Библиотека сайта  XIII век

АНТОНИО ПОССЕВИНО

MOSCOVIA

ПРОТОКОЛЫ ЯМ-ЗАПОЛЬСКОГО ПЕРЕМИРИЯ

Протоколы заседаний на съезде послов польского короля Стефана и великого князя московского Ивана Васильевича 1581 г.

Имена королевских послов: Януш Миколай Збаражский, воевода браславский; Альбрехт Радзивилл, князь олыкский и несвижский, маршалок королевского двора в Литве, капитан ковенский. Оба католики. Кроме них — секретарь королевский Михаил Гарабурда, придерживавшийся русской веры, если ее можно назвать верой, ведь она чужда католической религии. Он часто исправлял посольства к московитам, а иногда и к татарам, и был человеком опытным. Сына своего он отдал для воспитания в коллегию нашего Общества в Вильне. Присоединился [151] к ним и Христофор Варшевицкий ¹. А. Поссевино позаботился, чтобы [польский] король прислал его на съезд как для того, чтобы исполнить волю верховного первосвященника, желавшего, чтобы при заключении мира учитывались и интересы шведского короля, так и для того, чтобы он, ознакомившись с положением дел, если его с наступлением весны пошлют в Швецию, повел переговоры со [шведским] королем от имени польского короля относительно ливонских крепостей и не только уладил бы те дела, которые интересуют обоих королей, но также, будучи человеком благородным и католиком, продвинул бы вперед дело католической религии. Для этого он должен с особым вниманием ознакомиться с делом распространения католической религии в Швеции, получив наставление как от А. Поссевино, так и от своего брата Станислава Варшевицкого, члена Общества Иисуса, уже в течение двух лет находящегося при польской королеве.

Имена московских послов: князь Дмитрий Петрович Елецкий, воевода кашинский и придворный великого князя московского; Роман Васильевич Олферьев, воевода козельский, придворный великого князя и брат Михаила Безнина ²; Никита (Басенка) Никифорович Верещагин, секретарь московского князя, которого они называют дьяком, и Захарий Свиязев, подьячий.

Как только А. Поссевино совершил св. службу и дал некоторым из своего окружения святое причастие, к нему пришли послы обеих сторон. Все они сидели, но один из двух переводчиков, которых А. Поссевино привез с собой в Московию, стоял. Антонио в коротких словах сказал о чистоте помыслов, которую нужно проявлять при ведении столь значительного дела, и о том, что нужно чистыми очами взирать на Иисуса Христа, который и есть наш истинный мир. После этого он заставил предъявить на рассмотрение и прочитать полномочия или, как они их называют, «поручения» обоих посольств. Первыми прочитали свои полномочия московские послы. Они заключались в следующем.

ПОЛНОМОЧИЯ ПОСЛОВ МОСКОВСКОГО КНЯЗЯ, НАПИСАННЫЕ НА РУССКОМ, ТО ЕСТЬ МОСКОВИТСКОМ, ЯЗЫКЕ

Божественной милостью и милосердием, которые возвысили нас яа Востоке и которые направили стопы наши на стезю мира, милостью бога нашего в Троице, мы, великий государь и царь (то есть король или император) и великий князь всея Руси, князь владимирский, московский, новгородский, царь казанский и астраханский, государь псковский, великий князь смоленский, тверской, вятский, болгарский и иных мест, господин наследник земли ливонской Стефану божьей милостью королю польскому и великому князю литовскому, русскому, прусскому, самогитскому, мазовецкому, государю трансильванскому и иных мест отправили наших великих послов: нашего придворного воеводу кашинского князя Дмитрия Петровича Елецкого, придворного [152] нашего воеводу козельского Романа Васильевича Олферьева, дьяка нашего Никиту (Басенка) Никифоровича Верещагина, подьячего нашего Захария Свиязева на съезд ради заключения мира говорить с твоими послами. И то, что они начнут говорить о наших делах с твоими послами на съезде, это будет исходить от нас ³. Написано в нашем государстве, во дворце крепости Слобода. В году от сотворения мира 7090, месяца ноября индикта 10, на 47-м году нашего царствования, царствования нашего российского 35, казанского 29, астраханского 28 лет.

Когда эти полномочия были прочитаны, они показались недостаточно основательными и вызвали законные подозрения. Польские послы приказали зачитать те [полномочия], которые были раньше присланы с Захарием Болтиным к польскому королю в его лагерь. В них значилось, что московский князь не откажется прислать послов с полной свободой действий, о чем настоятельно просил А. Поссевино. Тогда же он прислал письма и к А. Поссевино через того же Болтина и Андрея Полонского. Когда потребовали прочитать эти письма, оказалось, что они имеют то же содержание, что и письма к королю. Вследствие того что рассеялись подозрения о неосновательности полномочий московских послов, Михаилом Гарабурдой были зачитаны полномочия польского короля.

ПОЛНОМОЧИЯ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЯ, НАПИСАННЫЕ НА ПОЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ, СКРЕПЛЕННЫЕ ПЕЧАТЬЮ КОРОЛЕВСТВА ПОЛЬСКОГО И КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО

Мы, великий государь Стефан, милостью божьей король польский, прусский, самогитский, мазовецкий, ливонский, князь трансильванский и иных мест. В этих письмах напоминаем, что великий государь Иоанн Васильевич божьей милостью государь русский, великий князь владимирский, московский, новгородский, казанский, астраханский, псковский, тверской, иверский, пермский, вятский, булгарский и иных земель прислал нам письмо со своим гонцом Захарием Болтиным, где сообщал, что достопочтенный А. Поссевино написал к нему от имени своего господина, святейшего пастыря верховного первосвященника, желающего авторитетом апостольского престола способствовать установлению согласия и мира между нами, а также, чтобы мы прислали от обеих сторон послов в одно место, и они в присутствии этого посла верховного первосвященника смогли бы заключить мир между нами. Вскоре после получения писем от первосвященника великий князь отправил своих послов на определенное место между Порховом и За-волочьем в Ям Запольский, расположенный на дороге, ведущей от Великих Лук к Порхову. Также и мы, не желая видеть разлития крови христианской, отправили в это же место в Ям Запольский наших послов: воеводу браславского Януша Миколая Збаражского, придворного маршалка великого княжества литовского капитана ковенского князя: [153] олыкского и несвижского господина Альбрехта Радзивилла, секретаря великого княжества литовского Михаила Гарабурду. Мы даем им в этих наших письмах такие полномочия, чтобы они, встретясь с послами великого князя московского, говорили об установлении между нами и великим князем московским дружбы и согласия, а затем, закончив дела, закрепили бы их в письменных документах, а также клятвой в присутствии достопочтенного посла Поссевино и чтобы довели дело до завершения, определенного конца и становления. Всему этому мы намереваемся способствовать, будем [этим] удовлетворены и нерушимо будем [это] соблюдать в соответствии с решением наших советников как со стороны королевства польского, так и великого княжества литовского, находящихся при нас в настоящее время. Нашим королевским словом обещаем, что будем всё это держать крепко и нерушимо и лри преемниках наших в этих владениях в соответствии с установлениями и письмами наших послов. Когда же великий князь московский пришлет к нам своих послов, мы должны будем под письмами, данными нашим послам, поставить подпись, скрепить королевской клятвой и отправить этих же послов к великому князю московскому. Таким же образом должен себя вести и великий князь московский по отношению к нашим владениям, нашим преемникам и своим владениям. Исходя из этого, мы вышеупомянутым послам дали эти письма, подписанные нашей королевской подписью, скрепленные печатью нашего королевства польского и великого княжества литовского.

