Толстой П.А. Тайные статьи. Статьи 7-16

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

П. А. ТОЛСТОЙ

ТАЙНЫЕ СТАТЬИ

И ИХ ОПИСАНИЯ

Статья VII

В восточных странах все ль дела их идут по их воле, или где есть какая противность от подданных салтанских или от персиян и от иных народов и в которых местах, от каково народу и за что, каким поведением ту противность имеют, и впредь в том от них какова чаять продолжения, и не будет ли в том государству их какой утраты и упадку, или салтан может б их усмирить и какими способы, и как они поступают, и лехко ли то их усмирение будет.

По седьмой статье описание

Под властию салтана турецкого в восточных странах во окрестностях вавилонских есть народ арапы, которые часто турком противны чинятся, и турки неспешно со дерзновением ополчаются для усмирения их бранию, но посылают к ним разумных людей для разговоров, чтоб их ласкателными словами усмирить, потом посылают им немалые дары, аще ли и тем примирити не возмогут, тогда ополчаются на них войною и усмиряют, обаче когда сия противность от арапов и начнется, бывает недолго времена, понеже турки всячески тщатся с арапами быть в примирении, того ради не желают многого денгам иждивения, а арапы к денгам лакомы и противности начинают того ради, чтоб им от турок денег взять, за что турки и не упорствуют А ежели по самой нужде посылают на арапов турки и сераскеров с войною, но глаголют, что редко то бывало, ниже ныне того слышится, обаче для усмирения тех арапов держат несколко галиотов речных при Анатолии на текущей там реке великой и теми галиотами сопротивляются от нахождений помяненньгх арапов, а с персидским [76] шахом в тех восточных странах ныне у турок суть мир, и войны никакия там ни с кем не имеют.

В недавно прошедших числах началася было противность в восточных странах сицевым образом:

Во Асии был в Диарбахире, то есть в Месопотамии был един паша, именуемый Мустафа, имея себе помощников двух пашей, единого именуемаго Асан пашу, которой был кегаею умершаго везиря, другой Мегмет паша, пребывающей близ Вавилона, и начали было тамо великие бунты за то, что везирь нынешней, как ехал из Багдада в Андрианополь на везирство, тех вышереченных пашей не удовольствовал, но паче озлобил, а потом воспаляся самою яростию, приехав во Андрианополь, послал к тем вышереченньш пашам капычи башу, велел их умертвить, о чем те паши услышав, забунтовали было великим бунтом, но крайней везирь желание свое скоро исполнил, бунты их усмиря, тех пашей всех трех умертвил ⁹⁹.

И ныне во Асии места окрестные Вавилона, так же и те, которые близки ко границам персидским, суть мирны, без подозрения войны и мятежа, понеже шах персидской не имеет тщания вести войну с турками, но всегда желает в миру быть с ними.

Во стране, Гиоргияна именуемой, которая есть под державою персидскою, глаголют, что в прошлых летах имели быть некоторые препинательства, понеже те подданные хотели учинить мятеж восстания, обаче скоро то успокоилось оружием персицким, и ныне ниже в Персах не слышится каковые войны или мятежи ¹⁰⁰.

Так же глаголют, когда в прошлом времяни хотели турки итти паки возвратить во свою область город Басру, тогда персы чинили некоторое умышление, еже бы пошкодити турков, но неявно, под видом некоторого строения, которое хотели делать в пограничных фартециях, и отпустили, когда из Персиды войска несколько тысяч, которые стояли на границах, смотря и разсуждая, как дело у турок пойдет в Басре, и как увидели, что турки пленили окрестные места Басровы, тогда вышереченное персидское войско, не учиня иного знаку, возвратилося в Перейду, и по сему является, что персы, аще и желают турком учинить какое зло, но не смеют всчать того безвременно.

Персы как прежде споспешествовали арапам, живущим при дорогах вавилонских чрез Басру, так и ныне не престают под розными притворными образами [77] спомогати вышереченным арапам против турок, а турки, аще про то и знают, но притворяются, яко бы не слышат, понеже не тяжко то дело себе вменяют, и таким образом прельщаются дружбою друг от друга ¹⁰¹.

На тех турецких и персицких границах суть еще некоторые места, которые надлежат закону турецкому, еще же те турки суть принцепы наследничные, которыя теми местами правителствуют и чинят некоторые напасти персянам, которые часто жалуются на них у Порты, а паче на некоторого Бебек Сулеймана Бея, который на тех вышереченных границах зело есть мочен и пребывает в месте крепком между гор, тот бедства чинит персянам, а персы не могут его собою усмирить, но жалуются на него Порте Оттоманской и от Порты непрестанно унимают его иногда грозами, иногда добром, и ныне видится, что и тот успокоивается, понеже не слышится уже об нем ничего ¹⁰².

В прошлых годах шах персидской присылал к Порте двоих послав со многими поминки, и учинили великое удовольствовашие Порте ¹⁰³, еже быть друзьями и желать их любви во время, в которое турки имели войну с государями союзными и поощряли турок, что было время споспешно ко взятию Басры, и тем всем являлись туркам, якобы истинные их доброхоты, и говорили, что туркам поставить в Басре пашу салтанского по древнему поведению для правителства тех мест, и им бы обид не чинить в тех местах, и то суть на деле последовало с неведением, когда сей крайней везирь обретался, паша и повелитель вавилонской и крайний генерал над войсками салтанскими в тех странах, и привел случай ехать ему чрез те степи по земле и паки водою по реке Тигру и по Евфрату, и то время аще и чинились противности от арапов, живущих по берегам тех рек, но невеликие, и проходили турки до тех границ безбедно, и того ради нынешний крайний везирь тех арапов мятежи и персицскую войну вменяет за мало дело, понеже своими очами тамошние места и дела видел и совершенно их знает ¹⁰⁴. Так же турки, чтоб воздать любовь персам по прошению их персицскому, послали к ним посла своего по древнему обычаю единого турка, с которым был при возвращении вкупе посол персицской ¹⁰⁵.

Подданные арапы, живущие во окрестностях вавилонских ныне и велми турком чинятся непослушны¹⁰⁶, и не могут турки удобно покорити их и учинити послушными войною, токмо их усмиряют дачею денежною, и той [78] ради причины в Вавилоне тамошние жители зело страждут в запасех и вживностях, [понеже тая великая страна требует снабдоватися запасами от тех подданных арапов], понеже обретается в Вавилоне много людей, которые прилепляются к арапом и грозным оком смотрят на турок, обретающихся тамо для сбережения во многом числе, как янычан, так и протчих конных ратей, а особливо конные рати, которых имеет губернатор или паша вавилонской, которая конница собрана из народу европскаго и асийского ¹⁰⁷, еще есть туркоманы ¹⁰⁸ и хюрды, и от стран Ниневии и Месопотамии, и уже великие те места запустели. По дороге ниневийской до Вавилона, сказывают, что есть городов древняго строения болши двадцати, которые пусты от разорения Тамерлана ¹⁰⁹, которые жилища древние ныне стоят иже пусты, и не обитают в них человеки, токмо лвы и протчие звери. И малолюдства ради в тех странах турецких учинилися недавно арапы силны с помощию великих двух рек Тигра и Евфрата, чрез те места текущих, понеже учинили тамо те реки розные розливы, и розделилися от тех рек многие острова, где арапы водворилися жити в крепкие те места: яко в непреодолимыя фортецы, и того радя турки не могут им никакого повреждения учинити, ниже наступити на них силною войною, и для того и дорога базрская от Вавилона учинилась ко прехождению трудна, и невозможно уже по ней турком преходить, понеже расстояния тех степей суть далекое, аще и с поспешением кому там иттить, скорее тридцати дней тое степи пройтить невозможно, чего ради уже ныне болше нудется проезжати рекою Евфратом, и кто хошет тамо иттить, повинен за безопасное свое прехождение отдавать покорство и платить денги тамошним князем арапским, которые на тех проездах живут, и ежели их удовольствуют, тогда пропускают свободно проходить чрез Базру, а иначе невозможно ездить свободно, как прежде сего езживали, понеже прежде арапы имели на себе страх турецкой и не смели противу их ополчатися, к тому же еще и между собою князи арапские были в несогласии и предавали туркам друг друга, иногда един бывши в любви с турками поступал ко предательству, еже шкодити другаго, а иногда другой взаимно чинил то же. Такую хитрость употребляли турки над теми арапы и воспаляли их войну вести всегдашнюю междоусобную, а ныне уже познали арапы тое ухищрение и соединилися в неразрушимую любовь, и [79] не могут уже турки между ими всевать никаких раздоров и глаголют, что есть в тех вышереченных степях и окрестностях вавилонских и Базры арапских князей даже по трицати особ, которые называются урбан ¹¹⁰, при них обретается добрых арапских воинов 10000 человек на конях, аще и огненнаго ружья не имеют, обаче добро вооружены саблями, саадаками и копиями, а паче зело изрядными конми доволны.

