Библиотека сайта  XIII век

ЛАВРЕНТИЙ ИЗ БРЖЕЗОВОЙ

ГУСИТСКАЯ ХРОНИКА

38. ТАБОРИТЫ В ПРАГЕ. ПОРАЖЕНИЕ ПАНА ЯНА МИХАЛЬЦЕ. ПОМОЩЬ ЖИТЕЛЕЙ ЖАТЦА, ЛОУН И СЛАН

И еще, в день мая месяца 21-й некоторые из таборитов, гуляя среди народа по городу Праге, отрезали многим мужчинам почти насильно ножницами бороды и особенно верхнюю [74] часть бороды, называя ее podsebitie ¹⁴⁵, кроме того, обрезали косы девушкам и срывали с женщин покрывала. Так как сами пражане и особенно их наемники стали выражать свое недовольство по этому поводу, капитаны таборитов строжайше приказали всем своим людям, чтобы никто больше ничего подобного не делал.

И еще, в день мая месяца 22-и к Пражскому граду прибыл для укрепления самого замка господин Иоанн, сеньер из Михльсперга ¹⁴⁶, именуемый Михалец, с другими, присоединившимися к нему, с большим числом всадников, с подводами, нагруженными дорогими одеждами, продовольствием и секирами, заготовленными в свое время для разрубания цепей на улицах в городе Праге. Табориты же со своего вышеупомянутого острова сделали вылазку, переправились вброд через реку, с ожесточением напали на них и нескольких из них убили. Сам господин Михалец с немногими едва спасся бегством в Пражском граде, другие же разбрелись туда и сюда по полям. Таким образом, табориты, захватив их подводы, приводят их с несколькими тяжело раненными пленниками к тому же вышеназванному острову. Сейчас же вслед за этим, в тот же день, соединившись с пражанами, они сжигают монастырь Бржевновский и, приведя в Прагу 9 монахов, подвергают их заключению.

И еще, в 5-й день недели перед Троицыным днем, иначе в день месяца мая 23-й, на помощь пражанам и для защиты закона божия в Прагу прибыло войско из краев Жатецкого, Лоунского и Сланского несколько тысяч человек, капитанами которого были мужественные вассалы, а именно: Завиш Брадатый, Петр Обровец, старейший из их священников, магистр Петр, по прозвищу Шпичка, со святыми дарами тела Христова, с повозками и всадниками и с немалым количеством женщин. Пражанами они были приняты с радостью и с хвалебным песнопением. Они, по пути в Прагу, силой захватили монастырь, именуемый «Врата апостольские» ¹⁴⁷, однако не без некоторого урона для себя. Те же, которые были помещены внутри для защиты монастыря, видя, что не смогут устоять, [75] потребовали себе право свободно уйти с лошадьми и оружием. Вышеупомянутые жатчане, лоуняне и сланяне дали им это разрешение. Когда же находившиеся внутри захотели также вынести оттуда свое имущество, кто-то из них, без ведома старших, поджег самый монастырь. Таким образом, благодаря чрезвычайной силе огня, там преступно и позорно было уничтожено много различных знаменитых книг, украшений и священнических облачений с драгоценностями и неисчислимое множество всякого другого имущества, которое нельзя было оттуда вынести. Вышеназванные жатчане, лоуняне и сланяне, как было сказано, по пути в Прагу, проходя мимо крепости Макотржасы, подожгли там здание и тем нанесли большой убыток богатейшему купцу Петру, по фамилии Мезержицкий, так как много его имущества было там уничтожено огнем; сгорели в огне также и плебан с другим священником, господином Венцеславом, бывшим капелланом в ратуше Старого Города Пражского.

И еще, накануне праздника Троицы, иначе в день мая месяца 25-й, женщины таборитские разрушили женский монастырь св. Екатерины ¹⁴⁸ в Новом Городе Пражском и разорили его, разобрав на нем прежде всего крышу. И в этот же день господин Вильгельм Зайиц, собрав большое число своих вассалов и крестьян, захватил гору под городом Сланы и, запугивая жителей этого города всякими ужасами, коварно внушил им, что город Прага уже сдался на милость короля венгерского. Таким образом, более зажиточные горожане города Сланы подчинились королю, а самого господина Вильгельма впустили в свой город, выгнав священников, причащавших под обоими видами телом и кровью господа нашего Иисуса Христа, и сейчас же дозволили различные увеселения, игру в кости и прочие преступления против нравственности.

И еще, в день св. Троицы был сожжен вместе с прилегающими к нему другими домами дом господина Зайица на Малой Стране близ городских ворот.

И еще, в те же самые дни женщины таборитские, жатецкие, лоунские и т. д., число которых было очень велико, по приказанию старшин, вместе с женщинами пражскими стали [76] рыть рвы от монастыря Слованского по направлению к обители св. Екатерины, по которым пражанами из страха перед вышеградцами были расставлены крупные гарнизоны вооруженных людей на Слованах, Карлове и у св. Аполлинария.

39. ПРИЕЗД КОРОЛЯ СИГИЗМУНДА В НОВЫЙ ГРАД И ВОЗВРАЩЕНИЕ В БОЛЕСЛАВ

И еще, примерно около того же времени король венгерский Сигизмунд, услыхав о приходе таборитов в город Прагу, сел на коня и, проезжая с Гор Кутных через замки, прибыл в Новый град, крепость брата своего, бывшего короля Венцеслава, но снова выехал оттуда, проверив там только одну казну. Для себя со своими венграми, кутногорцами и с преданными ему баронами он приказал воздвигнуть на лугах близ Литожнице ¹⁴⁹ палатки, или шатры, чтобы оттуда, собрав как можно больше людей, завоевать город Прагу. Но в тот самый день, когда пришли в Прагу, как сказано выше, жатчане, лоуняне и сланяне, король, услыхав, что они предполагают напасть на него вместе с таборитами, сейчас же, рано утром на следующий день, оставив на месте много продовольствия, бежал с этого поля и с венграми направился к Старому Болеславу. Кутногорцы же с пушками и другими военными приспособлениями поспешно возвратились в Горы.

40. СМЕЩЕНИЕ СТАРЫХ КОНШЕЛОВ И ИЗБРАНИЕ НОВЫХ. ВЫРАБОТКА ОБЩИХ СТАТЕЙ. ИЗГНАНИЕ ПРОТИВНИКОВ ЧАШИ ИЗ СТАРОГО И НОВОГО ГОРОДА ПРАЖСКОГО

И еще, в те же самые дни табориты, жатчане, лоуняне и оребиты ¹⁵⁰, сойдясь вместе с общиной Пражской, сместили избранных на время консулов как в Новом, так и в Старом Городе и поставили на их место новых, которые вместе с капитанами и духовенством, избранными самими их общинами, единодушно постановили прежде всего всем им стоять заодно, как [77] одному человеку, против короля венгерского Сигизмунда, так же как и против кого бы то ни было другого, противящегося закону божию, особенно же причащению чашей, а именно против всякого, кто пытался бы каким-либо образом ему препятствовать, или противодействовать, или его запрещать. И еще, чтобы принуждать клир придерживаться апостольской жизни и по мере сил не допускать симонии, алчности, приношений, роскоши и других беззаконных явлений в жизни самого клира, чтобы они тем свободнее могли проповедовать слово божье и выполнять другие обязанности своего сословия; и еще, чтобы прекратились все смертные грехи и все преступления против нравственности, как-то: продолжительное пребывание в корчмах в праздничные и воскресные дни, высокомерие и излишества в отношении дорогостоящих одежд с различными разрезами и украшениями и, кроме того, всякие другие непорядки и измышления, противные закону божию. Из всех этих положений впоследствии были составлены и выражены в надлежащей форме, о чем будет более подробно сказано в дальнейшем, четыре главные статьи, на которых настояли пражане со своими приверженцами, как это станет ясно из последующего. И еще было постановлено, чтобы противников закона божия старательно разыскивать, допрашивать и не разрешать им оставаться в городе; для этой цели по приказанию консулов пресвитеры церквей должны были обходить отдельные дома противников, убеждая их, чтобы они посещали службы, исповедовались в своих грехах и готовились бы к причастию под обоими видами под страхом изгнания из города. Поэтому некоторые из противников, мужчины и женщины, еще не выехавшие из Праги, многократно приходили в смущение оттого, что теперь должны были одобрить то, что раньше хулили. Итак, некоторые из них предпочли скорее уйти из Праги, оставив свои дома и все имущество, нежели приступить к причащению чашей; другие, наоборот, приступили к причащению чашей от одного только страха потерять все свое состояние; иные же, приняв с умилением спасительную весть о причащении под обоими видами, признавались в своем заблуждении [78], в которое впали под влиянием дурных пресвитеров, и, покаявшись, приступали с великим благоговением к причащению чашей. И тогда, согласно общей молве, говорилось, что с уходом противников истины из города Праги опустело около 70 домов в Старом Городе и столько же почти в Новом. Скабины и другие чины, приставленные к этому делу, распределяли эти дома между вновь прибывшими жителями и другими, а напитки, хлеб, драгоценности и другое добро, которое там было найдено, обращали в пользование общины и на оборону города.

41. ПРИБЫТИЕ КОРОЛЯ СИГИЗМУНДА В МЕЛЬНИК И В СЛАНЫ. РАСПРАВА С ЧАШНИКАМИ В ЛИТОМЕРЖИЦАХ. СДАЧА ГОРОДА ЛОУНЫ КОРОЛЮ. ПРИБЫТИЕ СИГИЗМУНДА В ВЫШЕГРАД

И еще, в день мая месяца 27-й король венгерский Сигизмунд со своей женой и королевой — вдовой своего брата, бывшего короля Венцеслава, прибыли из Болеслава в Мельник, а оттуда в Сланы.

И еще, в день месяца мая 28-й, который был 3-м днем после дня св. Урбана, пражане с таборитами и лоунянами разбили лагерь для захвата Градчан и Пражского града. Табориты с пражанами разместились в Погоржельце, а жатчане и лоуняне в Страгове, чтобы таким образом со всех сторон препятствовать подвозу продовольствия в Пражский град.

И еще, в день мая месяца 30-й в городе Литомержице 17 человек из горожан, которые за причащение чашей содержались долгое время в ужасных условиях в одной из тюрем, полной нечистот, по приказанию короля венгерского Сигизмунда были утоплены в реке Лабе, протекающей под этим городом, и снискали себе там с благой надеждой мученический венец.

