ЛЕОНТИЙ МАХЕРА

192. Когда султан узнал об экспедиции и об ущербе, причиненном киприотами, он очень опечалился и сожалел, что не заключил мир. Тотчас же он освободил из тюрьмы нотария Жака де Белония, отправленного королем к султану в качестве посла и до сего времени содержащегося им в тюрьме. Освободив его из тюрьмы, он дал ему в сопровождение посла, письма и соответственные дары для короля, чтобы заключить мир. Галея прибыла в Св.Георгий в Дадасе, ¹⁸⁰ а король находился в Фамагусте. Они известили короля, и он приказал им следовать в Фамагусту: так они и сделали. Когда они пришли в Фамагусту, король принял их с большими почестями и предоставил им прекрасное жилье. Они пошли туда, чтобы отдохнуть. На следующий день он распорядился, чтобы их привели к нему. Прибывшие передали ему письма и [дары] султана и прочитали их в его присутствии. Несмотря ни на что, король очень хотел мира с султаном: “По просьбе венецианцев, генуэзцев и каталонцев [я желаю, чтобы мир между нами был заключен]”. Он спросил архонтов своего Совета, и они сказали ему: “Хорошо, что ты заключаешь мир, потому что султан очень богат и так будет продолжаться, пока ты страдаешь от расходов и вынужден отказываться от иностранцев, ¹⁸¹ ты останешься один и не будешь лидером, а он захочет подняться, придет и неожиданно нападет на тебя и захочет причинить тебе большой вред”. Услышав этот хороший совет, король пообещал заключить мир с султаном. И так они сказали в присутствии посланника султана в воскресенье 10 февраля 1367 г. после Рождества Христова.

194. В это же время были получены письма [к королю] от капитана Корхигоса и из Конии, в которых говорилось, что Великий Караман объявил в Корхигосе, что султан приказал ему осадить Корхигос и что он пришел с большой армией для осады крепости. [Когда король услышал об этом, он тотчас же] приказал привести к нему посла султана, и ему прочитали эти письма. Когда посол услышал их, он сказал: “Не Бог ли повелел, чтобы так поступил мой господин!” Тотчас же [король] снарядить 10 галей и отправил их на помощь крепости и назначил знатных господ командовать ими, а своего брата принца поставил капитаном. Имена же этих господ следующие: сир Филипп д'Ибелин, сир Жан д'Ибелин, сир Филипп де Брунсвик, сир Флоримон сеньор де Леспарр, мессир Симон Тенури, сир Томас Антиохийский, сир Жан Монстри, сир Иоанн Ласкарис, ромейский рыцарь из Константинополя, сир Жак де Монтгесар и много других рыцарей из их отрядов и много вооруженных людей.

196. И вот, когда его высочество принц находился в Корхигосе, большое число турок-бахаридов, ¹⁸³ дружелюбно относившихся к этому месту, сообщили ему, что в Каире произошла большая ссора с султаном и между [мамлюкскими] эмирами, когда был убит великий эмир, который управлял мусульманским народом, по имени Эль Бога Эль Азизи, ¹⁸⁴ потому что это было его желание и его совет султану о заключении мира с Кипром. На его место был назначен другой эмир, по имени Хассан Дамур. Принц рассказал об этом королю. Король проводил послов, а сам вернулся в Никосию. Узнав новости, поскольку послы находились еще в Фамагусте [из-за плохой погоды], он послал привести их к себе [в Никосию] и расспросил об этом. Они сказали ему: “Сир, мы знаем, что наш господин султан и все эмиры хотят заключить мир с твоим величеством, поэтому они послали нас к твоему величеству, чтобы заключить мир беспрепятственно. И не думай иначе”. Тотчас же он приказал им возвращаться в Фамагусту и отправляться в путь.

197. Когда генуэзцы услышали, что заключение мира задерживается, они отправили в Каир галею с сиром Пьером де Канесем, ¹⁸⁵ достойным купцом, чтобы просить султана о мире. Султан же ответил ему: “Я не заключаю мир ни с одним христианином, пока не сделаю этого с королем Кипра, и я жду его посла”. Они же были очень опечалены.

199. Король снарядил много галей, чтобы доставить жалование и продовольствие для людей и солдат в Атталии. Когда король увидел, что сатия не пришла из Александрии, он очень забеспокоился и приказал мессиру Жану Монстри, которого назначил капитаном этих кораблей, не покидать гавани до распоряжения короля.

201. 26 мая 1367 г. после Рождества Христова король Пьер вышел со всем флотом и направился в Атталию. Как только они прибыли, он обезглавил вожака Пьера Канеля, который был причиной скандала, и дал людям их жалование. Отсюда он пошел на Родос, так как получил новости из Каира. Он заменил капитана Атталии и назначил сира Томаса де Монтолифа из Клиро.

203. Когда туркопольер услышал эти слова, — а у него был друг, генуэзец, принявший ислам, по имени сир Усьер де Лорт, ¹⁸⁹ а на сарацинском языке его называли Наср-ед-Дин, — он послал и позвал его, дал ему соответственные дары, чтобы тот передал их султану и [всем великим] эмирам, которые были ему полезны, и просил, чтобы они способствовали его скорейшему освобождению от султана. Тот пошел и говорил с эмиром, который отговаривал султана от заключения мира. И один человек был с одной стороны, а другой — с другой, и все они препятствовали намерению султана и сказали ему следующее: “Бог пошлет нам тяжелое наказание, если ты не заключишь мир. Ведь мы знаем, что все христиане готовы объединиться и выступить против тебя, чтобы уничтожить тебя, а также народ султана. Нам кажется, ты заставляешь их это сделать”. Поэтому султан согласился заключить мир и приказал [отправить] послов вместе с туркопольером на Кипр. Затем Наср-ед-Дин сказал султану: “Господин, франки говорят, что тот, кто дает быстро, дает дважды. Сначала он показывает, что имеет желание отдать, а затем сразу же дарит вещь. Итак, твое величество говорит, что собирается сделать это или дать; пусть это будет сделано быстро, чтобы об этом распространилась молва, и прибывали товары, и чтобы открылась страна и благодать Божья”.