И в прошедшем времени [глаголют] не прошли б так безтрудно турки и не обладали б Базрою, ежели бы не был там некто Биюк Мустафа паша, который был янычанин или солдат поведением, а не политикою, на того имели арапы великое надеяние в разуме его и на слова его обнадеживались, тот паша учинил так, изобрел мятежи между ими и чинил ссоры обманом между тем и другим, и чрез такое посредственное дело турки восприняли силу еже одолети арапов и Базру взяли и учинились обладатели такого места, и потом как возвратился нынешней везирь и видя поятность предреченного паши в правлении арапов и усумнился, что тот паша хотя за малое некакое озлобление безтрудно паки может похитите все тое, что в рабство салтану учинил, и того пашу в возвращении своем блиско Вавилона умертвил, а мнилося, что учинил то для угождения народу, и о смерти его сожалили многие арапы, которые познали обманы, как употребляли с ними турки, и паки было забунтовали, но и то их возмущение скоро усмирилося чрез сего ж везиря ¹¹¹.

Турки радеют и зело трудилися и ныне трудятся, еже бы соединить воды вышереченных рек Тигра и Евфрата, которые раэплылись во многия разныя протоки по тем арапским степям, но не могут в том предуспеть никакими вымыслы дажа до сего времени, понеже те воды одержали течение свое и учинилися глубоки, и которые люди в таких делах искусные, бывши там и видя те воды говорят, что невозможно тому их турецкому намерению совершитися, и того ради говорят, аще и не могут те арапы турком великого зла сотворити, но в подданстве и в покорении им совершенном быть не могут же, и то суть великое сердцеболие турком, и для того нужда есть турком держать флоту малых бастиментов [еже есть брегантины], которые на веслах плавают, по тем вышереченным водам, понеже реки те мостов на себе не имеют ни в которой стороне.

Возможно рещи по сим причинам, что турки уже и [80] не имеют в подданстве и послушании у себя тех вышереченных арапов во странах вавилонских. В той стране когда был нынешний везирь ¹¹², управлял ее болши насилием, нежели ласкою, и был отставлен от того правителства бывшим везирем ¹¹³, а ныне там обретающейся паша ¹¹⁴ правительствует с великою ласкою и прилагает радение, чтобы каким-нибудь ухищрением привесть подданных арапов в покорство, но Бог весть, что о том учинится.

Есть еще подданные у турок, которые ближе ко границам персицким, те живут грабежей друг друга, и число того народу суть невелико, именуемый арапы же.

Есть еще арапы, живут в степях при пути, где турецкие пилигримы ходят посещения ради градов Мекки и Медины, мест [проклятых] их пророка Мегмета. Те арапы не суть подданные и покоряются туркам, ежели когда хотят, а покорство их лежит на сем, когда турки пошлют им денег, и посылают им турки денег на всякой год, чтоб не чинили зла пилигримом их и не разоряли б погребов с водою, которые суть для потребления странным прохожим по той дороге построены, и между тем, и арапы обрелися в прошлых годех некоторые их началные, которые учинили бедство и убыток многой странным проезжим, ограбя весь караван со всем их богатством, которые везли из Мекки товары индейские, и сим турки озлоблены были зело, а прошлого году успокоили тех арапов велми денгами, но все те арапы, живущие в степях и по дорогам Мекки и Медины, в сердце суть неприятели началные турком, и говорят так, что турки познали веру магометанскую насилием сабли, а сущие будто бусурманы веры магометанская те арапы, и познали бутто сначала Мегметя пророка их те арапы и учение ево приняли преде турок и того ради не имеют никакого сумнения по вере своей, еже убивати турок.

Обаче ныне турки не имеют смущения от людей подданных на востоке, которые бы могли озлобляти их империю, и те вышепереченные все арапы, аще и удобны чинить возмущение и наезды, а паче сильнейшия, которые суть вокруг пребывают Вавилона, но ныне жителствуют тихо и безмятежно.

А иного о тех восточных странах ведомства писати нечего. [81]

Статья VIII

При салтанове дворе которых государств послы и посланники и кто из них на время, или живут не отъезжая, и в каком почитании кого имеют, и у которого государя дружбы или какой прибыли себе ищут, также и к народам приезжим в купечествах склонны ль и приемлют дружелюбно ль, и которого государства товары в лутчую себе прибыль и употребление почитают.

По восьмой статье описание

Во Андриянополе салтанском от приезду моего во Андрианополь ни которого государства посла ниже посланника есть, и до сего дни только слышится, что будет посол цесарской ¹¹⁵ пребывать при дворе салтанском, и приезду ево чают во Андрианополь не в долгом времяни.

В Констянтинополе господа послы, которые живут не отъезжая для торговых компаней своих государств, ныне обретаются: посол француской ¹¹⁶, посол аглийской ¹¹⁷, посол венецкой ¹¹⁸, посол галанской ¹¹⁹, ис которых паче почтен посол француской в явном лице, а самою вещию турки зело ево ненавидят, понеже не могут ниже имети способ с ними жити за гордость францускую, и почитают его для того, что так требует политика в поведении понеже французы так поступают с турками, чтоб ведали турки о силе их, а не устрашают их силою своею, и таков их началной приступ, когда посол их приходит на резиденцию к Порте, пишут им от короля их в наказе, чтоб являл и оказывал Порте силу свою, а не устрашал бы их тем. Глаголют, что бывали в прошлыя времена у послов француских с турками таковыя причины, что турки обманом наступали,на послов француских, а наипаче во время войны «андийской ¹²⁰, которую имели с венецыяны, и в то время были послы француские заключены, а потом изгнаны от Порты не добрым приятством, но турки, в том остерегаяся, возлагают вины на послов, яко бы то чинили им за недобрые их поступки, и пишут к королю францускому себе оправдание, что такое послам ево чинится презрение не для иного каков намерения, разве от недобраго поведения его послов, а Порта де с тобою ничего иного не желает кроме согласия и дружбы. Сказывают, [82] что было в начатке последняя цесарская войны, приходили 8 караблей француских воинских и гонялись за берберискими разбойниками ¹²¹, которые зело многое злодейство чинили французам, ибо в пристанях салтанских грабили француские бастименты, и когда французы о том жалобу чинили, а турки то ни во что вменяли, для того возимели намерение французы учинить им отмщение сицевое.

В салтанских же пристанях обрели разбойников триполских в порте Хийской ¹²² и стреляли по ним из мнолих пушек, которою стрелбою не токмо корабли триполские в порте, но и самой город и мечети турецкие повредили, обаче турки стерпели такой наезд, хотя и пришел туда тогда капитан паша и с ним 56 галер и на тех галерах привез лесу и иных матерей на починку того убытку караблям триполским, и французы тому капитан паше не явили себя, что они пришли повредит и флоту салтанскую, но пришли для своих неприятелей триполских, от которых великие убытки имели себе подданные француские, того ради капитан паша тем француским изъявлением убедился вступить в посредство, и в то время и учинился договор о миру между французами и триполскими жителями, и тот мир вел мм был честен французом.