Когда это было сделано и обнаружилось, что у московитов нет других полномочий, заседание тех и других послов было назначено на следующий день. На нем говорилось следующее. [154]

Пусть они [московские послы] скажут, смогут ли они поклясться в том, что знают, что великие князья московские имели обыкновение писать другую формулу полномочий при [обсуждении] подобных дел. Когда сначала спросили подьячего Захария, он ответил, что может дать клятву в следующем: он перечитал акты московского архива за 100 лет и никогда не читал других формул. После этого остальные, каждый в отдельности, подтвердили это, а Роман Васильевич [Олферьев] сказал, что 20 лет тому назад он прибыл посланцем к королю Сигизмунду Августу и вскоре заключил с ним мир на 5 лет (а великим, послам московским князь дал полномочия такого же рода). На вопрос Антонио, обращенный к Михаилу Гарабурдё, видел ли он когда-нибудь какую-либо формулу или грамоту (ведь, естественно, чтобы секретарь великого княжества литовского имел что-нибудь подобное при себе), Гарабурда ответил, что никогда не принимал участия в подобных переговорах и поэтому не видел полномочий. Антонио спросил королевских послов, не соизволят ли они сказать ещё что-нибудь, прежде чем он сам изложит то, что думает. Они сказали, что твердо стоят в своих начальных требованиях, но под влиянием авторитета верховного первосвященника начнут дело переговоров; однако объявляют, что уйдут отсюда не раньше, чем разрешат те вопросы, которые изложат им московиты. Антонио сказал: «При такого рода переговорах ни одна сторона ничего не потеряет, но дело будет доведено до конца и породит еще более высокие блага. Если же дело будет вестись со злым умыслом, оно вечным позором падет на тех, кто был его причиной. Далее. Оба государя должны укреплять в себе мысль вести дело с чистыми помыслами. Я считаю, что к делу нужно подходить так, чтобы само его ведение не смогло ущемить интересов ни одного из королевских послов (в той части, что касается полномочий). Но между тем пусть московские послы знают, что другие христианские государи не имеют обыкновения составлять полномочия подобным образом». Затем, обратившись к королевским послам, стал увещевать их, чтобы они подумали, не возникнут ли основания для всякого рода беспорядков, если мир в Яме Запольском не будет заключен. И один из послов, Альбрехт Радзивилл, ответил, что нет никаких оснований для сомнения в том, что в селении Ям Запольский будет заключен мир и повсюду провозглашен. После этого Антонио продолжал: «Поскольку победителям подобает диктовать свои законы побежденным, королевские послы могут первыми предложить условия заключения мира, которого московиты уже в третий раз требуют посредством третьего посольства» ⁴. Тогда браславский воевода (принеся благодарность верховному первосвященнику и Антонио, присланному им, за то, что он взял на себя отеческую обязанность примирения обоих государей) [155] красноречиво и убедительна потребовал всей Ливонии, то есть и той, что находится в руках московита, а если он ее не уступит, они нисколько не продвинутся вперед в этом деле и при этом прервутся дальнейшие переговоры.

В таких различных разговорах они провели весь день до ночи, и королевские послы стали настаивать, чтобы Антонио соизволил отправить их прямо в лагерь или даже к королю, раз уж московиты ничего определенного не прибавят относительно Ливонии; королевские послы делают это с тем намерением, чтобы скорее закончить дело. Антонио сказал, что отпускает их этой ночью с тем, чтобы на следующий день они обязательно вернулись. Так было закончено [заседание].

После того как королевские послы вернулись из Запольского Яма, который находится приблизительно в 2-х лье от Киверовой Горки и где они расположились, тотчас появились московские послы — ведь они жили здесь, в Киверовой Горке. Почти весь день был потрачен на [156] обсуждение 3-х пунктов переговоров. Королевские послы обратились с жалобой, что московиты тянут время, чтобы не отдавать всей Ливонии. Они прибавили ещё одно требование: чтобы великий князь отказался от титула и права на Ливонию и, наконец, чтобы в условиях перемирия был упомянут шведский король. Затем они сказали, что кроме псковских крепостей, взятых в нынешнем году во владениях московита, которые они уже обещали [передать], отдадут также крепость Холм, взятую в прошлом году. Этого вполне достаточно, ведь многие ливонские крепости, которые захватили другие, из-за медлительности московского князя отошли от польского короля. Впрочем, они имеют в поручениях короля как можно скорее закончить эти переговоры; они заявили А. Поссевино, что не могут терпеть дальнейшего промедления и что не следует вообще оставаться на этом месте более 3—4 дней.

После ухода королевских послов послы великого князя оставались [157] у Поссевино до поздней ночи (они это делали часто). И на его вопрос (а это могло бы помочь более быстрому заключению мира), что они имеют в наказе относительно Ливонии, они ответили довольно ясно и доверительно, и это дало ему возможность написать обо всем и отправить [написанное] с быстрым гонцом Яну Замойскому, великому канцлеру королевства польского и главнокомандующему, ведь ему король предоставил полную власть вести дела. В эту же ночь письма были отправлены в лагерь. Ответ на них пришел довольно не скоро (прошло почти 4 дня), и Антонио потратил много [усилий], чтобы уничтожить подозрения московских послов по отношению к королевским и чтобы как-то оправдать этих последних, которые говорили, что в записях их [полномочий] содержится самая полная возможность вершить все дела, поэтому [их полномочия] кажутся более полными, чем полномочия московитов, которые выражены в более кратких словах.

Прошло два дня, прежде чем Антонио убедил королевских послов принять участие в беседе, в которой по крайней мере могла бы пойти речь о шведском короле, и на четвертое [заседание] все опять собралить по обычаю у него.

18 ДЕКАБРЯ. ЧЕТВЕРТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Московиты ответили, что ничего (как они говорили и раньше) не имеют от великого князя в наказе об этом деле, но это может осуществиться с помощью шведских послов; они уже спрашивали у королевских послов, не имеют ли они каких-либо полномочий, касающихся шведского короля. Те ответили отрицательно, тогда они [московские послы] сказали: «Как же вы хотите вести переговоры об этом, даже если бы нам и была предоставлена какая-нибудь возможность, ведь ничего серьезного из этого выйти не может, в особенности потому, что между нашим великим государем и королем шведским есть и другие разногласия. Ведь в течение этих двух лет кроме ливонских крепостей [158] и Корелы, он захватил Ивангород, Ям и, может быть, еще другие [крепости]».

Так как из лагеря пока еще не прибыли письма от Замойского, которых ожидали Антонио и королевские послы, чтобы решить какое-нибудь из важнейших дел, был положен конец этому заседанию.