204. Дикий волк был усмирен. Сразу же он послал освободить туркопольера и отправил послов с обычными подарками и выражением любезности. Они ушли, пошли в Александрию, где нашли свои галеи, поднялись на корабли и поплыли на Кипр. В пятницу 14 июня 1367 г. после Рождества Христова стало известно, что король находится на Родосе. Тогда он (туркопольер. — С.Б.) принял на себя послов и устроил для них великий пир в Фамагусте, сообщив об этом королю. [И туркопольер] оставил своих людей в Фамагусте, чтобы [103] они были готовы отправиться в путь, а сам пошел [в Алики, а затем пришел в Никосию], чтобы встретиться с королевой. В понедельник 24 июня того же года, закончив дела, он оставил Никосию и вернулся в Фамагусту, привел в порядок галеи, посадил на них послов, поднялся на борт сам, и они поплыли на Родос. Они вышли из Фамагусты в пятницу 28 июня того же года. Когда они прибыли на Родос, король находился на охоте. Но узнав, что прибыл туркопольер и послы султана, король очень обрадовался, оставил охоту и тотчас же пришел в Родос. ¹⁹⁰

205. Узнав, что мир с султаном не был подписан и что он снова прислал послов говорить с ним, король приказал туркопольеру высадить команду на берег, а послов султана оставить на кораблях, пока они не получат другого приказа от короля. В то же время он поговорил с туркопольером и узнал, что случилось. Сразу же он отправил галею с сиром Леоном д'Антиомом на Кипр, чтобы приготовить так много лошадей, сколько он сможет, и привезти их с собой, а также подготовить корабли, тафуренты и лусергии ¹⁹¹ для перевозки лошадей, а кроме того, подготовить много сатий и все другие суда, которые найдутся в порту Фамагусты. Они могут понадобиться ему. Вышеназванный сир Леон д'Антиом тотчас же сделал то, [что ему было приказано]: пришел, заплатил жалование, все подготовил, как ему приказал король, и ожидал его прибытия.

206. Тогда сеньор Леон д'Антиом вступил в спор с сеньором Рокфором и сиром Жаном Монстри. Король был зол на сеньора Рокфора. Сеньор Рокфор заключил соглашение с сеньором де Леспарром о том, что они оставят короля и уйдут на Запад. Сразу же они снарядили галею, чтобы покинуть Родос, и заявили королю Кипра, что он должен находиться у папы Римского не позже дня Рождества, чтобы дать им ответ по поводу проблемы, которую они имеют между собой, и чтобы им оправдаться из-за конфликта с ним. ¹⁹² [104]

207. Тогда плыл издалека на двух галеях Великий Магистр Родоса, которого звали брат Раймонд Беренгер. Он был у папы. С большими почестями его принял король, его народ и весь Родос.

208. Король ушел с Родоса и направился в Атталию. Он послал мессира Жана Монстри к Теке Бею ¹⁹³ и сказал, чтобы они пришли поговорить с королем. Этот Теке Бей пришел и выразил им большое почтение. А король выразил им свое почтение. Вышеназванный Теке Бей выказал большое почтение королю и признал его, принеся коленопреклоненную клятву. ¹⁹⁴ Они разговаривали много часов, а затем Теке Бей попрощался и ушел по своим делам, а король сел на свою галею и направился в Атталию. Эмиры этих мест отправили королю с послами богатые дары, согласно обычаю, с просьбой вновь подтвердить мир, который Атталия имела [с королем]. И король провозгласил мир.

209. После этого король вышел из Атталии и направился на Кипр в Кити. Он сошел на берег вместе со своими людьми и ожидал сира Жана де Сюра, адмирала, который должен был прийти из-за моря, потому что Великий Магистр сказал им на Родосе, что он (Жан де Сюр. — С.Б.) заключил мир с генуэзцами и был готов отплыть на Кипр. Король, [едва он сошел на берег], заболел и поставил на свое место своего брата принца, а сам пошел в Никосию. А когда ему стало лучше, он вернулся в Кити. А потом заболел его высочество принц, и его на носилках перенесли в Никосию. 22 сентября, когда король находился в Кити [и охотился], появилась галея мессира Жана де Гриманте, а с ним был епископ Фамагусты сир Эрат и сир Жан де Сюр, адмирал. Король и все господа приняли их, выразив большое почтение. Сразу же король приказал адмиралу отвезти епископа в Фамагусту, а самому вернуться в Кити. В случае если он не найдет короля в Кити, пусть отправляется в Триполи.

210. Король покинул Кити 27 сентября 1367 г. после Рождества Христова, и весь флот приплыл в порт Триполи. 28 сентября в воскресенье он вошел в город Триполи. Теперь, когда они вошли в город, весь народ устремился грабить. А когда они вернулись, чтобы сесть на свои галеи, [вышли] сарацины и перебили их, потому что среди них не было порядка и не было капитана, чтобы организовать их. [105]

Они ходили по двое или по трое, полагая, что сарацины находятся в своих домах. В миле от города, почти у гавани, находится место, изобилующее садами и сахарным тростником [и где множество заграждений.] Сарацины затаились среди изгородей, тростника и в садах, [а христиане проходили здесь по пути к галеям]. И тогда сарацины начали стрелять из луков и многих убили. Когда король узнал об этом, он решил, что они отрезаны. А в городе не было крепостных стен, и он начал опасаться, что полчище атакует его и убьет. Тогда он приказал трубить, чтобы собрать вместе всех людей. Когда они собрались, они поднялись на галеи. По этой причине король быстро покинул Триполи из-за недисциплинированности его людей. Из-за низкого жалования среди них возник беспорядок, в то время как враги устроили засаду и перебили их. И король ретировался за железные ворота крепости, войдя в порт на острове Корхигос. ¹⁹⁵

211. Король вышел в море и отправился в Тортозу. И королевский флот покинул город. Когда люди из деревни султана в вышеназванной Тортозе увидели столь великое войско, они бежали в горы. Галеи причалили, люди короля сошли на берег и разграбили город и деревню. Они нашли здесь много весел, смолы и пакли, а также принадлежности для галеи, которые султан намеревался сделать. И это находилось в главном соборе города, в старой христианской церкви. Король приказал поджечь все, а железо и гвозди, которые не горят, он приказал бросить в море. Он оставался там почти целый день, ожидая пока все сгорит. Затем он взял железные ворота Тортозы и отправил их в Корхигос.

212. Он вышел в море, пришел в Валену ¹⁹⁶ и сжег ее. Он ушел, пришел в Лаодикию ¹⁹⁷ — в этом месте был хорошо укрепленный порт, — но из-за сильнейшего ветра и шторма они не могли сойти на берег. Оттуда они пошли в Мало, ¹⁹⁸ где пробыли два дня. Затем ушли и пришли в Айяс. Здесь находились турки Армении, но сарацины захватили его. Здесь были две крепости: одна около моря, а другая располагалась на суше. И обе были полны сарацинами. Король спустил на берег людей и лошадей. Люди сели на лошадей. Также он взял с собой много пехотинцев. Бог помог им так, что во время боя сарацины падали от страха с крепостных стен, а кто-то из них бежал, спасаясь. Они [106] захватили город, убили много сарацин, и те, которые спаслись, пошли в крепость на суше. Король распорядился взять войско и идти против них, но было уже поздно, и он ждал, чтобы выступить утром. Сарацины прибежали отовсюду, чтобы защищать крепость. Утром попытались установить лестницы, но обнаружили, что крепость полна людей. Решили, что лучше отступить, чем подвергнуть людей такой опасности; бесполезно прилагать столько усилий. Так он и поступил. Протрубили сигнал, чтобы все люди пришли на корабли. Вот так они с честью ушли.