И еще, в те же самые дни король венгерский Сигизмунд, находившийся тогда в Сланах, обращается к лоунянам и обещает им свою королевскую милость, если они немедленно прибудут [79] к нему в Сланы и выразят покорность перед лицом его величества, как это уже сделали другие города. Итак, некоторые из лоунян, направленные [для этого дела] самой общиной, служившие делу истины лишь притворно, подчинились королю и впустили людей его в город без согласия самой общины. Какие после того были произведены насилия нечестивыми людьми упомянутого короля венгерского Сигизмунда над девушками и замужними женщинами, сколько было богохульства по отношению к святым дарам тела и крови господа нашего Иисуса Христа и какие производились преследования причащающих под обоими видами, об этом отвратительно и тягостно писать.

В те же самые дни находившийся в Сланах вместе с архиепископом Пражским Конрадом ¹⁵¹ легат папский, епископ Луккский Фернанд приказал разрушить ковчег с телом Христовым, воздвигнутый в главном алтаре, и, кроме того, распорядился причащать народ только под одним видом. Мало того, говорят еще, что он сжег святые дары тела и крови господа Иисуса Христа, освященные пресвитерами-гуситами, и даже приказал, как злейший антихрист, сжечь на костре одного из священников, который не захотел отречься от причащения чашей.

И еще, в те же самые дни король Сигизмунд прибыл со своими всадниками из Сланы через Градек ¹⁵² в Жебрак и, будучи допущен с некоторыми из свиты до осмотра в Точнике сокровищ, остававшихся там после смерти брата его, бывшего короля Венцеслава, продолжал свой путь в Карлштейн, оттуда в Аулу Регию, а затем прибыл в Новый град, пробираясь окружным путем к городу Праге. Оттуда вышедшим ему навстречу клиром со святыми мощами он был отведен вместе со своими людьми в Вышеград. Задержавшись там на некоторое время, он распорядился, чтобы, созвав крестьян, прорыли ров вокруг Аулы Регии, где он намеревался поставить своих солдат. [80]

42. БОЛЬШОЙ ГОЛОД В ПРАЖСКОМ ГРАДЕ. СОЖЖЕНИЕ МОНАХОВ ИЗ БРЖЕВНОВА И ЗБРАСЛАВА. ДОСТАВКА КОРОЛЕМ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ ДЛЯ ГРАДСКОГО ГАРНИЗОНА

В то же самое время тевтонцы из Лужицы и другие чужеземцы, охранявшие Пражский град и Градчаны, вследствие того что пражане и табориты препятствовали подвозу им продовольствия, настолько сильно страдали от голода, что принуждены были питаться мясом лошадей и листьями виноградной лозы. При этом некоторые из них, особенно богемцы, выбрав удобное для этого время, спускались из града и перебегали в Город Пражский. Другие подрезали лошадям вены и выгоняли их, чтобы они не околевали в граде и вместе с тем чтобы они ни на что не могли быть годны пражанам и таборитам. И если бы королевские люди из Вышеграда, выбив сторожевые посты пражан из Бруски, не доставили им как-то однажды хлеб и все другое необходимое, они должны бы были сами обратиться в бегство или передать град в руки пражан. Метательными же орудиями, воздвигнутыми пражанами и таборитами в Погоржельце, причинено было за это время много ущерба домам в Градчанах. Однако противники, стреляя из пушек с града и из Градчан, в конце концов разрушили эти машины.

И еще, в праздник тела Христова, иначе в день июня месяца 6-й, табориты сожгли на огне двух монахов из Бржевнова, не желавших признать причащение чашей, а также одного священника и одного тевтона, захваченного около Градчан.

И еще, в день июня месяца 12-й табориты, державшиеся все время в лагере вокруг стен Градчан, сожгли четырех монахов, как говорят, из Аулы Регии, которые ни за что не соглашались на причащение чашей и не хотели снять с себя клобуков.

В тот же самый день вечером пришел на помощь Пражскому граду и тем, которые находились в Градчанах, король венгерский со многими тысячами всадников и с повозками, нагруженными продовольствием и всем другим необходимым. [81] Узнав об этом, табориты с пражанами, жатчанами и лоунянами, построившись в боевом порядке и снарядив повозку, поспешно выступают против короля. Между тем к засевшим в граде были подвезены запасы хлеба и другого продовольствия и порох для огнестрельного оружия; с другой стороны, из-за недостатка фуража несколько сот лошадей было выведено из Пражского града и Градчан к войску короля. Когда все это было выполнено, король начал отходить со своими людьми туда, откуда пришел, но табориты, соединившись с другими своими союзниками, стали преследовать его со своими цепами, пращами и другим оборонительным оружием и не давали ему спокойно уйти. Поэтому один отряд королевской конницы повернулся, и произошло сражение, во время которого много было с той и другой стороны убитых. Так что на этом месте похоронили больше 30 человек; многие на стороне короля были тяжело ранены и увезены на подводах и впоследствии похоронены около одного храма.

43. ОТСТУПЛЕНИЕ ПРАЖАН И ТАБОРИТОВ ОТ ГРАДА. РЕШЕНИЕ ПРАЖСКИХ ЖИТЕЛЕЙ ОБ ИЗГНАНИИ ПРОТИВНИКОВ ЧАШИ ИЗ ПРАГИ

И еще, в 14-й день месяца июня пражане с таборитами и другими, засевшими вокруг Градчан и Пражского града. видя, что осажденные в граде получили подкрепление продовольствием и что трудно будет им обложить град со всех сторон, чтобы к нему не подвозились припасы, снялись с лагеря и подожгли монастырь св. Анны ¹⁵³, монастырь св. Фомы и дом подкоморжего со многими другими домами. Табориты же, перейдя в Новый Город и войдя с пражанами в соглашение, избирают 12 капитанов, именно: четверых от Старого Города, четверых от Нового Города и четверых от таборитов и других, вновь прибывших, с тем чтобы в руках у этих 12 находились ключи городских ворот и от башен и чтобы они заботились обо всем, имеющем отношение к войне, и принимали нужные меры. Тогда же было решено, чтобы жены, мужья которых покинули город, а подобно им и сыновья и дочери, родители [82] которых уехали, сами бы покинули как Старый, так и Новый Город из-за подозрения в измене, за исключением тех сыновей и дочерей, верность которых будет в достаточной мере установлена. Кроме того, заключено было между пражанами и таборитами и другими новыми пришельцами еще одно соглашение, по которому было единодушно установлено, чтобы как коренные жители, так и пришельцы с усердием защищали и распространяли дальше все, что относится до закона божия и до истины [евангельской], и чтобы все смертные грехи и прегрешения против нравственности каждый искоренял как в самом себе, так и во всем городе, чтобы не потворствовали противникам истины и чтобы для охраны ворот и башен города новые пришельцы объединялись с пражанами. Кроме того, чтобы вышеназванные капитаны прилагали все свое старание к делам, касающимся общего блага, имущества и защиты истины, и чтобы честно выполняли все перечисленное, относительно чего, предусматривая каждый отдельный случай, были составлены письменные предписания при участии местных жителей, а также и пришельцев. Устроив это все так, как об этом только что сказано, табориты с лошадьми и повозками перебираются в Старый Город и занимают там королевские дома и другие дома, покинутые их настоящими хозяевами, причиняя, что ни день, очень большой урон и разрушение этим зданиям. Женщины же таборитские продолжали пребывать в монастыре св. Амвросия в Новом Городе, разрушая там постройки самого этого монастыря. И тогда же, с общего согласия всех объединившихся таким образом, как об этом сказано выше, были избраны из коренных жителей и пришельцев определенные лица, которые должны были тщательно следить, нет ли среди пражан кого-либо, не причащающегося под обоими видами тела и крови Христовой, всех таковых, какого бы они ни были общественного положения или пола, выселять из города. Избранные для этой цели лица собирались почти каждый день в ратуше, вызывали к себе всех подозреваемых или объявленных по доносу, и если среди них действительно обнаруживались такие, которые не причащались [83] так, как это указано выше, тех выселяли из города с глашатаями и под знаменем или гербом господина Ченека, вывешенным в центре города ¹⁵⁴; дома же их и прочее имущество поступало в распоряжение общины. Некоторые же — преимущественно тевтонцы,— несмотря на то, что уже примкнули к истине и уже причащались под обоими видами или дали об-этом обет, тоже принуждались покинуть город, потому что у некоторых из них сундуки оказывались полны всякого добра. Итак, вследствие добровольного или насильственного отъезда многих хозяев домов осталось много разных напитков, хлеба и всего другого, относящегося к средствам существования, что было заготовлено в Праге в изобилии по случаю ожидавшегося приезда короля венгерского и других гостей. Все это община Пражская предоставила в пользование таборитов и других пришельцев, напитки же решено было распродать по дешевым ценам. В самом деле мальвазия продавалась по 3 гроша за пинту ¹⁵⁵, галльское вино — по 12 монет ¹⁵⁶, австрийское — по 4 и местное по 2 монеты за пинту. Пиво же старое и доброе — по 1 монете. Вследствие этого некоторые братья и сестры таборитские часто были пьяны, так как упивались без всякой меры непривычными для них напитками.

И еще, в день месяца июня 21-й Пражской общиной и таборитами были высажены или срублены все деревья в саду архиепископа, чтобы враги не могли среди них укрываться, и в тот же день ими был сожжен на Малой Стране женский монастырь св. Магдалины со многими окружавшими его домишками.

44. ОСАДА ТАБОРА ОЛЬДРЖИХОМ ИЗ РОЖМБЕРКА И АВСТРИЙЦАМИ И ИХ ПОРАЖЕНИЕ. ЗАПРЕЩЕНИЕ ПРИЧАЩЕНИЯ ПОД ОБОИМИ ВИДАМИ

И еще, в 23-й день месяца июня ¹⁵⁷, т. е. в канун дня св. Иоанна Крестителя, господин Ульрих из Розы, бывший до того. времени другом истины, по приказанию, как полагают,. короля венгерского Сигизмунда, осадил с многочисленными своими людьми, конными и пешими, занимаемую таборитами [84] гору Градиште близ Уск ¹⁵⁸. Сделал он это в союзе с Краиржем ¹⁵⁹, с тевтонцами, преимущественно австрийцами, надеясь захватить в плен обладателей горы, которых в то время там оставалось не очень много, чтобы поместья его не подвергались их грабежам и не разорялись от разжигаемых ими пожаров. А у самого у него при войске были священники, которые выставляли в палатке святые дары тела господня и причащали его спутников святых тайн тела и крови господней под обоими видами, т. е. под видом хлеба и вина.

