Библиотека сайта  XIII век

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ

ПЕРИОДА, ПРОШЕДШЕГО СО ВРЕМЕНИ СВЯТОГО ГРИГОРА ДО ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ, ИЗЛОЖЕННАЯ ВАРДАПЕТОМ КИРАКОСОМ В ПРОСЛАВЛЕННОЙ ОБИТЕЛИ ГЕТИК

ГЛАВА 2

Послание о символе веры армянской церкви, написанное братом армянского католикоса Григориса епископом Нерсесом по просьбе высокочтимого зятя самодержавного государя, ромейского, великого патостратора Алексея, когда он выехал на Восток и /122/ находился в стольном городе киликийцев Маместии, куда [Нерсес] последовал по его приглашению в 614 (1165) году

Говоря к сведению твоей многомудрой и боголюбивой особы, в кратком рассуждении даю ответ на твой (Так в тексте) вопрос относительно религии нашей и церковных порядков. И поскольку смысл сказанного изустно обычно не остается в тайниках памяти в неизменном виде, а, наоборот, подвергается забвению, вый (Так в тексте) просите записать [все] в грамоте, дабы сказанное нами не затуманилось в памяти; и мы с любовью вручим вам, любителю мудрости, в короткий срок, в кратком и ясном изложении, соответственно ничтожному разумению немощности нашей.

Однако они (эти рассуждения) содержат всю правду о нашей вере и церковных постановлениях, завещанных нам святыми отцами. И вот они: «Исповедуем всесвятую троицу: отца и сына и духа святого — три лица отдельных в одном естестве, совокупленных в единое божество. Отец — нерожденный, безначальный, сущий прежде век; сын — рожденный от естества отца, непорочный и бестелесный, также сущий прежде век; дух святой — происшедший от отца, но не рождением, подобно сыну, а исхождением, подобно источнику, ему единому ведомым об/123/разом, непостижимым тварям. И не было так, чтобы был отец, когда не было с ним сына и духа. Но яко же отец — всегда отец, а не впоследствии стяжал имя отцовское, подобно и сын — всегда сын, присно совечен отцу [98] своему. Так и дух святой — всегда дух божий, нерасторжимый от отца и от сына, единая сущность, единая власть, единая воля и единая созидательная сила, в трех лицах понимаемая. [Нет между ними разницы] ни по великости, ни по малости, ни в высокоумии и ни в кротости, ни в преизбытке, ни в недостатке, а исповедуется единый порядок и единая служба, единое повсеместное поклонение святой троице, силою которой приведено в бытие из ничего все сущее: небеса с небожителями и земля с земнородными, видимые и невидимые твари от начала сотворения мира. А затем — из единой троицы Слова-Отца — сын единородный волею отца и [святого] духа, благовестием архангела Гавриила снизошел во чрево девы Марии, не оставив лона отца по непостижимому божественному естеству, и, приняв в себя от крови пречистой девы, происходящей от Адама, совокупил с божеством своим неисповедимым и неизреченным смешением и стал [обладать] двумя совершенными естествами — божеским и человеческим. Одно совершенное лицо неизменяемое и неразделяемое по естеству, не превращающее человеческое, густое и воздушное естество свое в безвоздушное, простое ес/124/тество божественное, с потерею собственных качеств, и не повреждающее чистое, бестелесное естество божье смешением с естеством плотным, не согрешившее против своей вечной чистоты, хотя и говорится о нерасторжимом единстве, воплощении бестелесного и сгущении Слова. Но бестелесное Слово тоже совокупляется с плотью и соединяется с человеческим естеством, обожествляя ее соединением и смешением, но не изменением и превращением, добиваясь единства, подобно тому как не смешиваются душа и тело человеческие. Хотя он (сын) и признается превыше образца истины, поскольку есть сравнение между творцом и творением, однако, объединив непостижимым образом наше [естество] со своим, он остался неизменным как создатель и создание. Но не в сжатом виде, как воздух и вода в сосуде, ибо, когда [сосуда] нет, они обращаются в пустоту, а естественно соединенные, крепче, чем Слово, неслиянным и неделимым единением. И получил Христос естество Адама, но не безгрешного, пребывающего в раю, а уже согрешившего и осквернившегося, ибо и дева Мария, от которой принял он плоть, произошла от греховного естества адамова. Однако, соединившись с естеством божьим, греховное стало безгрешным, а бренное избавилось от гнусных пороков скверны, подобно тому как металл, если он заржавел, соединяясь с огнем, освобождается от скверны. А сущность, очистившись от скверны, остается неистребленной, поскольку, чье начало /125/ было нетленно (ведь зачат он был без семени непорочной девой), у того и конец будет [99] нетленным (понеже тело его во гробе не видело тлена), откуда необходимо следует, дабы и то время, кое было между рождением и смертью, быть ему бестленным (См.: Исх, 13, 2; Лука, 2, 23). Мы говорим о нем — нетленный не по необходимости и по свойству самой его природы, чтобы оно не было подвержено, например, голоду и жажде, сну и утомлению, печали и слезам, что по справедливости и не очень зримо дает нам понять вочеловечение его, а по невольному и привнесенному свойству мы веруем, что он неоскверненный, ибо в нем есть нечто подобное нам и есть [нечто] превыше нас, согласно Писанию, где сказано: «Человек есть не выше человека» — и еще: «Человек есть, и кто познает его?» (Ср. Посл, к Евреям, 13, 8).