И паки в то ж время разбойники африканские, именуемые алгерины, показывали великую войну французом и великой им убыток чинили и многие суды купцов француских поймали, тое ради другие войны, которая чинилася между французами и алгеринами, понудился король француской послать флоту караблей с поляндрами под алгеринов и велел стрелять по тому городу, которой крепко стоял в сопротивлении немногое время, потом учинили мир турки со французы, и по сему может разуметися, какое сердешное любление и приятство между турок и французов обретается, понеже Порта к ним является якобы любовна, а барбарешки со французы временем войну ведут, того суть та причина, что всегда бывает дружба и недружба между барбарешками со християнскими государи, которые есть приятели Порте, но о сем не могу еще доведатися подлинно, есть ли в мирных статьях у турок со французами, что между собою являются дружбою, а которое крепчайшие сеть на море, те временем мир, временем войну чинят. И аще есть о том в мирных статьях, но французы домыслились бы, как погасить тех разбойников [83] барбарейских, еже суть алгеринов, и триполян, и тунизян, так и тех, которые мавританцы в Африке при гирле Гибелтероком, обаче не хотят учинить такого дета и истребить тех вышереченных разбойников для причины, чтоб те разбойники своим состоянием шкодили иные народы, которые плавают по Медитеранскому морю, сиречь агличан, галанцев, португалов, венецыян, геновезян и иных невеликих принцепов, которые там имеют плавание, и народ бы француской (аще времянем и за поведением войны) был свободен по тому морю сочинять торговлю по всем портам восточным, понеже французы [как об них глаголют] изрядно совокуплены в навигации со всеми бастиментами малыми и великими, и когда мир имеют с барбарешками, тогда болши хранят ево к ним барбарешки, нежели ко иным народом, понеже многежды от французов утесняемы бывали бомбами.

А ныне французы и иные народы по Медитеранскому морю плавают без великого страху, понеже тунизины заняты ныне междоусобною войною на сухом пути со алгеринами, и того ради не отпускают разбойнических своих караблей на моря. Речи ж Посполитые в Барбарии сии суть триполяня, тунизяне, алгеры, а мавритани или мароки особе суть, где салтанский паша не посылается как есть в предреченных трех республиках, и правителствуют те паши в тех местех купно с первыми людми жителями тех вышереченных мест, и от них салтану и иного ничего не надлежит, кроме единого титла, что употребляют себе к повышению чести, что в тех местех обладателство имеет, а свободные власти там пребывающей паша в правителстве не имеет, и ежели им паша присланное от Порты не понравится, изгоняют его от себя самоволно с великим презрением и безчестием, но Порта терпит такую от них обиду.

Тех барбарешков во время запрашивала Порта, чтоб совокуплялися с их флотой на Белом море, и они иногда восходят и придут, а иногда за упрямством своим и не придут, и не могут их турки понудить, но ласкателством и пределами гражданскими просят их приттить в службу салтанскую против неприятеля, и таким образом сказывают, что могут собрать с 40 караблей, аще и не так воински, как карабли салтанские костянтинополские вооружены, обаче добрыя имеют на себе пушек по 36 и болше, а пушки весом по 56 и болши, все железные, а медных пушек не имеют, а паче добро, вооружены те их карабли народом африканским и иными [84] отступниками от християнская веры изо всякого народу, и обретается [глаголют] в Барбарии триполских 7 караблей, тунизинских столко ж, а алгеринских 27, и сказывают, что алгерини могут поставить даже до 40 караблей одни, но разделяют их по розным местам морским по окияну, где чинят наезды на гишпанцов, на португалов, на геновезян, а когда имеют войну с агличанами и с галанцы, чинят на них напуски, так на окияне, как и на Медитеранском море.

А мародени, которые суть при гирле Гибелтерском, и те також де выезжают воевать по Медитеранскому морю, и тех их караблей, сказывают, многое число; однако же не слышатся они в тех там окрестностях; видится, что не имеют толикаго числа силы, однако ж чинят и те шкоду в тех морях, а паче гишпанцам.

И такое есть обыкновение между тех предреченных барбарешков, когда имеют, как и ныне мир со французами, тогда потребно им, чтоб со иными народы войну вести, а паче з галанцы и с агличаны, а потом с португалы, венецыяны, с генавезы и со иными малыми принцепами. Агличане, понеже суть силны на море, временем мир составляют с предреченными барбарешками, и дают им припасы воинские на карабли, которые належат до пушек, до пороху, до канатов, так же и иные нужные вещи морские и не имеют сомнения в совести, еже давать им припасы, потребные к вооружению морскому, ибо предреченное море никогда не бывает бес тех разбойников. Есть убо [как глаголют] на тех предреченных морях разбойники ис християнских народов, обаче редко слышит, чтоб они разбили барбарийских разбойников, и те християнские разбойники от народов Тришлинга малтяне, марокане, гишпанцы, ливорнези все те имеют малые бастименты, имеет там и папа римской галеры, но те не ходят на разбой.

Вкратце сказать, еже слышится, что французы домогаются покорить триполян своими осмью караблями воинскими, которые под владением монсы Дукессы под Хиею ¹²³. Но и турки [как им приключилося причиною], что изобрели способ от них француз делать добрые карабли воинские, каковых прежде сего никогда не знали, как ныне делают велики и крепки, которыми могут от французов защищатися добро, а начали их делать, с того времени, как увидели француские карабли под Триполем.

И по той предреченной триполской у французов с [85] турками войне понудились турки послать посла жить на резиденции в Констянтинополи и через того своего посла довольствовали ближних людей салтанских клеинотами и неколиким числом денгами, которого росходу денег было с 80 000 левков и болше, а то было учинено, сказывают, для единой належитости, которую учинил посланник француской и в том времени, и вместо любовного воздаяния тот француской посланник держан был в заключении в палате крайняго везиря Кара Мустафы паши ¹²⁴ три дня.

Обаче ниже о сем король француский метился, и того ради познавается, что французы обыкли терпеть обиды от турок взаимно, и турки от них терпят так же. Послы француские иногда жили при Порте по году, иногда и по два, иногда и болши по воле так францускаго короля, как и салтана турецкаго. Последует аглинской посол.

Посол аглинской бывает во Англии обран от компанства восточного ¹²⁵, которое компанство платит погодно на удоволствование ему и на всякие расходы (и на подарки обыкновенные к Порте) от себя, а ис казны государственный дают ему малое число, всего тысяч по пяти золотых червонных, и король аглинской утверждает его и чинит своим кавалером и присылает с ним к Порте свою об нем полномочную грамоту, так к салтану, как и к везирю, и по обыкновению на всякой год, когда приближается скверной босурманской праздник байрам турецкой, тогда тот посол посылает подарки великие везирю и протчим министром, а к салтану подарков не посылает кроме того, что подносит ему по приезде, а те вышереченные подарки иждивением того ж их предреченного восточного компанства чинятся по вся годы равным числом.

Так же француской посол посылает подарки, но те изждивением короля француского чинятся к салтану и к везирю и ко иным министром, и довольствует их с великим чрезобыкновенным иждивением, а те суть подарки его состоятся в изрядных часах и в сукнах и в золотных и шелковых материях.

Посол аглинской в добром призрении у турок, понеже сей народ, сказывают, никогда имел раздору с турки, ни карабли их, которые плавают по вышереченным морям, никогда не учинили худа, ниже какого убытку подданным турецким, для того суть любимы и почтены за добрых приятелей, и от многих лет, как суть в сих [86] странах, никогда им турки творили запинания, но всегда их ласкали, понеже народ сей, сказывают, вводит великие торги во страну Оттоманскую.