20 ДЕКАБРЯ. ПЯТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

После окончания вышеописанного заседания Замойский прислал к Антонио Станислава Жолкевского ⁵, сына бельского воеводы, своего родственника с верительными (credititus) грамотами и через него сообщил: для блага мира можно передать послам великого князя Новгородок Ливонский и две другие ливонские крепости, с помощью которых московитам мог бы открыться доступ к морю, в то время как во власти короля должны оставаться крепости, взятые им: Великие Луки, Заволочье, Невель и Велиж. Хотя можно вернуть Великие Луки (если иным способом нельзя заключить мира), но тогда ничего [другого] в Ливонии московитам не отдавать. Он [Замойский] надеется, хотя ни о чем подобном не говорится в поручениях, данных ему королем, что это будет одобрено сословиями и королем. Антонио был весьма обеспокоен таким решением потому, что Замойский не прислал никакого собственноручно подписанного [документа] (хотя, как уверял Жолкевский, на верность и суд Антонио отданы передача крепостей в Ливонии и возвращение Великих Лук), а [только] с помощью такого собственноручного [документа] это дело могло бы быть доведено до конца; и если бы когда-нибудь отчет об этом деле нужно было довести до сведения польского королевства, это можно было бы сделать достаточно точно. А если бы впоследствии это решение было изменено (что не один раз случалось с Антонио при других обстоятельствах) или бы вызвало по каким-нибудь важным причинам возражение со стороны [159] королевских послов (а они утверждали, что у них нет никакого предписания на этот счет от короля), тогда оказалось бы, что Антонио ложными обещаниями ввёл в заблуждение или даже обманул послов великого князя, что впоследствии вызвало бы большие затруднения для распространения истинной веры в Московии. Далее. [Жолкевский] много раз повторял, что король требует всей Ливонии, даже пяди которой он не может уступить, если бы и захотел. Король при этом связан постановлением сословий (decreto ordinum) и своей клятвой, о чем было сказано в другом месте и о чем также весьма красноречиво говорили королевские послы.

Итак, часть этого заседания, прежде чем были приглашены московские послы, прошла в этом частном обсуждении. Затем были приглашены на заседание московиты. Они обратились с очень основательными жалобами (это часто происходило и при других обстоятельствах): во время ведения переговоров о мире они содержатся как пленники, [160] повсюду проливается кровь, у них расхищают имущество и похищают людей, гонец великого князя, который вёз письма к Антонио и к ним, был отвезен в лагерь, его спутники были в разных местах убиты, а для того, чтобы вырвать признание у их проводника, какого-то крестьянина, к его телу приставляли горящие факелы (по их обычаю). Затем о нем (гонце) были сделаны и письменные и устные [запросы], и он был послан короткой дорогой сюда к Антонио. Однако по просьбе королевских послов его на 3 дня задержал начальник конницы Зебжидовский, знатный, честный и храбрый человек. Наконец, спустя столь продолжительное время, письма великого князя московского были вручены ⁶. Они [московские послы] говорили, что никогда не выехали бы из Московии на съезд, если бы великий князь не вверил их великому первосвященнику и тому, кого он прислал, то есть Антонио. Они говорили, что скорее уедут, чем дальше будут вести переговоры при таких оскорблениях и враждебных поступках. Королевские послы стали приводить оправдания этому делу и приводить те доводы, которые в письмах Замойский сообщал Антонио; Антонио же, который уже успел расспросить гонца и узнать о его восьмидневной задержке в пути (причина ее неясна), увидел, что из-за задержки в получении писем, когда или король, или московит захотят что-нибудь написать, может произойти много препятствий в великом деле заключения переговоров. Он сказал: «Не только ради авторитета верховного первосвященника (а все, что доводится до его сведения, как они часто говорили, угодно богу, от которого он получил свою власть), но и в первую очередь ради крови Иисуса Христа он горячо просит, чтобы они, несмотря на различные препятствия, которые еще много раз будет измышлять сатана, не отступились от начатого дела. А чем больше оно откладывается, тем больше проливается христианской крови. Что же касается всего случившегося (если оно было такого рода, как о нем говорили московиты), он берет на себя непременную обязанность, если это будет необходимо, доложить со временем обо всем королю или князю московскому. После этого, успокоившись, перешли к делу, которое в основном заключалось в следующем: королевские послы делают единственное и последнее предложение (чтобы доказать московитам, насколько король не желает пролития крови): они обещают передать одну из четырех крепостей, взятых в последние 2 года у московского князя, а ее предложил [передать] Антонио, если бы они отказались ото всей Ливонии или передали бы Себеж, расположенный недалеко от Полоцка. Московиты отказались от притязаний на Себеж, так как, по их словам, эта крепость не имеет отношения к Ливонии. Затем, перечислив все крепости, взятые королем, они сказали, что также отдадут одну крепость по названию Лаис. Королевские же послы, сказав, что она находится в руках шведского короля, не прибавив больше ни одного слова, поднялись и ушли. На этом и закончилось заседание. [161]

22 ДЕКАБРЯ. ШЕСТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Сначала говорилось многое, подобное тому, в чем послы в предыдущие дни упрекали взаимно друг друга, причём московиты не один раз говорили, что их государь взял Ливонию не у польских королей, а у епископов и тевтонского ордена. Затем королевские послы (что делали также и московские) стали говорить, что из уважения к апостольскому престолу и первосвященнику они уже поступились многими вещами: следуя совету Антонио, они согласны отдать великому князю одну из двух крепостей — Великие Луки или Заволочье. В это время прибыл некий знатный поляк Пиотровский ⁷, присланный Замойским из лагеря с письмами для Антонио.

ЯН ЗАМОЙСКИЙ, КОРОЛЕВСКИЙ КАНЦЛЕР И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ — АНТОНИО ПОССЕВИНО

Да пребудет ваша милость в добром здравии. Дано в лагере под Псковом 19 декабря 1581 года от рождества Христова.

ПЕРВЫЕ УСЛОВИЯ

Пусть в руках его королевского величества останутся Великие Луки с крепостями Заволочье и Невель. Если же московит передаст королю Себеж, пусть также и Велиж останется во владении его королевского величества, и о нем не нужно поднимать вопроса перед московскими послами, так как и при предыдущих переговорах об этом не упоминалось. Если же московские послы будут иметь возможность тотчас заключить мир, не посылая за новыми инструкциями к своему государю (это из-за того, чтобы не потерять Пернова, о чем я уже соизволил написать вашей милости), я осмелюсь уступить им в Ливонии крепости: Новгородок Ливонский, Сыренск, а также крепость Лаис и крепости: Остров, Холм, Красный Городок, Воронеч, Велью.

УСЛОВИЯ ВТОРЫЕ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЕ

Если московские послы не будут иметь этой возможности (не посылая за другими инструкциями к своему государю), получив Новгородок Ливонский, Сыренск, Лаис, отдать его королевскому величеству [162] Луки, Заволочье, Невель и Велиж, также отдать Себеж или по крайней мере его разрушить, также и его королевское величество не может уступить им через меня крепости Новгородок Ливонский, Лаис и Сыренск. Но, сохранив за собой всю Ливонию и передав или разрушив Себеж, удержав Заволочье, Невель и Велиж (именно это доверило мне и вашей милости его королевское величество), его королевское величество могло бы добавить московиту Великие Луки с крепостями Холм, Остров, Красный Городок, Воронеч, Велью, чтобы эти крепости вместе с Великими Луками были отданы ему, а в руках короля должна остаться вся Ливония с Новгородком, Сыренском, Лаисом и сверх того с крепостями: Заволочье, Невель, Велиж, а Себеж должен быть передан или уничтожен.

Так как эти условия королевские послы не отдали в руки Антонио, он увидел, что ему нужно некоторое время, чтобы обдумать вопросы о передаче Великих Лук и Заволочья. Они же на следующий день, пришли на съезд более подготовленными, познакомившись с теми письмами, которые написал им Замойский.

23 ДЕКАБРЯ. СЕДЬМОЕ ЗАСЕДАНИЕ

В тот же день московиты, со своей стороны, решили, что будут удовлетворены [передачей] Новгородка и Керепети, если им будут переданы и остальные три крепости: Заволочье, Невель, Велиж, или, наконец, тем, что только Новгородок и Керепеть будут оставлены великому князю. В это время прибыл другой [гонец] от канцлера Замойского с письмами и третьими условиями, список которых приводится ниже. [163]

ЯН ЗАМОЙСКИЙ — АНТОНИО ПОССЕВИНО

Вручаю себя расположению вашей милости. Дано в псковском лагере 22 декабря 1581 г.

