Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

АРИСТАКЭС ЛАСТИВЕРЦИ

ПОВЕСТВОВАНИЕ ВАРДАПЕТА АРИСТАКЭСА ЛАСТИВЕРЦИ, О БЕДСТВИЯХ, ПРИНЕСЕННЫХ НАМ ИНОРОДНЫМИ ПЛЕМЕНАМИ

I

СОБЫТИЯ В АРМЕНИИ ¹

Наступили для нас дни мучений,
и постигли нас великие бедствия,
ибо переполнилась мера грехов,
и суетный глас наш вознесся к богу!
Каждый смертный свой путь осквернил,
страна исполнилась нечестивости,
убавилась справедливость, возросло беспутство,
мирянин и иерей изолгались перед богом.
Вот почему племена инородные
смогли изгнать нас из обиталища нашего,
/22/ и поругана наша честь и слава.
Иссякло дыхание, мы гибнем в отчаянии,
нас поглотила всемогущая смерть,
а преисподняя смолчала при этом!
Со всех сторон потянулись к нам руки,
и в дни нашей гибели не пощадила судьба и тех,
кто избежал кары [в прошлом].
Сменились поколения,
иссякло плодотворное дыхание жизни.. .
Утвердившиеся на чужбине
ушли во второе изгнание,—
их изгнали мятежные бродяги! ²
И, отторгнутые от любимых, мечом пощаженных,
они рассеялись как звезды-планеты.
С четырех сторон ныне войны проснулись:
с востока — меч, с запада — гибель,
с севера — пламя, с юга — смерть! [56]
Радостям пришел конец,
умолкли звуки лиры,
рокот кимвалов умолк,
и вознеслись рыдания  ³...

Но довольно! Нам пора обратиться к повествованию, отсюда и начать, дабы сделать рассказ наш понятным.

После смерти Давита Куропалата  ⁴,— а был он могучий и щедрый созидатель, пекся о бедных и воистину [воплощал] мирное начало, ибо в его время каждый отдыхал под своим виноградным кустом и смоковницей⁵, — после его смерти самодержавный император ромеев  ⁶ Василий  ⁷ в двадцать пятый  /23/ год своего царствования двинулся с огромными силами и прибыл в гавар Екелеац ⁸, не раз отказываясь от роздыха. Навстречу Василию вышел полк азатов ⁹ Тайка  ¹⁰, он их щедро и по заслугам одарил, а они, получив утверждение в своих владельческих правах и высокие титулы, радовались и ликовали. Но исполнилось на них пророчество вдохновенного певца Давида: «они как трава — утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает» (Псал., 89, 6.). Император перешел в область Албри и остановился на ночлег близ крепости Хавачич ¹¹. И там по какой-то причине произошла стычка между западным войском, так называемыми эрузами ¹², и азатским полком, причем погибло 30 знатнейших азатов. И это постигло их не без причины, ибо в великий четверг во время таинства литургии они подмешали смертельного яду и напоили [Давита]. Задушили блаженного мужа, ибо были недовольны его действиями и уповали на обещания, данные до этого императором ¹³. Посему бог воздал им по справедливости — соответственно их деяниям. В этот день никто из тайских азатов не избежал [возмездия], никто не спасся, но всех их немедленно казнили. Это их порицает Исаия, говоря: «За то, что этот народ пренебрегает водами Силоама, текущими тихо, и восхищается Рецином и сыном [57] Ремаилиным, наведет на него Господь воды реки бурные и большие — царя Ассирийского со всею славою его...» (Исаия,, 8, 6—7.). Но довольно об этом.

/24/ Туда же явился апхазскийцарь Багарат ¹⁴ и его отец Гургэн ¹⁵. Самодержавный император воздал им великие почести, Багарату пожаловал титул куропалата, а отцу его — магистра ¹⁶ и отпустил их с миром. Сам же пересек Харк ¹⁷ и Маназкерт ¹⁸ и, используя их в качестве опоры, повернул на Багреванд ¹⁹, прибыл в город Ухтеац ²⁰, овладел множеством крепостей и городов. Он назначил там чиновников, судей и надсмотрщиков, а сам с миром пустился в путь и прибыл в свой царский город Константинополь. Это было в 450 году   (21 марта 1001—20 марта 1002 г.), и в стране на 14 лет воцарился мир ²¹.

Сам же царь отдался заботам о западной стороне. Он овладел страной болгар, их областями и городами — с начала своего царствования в течение долгих лет он вел беспрерывные войны, но не мог покорить болгар, ныне же обстоятельства ему благоприятствовали. Правитель страны, выходивший победителем в войнах, умер своей смертью, сыновья же его, не желая подчиняться друг другу, сдались на милость императора, поскольку, «если царство разделится само в себе, не может устоять царство то» (Марк, 3, 24.). Таким путем была захвачена Болгария. Сыновей болгарского правителя вместе со всеми представителями их рода император лишил прав наследства, и места [для пребывания] пожаловал им в ромейской стране. Болгарские же войска он обманным путем собрал в одном месте, словно желая одарить их, а затем приказал переписать всех и отправить на восток путями, по которым не будет возврата. /25/ Они прибыли туда и вконец разорили всю ту сторону. О, каким бедствием был их приход на восток, сколь несчастны места, где они проходили. Что за злобный и безжалостный народ, жестокосердый и склонный к насилию! Уместно повторить скорбные слова пророка: «Перед ним [58] земля как сад Едемский, а позади него будет опустошенная степь» (Иоиль, 2, 3.). Но достаточно об этом!

В 464 году нашего летосчисления умер апхазский царь Багарат ²² и воцарился после него его сын Гэорги ²³. Император Василий отправил Гэорги такое послание: «Оставь все, что я пожаловал твоему отцу из владений Куропалата, и владей лишь собственными вотчинами!» Он же отказался повиноваться и, преисполненный юношеской гордости, возразил:

«Дома единого не отдам из того, что было подвластно моему отцу!» Услышав это, самодержец отправил войско, дабы захватить страну силой. Навстречу ромеям вышли тайские удальцы и близ большого города Ухтеац обратили их войска в бегство, причем городу и прочим населенным местам вреда не нанесли. Это было начало гибели Тайской страны.. .

II

ОБ АРМЯНСКОМ ЦАРСТВЕ

В то время в Армении царствовал Гагик из рода Багратуни ²⁴, сын Ашота ²⁵, брат Смбата ²⁶ и Гургэна, муж могучий, победитель в войнах. Он принес Армении мир, церковные дела при нем процветали, /26/ а чада святого обета просвещались, ибо, согласно предсказанному пророком, «земля была наполнена ведением Господа, как воды великие наполняют море» (Исаия, 41,9.). Патриарший престол занимал владыка Саргис ²⁷, вскормленный святостью в лоне церкви и привыкший к подвижничеству в обители, которая зовется остров Севан. Это его по достоинству назвали благодатью божьей и воссадили на престол нашего Просветителя ²⁸. В мирской жизни Саргис руководствовался установлениями последнего и в торжественной благости кончил жизнь.

В те времена еще здравствовали при патриаршем престоле три вардапета — Саргис, Тиранун и Еновк ²⁹. [Жив был] также Самуэл ³⁰, настоятель монастыря в Камрджац Дзоре, Йовсэп, [59] настоятель монастыря Хндзуц ³¹. И Степаннос Тарбнский, который написал изумительную книгу по всемирной истории, начав с первого человека и до смерти Гагика, о котором идет речь ³². Также и ЙовХаннэс из того же гавара, по прозвищу Козерн ³³, автор книги о вере; Григор — красноречивый мудрец ³⁴ и многие другие. В те дни церковь была сильна приверженностью к истинной вере, а те, что относились к нам враждебно, под влиянием их проповеднического рвения с мышиным смирением уползли в стенные дыры. Но довольно об этом.