Итак, по нашему разумению, таков был способ соединения во чреве девы, когда он пребывал в оном девять месяцев, с дополнительными пятью днями по первородству: тот, кто мог в одно мгновение стать совершенным, день ото дня рос и развивался, чтобы отвергнуть мнение, якобы вочеловечение было только по видимости. И родился как человек, бог вочеловечившийся, сохранив нерастленным целомудрие родительницы, чтобы она благословляла рождение, паче клятвы, и предпочитала девство. Восьмидневным был он обрезан, дабы исполнить обет, данный отцам, и научить нас обрезанию духовному, сердечному. Вступил сорокадневным в храм, согласно закону о посвящении, собственно, чтобы по/126/святить в своем [лице] человеческое естество наше отцу на небесах. Бежал в Египет, чтобы обратить к богопочитанию столицу идолослужения и нас наставить принимать вместе с ним гонения. Проходил по свету тридесять лет в скудости и смирении, скрывал свое божественное [происхождение], чтобы возвысить и возвеличить нас, когда мы последуем по его пути. Пришел на Иордан по исполнении тридесяти лет, явив славу божества своего, согласно свидетельству отца: «Сей есть сын мой возлюбленный» (Матф., 3,17; ср. Лука, 3,22; Марк, I, 11) и сошествием духа в виде голубя (Матф., 3, 16; Марк, 1, 10).

Был крещен в Иордане от Иоанна, дабы очистить воду и потопить в ней древние грехи, даруя нам духовное крещение, по свидетельству Иоанна, дескать: «Он будет крестить вас духом святым и огнем» (Матф., 3, 11; ср. Лука, 3, 16; Марк, 1, 8). Второй Адам постился четыре-десять дней за первого Адама, ибо [тот] не постился, и троекратным испытанием победил победителя человеков (Матф. 4, 3 — 11; Марк, 1, 12 — 13; Лука, 4, 1 — 13). А уже после этого он явил миру тайную силу своей [100] божественности, изгоняя бесов, исцеляя хворых, возвращая зрение слепым, заставляя хромых ходить, воскрешая мертвых, пройдя по морю, как по суше, насытив многих малой толикой хлеба, изменяя по воле своей свойства творений: обращая воду в вино и прах (В тексте: «***» — букв. «глину») в свет (Матф., 4, 16 — 17). И еще до воскресения он раскрыл на горе Фавор ученикам своим свет божес/127/твенности своей (Иоанн, 5, 17 — 47), сокрытый телом, как бы завесой, возвещая себя господом живых и мертвых, властным воззванием к Моисею и Илии.