ЯН ЗАМОЙСКИЙ — АНТОНИО ПОССЕВИНО

25 ДЕКАБРЯ. ВОСЬМОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Московиты частным порядком передали антонио записку, в которой уверяли, что будут удовлетворены, если одновременно королем [164] будет передан великому князю Новгородок Ливонский, а великим князем королю будет оставлен Велиж. Королевские же послы сказали, что плодородную область Ржевы, некогда принадлежавшую Заволочью, они передадут московитам сверх передачи Великих Лук. На это московиты сказали, что она и так принадлежит Заволочью. Наконец, королевские послы оставили Антонио свободу действий: какую из двух крепостей, Невель или Заволочье, он пожелает передать московитам. Для совещания по этому поводу с московитами (после того, как Антонио услышал предложение королевских послов) потребовалась ночь, и заседание было распущено.

На следующий день, как и было условлено, вернулись королевские послы.

27 ДЕКАБРЯ. ДЕВЯТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

После того как Антонио [долго] убеждал тех и других послов заключить мир в день, назначенный для окончания съезда, а еще раньше рассказал о мерах, для этого предпринятых, королевские послы сказали, что настаивают на [следующих] предложениях: их войско в течение двух месяцев из-за Антонио удерживается под Псковом в надежде на мир, которую он дал. Теперь же их [королевских послов] отзывают в лагерь; они не должны предпринимать никаких шагов сверх того, в чем нужно дать отчет королю и государству, которым они дали клятву. И, наконец, они призывают в свидетели самого Антонио, что не по их вине случилось так, что мир не заключен. Наконец, они просят, чтобы на время сейма, который назначен в Варшаве на март месяц, Антонио, может быть, вернулся из Московии и соблаговолил [165] засвидетельствовать их верность Речи Посполитой и княжеству [литовскому] . Итак, они протягивают руку московитам, прощаются с ними, а на следующий день то же самое в письменном виде сделают по отношению к Антонио.

Тогда московиты в немногих словах (но в которых чувствовалась глубокая скорбь) обратились к Антонио и сказали, что они в соответствии с их поручением отказываются от Ливонии. Теперь Михаил Гарабурда должен понять, соответствует ли истине то, о чем он гово-рил вначале, когда убеждал их отдать Ливонию, говоря: «Если убрать это бревно [преграждающее дорогу] в Ливонии, то откроется путь для всего остального». Они отказываются от Ливонии, они это сделали, и. не на словах. Королевские же послы только говорят, но не делают. Поэтому, свидетель бог, не по их вине случилось так, что мир не заключён, и пусть [все] увидят, по чьей вине будет столь большое кровопролитие. Наконец, после того как Гарабурда дал им какой-то ответ на то, что было сказано раньше, Антонио сказал, что для него самое желанное, чтобы был мир. Но так как он не может заставить ни ту, ни другую сторону проявить должную преданность своим государям, ему кажется, что королю Стефану нужно отдать Заволочье, хотя он еще не высказывал своего мнения по этому поводу. Впрочем, он надеется, что следствием этого в конце концов будет мир, а если не будет, значит, еще не наступило время, чтобы мы были достойны его. Если ни те, ни другие не хотят уступить друг другу из-за этих двух крепостей, пусть королевские послы посмотрят, смогут ли они ждать 10 дней, пока придет от великого князя ответ, которого они добиваются, об этом деле. Когда же королевские послы сказали, что не могут ждать, московские послы объявили, что они пообещали еще и Дерпт и кое-что другое сверх этого: только они огорчены тем, что, хотя нужно передать почти сорок крепостей, только из-за этих двух может разрушиться дело мира. Королевские послы сказали: раз уж вы пообещали [нечто] сверх того, что могли, сделайте также вот что: вы одну, а мы другую из двух крепостей, о которых идёт спор, отдадим на суд Антонио, а вы великому князю, мы же, наконец, королю отдадим отчет о предпринятом нами деле. После этого Антонио уговорил королевских послов дать московским послам ночь на размышление. Королевские послы согласились, но сказали: если Антонио сообщит им до наступления дня, что московиты могут принять их предложение, они на следующий день прибудут [на съезд]. Если же нет — они уедут совсем.

Следующей ночью московиты сообщили, что никаким образом не могут уступить Велижа, но всё остальное в Ливонии уступят, удержат только Новгород [Ливонский], а королевские послы пусть [удерживают] Велиж, пока не придут ответы от обоих государей, и эти обстоятельства не должны сопровождаться убытком и обманом с той и другой стороны. На этом заседание закончилось. А все те [соображения], которые привел Антонио послам и другим лицам, [а именно] чтобы продолжить переговоры о мире, можно узнать из его писем к королевским послам и королю, а это имеет немаловажное значение для понимания всего положения дел. [166]

28 ДЕКАБРЯ. ДЕСЯТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Затем, на вопрос королевских послов московиты ответили, что у них есть полнейшая возможность передать ливонские крепости, которые находятся в руках великого князя, но не шведского короля. Королевские послы прибавили: через послов и посланников очень много писалось и говорилось об этом, и сейчас это вновь было обсуждено, что король Стефан желает всей Ливонии. Пусть послы великого князя скажут, хотят ли они отказаться от титула и вообще всякого права на Ливонию или нет. Если они этого не сделают, то останется искра для [167] возобновления нового пожара войны. Что касается крепостей, которые захватил шведский король, то король Стефан получит их у него либо мирным путём, как от своего родственника, либо, наконец, применит какой-нибудь другой способ. Если же теперь московит не даст клятву отступиться от всей Ливонии и захочет потребовать силой войны крепости от шведского короля, ясно, что между Стефаном и московитом снова возобновятся военные действия.

После этого перешли к вопросу об оружии в крепостях, находящихся в руках московита, чтобы оно было отдано тому, кому они будут переданы. Королевские послы говорили, что это раньше было обещано другими московскими послами, приезжавшими в Вильну. На это московиты ответили, что тотчас вызовут бояр из Новгорода, и [168] вопрос об оружии не будет представлять больших трудностей. К одному вопросу прибавился другой, и заседание было назначено на следующий день.

29 ДЕКАБРЯ. ОДИННАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Затем московиты вели переговоры о том, чтобы крестьян не угоняли в Литву, на это королевские послы ответили, что это запрещено королем. Поэтому и нужно как можно скорее закончить дело мира, чтобы не случались прочие вещи подобного рода. Затем московиты сказали, что крепости должны быть переданы к Благовещенью ⁸ (королевские послы были против этого), потом пошла речь о взаимном обмене оружием, для которого, конечно, должны быть получены или указания, или письменные распоряжения короля или великого князя.

Затем перешли к вопросу о пленных. Московиты просили, чтобы [169] оба государя свободно отпустили всех. Королевские послы протестовали и говорили, что это дело может свершиться только так, как король предписал Антонио: то есть солдат должен обмениваться на солдата, отряд на отряд, воевода на воеводу. Если останется кто-нибудь сверх этого, их выкупать за деньги или менять на тех ливонцев, которые находятся в Московии. Кроме того, прибавили королевские послы, московский князь должен освободить купцов, которых задерживает вопреки всякому праву, христианским обычаям, вопреки постановлениям и письмам, которыми в свое время обменялись их государи (а именно, чтобы несмотря на начало военных действий купцы не несли никакого убытка), и держит на положении пленных; в частности, это Зарецкий и Мартын Мамонич, виленские купцы; именно их король хотел бы освободить. Тогда московиты сказали: кровь христианскую не выкупают за деньги. Купцы же не были пленниками, их не содержали под стражей, к ним только приставлены приставы, которые должны следить, чтобы им не нанесли какого-нибудь ущерба.