Царь Гагик длительное время управлял царством и в глубокой старости завершил свою жизнь, удостоившись доброй памяти. Ему наследовали его сыновья: Смбат, которого [также] звали Йовханнэс ³⁵, и родной его [брат] Ашот ³⁶. Смбат имел тело грузное и плотное, мудростью он превосходил /27/ многих. Ашот же обладал стройной фигурой, был храбр и воинствен. Они не поладили по поводу раздела страны и потребовали правосудия. К ним прибыл апхазский царь Гэорги и помирил их. Двуименному Смбату по праву старшинства назначил крепость Ани и окружающие ее гавары, Ашоту же [определил] внутреннюю часть страны, обращенную к Персии и Грузии. Удовлетворенный Смбат вернулся в свой город. Грузный телом, он по дороге сделал привал и безмятежно заснул. А один из ишханов — приверженцев Ашота — явился к Гэорги с тяжбой и заявил: «Шатик — мое родовое достояние, которое Смбат несправедливо отнял у меня». Услышав это, Гэорги пришел в ярость и выслал вслед за Смбатом отряд. Он неожиданно напал на Смбата, а тот из-за своего грузного тела не смог вскочить на коня. Следовавшие за ним ишханов ³⁷ обратились в поспешное бегство, а преследователи добрались до Ани, оставляя по пути груды мертвых тел. Там они разграбили украшения кафедрального собора, вышибли гвозди из крестов и злословили, мол, унесем и прибьем ими конские подковы. И справедливый господь в положенное время воздал им за это через посредство ромеев, о чем скажем в своем месте. Смбата же схватили, отвезли к Гэорги, и тот приказал заточить его в [60] темницу. Отнял у него три замка и [лишь тогда] отпустил ³⁸.

Ашота окружали могущественные соседи, которые отняли у него многие земли, так что наконец он не стерпел /28/ и, покинув свою страну, явился ко двору ромейского императора. Он был милостиво принят, попросил в помощь войска и с ними вернулся в свою страну. Господь даровал ему удачу, и он [вновь] овладел многими гаварами и крепостями и стал могущественнее всех своих предшественников, так что немало знатных передали ему свои владения ³⁹ и добровольно подчинились ему. До этого места мы повествуем о приятных [событиях] ...

А в 467 году нашего летосчисления (17 марта 1018—16 марта 1019 г.) самодержавный император прислал некоего никомидийского сановника, который произвел принудительный набор ⁴⁰, затем собрал множество людей и приступил к восстановлению Феодосиополя ⁴¹.

А в 468 году (17 марта 1019—16 марта 1020 г) владыка Петрос ⁴² еще при жизни владыки Саргиса был рукоположен католикосом.

В 470 году (16 марта 1021—15 марта 1022 г.) самодержавный император во главе большой рати вновь прибыл на восток ⁴³. Он остановился в широкой долине близ Карина, отправил к грузинскому правителю Гэорги послов [с требованием], чтобы тот прибыл и изъявил покорность. Ибо некий епископ, родом грузин, который имел свой престол в Валаршакерте ⁴⁴, предстал перед императором и убеждал его — когда, мол, ты вступишь в [гавар] Екелеац или в Карин, Гэорги выйдет тебе навстречу. Император поверил его словам и в той же защищенной местности ожидал Гэорги, меняя лишь стоянки. Но Гэорги не откликнулся на зов императора, ибо многие из его приспешников стращали его, говоря: «Как увидит он тебя, ты либо погибнешь, либо схватит он тебя, и ты не вернешь своего [царского] достоинства!». Император же перешел в Басеан ⁴⁵, отправил двух, затем трех послов, ибо очень желал завершить свой [61] поход миром, /29/ так чтобы страна избежала разорения. Но переговоры ни к чему не привели, и тогда император пришел в ярость, от отдал приказ огнем, мечом и пленением покончить с большим городом Окбми ⁴⁶ и с относящимися к нему деревнями и хуторами ⁴⁷. Взятых здесь пленных он приказал отвести в гавар Халтеац ⁴⁸, а сам через Басеан дошел до гавара Вананд ⁴⁹, до [горы] Кармир Порак ⁵⁰. Гэорги же, сочтя момент благоприятным, напал на город Ухтеац и приказал войскам предать огню его прекрасные здания, взять добычу, но людям вреда не причинять.

Когда император узнал об этом, его охватил еще больший гнев, и он двинулся на Гэорги. Войска встретились близ озерка Палакацис ⁵¹ и с грохотом обрушились друг на друга. Там сверкали мечи, сияли шлемы, отблески пламени отражались на горах и при ударах оружия искры сыпались на землю. Сам император наблюдал за воинами и поражался их отваге: как речные потоки разбиваются о скалы, так и ромейские отряды сшибались с вражескими, [хотя не раз] поворачивали обратно. На этом месте пал храбрый ишхан Эрат ⁵². Его конь попал в болото и не сумел выбраться, и славного мужа сразили мечом. Это ввергло Тайскую страну в великую скорбь... Гэорги со своими войсками засел в укрепленных местах Абхазии, /30/ император же распространил свои набеги во все четыре стороны света, грозно приказав не щадить ни старца, ни юноши, ни младенца, ни совершеннолетнего, ни мужчину, ни женщину — независимо от возраста не щадить никого. Таким образом он разорил 12 гаваров.

Страшные, исторгающие слезы картины представлялись там взору. Дорогие царственные палаты с высокими крышами, возведенные умелыми искусниками, предназначались для того, чтобы восхищать зрителей, услаждать [взоры] горожан. Ныне же они преданы огню и лежат в развалинах, а рядом [валяются] сраженные мечом их владельцы. Горько мое повествование, велико содеянное зло! В силах ли я, убогий мыслями, последний невежда, изложить письмом свершенное в те дни или оплакать как должно бедствия наши! Все это требует духа Иеремии, только он один способен оплакать [62] соответственно мере постигших злоключений. Мы же краткими словами запечатлеем эти долгие события, дабы донеслись они до слуха грядущих поколений. Пусть сыновья, что родятся, расскажут о них своим детям, дабы никто не забыл дел господа, справедливой мерой воздающего каждому, кто отступает от его установлении, согласно словам Иова:

«И воздаст ненавидящим его в лице их, и не замедлит» (Второзак., 7,10.).

Вообрази же свершенное в этот час — благородные волосы старцев увлажняются потоками крови, юноши перебиты мечами, бесконечно число ослепленных... И мне кажется, что все это постигло их за то, что в святом кафедральном соборе они вырвали гвозди из креста, отмеченного царем [небесным], и, исторгая хулу, грозились подковать ими коней. /31/ Тяжкое зрелище, но они его заслужили! Жены азатов выволочены на площадь, с головы их сорвано покрывало, средь бела дня они предстают в позоре. Те, что пешком шли наведать больных или еще тащились, идя на поклонение в святые места, ныне с непокрытой головой и необутые бредут впереди поработителей, они лишились нарядов, обесчещены, стали жертвами надругательств. А грудные младенцы! Одних, вырвав из материнских объятий, избивают о камни, других поддевают пиками, и кровь младенцев смешивается с материнским молоком. Тех же бросили на обочине дороги и топчут конскими копытами. Боже, где твое милосердие! Сколь безжалостен приказ императора! Но и свершенное не смягчает его гнева, он вновь и вновь поднимает десницу, чтобы умножить эти бедствия новыми. Подобными деяниями он обезлюдил цветущий край и еще до наступления зимы разорил и опустошил его.

Не знаю я, где причина постигшего их. Было ли то предостережением свыше, или явилось результатом крайнего богохульства жителей этого края, или произошло оно из-за жестокости западного войска, набранного из диких племен... Император же вернулся на зимовку в долину Понда ⁵³. Он спустился в гавар Халтеац и остановился на роздых. [63] Вслед за ним прибыл патриарх Петрос и встретился с императором в великий праздник богоявления и был принят с честью.