213. В среду 5 октября король и его флот пришли в Фамагусту. Король покинул Фамагусту и пошел в Никосию. Он приказал заключить послов султана и часть его людей в тюрьму в Кирении, а остальных он поместил в тюрьму сеньора Тира. Сразу же он приказал объявить, что тот, кто хочет пойти в землю султана для грабежа, пусть идет и возвращается назад на Кипр, чтобы отдохнуть, а затем может идти туда снова, и что им дадут из арсенала в Фамагусте все необходимое. Когда на двух генуэзских галеях, которые находились на Родосе и принадлежали королю, сир Пьер де Гриманте и его брат Жан де Гриманте услышали об этом, они вняли приказу, снарядили галеи и пошли в Сидон. ¹⁹⁹ Там в порту они нашли три корабля, полностью загруженных легкими товарами. Они захватили их и пришли на Кипр. И они встретили другой сарацинский корабль, взяли его и все доставили в Фамагусту во славу Святого Креста.

214. Теперь нам нужно вернуться к вызову, который сделали сеньор Леспарр и сеньор де Рокфор королю, призывая его прийти к папе, чтобы оправдаться в день Рождества Христова. Король, дабы показать, что он ни в чем не виноват, приказал снарядить его галею, которая должна была идти в Пафос и ждать его там, чтобы принять его на борт и идти за море. Он оставил на своем месте своего брата принца и взял с собой своего законного сына Пьера де Лузиньяна, графа Триполи, мессира Гуго, племянника, принца Галилейского, который был женат на Кипре на даме Марии, дочери мессира Жана де Морфу, графа Эдессы, и сира Жака де Нореса, туркопольера, сира Симона Тенури, сира Пьера Антиохийского, сира Жана Монстри, сира Тибальда Бельфаража и многих других рыцарей и многих своих сержантов. И оставил он для наблюдения за его домом очень мужественного рыцаря по имени сир Жан Висконти.

215. Король нуждался в деньгах для своей поездки. Бремя легло на сира Жана де Кастия, ²⁰⁰ который являлся казначеем королевства [107] Кипр и контролировал все доходы королевства Кипр. Он потратил все, что имел, и ему больше неоткуда было тянуть. Он понял, что, если не найдет способ достать деньги, он будет наказан и опозорен королем. Тогда он заявил перед королем, что если кто-либо пожелает стать свободным, и те, кто имеет виноградники или другое наследство и пожелает стать свободными, пусть приходит к казначею. И начали приходить горожане (pourzezideV), и они соглашались платить тысячу белых безантов [Кипра] за каждую семейную пару, включая их несовершеннолетних детей. Некоторое время спустя установили цену в 800 безантов, но, имея сильное к тому желание, в конце концов установили цену в 200 безантов за каждую семью. И большая часть людей таким образом освободилась, и было собрано много денег.

217. Правители Запада выразили свое благорасположение и дали обещания королю Кипра в том, что они придут к нему с большим войском, чтобы разбить [султана] в Сирии. Сеньор де Леспарр очень настаивал на том, чтобы папа и другие правители приняли участие в этом походе и чтобы папа понуждал их прийти. Однако тот не мог настаивать из-за его ссоры с герцогом Милана. ²⁰³ Король пошел во Флоренцию и там узнал, что в тех же краях находится император Германии, и тогда он отправился защищать реки Милана. [Король пришел к императору, который принял его с большими почестями. Он провел у него много дней и вернулся в Милан]. Герцог Милана, узнав о его приходе, очень обрадовался тому, что король Иерусалима решил навестить его и провести у него много дней]. Он пригласил его и преподнес богатые дары. [Ему были оказаны великие почести и любезность]. И [король] сделал так, что [герцог] заключил мир с папой.

218. А теперь мы должны поговорить о Республиках генуэзцев и венецианцев. В то время они отправили послов к папе и жаловались на короля, говоря, что из-за войны, которую он ведет против султана, султан послал (людей. — С.Б.) и забрал все их товары, а также что все христиане в его землях были арестованы и понесли большие убытки. “И мы смиренно, словно рабы, просим и умоляем, припадая к твоим ногам, сказать ему, чтобы он уступил и заключил мир, чтобы освободили христиан и открыли бы пути”. Они отправили богатые дары папе и королю. [А король находился во Флоренции. Папа призвал его, и он пришел в Рим. И как только он прибыл, вышеназванные республики, то есть послы, приняли его и поднесли королю большие подарки. Но он отказался от них]. Папа просил короля уступить и заключить мир [с султаном] на благо христианам и ради того, чтобы христиане вышли их темных и горестных тюрем. Когда король услышал это от папы, он обещал, что ничто не помешает ему заключить [мир].

220. В тот же месяц сир Жан де Сюр снарядил две сатии в Фамагусте и назначил капитаном Жана де Колье. В тот же день в Святое Воскресенье он пошел в деревню Сарепта и схватил всех людей, которые были в деревне и ограбил их. Сарацины возопили о помощи, и другие сарацины из многих деревень пришли. Колье, поняв [и испугавшись], что они могут закрыть проход и что он потеряет людей, тотчас же послал пленников на галеи, и они пошли прямо на Кипр в Фамагусту. Когда же султан услышал об этом, он очень разозлился, так как генуэзские галеи и сатии нанесли ему ущерб и из-за того, что его послы были заключены на Кипре в тюрьму. Тотчас же он снарядил две галеи из Марокко и послал их разорить Кипр. Шторм выбросил их у Кастелло Ризо, где они нашли один венецианский корабль и захватили его. Также они нашли гриппу с тремя христианами на борту, захватили ее и вернулись в Александрию.

221. В те дни те вышеназванные корабли из Марокко вернулись на Кипр для разбоя. Но Бог дал, и в Фамагусте находилась одна снаряженная для отплытия в Корхигос сатия, но она была за пределами гавани, потому что утром должна была выйти в море. И на ней услышали звук весел тех двух марокканских галеи, пришли в башню "Де Ла Шен", т.е. цепную, ²⁰⁴ рассказали о наблюдении и дали об этом знать адмиралу. Тотчас же адмирал приказал двум генуэзским галеям и одной сатии быть готовыми для выхода в море. И они приготовились. Капитаном сатии был мессир Жан де Бон. Они вышли, чтобы отправиться на поиски этих двух галеи, а также были открыты ворота города, чтобы собрать народ. Галеи были готовы и пошли на поиски их, а также с ними вышла сатия; и они пошли искать [марокканские галеи]. Но они не добрались до них и вернулись в Фамагусту.

223. Стоя перед папой, он согласился на мир с султаном и приказал, чтобы генуэзские и венецианские послы шли к султану. Сразу же генуэзцы снарядили две галеи и с ними отправили посла Кассана Чигала. Венецианцы также снарядили две галеи и отправили послом сира Никола Джустиниани. А король дал распоряжение своему брату принцу на Кипр, чтобы он выпустил послов султана в Кирении и передал их послам Республик, чтобы они взяли их в Каир, как его и просили. То, что вышеназванные послы заключат мир, они поклялись ему в присутствии святейшего папы.