Глаголют, что прежде бывшей везирь Кара Мустафа во время бытности своей велми сему народу служил не ради иного чего, токмо что народ сей богат и пристроен к великим торгам, а он [как ево природа влекла] сребролюбив был и не токмо сему народу, но и протчим народам служил сребролюбивым своим нравом и никогда богатством насыщался, того ради под розными притворными причинами многожды брал у агличан многочисленные громады денег, и при правительстве того помяненнаго везиря, глаголют, что агличане по премногу были озлоблены, однако ж претерпели с великим терпением.

И при том везире Кара Мустафе и всем был недобрый прием, глаголют, что не розделял народу от народа.

А по смерти того везиря все, которые вступали в крайнее правителство, ласкали агличан и не попускали, чтоб народу их чинена была какая неправда, но со удовольствованием полагалося всякое дело в совершенство, как истязуют о том статьи, которые особливо зело довольно положены о торгу купецких их людей.

Французы в договорных своих статьях имели прежде что агличаном ходить на восток торговать, французом повинно было платить подать за свои товары, которые отвозили на восток и привозили во францускую землю по пяти со ста, а агличане договорились по три со ста, и многовременно так употребляема та была подать со французов по пяти со ста.

А потом в лето 1675 французы убавили договором своей пошлины и учинили, как и агличане, по три со ста, и так платят и ныне.

Посол аглинской имеет свою резыденцию в Констянтинополе, а во Андриянополи при дворе везирском живет от него присланной переводчик для потребного времени, ежели будет какое дело о купцах их народу или какое либо дело нужное случится о самом после, но сие аглинские послы никогда имели иного дела у Порты, токмо торговля купецких людей.

Так же дел политичных состояния во иные времена не имели, кроме того, что в остатние времена прошлые войны приняты были за посредников между неприятелями и Портой, и по сему знатно, что турки агличан любят, понеже в таком великом деле им поверили. [87]

Сказывают и обыкновение, ежели во стране турецкой во своем служении посолства агличанам и было время порядошное, всякой посол аглинской жил по два года, а потом приезжал другой, и было обыкновенно приходить морем послу с караблями воинскими провождающими его даже по Дарданелов или до каланчей Белого моря, а оттуда приезжал в Констянтинополь на карабле купецком, ибо обычай, что карабли воинские не входят в Констянтинополь, но остаются вне далеко, обаче французы многажды, сказывают, входили, толко пушкою не поздравляли, понеже належало бы предварять им поздравление, и того турки в Констянтинополе не употребляют. Нынешний посол аглинской держит в Констянтинополе в служении у себя честных и разумных людей, а переводчиков при нем есть изрядных разных языков 5 человек, а плату им дает компания. Повидимому явно, что турки агличан велми любят и дружбу их себе почтенно и прибылно вменяют, зане испытно об них знают, что никогда имели помыслу учинить турком какое зло.

Последние послы аглинские приходили к Порте сухим путем чрез цесарское государство, чрез Вену, понеже дела того изыскивали.

Так же и француской посол имеет обыкновение держать при дворе салтанском во Андриянополе единого переводчика для всяких ведомостей, а при себе имеет 5 человек переводчиков, так же имеет при себе дворян честных 15 человек или болше; так же других чинов толмачей и писарей доволно, и тем славит имя государя своего, что зело живет многолюдно. А поведение всех послов, которые приходят на резиденцию к Порте, прежде повинны притти в то место, где обретается салтан, и, быв на приезде, прежде у везиря, потом у салтана и подав любителные и полномочные грамоты, так ж подав подарки, ежели будет какое дело, тогда вступают в договоры, и в то время дают салтанский корм, а потом управляются своим иждивением, и когда, соверша дело, отъезжают в Константинополь, дают им от Порты 500 левков вместо подарку. А когда послы хотят отдать свои визиты крайнему везирю, которой бывает вновь, или предет в Константинополь новой каймакан, тогда перво ходит посол француской, потом на другой день аглинской, потом венецкой, потом галанской, а ежели когда прилучится посол цесарской, тот предваряет всех иттить на аудиенцию, но то редко случается, понеже [88] необыкновенно жить при дворе сванском послу цесарскому, но толко приходят послы цесарские для учинения миру, или для подтверждения; так же и от салтана посылаются к цесарю послы по потребе времени и тем являют, что в высоком почтении цесаря имеют.

В прошлое время цесарь употребил послать к Порте резидента ¹²⁶, которой повинен был последовать везде за салтаном и был при салтанском дворе неоступно, где салтан ни обретался и ни случался, купно с послом француским, храняся, дабы не учинить спору о предхождении. И всякий посол, приходящий к Порте, ежели быти ему на аудиенции у везиря и у салтана, имеет с собою подарки и с теми видит салтанские очи.

Имели турки преж сего обычай, что все подарки, которые приносят послы к салтану, сосуды серебряные предивной работы, отсылают их на другой день на денежный двор и переделывают в денги или продают на цену обычайного серебра и отдают то в народную казну, а желают то не для чего иного, токмо от гордости и для унижения тем государством, от которых те подарки приемлют, вменяя, якобы обыкновенную дань взяли, а ныне великое в том имеют опасение и поступают политично.

Глаголют, что война прошлая многие вещи у турок управила и зело политичны ныне в договорах с послами содержатся, и неудобоверно есть, что паки начели быть горды по варварской своей природе в договорех с послами зане политику познали и возлюбили, обаче еще гордость совершенно из них не искоренилась, понеже не посылают послов ни резидентов ни к которому двору, как протчие потентаты чинят во Европе, и взыскуют договорные любви, чтоб содержалась и строилася без нарушения для покою подданных обоих сторон, и глаголют, что турки оттеле же вселилися во Европу, не употребляли, церемониялных с послами разговоров о мирных состояниях и политики и лаокосердства не являли, как употребили в оия последния времена о договорех и подтверждениях миров поставленных, зане того просили пристойность, и употребили турки министра, который знал по правилу и по достоинству правил то церемониалное дело, потом и ныне все то отдается тому же министру господину Маврокордату ¹²⁷, о котором и я скажу, что достоин всякая чести по остроте разума и по науке. И доселе у турок невозможно было християнину быть ни в малой верности, а ныне зело удивительно, что християнин предуопевает при Порте в подобном уверении, [89] и зело суть прав, понеже служит им со всяким опаством и верностью, однако ж и усумневается много от насилства турецкого, которые скоро забывают верную службу, а он уже чрез искус то знает, зане в прошлых временах в начатке последния войны претерпел великое страдание, заключение и ограбление своих ему пожитков, хотя после и паки возведен на свой чин, но может сказатися, что живет с великим страхом о своей жизни и о своих пожитках.

Суть уставлены от страны послов, при Порте пребывающих, которые имеют свою резиденцию в Констянтинополе, судьи или бургомистры по пристаням морским во островах Арцыпелага, то есть французы, агличане и галанцы, а венецыяне не много имеют своих бургомистров, больше всех имеют тех бургомистров французы и суть началнейшие бурмистры в Смирне, во Алеппо, в Каире, в Триполе, в Сирии, в Сайде, в Барутте, в Кипре, в Кандии и в протчих островах Арцыпелага. Тем бурмистром дается казна на изждивение и на удоволствование им от компанств, и суть они судьи и началные над своими народами, и когда приклучится какое прение между их народом, оные консулы чинят им расправу, а к турецкому суду прибегать не могут, но от своих бурмистров судятся. Те бурмистры образ резиденции чинят во своих местах, и турки имеют их и почитают и вменяют за народных министров, а те бурмистры належат до власти послов. Посол венецкий имеет свою резиденцию в Константинополе. Обыкновение есть, когда чинится мир между венецыян и турок, в то время приходит един синатор или прокуратор венецкий под титлою посла чрезвычайного ради утверждения мира, а как скончит свою церемонию, пребывает несколко времяни, покамест придет ему на перемену другой синатор под именем, баила; сие имя издревле употребляемо у венецыян давать министром своим, когда еще приходили на посольство в Констянтинополь во время греческаго обладания, и Речи Посполитые всегда обыкновение имеют держать путь древняго времяни и того ради соблюдают то древнее именование их министров, которые между иными послами голов коронованных вчисляются и бывают в таких же церемониях с прочими послами.