В день освящения у благочестивых христианских царей и правителей принято наравне с церковными главами пешком спускаться к воде и там совершать таинство крещения господа. Когда наступил этот день, император велел патриарху Петросу освятить воду, согласно нашему обряду, а присутствующим там же епископам — согласно /32/ их обряду. И когда патриарх вылил господний елей в воду, то неожиданно показался светлый луч, который видели все без исключения и воздали славу господу. И прославилось наше благочестие! ⁵⁴ Патриарх Петрос был возвеличен императором и военачальниками и вернулся в свою обитель. Но там же была [подписана] грамота о гибели Армении! Ибо Йовпаннэс поручил патриарху, мол, составь завещание и передай его императору, что после смерти город мой и страну я оставляю ему в наследство. Не было у Йовханнэса отпрыска, чтобы принять корону, сын его Еркат ⁵⁵ скончался рано и не достиг отцовского сана.

Царь прибыл в указанное выше место на зимовку, воины его распродали пленных отдаленным племенам.

В это время скончался светлый и достойный патриарх наш владыка Саргис, могила его в монастыре Хоромос ⁵⁶.

III

О ВТОРОМ НАШЕСТВИИ ИМПЕРАТОРА НА ТАЙК, ГДЕ ИВЕРСКИЕ ВОЙСКА ПОТЕРПЕЛИ ПОРАЖЕНИЕ

Зиму автократор провел в долине Понда, а когда наступила весна, немедленно двинулся на Тайк. После многих переходов он стал лагерем в гаваре Басеан, где собралось множество ромейской знати, которых император [прежде] по разным причинам лишил сана, /33/ и они рычали подобно львам, попавшим в клетку. Нынешний момент они сочли для себя благоприятным и сосредоточились в одном месте. И появилась [64] у них недобрая мысль, намерение, которое они [так и] не осуществили: они единодушно решили отложиться и поставить императором, кого сами пожелают. Утвердившись в этом намерении, они огласили свой замысел и расположились в широком поле. Собралось там бесчисленное множество людей, и начали они предлагать друг другу императорское достоинство. Затем все пришли к единому мнению и убедили Фоку по прозвищу Цравиз ⁵⁷ который за отцовские прегрешения с давнего времени лишен был сана. Поначалу он противился, но те настаивали и вынудили его согласиться.

Когда император узнал об этом, им овладела нерешительность, [тем не менее] он обосновался в крепости, которая зовется Маздат ⁵⁸ — это издавна принято в стране греков. Я не знаю, сказалось ли тут божественное правосудие, согласно которому рабы да не восстанут против господ своих, или императору была особая благодать, знаю лишь достоверно, — и тому был очевидцем, — что восставшие против него кончили позорнейшим образом. Точно так же и в прошлом, в начале царствования от Василия отложился Вард по прозвищу Сикларос и всю ромейскую державу — чуть ли не каждого — увлек за собой, так что император вынужден был просить помощи у грузинского Куропалата. [Его отряды] напали на тирана, изгнали его из страны, и он оказался в сирийском городе Вавилоне ⁵⁹. После него та же хворь поразила его однофамильца Фоку, и тот в течение /34/ семи лет владел всем Востоком ⁶⁰. Тогда император с четырьмя только тысячами ночью переправился через море и напал на несметные силы мятежника, среди этого множества никто не погиб, за исключением самого бунтовщика. Император приказал отсечь ему голову и протрубить в рог мира. Когда война кончилась, каждый воин вернулся к себе домой, сам же император с великим триумфом вошел в свою столицу Константинополь.

Так и ныне — их предприятие оказалось недолговечным, как детская игра, и уподобилось зданию на песке, которое рухнуло под напором потока. Давит, второе имя которого Сенекерим, был притесняем персами и свою наследственную [65] вотчину, страну Васпуракан, отдал самодержцу Василию, получив взамен город Себастию и окружавшие ее области, причем случилось это не в отдаленные времена, а два или три года назад ⁶¹. С тех пор и поныне ромеи владеют Востоком. [Этот] Сенекерим в то время был заодно с восставшими, пользовался их доверием, но неожиданно, словно проснувшийся ото сна или как могучий муж, который отгоняет хмель, понял преступность задуманного. И, поскольку не было средств пресечь коварный заговор, в один из дней Цравиза, провозглашенного императором, неожиданно пригласили выйти из лагеря якобы для тайной беседы. И тогда Сенекерим внезапно сразил его мечом ⁶². Отсек голову, вручил ее своим слугам и приказал незамедлительно доставить императору Василию.

И когда дело так обернулось, причастные к заговору поспешно один за другим ушли оттуда, стремясь незаметно пробраться в свои дома. Таким образом их тайные замыслы были тотчас же пресечены. /35/ Император же, увидев голову тирана, приказал поднять ее на шесте для обозрения всего стана. Ибо многие из бывших в лагере стопы устремляли за императором, а словом и мыслью следовали за мятежником. А так поступил он благодаря глубокой мудрости, дабы, видя это, [недовольные] отступились от коварных замыслов и сердца свои подчинили императору.

После этого император с войсками спустился в широкую долину Басеана и отправил всадников из языческих отрядов схватить повстанца Перса ⁶³. Сам же направился к границе Басеана, в местность, именуемую Салкорай ⁶⁴, и, окружив лагерь рвом и валом, остался там на месяц или более. Посланные же императором схватили Перса и его зятя и единомышленника Андроника и доставили в крепость, которая зовется Халтой Арич ⁶⁵, на границе Карина. Прибыли в агарак, расположенный против крепости, остановились на роздых, вывели Перса и Андроника и отсекли им головы. Так приказал им император, ибо Перс и Андроник, поднимая восстание, вошли в союз с Апхазом и посулили выделить ему [территорию] до этого места. В прошлом владел ею [66] Давит Куропалат, но не как наследственной вотчиной: эти места были пожалованы ему императором за верность и покорность. Давит обещал передать страну после смерти императору, а они забыли об этом и щедро пожаловали им не принадлежавшее. Посему император и приказал отсечь им головы [именно] там.

IV

/36/ О ПОСЛЕДНЕЙ БИТВЕ В ШЛПАЙ ⁶⁶

Император требовал у Гэорги три крепости с их дастакертами ⁶⁷, [которые Гэорги незаконно отторг от удела Куропалата], и, находясь в Салкорай, [не раз] отправлял к нему послов. В любезных выражениях писал ему, мол, откажись от того, что не является твоим наследственным владением, пребывай в своем уделе с миром и не препятствуй мне следовать в Персию. Но Гэорги не соглашался, и тогда император отправил к нему Закарию, епископа Валаршакерта, о котором выше было вкратце упомянуто ⁶⁸. Закариа направился к Гэорги, убеждал его льстивыми речами, так что тот согласился и написал императору, что готов отдать ему требуемое. Закариа взял грамоту и радостно пустился в обратный путь. Но не успел он пройти расстояние, равное одному древнему переходу, и достичь пристанища, где намерен был остановиться, как его настигли гонцы с требованием вернуть грамоту, ибо тот безрассудный [Гэорги] пожалел о содеянном. Взяли письмо и вернулись обратно. Закариа же предстал перед императором и поведал о случившемся. Василий стал расспрашивать его о войсках Гэорги, об их военной выучке. Закариа ответил: «Ни у кого нет столь многочисленной рати, как у него, могущественной и готовой к бою!». Услышав это, император разгневался и вскричал: «Ты пришел от мятежников и запугиваешь меня!» И приказал препроводить его в Константинополь, добавив: «Оставайся там, пока я не приду к тебе как беглец!» А стражам приказал вырвать у него язык. Епископ был отправлен [в столицу] и более не вернулся на родину, оставался там до смертного дня./37/ [67]

После этого император покинул лагерь в Салкорай и направился к расположенной впереди местности под названием Шлпай. Об этом узнал Абхаз ⁶⁹ и, пока ромеи только располагались лагерем и не успели еще укрепить его стенами, прибег вот к какой хитрости. Виднейшего из своих епископов отправил к императору послом, а сам с войсками последовал за ним, чтобы неожиданно напасть на противника и, устрашив его, обратить в бегство. Они неслись, обгоняя друг друга, и [двигались] не по правилам военного искусства, а как бы стремясь к добыче. И случилось с ними то же, что и некогда с моавитянами, когда во дни Иорама они напали на Израиль и были жестоко перебиты мечом.