224. 24 июня 1368 г. после Рождества Христова 4 галеи из Республик были снаряжены, и названные послы поднялись на борт. Снарядили также сатию и отправили ее на Кипр, чтобы доставить распоряжения короля регенту. Они покинули Родос 25 июня и направились в Александрию. Послы Республик пошли к султану в Каир, передали ему свои миссии послов, пришли с ним к соглашению и послали на Кипр, чтобы доставить послов султана. Сразу же султан приказал выпустить из тюрем христиан, отдать им их имущество и дать клятву, согласно обычаю, когда заключается мир. Когда названные послы пришли к соглашению, они оставались в Каире, а на Кипр вместе послали две галеи: одну генуэзскую и одну венецианскую, чтобы доставить сарацинских послов в Каир. Галеи вышли из Александрии 8 августа 1368 г. после Рождества Христова. Они отправили письма подеста генуэзцев и байло венецианцев, чтобы они действовали совместно и чтобы без промедления отправили сарацинских послов в Каир. И байло и подеста пришли в Никосию, прося за послов. Регент, имевший приказания короля, тотчас же передал им их; в присутствии нотария они признали, что получили их. В связи с этим была составлена охранная грамота. В пятницу 24 августа 1368 г. после Рождества Христова вышеназванные две галеи вышли из Фамагусты и пошли в Александрию, везя к султану сарацинских послов.

“Господин! У нас есть приказания короля Кипра не отпускать на берег твоих послов до тех пор, пока ты не подпишешь мир и не будут выпущены из тюрьмы все христиане, чтобы ты не передумал, как ты это делал в других случаях”. Когда гордый султан услышал речь послов, он пришел в ярость. Там находился эмир по имени Мелек Бехна, который был причиной и началом войны и который всегда был против мира. Он был раздражен словами Кассана Чигала, который льстил султану, чтобы смягчить его гнев, для того чтобы он подписал мир. Он, встав перед султаном, дал названному сиру Кассану две оплеухи и сказал ему: “Никчемная свинья, ты обманываешь моего господина султана. Вы требуете мира, чтобы надсмеяться над нами, чтобы король Кипра пришел и сделал нам то, что он совершил для нас прежде”. Он схватил его за бороду, чтобы отрубить ему голову. Когда названный Кассан почувствовал позор, которому тот подверг его, он сказал: “Господин эмир, я не обманываю султана, но говорю ему то, что мне поручено сказать, а ты нанес мне удар. Я желаю тебе всего хорошего! Если даже умрут все генуэзцы, придет время, когда избитый нанесет удар”. Тогда он сказал султану: “Сир, поверь нам, если ты не заключишь мир, против тебя пойдет такая армия [короля], что и ты и бедняги купцы будут полностью разбиты”.

227. Тогда встал другой эмир, переполняемый яростью, и сказал султану: “Господин, повремени, вдруг король вернется без войска. Когда он услышит, что переговоры о мире начались, [он может подумать, что теперь все решено, а поскольку он придет без войска], мир будет зависеть от твоего желания. [Султан выслушал его: — “не заключай мир”]. Султан хотел именно этого, он не желал заключать мир и откладывал это дело. Выслушав эмира, он подождал несколько дней, и ему сообщили новость, что король вернулся без какой-либо помощи. Тотчас же он передумал и не хотел более слышать о заключении мира, но снова дал письма [его послу] Кассану Чигала и отправил его назад на Кипр к королю. Названный сир Кассан, чтобы освободиться от обязанности передавать их неучтивые слова, ушел, пришел на Кипр и рассказал обо всем королю.

228. Король снова написал письмо султану и отправил его ему. Нашли двух сарацинских рабов, которые находились на Кипре, и король отправил их султану. Он это сделал ради свободы христиан. ²⁰⁵ И снова посол вернулся в Александрию.

229. Когда король покидал Фамагусту, чтобы идти в Кирению, ему стало плохо и он остался на несколько дней. А когда ему стало лучше, он послал разузнать, как обстояли дела. Ему подробно об этом рассказали. Король, как разумный человек, сразу же известил папу о том, как обстоят дела, и что правители [Запада] давали ему много кораблей. Но услышав о том, что мир будет заключен, он отпустил корабли (западных. — С.Б.) правителей, так как сказали, что мир уже заключен. “А теперь мы считаем себя обманутыми”. Тогда же он собрал совет из своих баронов, и они послали письма с одной сатией. Их взяли в Александрии на берегу, а корабль вернулся назад.

231. Король подготовил свою галею и многих рыцарей и поехал во Францию. ²⁰⁶

232. Я забыл вам рассказать, как был изменен ранг графа на ранг принца. Я бы хотел, чтобы вы это знали, и вы узнаете об этом во время коронации Жака де Лузиньяна.

235 Одновременно злая королева приказала взять несчастную и оставить ее в Кирении. Ее, истекающую кровью, бросили в подземелье, и там она оставалась [год]. Во всем она зависела от капитана, который выполнял дурной приказ безбожной и злой королевы. Через 7 дней принц послал сменить капитана [Кирении]. Он поставил другого капитана сира Луи д'Антиома. [Он это сделал, потому что] тот был родственником архонтиссы. Регент отдал ему секретный приказ улучшить ее условия из любви к королю. Сир Луи наполнил подземелье землей в высоту тростника [так что стало высоко] и послал вниз плотника. Ей сделали дощатый настил, он дал ей одежду и белье для постели. О ней хорошо заботились и в отношении еды и в отношении питья. Известия об этом были посланы во Францию [ее родственниками] и дошли до ушей короля Кипра.

236. Когда король услышал об этом, он написал королеве, будучи в ярости: “Я узнал о злодеянии, которое ты совершила с любимейшей нашей госпожой Жанной Алеманской. В связи с этим я клянусь тебе, если я благополучно вернусь на Кипр с Божьей помощью, я причиню тебе такое зло, что многие ужаснутся. Поэтому, прежде чем я прибуду, сделай [для нее] все самое лучшее, что ты можешь сделать”.

237. Когда королева увидела письмо, которое прислал ей король, она тотчас же дала распоряжение капитану Кирении прийти в Никосию и тайно взять с собой его жену, с тем чтобы она просила королеву выпустить вышеназванную даму Жанну из подземелья. [Она также распорядилась, чтобы ей рассказали, как приходили и умоляли королеву ее выпустить]. Так и было сделано. Ее выпустили из подземелья и сказали: “Мы ходили к королеве и просили ее выпустить тебя. [Она нам приказала] тебя выпустить. [Утром же ты пойдешь в город] и благодари ее”. И ее отправили в город (в Никосию. — С.Б.). Королева приказала привести ее к ней и вернуть ей все, что было взято из ее дома. И королева сказала ей: “Если ты хочешь, чтобы мы были друзьями и иметь со мной мир, уходи в какой-нибудь монастырь”. Госпожа Жанна сказала ей: “Как прикажешь, моя госпожа. Прикажи, в какой монастырь мне идти”. И она приказала ей идти в монастырь св. Фотинии, который называется Санта Клара. Эта знатная дама провела год в подземелье в Кирении и в монастыре, но ее красота не померкла.