Случилось так, что он [Ульрих из Розы] в сопровождении немногих людей ездил для представления к вышеупомянутому королю в замок Жебрак. И там, как полагают, под действием страха, отрекся от причащения под обоими видами и за это получил отпущение грехов от легата папского, епископа Луккского Фернанда вместе с некоторыми баронами и нобилями королевства к великому посрамлению многих друзей самой [евангельской] истины и на погибель и ущерб своей собственной души. Итак, вернувшись к своему войску, он приказал снять с алтарей святые дары и, кроме того, строжайше запретил всем своим людям причащаться под обоими видами, обнаружив при этом непостоянство своих убеждений; внешним признаком этого была хромота его ног. За это не замедлило поразить его возмездие божье. В самом деле, Николай из Гуси, один из четырех капитанов таборитских, услыхав о тяжелом положении братьев и сестер на горе Градиште, сейчас же, в 25-й день июня месяца, еще в ночное время вышел из Праги с остальными бывшими в Праге таборитами на помощь своим братьям и сестрам, взяв с собой еще около 350 всадников. И когда он в 30-й день июня месяца, в день воскресный после праздника св. Петра, чуть только стало рассветать, приблизился к горе с очень небольшим отрядом, по уговору с находившимися на горе братьями, сейчас же братья табориты, подняв громкий крик, спустились с горы и с помощью вышеупомянутого Николая из Гуси стали стремительно наступать на своих врагов. Сам господь бог вселил в тех страх, и они, охваченные ужасом, оказав лишь слабое сопротивление, несмотря [85] на то, что их было более чем по 20 человек против каждого из таборитов, обратили тыл и пустились в бегство, побросав много своего добра. Преследуя их, табориты многих из них убили, других ранили, иных же взяли в плен; и так, вознося благодарственное моление господу богу за предоставленную победу над врагом, они захватили немалую добычу золотом и серебром, деньгами, оружием, сосудами и серебряными поясами, дорогими одеждами, пушками, палатками и обильным запасом питья и другого продовольствия и вернулись снова с превеликой радостью на гору Градиште и стали раздавать из захваченной добычи кому что было нужно. Так как из оставленных неприятелем двух пушек одна была ими разрушена, то они подняли на свою гору только другую из них. Господин же из Розы, расстроенный вследствие этого поражения и желавший отомстить таборитам, приказывает схватить всех священников, причащавших в его поместьях народ под обоими видами, и бросить их в тюрьмы в своих замках, именно в Пржибеницах, Хустнике, Гельфенбурге, Крумлове, Рожмберге и в Новых градах, и старается убедить их отречься от причащения под обоими видами. Но ввиду того, что сам господь поддержал их в твердости и сохранил в истине, он ничего при этом не добился, разве только что умертвил двух из этих священников в замке Гельфенбурге, других же он почти полгода мучил лишением хлеба и воды, как настоящий тиран и гонитель познанной истины. Но ему и этого было мало, чтобы насытить свою жажду тиранства, и, нагромождая одно зло на другое, он вообще запретил в своих поместьях святое причащение народа чашей, вследствие чего, как это станет понятно из нижеследующего, табориты причинили ему много вреда, постоянно и различным образом нападая на его поместья и опустошая их.

45. ЗАХВАТ ГУСИТАМИ ГРАДЦА КРАЛОВЕ

И еще, в то же самое время достопочтенный господин Алеш из Вржештьова ¹⁶⁰, большой ревнитель истины и законов Христовых, Бенеш из Мокровиц ¹⁶¹, а также Иржичек из Хвалковищ [86] ¹⁶², сторонники причащения под обоими видами и других евангельских истин, узнали, что в городе Градце ¹⁶³ и его окрестностях монахами и священниками, противниками закона Христова, чинятся всем приверженцам истины того и другого пола сильные притеснения и верных жестоко принуждают отрекаться от истины. Скорбя всей душой о тех посрамлениях и насилиях, которые причинялись девицам и замужним женщинам противниками истины как местными уроженцами, так и чужестранцами, они, по внушению, как надеялись, божию, собрали со всей округи на высокую и хорошо укрепленную гору Кунетице над Пардубицами немалую толпу крестьян и угольщиков для борьбы с вышеупомянутым злом за торжество истины и свободы причащения под обоими видами. К ним отправился также Амвросий, пресвитер из города Градца, изгнанный некогда королевой Софьей и состоящими у нее на службе чинами, а в то время проживавший в Праге. Он, несмотря на небезопасность дорог, отправился к ним и там, проповедуя слово божье и причащая народ святыми дарами тела и крови Христовой под обоими видами, обращал печаль и слезы и мрачные мысли в радость и веселие. И вот на 3-й день после дня Иоанна Крестителя он приказал заготовить лестницы, притворно показывая, что он будто бы направляется с упомянутыми только что господами Алешем, Бенешем и Иржичком и вместе со всей собранной там вооруженной толпой для осады Подлажиц ¹⁶⁴. Таким образом, когда они с приближением вечера двинулись в путь к Подлажицам, разведчики сообщили об этом в город Градец. Обнадеженные этим известием, жители градецкие стали охранять свой город ночью уже не с прежней тщательностью. Однако пресвитер Амвросий со своими упомянутыми выше людьми с наступлением ночи повернул путь свой на Градец и перед рассветом подошел к нему. К стенам города были приставлены лестницы и ввиду того, что сопротивление оказывали лишь немногие, другие же пришли все в замешательство, Амвросий в скором времени овладел стенами. Только очень немного народа, преимущественно иноземцы, бежало в замок, другие скрывались в башне у городских [87] ворот. Когда уже совсем рассвело — это был 26-й день июня месяца,—они окончательно овладели всем городом к превеликой радости и веселию всех друзей и приверженцев истины. Захватив в плен некоторых противников истины и принудив к сдаче тех, которые укрылись в замке и в башнях, они выселили всех из города и, поставив на защиту города друзей и приверженцев закона божия, избрали в капитаны названных выше господ Алеша, Бенеша и Иржичка. Имущество же своих врагов, выселенных из города, они разделили между собой, предоставляя дома их тем, которые уже проявили себя твердыми в отстаивании закона Христова; город же усердно стали охранять днем и ночью. Узнав об этом, король и все его приверженцы пришли в большое смущение. Итак, бароны королевства с избраннейшими людьми из Богемии и Моравии, числом более 10 тысяч вооруженных воинов, по приказанию короля, поспешно направляются для осады города Градца. Они располагаются перед городом на расстоянии примерно полмили в открытом поле, не осмеливаясь подойти ближе из-за угрожающей им опасности, и пишут ложные письма, что город Прага заключил с королем на определенное время перемирие; они убеждают жителей Градца сделать то же самое. Они добились того, что жители Градца, поддаваясь на этот обман, заключили с королевскими людьми перемирие до тех пор, пока не получат ответа от пражан. Но впоследствии, узнав об их вероломстве, они отказались от этого перемирия, вырванного у них хитростью, и после этого стали еще усерднее, днем и ночью, охранять город и запасаться продовольствием.

46. ПРИБЫТИЕ КОРОЛЯ СИГИЗМУНДА В ПРАЖСКИЙ ГРАД И РАЗМЕЩЕНИЕ СВОЕГО ВОЙСКА МЕЖДУ БРУСКОЙ, ОВЕНЦЕМ И ОБОРОЙ. ВОЗВЕДЕНИЕ УКРЕПЛЕНИЙ ЖИЖКОЙ НА ВИТКОВОЙ ГОРЕ

И еще, 30-го дня июня месяца, в первый воскресный день после праздника св. апостола Петра, король венгерский Сигизмунд приближается к Пражскому граду с сильным войском [88], состоящим как из богемцев, так и из представителей многих других наций. Сам он с некоторыми особенно знатными и могущественными господами торжественно принимается в Пражский град клиром, вышедшим ему навстречу после торжественной службы в храме с крестным ходом под звон колоколов и с пением священных гимнов. Войско же его разбило палатки, или шатры, на открытой равнине между Бруской, Овенцем и заповедником ¹⁶⁵ и готовилось завоевать Прагу, как какой-нибудь еретический город, по причине приверженности его к причащению святой чашей и другим евангельским истинам. К этому месту их лагеря вследствие незаконно объявленного папой крестового похода против богемцев, особенно против ревнителей причащения чашей, с каждым днем притекали в большом числе разные люди из всех стран мира, королевств, герцогств, земель и краев для завоевания знаменитого и преславного города Праги, чтоб отменить и упразднить причащение чашей. Они надеялись за это получить отпущение своих грехов и прегрешений, потому что духовенство многократно лживо им всем это обещало, стараясь тем возбудить их дух для избиения верных богемцев того и другого пола. Итак, в этом войске, численность которого была свыше 150 тысяч вооруженных людей, были архиепископы, епископы, патриарх Аквилейский, разные доктора и другие духовные прелаты, светские герцоги и князья, числом около 40, маркграфы, графы, бароны и много знатных господ, рыцари, вассалы, горожане различных городов и крестьяне — все они расположились на открытой, занятой полями равнине и поставили на ней пышные палатки, или шатры, разместив их наподобие трех великих городов. Там были люди самых различных народностей, племен и языков: богемцев и моравов, венгров и хорватов, далматинцев и болгар, валахов и сикулов ¹⁶⁶, кунов, ясов ^166а, русинов, расов ^166б, словен, пруссов, сербов, тюрингенцев, штирийцев, мейссенцев, баварцев, саксонцев, австрийцев, французов, франконцев, англичан, брабантцев, вестфальцев, голландцев, швейцарцев, лужичан, швабов, каринтийцев, арагонцев ^166в, испанцев, поляков, рейнских немцев и еще очень много [89] других. Они, ежедневно поднимаясь на вершину горы над рекой против монастыря св. Креста и церкви св. Валентина ^166г, стояли там и лаяли на город, как собаки: «На, ha, Hus, Hus, kacer, kacer!» ^166д И если в их руки случайно попадал какой-нибудь богемец и если его сразу же не освобождал кто-нибудь из богемцев же, стоявших в лагере вместе с другими, сейчас же его безо всякого милосердия сжигали как еретика, даже если он никогда и не причащался под обоими видами. Часто бывали у них на Писку под Бруской и в саду архиепископа вооруженные столкновения с пражанами, и они терпели большой урон в равной степени как в боевых припасах, так и в людях. Неоднократно пять или десять пражан, одетых только в одни зипуны с окованными железом цепами обращали в бегство большое количество воинов, вооруженных наилучшим оружием, часто забивая их до смерти.

В конце концов те не могли ни перебраться через мельничные плотины, находящиеся против монастыря св. Креста, ни сжечь самые мельницы, хотя они часто пытались это сделать но каждый раз с позором отступали или разбитые, или, во всяком случае, ничего не добившись.