Они дерзостно напали на врага на конях, обессиленных тяжелыми [всадниками], железным вооружением и долгими переходами. А бодрые ромейские отряды тотчас же окружили их и перебили бесчисленное множество, остальные вместе со своим царем обратились в бегство и добрались до абхазских укреплений. [Ромейские] войска преследовали и избивали их до самого захода солнца. А император отдал приказ собрать в одно место головы убитых и за каждую выдать принесшему по дахекану ⁷⁰. Ромеи кинулись повсюду искать убитых и складывать головы перед императором. Василий же приказал уложить их в кучи по дорогам — на страх и удивление зрителям.

После всего этого Гэорги впал в отчаяние и умолял императора о мире. Узнав об этом, Василий смилостивился и отправил такую грамоту: «Не думай, что, победив тебя, я потребую большего, чем прежде. Верни вотчину, отказанную мне Куропалатом, и выдай своего сына /38/ в качестве заложника, и тогда между нами воцарится мир!» Гэорги вынужден был согласиться, после чего император назначил в гаваре ишханов, которые поделили между собой дом за домом, деревню за деревней и агарак за агараком, как было прежде. Император Василий взял заложников и обещал вернуть их через три года. Затем он выступил с войсками, обогнул Армению, спустился в просторную долину Хеpa ⁷¹ и, став там лагерем, приказал солдатам вырубить окружавшие [69] город деревья. Тогда ишхан города стал умолять, чтобы ему [разрешили] почтить императора данью и признать его власть.

Пока Василий пребывал в раздумье, а вся Персия была охвачена страхом и трепетом и умоляла о пощаде, на небесах неожиданно сгустились тучи и на землю хлынули потоки дождя. Затем подул северный колючий ветер, который обратил дождь в град, снег и лед, и осадки густо покрыли землю. Ведь время года было такое — зима приближалась. Снегопад продолжался, мороз усиливался, табуны коней и мулов цепенели от стужи и не могли двигаться. От лютого холода у пеших воинов отваливались, словно пораженные огнем, пальцы на ногах и руках. Канаты и шесты шатров от страшного мороза примерзали к земле, да там и оставались. Мне представляется, что это было возмездие за беспощадный меч, поднятый на христиан. Хотя они терпели за грехи, но ромеям следовало умилосердиться, как сказал господь вавилонянам: «Я предал /39/ народ мой в руки твои, а ты не оказала им милосердия» (Исаия, 47, 6.). Посему их наказала злая стужа — не на высоких горах, но на низкой равнине, среди теплых [обычно] мест, на виду своих врагов. Так и при Моисее Египет побили град и иней, что несвойственно природе этой страны, почему и варварам стало очевидно, что с ними сражается десница всемогущего. При этих обстоятельствах ромеи, которые не утратили сил, вместе со своим царем верхом на конях, позабыв об имуществе, преследуемые стужей, как противником, потянулись в гавар Арцрунидов ⁷². Когда горожане заметили это, они предприняли неожиданную атаку и с восторгом накинулись на [оставленное добро]. Взяли добычу — коней и мулов, шатры и прочее снаряжение, о котором не смогли позаботиться угнетенные стужей [ромеи]. Оскорбление, нанесенное грабителями, воочию убедило императора, что только рука господня могла вручить ему Грузию, как говорится в Книге царств: «Не силой своей крепок человек, господь ослабляет противника» (1 Царств, 2, 9.). [69]

После многих переходов император с войском прибыл в свою столицу Константинополь, а через три месяца отпустил сына Апхаза ⁷³ с богатыми дарами, сам же впал в смертельную горячку.

Константин, его родной брат и соправитель, был [в это время] в Никейской области; император приказал отправить гонцов, дабы он поспешил к нему. А те, что должны были доставить приказ императора, на словах согласились, [на самом же деле] спрятали его у себя, /40/ ибо не желали, чтобы царствовал Константин. Лишь после долгих и настойчивых расспросов император распознал их коварство и приказал служителям: «Подайте мне коня!» Встал с ложа, сел верхом, выехал из дворца и показался горожанам. При виде его многие в ужасе скрылись в темноте своих жилищ. Тем временем гонцы отправились за Константином и спешно доставили его [во дворец]. Увидев брата, император возложил на голову его царский венец и завещал, как Давид Соломону:

смутьянов в империи и тех, кто не желал, чтобы Константин царствовал над ними, лишать жизни. Но не [прибавил], как Давид, мол, преследуй их, лишь [имея на то] причину. Сам же вернулся на свое ложе, ослабел и через два дня скончался. Правил же он 50 лет.

В день его смерти было чудесное небесное знамение. В тот вечер, когда он испустил дух, разверзлось небо и неожиданно выбилось сверкающее пламя. И все видевшие говорили: это предсказывает смерть императору.

V

ЦАРСТВОВАНИЕ КОНСТАНТИНА ⁷⁴

После Василия четыре года царствовал его брат Константин. Был он муж миролюбивый и щедрый, посему первый год царствования пребывал в безмятежности, а страна отдохнула от бедствий. Он утвердил в должности правителей областей, назначенных еще Василием. Правителем же гавара Васпуракан был некто Комиан ⁷⁵, муж храбрый [70] и воинственный, поставленный еще братом Константина. Комиан /41/ прославился своими смелыми и мужественными делами против персидского двора и стал знаменит на весь Восток. Когда же император скончался, он задумал недоброе и, помышляя о том, чтобы царствовать на Востоке, вошел в союз с Гэорги. Об этом узнали каппадокийские воины, сговорились и, неожиданно напав, обрубили канаты его шатра и набросились на него. Схватили Комиана и его соумышленников, бросили в темницу в крепости и оповестили императора. Это случилось в первый год правления Константина — по нашему счислению то был 475 год  (15 марта 1026 —14 марта 1027 г).

Узнав об этом, император не сразу наказал его, но выжидал целый год, пока не постиг [суть] дела. Но на следующий год послал палача, который ослепил Комиана и восемь его сообщников. Приходится горько сожалеть, каким образом столь благородный и достойный доброй памяти муж в заблуждении лишился разума: ведь Комиан отвоевал и подчинил ромеям Арчэш! ⁷⁶

На второй год император в качестве правителя отправил на восток некоего евнуха Никиту ⁷⁷. Тот прибыл в Грузию, многих из азатов увлек лукавыми речами, так что они покинули свои родовые владения, и отправил их к императорскому двору. Увидев их, император возрадовался, почтил богатыми дарами и высоким саном и в качестве вечного владения пожаловал согласно их достоинствам деревни и аваны ⁷⁸, [подтвердив это] грамотой, [скрепленной] печатью. А на третий год на восток выступил с многочисленным войском евнух Симон ⁷⁹. Он правил половиной империи и по-гречески звали его парекиманос ⁸⁰. Симон прибыл в /42/ Грузию, но не успел ничего сделать, ибо его настигла весть о смерти императора. Узнав об этом, он без промедления вернулся с войсками в Константинополь. [71]

VI

КАК ЦАРСТВОВАЛ РОМАН ⁸¹

Могущественный император, постоянный победитель в войнах, подчинивший множество стран, увлеченный подвигами мужества, Василий не позаботился взять жену и вырастить сыновей—наследников, как то положено царям. Василия сменил упомянутый выше Константин, его брат. У него также не было сына, но были две дочери ⁸². И младшую, Зою, выдал он за Романа, ромейского военачальника, воцарил его вместо себя и, скончавшись, поспешил за прочими смертными.

