоей области, я пойду на тебя со всем своим войском». Испугавшись, Гунтрамн заключил с ним союз и разрешил ему перейти реку. Лишь только Хильперик заметил, что Гунтрамн оставил его и перешел на сторону Сигиберта, он снялся с лагеря и дошел до Авелю, деревни в области Шартра. Преследуя его, Сигиберт потребовал, чтобы Хильперик с ним сразился ¹⁶³. Но Хильперик, боясь, как бы не погибло их королевство ¹⁶⁴, если оба войска столкнутся в битве, попросил мира и вернул Сигиберту его города, которые Теодоберт не по праву захватил; вместе с тем Хильперик попросил Сигиберта о том, чтобы он никоим образом не ставил в вину жителям этих городов того, что Теодоберт в свое время несправедливо — огнем и мечом — заставил их подчиниться себе. Большинство деревень, расположенных вокруг Парижа, он [Сигиберт] также сжег тогда, и вражеское войско ¹⁶⁵ разграбило как дома, так и прочее имущество, а жители были уведены даже в плен, хотя король Сигиберт давал клятву, что этого не будет. Однако он не смог сдержать ярость племен, пришедших с того берега Рейна. Он все переносил терпеливо до тех пор, пока не вернулся домой. Тогда некоторые из этих племен стали роптать на него за то, что он уклонился от битвы. Но Сигиберт, будучи бесстрашным, сел на коня, прискакал к ним и усмирил их вкрадчивыми речами, а впоследствии многих из них он приказал побить камнями. Несомненно, что короли примирились без кровопролития не без содействия блаженного Мартина. Именно в тот самый день, когда они заключили мир, в базилике блаженного исцелились трое расслабленных. Об этом, если господь даст, мы расскажем в следующих книгах ¹⁶⁶.

50. Душа моя наполняется болью при рассказе об этих междоусобных войнах. В самом деле, год спустя ¹⁶⁷ Хильперик вновь направляет к своему брату Гунтрамну послов со словами: «Пусть мой брат приедет ко мне, чтобы нам свидеться и, примирившись, обдумать, как нам преследовать нашего врага Сигиберта». Когда произошла между ними встреча и они обменялись подарками, Хильперик выступил в поход и дошел до Реймса, все и вся сжигая и подавляя на своем пути. Узнав об этом, Сигиберт вновь созвал упомянутые мною племена и пришел в Париж. Намереваясь идти походом против своего брата, он послал вестников к жителям Шатодена и Тура, чтобы передать им, что они должны выступить [112] против Теодоберта ¹⁶⁸. Но так как они оставили без внимания его послание, он направил к ним герцогов Годегизила и Гунтрамна ¹⁶⁹, с тем чтобы они возглавили поход. Набрав войско, они выступили против Теодоберта. А он, покинутый своими, хотя и остался с немногими людьми, все же без колебания отправился на поле брани. Когда же между ними завязалось сражение, Теодоберт был побежден и пал на поле брани, и враги, о чем прискорбно и говорить, сняли с его бездыханного тела одежду. Тогда некто по имени Авнульф подобрал его, омыл, облачил в достойную его одежду и похоронил в городе Ангулеме. А Хильперик, узнав о том, что Гунтрамн во второй раз заключил мир с Сигибертом, укрылся с женой и сыновьями в стенах города Турне.

51. В этом году видели, как молния пронеслась по небу точно так же, как когда-то перед смертью Хлотаря. Сигиберт же, заняв города, расположенные вокруг Парижа, дошел до Руана, намереваясь уступить эти города врагам ¹⁷⁰. Но свои ему помешали сделать это. Он вернулся оттуда и прибыл в Париж, куда приехала к нему Брунгильда с детьми. Тогда франки, которые некогда находились под властью старшего Хильдеберта, направили к Сигиберту посольство с просьбой, чтобы он пришел к ним, а они, оставив Хильперика, поставят его самого королем над собой. Когда Сигиберт услышал такие слова, он послал людей осадить своего брата в упомянутом городе ¹⁷¹, намереваясь и сам туда поспешить. Святой епископ Герман ему сказал: «Если ты туда отправишься и не станешь убивать брата своего, ты вернешься домой с победой и невредимым; но если ты замыслишь другое, ты умрешь. Ибо так говорит господь устами Соломона: "В яму, которую роешь брату своему, сам в нее упадешь"» ¹⁷². Но Сигиберт, впав в грех, пренебрег словами епископа.

А когда он прибыл в виллу, называемую Витри, и когда все войско собралось вокруг него, его поставили на щит, подняли и сделали над собой королем. Тогда двое слуг по злодейскому умыслу королевы Фредегонды, вооруженные острыми ножами, называемыми в просторечии скрамасаксами ¹⁷³, намазанными ядом, протиснулись к Сигиберту, как будто бы у них было какое-то к нему дело, и поразили его с двух сторон. Тут Сигиберт громко вскрикнул, упал и спустя немного времени скончался ¹⁷⁴. Там же пал и его постельничий ¹⁷⁵ Харегизел. Был сильно изуродован и Сигила, некогда пришедший из Готии; позже он был схвачен королем Хильпериком и окончил жизнь в тяжелых страданиях. А именно: все конечности у него сожгли раскаленным железом и по частям отделили все члены тела. А Харегизел насколько был легкомысленным в делах, настолько серьезным в своей жадности. Выйдя из низов, он добился высокого положения у короля благодаря лести. Он был стяжателем чужого имущества и нарушителем завещаний. Конец его жизни был таков, что он, который часто лишал последней воли других, был лишен возможности выполнить перед смертью свою волю.

Хильперик же находился в затруднительном положении и сомневался, удастся ли ему избежать смерти до тех пор, пока к нему не пришли послы с известием о кончинe брата. Toгда он выехал вместе с женой и сыновьями из Турне, обрядил короля Сигиберта и похоронил его в деревне [113] Ламбре. Впоследствии его останки перенесли отсюда в Суассон, в построенную им же самим базилику святого Медарда. Его погребли рядом с его отцом Хлотарем. А умер Сигиберт на четырнадцатом году своего правления сорока лет от роду. От смерти старшего Теодоберта до кончины Сигиберта насчитывается 29 лет ¹⁷⁶. Между кончиной Сигиберта и кончиной его племянника Теодоберта — всего 18 дней. После смерти Сигиберта королевством стал править его сын Хильдеберт.

От сотворения мира до потопа — 2242 года. От потопа до Авраама — 942 года. От Авраама до исхода сыновей Израиля из Египта — 462 года. От исхода сыновей Израиля до постройки храма Соломона — 480 лет. От постройки храма до его разрушения и переселения [израильтян] в Вавилон — 390 лет ¹⁷⁷. От переселения до страстей господних — 668 лет. От страстей господних до кончины святого Мартина — 412 лет. От кончины святого Мартина до кончины короля Хлодвига —112 лет. От кончины короля Хлодвига до кончины Теодоберта [Старшего] — 37 лет. От кончины Теодоберта [Старшего] до гибели Сигиберта — 29 лет. Все вместе составляет только 5774 года.

КОНЧАЕТСЯ ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА

(пер. В. Д. Савуковой)
Текст воспроизводится по изданию: Григорий Турский. История франков. М. Наука. 1987

© текст - Савукова В. Д. 1987
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Наука. 1987