Затем добровольно пришел он на страдания, дабы исполнить начертания закона и пророков. Воссел на ослицу и молодого осла (Матф., 21, 2 — 7), что есть образ церкви иудеев и язычников. Совершил пасху по закону, дабы обратить ветхое в новое, и тень — в свет истины. Мыл ноги ученикам своим, дабы приблизившись к древу познания, смыть грехи с ног праотца. Отдал тело свое в пищу жизни и кровь свою во искупление грехов, дабы те из нас, кто вкушением первых плодов был умерщвлен, воскресли вкушением их. Молился моим естеством перед отцом за меня, дабы обратить меня в прежнюю славу и дабы показать пример и нам молиться в искушениях наших. Скорбел и плакал он — причина радости небожителей и земнородных, чтобы отереть все слезы со всех лиц (Исайя, 25, 8), согласно Исайе. Пугался, чтобы искоренить страх смерти. Потел, чтобы стереть пот с лица [адамова]. Принял пощечину, чтобы сильнее сразить врага. Дал оголить себя, чтобы разорвать покров стыда на лице праотца /128/. Пил желчь, дабы усладить горечь вкушения греховного. Был пригвожден к кресту, дабы освободить нас от уз и даровать нам древо жизни взамен древа смерти. Самовластно умер своим человеческим смертным естеством и остался жив своим божеским бессмертным естеством. Не так, чтобы кто-то умер, а кто-то остался жив, как говорят разделители ¹, но одно и то же лицо, единый Христос, был замучен и умер единосущной нам смертной плотью своей и остался жив бессмертным и животворящим божеством, единосущным отцу. Так говорит и святой Афанасий, дескать: «Смертная плоть не повредила бессмертному божеству, ибо она была безгрешна, а паче того, сама осталась безгрешной могуществом бессмертного» — и немного погодя присовокупляет: «Смерть постигла только плоть, единосущную с нашей плотью смертной».

Поэтому и исповедуем мы Христа как бога и человека, и говорим не ради отделения, дескать, не может быть, чтобы [101] он страдал и не страдал; божественной природой своей — неизменный и нестрадаемый, а плотью — пострадавший и принявший смерть. Поэтому ошибаются те, кто говорит, что тот, кто страдал, — один, а тот, кто не претерпел страданий, — другой. Был замучен и принял смерть плотью своей не кто иной, как Слово, ибо то же самое Слово, нестрадающее и бесплотное, стало плотью и чрез то подверглось страданиям, чтобы тем самым спасти человечество. Когда человеческое тело Слова страдало, тогда Слово то, неразлучно с ним пребывавшее, принимало на себя страдание, и чрез это произошло нечто весьма /129/ чудесное, ибо это он страдал и он же не страдал. Страдал от страданий, ибо его собственное тело страдало, и в тех же страданиях он пребывал без страданий, не отделившись от потерпевшего страсти тела, ибо, будучи богом, Слово по природе своей страданию не подлежало. Однако бесплотное было неотделимо соединено со страждущим телом, а тело имело в себе непричастное страданиям Слово, искореняющее немощь его. Так [говорит] Афанасий. Вместе с тем мы исповедуем и после смерти божество его не отделившимся от плоти и человеческое — от души. Так что, когда Слово было телом на кресте и во гробе, божеством своим находилось одесную отца и славой его исполнены были небо и земля. Вместе с ним был на земле и отец его, как он сам сказал: «Отец мой есть со мною, он не оставил меня одного» (См.: I посл. Петра, 3, 22). Ибо где отец — там и сын и дух [святой], а где сын — там отец и дух [святой], а где дух святой — там отец и сын. Итак, сойдя во гроб умершим телом и живым божеством, он разорил ад; и, воскресши на третий день, он воскресил вместе с собою от греховной смерти души верующих и внушил надежду также на воскресение тела по своему примеру во время второго пришествия и по прошествии сорока дней вознесся на небо пред лицом апостолов и, согласно апостолу, воссел одесную [престола] величия отца на небесах (См.: Посл, к Евреям, 1, 3; 8, 1; 10,12; 12, 2), он придет в теле нашем, в каком и вознесся, чтобы судить /130/ праведным судом живых и мертвых и воздать каждому по делам.

Таково наше истинное исповедание веры относительно святой троицы и воплощения Христа, которое мы представили здесь в кратком изложении.

Что же касается вообще церковных порядков и празднеств, а также и иных вопросов, о которых кое-кто из ваших, почтя их запутанными, сообщил вам, мы пишем и о них правдивыми словами, как о тех из них, которые есть у нас, [102] так и о тех, которые мы отвергаем. Во-первых, писали, что, мол: «Пятого января поутру празднуют [армяне] благовещение, вечером — рождество, а назавтра, т. е. шестого января, — крещение христово». В этом есть доля правды, [а также] доля, выходящая за пределы правды. А на деле вот как.