Когда закончились переговоры, наступил вечер, и остальное было перенесено на следующее заседание.

В 1-й ДЕНЬ 1582 ГОДА. ДВЕНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

На это московиты [сказали]: Гонорий и Аркадий прислали из Рима первому московскому князю Владимиру императорскую корону, а верховный первосвященник через некоего епископа Киприана это утвердил. И остальное, такого же рода. На это Антонио ответил им: Гонорий и Аркадий жили за 500 лет до Владимира ⁹. Они же (не зная, что сказать) сказали, что были другие Гонорий и Аркадий, которые жили именно в это время. Тогда снова они стали горячо просить Антонио: чтобы верховный первосвященник, которого называют пастырем [170] вселенской церкви, соизволил приложить усилия, чтобы король на самом деле называл их государя этим титулом [царя] и чтобы за ним [московским князем] сохранился титул «ливонский». Антонио ответил им: «То, что вы желаете называть верховного первосвященника пастырем вселенской христианской церкви, это правильно, так как это установил господь наш Иисус Христос, верховный же первосвященник придает этому мало значения (если только это не соединено с единством церкви и славой божьей); впрочем, себя он называет рабом рабов божьих. Но как сохранить вашему государю титул «ливонский», если он передает крепости королю, разве это справедливо? Если бы ты отдал мне свою одежду и отказался от нее, справедливо было бы тебе считаться ее хозяином?»

На этом был положен конец заседанию.

2 ЯНВАРЯ 1582 ГОДА. ТРИНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Когда Антонио спросил их, смогут ли они в его отсутствие принять какое-либо решение, они сказали, что это будет иметь силу, и тогда были приглашены московские послы. Они на вопрос Антонио о длительности перемирия предложили прибавить к нему еще год, чтобы мир длился 9 лет. Королевские послы согласились с этим сроком. Затем королевские послы под влиянием наставлений Замойского потребовали, [171] чтобы московиты отказались ото всей Ливонии и соблаговолили грамоту закончить таким заключением, на основании которого (даже если бы об уступке Ливонии и не говорилось в точных выражениях) это можно было бы понять. Антонио не одобрил характер столь двумысленного решения и сказал им в частной беседе следующее: «Требуйте Ливонию в самых ясных выражениях, чтобы [не] казалось что вы, как будущие братья, взяли ее обманом».

Но королевские послы, считая, раз они владеют Велижем, то могут добиваться уступки всей Ливонии, возобновив обсуждение, начали тратить время: сначала они потребовали число и название крепостей, которыми московит владел до нынешнего времени. Их московиты [172] тотчас назвали. Затем тех, которые занял шведский король, и, наконец, сказали, что переговорят обо всем этом с князем Альбрехтом Радзивиллом и на следующий день придут на заседание.

НАЗВАНИЕ КРЕПОСТЕЙ, КОТОРЫЕ ДОЛЖЕН ПЕРЕДАВАТЬ МОСКОВСКИЙ КНЯЗЬ

Ленвардт, Скроена, Астерадт, Кокенгауз, Круцборг, Борзун, Кудун, Чествин, Луза, Режица, Влека, Володимерец, Ровно, Горойя, Трикат, Алист, Перколь, Салач, Новгородок Ливонский, Керепеть, Дерпт, Муков, Рандек, Ринхоль, Конхоль, Каулетц, Курслов, Лаис, Тарваз, Полчев, Пайда, то есть Белый Камень, Вильян, оба Пернова.

НАЗВАНИЕ КРЕПОСТЕЙ, КОТОРЫЕ НАХОДЯТСЯ В РУКАХ ШВЕДСКОГО КОРОЛЯ

Нарва, Сыренск, Адесум, Толщабора, Ракобож, Колывань, Пайд-ка, Коловер, Лиховер, Апсаль, Вихолумыза.

Затем королевские послы повторили название каждой из крепостей, которые до сих пор находятся во власти московита, а также тех из них, которые отошли в руки шведского короля. Затем, когда послы стали больше спорить о словах, чем о деле, было решено следующее: московиты должны передать королю все, что имеет великий князь в Ливонии, с крепостями, деревнями, угодьями и с остальным недвижимым имуществом, к ним относящимся. Король же возвращает великому [173] князю крепости, взятые им [у великого князя], кроме Велижа, которые некогда были собственностью великого князя вместе с деревнями, угодьями и иным недвижимым имуществом, имеющим к ним отношение. Ни тому, ни другому государю не должно возобновлять военные действия: московскому князю против Велижа и Ливонии, королю против Лук, Заволочья, Невеля, Холма, Себежа и псковских крепостей. И те и другие послы попросили эту [грамоту]; от лица Ан-тонио ее подписал его секретарь и переводчик.

Кроме этого, было много споров о способе и времени вывоза из крепостей оружия, а также владык, попов и икон, о снятии осады Пскова, об отведении королевского войска, но день уже клонился к ночи, и обсуждение всего этого было перенесено на заседание следующего дня.

ДЕНЬ СВ. БОГОЯВЛЕНИЯ ¹⁰. ПЯТНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Большой спор снова возник о пленных. Московиты говорили, что нельзя с помощью денег и крепостей выкупать христианскую кровь еще и потому, что, кроме всего прочего королевские послы попросили [за них] две крепости Себеж и Опочку. В свою очередь, королевские послы возражали, говоря, что их великий князь когда-то в качестве выкупа за пленных потребовал от польского короля крепости Усвят и [174] Езерск, и он же хотел в обмен за некоего знатного литовца Глебовича не только трех пленных, но и денег (так же он поступал и в других случаях). В конце концов было решено вести это дело с помощью» послов обоих государей. Королевские послы хотели передать это дело Антонио, он же ответил, что вообще не берется за это (он знает по своему пребыванию в лагере: королю, который предлагал ему пленного московита, не было оказано повиновения), и рассудил так, если: столь большое количество московитов, уведенное чужеземцами в другие места, не захочет возвратиться к великому князю, это дело неудобно вверять имени и покровительству верховного первосвященника.

В этот же день великий князь прислал своим послам и Антонио новые, более основательные полномочия, и это было для королевских послов доказательством, что он ведет переговоры серьезно. Они были прочитаны на совместном заседании послов. Они заключались в следующем.

КОПИЯ ВТОРЫХ ПОЛНОМОЧИИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Милосердием и милостью божьей, которая высоко поставила нас на Востоке и которая направляет стопы наши на стезю мира. Милостью божьей, чтимой в Троице, мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич, государь всея Руси, владимирский, московский, новгородский, царь казанский и астраханский, государь псковский, великий князь смоленский, тверской, иверский, пермский, вятский, булгарский и иных земель, наследник земли ливонской и прочая, Стефану, королю божьей милостью, польскому и великому князю литовскому, русскому, прусскому, мазовецкому, самогитскому, государю трансильванском и прочая. Писал нам посол папы римского Григория XIII Антоний Поссевин об установлении мира, чтобы между нами не проливалась христианская кровь, чтобы прекратилась война, чтобы мы отправили наших послов на одно место и чтобы они в присутствии этого папского посла смогли заключить между нами мир и утверждение союза. Поэтому мы ради христианского мира отправили наших послов: нашего придворного воеводу кашинского князя Дмитрия Петровича Елецкого, нашего придворного воеводу козельского Романа Васильевича Олферьева, дьяка нашего Никиту (Басенка) Никифоровича Верещагина, подьячего нашего Захария Свиязева [175] в Ям Запольский или какое-нибудь иное удобное место между Порховом и Заволочьем на съезд для установления мира; им был дан полный наказ, чтобы, съехавшись с твоими послами, они вели переговоры о благих делах и христианском мире в присутствии папского посла и чтобы решили о заключении мира с обеих сторон, а перемирные грамоты чтобы надежно скрепили крестным целованием. И мы должны крепко стоять на том, что они заключат.