И еще, король венгерский Сигизмунд, обладая настолько большой силой, как об этом только что было сказано, и держа против города Праги лагерь с людьми местными и чужими, намеревался укрепить своими людьми еще гору близ места казни, называемую Виткова гора, с целью охватить Прагу как бы еще третьим лагерем, чтобы уже не было больше никакого свободного подвоза продовольствия в город. Предвидя это, капитан таборитов Иоанн Жижка решил сейчас же и без промедления поставить на вышеназванной горе два бревенчатых укрепления наподобие срубов, затем приказал провести вокруг них небольшой ров и обнести их невысокой стеной из земли и камня. Благодаря этим укреплениям всемогущий господь чудесным образом спас город Прагу, потому что враги, будучи разбиты наголову именно в этом месте, больше уже не пытались с такими враждебными замыслами нападать на этот город, как это станет ясно из нижеследующего. [90]

47. СОЖЖЕНИЕ АРНОШТОВИЦКОГО СВЯЩЕННИКА ВАЦЛАВА И ХЕЛЬЧИЦКОГО СВЯЩЕННИКА ВОЙТЕХА

Итак, в субботу, после дня св. Прокопия, т. е. в 6-й день июля месяца, в то время как герцог Австрийский ¹⁶⁷ ехал с большим войском на конях через Миличин к лагерю короля Сигизмунда под Прагой, 60 примерно всадников свернули к Арноштовицам, схватили вследствие предательства некоторых богемских священников, господина Венцеслава, настоятеля храма в этом селении, человека, угодного богу и людям, а также его викария за совершение причащения под обоими видами. Они посадили их обоих на одного коня и привезли к герцогу в село Быстржице, где сняли с коня и доставили их герцогу, как упорствующих еретиков. От герцога их повели к епископу, от него обратно к герцогу и так водили всю ночь, словно от Каиафы к Пилату ¹⁶⁸, мучая их и угрожая им сожжением на костре, если они не отрекутся от подобного причащения и не покаются. Смиренно отвечая им, господин Венцеслав сказал: «Есть евангелие и предание ранней христианской церкви, и здесь, в вашем требнике, об этом сказано: уничтожьте это писание или пожрите это евангелие!» И один из воинов, стоявший поблизости, с надетой на руке железной перчаткой, не побоялся ударить вышеназванного господина Венцеслава и раздробил ему челюсть, так что из носа его обильно потекла кровь. И так в течение всей ночи его и других, приверженных ему, на разные лады сильно мучили и не давали сна, а наутро, т. е. в день воскресный, самого господина Венцеслава и его викария и трех старых крестьян и четырех детей, твердо стоявших за истину Христову, одного семи, другого восьми, а третьего десяти и старшего одиннадцати лет, привели к костру, сложенному в том же селении около пруда, и возвели их на этот костер. Люди, стоявшие кругом, убеждали их, чтобы они, если хотят остаться живыми, отреклись от причастия чашей, но на их слова господин Венцеслав, как верный пастырь своих овец, сказал: «Пусть не коснется нас то, что вы советуете, мы скорее претерпим не одну, а, если это только возможно, [91] сто смертей, нежели отречемся от столь пресветлой евангельской истины». И тотчас же палачи и мучители подложили огонь под костер, на котором эти дети, чистые и не запятнанные грехом души, сидели на коленях обнимавшего их господина Венцеслава и пели хвалу господу. Они задохнулись первыми, другие позже, последним же отдал богу свою душу господин наш Венцеслав и был увенчан со своими сомучениками, как мы верим, венцом мученичества. Мы же, несчастные, что делаем? Восстают неумудренные крестьяне и младенцы и наследуют царство небесное и венец мученичества. Мы же, живущие в довольстве, с каждым днем приближаемся к преисподней. Да избавит нас от этого господь бог и царь небесный во веки живой и благословенный.

И еще, в то же самое время Войтех, плебан в селении Хельчицы, расположенном близ города Воднян, который, боясь бога, не принимая никаких отступлений от католической церкви, кроме только причащения чашей, и ужасаясь всеми сожжениями на кострах и убийствами таборитов, был схвачен Грзком, вассалом из Туржова в том же округе, за одно только причащение чашей и с одним священником приведен в город Будейовице, где они и были представлены горожанам как еретики и тотчас оба были брошены в тюрьму; там их держали целых три недели и, так как они не хотели отречься, они были сожжены за пределами города. Слава тебе, господи, что почитающим тебя даешь ты силы стоять твердо за истину и не-бояться никаких мучений!

48. БИТВА НА ВИТКОВОЙ ГОРЕ

И еще, в день июля месяца 13-й, т. е. в день св. Маргариты, небольшой отряд вооруженных рыцарей отделился от войска короля, с тем чтобы произвести нападение на город Прагу со стороны Госпитального поля ¹⁶⁹ и испытать, какими силами располагают пражане для своей защиты; когда же они приблизились к городу, вышло к ним навстречу под звон колоколов множество пражан. Они, не соблюдая никакого [92] порядка и не дожидаясь друг друга, против воли своих военачальников, с ожесточением напали, хотя их было и меньше, на отряд всадников. А когда произошло между ними общее сражение, пражане, увидя силу неприятеля, обратились в бегство, причем некоторые из них были убиты и очень многие ранены. Когда же из города к ним на помощь вышла большая военная сила, тогда начали отступать враги и через реку Мултаву ¹⁷⁰ вернулись туда, откуда пришли. Четверо крестьян убили одного рыцаря, но пока они спорили из-за оружия, несколько воинов поспешно выбежали из общей толпы, смертельно ранили на том же самом месте этих четверых, а затем опять отступили.

И еще, на следующий день, т. е. в ближайший воскресный день ¹⁷¹ после дня св. Маргариты, около часа вечерни, все королевское войско было готово к тому, чтобы какая-нибудь его часть, в несколько тысяч человек, вышла для захвата того бревенчатого укрепления, которое было воздвигнуто капитаном Жижкой на горе близ места казни. В случае если бы это удалось, остальные отряды должны были, согласно распоряжению их военачальников, напасть на город Прагу сразу с трех сторон, именно: из Пражского града — богемцы в количестве 16 тысяч человек на дом герцога Саксонского, из Вышеграда — на Новый Город и с Госпитального поля на Старый Город. После того как все это было распределено, много тысяч всадников стали продвигаться к Госпитальному полю; король же с тремя большими отрядами конницы стоял на другом берегу реки Мултавы, откуда мог видеть исход всего этого дела. Мейссенцы со своими людьми и присоединившимися к ним 7 или 8 тысячами всадников стали штурмом и с трубачами взбираться на гору и подошли к упомянутому бревенчатому укреплению, захватив земляное укрепление и башню в винограднике. Но когда они хотели взойти на стену, сложенную из земли и камней, то [встретили сопротивление] со стороны двух женщин, одной девицы и примерно 26 мужчин, остававшихся в этом укреплении; не имея ни копий, ни пороха для пиксид ¹⁷², они мужественно защищались, бросая колья и [93] камни. Особенно одна из упомянутых женщин, хотя и была безоружна, поддерживала мужество воинов, не желая ни на шаг отступить со своего места. «Не подобает верному христианину отступать перед антихристом!» ¹⁷³ — кричала она. Так, мужественно сражаясь, она была убита неприятелем и испустила дух. Подоспевший к этому месту Жижка сам чуть не был убит, но его люди отбили его цепами и спасли от рук неприятеля. И вот, когда уже почти весь город стал бояться окончательной гибели и все стали читать молитвы и проливать слезы вместе с детьми — ожидать помощи можно было только от самого неба,— в этот момент появился священник со святыми дарами тела Христова, а за ним примерно 50 стрелков и крестьяне, безоружные, но с цепами. И как только враги увидели святые дары и услыхали звон колоколов и громкие крики народа, их охватил превеликий страх и они пустились наутек, стараясь бежать как можно скорее, опережая друг друга. Многие не могли удержаться в таком смятении, падали с высоких скал и ломали себе при этом шеи; очень многие были также убиты преследовавшими их пражанами, так что за один час пало почти 300 человек; другие были выведены с поля битвы смертельно раненными. Когда выяснилось это поражение, король молча со всем своим войском вернулся к своим палаткам, полный гнева, досады, скорби и печали. Пражане же преклонили колена на Госпитальном поле и воздали благодарность господу богу, громкими голосами воспевая:

«Тебя, бога, хвалим...», ибо он дал им победу над врагами в столь короткое время не благодаря их собственной силе, а своим чудесным вмешательством. И так они вернулись к себе в город, распевая хвалебные гимны и песни, даже пускаясь в пляс. И обратилась кифара печали для жен, дочерей и младенцев, которых враги истины господней предполагали безо всякого милосердия жестоко убивать, как упорствующих еретиков, и их детей, как детей еретиков, в кифару радости, торжества и веселия, и восхвалили они милосердие господа бога, освободившего их из рук жестоких врагов. Дети же на следующий уже день и во все последующее время стали распевать на всех [94] улицах новую песнь, составленную на народном языке пресвитером Чапеком ¹⁷⁴.

Песня: «Детки, вместе со стариками воспоем бога, воздадим ему честь и хвалу. Ибо он немцев, мейссенцев, венгров и швабов, а также австрийцев и бежавших чехов (повторение) поверг в уныние, устрашил, отогнал от деток малых (2-е повторение). Одного сюда, другого туда к утешению своих милых. Милый отче, прими хвалу от верных чехов!»

И еще на второй день ¹⁷⁵ после победы, одержанной с божьей помощью, пресвитер Коранда, человек своеобразных и безумных мыслей, собрав сестер из Пльзеня, дерзко въехал на коне, окруженный женщинами таборитскими, в церковь св. Михаила в Старом Городе и, не устыдившись святых даров тела Христова, которые были выставлены на алтаре, приказал ломать все сидения, как пресвитерские, так и предназначенные для простого народа, уверяя, что они годятся для охраны и новой крепости, воздвигаемой на Витковой горе. Но конец всего этого показал, что он выполнял это полное позора дело не для. постройки крепости, но чтобы удовлетворить свою злую волю и ненасытную ненависть, которую он питал в сердце своем против этой церкви и ее служителей, ибо лишь очень немного досок было действительно поднято на гору, все остальные были свезены в монастырь св. Амвросия и там сожжены таборитскими сестрами.

И еще, сейчас же на другой день после того чудесного торжества над врагами, капитан Жижка, созвав множество женщин, девиц и мирян [мужчин] из Праги, стал еще сильнее укреплять неоднократно упоминавшуюся гору новыми рвами, более глубокими и широкими, новыми стенами и многими бревенчатыми срубами, как это казалось полезным для дела. Эту гору и это место многие называют «Жижков», по имени основателя этого сооружения, другие называли ее «Bogisstie» ¹⁷⁶ по причине происшедшего там избиения тевтонцев; третьи называют более правдиво — «Montem Calicis», или просто «Calicem» ¹⁷⁷ на основании того, что там разбиты были враги причащения чашей теми, кто с помощью божьей боролся за чашу и носил на [95] своих одеждах или на оружии и на знамени изображение чаши красной или белой как отличительный знак для своих [собратьев].