Правильно написано, [что мы] в один и тот же день, шестого января, отмечаем праздник рождества христова и крещения его, ибо так мы приняли это предание от первых отцов [церкви]. А то, что якобы мы пятого числа поутру празднуем благовещение, исполнено лжи, ибо по-нашему праздник благовещения [приходится] на шестое апреля (В переводе А. Худобашева — седьмое апреля (см.: Исторические памятники, стр. 133)), а рождество — на шестое января, на двенадцать дней позже, чем празднуете вы. Какая нужда безо всякого смысла отмечать в один день три праздника? В то же время у нас есть множество свидетельств насчет совокупного празднования рождества и крещения.

/131/ Прежде все церкви, начиная с апостольских, так именно и праздновали; впоследствии из-за того, что Вифлеем и Иордан были расположены на расстоянии друг от друга и нельзя было праздновать в двух местах в один и тот же день, некоторые церкви разделили [эти праздники], и мало-помалу тоже самое сделали и другие церкви. А армяне, как были приучены святым Григором, так и остались при том без изменений.

И евангелист Лука тоже свидетельствует о справедливости этого [обычая], ибо повествует, как во время праздника покаяния ², который приходится на десятое число месяца тишри ³ и двадцать второе (Там же 27-е (см. стр. 134)) сентября, вошел первосвященник Захария в храм для каждения и явилось ему видение — архангел, от коего услышал он благую весть о зачатии бесплодной, и за то, что он не поверил, онемел. Затем [евангелист] присовокупляет: «А когда окончились дни службы его, возвратился в дом свой» (Лука, 1, 9, 23). А дом его находился не в Иерусалиме, а в нагорной части Иудеи, где Мария приветствовала Елизавету (Там же, 1, 40). И днями его службы были: пять дней праздника покаяния и семь дней скинопигии ⁴, что составляет двенадцать дней. Итак, оба эти праздника евангелист называет днями священнической службы Захарии, и они, по обычаю, праздновались одновременно. Когда они окончились, говорит он (Лука), возвратился [Захария] в дом свой, и двадцать [103] второго (У А. Худобашева: 23-го (стр. 135)) тишри, т. е. пятого (Там же: 10-го (стр. 135)) октября, было зачатие Елизаветы. Так вот [ошибаются] те, кто праздник благовещения деве отмечает двадцать пятого марта и зачатие Елизаветы — в /132/ первый день онемения Захарии, что выпадает на десятое тишри, ибо это не подтверждается евангелистом Лукой. А кто отмечает [этот праздник] шестого апреля (Там же: 7-го (стр. 135)) и говорит, что зачатие Елизаветы произошло спустя двенадцать дней его (Захарии) службы, как выше было написано, и что имело место двадцать второго тишри (Там же: 23-го (стр. 135)), [тот прав], и это подтверждается евангелистом.

Есть и третье свидетельство об этом в том же повествовании евангелиста, где он говорит: «Иисусу было тридцать лет от рождения, [когда его] крестили», и следовало бы по мудром и здравом рассуждении, чтобы крещение совпало и было совершено в тот же день месяца, что и рождество, — шестого января, спустя тридцать лет, хотя названия дней [могли быть] не одни и те же.

Многое еще можно сказать об этом, но и того немногого, [что мы сказали], слишком много для тебя, мудрого. Но так или иначе, лишь бы было во славу божью.

В грамоте написано, что в наших церквах не исполняются песнопения святой Богородице. Это клевета, лишенная и доли правды, ибо у нас так чтима предостойная чесни всех живущих на небе и на земле матерь божья Мария, что слова о ней исполняются не только в простые дни наряду с песнопениями трех отроков и пророка Давида, но даже в воскресенье и в дни господних праздников, что могут подтвердить вам те из ваших [людей], кто имеет сведения о наших церковных службах.