7 ЯНВАРЯ. ШЕСТНАДЦАТОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Когда снова собрались все послы, были установлены сроки отправления посольств к обоим государям: королевским послам быть в Московию и ко дню св. Троицы, а московским у короля — к Успеньеву дню ¹¹. И разбор дела о пленных государями с помощью этих послов был отложен на это время.

Затем, сначала намеками, затем открыто и, наконец, очень настойчиво московиты стали требовать, чтобы в этих грамотах их государь именовался «великий государь», «царь» (imperator), «великий князь» и т. д. Против этого очень возражали королевские послы; Антонио же прошлой ночью (как он делал это часто и раньше) расспрашивал московитов об этом деле и убеждал их в том, что признают только одного христианского императора и подобное наименование не имеет силы без утверждения верховного первосвященника, который никогда не позволит, чтобы римскому цезарю было нанесено подобного рода оскорбление. Московиты оставили свои попытки добиться этого. Но затем они стали очень сильно настаивать, чтобы его писали царем казанским и астраханским, но этого не добились. Королевские послы отрицали, московские же утверждали, что таким наименованием называл московита Сигизмунд Август, При этом Антонио спросил, почему московиты не привезли с собой этих грамот, а это было бы довольно веским доказательством истины; они ответили, что забыли. Михаил же Гарабурда показал старые скрепленные печатями грамоты перемирия, в которых не было никаких подобных наименований. Так закончилось заседание. [176]

Поэтому это их вина, что все еще тратится время на обсуждение этого дела. В результате всего этого московиты позволили, чтобы королевские грамоты писались без этих титулов. Когда обо всем этом велась речь, они стали настаивать, чтобы в документах по крайней мере был приписан московиту титул «смоленский», а это великое княжество некогда было захвачено московитами у литовцев и [сейчас], находится в их власти. Против этого решительно возразили королевские послы, говоря, что будут придерживаться в написании старых обычаев.

Этот день послы (отсутствовал Альбрехт Радзивилл) потратили на перечитывание и исправление документов перемирия, и было сделано так, что названия крепостей и пограничных [областей] были по обычаю древних договоров названы поименно. Этого просили королевские послы, но московиты (что они имели обыкновение делать почти [177] во всех других делах) возражали и предлагали написать в общей форме, чтобы «ни Литва, ни Ливония против Московии» или даже «они против них» не вели войны. Под влиянием настойчивости королевских послов и доводов Антонио они согласились написать так: московит не должен совершать враждебных действий по отношению к любой крепости Литвы, [а также] Киева, Канева, Черкасс и других пограничных [областей], ни против каких-либо ливонских крепостей, от которых отказался; король же — против других московских крепостей, а у владений и крепостей должны оставаться те же самые границы, которые были у обоих государей в старые времена. На этом закончилось заседание. Следующий день был назначен для записи документов перемирия.

ЗАСЕДАНИЯ 10 И И ЯНВАРЯ

Королевские послы, потратив два дня на изучение московских грамот о мире, увидели, что и в королевских полномочиях, и полномочиях великого князя подробно говорится о том, чтобы всё относящееся к миру, обсуждалось в присутствии Антонио и даже завершалось (если бы этих слов не было в документах, то, по их мнению, переговоры не имели бы силы). Затем между ними и московитами возник спор, в котором, однако, московиты, в конце концов, уступили. И когда уже, казалось, все было закончено, московиты попросили прибавить к грамотам следующее: великий князь передает королевским послам не только те крепости, которые он уступает, но также Ригу и Курляндию, которыми он никогда не владел. Но королевские послы так решительно отказались, что не захотели ни в одном случае уступить доводу московита, и предложили [московским послам] на следующий день покинуть [съезд]. Тогда же королевские послы заявили Антонио, что они не против того, чтобы во всех вопросах, требующих справедливости, повиноваться верховному первосвященнику. Было понятно, что московит, по-видимому, клонит к тому, чтобы у него оставалось, несмотря на уступку, какое-то право на Ливонию, как бы для того, чтобы иметь возможность снова потребовать ее в течение тех 10 лет, на которые был заключен мир. Справедливое подозрение у королевских послов вызывало и то, что гонец, снаряжаемый для того, чтобы вызвать из Новгорода воевод, задерживался до сих пор московитами, придумывающими [для этого] предлоги и ссылающимися на то, что до сих пор еще не готовы грамоты, о которых не было почти никаких разногласий. Но после того, как им было предложено уехать, сначала один, потом другой, и, наконец, все вместе вернулись к Антонио: они, то говорили, что не имеют в своих поручениях [разрешения] без этой записи о передаче Риги заключить мир, то говорили, что они не такие подданные своего государя, как все остальные, так как не могут сделать в своих поручениях даже ни одного слога приписки, и, наконец, попросили 10 дней сроку, пока получат ответ от московита. В конце концов они попросили совета у Антонио, что им делать. Антонио (которому эти увертки, применявшиеся, впрочем, и в остальных случаях [178] при обсуждении, были уже достаточно знакомы) боялся, что все это делается для того, чтобы этим способом задержать и ослабить королевское войско. [Поэтому] он сказал: пусть они или в письменном виде дадут обещание, что согласятся со всем, о чем велись переговоры, и не будут ставить вопроса о Риге, или этой самой ночью пойдут к королевским послам и, перечитав документы о мире, на следующий день скрепят [заключение] мира клятвой. В противном случае королевские послы вообще уедут. Тогда они (как обычно) соизволили сделать так, как говорил Антонио: они не будут ставить вопроса о Риге, а ночь проведут в составлении грамот; они хотят, чтобы только один Михаил Гарабурда просмотрел их. Антонио послал за ним, но к Антонио прибыл к началу ночи не только он, но и браславский воевода [Збараж-ский], из той деревни, куда раньше удалились [польские послы], и почти вся эта ночь, как и следующий день, были потрачены на изучение документов о мире. Затем королевские послы попросили (об этом им напомнил Антонио), не соблаговолят ли московиты записать в грамотах, чтобы крестьянам, которые перешли на сторону короля после заключения мира, московским князем не было причинено обиды. Московиты отказались от этого, но, протянув Ачтонио правую руку, обещали и ему и королевским послам, что им [крестьянам] со стороны их государя не будет нанесено никакой обиды. Ведь они, подобно овцам, запуганные страхом и убийством других, но не из-за своей нечестности согласились клятвенно присягнуть королю.

Московиты, однако, потребовали [указать] название оружия и его количество в тех крепостях, которые были взяты у короля, и о чем уже раньше шла речь. После того как воевода браславский смог предоставить лишь опись его в Невеле, московиты стали требовать, чтобы был список на все [крепости], подобно тому, как сами они сделали на все свои. Были посланы люди, которые должны как можно скорее это исполнить. Причем королевские люди были в лучшем положении, но делали это с меньшей заботливостью и тщанием, нежели московиты, что могло представлять некоторую опасность для дела.