И еще, тевтонцы и другие пришельцы, видя, как позорно они были разбиты крестьянами, взвалили всю вину на примкнувших к ним богемцев, говоря, что они ими были предательски обмануты, и если бы в этот спор не вмешался сам король, то они еще в тот же день сами же побили бы друг Друга. Чтобы отомстить за своих убитых, они сейчас же на другой день выжгли все деревни и замки в окрестностях, женщин с малыми детьми, каких только могли схватить, бесчеловечно, словно язычники, бросили в огонь, готовя себе, если не раскаются и не понесут наказания, навеки геенну огненную, а для сожигаемых великую радость и вечную награду.

49. ПЕРЕГОВОРЫ ПРАЖАН С ПРОТИВНОЙ СТОРОНОЙ. ТРЕБОВАНИЕ ПРАЖАНАМИ ОТКРЫТОГО СЛУШАНИЯ ЧЕТЫРЕХ СТАТЕЙ

Итак, после описанного и непредвиденного поражения тевтонцев успокоился город Прага и отдохнул от частых набегов неприятеля и тевтонцы уже не кричали больше: «Гус, Гус! еретик! еретик!», но сами, соблюдая мир, ежедневно обдумывали, как бы им выбраться из Богемии и возвратиться к своим домам. Так бароны королевства, находившиеся на стороне короля, много раз сходились с другой стороны моста с пражанами на совещание ¹⁷⁸, желая, чтобы город заключил перемирие с королем, чтобы дал возможность чужеземцам с честью уйти, чтобы не разорилась вся земля. На это уполномоченные городом говорили, что они не могут заключать никаких договоров без согласия других городов, скоторыми они тесно связаны, но просили, чтобы ради чести их самих и всего королевства они испросили у короля публичное выступление [диспут] для магистров и пресвитеров, чтобы они могли ясно и открыто объявить всему войску на четырех языках — богемском, тевтонском, венгерском и латинском — четыре статьи истин [96] Христовых, из-за которых пражане со своими приверженцами выступают против короля, и чтобы они могли доказать свою невиновность и освободить все королевство в глазах врагов от тяжкого и несправедливого позора, а также, если потребуется, чтобы могли ответить докторам короля на все их возражения. Горожане могли бы получить согласие короля на такое выступление, о котором только что было сказано, скрепленное подписями и печатями легата и баронов; но бароны, искавшие предлога, чтобы избежать этого, сказали, что неприлично князьям давать в город заложников за тех магистров, которые поднимутся в замок над городом, но что достаточно для этого горожанам принять к себе в город баронов и рыцарей. И когда Пражская община дала свое согласие и на это, то бароны больше не вступали ни в какие переговоры об упомянутом выше диспуте. Поэтому магистры пражские, написав четыре статьи с подтверждениями к ним на латинском, богемском, тевтонском языках, направили их к войску в следующей форме.

50. ЧЕТЫРЕ ПРАЖСКИЕ СТАТЬИ

«Мы, бургомистр, консулы и скабины и вся община города Праги, столицы королевства Богемского, от своего имени и от имени всех других верных этого королевства, постановляем и т. д. Да будет известно всем верным во Христе, что все верующие в королевстве Богемском стоят за нижеследующие четыре статьи и, с помощью божией, предлагают стоять за них жизнью или смертью своей, насколько им это будет возможно».

Статья первая. Чтобы слово божье в королевстве Богемском проповедовалось священнослужителями господними по уставу свободно и беспрепятственно, согласно словам спасителя: «Идите по всему миру и проповедуйте евангелие всей твари» (Марк, гл. 16, и Матфей, гл. 28). Ибо, по словам апостола, «слово божье не связано», но должно проповедоваться, как сказано в писании: «чтобы слово господне распространялось и прославлялось повсюду» (II послание к фессалоникийцам, гл. 3). И, как сказано в I послании к коринфянам, гл. 14: [97]

«Никому не должно запрещать говорить в церкви на разных языках» ¹⁷⁹.

Статья вторая. Чтобы таинство святой и божественной евхаристии свободно предоставлялось всем верным христианам, не отягченным никакими смертными прегрешениями, под обоими видами, т. е. хлеба и вина, согласно словам и установлениям самого спасителя, который сказал: «Приимите, ядите: сие есть тело мое» ,и «пейте из нее все, ибо сие есть кровь моя Нового завета, за многих изливаемая» (Матфей, гл. 26; Марк, гл. 14; Лука, гл. 22). Там же дано и предписание апостолам: «Сие творите», а в глоссе добавлено ^179а: «Приимите и давайте другим в мое воспоминание». И у Иоанна (гл. 6) спаситель завещает всем верным принимать это таинство, говоря:

«Истинно, истинно говорю вам: если не будете вкушать плоти сына человеческого и пить крови его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий мою плоть и пиющий мою кровь имеет жизнь вечную... Ибо плоть моя истинно есть пища и кровь моя истинно есть питие. Ядущий мою плоть и пиющий мою кровь во мне пребывает, и я в нем». Также и у апостола Павла в I послании к коринфянам, гл. 11: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть вкушает от хлеба сего и пьет из чаши сей».

И об этом же есть канон папы Геласия ¹⁸⁰ о посвящении господнем, стих ¹⁸¹: «Узнали мы, что некоторые, приняв только частицу святого тела господня, воздерживаются от принятия из чаши святой крови. Нет сомнения, что они придерживаются какого-то предрассудка, так пусть же они или неделимое таинство принимают, либо воздерживаются от того и другого. Ибо разделение одного и того же таинства не может быть совершаемо без тяжкого святотатства». И собор Карфагенский говорит о том же, и сказано об этом же в каноне 26-м, ст. 6:

«Тот кто...», и в каноне Григория ¹⁸² блаженного в слове на Пасху, и сказано об этом в каноне «Об освящении», раздел II:

«Кто ты был...», и в Каноне св. Августина ¹⁸³ на тот же день:

«Пока ломается...», и в его же Каноне: «Ибо претерпев...», и в Каноне св. Иеронима ¹⁸⁴ на пророка Софонию, часть I, [98] ст. 1: «Священники же...» И о том же учит см. Дионисий ¹⁸⁵ в книге своей «О церковной иерархии», в главе о евхаристии; и мученик Киприан ¹⁸⁶ в послании 37-м «О прегрешениях»; и Амвросий в книге «О таинствах»; и говорится об этом в Каноне об освящении, раздел II этого таинства; и у Оригена ¹⁸⁷ в слове 16-м о Нумерии; и у Августина в I книге «О символе [веры]»; и также в проповеди на четыредесятницу; и у Амвросия в его псалме: «Да возрадуются ангелы...»; и в книге Трехчастная история ¹⁸⁸. Говорит об этом и Беда ¹⁸⁹ в своем слове на Иоанна, раздел I, и папа Лев ¹⁹⁰ в проповеди на четыредесятницу, которая начинается: «Скажу вам...»; и Фульгенций ¹⁹¹ в книге «О богослужении», начинающейся так: «Все, что в течение года...»; и Ремигий ¹⁹² в толковании I послания к коринфянам, гл. 10: «Чаша, ее же мы благословляем...»; и Фома ¹⁹³ «О четырех...», вопр. 48; и то же в части III; вопр. 76 и 73, ст. 2 и вопр. 83, ст. 3; и Иннокентий ¹⁹⁴ в своей книге «О таинствах», а также в своей «Сумме» в гл. 39; и Паскасий ¹⁹⁵ в книге «О таинствах», гл. 10, 16 и 20; и Лира ¹⁹⁶ «О первом из дел и речений», гл. 9: «Приидите, ядите хлеб мой»; также в I послании к коринфянам, гл. 11; и Вильгельм с Горы Лаудины ¹⁹⁷ в своем послании о таинствах; и Альберт Великий ¹⁹⁸ в своем трактате «О богослужении». Их писания и свидетельства мы опускаем для краткости.

Статья третья. Чтобы отняты были у духовенства светское обладание богатством и частная собственность на землю, которую оно захватило вопреки заветам Христа, в осуждение своего долга и к ущербу для самой светской власти, и чтобы само духовенство вернулось к евангельским правилам к апостольской жизни, какую вел сам Христос со своими апостолами, согласно словам спасителя, сказавшего: «И призвав двенадцать апостолов своих», послал их и заповедал им, говоря: «Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса ваши» (Матфей, гл. 10). И еще: «Князья народов господствуют над ними и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так» (Матфей, гл. 20). И еще: «Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, [99] а вы не так, но кто из вас больше, будь как меньший и начальствующий, как слуга» (Лука, гл. 22). И о том же сказано у Марка в гл. 10, а также в I послании апостола Петра, гл. 5: «Не господствуя над клиром, но подавая пример стаду от души». И, кроме того, в I послании к Тимофею, гл. 6:

«Имея пищу и одежду, будем довольны тем». И в I послании к коринфянам, гл. 4: «Подражайте мне, братья, так же, как и я подражаю Христу»; и к филиппинцам, гл. 3: «Подражайте, братья, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеется в нас». Образ же апостольский таков:

«Золото и серебро не для меня»,— как сказано в Деяниях апостолов (гл. 3), о том же—в книге Чисел, гл. 18: «И сказал господь Аарону: в земле их не будешь иметь удела и части не будет тебе среди них; я часть твоя и удел твой среди сынов Израилевых». Кн. Чисел, гл. 26; Второзаконие, гл. 10, 12, 14 и 18; Иисус Навин, гл. 13, 14, 18 и 21; кн. II. Паралипоменон гл. 6; Иезекииль, гл. 44, где сказано: «Не будет им наследства я бо их наследство; и владения им в Израиле не давайте, я бо их владение». То же говорится и в последней главе I послания к Тимофею: «Ты же, человек божий, избегай этого», т. е. становиться богатым и быть корыстолюбивым. Там же в обычной глоссе сказано: «Нет ничего столь вредного и опасного, как если человек церковный, особенно же если он занимает высокое место, пристрастится к богатствам века сего, ибо он вредит этим не только самому себе, но и всем другим, которым служит плохим образцом». И еще сказано: «Избегай этого». И об этом же есть у Иеронима, Августина, Амвросия и сказано в Каноне XII, вопр. 1, в главе «О клире» и в следующих главах и еще в книге II, под заглавием: «О жизни и чести духовных лиц», в главе «Братство» и у Бернарда в послании к Евгению ¹⁹⁹, а также и в других многих писаниях.