238. Вы должны знать, что тот же король Пьер имел и другую возлюбленную госпожу Эшив де Сканделион, жену сира Ренье Ле Птита. Но поскольку вышеназванная дама Эшив была замужем, [королева] не могла сделать ей что-то плохое. Мне сказала об этом Мария, теща Георгия Нузи Калогира, ²¹¹ сокольничего сира Генриха де [116] Жиблета в казалии Галата, потому что она была осведомлена, (так как. — С.Б.) служила ему, и она это знала.

239. Но давайте вернемся к тому, что случилось по вине королевы. Начало всего зла в том, что дьявол прелюбодеяния вошел в сердце мессира Жана де Морфу, графа Эдессы, и огромная любовь к королеве охватила его. Он использовал много средств и дал так много посредникам от начала дела и до конца, что они оказались вместе. Это дело стало известно всему городу, поскольку совершилось что-то противозаконное, и весь народ больше не говорил ни о чем другом, так что об этом говорили даже уличные мальчишки. И вот об этом узнали братья короля. Они очень огорчились и стали думать, как положить конец этому дурному делу, чтобы не нанести [еще больший] вред стране, как уже случилось.

240. И вот к ним пришел мессир Жан Висконти, которому король, когда уезжал, приказал наблюдать за его домом. Братья начали расспрашивать его об истории ее величества королевы. Они спросили его, правда ли это. Честный рыцарь сказал им: “Господа, это ложь”. Также он сказал им: “Господа, кто может сдержать языки людей? Они же готовы говорить дурное о любом, а о хорошем они промолчат”. А потом он сказал: “Богу известно, что в тот момент, когда я услышал об этом, я был готов упасть в обморок на землю, и я не знал, что делать. Мой господин король возложил на меня обязанность присматривать за его почтенным домом больше, чем на своих братьев”. И они сказали ему: “Друг, мы думаем, что он должен узнать об этом от тебя, а не от кого-либо другого”. Честный рыцарь пошел к себе домой и написал королю скверное письмо, в котором говорил следующее:

242. Я уже рассказал вам о любви короля к королеве. Из-за этой любви, которую он испытывал к ней, он обещал ей, что где бы он ни находился, он будет брать с собой ее сорочку и ночью во время сна держать ее в своих объятиях. Он заставил своего камерария всегда брать с собой сорочку королевы и класть ее в его постель. Кто бы мог сказать: “Как при такой любви, которую он питал, у него было две любовницы?” Он сделал это из-за огромной чувственности. Ведь он был молодым человеком.

244. Теперь, когда король понял, что ему больше нечего делать в странах Запада, и полагая, что мир с султаном заключен, он попрощался с правителями Запада, поднялся на галею и прибыл на Кипр. Его встретили как подобало королю, устроили праздник и радовались в течение восьми дней.

245. А теперь нам надо перейти к делу графа мессира Жана де Морфу. Когда на Кипр пришло известие, что король закончил свои дела и готов вернуться на Кипр, вышеназванный мессир Жан де Морфу очень обеспокоился из-за возвращения короля, возможно, потому что возлюбленные короля рассказали ему новости назло королеве. [И вот он обеспокоился тем, как поправить свои дела и скрыть зло, которое он причинил королю]. Тогда он послал два куска ткани скарлатты из хлопка превосходнейшего качества, один госпоже Жанне Алеманской, а другой госпоже Эшив де Сканделион, а также по тысяче белых безантов Кипра каждой. [Он просил их] обещать ему, что [когда прибудет король и станет спрашивать их об истории, которая произошла между королевой и им, они скажут ему: “Мы знаем, что наша госпожа честна, а мессир Жан Висконти говорил дурное, чтобы опорочить нашу госпожу. А она, как достойная женщина, не делала ничего подобного. Мы слышали, что она презирала его и сильно опозорила, а он хотел отвести от себя бесчестье и переложить его на нашу госпожу и господина графа.] Архонтиссы обещали сделать это. И так они и поступили.

246. Когда король вышел в море, на него обрушился сильный шторм. [И ему казалось, что он потерпит крушение]. Тогда он дал обет: если он благополучно доберется до Кипра, то посетит все монастыри на острове [ромейские и франкские], дабы поклониться им [и обеспечить их всем, в чем они нуждаются.]

247. И когда король благополучно прибыл [на Кипр, были устроены празднества и церковные шествия. Его выкупали, и он пошел в свой дворец] в Никосию. [Там было две половины: одна — для королевы и ее дам, а другая — для короля, его рыцарей и баронов. Комната короля выходила окнами на реку. Он отказался встретиться с королевой. И этот дом был известен во всем мире.] ²¹² [119]

248. [На следующий день король] пошел поклониться монастырям. [Согласно данному обету помочь монастырям, он вышел в путь, взяв с собой ремесленников и нотариев, чтобы записать предстоящие расходы. Среди многих монастырей, которые он посетил, была Санта Клара.] Он дал мессиру Жану Монстри много денег, а также взял много с собой. [Он пришел в монастырь и понял, какие расходы необходимо сделать для церкви и для келий.] Он попросил разрешения у игуменьи, и они поднялись в кельи монахинь. После того как он совершил поклонение (в церкви. — С.Б.), он поднялся в келью госпожи Жанны Алеманской, [своей возлюбленной]. Она, [увидев его, подошла] и встала на колени, чтобы поцеловать королю руку. Король обнял ее с великой любовью и приказал дать ей деньги: тысячу серебряных гроссов. [Он спросил ее: “Кто сказал тебе вот так стать монахиней?” — “Горе мое было самым большим в мире, но теперь пусть моя скорбь будет во благо”.] Тотчас же он приказал ей отбросить монашескую схиму ²¹³ и идти домой, потому что она носила это против своей воли, но по приказу королевы. Король пошел поклониться всем монастырям и дал каждому из них (средства, чтобы они молились. — С.Б.) за душу его.

250. Между генуэзцами и венецианцами произошла смута. В год 1368 после Рождества Христова один генуэзец пришел к пристани Фамагусты, чтобы взойти на свой корабль, но он не нашел генуэзский корабль. Тогда он пошел на корабль к венецианцам и попросил их взять его и доставить на его генуэзский корабль. Они не захотели его взять, и он сильно оскорбил их. Те люди, венецианцы, которые были на корабле, избили генуэзца. Он пошел жаловаться их байло по имени Жан де Моле, ²¹⁵ но тот не захотел его слушать. Одновременно он все рассказал своим спутникам. Генуэзцы очень разозлились. Они пришли в лоджию венецианцев, нашли древки знамен, принадлежавшие венецианским знаменосцам, которые уже были разрисованы, и разломали их на мелкие-мелкие кусочки. Они вытащили мечи и погнали венецианцев, которые побежали, поднялись на крышу их лоджии, встали там и защищались. Тогда генуэзские купцы поднялись под крышу таможни, которая находилась рядом с лоджией, и каждая из сторон кидала камни друг в друга, а венецианцы метали стрелы в генуэзцев. С генуэзской стороны был брошен камень, который попал в руку [венецианскому] байло и [сильно] ранил его. Когда капитан узнал о смуте, он тотчас же послал виконта и много вооруженных людей с целью прекратить скандал и для охраны города. Во второй раз другим камнем они (генуэзцы. — С.Б.) попали байло в лицо. Тогда он сразу же покинул их, побежал из его лоджии и пошел к себе домой. Немедленно он приказал всем купцам вооружиться. Подеста генуэзцев по имени мессир Эдуард Фаламонака ²¹⁶ сделал то же самое. Латинские монахи во время названной ссоры встали между ними и порицали их; то же сделал байло Фамагусты. И они порицали их так, что они заключили между собой мир.