Тот венецкой посол держит при себе в Константинополе людей болши, нежели иные послы, зане Речь Посполитая венецкая великое изждивение чинит в сем посольстве, и суть лри том после розные ево министры, [90] которым дается великое жаловане, между которыми суть десять человек переводчиков, всем дается от республики великая плата.

Турки ненавидят сей республики, понеже во многие войны, которые с ним имели, всегда турком чинили бедство, особливо в прошлые времена на море, а ныне наипаче турки ненавидят венецыан ради той причины, что в последней войне объявилися им неприятели, учиня союз с цесарем и с поляки ¹²⁸, взяли Морею, которая велми тягостна им на сердце, и ни о чем там так турки не тщатися, что как бы им возвратить паки под державу свою Морею.

А послов венецких турки почитают, понеже та республика держит в том посолстве министров разумных и мудрых в политике.

Имеючи же границы с турками, повинен держать всегда посол венецкой своего переводчика при дворе салтанском, чтоб он, всякие ведомости проведывая, писал к послу в Констянтинополь.

Турки во время войны кандийской ¹²⁹ чинили прием венецким послам велми бесчесный и заключали министров венецких некогда власно якобы в тюрьму.

А в сей последней войне ¹³⁰ ни един министр от Речи Посполитой венецкой обретался у турок в посольстве.

Обыкновение есть, что байлы имеют свою резиденцию в Константинополе по три года, а потом пременяются, и вновь пришедшие привозят подарки, вещи богатые от золота, так салтану, как везирю и прочим министром Порты, и так бывает всякая вещь дарована от подарков, привозимых по разсмотрению посла, кому что прилично, как употребляют и протчие послы ударити ближних султанских людей.

И ныне глаголют, что вскоре будет от республики венецкой новой посол к Порте. Сей венецкой посол или байло имеет свою резиденцию при дворе салтанском болши для дел состояния и поведения мирных договоров, нежели для своих торговых людей, ибо они мало о том пекутся, что их подданные излишнюю против истины плату дают с товаров своих, которые из Венеции в турецкое государство привозят. Обыкновение у них платить по пяти со ста, как и в древние времена бывало употребляемо, и никогда о том не упрашивали венецыяне у турок, когда с ними ни сочиняли мир, чтоб облегчить тое пошлину, как учинили французы; но попустили тому быть по старому, понеже глаголют, что в [91] древния время венецыяне не сочиняли великой торг в турецкой земле, а ныне торговля венецкая вся вошла в руки иноземскому народу, и венецыян купцов малое число видится в турецкой земле, все товары венецкия ныне возят к туркам большая половина их турецкие под данные бошняки и албанези, греки, армяня з жидами и того ради венецыяне оставляют о том замышляти, чтоб пошлину облехчить и говорят, кто хочет приехать в Венецию торговать всякому раду и не возбраняют, и лутше де нам продавать свои товары в Венеции, нежели посылать их в турецкие страны, и уклонилися венецыяне от торгу турецкого, глаголют, что уже лет с шестьдесят, и что день, то умаляется, и употребляли венецыяне болше всего в продаже сукон, и то у них отняли агличане и галанцы, а слышится, что ныне вымышляют французы привозить в турецкую землю свои сукна и зделают убавку в торговле агличанам и галанцам, ибо знаки ныне показуются, что француское плавание по морю превзыщет в купечестве агличан и галанцев, ибо зело французы тщатся преуспевать купечеству их в турецкой земле, и видимо суть, что с давняго времени ввели они свои торги в турецкую страну, а уже суть паче иных умножилися, понеже народ желателной подобитися всякому в том, что видит добро и признает себе в том полезность, и не стыдятся обманывать турок, привозят к турком денги, их турецкую монету, делая у себя, изображая на них гербы или начертания турецкие, и зело много тое монеты французы у себя делают и в турецкую страну привозят, а турки того не знают и толико в том показуются слепы, что ни от которой страны не примут о том ведомости, и тем турецкие места ограбляют французы без войны и без бою.

Вещи суть неудобоверные, которые им чинят французы, оставляют правду купечества в привозе и в отвозе товаров, но вводят монету ложную, ездят по морю под розными знаками, на приклад под малтинскими, ливорненсними, мавританскими, и кратко сказать, ежели где услышится воровство между теми людьми, обретаются в том французы, а турки в том им терпят, ибо послы, обретающиеся у Порты, имеют украшати добро своею рсюрикою в защищение своих неправд.

Посол галанской живет в Константинополе для компании восточной. Из господ Штатов генералных голанских выбирают сего министра, и приезжает з грамотою верющею как к салтану, так к везирю. Подарки ево [92] суть по обычаю, как и аглинского: при себе держит довольно честных людей и на изждивение и на ево удовольствование, и на всех, при нем будучих, дается ему великая казна от компании, держит при себе добрых переводчиков 3-х человек, а окроме тех держит единого переводчика при дворе салтанском для всяких ведомостей по обыкновению протчих.

Дело ево с турки, еже заступатца за купецких людей в нужных делех купечества, и почитают ево турки для их дружбы и держат равно с протчими, понеже равные им с иными послами подарки привозит, а подарки ево состоятся в сукнах и в золотых парчах и в шелковых.

И глаголют об них турки, что галанцы люди тихие, не имеют с ними сваров, так же и разбойников морских не имеют, суть купцы, от которых приходит пожиток, того ради турки их любят, и не было у них послов их никогда в презрении.

Сей посол, которой ньше живет в Констянтинополе, будет уже 20 лет, как имеет свою резиденцию, а отец ево был в Констянтинополе на резиденции 10 лет, тут и умер, и по нем вступил сын ево в тот чин.

Галанцы не пременяют своих послов часто для приятства с турками, понеже друг другу суть верны.

Прежде в Констянтинополе был обычай, по первом посольстве кто приходил из галанской земли к турком, именовался резидентом, не имел титла посолского, которому было мало почтения так при послах, как и при турках. Отец нынешняго посла галанского учинил так, что с грамотою Статов генералных был введен и принят от Порты за посла, аще было, сказывают, много противностей, но напоследок приняли ево за посла, и от того времени и доселе пребывают с тем именем. Нынешней посол галанской имеет доброй язык турецкой и зело, сказывают, разумен, много трудится, еже не верили бы турки делам француским.

Между сими преждереченными послами в прошлых летох, сказывают, был посол при Порте Речи Посполитой Рагузской ¹³¹, и аще пред иными тот министр и невелик, но турки примали его честно за древность той республики и того ради, что приносил к ним денги, якобы обыкновенную дань на всякой год, зане имеют свою границу близ турок над морем Венецким, и бывал на аудиенции пред салтаном, как и иные послы, а та дань сбиралась с торгов тех же турок и с подданных [93] оттоманских, когда в рагуском владении бывает сочинение торговли от турок, которые ходят с товарами чрез Италию, чрез Венецию, чрез Анкону, чрез королевство Неаполитанское, и того приносилося республике Рагузской великое богатство, и турки их и посла их за то по немногу любят и опасения от них ни в чем не имеют, понеже принцеп малой и не может учинить никакого худа турком, и пребывает сей империи турецкой всегда в пределе спокойном, которой уже толико лет преминула и обидима никогда ни от кого не была, понеже всеми от всех защищаема суть.

Купцы рагузокие во стране оттоманской во всем многия привилегии имеют, а особливо в пошлинах, что платят с товаров своих менши иных народов, и суть нравы их пошлины по статьям по два со ста.