Статья четвертая. Чтобы все смертные грехи и особенно прегрешения против нравственности и все другие бесчинства, противные закону божию, в каком бы сословии они ни наблюдались, согласно правилам, разумно пресекались [100] и искоренялись теми, кого это касается. Кто предается этому, тот достоин смерти, не только кто сам совершает, но и кто потворствует прегрешающим, ибо имеются в народе прелюбодеяния, чревоугодие, воровство, человекоубийство, ложь, клятвопреступления, всякие ни к чему не нужные мастерства, служащие обману и суевериям, корысть, алчность, ростовщичество и другие, им подобные пороки. Среди же духовенства имеются заблуждения симонии: вымогательство денег за крещение, конфирмацию, исповедь, за таинство святой евхаристии, за святой елей, за венчание и за 30 служб ²⁰⁰ с установленной ценой, откупленных или заказанных, как-то: за службы над покойником, за молитвы или молебны в торжественные или юбилейные дни, а также за все другое: за проповеди, за погребение и звон в колокола, за освящение церквей, алтарей и часовен, за пребенды ²⁰¹ и бенефиции, за прелатское и Другие достоинства, за личные платы, паллиум ²⁰² и за куплю и продажу индульгенций и другие бесчисленные заблуждения, которые возникают из этого и оскверняют церковь Христову, и еще испорченные и дурные нравы, как-то: бесстыдное сожительство и нечистое порождение сыновей и дочерей и другие виды разврата, гнев, вражда, ссоры, пустое празднословие, истязание и ограбление простого народа ради своего удовольствия, алчное вымогательство платы оброков и приношения и введения в обман простого народа бесчисленными лживыми обещаниями. Это все вместе и каждое в отдельности каждый верный раб Христов и истинный сын матери своей церкви обязуется пресекать в самом себе и в других и ненавидеть и проклинать, как самого дьявола, и во всем соблюдать достоинство, положенное для его призвания. И если кто-нибудь вопреки нашему благочестивому и святому намерению станет приписывать нам какие-нибудь бесстыдные и чудовищные прегрешения, пусть будет он для всех верных христиан ложным и несправедливым свидетелем, так как в сердце нашем нет никаких других [стремлений], как только по мере всех наших сил во всем быть угодным господу нашему Иисусу Христу и верно соблюдать и исполнять закон его и наставления и эти четыре [101] общехристианских статьи. А также мы будем всякому противостоящему злу сопротивляться и против каждого бороться, кто стал бы на нас за это нападать или наперекор богу хотел бы отвратить нас от этого нашего намерения или преследовал бы нас за защиту евангельской истины, к которой каждый по долгу привержен, согласно евангельским призывам, и обязан будет бороться против него как против жесточайшего мучителя и антихриста вплоть до самого конца, пользуясь силой, предоставленной нам светской властью. И если кем-нибудь из общего нашего числа будет совершено что-либо неправильное и позорное, то, поскольку помыслами нашими мы стремимся к искоренению всяких преступлений, мы заявляем, что это произойдет во всяком случае против наших намерений. Если же будет казаться, что с нашей стороны причинен какому-либо лицу или храму какой-либо ущерб вещественный или повреждение телесное, то оправданием для нас, несомненно, явится или крайняя необходимость, приведшая нас к этому, или возможность защитить от насилия тирана интересы наши и закона божия. Истинно же утверждаем мы, что если при всех этих обстоятельствах кому-нибудь покажется в нас что-нибудь плохое, то мы будем всегда в полной готовности следовать указаниям святого писания. Составлено в лето господа нашего 1421-е.

51. ТАЙНАЯ КОРОНАЦИЯ КОРОЛЯ СИГИЗМУНДА НА ПРАЖСКОМ ГРАДЕ. ЗАХВАТ ИМ ВСЕХ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ И ОТЪЕЗД В КУТНУЮ ГОРУ

И еще, в день июля месяца 19-й много неприятельских палаток было подожжено, и так как дул сильный ветер, то много палаток очень быстро сгорело вместе со всем имуществом.

И еще, в день св. Марии Магдалины ²⁰³ табориты с пражанами, видя жестокое сожжение тевтонцами невинных богемцев, ворвались в ратушу и потребовали, чтобы им были предоставлены для сожжения захваченные пленники. Консулы, [102] не имея возможности сопротивляться им, передают им пленников, хотя и против воли, потому что они уже примкнули к истине. Из всего числа пленных они сжигают в бочках на глазах у тевтонцев за пределами города 16 человек, оставив в живых только одного монаха, который обещал совершать причащение верных христиан из народа под обоими видами.

И еще, в воскресенье, в день июля 28-й, т. е. после дня св. Якова, в 12 часов, король Сигизмунд в граде Пражском коронуется королем богемским в присутствии не всех баронов и пражских скабинов. Там же он посвятил много новых рыцарей, однако таких людей, которые до этого времени не совершили никакого военного подвига для общего блага. В народе их прозвали не истинными, а лишь размалеванными рыцарями.

И еще, в день этой злополучной коронации и в следующий король Сигизмунд, взяв из Пражского собора и монастыря св. Георгия дарохранительницы и другие драгоценности из золота и серебра, приказал перечеканить их в деньги и раздать жалованье солдатам, обещая сделать лучшие, как только господь бог пошлет мир и тишину его королевству. Но чье же прегрешение больше? Тех ли, кто разбил деревянные иконы, или тех, кто уничтожил серебряные сосуды?

И еще, в день июля месяца 30-й, который был третьим днем после коронации короля, все войско, предав огню все палатки, покинуло лагерь, проклиная и браня позорными сливами короля Сигизмунда как покровителя еретиков и обманщика.

И еще, после окончательного ухода королевского войска из лагеря пражане бесстрашно осаждают соседние с городом замки и призывают восставших держаться с ними, а также без обиды для них приводят в город для поддержания своей жизни коров и свиней. Король же, подготовив к обороне Пражский град и Вышеград и выгнав оттуда женщин, бежавших из Праги, которые надеялись там уберечься и потом с честью вернуться домой к своему имуществу, сам отошел в Горы [103] [Кутные] и, задержавшись там, провел несколько съездов баронов и организовал и распределил [между ними] защиту земли по всему Богемскому королевству и охрану мира, именуемого Landfrid. ²⁰⁴.

52. ДВЕНАДЦАТЬ СТАТЕЙ, ПРЕДЛОЖЕННЫХ ТАБОРИТАМИ ПРАЖАНАМ

И еще, в день августа месяца 5-й священники таборитские со своими капитанами представили Пражской общине 12 нижеизложенных статей, желая, чтобы упомянутая община с ними согласилась, взяла бы под свою руку и стала бы их защищать, в противном случае они не хотели оставаться дольше в Праге. Новый Город сейчас же выразил свое согласие с этими статьями, даже не проведя никакого собрания с магистрами для решения этого вопроса. Старый же Город потребовал обсуждения с магистрами содержания этих статей, что и было сделано. Магистр Петр Энглиш ²⁰⁵ в присутствии консулов и старейшин общины опросил каждого в отдельности, может ли и каким путем может быть принята или отвергнута с божьей помощью и без оскорбления чьей-либо совести в общине каждая из этих статей.

Статьи же были составлены такие:

«Мы, община таборитов и вся община пришельцев, предлагаем вам, общине Пражской, нижеследующие статьи:

Во-первых, чтобы принятые взаимно между нами положения и предписания соблюдались и выполнялись с той и другой стороны во всей своей неприкосновенной чистоте.

И еще, чтобы статьи, на которые согласились капитаны, консулы и община, ввиду того, что они уже давно оглашены проповедниками, сохранялись и соблюдались под страхом объявленных наказаний.

И еще, чтобы не терпеть и не оставлять без наказания ни одного явного грешника как-то: прелюбодеев и прелюбодеек, распутников и распутниц, соблазнителей и соблазнительниц, [104] блудников и блудниц, как явных, так и тайных, бездельников и бездельниц, разбойников и всех противников бога, богохульников и умалителей какого бы они ни были общественного положения и сословия.

И еще, чтобы не допускалось под страхом установленных наказаний распитие каких бы то ни было напитков в корчмах, а также вынесенных.

И еще, чтобы не носили и не разрешали другим ношение роскошных одежд, слишком против господа бога драгоценных, как-то: пурпурных, расшитых, тканных серебром или тисненых и вырезных, серебряных поясов, застежек и всяких украшений и драгоценностей, располагающих к гордости.

И еще, чтобы заботились о том, чтобы под страхом соответствующих наказаний ни в ремеслах, ни на рынке не было обманов, утайки, чрезмерной наживы, божбы, всяких бесполезных и суетных вещей, хитрости, надувательств.

И еще, чтобы устранены были не согласные с законом божьим права народов неверных ²⁰⁶ и тевтонское ²⁰⁷ и чтобы все управление, суд и все распоряжения производились сообразно с божественным правом.

И еще, чтобы священники, которые должны служить примером, соблюдали порядок, установленный богом, и подражали апостолам и пророкам.

И еще, чтобы магистры соблюдали божественное право наряду с другими верующими христианами и свои распоряжения согласовали с волей божьей и представляли в ратушу для проверки на основе закона божьего.

И еще, чтобы все платежи священникам были обращены на общее благо и чтобы уничтожены были ростовщические сделки на дома ²⁰⁸, на лавки и на что-либо другое, где бы это ни оказалось, и чтобы упразднены были всякие лихоимные записи и чтобы священники содержались по усердию верующих.

И еще, чтобы изгнали от себя всех противников истины божьей и беглецов и изгнанников к себе не принимали, потому что как они сами не соблюли верности ни перед собой, ни [105] перед богом, так и им не должно быть оказано доверия ни по какой милости.

И еще, чтобы упразднили и разрушили все еретические монастыри, ненужные церкви и алтари, иконы, сохраненные явно и тайно, драгоценные украшения и золотые и серебряные чаши и все антихристово насаждение, идолопоклонство и симонические заблуждения, не исходящие от господа нашего. отца небесного.

Потому, дорогие братья, выставляем мы для себя такие правила, что хотим всем своим имуществом, душой и телом исполнить волю господню, так как уже многие братья наши за изложенную здесь истину пролили свою кровь и отдали свою жизнь. И мы с божьей помощью ни за что ее не забудем и вам всем того же желаем и помогаем в этом и, поскольку будем жить и иметь силу, будем помогать и в будущем, если вы сами не будете пренебрегать предписаниями».

53. РАЗРУШЕНИЕ МОНАСТЫРЕЙ НА ЗДЕРАЗЕ, св. КЛИМЕНТА И ЗБРАСЛАВСКОГО. СМЕЩЕНИЕ ЯНОМ ЖЕЛИВСКИМ СТАРЫХ КОНШЕЛОВ И НАЗНАЧЕНИЕ НОВЫХ. УХОД ТАБОРИТОВ ИЗ ПРАГИ

И еще, тотчас же на другой день после опубликования этих 12 статей, табориты осадили монастырь крестоносцев на Здеразе ²⁰⁹ и после того в 4-й день недели напали на монастырь св. Климента ²¹⁰ с целью его разрушить. В день же св. Лаврентия ²¹¹ табориты вместе с пражанами под предводительством Коранды и некоторых других пресвитеров вторглись с враждебными намерениями, не встретив никакого сопротивления, в Аулу Регию, захватив имущество и предав огню монастырь, возвратились с большим запасом продовольствия, с пением и плясками, причем пресвитеры со своими прислужниками и некоторыми мирянами несли в капюшонах куски разбитых икон и священных изображений. Они упились монастырским вином, и по наущению пресвитеров, как в Новом, так и в Старом Городе, в первом часу ночи, по слухам, ударили в колокола [104], вторглись бесцеремонно в Вышеград, желая захватить и его, но, подпалив там какую-то кладовую, потерпели значительную неудачу от своих противников и были изгнаны оттуда камнями.