252. Тогда все в один голос сказали ему: “Сир, если бы кто-то вообразил или расчувствовался, и подумал, что это правда. Твоему величеству сказали неподобающие слова, а ты как разумный человек не поверил им, ведь в мире много говорят того, что не является благостными вестями”.

253. У короля поднялась желчь, и он сказал им: “Довольно! Если вы не верите мне, взгляните на это письмо, которое было прислано мне во Францию. Из него вы сможете узнать о том, что случилось. Но я прошу у вас совета. Как вы думаете, что мне делать: оставить свою жену и отправить ее назад к ее отцу; убить паршивую собаку, которая утопила жемчужину, или сделать вид, что я ничего не заметил? Скажите мне, что вы думаете, и я обещаю вам не делать ничего кроме того, что вы мне посоветуете. Не говорите, что я сбиваю вас с толку своими словами и что я определенно могу потребовать возмездия. Знайте, что мудрость не дана всем людям. Поэтому я говорю: “Много людей, много знаний”. Поэтому, [я знаю], с давних пор [среди вас] в Совете есть опытные старейшины, и истину по этому делу можно найти у них. Кроме того, люди вряд ли с легкостью могут судить самих себя, [когда у них у самих есть пристрастия]. И даже врачи не могут лечить своих собственных жен и детей, потому что они рассуждают, что никакое лечение не нужно в случае большой любви, которую они испытывают к ним. Но чужие врачи могут лечить жен и детей этих врачей, и чужие судьи могут судить иски других, потому что в них нет злобы и жалости, и они не рассматривают дело [с пристрастием], а как оно было на самом деле. Поэтому, сеньоры, я позвал вас сюда и изложил перед вами свое дело, чтобы вы рассудили его, [потому что всеблагой Бог озарил вас светом.]”

255. И [все сеньоры] и рыцари вместе усердно трудились. Одни говорили, что нужно убить графа, другие говорили: “Если мы убьем его, об этом деле станет известно, и для нас это будет великим бесчестьем”. Третьи говорили: “Вы говорите правильно. Есть три пути, по которым мы может пойти, чтобы избежать гнева, вражды и скандала. Однако когда мы говорим, что нужно убить королеву, нам следует помнить, что она происходит из великого среди каталонцев рода, а они люди безжалостные. Они скажут, что мы сделали это из-за ненависти, возьмут в руки оружие, придут сюда и полностью уничтожат и нас и наше имущество. Также когда мы говорим, что нужно убить графа, то весть об этом распространится. Кто-то поверит, а кто-то нет. Потом все поверят в эту историю и будут говорить, почему мы убили графа. Весть об этом распространится по всему миру. Наш король есть наше собственное тело; он — орел, а мы — его крылья. Как птица ничего не стоит без крыльев, так и один король ничего не стоит без нас, однако же мы что-то можем без него. Так вот, нас обвинят, а эта история пустит корни. Нам кажется, что будет лучше скрыть эту историю. Действительно, король показал нам письмо, которое сир Жан Висконти послал ему во Францию. Давайте скажем, что он лжет, лишим его свободы лигия [королевства] и оставим на милость короля как человека, который оклеветал королеву, разозлившись на ее величество из-за какой-то прежней ссоры, когда она поскандалила с ним. Если он спасется — слава тебе, Господи! — если нет, пусть уходит по-хорошему. Но меньшим злом будет смерть одного рыцаря, чем нас сочтут клятвопреступниками. [Это будет великое зло и позор для Кипра. И король тоже посчитает нас предателями], потому что мы не доглядели за нашей королевой. Но даже если мы не досмотрели за ней, почему мы, услышав о столь непристойных делах, не отомстили за нашего сеньора [и не убили графа, как только мы узнали], что он является его врагом и предателем его чести. А при таком решении тот, кто услышит об этой истории, перестанет верить превратным слухам, и каждый сможет сказать: “Рыцарь солгал и умер дурной смертью”. И эта история закончится. И все поверят в это”.

256. Затем они позвали короля и рассказали ему о своей беседе:

257. По этому поводу они вынесли вердикт: [королева оправдана,] рыцарь — лжец. Король был очень благодарен и попросил привести к нему, повелителю, рыцаря и передал в их руки письмо. Рыцари изгнали его из своего сообщества и написали, что он предатель, который распространил дурную славу о королеве. Когда король услышал их слова, — ведь у него были также свидетельства двух дам, его возлюбленных, — он поверил и в полночь послал в дом добропорядочного рыцаря по фамилии Висконти позвать его к королю. Почтенный рыцарь уже был в постели, но тут же оделся, сел на коня и отправился ко двору короля. На улице стояли туркополи, армяне и много вооруженных людей. Они сразу же схватили его и отправили в Кирению. Его бросили в тюрьму Скутеллы, и там он находился год.

258. Потом пришел с Запада один [знатный французский] сеньор, чтобы пойти поклониться святыням в Иерусалим. Родственники сира Жана Висконти умоляли его просить короля выдать его, согласно обыкновению монархов. Он умолял короля выпустить его из темницы, и король обещал его отпустить. Как только иностранный граф покинул Кипр, король приказал взять его (Висконти. — С.Б.) из тюрьмы в Кирении, отправить в замок Льва и бросить в темницу. Он оставался там без пищи, пока не умер. Насколько смог, я рассказал вам об этом мужественном рыцаре; и в рыцарских поединках и при полном вооружении он был очень доблестным и мужественным. Да простит его Бог!

260. Это дело длилось день за днем, пока не был найден подходящий момент. До ушей короля доносилось, что его ненавидят все рыцари. Да и он сам сильно ненавидел их. Он был очень обеспокоен тем, что он может умереть, не воздав должного своим врагам, либо же они [убьют его или] выгонят, как это сделали с королем Генрихом. ²¹⁷ Тогда он приказал построить башню, наверху которой он построил церковь, названную церковью Милосердия, [и в ней он написал икону Милосердия], а внизу [в подземелье] башни находилась тюрьма, которую он назвал Маргарита. ²¹⁸ Он закончил строительство башни, которая была очень прочной, и захотел окружить ее рвом. Он намеревался провести большое собрание [как только было закончено строительство рва] и пригласить на праздник всех крупных сеньоров и баронов, а затем заключить в тюрьму крепости своих братьев и часть рыцарей, которых он боялся, чтобы они не составили между собой заговор против него [и не убили его]. И он думал, что если он это сделает, он освободится от страха на всю жизнь. Он все хорошо подготовил, но все обернулось плохо. Когда наступил пост, — и это произошло в Святую Неделю, — он позвал своего духовного отца по имени брат Жак, — он был из ордена св. Доменика, — чтобы исповедоваться ему. Во время исповеди он сказал ему о том, что задумал (совершить. — С.Б.) в башне Маргариты [во время приема и по отношению к своим братьям]. Этот же священник был духовным отцом принца. Принц также позвал его, чтобы исповедаться ему. Во время исповеди он рассказал принцу весь план короля. Принц обеспокоился тем, чтобы не ходить в башню Маргариты самому и не допустить туда своего брата Жака.