15 ЯНВАРЯ. ПОСЛЕДНЕЕ ЗАСЕДАНИЕ

В течение двух дней, предшествовавших этому, снова был большой спор между послами. Московиты хотели в своих грамотах запивать о крепостях, которые они передают королю, что они отдают их из вотчины, то есть Земли великого князя. На это решительно возразили королевские послы, говоря: этим правом он [московский князь] воспользуется, чтобы напасть на ту [часть] Ливонии, которую он еще не передал королю. Снова королевские послы потребовали, чтобы московиты, не завершив дела, вернулись в Москву, если не захотят отступиться от этого предложения. Тогда московиты обратились к Антонио c мольбой вмешаться в это дело и удержать королевских послов, угрожающих [179] отъездом. Приложив сколько нужно для этого усердия, он убедил московитов вычеркнуть эти слова из своих грамот. Затем, собравшись вместе, перечитав еще до этого самые грамоты и обменявшись, по своему обычаю, полномочиями своих государей так, чтобы у королевских послов оказался [экземпляр] московского князя, а у московитов — королевский, а те листы, где записаны [сведения] о количестве оружия и об остальных укреплениях крепостей, были подписаны секретарями обоих государей Михаилом Гарабурдой и Никитой Басенком; после того как королевские послы потребовали у Антонио заявления об остальной Ливонии, они скрепили [заключение] мира клятвой, подписью и крестным целованием в доме у Антонио.

В Киверовой Горке. 15 января 1582 г.

УСЛОВИЯ МИРА, ПРЕДОСТАВЛЕННЫЕ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ В ОТВЕТ НА ЕГО ПРОСЬБУ СВЕТЛЕЙШИМ КОРОЛЕМ СТЕФАНОМ И ПЕРЕДАННЫЕ ПОСЛОМ СВЯТЕЙШЕГО НАШЕГО ГОСПОДИНА В ЯМЕ ЗАПОЛЬСКОМ 15 ЯНВАРЯ 1582 г. ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА

Должны быть немедленно переданы из части московита, в первую очередь: Дерпт, Феллин, Пернов и Новгородок. Остальные же все — до 4 марта (крайний срок). Список их следующий: Кокенгаузен, Круцборг, Ланден, Розитен, Лазен, Фестен, Сессвеген, Шванцбург, Мариенгаузен, Рунцборг, Адсель, Трикат, Мариенбург, Волнур, Перкель, Салес, Старый Пернов, Андер Фиккель, Маргема, Кукенгайм, Леаль, Лоде, Апсель, Санкта Бригитта, Фегссевер, Лиель, Борхольм, Нейшлосс, Фалькоффен, Белый Камень, Нарев, Талкинав, Форбет, Керемпе, Ольденторн, Нейгауз, Одемпе, Зоммерпаль, Кавелихт, Ульцен, Кунцтет, Ранден, Ринген, Оберполен, Лаис, Тервесс, Ленварт, Ассерат. [180]

Вопрос о пленных на переговорах о перемирии через [этих] представителей не был поставлен.

ЗАЯВЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКИХ ПОСЛОВ, СДЕЛАННОЕ С РАЗРЕШЕНИЯ АНТОНИО ПОССЕВИНО

Послы светлейшего короля потребовали, чтобы их государю были переданы все города, взятые светлейшим королем шведским у великого князя московского, то есть: Ругодив (иначе Нарва), Сыренск, Адос, Толщабор, Ракобож, Колывань (иначе Ревель), Пайсу (иначе Падесу), Колывир, Ликоверж, Абслум, Вихолумыза, и настаивали, чтобы послы светлейшего великого князя московского от имени великого князя объявили об этом всем, а эти [крепости] передали бы их светлейшему королю. Великие послы светлейшего князя московского, давая ответ, сказали, что у них нет ничего сверх того, что они передали, так как этими городами их великий князь не владеет. От имени светлейшего [181] короля польского великие послы официальным образом в моем присутствии сделали заявление, что они хотят и должны вернуть своему государю все города, расположенные в Ливонии, которыми владеет светлейший король шведский, по крайней мере нужно предусмотреть, чтобы, если надо будет светлейшему королю обсуждать со светлейшим князем московским вопрос об этих городах, спор и разбирательство касались только тех городов, которыми светлейший король шведский владеет сейчас. Что же касается королевства польского вместе с великим княжеством литовским и всех остальных крепостей в Ливонии и того, что в других местах подвластно светлейшему королю польскому то мир, который будет заключен обеими сторонами, в каждой провинции и крепости должен храниться нерушимо и в свою очередь светлейший король польский не должен угрожать великому княжеству московскому или какому бы то ни было месту или крепости, принадлежащей великому князю московскому.

Дано в Киверовой Горке в моем доме 15 января 1582 г. [182]

ПЕРЕМИРНАЯ ГРАМОТА ПОСЛОВ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МОСКОВСКОГО ¹²

Поэтому мы, послы великого государя, царя и великого князя: я, ближний человек воевода кашинский, князь Дмитрий Петрович: Елецкий; я, ближний человек и воевода козельский Роман Васильевич Олферьев; я, дьяк Никита Басенка Никофорович Верещагин; я, подьячий Захарий Свиязев, собрались, получили наказ и были посланы великим государем нашим в Ям Запольский между Порховом и Заволочьем на великолукской дороге и вместе с послами великого государя короля Стефана князем Янушем Николаем Корибутовичем Збаражским, воеводой браславским, капитаном кшеменским и пинским; господином Альбрехтом Радзивиллом, князем олыкским и несвижским, маршалком двора великого княжества литовского, капитаном ковненским, и Михаилом Гарабурдой, дьяком великого княжества литовского, мы заключили договор на 10 лет: от дня Крещения года 7090 до дня Крещения 7100, а великий государь наш, царь и великий князь ради блага христианского мира приказал уступить королю из земли ливонской города: Кокенхаузен, Скровно, Линневард, Круцборг, Борзун, Чествин, Трикат, Ровно, Володимерец, Алист, Говию, городище Лаудун, крепость Салац; города: Дерпт, Новгородок Ливонский, Керепеть, Муков, Рандек, Ринхольм, Конгот, Каулец, Карслав, Лаис, Тарваз, Полчев, Пайду, или Белый Камень, Вельян, Пернов старый и Пернов новый со всем имуществом, им принадлежащим, и с волостями при этих крепостях. Кроме того, королю передается Велиж со старыми границами и межами, подобно тому, как, например, витебская область была с Торопцом, область витебская вместе с Велижем — при Витебске, а область торопецкая при Торопце. [183]