После этого, невзирая на все вышеописанное, что все производилось по приказанию таборитов, они притворно делали вид, будто уходят. Поэтому в 18-й день августа месяца, т. е. в ближайшее воскресенье после Успения присноблаженной девы Марии, пресвитеры по настоянию некоторых членов общины объявили с амвона о собрании в тот же день после обеда в ратуше для обсуждения создавшегося обостренного положения. Однако старшинам общины об этом ничего не было известно. После этого собрания господин Иоанн, проповедник храма на Писку ²¹², по желанию собравшейся общины взяв у консулов печать Старого Города, передал ее новому бургомистру и консулам, вновь избранным им совместно с общиной. Итак, после того, как был отставлен без соблюдения установленного порядка прежний совет, на непродолжительное время вошел в силу новый, им поставленный. Эта смена консулов произошла по той причине, что низложенные консулы во многом не желали согласиться с таборитами. И, следовательно, пресвитеры, сторонники таборитов, избрали вместо низложенных новых, во всем сочувствующих таборитам консулов с той целью, чтобы табориты, имея на своей стороне консулов, не ушли из Праги, поскольку при прежних консулах они оставаться не хотели. Однако, несмотря на все это, на пятый день после избрания новых консулов из их партии, именно в 22-й день августа месяца, табориты ушли из Праги не по какой другой причине, как только потому, что руководители их противились введенным ими [новыми консулами] обычаям и предписаниям.

И еще, накануне дня св. Варфоломея ²¹³, некоторые из общины таборитов осадили гору Бланик ²¹⁴ близ Влашима, и если бы они не были быстро отброшены, причинили бы бесконечно много ущерба всей его округе. [107]

54. О ТАБОРАХ

Так как мы очень часто упоминаем таборитов ²¹⁵, то полезно будет для потомства описать их обычаи, происхождение и нравы, особенно ввиду того, что хотя они и называют себя ревнителями закона божия, но некоторые из них впали во многие заблуждения. Итак, зародилось это течение в окрестностях Бехини, и первоначальной причиной их объединения было причащение под обоими видами. Когда верными господу пресвитерами было объявлено подобное причащение во многих местах Богемии и Моравии, то, несмотря на упорство враждебного этому клира, объявлявшего всех совершавших такое причащение еретиками, день ото дня удивительным образом все больше распространялось в народе святейшее причащение телом и кровью, так как люди познавали, что в этом есть евангельская истина. Таким образом, в лето господне 1419-е случилось так, что пресвитеры со своими викариями слишком грубо стали нападать в окрестностях замка Бехини на тех, кто совершал такое причащение, и с оружием в руках прогоняли их из храмов как лиц, заблуждающихся и еретиков. Поэтому пресвитеры с примкнувшим к ним народом взошли на большую гору ²¹⁶, на вершине которой имеется большое плоскогорье, и на самой этой вершине соорудили из льняных полотен большой шатер наподобие часовни. В этой часовне, совершая богослужение и не встречая помехи в совершении причащения под обоими видами, они усерднейше приобщали святых тайн евхаристии стекавшийся к ним туда народ. После чего, сложив полотно своего шатра, они возвратились по домам и дали горе той название Табор, почему и приходившие туда были названы таборитами. Когда весть об этом дошла до слуха близлежащих городов, местечек и селений, братья-пресвитеры со всей округи в определенный установленный праздничный день привели примкнувший к ним народ с громким пением, неся с собой святые дары тела Христа, на гору Табор, как они говорили, для укрепления в истине, а также для поддержания утешения пребывающих там братьев и [108] сестер. И когда они подходили туда, им навстречу вышли с горы Табор с дарами святого алтаря братья и сестры, торопясь оказать им братскую встречу. И пришедшие на гору провели там целый день не в праздности и веселии, а в занятиях способствующих спасению души. В самом деле, пресвитеры их. выполнили в тот день тройную службу. Наиболее ученые и красноречивые из них безо всякого страха, поочередно с самого раннего утра, проповедовали перед народом, отдельно мужчинам, женщинам и детям, слово божье, а особенно о том, что касается гордости, алчности и высокомерия духовенства. В то время, как другие непрерывно там были заняты принятием исповеди на ухо, третьи, отслужив обедню, с рассвета и до полудня причащали народ под обоими видами т. е. телом и кровью господа Иисуса Христа. Так что в день св. Марии Магдалины пресвитеры насчитывали причащенных 42 с лишним тысячи и еще 20 человек мужчин, женщин и малых детей ²¹⁷. После того как все они были таким образом, как описано выше, утешены, они разошлись, чтобы дать отдых телу, по разным убежищам, в большом количестве приготовленным там же на горе, и провели там день в братской любви друг к другу, собравшись не для блуда или пьянства и не для легкого развлечения, а чтобы больше и лучше служить богу. Все называли себя там братьями и сестрами; богач разделял там заранее приготовленную пищу с бедняком. Не разрешалось там пить ничего такого, от чего можно было бы опьянеть. Ни для каких гульбищ и игр ни в кости, ни в мяч, ни во что-либо другое не находилось там охотников не только среди взрослых, но даже и среди детей. Наконец, не было там ни споров, ни воровства, не раздавались там ни звуки свирелей, ни мелодии на кифаре, за исключением тех песнопении, которыми сопровождается обычно церковное священнослужение; но у всех по образцу апостольскому было единое сердце и единая воля, и ни о чем другом они не говорили, как о том, что относится к спасению душ и к возвращению клира к прежнему положению, согласно преданию раннего христианства. После некоторого непродолжительного отдыха, как об этом сказано выше, пресвитеры [110] поднялись вместе со всем народом для вознесения господу благодарственных молений, затем совершили крестный ход; со святыми дарами евхаристии вокруг горы Табор, причем Впереди святых даров шли непорочные девицы, а за ними следовали в колоннах мужчины и женщины, и все громко пели псалмы и другие священные песнопения, подходящие к случаю. По окончании крестного хода все взаимно пожелали друг другу доброго здоровья и разошлись, от куда пришли каждый со своими пресвитерами, не уклоняясь в пути ни направо, ни налево, чтобы не потоптать посевы хлеба. Когда слух обо всем указанном выше стал распространяться и по более отдаленным краям, то число приходящих со дня на день стало очень заметно увеличиваться. Ибо туда чаще стали приходить люди не только из Писка, Воднян, из Нетолиц ²¹⁸, Гержмани ²¹⁹, Уск ²²⁰, Яновиц ²²¹, из Седлчан и из. Пльзеня, но также и из Праги, Домажлиц, из Градца Кралове, а также стекались в Табор пешие и конные из многих мест Моравии. Одни приходили туда из чрезмерного рвения к вере, чтобы, прослушав проповедь слова божия, причаститься вместе с остальными, другие, чтобы посмотреть на такое большое множество народа, некоторые, наконец, чтобы, увидев, что там делается, потом передать об этом противникам истины. Поэтому, когда стали со всех сторон туда стекаться, король Венцеслав с несколькими баронами, противниками истины, начали очень этим тяготиться, опасаясь, как бы такое множество народа не избрало, как о том уже и передавалось молвой, нового короля и архиепископа для защиты закона божия и не вторглось бы в их поместья, и не стало бы предавать их разорению, как владения своих противников, с силой, которой они не смогли бы сопротивляться. По этой причине некоторые из знати, угрожая своим подданным потерей жизни и имущества, строжайше запретили им в дальнейшем ходить на сборища на гору Табор. Но крестьяне и жены их придали мало значения этому запрещению или совсем никакого и, предпочитая скорее потерять все, что они имели, не пропускали случая приходить в определенные праздничные дни на гору Табор [111], привлекаемые и притягиваемые туда, как магнит притягивает железо. Ученые астрологи говорили, что причиной этого было влияние особого положения на небе в тот год планеты Сатурн и других светил, которые располагали умы простого народа к таким сборищам и к противлению своим старшим. И вот когда все так происходило, как об этом сказано выше, и весьма многие как из знатных, так и из простого народа того и другого пола, забыв обо всем суетном, усердствовали закону божию, дьявол, враг спасения рода человеческого, действуя через некоторых лживых братьев-пресвитеров, к чистой пшенице закона божия примешал плевелы различных заблуждений и ересей, так что, казалось, исполняется писание. «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам-обольстителям и учениям бесовским в лицемерии своем, изрекающим ложь» (см. I послание к Тимофею, гл. 4). Ибо тогда в то время не было царя, ни князя во Израиле, к которому все подданные имели бы почтение, каждый делал, что ему казалось правильным. И многие пресвитеры таборитские, видя большое стечение к себе народа и их приверженность, отвергнув суждения признанных церковью святых учителей Амвросия, Иеронима, Августина, Григория и других, стали толковать Ветхий и. Новый завет на основании выработанных их собственным умом разъяснений, примешивая к истине много ложного и ошибочного, при помощи чего они легче могли бы привлечь к своим толкованиям сердца простого народа. Итак,. основанием для всех последующих зол было ошибочное понимание священного писания. Ибо их руководители и учители. говорили, что не следует ученым, как людям, чистым сердцем, пользоваться дополнительными разъяснениями, когда Христос наш, господь и человек, высказал достаточно ясно в Новом завете все, что нужно каждому живому человеку для спасения, и когда Ветхий завет разъясняет Новый и, в свою очередь, Новый разъясняет Ветхий. На этом основании они, не смущаясь, огласили перед народом следующие статьи. [112]

55. АРТИКУЛЫ ТАБОРИТСКИХ СВЯЩЕННИКОВ

Во-первых, что верным христианам не следует придерживаться ничего написанного либо сказанного кем-либо из ученых людей и не следует придавать этому всеобщей веры, но держаться только за то, что отчетливо сказано в канонической Библии, ибо все прочие книги таких учителей суть хитрость антихриста и должны быть отброшены, упразднены или сожжены.

И еще, что каждый, кто изучает свободные искусства или достигает в них ученых степеней, есть суетный человек и язычник и грешит против евангелия господа нашего Иисуса Христа.

И еще, что не следует придерживаться никаких учений святых отцов и постановлений старейших, никаких обычаев или традиций, созданных людьми, но все это следует упразднить и уничтожить, как заветы антихриста, потому что Христос и его апостолы нигде в Новом завете этого делать не указывали.