261. А теперь настало время пожинать плоды вражды. Я расскажу вам о ненависти, которую испытывал король к рыцарям, а они к [125] нему. 8 января в воскресенье 1369 г. после Рождества Христова король находился в Акаки. Он отправился на охоту. Недалеко от Акаки находится маленькая деревушка Менико. Она принадлежала сиру Генриху де Жиблету. Этот рыцарь имел только одного сына по имени Жак, дочь по имени Мария, которая была вдовой, и незаконнорожденную дочь по имени Луиза. Этот рыцарь был виконтом Никосии. Он очень любил охотиться. Он приказал привезти ему из Турции пару прекрасных борзых собак. Все рыцари, и все без радости, составили королевскую свиту, как было положено рыцарям, когда они выходили на охоту. В то время, когда король охотился, погонщик собак виконта вернулся с охоты и направился из дворца в Акаки в Менико. С ним были две прекрасные собаки, которых названный сир Генрих подарил своему сыну Жаку.

Граф Триполи Пьер де Лузиньян, законный сын короля, встретил погонщика собак и сказал ему: “Чьи это борзые?” Тот ответил ему: “Сир, они принадлежат моему сеньору Жаку де Жиблету”. Он приласкал их и смотрел на них, как ребенок и как сеньор. [Ему было восемь лет.] У него появилось огромное желание их иметь, и он сказал погонщику: “Отдай мне этих собак”. Тот ответил ему: “Я не смею, потому что я боюсь моего сеньора. Попроси их у него, и он даст тебе их”. Его сиятельство граф, [сын короля], передал Жаку де Жиблету то, чтобы он прислал ему их, а также что он заплатит ему по справедливости. Но тот ответил, сказав: “Иди и скажи своему сеньору, что он желает иметь то, что ему не принадлежит; я же не желаю того, что не мое. Он должен меня простить, но я не дам ему их”. Названный Жак пошел к своему сеньору и отцу и рассказал ему, что граф просил у него собак и как он отказал ему. Названный сир Генрих очень рассердился из-за ответа своего сына.

263. Когда слуга-оруженосец вернулся к графу и сказал ему об ответе сира Жака, юный граф сильно заплакал и начал стенать. Когда он начал кричать, король [возвратился с охоты] и как раз входил во дворец. Услышав, как рыдает его сын, он спросил у него: “Почему ты плачешь?” Сын, который очень сильно плакал, не мог ему ответить. Тогда король пошел к рыцарю, который был его наставником, и спросил у него: “Что случилось? Почему мой сын так громко рыдает?” Рыцарь сказал королю: “Сир, у Жака де Жиблета есть прекрасная пара борзых собак. Его погонщик собак проходил мимо, и мой господин увидел собак и очень захотел иметь их. Он попросил их у погонщика, но тот не мог дать их ему. Он попросил их у сира Жака через своего оруженосца, но тот даже и слышать не хотел о том, чтобы дать ему собак, и отправил оруженосца назад. Поэтому он плачет и кричит”. [126]

Услышав это, король пришел в ярость, его злость стала нарастать, и он сказал: “У моего возлюбленного сына есть великое основание для печали в своем сердце!” Он послал человека к сыну, чтобы сказать ему:“Дитя мое! Не плачь! Я сейчас же прикажу его отцу прислать их (собак. — С.Б.) мне”.

264. Сразу же король послал достойного рыцаря к сиру Генриху де Жиблету, чтобы попросить у него собак для своего сына, графа Триполи, и заплатить ему столько, сколько они стоят. Рыцарь, глубоко любивший своего сына, а также любивший охоту — этот случай также может пролить свет на недовольство рыцарей королем — не понял величины вреда и опасности, которые могут обрушиться на него из-за столь малой неприятности, потому что [удовольствие, (получаемое. — С.Б.) от собаки не вечно], у собак недолгая жизнь; они живут не более шести лет, а затем подыхают. А вот гнев хозяина [вечен] и дела [долгое время] так вредят получению ренты, домам и другим вещам. Некоторых он поднимает, а некоторых опускает, и многих он лишает их имущества. Он смело сказал рыцарю, которого послал король: “Иди и скажи королю от меня, что он хочет собак для своего сына и для своего удовольствия. Может быть, он был огорчен и болен, но он же принимает меня за скотину и убийцу собственного сына! Если же он хочет вылечить свое дитя, то и я хочу того же для своего ребенка. Он принимает меня за глупца, думая, что я откажусь от блага для своего дитя и отдам это его ребенку. Эти борзые его собственные. Если я возьму их у него из рук, он тяжело заболеет и, может быть, даже умрет. Поэтому никакие непристойные средства не заставят меня сделать это. Однако недалеко от нас Турция. Каждый день приходят и уходят купцы, и он может сказать, чтобы они привезли ему все, что он захочет, а не брать то, что принадлежит другим. Мне же они нужны для собственного удовольствия и для удовольствия моего сына”. Рыцарь сказал ему: “Сир, пойми! Ты знаешь, что наш закон таков, что мы связаны один с другим, и этот ответ [который ты посылаешь] нехорош для нашего сеньора короля. Если я скажу ему эти слова, без сомнения, тебе грозит опасность. Ты же видишь это!” Он ответил рыцарю: “Если бы было возможно, чтобы мы отдали ему все, что имеем, он бы не был благодарен, потому что он ненавидит нас. Так пусть же он совершает все худшее, что он может совершить”. Рыцарь передал ответ королю настолько куртуазно, насколько он мог это сделать.

266. В воскресенье 15 января 1369 г. после Рождества Христова король пришел из Акаки в Никосию и узнал, что даму не нашли, хотя ее определенно искали. [Когда он узнал, что она в монастыре Тортозы], он послал людей, чтобы увезти ее из монастыря силой и подвергнуть ее пытке. Он отправил ее к виконту, чтобы ее мучили до тех пор, пока она не признается, кто сказал ей пойти и спрятаться в монастыре. Она сказала виконту: “Сир, я хочу спасти свою душу и пустить в ход мое приданое, чтобы аннулировать право, которое король имеет надо мной, и лишить его этого права. Пусть он возьмет мое приданое и делает с ним все, что пожелает”. ²²¹ Король приказал мучить ее. И ее так мучили, что прижгли огнем ей ноги. Бедная архонтисса не сказала ничего, кроме: “Господи! Сверши правосудие!”

267. Когда сеньоры узнали об этом, они сказали: “Ожидали ли мы когда-либо такое, чтобы теперь и впредь нам смотреть на то, что сделано с нашими дочерьми, сыновьями и нашими вдовами!” А архонтисса очень мужественно защищалась, но король ее не пощадил. Впоследствии названный сир Жан де Нувилль, [виконт], женился на ней, потому что и сам был вдовцом.