Ныне и при дворе салтанском посла рагузского нет. Сказывают, что у Порты и в прошлом году послан на рубеж Бошны ради договору вновь о данех, понеже з 20 лет, как рагужане турком уже дани обыкновенной не платили от начала сей последней войны, для такой причины, как стало убывать купечество в их стране для войн и напастей западных, и как стало убывать купечество, оскудевали и доходы, обаче во всем том, глаголют, что турки были благодарны во время прошлые войны и доволствовались единою малою дачею, посланною к салтану, а ныне как учинился мир, хотят турки, чтоб платили им по древнему обычаю, но республика та пришла в состояние бедное от войны прошлыя, и не могут равно платить по древнему обыкновению, и чает, что турки удоволствуются половиною прежняго платежу, или и менши, и ныне договариваются о таком наклонении, которое, чаю, без сумнения будет договорено, а к народу рагузскому турки и ныне являются ласковы и милосердствуют о их скудостях болши, нежели соседи их порубежные християне, которые их привели в такую скудость.

Аще и живут при Порте послы християнских государей, однакож дружба в том у турок с порубежными християнскими государи не содержится, дотоле турки хранят дружбу, доколе найдут пристойное время и увидят себя в доволстве разорвати мир с християна, и тот есть у них артикул в законе их, что будет полезно и к прибыли веры их, то поволно и должно делать, понеже они не надеются, что християне суть им друзья, но яко неприятелей веры своей их признают. [94]

И зело ныне боятся французов, понеже могут их шкодиги по морю болше, нежели иной, которой християнской государь под именем гишпанцев.

От цесаря ныне не боятся, понеже видят его, что забавен во своих особливых войнах, которые его угнетают.

От царскаго Величества росийского по земле не боятся, имея надежду, что страна та удалена, и немошно тому быть, чтоб шкодити друг друга, но великой и неизцелно вред в сердце своем имеют от флоты морской московской и недреманное око на Евксинопонт имеют. От венецыян не боятся ничего, понеже они ничего иного домогаются, токмо храниги мир постановленный.

А о протчих странах азиятицких мало мыслят, понеже там хранится дружба со всеми.

Купци приезжие все в купечестве суть добро призираемы и не имеют в том никоего разнства, и ныне турки в политичном употреблении разумеют видеть московских купцов, что начинают приходить со своими товары, еже их продавать в турецкой земле, и говорят об них, что сии отъимут прибыль от их подданных, которые ездили в росийские страны торговать, и греки московским купцам по возможности своей тщатся чинить препятие в купечестве, а наипаче по морю, понеже говорят, что будут ходить товары по Черному морю, с невеликим изждивением, и всяк будет ходить путем свободнейшим паче, нежели прежде сего, ибо прежде сего не так скоро всякой приезжал сухим путем, понеже шествовать в такой далекой путь трудно и многоубыточно, и того ради о приезде московских купцов в Констянтинополь с товарами чрез Черное море будут, чаю, великия отклонности или отрицания чинится, понеже турки того велми опасны, чтоб по малу не ввелося чрез торговли плавание московских караблей на Черное море, понеже презелно им то противно и ниже слышати того хотят

Ибо и другие народы, сказываю, из давних лет домогалися по Черному морю плавание чинить во своих бастиментах, но не могли того доступить в прошлых летех, как венецыяне учинили с турками мир о Кандийском острове, домоглися было у них послать один карабль венецкий на Черное море под скалу Кафинскую, и дан им был от турок такой указ, что караблю венецкому плыть на Черное море, а потом, как турки разсмотрели гораздо о том деле, и тот указ паки [95] возвратили, и уже никогда было попущено венецыяном плавать во своих судах по Евксинопонту.

Недавно было, сказывают, как французы имели намерение ввести торг по Черному морю, чтоб мошно там плавать их караблям и промышлять деревьем для строения карабелного, так же, чтобы промышлять и пенькою и смолою, и зело прилежно о том трудилися, но не возмогли того учинить.

Турки знают, что от стороны росийской желание есть, чтоб ввести торг с ними чрез Черное море ¹³², и знают о том, что товары московские не будут ходить ни куда, кроме Азова, так же и их товары, которые не наносят предразсуждения сумнительного Порте, сиречь не заказные, яко суть ружье всякое воинское, не могут же отвозитися к Москве иным путем, кроме Азова, и того ради воздерживаются и не хотят того торгу чрез Черное море ввести, имея страх от московских караблей. Товары у турок, которые подвышаются и великой им расход бывает, суть полотна индейские, которых зело много расходится в Констянтинополе

Парчи пероицкие також де употребляемы суть, полотна грубые, то есть бурмети, и иные подобные товары, которые привозят по всей Асии, в великом суть расходе для простого народу.

От Каира или от Вавилона великое множество расходится по всей турецкой земле кагве, а привозят ево из государства, имянуемаго Эймен или Аймен, которое государство во области Вавилонской под державою турецкою, обаче владетелствуют им наследничные государи тое страны, и не зело признает ниже по достоинству покаряется салтану, от Каира же приходит пшено, сахар, бобы, лен и овощи. Всем сим вышереченным вавилонским товаром великой расход бывает в турецкой земле, а паче в Константинополе, также вышереченной товар привозят и из Александрии; в Каире и в других восточных странах запрещено, чтоб тех вышереченных товаров отпускалося во страны християнския.

Товары, которые приходят с Черного моря в Констянтинополь и расходятся по всей турецкой земле: пшеница, ячмень, овес, масло коровье, сало, конопли, мед, сыры, мясо соленое, кожи, воск во християнах расходится, также и волна или шерсть; ежели того с Черного моря не будет хотя един год, оголодает Константинополь. Скорнячной товар, который приходит с Москвы, соболи, горностаи, лисицы, белки и иных животных кожи, суть [96] в великой чести у турок, понеже суть велми употребляемы у турок, и болшая часть расходится того в Констянтинополе и во Андриянополе, а в цене сей товар временем прирастает, а временем унижается по привозу множества.

Сукна и иные товары, которые привозят из аглинской земли и из галанской, суть потребны во странах турецких, а из иных стран не могут того промышлять, также свинец, и олово ис тех же вышереченных мест привозится из аглинской и из галанской земель, понеже в турецкой земле не обретаются руды ни золотые, ни серебряные, ни свинца, ни олова; сказывают, что есть немного меди, и то употребляют из рук купецких, а золото и серебро привозят ис француской, ис полской, италианской, и гишпанской и аглинской земель, а медь из мультянской и волоской земель, железо имеют турки у себя во стране, нарицаемой Босне, и в Македонии премного всякого, кроме стали, которую привозят купцы из аглинской, италианской и француской земель, меди зеленой много обретается по селам и по деревням во употреблении простого народа, и когда требование належит, собирают тое медь от простого народа, а ценою купят медь зеленую по 28 и по 30 левков кантарь, сталь добрую купят по 12 левков кантарь, железо купят по 8 и по 10 левков кантарь, свинец купят по 30 и по 35 левков кантарь, всякой кантарь имеет в себе весу 44 ока и того будет московских 3 пуда 12 фунтов, а лев»и ходят за московские деньги за 15 алтын 1 левок.

Ныне французы зело подражают агличан и галанцев, в товарах, которые привозят от них в турецкую землю, а наипаче в сукнах, и начинают делать росход своим сукнам в турецкой земле, понеже бывает у турок великой расход сукнам, и без них пробыть не могут. Есть еще товары, которые привозят в турецкую землю из Италии, то есть отласы Флоренские, отласы, именуемые дикула и объяри, бархаты от Мисины и Генова, также и сим товаром есть росход, но невелик, понеже введена работа шелковых парчей так в Констянтинополе, как в Бразии и в Хии, где ныне делают парчи шелковые, которых не мало расходится, понеже ценою нискою продают, обаче не может та работа сравнятися «зрядством работам християнским, однако ж расходится у турок между невысокими людми.

Суть в турецкой земле парчи золотные и шелковые привозятся из Италии венецкой работы, те зело чисты, [97] ибо ни в котором месте не могут издать такого изрядства в чистоте, шелку и золоту, каково издают в Венеции, и того ради доброю ценою те парчи в турецкой земле продаются.