И еще, из вышесказанного они заключали, что не следует сохранять или считать святым никакое миро, или освященный елей ²²², или воды для крещения. Подобным же образом не следует освящать, благословлять и считать святыми ни чаши. ни корпоралы ²²³, ни ризы, ни также никакие другие обычные церковные предметы. Подобным же образом не следует читать часов по канону ²²⁴. Не следует соблюдать обряда обедни в отношении облачения и ритуала, установленных уже давно церковью, а также и церковное пение, но, скорее, следует их отбросить и упразднить совершенно, как установления человеческие и препятствующие закону божию.

И еще, не нужно крестить детей непременно в особой освященной и сохраняемой для этого воде с соблюдением заклинаний и с привлечением обычных крестных родителей. Но они могут быть крещены в простой свежей воде и в каком угодно месте.

И еще, все богослужебные книги и молитвенники, а вместе [113] с тем и виатики ²²⁵, и часословы ²²⁶ и все украшения, или священнические облачения, и всякие другие предметы, применяемые при богослужениях, дарохранительницы и чаши, золотые или серебряные пояса и всякие одежды, роскошно украшенные или как-нибудь расписанные,— все это следует уничтожить или сжечь; больше подобает во всех упомянутых богослужениях выступать в простых сельских одеждах, а из этих облачений лучше понаделать зипунов и рукавиц, нежели пресвитерам совершать в них богослужение.

И еще, не следует применять и строго соблюдать исповедание на ухо, не следует принуждать к нему даже грешников, совершивших преступление, но достаточно исповедоваться одному богу в сердце.

И еще, не следует верным соблюдать постов четыредесятницы ²²⁷ и в четыре времени года ²²⁸, а также вигилий ²²⁹ и всего прочего, установленного людьми и обычаем, но пусть каждый по доброму своему желанию ест в эти дни, что у него имеется или что покажется ему наиболее удобным.

И еще, что, кроме воскресных дней,-верующим не следует почитать никаких других праздничных дней.

И еще, что каждого пресвитера, совершающего богослужение с тонзурой ²³⁰ на голове, в облачении или мантии и служащего обедню с соблюдением всего установленного обряда, верующие должны презирать как ту блудницу, о которой написано в Апокалипсисе. Но обедню следует служить, по примеру Христа и его апостолов, на каком бы ни пришлось месте, с бородой и без тонзуры в обычной одежде и без алтаря. И святое таинство евхаристии следует совершать ради стоящих в храме, громким голосом и не следует его уносить и сохранять на завтрашний день.

И еще, священникам евангелическим не подобает на законных основаниях жить в домах, предоставленных или отведенных им мирянами в вечное пользование по образу милостыни, и не должно им иметь владений, так как, согласно гражданскому праву, таковые от них должны быть полностью отняты и изъяты, ибо всеми признано, что не дано им [114] право такого обладания. И нельзя от священников, обладающих собственностью принимать таинства.

И еще, не следует верить, что после плотской смерти для душ верующих христиан существует чистилище, и совершенно тщетно и глупо молиться за умерших или совершать какие-либо другие деяния милосердия ради умерших.

И еще, все наши взывания и моления, как умственные, так и словесные, к святым, которые находятся в царстве небесном, о каких-либо милостях отзывают ересью и идолопоклонством.

И еще, не должно иметь никаких икон, ни других изображений того, что есть на небесах и на земле, под страхом впасть в идолопоклонство, но все подобное следует разрушать и сжигать как идолов-. Ибо сказано в Исходе, гл. 20: «Не сотвори себе кумира ни всякого подобия его».

56. ТАБОРИТСКОЕ УЧЕНИЕ НА ПРАКТИКЕ

На основании вышеизложенных статей, упорно проповедовавшихся в народе к соблазну верующих и на позор всему королевству, в течение лета господа 1420-го среди духовенства и простого народа, прочно сплотившихся для защиты закона господня, возникли великий спор и раскол. Вожди и пресвитеры таборитские, следовавшие за учением изложенных статей, начали отбрасывать всякую обрядность церковную и постановления святых отцов церкви, касающиеся совершения богослужения, и пренебрегать ими как совершенно ненужными для спасения душ, поскольку они не подтверждены примером Христа или апостолов его и не предписаны ими; всех же, соблюдавших прежнюю обрядность, они стали поносить и всячески препятствовать им, ссылаясь на то, что сказано в последней главе Апокалипсиса: «Если кто приложит что к ним, на того положит бог язвы, о которых написано в книге сей», и на то, что Христос достаточно полно изложил в Новом завете все то, что нужно каждому верующему для спасения. К чему же соблюдать верным установления человеческие [115] и обрядности, не указанные в законе, особенно когда сам Христос сказал книжникам и фарисеям: ²³¹ «Зачем упразднили вы завет господа ради ваших установлении?» Так и ныне, соблюдая установления человеческие, вместе с книжниками и фарисеями упраздняют завет божий. И если не оставят их и не отбросят от себя, то в конце концов неизбежно испытают язвы, указанные в Апокалипсисе. Поэтому пресвитеры таборитские, избегая установлении человеческих, совершали священное богослужение, не брея бороды и не выбривая себе тонзуры, выступая в серых одеждах, не читая часов по канону, без облачений и корпорал и чаши, совершали таинство не на освященных алтарях, но под открытым небом или в домах за простым столом, накрытым полотняным платком. Они порядка не соблюдали, обедни и слова произносили не по канону, но сейчас же один из всех пресвитеров, преклонив со всеми братьями колена, припадал головой своей к земле, приподнимая заднюю часть тела, читали молитву господню «Отче наш», а потом тот, кто должен был совершать таинство алтаря, вставал и произносил над жертвенным хлебом и вином громким и ясным голосом на народном языке только слова посвящения. Итак, они освящали тело Христово в виде хлеба, нарезанного не круглыми кусочками по способу церкви, но как придется или даже просто наломанного руками, и пречистая кровь господа пресуществлялась из вина не в чаше, а в каком угодно сосуде: оловянном, глиняном, железном или деревянном. Совершив это, они затем начинали причащать святых тайн евхаристии стоящих около них священников и простой народ. И все священники таборитские в Праге и вне ее, избегающие церквей, соблюдали такой способ служения обедни, говоря, что так исполняли службу сам Христос и апостолы его в раннем христианстве. Следовательно, все другие, которые не следуют за Христом и поступают не так, как он показал своим примером, а служат в драгоценных облачениях, суть та блудница, о которой сказано в Апокалипсисе. Они произносили слова посвящения громким и ясным голосом, на понятном для народа языке, чтобы народ знал, какое [116] совершается таинство и, принимая причастие, не сомневался бы в том, что это есть истинное тело Христово и пречистая кровь его. Магистры же и священники, остававшиеся в то время в Праге, поступали в противоположность таборитам так, что, отбросив всякую чрезмерность и всякие злоупотребления в применении роскоши в обрядности, сохраняли церковный порядок при совершении церковных служб, непрестанно порицая перед народом тех, которые его не соблюдали, особенно же те обрядности, которые не противоречат священному писанию и не препятствуют закону божию, но скорее помогают и содействуют ему. И они служили народу, совершая таинства в простом облачении и в оловянных чашах. Вследствие такого разногласия и вражды между пражским духовенством и таборитами простой народ, соблюдая верность закону божию, ко вреду своему разделился на две части, так, что одни одобряли способ совершения служб у пражан, другие — у таборитов и соглашались принимать таинство евхаристии только от тех, кого одобряли, а от других не соглашались. Поэтому некоторые наши сестры в Праге, прозванные бегутами ²³², не захотели принимать таинство причащения от своих священников, совершающих службу в облачении, если они не снимут с себя одеяний, которые они называли «плахты», а иначе они угрожали мешать им при священнослужении, как уже, увы, и случилось раз в церкви св. Петра на Поржиче, где женщины, с согласия мужчин, не разрешили священникам совершать богослужение в облачении. Магистров же и проповедников, которые стояли за соблюдение церковной обрядности и подтверждали это священным писанием, они, собираясь вместе, называли лицемерами и соблазнителями и хотели, словно бешеные собаки, убить или прогнать из города Праги. Итак, это гибельное отступничество таборитов было началом всякого зла к посрамлению и позору всего христианского мира и к великому ущербу для всех желавших совершать обедню господню согласно предписаниям самого Христа. Так что многие из наших из-за этого постыдно отступили от этой признанной истины. Сначала по всему королевству [117] и по другим странам разнеслась общая чудовищная молва о том, как в королевстве Богемском совершают богослужение сапожники и портные, так как не делается там различия между мирянами и пресвитерами, и люди совершают торжественные богослужения с бородами, небритые ²³³ и в своих собственных одеждах. Во-вторых, что пресвитеры таборитские убеждали разрушать и сжигать все церковные драгоценности и украшения, чтобы, таким образом, хочешь — не хочешь, принудить к соблюдению своих обычаев и противников. Поэтому это сатурнинское племя ²³⁴, одобряя эти обычаи, насильно стало отменять напутствия умирающим и отбирать требники и книги церковных песнопений вместе с церковными чашами и дарохранительницами как из церквей, так и из имущества плебанов; книги они разрывали и сжигали или отдавали желавшим покупать их, именно книгу, стоившую 6 или 8 коп грошей, за полкопы или за 20 грошей или даже еще того дешевле. Чаши же, дарохранительницы и другие церковные серебряные сосуды они продавали ремесленникам-ювелирам по 5 грошей за лот ²³⁵; забрав останки святых с алтарей и из дарохранительниц, они с презрением разбрасывали их по всем углам. И еще из-за того же упорства они уничтожали священные одеяния, предназначенные для священнослужения, и делали для себя из казул ²³⁶ и риз зипуны или нарукавники, а из корпорал и альб ²³⁷, к великому соблазну, делали они себе рубашки или другое повседневное платье, например, штаны. Итак, крестьяне оказались одетыми в платья королевского достоинства, в которых раньше не решались выступать даже и духовные отцы.

И еще, так как вышеупомянутые пресвитеры избегали совершать таинства в храмах и на освященных алтарях, утверждая, что храмы принадлежат не богу, а скорее дьяволу или идолам, алтари же освящены не бесплатно во имя божие, но ради мамоны несправедливости и не во славу господа Иисуса Христа, но, по обычаю симонии, во славу какого-нибудь святого, а потому по справедливости следует их разрушать, и, где только могли, они храмы разрушали и сжигали или [118] оскверняли каким-либо еще другим способом. Богато одаренные алтари они опрокидывали или отрубали у них края и делали их непригодными для священнослужения.

(пер. В.С. Соколова)
Текст  воспроизведен по изданию: Лаврентий из Бржезовой. Гуситская хроника. М. 1962

© текст -Соколов В. С. 1962
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001