Опять в той же грамоте написано было о нас еще и следующее: «Они исповедуют единое естество в Слове и плоти, в чем, — говорят они, — обвиняется нами (Т. е. греками) Аполлинарий ⁵». /133/ Это [утверждение] нуждается в пространно изложенном ответе. Однако, за неимением времени, довольствуемся малым. Мы говорим: «Одно естество Христа» не вследствие смешения, как Евтихий ⁶, и не по слабости, как Аполлинарий, а в соответствии с Кириллом Александрийским, который говорит в «Книге ученых бесед» ⁷ против Нестория, дескать: «Единое естество в Слове воплощенном, как разумели я отцы наши». И [Кирилл Александрийский] называет отцами Афанасия и тех, кто жил раньше него; и мы говорили так в соответствии [104] с преданиями святых [отцов], а не из-за путаных мнений неправославных, которые, утверждая единое естество во Христе, допускали в его единстве смешение, перемену или изменение. Вы же говорите о едином лице Христа, что верно и справедливо. Мы исповедуем то же самое; то, что мы говорим одно естество, тоже подобно и согласно, но не из-за [подобного же] мнения еретиков. И это доказывается тем, что, когда мы устно говорим об этих вещах, мы не останавливаемся на единстве [естества], а указываем свойства обоих; точно так и в отношении страстей и смерти вышесказанное объясняет, согласно святому Афанасию, который говорит, что «Слово, будучи богом, по естеству своему было немучимо, однако к немучимому телу был неотделимо присоединен бесплотный [дух]». И множество тому подобных [изречений].

Поскольку под единым естеством у нас разумеют не что иное, как нераздельное и неизреченное соединение Слова с плотью, то, говоря о двух естествах, когда речь идет не о разделении, согласно /134/ Бесторию, а о показе несмешения, вопреки инакомыслию Евтихия и Аполлинария, мы не изворачиваемся. Так, например, душа и тело человека суть различные существа, ибо одно из них [принадлежит] небу, другое — земле, одно видимо, другое невидимо, одно временно, другое бессмертно, однако после воссоединения в человеке говорится — одно естество, а не два, я, говоря об одном естестве, под человеком не подразумевают смесь и не считают его [одной] только душою или [одним] только телом. Так точно и Христос: хотя и говорится — одно естество, однако оное приписывается не по слиянию, а по неизреченному соединению двух естеств; поелику если бы нельзя было так сказать, то следовало бы понимать не только два, но три естества: два человеческих — душа и тело — и одно божеское. Но после соединения уничтожилось разделение, согласно сказанному святыми учителями [церкви]. Итак, если говорится о едином естестве, то ради нерушимого и неделимого единства, не ради смешения; о двух естествах [говорится] ради несмешения и неизменного бытия, а не для разделения; каждое из этих мнений остается в пределах православия.

И еще написано было в грамоте, дескать, миро наше составляется из маслянистого растения, называемого кунжутом, а не из [масла] оливкового дерева. Это воистину так, А причина не в чем ином, как в том, что в стране армянской ввиду холодного климата оливы не растут и [армянам] пришлось употреблять в миро такое вещество, которое легко найти в нашей /135/ стране; в этом не видно никакого духовного вреда, ибо, если бы сила заключалась в веществе, стоило бы [105] искать лишь такое вещество, в котором заключено божественное наитие. А если веществу масла придают божественную благодать благословение и молитвы священнические, то от того, из плодов [оливкового] дерева [изготовлено] масло или из растения, ничего не прибавляется и не убавляется, точно так же и вино — вещество крови христовой — приемлемо, невзирая на то, какого оно цвета: черного, красного или белого, ибо обедня освящает его и оно становится кровью христовой.

В грамоте было сказано и о святых образах (Имеются в виду иконы), дескать, армяне их вовсе не приемлют; что это правда, мы ясно показываем в споре, который идет между двумя нашими народами. Много зла посеял дьявол, и также среди части необразованного народа нашего; непризнающих святые образы, если у нас находятся таковые, хулят и даже предают анафеме тех, кто осмеливается ругать [иконы]; и мы, будучи облечены саном предводителя, приемлем и поклоняемся изображению страстей спасителя нашего, а также чтим иконы всех святых, по чину каждого, которые и изображаются в наших церквах и на облачениях для службы литургии; наказываем и принуждаем к молчанию тех из наших [прихожан], невежественных и глупых, кто не признает [икон].