В первый год своего правления Роман собрал войско и направился в сторону Антиохии. Он намеревался напасть на город Халп ⁸³, захватить и ограбить его. Он подошел к горе с названием Сеав ⁸⁴ и увидел там множество монастырей и обители пустынников, обладавших плотью, но походивших на бестелесные существа. Они довольствовались козьей шкурой или вретищем и походили на Иоанна [Крестителя], но только он питался акридами и диким медом, эти же, вооружившись мотыгами, трудились до изнеможения, дабы обеспечить себе ячмень как пищу насущную. Всякую /43/ же снедь, вкусную пищу и вселяющее веселье вино, которое доставляет виноградная лоза,—все это они оставляют мирянам. Поднявшись на вершину горы, они, подобно первому пророку, пребывают в постоянной беседе с богом.

При виде их император спросил своих сановников: «Что это за скопление еретиков?» А они ответили: «Это собрание молящихся, они постоянно умоляют о мире на земле и о здравии вашем». А император в ответ сказал: «Ни к чему мне их молитвы! Отсчитайте из каждого монастыря лучников, чтобы служили они моему царству»! Он был весьма привержен к халкидонскому уложению и ненавидел все, связанное с истинной верой. Так некоего сирийского епископа он взял в Константинополь и, обратив в посмешище, приказал состричь ему бороду, посадить на осла и провести по площадям и улицам, [72] чтобы плевали в него. А после этого велел заковать его в железо, и тот в оковах и скончался. Император был ума незрелого, он не вспомнил древних царей и покровительство их подвластным племенам ⁸⁵. Своенравным повелением он намерен был внести новшества в божью церковь и не вспомнил истинный завет господний: /44/ «И тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит!» (Матф., 21, 44.).

Поэтому в скором времени его постигло справедливое наказание божье. В то время как следовал он тем же самым путем, на бесчисленные [силы ромеев] напал арабский отряд, насчитывавший 800 или тысячу воинов, и произвел страшное избиение. Захватили царские сокровища и имущество воинов как добычу и вернулись в свой город.

Император бежал с великим позором, стремительно несся верхом и ворвался в свой имперский город. И лишь униженый страшным оскорблением, он вспомнил слова песни Давидовой: «Лучше уповать на Господа и святые молитвы, чем надеяться на князей и изобилие сокровищ» (Псал., 117, 9.). С тех пор он до самой своей смерти не решался выйти из престольного царского города ⁸⁶.

VII

ВЗЯТИЕ ГОРОДА УРХИ ⁸⁷

Ишхан этого города, которого жители именовали эмиром и который унаследовал это место от предков, умер бездетным. А его жена страстно влюбилась в одного из своих рабов по имени Саламай ⁸⁸ и назначила его на место своего мужа. Он же опасался, что городская знать не подчинится ему, и поэтому послал одного из своих доверенных рабов к Маниаку ⁸⁹, отправлявшему свою должность на границах страны ромеев, с резиденцией в городе Самусате ⁹⁰, выстроенном, говорят, в древности Самсоном, — пусть, мол, Маниак надоумит императора  [73] пожаловать ему должность и права вечного владения в стране ромеев, [подтвердив это] грамотой и царской печатью ⁹¹. «И, — прибавлял, — я вручу ему город без боя». /45/ Узнав об этом, император Роман написал ему о своем согласии, сделал его анфипатом-патрикием ⁹², а жену его почтил высоким саном.

Когда горожане услышали крики и трубные звуки, их охватила трусливая дрожь, они в ужасе и смятении выскочили наружу, подобно морским волнам, обрушивающимся одна на другую. Не в силах понять ход событий, взращенные в магометанских законах, они ночью поспешили в близлежащие города, рассказывая тамошним жителям о постигшем их неожиданном бедствии. Когда же услышали об этом, подали сигнал [опасности], и собралось множество воинов. Тем временем [ромеи] подошли к городу, проломили стену и, проникнув внутрь, произвели великое избиение. Многие жители засели в кафедральном соборе, другие же в прочих укрепленных местах и башнях. Осаждающие сожгли многие кварталы города, подпалили даже святой кафедральный собор. Отворили сокровищницы святого дома, где древние армянские цари [некогда] хранили предметы, необходимые при службе в храме господнем. Все это поспешно собрали и вернулись к себе ⁹³. С тех пор и поныне город подвластен ромеям ⁹⁴

VIII

КОНЧИНА РОМАНА

В великий четверг император, отнюдь не достойный доброй памяти, вышел из дворца, публично держал перед войсками речь и до полудня был занят царскими выдачами согласно своему сану ⁹⁵. Покончив с этим, он отдал повеление приготовить себе золотую ванну /46/ для купанья. Но когда он вошел в золотую лохань, полную горячей воды, служители схватили его за волосы и погрузили в воду [и держали там до тех пор], пока тот не кончился. И сделали это согласно воле императрицы ⁹⁶. А правил Роман семь лет ⁹⁷. [73]

IX

ЦАРСТВОВАНИЕ МИХАИЛА ⁹⁸

Перестали существовать [царства] с золотой гривой, с серебряными плечами и руками, медной спиной и боками, которые представились Даниилу в его пророческом видении. А [царство] с ногами из железа, смешанного с глиной, — это ромейская империя! И управляют ею не так, как у других народов правит либо царь, либо царский сын. Железо олицетворяет того, кто наследовал царство от отцов и дедов, глина — пришельца, не принадлежащего царскому роду. У ромеев это бывает нередко, таков и этот император. Не царского он рода и не царский сын, и, судя по его должности, он не принадлежал к именитым сановникам ⁹⁹. Был он незначительным дворцовым служащим, императрицей же овладела похотливая к нему страсть, и ради него она приказала утопить своего супруга, причем говорили, что Михаил был в числе его убийц. Едва удалось это сатанинское предприятие, императрица приказала позвать городскую знать, показала скончавшегося императора, объявив, что он умер внезапно. И в скором времени она возвысила и воцарила Михаила, объявила его своим супругом, хотя его преступление стало всем известно. /47/ У Михаила было множество родственников и братьев ¹⁰⁰, которым он передал важнейшие должности. Одного из братьев [он] сделал магистром, дал ему Фессалонику и вверил прению Болгарии и западной стороны ¹⁰¹. Другого брата назначил демесликосом ¹⁰², отправил в Антиохию Великую и поручил прению Тачкастана ¹⁰³ и южной стороны ¹⁰⁴. Третьего брата, евнуха и монаха, которого звали Ортанорос, [он] оставил в царственном граде Константинополе, сделав его синклитосом и поручив ему прению и правовые документы дворца ¹⁰⁵. Но сам был одержим злым духом, так что вынужден был удаляться в церкви и посещать усыпальницы святых. Я не знаю, было ли это возмездие за преступное убийство Романа, или он был одержим от рождения. Приводят, правда, и другие причины: царство якобы не ему предназначалось, и поэтому он отправился в город Фессалонику к некоей колдунье, [75] подобно тому как рассказывается о деяниях некоего юноши, жившего в древности при Василии ¹⁰⁶, и отдался служению отцу всяческого зла. Распаленная бесом сладострастия императрица взяла его [мужем] и поставила царем над страной. Но, свершив это злодеяние, он по царскому обычаю в господние праздники должен был посещать церкви и не был в состоянии переносить [мучения, доставляемые] злым духом, — считали, что именно это заставляет Михаила бесноваться. Подтверждают это тем, что император часто бывал в Фессалонике, как полагали, — у колдуньи. Так ли, иначе ли, но терзавший его бес не оставлял его до самой смерти. /48/