Если же они не смогут за один раз вывезти из городов снаряжение, продовольствие и прочее вместе с людьми или не соберут так скоро лошадей, люди великого государя нашего должны оставить все это запечатанным и сторожей, которым королевские люди не должны причинять никакого ущерба и обид. Более того, когда они придут во второй раз это принимать, королевские послы должны все это отправить во Псков с помощью латышей и литовцы должны сопровождать [184] их таким же образом. Таким же способом королевские солдаты должны быть выведены из тех городов, которые король Стефан уступил великому государю нашему, царю и великому князю: Великих Лук, Заволочья, также Ржевы пустой, Невеля, Холма и псковских пригородов, которые были во власти короля Стефана, вместе с орудиями, ранее ввезенными туда королем Стефаном. Люди же великого государя, которые посланы для приема этих городов, должны собрать [крестьян], зависимых от этих крепостей, с лошадьми и предоставить их королевским людям для вывоза гарнизонов, орудий и, насколько это возможно, солдат. И, после того, как крестьяне вместе с лошадьми будут собраны и отданы королевским людям, литовцы таким же образом должны вывезти в течение 7 дней из городов все снаряжение и все, что будет погружено на повозки, и передать города людям великого князя, которые посланы для их приема, а те, которые должны сопровождать литовцев, орудия и все снаряжение, должны вывезти это из Великих Лук, Невеля и Заволочья в Озерск, а из псковских пригородов — в Новгородок Ливонский. Но орудия этих городов, вместе с которыми города были взяты, должны быть оставлены в этих городах в соответствии с предписанием, которое было дано людям великого государя; орудия же, которые король Стефан ввез туда, должны быть возвращены вместе с солдатами. Если же за один раз не смогут вывезти снаряжение, продовольствие и тому подобное и если так быстро не соберут крестьян и лошадей, они должны остаток этого снаряжения, запечатанного печатью, снабдить сторожами, который люди великого государя нашего в следующий раз, собрав крестьян и лошадей, должны отправить в литовские крепости и отослать снаряжение так, чтобы в этих крепостях ни с одной стороны не было причинено насилия, обид, ущерба и неудобств. Таким же образом должны быть вывезены из ливонских городов солдаты великого государя, царя и великого князя нашего, владыки с иконами, попы со всеми церковными украшениями, также воеводы, бояре, стрельцы, казаки и все другие; и всем вышеназванным, а также орудиям и казне великого государя не должны причинять вреда и обид по дороге ни сами литовские солдаты, ни через латышей или через германцев, но сопровождать таким образом, чтобы в пути не было ни убийств, ни грабежей, ни применения какого-либо насилия. И в соответствии с документами перемирия литовцы должны отвезти людей нашего великого государя из ливонских городов до самого Пскова со всем имуществом в целости, не причиняя обид. Люди же нашего великого государя должны безо всяких задержек отослать этих латышей и любых королевских людей, которые их отвозили ко Пскову, и в пути не устраивать засад и не причинять никаких обид. Таким же образом из тех городов, которые король Стефан уступил нашему государю, царю и великому князю, должны быть вывезены солдаты и все литовское снаряжение. Люди нашего государя не должны на пути причинять неудобств и наносить обид: литовцев не убивать и не грабить, орудий и снаряжения не отнимать, так, чтобы этим литовцам не наносилось вообще никаких обид, но они должны их вывезти из этих городов и сопровождать да городов короля Стефана в соответствии с перемирной грамотой. [185] Тех же людей нашего великого государя, которые будут сопровождать людей короля Стефана, они должны отвезти обратно, орудия привезти обратно и все отослать, не причиняя обид и не учиняя задержек; они не должны в пути их убивать и устраивать засад.

Прежде всего великий государь наш, царь и великий князь ни сам не должен вторгаться со своим войском во владения короля Стефана, ни посылать бояр и воевод с солдатами занимать и захватывать места во владениях короля Стефана, ни причинять каких-либо обид и ущерба в границах его владений, так, чтобы ни раздоры, ни войны из этого не возникли. В особенности во время этого перемирия нельзя ни нападать, ни окружать осадой город Киев со всеми угодьями и волостями, город Канев со всем к нему относящимся, город Черкассы со всем к нему относящимся, город Житомир с его угодьями, город Овруч с волостями, город Любеч с волостями, город Гомель с волостями и всем к нему относящимся, то есть селами: Вороничи ¹³, Телёшовичи, Тереничи, Кошелев лес, Морозовичи, Липиничи, Полешана; город Туров со всем относящимся к нему, город Мозырь со всем, относящимся к нему; кроме того, Бежицы ¹⁴, Брягино, Речицы, Горовль, Стрешино, Пропойск, Могилев, город Мстиславль со всем относящимся к нему, волости Хославичи, город Кричев со всем относящимся к нему, город Дубровна, со всем относящимся к нему, волости Горы и Романово, город Орша со всем относящимся к нему, волости Любавичи и Микулино, город Витебск и волости Бруса и Дречьи луг, город Сураж и суражские волости, Усвят и Озерище, город Велиж, город Полоцк с пригородами, волостями и всем относящимся к нему, город Копья, город Красное, город Ула, город Туровль, город Дрисса, город Копец и Десна, город Козьян, город Ситна, город Нещерды, город Сокол и принадлежащие Полоцку волости, город Лукомль с волостями, город Белмаков с волостями, город Ушач, город Лебедка и полоцкие волости: Мошниково, Непортовичи, Вербилова слобода, Кубково, Вязьма. Клин, Замошье, Исце, Неведро и городище Кречет на [186] озере Отулово, Наугонь с относящимся к ним, город Друя, город Икажна с относящимся к нему.

Кроме того, божьей милостью великий государь король польский и великий князь литовский во время перемирия не должен угрожать следущим городам великого государя нашего: городу Рыльск с волостями, городу Путивль с волостями, городу Новгород Северский с волостями, городам Чернигов с волостями, Стародуб с волостями, Почеп с волостями, городу Поповы горы с волостями; волостям: Залесье, Бабичи, Светловичи, Голодна, Скарбовичи, Лапичи; городу Карачев с волостями; волостям: Хотимль, Сновск, Хоробро, Мглин, Дроково; городу Трубчевск с волостями, городу Мосальск ¹⁵ с волостями, городу Серпейск с волостями и волостям: Замошье, Тухаревичи, Дегна ¹⁶, Фоминичи, Погост, Мощино, Демено, Городечно, Ужепереть ¹⁷, Снопот, Ковыльна, Шуя ¹⁸, Лазарево городище, Ближевичи, Любунь, Даниловичи; городу Брянск с волостями и волостям: Соловьевичи, Прикладна,, Пацынь, Федоровское, Осовик, Копиничи, Сухорь, Всеславль, Доронь, Жерынь; городу Рославль с волостями, городу Смоленск с дорогами, волостями и всем принадлежащим ему; волостям: Еловцы, Болваницы, Лазоревщина, Пустоселье, Романовское, Копотковичи, всей Молохве и всему, что ей принадлежит; волостям: Петровское Держанье, Лотово, [187] Зверовичи, Дубровенский Путь, Катынь, Капсля, Доречье ¹⁹, Радищунье ²⁰, городу Мценск с волостями, городу Опаково с волостями и волостям: Залидово, Недоходово, Бышковичи, Личино; городу Вязьме и волостям, ему принадлежащим, городу Дорогобуж и волостям, издавна ему принадлежащим, городу Белая, со всеми угодьями, ему принадлежащими: Верховье, Большово, Шопотово, Монивидова Слобода; городу Великие Луки и великолукским волостям: Долысь, Березай, Усвят, Ловцы, Вышний Волок ²¹; городу Холм и волостям, ему принадлежащим: Велила, Лопастицы, Буик; городу Заволочье, городу Ржева Пустая и ржевским волостям, городу Невель, городу Торопец и всем торопецким волостям: Данково, Любута, Дубна, Рожна, Тура, Биберово, Старцево, Нежельское, Плавецкое, Жижецкое, Озерецкое, Казариновщина.

Кроме того, мы целовали крест на том, что все дела между великим государем нашим, царем и великим князем и великим государем, [188] королем польским и великим князем литовским Стефаном должны вестись только на основании этих перемирных грамот.

Написано в Яме Запольском в 7090 году месяце январе.

ПОДПИСЬ С ПЕЧАТЯМИ

Написаны эти перемирные грамоты на двух соединенных и склеенных листах. Внизу подпись: дьяк Басенка Верещагин ²².

(пер. Л. Н. Годовиковой)
Текст воспроизведен по изданию: А. Поссевино. Исторические сочинения о России XVI в.  МГУ. 1983

© текст -Годовикова В. И. 1983
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Alex. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© МГУ. 1983