Персицкие материи, аще и богаты и хороши работою, обаче не так у турок в чести, как венецкие, и того ради весь дом салтанской, так же и везирской и первых велмож империи турецкой употребляют парчи золотые венецкие, и бывают тем венецким парчам у турок расход не малый, обаче ныне зело мало или как и нет в турецкой земле купцов венецких, и привозятся товары венецкие в турецкую землю купцам иностранным.

Статья IX

В черноморской протоке [что у Керчи] хотят ли какую крепость делать и где [как слышно было] и какими мастерами, или засыпать хотят и когда, ныне ль или во время войны.

По девятой статье описание

Говорят, что от времени, как потеряли турки Азов, имеют намерение, чтоб над черноморскою протокою [что у Керчи] построить какую крепость, на острову или на скале, но возбраняются оттого разсуждением, что зело много к тому строению потребно будет денежного изждивения, и для оскудения денег, понеже народ истощал и изнемог, видится, что ныне не суть турки в таком состоянии, чтоб начинать такое строение.

Было, сказывают, намерение, чтоб то гирло засыпать, обаче воздерживался от того прежде бывшей везирь ¹³³, рассуждая, что дело будет непотребное, яко бы имея надежду возвратить под державу свою Азов, а как услышалось у турков, что о после московском, которой приехал на неколикое время побыть при дворе салтанском, к тому ж в тех же числах прежде бывшей везирь правителство покинул, и в народе турецком до приезду того посла во Андрианополь произнеслося слово, якобы посол московской приезжает к ним для некоторого вымыслу, чтоб подвигнуть подданных их християн на босурманов ко противности, бутто обнадеживая греков тем, что могут внезапно карабли московские приттить многочисленные под Констянтинополь, и того ради [98] неотвратно было положил намерение везирь новой ¹³⁴, чтоб тое черноморскую протоку засыпать, понеже человек мало смышлен, а к войне охочь, да не разсудителен, обаче многими промышленими и подарками ближних его людей вместилось в него такое разумение, что ежели он тое протоку засыплет, великое вечное на себя приведет бесславие и срамоту, яко бы имея страх от московских караблей и не могуще иными вымыслы и воинскою силою им противитися; засыпает морские протоки, подобно тому, яко бы уже, не видев московского воинского предуготовления, и в осаду от них садится, и таким слухом сей везирь от намерения своего о засыпании той черноморской протоки воспятился, а намерился всеконечно делать в том месте город.

Ежели начнется морская война, зело турки к тому блиски, что тое протоку засыпать, понеже превеликой имеют страх от московской военной флоты.

А ежели начнут в том вышереченном месте строить город, будут ево строить мастерами своими, понеже имеют добрых мастеров фортификатом из народу европского: французов, италианцов, агличан и иных бывших християн, потом учинившихся супостатами, и уже служат салтану за босурманов.

Слышно, что имеют турки намерение, чтоб учинить на той вышереченной черноморской Керченской протоке крепости ¹³⁵, подобные тем, которые издревле учинены и ныне обретаются над Константинополским черноморским гирлом.

А те их крепости суть таковые. Есть четыре каштеля. Первой, именуемый Кавак, котораго стены древняго здания на стране анатолской, было в нем 18 пушек, а ныне прибавлено еще столко ж.

Второй на стороне греческой, при море, имянуемый Исарчикин Дирумелия, в том было 12 пушек и ныне прибавлено 10.

Третей на той же стране на двух горах, треангулярной, имянуемый Урумели Изар, в том было 10 пушек, ныне прибавлено 8.

Четвертой против третьего при море ж, имянуемый Анатоль Изар, было в нем 9 пушек, ныне прибавлено 13.

Все те вышереченные каштели были худы, а яыне их покрепили, и обаче аще и покрепили и прибавили в них пушек для всякого подозрения и опасения, которое турки имеют от Азова, но суть те каштели слабая крепость и малая защита тому гирлу, которого есть от устья [99] Черного моря до Константинополя 18 миль италиянских, каждая италианская миля имеет в себе тысячу пасов италианских или сажен, которая их сажень или пас будет менши московской трехаршинной сажени шестью вершками, итого будет от устья Черного моря до Константинополя московских мерных 15 верст 750 сажен.

Статья X

Конницу и пехоту после цесарской войны не обучают ли европским обычаем ныне, или намеряютца впреть, или по старому не радят.

По десятой статье описание

Турки никогда не имели такого поведения, еже учить свою конницу европским обучением, а в своем обыкновенном строю измлада все суть звычаны на конях сидеть.

А обучение их таковое, еже учат на конех ездить, со удобностию скакать, играть джиридом, то есть кратким копнем метать, в чем воистину суть зело делны, на конех с тем употреблением и на войну ходят, а иного правила не имеют, чтоб каковому строю конные полки научить, токмо силно с саблями ставятся напреди, а иные с пищалми завесными, обаче не строем, и мошно сказать, что вся их воинская хитрость и сила состоится в их множестве. Народ турецкой, глаголют, на боях велми яр, а паче во время, когда на неприятелей своих напускают, и ежели их неприятель собьет и принудит уступить, потом уже ни коим образом установится в строй не могут, но бегут и погибают, понеже стройному бою необыкновенны, и егда неприятель их погонит, тогда отдираются от началников и оставляют их и бегут невозвратно, не могуще паки стати скоро и ополчитися против неприятеля, и видят сами, что тот их воинский строй им не пожиточен и велми худ, обаче иностранным обучением гнушаются и не токмо его внимать, ниже слышати об нем хотят, уповая на многочисленные свои рати, и поистине суть великое число воинства турецкого, как видимо, было в начатке последная войны в венгерской земле, что чинили промыслы и припасы воинские за несколько лет, но тогда было у турок приуготовление зело сильное, и глаголют, что от зачатия [100] турецкого не бывало у них такого подобного приуготовления, и уже испытно ведомо, что всего тогда турецкого войска было собрано 400000 человек и делных было янычан 150000 человек, окроме татар, которые суть крыло войск татарских, понеже чинят страх некоторым странам християнским.

В коннице их разделения в породах не имеют, хотя б кто был от рода царского или везирского или от иных высоких родов, а не имел бы никакого чина воинского, и тот ни во что вменяется, а которые чины воинские, тех именуют началниками, а те чины роздает им везирь и избирает не по великородству, но по достоинству, хотя бы кто был раб которого господина, а достоин по разуму которого чина, того учинить великим господином, и вменяется тот за благородного. Такую они в том имеют безразность, что и благородной за скудость ума за неблагородного и кеблагородлой за разум, за благородного у них приемлется и почитается. А ежели познают кого нежелательна к воинскому служению, того наказуют низвержением сана воинского, которое дело за превеликий срам имеют, и того ради к войне все прилежание имеют, так по охоте, как и за страхом.

Пехота их закрывается конницею и делает, сказывают, великую противность неприятелю, но когда и пехота бывает оставлена от конницы, также, сказывают, погибает бедно, как видимо было много образов в прошлой войне и во всех временах, в которых были на турок победы от християн, что конница их тому учинилася причиною.

И многие смущения в полках турецких, сказывают, чинилися от непорядку конного их строю, и пехота от них пропадала, так же пропадал обоз с пушками от той же неупорядошной конницы, за то у»е ныне турки не в великом почитании держат конницу свою, именуемую спахов или дворян, а невидимому, ежели пребудут турки неколико время со окрестными государями в миру, то конница их, тимариоты и семени, превзоыдет в практике спахов, и из тех назначать битву конную для употребления на войне прбгив неприятелей, обаче и те во своем обыкновенном азиятцком, а не в европском обучении А наука их, которую чинят на конях, великое суть пригожество [но не суть пожиточно], которое видится, когда ассистенция салтанская и везирская.то есть,которые при них служат, играют на конех и разлучившися на две страны с диридами, что воистину есть доброе [101] обучение, видать по тому образу и все турки обучаются на конях из детских лет по всем странам оттоманским. Больше сего о коннице турецкой писати недостаточе ствует.