В его правление произошло великое избиение ромейских отрядов в бердакалаке ¹⁰⁷ Беркри ¹⁰⁸, принадлежавшем стране Арцрунидов, вместе с окружающими его дастакертами. Беркри издавна был захвачен персами, которые продолжали владеть городом. Сюда с большими силами явился правитель ¹⁰⁹ Васпуракана Кавасила ¹¹⁰, занял город и в качестве гарнизона оставил конные отряды. Но в это время его место занял другой и с остальными войсками удалился от Беркри; он расположился в местности Арцак ¹¹¹, соблазнившись обилием корма и прочими нужными всадникам предметами. А [бывший] владетель Беркри по имени Хтрик, который находился в крепости под стражей, оповестил об этом военачальников страны персов. Бросив клич друг другу, персы неожиданно сосредоточились в одном месте, напали на город и окружили его плотной стеной. Между тем после непотребных дел и пьянства ромейское войско было охвачено дремотой и не позаботилось обезопасить себя мерами предосторожности. Да и защитник Израиля отказал им в помощи. [Противник] перебил мечами 24 тысячи человек. И произошло это не из-за праведности персов, но из-за нечестивости наших воинов, которые были побиты беспощадным мечом, согласно сказанному господом: «Злодея предаст злой смерти» (Матф., 21, 24.). А войска, расположенные в Арцаке, не поспели им на помощь. Персидские отряды захватили добычу, обобрали убитых и отправились в свою [76] страну. Они взяли множество пленников, и, когда по пути стали на роздых, Хтрик приказал каждому рыть землю и зарубить там связанных, пока яма не наполнилась, после-чего он влез туда и умылся кровью убитых, чтобы успокоить гнев сердца ¹¹².

/49/ На следующий год ¹¹³ император вновь отправил войска, которые по прибытии установили машины и камнеметницы и начали крушить крепостные стены. Находившиеся внутри крепости видели, что им не спастись, многие из них уже пали,. и поэтому обратились с мольбой к [ромейским] военачальникам — пусть их отпустят невредимыми в их страну, сами же займут крепость и дастакерты. Вняв им, так и поступили. С тех пор и поныне упразднена власть персов над этим местом.

В начале царствования Михаила, в месяц Арац, в пятницу,. к исходу дня, произошло затмение солнца ¹¹⁴. По нашему счислению то был 482 год (13 марта 1033—12 марта 1034 г.). При виде этого многие сведущие люди решили, что наступил день рождения антихриста, или же усмотрели в этом предзнаменование великих бедствий» И произошло это в наше время, в те дни, с которыми знакомит наше повествование. И мы своими глазами узрели удары гнева божьего и новые бедствия, которые постигли наш народ армянский за прегрешения наши. А еще ранее было другое великое знамение, которое повергло очевидцев в страшное изумление. Оно было схоже со знамениями последнего разрушения Иерусалима, о котором грозно предупреждал спаситель: «Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения и не будет» (Марк, 13, 19.). Они же в ответ рассвирепели, сочтя госиода и творца своего простым смертным. [Некогда] муж некий Анания, будучи в Иерусалиме, громко восклицал, стеная: «Горе Иерусалиму, горе окровавленному граду! Наступили для тебя дни расплаты и так далее», что описывает великий Евсевий в церковной истории ¹¹⁵. То же случилось и в наше время. Подобный Анании некий муж, никому не известный, [77] несчастный, без роду и племени, прибыв с востока, /50/ пересек гавары Апахуник и Харк, спустился в Мананали и в Екелеац (путем, по которому не вернулся!) и, набрав в рот одни и те же слова, повторял их непрерывно, днем и ночью: «Горе мне, горе мне!»—и больше ничего. И если кто спрашивал:

«Откуда ты, из какого гавара?» или «К чему ты говоришь это?», то он не отвечал, а продолжал беспрерывно то же самое. Простодушным он казался сумасшедшим, мудрецы же говорили: «Это самое горе постигнет всю страну ...» Но все это задерживает наш рассказ. Обратимся к повествованию и вернемся к упомянутому выше императору.

Своего племянника по сестре он нарек кесарем ¹¹⁶ и, процарствовав семь лет и восемь месяцев ¹¹⁷, заболел и заснул горячечным смертным сном. Императрица же усыновила кесаря и воцарила вместо своего супруга ¹¹⁸. Но кесарь вместо благодарности императрице за добро замыслил сослать ее с родными на отдаленные острова, дабы власть принадлежала только ему и его близким. Так и поступили. А сестра императрицы, которую звали Феодора ¹¹⁹, призвала городскую знать и посвятила их в происшедшее. Узнав об этом, они подали сигнал войскам, что на западе, и сосредоточили их вокруг себя. Затем решительно насели на императора и потребовали, мол, покажи нам нашу порфироносную императрицу, которая унаследовала твое царство от отцов и дедов. Видя их решительность и единодушие, кесарь испугался и приказал поспешно вернуть императрицу из ссылки. Узрев свою сестру, Феодора немедленно приказала схватить императора с родными его и их приближенными. Тогда император /51/ обратился в бегство, намереваясь проникнуть в великую церковь, спрятаться под алтарем и тем спасти свою жизнь. Но он не успел: преследующие его быстро настигли, схватили и вернули обратно. И в каком-то грязном месте швырнули наземь и ослепили, [так же поступили] с именуемым демесликосом ¹²⁰ и многими другими. [Феодора] приказала отдать их дома на разграбление и разрушение. Весь город кинулся к их жилищам, многое разграбили, а высокие прекрасные дворцы срыли до основания и уничтожили. И от возможности пограбить [78] буйная толпа пришла в такое возбуждение, что пробила стену [императорского] дворца, и из царской сокровищницы были унесены многие драгоценности. Городское начальство с трудом смогло пресечь [действия] толпы, им на помощь пришло солнце, которое вобрало в себя свои лучи, [и воцарилась тьма].

А император, который еще вчера пребывал на золотом престоле и повелевал вселенной, сегодня ослеплен и восседает на седалище тщеты и поношения. И те, кому казалось, что они будут вечно владеть морем и сушей, в единое мгновение лишились возможности спасти самих себя. И они воистину уподобились, согласно пророку, «траве на кровлях, которая прежде, нежели будет исторгнута, засыхает, которою жнец не наполнит руки своей и вяжущий снопы — горсти своей» (Псал., 128, 6—7.). Такова история переменчивой судьбы кесаря, который правил шесть месяцев ¹²¹.

Х

ЦАРСТВОВАНИЕ КОНСТАНТИНА, МОНОМАХА ПО ПРОЗВИЩУ ¹²², СЫНА ФЕОДОСИЯ

Согласно видению пророка, Константин был сотворен из глины. Отец его занимал во дворце должность верховного судьи ¹²³, так что назначал /52/ судей по всей стране. После незадачливого правления кесаря львица зарычала в берлоге на своего друга, ибо ее одолевали немалые сомнения» а среди своих не было никого, достойного царства. Тот же, кого усыновила, сделала повелителем и царем государства, отплатил ей так, как только что рассказали. Что же делает Зоя? Она преступает канонические правила, способствует карьере этого мужа и берет его в супруги ¹²⁴, возводит на царский престол. Тогда многие решили, что Константин был ее любовником, но я не знаю, так ли это. Он же в своей грамоте по поводу благоденствия страны писал, что «ради мира в империи я не пощадил себя и лишь поэтому согласился на недостойное меня предприятие». [79] В первый же год его правления восстал [Манеак] сын Манеака ¹²⁵, который управлял западом ¹²⁶, муж храбрый и именитый, и многих привлек на свою сторону. С великой ратью он дошел до ворот царственного города и благодаря отваге обрел столь великое могущество, что многие подчинились ему даже против своего желания: Манеаку сопутствовала великая удача, и полагали, что он станет императором. Дважды и трижды выступали против него императорские войска, но разбитые возвращались к императору с позором. Перед последним сражением все полагали, что после одержанных побед все ему подчинятся и сделают императором, но Манеак помышлял воцариться не с помощью бога, а уповая лишь на свое могущество. Издавна страдая болезнью Авессалома, /53/ обуянный нечестивостью, он за нее и понес наказание. Его нашли упавшим среди бойцов первого ряда, но он не был кем-либо сражен, а отдал душу могучему ангелу ¹²⁷ [...]./55/ Это случилось в начале царствования Константина, когда по нашему счислению был 490 год ¹²⁸.