269. Все рыцари поднялись, пошли к двум братьям короля и сказали им: “Сеньоры, вы знаете, что мы служим королю, а он нам. Мы связаны клятвой с королем, а он с нами. И мы связаны один с другим. Однако, господа, то что сделал король с сиром Генрихом де Жиблетом и его детьми, он совершил против закона. Он послал его в Пафос. Однако прежде чем тот пошел туда, он заключил его в тюрьму без решения на то его Совета, а также заключил в тюрьму его сына и дочь [хотя они не сделали ему ничего плохого]: как выше показано, будто это были его люди. А согласно праву, он не мог поднять на них руку без сеньоров из его Совета. Итак, мы видим, что он нарушил клятву, а ведь он клялся сохранять прочными ассизы и законы. Мы обязаны защищать равных нам!” Тогда братья короля пошли к королю. Принц, брат его, сказал: “Сир, нам кажется, что незаконно ты поступил со своими лигиями, не представив дела в твоем Высшем Совете, чтобы там его выслушали и рассудили. Таким образом ты идешь против закона и ассиз. А ведь ты клялся соблюдать их во время коронации. И лигии являются равными тебе, согласно их клятве”.

270. Король, услышав это, очень рассердился и сказал ему ужасные и грубые слова. Принц молчал. Его младший брат [Жак повернулся и] сказал королю: “Сир, ты очень рассержен, и у тебя в глазах темно. Ты не видишь, как обстоят дела. Мы просим тебя как нашего сюзерена, повернись к нам со сладким взором, согласно древним ассизам, обычаям и привычкам этого почитаемого королевства”. Король закричал на него, оскорбил его и его жену и сказал ему много ужасных слов. Дьявол радовался. А король оскорбил и опозорил всех рыцарей.

После того как они сели на коней, они обязались, поклялись, заключили соглашение между собой и дали слово, что всю ту ночь не будут спать и будут думать, что им делать с королем, потому что они боятся его, чтобы он правил ими как сначала, согласно обычаю, чтобы стряхнуть с себя позор, которым он каждый день покрывает всех и каждого в отдельности. Они снова поклялись не расходиться до утра, [когда они пойдут во дворец], и не менять своего решения. Они сказали:

“Сеньоры, вы видели, как король нарушил клятву, которая была между им и нами! Когда он оскорбляет своих братьев, словно они его домашние слуги, то, как вы считаете, что мы должны делать? Поэтому мы свободны от клятвы, которая была между ним и нами, поскольку он был столь высокомерен с тех пор, как приехал из Франции, нарушил и опозорил свою клятву из-за огромной ненависти, которую он питает к нам. Мы обещаем вам, что мы ненавидим его!” Принц и коннетабль остались довольны словами рыцарей и скрепили их своей клятвой”.

275. “Сеньоры, мой сюзерен король, ваш сюзерен и брат, просит вас и очень хочет обсудить с вами одно секретное дело. Если вы любите его, возвращайтесь и поговорите с ним, а затем вы снова сможете уйти”. Сеньоры, будучи рассерженными, смущенными и огорченными, не хотели возвращаться. Однако они сказали ему: “Господин адмирал, возвращайся к королю и рекомендуй нас ему. Мы глубоко продумали решение совета, и ты должен рассказать ему об этом. Мы проговорили всю ночь и очень старались, чтобы исполнить его волю с наибольшей пользой, насколько мы могли это сделать. Мы напишем то, что решили, и утром принесем”. Тогда адмирал сказал им: “Из любви к Христу, возвращайтесь, или возрадуются враги ваши; ведь ангелами являются те, кто не обижается на оскорбления. Если даже ваш брат сказал вам неподобающие слова, вам нужно помириться с ним, так как вы как дети по отношению к нему. Он ваш старший брат и он ваш сюзерен, потому что он носит корону”. Они сказали ему: “Ты напрасно стараешься!” И они пошли в лавку ²²⁶ Яфуна. Он (адмирал — С.Б.) долго разговаривал с ними, но они не прислушались к нему и сказали ему: “Невозможно, чтобы сейчас рыцари повернулись и рассеялись в разные стороны; мы не можем исполнить волю короля, потому что она не принесет пользы”. “Однако теперь давай пойдем ко мне домой, — сказал ему принц, — и не будем покидать его до тех пор, пока мы не закончим совет, а рано утром пусть король узнает об этом. И так как его воля должна быть главной, он скажет нам свой приказ, а мы обдумаем его. Так и рекомендуй нас своему сеньору”.

279. Затем они должны были снова вернуться к королю. Когда он закончил свои дела, он сел ужинать. Он был очень печален. Это было во вторник, 16 января 1369 г. после Рождества Христова, накануне дня св. Антония. Они увидели короля настолько озлобленного, что он сделался больным. Рядом с ним было много рыцарей. Король постился накануне дня св.Антония. После многих блюд ему подали спаржу. Его слуга потребовал налить в спаржу растительное масло. Но его забыли купить, а лавки были закрыты, так как было уже поздно. Король ждал, когда ему принесут это блюдо. Когда же он увидел, что его не несут, он сказал: “Именем Господа! Принесите спаржу!” Слуга сказал ему: “Сир, нет масла, а лавки, в которых продают масло, закрыты. Его забыли вовремя принести и за это просят прощения”. Король рассердился, пришел в ярость и был крайне раздражен. Он сказал: “Бальи моего двора сделал это наперекор мне”. Тотчас же он приказал бросить его в тюрьму и пригрозил, что на рассвете отрубит ему голову. Его выпустили из тюрьмы, когда выпустили всех остальных. Из тюрьмы все пошли в дом принца и рассказали ему, что случилось.

“Коварные, дерзкие, что вы делаете в этот час у меня в спальне? Нападаете на меня?” Там были: сир Филипп д'Ибелин, сеньор Арсуфа, сир Генрих де Жиблет и сир Жан де Горелль. ²³¹ Эти трое вошли, сразу вытащили мечи и каждый из них нанес королю три или четыре раны. Король крикнул: “Помогите, пожалуйста! [Во имя любви к Богу!] Сразу же пришел сир Жан Горап, ²³² бальи двора, и нашел его без сознания. Он достал свой меч и отрубил ему голову, сказав при этом: “Сегодня ты хотел отрубить голову мне, но я отрублю тебе твою, и твоя угроза обратится против тебя самого”.

281. Затем вошли один за другим рыцари, и все положили [на него] свои мечи, согласно своей клятве. Они крепко держали около себя братьев короля, чтобы не произошло какого-нибудь беспорядка. После всех пришел туркопольер [Жак де Норес], которого не было на их Совете. Он нашел (короля. — С.Б.), валяющегося в крови, без штанов и обезглавленного. Он достал свой меч и отрезал ему член. И сказал: “За это ты получил смерть!” Он очень горевал по нему, однако так как он был среди них, он сделал это. ²³³