Пехота турецкая янычане состоится в древнем своем обучении, а новаго никакова строю ниже слышати хотят, а обыкновенное их обучение в войне во странах росийских добро сведомо, понеже в войнах битвы с ними чинены многократно, сего ради о том писать не для чего.

Статья XI

Городы: Ачаков, Белогород [на Днестре], Кили и протчия укреплены ль, и как, по старому ль или фортециями, и какими мастерами те городовые крепости утверждены.

По одиннадцатой статье описание

Аккермен или Белгород стоит на берегу реки Днестра близ устья, где впадает Днестр в Черное море. Близ того города с одной стороны вода предреченной реки. Там пристают малые бастименты, именуемые сайки, которые плавают по Черному морю. В том городе суть люди всякого купечества, между которыми не мало янычанов, которые для хранения того города определены и чинят торги для своего прибытку, там есть немало армян и греков, которые сочиняют купечество, ис того города привозят в Константинополь запасов и всяких живностей и кож воловых много.

Та фортеца строение древнее, от сухого пути вокруг нее ров глубокой, башни не велми великие по древнему обыкновению, стена обычайная же, землею извне осыпана. Та фортеца не имеет добрых крепостей, ниже имеет доволно артилерии, кроме того, что вывезли в нее из Каменца Подолского ¹³⁶, и глаголют о том между, ежели бы укрепили ево крепостми, наполными по нынешнему европскому обыкновению, было бы место зело крепкое, но о том ныне от турок не слышится, а то предреченное место ныне обретается безнадежно в крепости, единым токмо основанием сохраняется.

Город Кели, которой обретается на Дунае близь устья, где Дунай впадает в Евксинопонт, там пристают [102] великое число предреченных саек морских и возят в Констянтинополь многие запасы [которые плодоносит земля под Бучаком или Ачаковым и зело изобильно] У той фортецы с одной стороны вода, з другую поле ровное безо рвов и без крепостей, стены простые, башни малые, и малое число там пушек, и те, сказывают, лежат на земле без всякого пристойного порятку. То место, глаголют, пристойно, еже бы там делать крепости всякие, которых турки не замышляют ныне строить. Под тем городом Кели с турецкой стороны переезжают Дунай, кто едет на Бучак, и от Дунаю до Бучаку переезжают степью, в трои сутки. Белгород и Очаков те две фортеци, сказывают, осталися от древняго строения християнского, и ныне глаголют, что стены их болши развалены, нежели поновлены или укреплены.

Охранение тех мест состоится в народе страны тое, так купцы и всякие там жители, как и янычаны приличны во время неприятелского приходу дать отпор, и тех мест хранить, и глаголют, что в тех предречегных местах в каждом есть 1000 человек янычан для охранения, и видится, что то число вменяют со всякими тае жителми.

Глаголют, что есть над рекою Днестром выше предреченных мест, где уже турки начинают строить едину фортецу не велику и скудну, которая называется Бендер, и делают своими мастерами, сказывают, что древним обыкновением, и для охранения тое фортецы не может там быть болши 500 человек янычан. В нынешнее время турки от самоизволения без самой крайней нужды строения городов начать не могут за оскудением денег, а их которому городовому строению и принудить их настоящее время, будут строить древним обычаем и малое, что вновь вымышляя от своего разума, а по науке фортификации регулярно строить не умеют, ниже того проискивают, но болши укрепляют всякие места многолюдством, нежели разумно построенными крепостями.

Статья XII

Бомбандиры, пушкари в прежнем ли состоянии или учат вновь и хто учит, какова народу, и старые инженеры бомбандиры иноземцы ли или их, и школы тому есть ли. [103]

По двенадцатой статье описание

Бомбандиры и пушкари и инженеры есть розных народов, а болшая половина природных турок, а которые есть и другие народов, те отвергшися веры християнские уже суть босурманы.

Есть и недавно пришлые христоотступники из народов француского и италианского, которые были верою католики и калвины и лютераны.

Обаче не с великою охотою их приемлют, понеже турки никакие науки в той хитрости не употребляют, ниже держат школы таковые, и чтоб потребно было ходить для присмотрения к мастеру и учитися таковому ремеслу, весма то отмещут, но ходят без разсмотрения на пушечной двор, где у них пушки делают, и практикою учатся от других слышанием.

И которой из них имеет понятие мало нечто разуметь бомбандирския хитрости, тот именуется мастером. А еже бы ему быть искусну в размерении пушки или ядра, так же и во употреблении мартиров и бомб [как надлежит быть совершенному бомбандиру], того в них не видится, и можно сказать, что больше предуспевают в сей науке практикою, нежели по школам.

Есть между ими природные же турки, которые почитаются за началников бомбандирских, другие за началников пушкарских, обаче и все те не суть совершенны в науке, но несколко возмогли тое хитрости поять от практики.

А о школах тое науки ныне не слышится замыслу ¹³⁷, и не прилежат о том; ежели когда и придет какой вероотступник породы християнской какого ни есть народу и хочет показать какое таинство, а есть ли не будет поятен в их обыкновении, того ни за что вменяют, и что он аще недоброе что покажет, что уничижают и хулят и держат свою науку по древнему обычаю, и суть всех их число не зело великое.

Которые в прошлой войне служили турком за бомбандиров и за инженеров и за канонеров, все были народом христианских, а большая часть из них была французов, и глаголют, что тех уже помалу, мало не все извелися, а которые из них еже ныне есть живы и учинились босурманы, те разведены по границам.

Есть ныне во Андриянополе обретается некто бедной человек, приехал из Фляндрии, которой прежде служил венецыяном за инженера, и не вем какой ради причины [103] впал в великую нищету и еще и ныне веры християнской не отступил, обаче дает турком знать великие вещи, и того ради дали ему некоторое бедное пропитание, чем проводить жизнь свою уже суть в старости, обаче и у того не учатся по пристойности, но нечто малое познавают непорядошно.

Иного о бомбандирах я пушкарях и инженерах турецких писать нечего.

Статья XIII

Бомбандирские карабли [или италианские поляндры] есть ли.

По тринадцатой статье описание

Между турок, глаголют, ныне употребляемы, ниже деланы бывали когда поляндры, и так может сказатися, яко бы ниже ведомости о сем имели.

А вместо поляндр, сказывают, что ставят мартиры на великих караблях, по два мортира на карабле.

И ныне о том ниже малого чего слышится, чтоб хотели иметь поляндры.

Статья XIV

По патриархе Иерусалимском ¹³⁸ есть ли иной такой же желательной человек, о таких чрез него проведывать и познаватца.

По четырнадцатой статье описание

Колико возможность допустит, о сем радении прилагаю и прилагати буду, и еже при помощи Божий в том предушею, о том известно впредь текущее время будет и имена их изъявятся.

Статья XV

С чужестранными министры обходитись политично и к ним ездить и к себе призывать, как обычай во всем свете у министров, при великих дворах пребывающих, толко смотреть того, чтоб не навестъ каким упрямством [105] или каким невоздержанием и ко умалению чести Московского государства не учинить.

По пятнадцатой статье описание

Ныне во Андриянополе, при дворе салтанском никоторого государства посла кроме меня ниже посланника есть, и по сей статье описати нечего.

Статья XVI

Будучи когда в разговорах с министры турецкими говорить [есть ли в подозрение какое сему быти не чает], чтоб поставить до Киева почту, дабы удобнее ко всякому делу писать скоростию, либо какие ссоры на Украине явятся от таких своеволников, что чрез скорую отсылку разорватися могут, а наипаче ж всегда бывает от татар наезды тайные и грабеж подданных царского величества, и есть ли на сие поступят, чтоб быть почте, то писать о том от себя в Киев к губернатору, а указ великого государя к нему о том послан

По шестнадцатой статье описание

С турецкими министры по сей статье еще не говорено, понеже времени удобно к тому не обретается, а ежели покажет случай удобнее к тому время, говорити буду, и что возответствуют о том буду писать.

Текст воспроизведен по изданию: Русский посол в Стамбуле. М. Наука. 1985