А через три года пришел конец стране нашей Армянской, ибо в один год распрощались с этим миром оба родные брата, Ашот и Йовханнэс, которые были царями в нашей стране ¹²⁹. Тогда заколебался их престол и более не обрел покоя. Ишханы покинули свои наследственные вотчины и отправились на чужбину. Гавары были разорены и стали добычей греческой державы. Населенные аваны стали обиталищем скота, а поля превратились в пастбища. В прекрасных домах с высокими крышами поселились лешие. [И нашу страну можно оплакать], подобно тому как святые пророки оплакивают Израиль, превратившийся в пустыню: «Там вывел детенышей еж и вскормил детей своих без страха» (Исаия, 34, 15) .

Великолепные монастыри обратились в пещеры для разбойников. .. А церкви при них! Они своими стройными зданиями, пышными украшениями, неугасимым огнем лампад и светильников (их живой свет разливается в воздухе и дрожит, словно морские волны, когда те в спокойное время колеблет [80] и сталкивает легкий ветерок) являли небесное зрелище. /56/ Сладкий дымок ладана, зажженного щедрыми дароносцами, был подобен цвету вишневых деревьев, которые растут на вершинах гор и вбирают [в себя] солнечные лучи. И какой язык в состоянии поведать об обитателях монастырей, о сладости песнопений и беспрерывных псалмопениях, о чтении божественных книг, о господних праздниках и почитании мучеников, о воле единомышленников и их устремлениях к божественному и прочее!

И то, что прежде так вот выглядело, ныне лишено всего, утратило великолепие и разграблено. Вместо сладостных песнопений совы и лукохвостки ¹³⁰ возглавляют хоры, вместо звуков псалмов [слышно], как поют горлицы и воркуют голуби и ласковыми кликами, согласно пророку, призывают птенцов.

Лампады погасли, иссяк аромат благовонного ладана. А алтарь святого таинства, который некогда был подобен молодой невесте и украшен роскошной завесой, с венком славы на челе, ныне являет жалостное зрелище, достойное великих слез, [ибо] лишен украшений, запылен, и там гнездятся вороны... Но все это требует [слишком] долгого и обстоятельного изложения и споспешествования вышней благодати, и только при этом мы смогли бы достичь пели нашего повествования. Но пора нам вести изложение дальше.

/57/ Когда великим Константином ¹³¹ овладел недуг, от которого он и умер, он приказал своим ближним, мол, разыщите кого-нибудь в Армении и приведите его сюда. И отправленные на розыски нашли некоего иерея Кюракоса, ведающего странноприимным домом при патриарших палатах, и доставили его к императору. Император увидел его, вручил грамоту по поводу Армении и сказал: «Доставь это письмо, передай царю Армении. И скажи ему, что нас, как и всех смертных, достиг зов смерти, поэтому, мол, возьми свою грамоту и передай царство сыну своему, а сын твой—своим отпрыскам навечно». И он улегся на своем ложе и умер.

А Кюракос припрятал у себя грамоту до воцарения Михаила ¹³² и тогда продал ему, взяв великие ценности. О, горькая [81] сделка! Сколь великой крови стал он виновником! Сколько церквей разорила эта продажа! Сколько гаваров обезлюдело, обратившись в пустыню. Сколько больших аванов потеряло своих жителей!.. Но обо всем мы скажем в своем месте, а пока поведем изложение дальше, так же как и начали.

Когда весть о смерти [армянского] царя достигла ушей ромейского самодержца, он счел, что грамота об Армении [утверждает его право] на наследственную собственность, и приступил к захвату города Ани и [всей] страны ¹³³. Но в то время некий Саргис ¹³⁴ из числа главных азатов Армении торжественно назначил себя царем над Ширакской страной ¹³⁵ и окружающими гаварами: ведь он сумел прибрать к рукам все сокровища из дворца Йовханнэса, ибо после его смерти был назначен регентом. А могучий и именитый муж Вапрам, великий и несравненный в своем благочестии, /58/ из рода Пахлавуни ¹³⁶ и его домочадцы, сыновья и племянники — их было около 30 азатов — не примкнули к Саргису, но призвали Гагика, сына Ашота ¹³⁷, признали его своим царем и благодаря мудрой уловке доставили в город.

Увидев это, Саргис собрал царские сокровища и пробрался в цитадель неприступного Ани. Гагик же, набравшись мужества, подступил к нему и уговорил его с мольбой. Тогда Саргис покинул цитадель и отправился в бердакалак Сурмари ¹³⁸, но крепость [Ани], равно как и другие замки, на которые простиралась его власть, Гагику не выдал. Прибыв в Сурмари, он коварно замыслил передать все, чем владел, под владычество ромеев и самому перейти к ним. Гагик же с немногими людьми вошел в лагерь, [приблизился] к шатру Саргиса, приказал взять его под стражу и вступил в свой царственный город. Мятежника следовало умертвить, но Гагик мыслил подобно Саулу и пощадил второго Агага, посадил его рядом с собой в колесницу. Посему и воздалось ему как Саулу — жизнью горше смерти.

В эти дни ромейские войска в своем натиске четырежды ¹³⁹ вторгались в Армению, пока мечом, огнем и взятием в полон не обратили всю страну в безлюдье. Когда я вспоминаю [82] об этих бедствиях, дух мой смущается, мысли останавливаются, ужас вызывает дрожь в руках, и я не в силах продолжать повествование, ибо горек рассказ мой, он достоин великих слез!

Страна некогда была густым и плодоносным садом с прекрасной зеленой листвой, который представлялся прохожим во всей своей красе и благоденствии. Ясноликие ишханы восседали на княжеских престолах, /59/ а их дружины походили на вешние цветники, они выступали в яркоцветных [одеяниях] и своими радостными песнями и кликами являли торжественное зрелище. Звуки труб, кимвалов и иных музыкальных инструментов наполняли души слушателей радостью и ликованием. Старцы, украшенные благородными сединами, восседали на площадях, матери обнимали младенцев, ласкали их с материнской заботой, ради бьющей через край радости забывали печальное время родовых мук и были подобны голубкам, постоянно порхающим вокруг своих новооперившихся птенцов. Нужно ли говорить о любовном томлении невесты в [брачном] покое, о неодолимом влечении жениха к брачному ложу? Но пора возвести рассказ к патриаршему престолу и царскому достоинству. Ибо первый был подобен облаку и, насыщенный дарами святого духа, через посредство благодати, исходящей от вардапетов, кропил животворной росой, а удобренный вертоград церкви плодоносил, и на защитных стенах находились рукоположенные ею стражи. А царь по утрам выступал из города и был подобен жениху, покидающему брачное ложе, или утренней звезде Арусеак ¹⁴⁰, которая поднимается над головами земных тварей и притягивает к себе всеобщие взоры. Он сиял великолепными одеяниями, усыпанной жемчугами диадемой и каждого повергал в изумление. А белый конь в золотых украшениях, шествуя впереди, слепил взоры зрителей падающими на него солнечными лучами. Впереди же двигалось огромное скопище войск, /60/ подобное набегающим одна на другую волнам. Пустыни изобиловали сонмами иереев, а деревни и агараки в добром соперничестве сооружали обители для монахов. Этим и подобным была богата наша страна. Я потому пишу об этом, [83] чтобы у каждого вызвать слезы, когда начну повествовать о противоположном.

Ныне же царь лишен своего сана, и в дальней стороне он восседает, как пленник, взятый под стражу. Так же и патриарший престол лишен восседающего на нем, он предстает в печальном обличье, как молодая жена, оставшаяся вдовой. Конница осталась без главаря и рассеялась — кто оказался в Персии, кто в Греции, кто в Грузии... Сепухский полк азатов ¹⁴¹ покинул вотчины, они утратили [былую] пышность и повсюду скулят, подобно львятам, в своем логове. Царские дворцы обратились в развалины и обезлюдели. Многолюдная некогда страна покинута жителями. Не слышно радостных кликов при подрезке виноградников и приветственных возгласов, обращенных к давильщикам [винограда]. Младенцы не играют у ног родителей, старцы со своими седалищами не восседают на площадях. Не слышно свадебных кликов, перестали украшаться завесы брачного чертога. Иссякло все это и погибло, и не спасет [десница], согласно псалмопевцу. Ныне все обратилось в скорбь, и праздничное одеяние уступило место темной власянице... Чей слух выдержит повествование о наших бедствиях! Чье каменное сердце не смягчится от стенаний и не будет разбито печалью! И пора мне к собственным рыданиям прибавить слова из плача Иеремии: «Пути Сиона сетуют, /61/ ибо никто туда не входит» (Плач Иерем., 1, 4.). Это было сказано во время разрушения Иерусалима, но осуществилось ныне.

Да, все это постигло Армению из-за сделки, о которой мы недавно упомянули ¹⁴². Этот торг кажется мне более бесчеловечным, чем Иудин, ибо в том случае продавший достоин осуждения, но сама сделка явилась уплатой за спасение всего человечества, как и пишет великий Петр в окружном послании: «Не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, но кровью сына божьего» (1 Петр, 1, 18-19.). Этот же торгаш [Кюракос] нагл и бесчеловечен, ибо явился причиной [84] стольких зол. Он сломал ограду виноградника, насаженного господом и взращенного 15-летними тяжкими трудами Просветителя, — он разрушил башни и дал попрать этот виноградник прохожим, пока не осквернили его лесные кабаны и дикие вепри, согласно песне Давида. Но пусть молва об этом достигнет господа, и он воспримет ее, как сочтет правым. Мы же обратимся к нашему рассказу.

Итак, в 494 году был захвачен Ани ¹⁴³ не по закону войны, но лукавой речью. [Ромеи], поклявшись на кресте, заставили Гагика согласиться с волей императора, [который будто бы сказал], мол, как увижу тебя, верну тебе твое царство и признаю тебя непременным наследником твоей страны и твоего города. Если мудрый клянется, то неразумный верит, что подтверждают также высказывания мудрецов, и далее: лживые слова подобны жирным перепелкам, и поглощают их неразумные.

И поверил Гагик клятве на кресте вследствие ли незрелого ¹⁴⁴ ума или боязливости, /62/ не знаю. Гагик вручил ключи от города Петросу, который занимал тогда патриарший престол нашего Просветителя, и великой клятвой вверил ему все попечение страны ¹⁴⁵. И не последовал он заветам Вахрама и других азатов, которые воцарили его, но прислушался к уговорам коварного Саргиса, покинул город и отправился в Грецию путем, по которому нет возврата, уподобившись рыбе, пойманной на удочку, или птице, [попавшей] в силки. Увидев его, император забыл о клятве, о том, что она была дана на кресте, и не отпускал его и настаивал, мол, выдай мне Ани, а взамен дам тебе Мелитину ¹⁴⁶ и окружающие ее гавары. Но Гагик отказался, и, пока продолжалось это испытание, Григор ¹⁴⁷, сын храброго Васака, направился к императору. Был он муж мудрый, а в божественном писании сведущий как никто, поэтому видя, что Гагика не отпускают в собственную страну, он предстал перед императором и вручил ему ключи от Бджни ¹⁴⁸, [передав ему] всю свою наследственную вотчину. Император воздал ему почести, Григор получил чин магистра, [принял] назначенные в качестве местопребывания деревни и города в пределах Месопотамии, [85] а вечное право передавать их из поколения в поколение было подтверждено златопечатной грамотой ¹⁴⁹.

А городская знать Ани ¹⁵⁰, видя, что Гагик задержан в Греции, решила вверить город либо Давиту Дунаци (ибо на его сестре был женат Гагик), либо абхазскому царю Багарату ¹⁵¹. Когда патриарху Петросу стало известно, что город кому-нибудь да перейдет, он написал /63/ правителю восточной стороны, пребывающему в Самусате ¹⁵², выстроенном, говорят, в древности Самсоном, мол, выясни у императора, чем он отблагодарит меня, если я выдам ему этот город и прочие крепости нашей страны. Узнав об этом, тот поспешно оповестил императора. Прослышав об этом, император удовлетворил желание Петроса, пожаловал ему драгоценности и сановное достоинство. И таким вот образом [ромеи] овладели Ани и всей страной.

А ущемленный в правах Гагик пребывал при императоре, в том месте, которое было дано ему из милости, согласно воле императора, причем оно было значительно беднее Ани и остальной части страны ¹⁵³. Благодарность же и награду пожаловали католикосу, у которого приняли город. А Гагик по приказанию императора взял в жены дочь Давита, сына Сенекерима, и стал властвовать над его уделом, ибо Давит скончался, не оставив сына-наследника ¹⁵⁴.

А некоего шихана по имени Асит, который ранее правил Востоком, император отправил в качестве наместника в Ани ¹⁵⁵. По прибытии он весьма возвеличил почестями Епатриарха Петроса и подчинил себе всю страну. И с великим войском направился на город Двин. А владетель города Апусуар ¹⁵⁶ дал ему бой, устроил под городом великое побоище. И там погиб великий ишхан Армении Вахрам с сыном, что ввергло Армению в великую печаль. Асит же некоторое время пребывал в Армянском государстве, а затем, в 493 году нашего счисления (10 марта 1044—9 марта 1045 г), его сменил в должности некий Каменас ¹⁵⁷. Он прибыл в [Ани] и не воздал патриарху прежних почестей, затем принялся поносить его в грамотах перед императором [86] и обманным путем изгнал из города, говоря, что император, мол, назначил тебе местопребывание в гаваре Карине, в городе Арцне. И патриарх прибыл в наш большой и цветущий город и души ожидавших его зрителей наполнил радостью. Близок был праздник /64/ святого богоявления. Когда же великий праздник наступил, несметная толпа спустилась к потоку, который стекал с гор, возвышавшихся с северной стороны долины. И там, как и положено, он со всей пышностью совершил таинство этого дня. Когда же наступило время слить господнее миро в воду, какой-то араб выступил из толпы и попросил окрестить его в воде. Патриарх спросил его о причине просьбы и выяснил, что тот желает стать христианином, и предложил ему войти в воду. И к нему подошел мироносец, взял сосуд и [нечаянно], ударив его рукой, расколол, обильно окропив елеем и новообращенного и воду. А осколком стекла поранило руку патриарха, и на землю полилась струя крови. Толпа по-разному истолковала это явление, но все говорили, что это недоброе знамение. И исполнилось оно в тот же день. Ибо во время трапезы, когда восседали за столом, прибыла стража, схватила патриарха и доставила его в крепость Халтой Арич. Из Армении доставили также его племянника по сестре по имени Хачик ¹⁵⁸ и заточили в крепости, которая зовется Сеав Кар ¹⁵⁹. И там они оставались до пасхи. А затем их вывели оттуда и доставили в Константинополь к императору. А еще ранее некий евнух, титул которого [давал ему власть] над половиной государства ¹⁶⁰, привел туда с собой старшего брата Хачика Ананию ¹⁶¹.

(пер. К. Н. Юзбашяна)
Текст воспроизведен по изданию: Повествование вардапета Аристакэса Ластиверци.  М. 1968

© текст -Юзбашян К. Н. 1968
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001