/136/ Написано также следующее: мол, ко всем крестам мы прибиваем гвозди. И это тоже неверно, ибо кресты из твердого материала, какими являются, например, золотые, серебряные и другие, сделанные не из двух [кусков], положенных друг на друга, мы не прибиваем гвоздями. А деревянные [кресты] из двух кусков следует закреплять железными гвоздями, дабы они от ветра или по другой причине не распались бы, отделившись друг от друга, подобно тому как тот самый первый крест, на котором пригвожден был Христос, как известно, [был составлен] из двух прибитых друг к другу частей, чтобы можно было бы поднять на него тело и он не рухнул бы. Так (вот, если гвоздь имеет какой-либо иной смысл, то следовало бы все кресты, из какого бы вещества они ни были, заколачивать гвоздями, а не только деревянные, где есть опасность, что они развалятся и рухнут. И опять-таки. Если кто увидит гвозди на каменном кресте или железном, состоящем не из двух частей, а из одной, то пусть знает, что это дело рук невежд и крамольников, а не веление наше.

Относительно Трисвятой песни было написано, дескать, мы возглашаем: «Распятый за нас»; если бы мы святословие это пели, как вы, и относили бы ко всей троице, то говорить «распятый за нас» значило опасное и глубокое заблуждение. [106]

А если мы произносим это, обращаясь к одному лишь лицу — сыну — ради величайших благодеяний, оказанных им нам, мы относим к нему слова: «Боже всемогущий и бессмертный, распятый телом за нас, помилуй нас!» А вместе с этим мы просим мать бога-Слова быть заступницей и посредницей [между нами] и сыном ее единородным, говоря: «Поднеси мольбу нашу сыну своему и богу нашему». Поэтому, если кто, подобно вам, относит [песнь] ко всей троице /137/ или же к ипостаси только лишь сына, подобно нам, — и то и другое угодно богу, если поется это без прекословия; в этом месте мы относим святословие к лицу сына, но в божественной литургии мы поем песнь серафимскую, относя ее ко [всем] трем ипостасям.

О нас было также написано и следующее обвинение, дескать: «Во время святой четыредесятницы они по субботам и воскресеньям вкушают молоко животных и яйца». Так вот мы представим вам и следующее оправдание: в прежние времена в Восточной стране (Т. е. в восточных областях Армении) армянские ишханы имели обыкновение, подобно вам и франкам, ежедневно в дни сорокадневного [поста] вкушать рыбу и растительное масло и пить вино. А духовные предводители того времени увещевали их отказываться в дни поста от такой пищи, доказывая, что рыба хуже, чем молочная пища, ибо рыба ? настоящее животное, а молоко — не животное, а лишь сок животной пищи. Поэтому, если желаете свято придерживаться поста, как того бог желал, откажитесь как от молока, так и от рыбы. А если вы не хотите этого делать, то пять дней в неделю свято воздерживайтесь от всякой пищи и питья, а по субботам и воскресеньям ввиду невоздерж/138/ности своей, кроме мяса, ешьте все остальное — и рыбу и молочное, дабы кто-то, вкушая только рыбу и не вкушая молочное, не думал, что он постится, считая рыбу постной пищей; меж тем это установление для чревоугодников, а не для постящихся. Но это продержалось среди армян недолго. Немного времени спустя оно быстро исчезло, а нынче, в наши дни, за исключением ишханов и воинов (причем некоторые из них самовольно, а не по каноническому установлению или же с нашего позволения), никто в дни поста не притрагивается к рыбе, постному маслу и вину; кроме того, все лица духовного сословия и многие из народа отказываются не только от молочной пищи и от рыбы, которые вовсе не недозволены в дни четыредесятницы, но и от всякой сытной пищи и от питья вина; а если кто по невоздержанию оступится и, раскаявшись, исповедуется [в этом], мы накладываем на того тяжелейшее бремя епитимьи. [107]

Написано было в грамоте о нас еще и следующее: на одном лишь вине, не разбавляя его водой, совершают [армяне] литургию. Относительно этого мы можем привести много слов из свидетельств [Священного] писания, однако, чтобы быть краткими, мы сочли излишним привести все, [что у нас есть], и довольствуемся малым. Во-первых, [мы делаем это], потому что переняли сию традицию от просветителя нашего, от святого Григора, так же как и он получил ее от первых святых отцов, живших до него. И опять-таки написано же, что Христос, принесший себя в горнице таинственно в жертву, взял [чашу] в руки и изрек: «Сие есть /139/ кровь моя» (Матф., 26, 28; ср. Марк, 14, 24), о воде даже и не упоминается, меж тем как он сказал после совершения таинства: «Отныне не буду пить от плода лозы виноградной...» (См.: Матф., 26, 29; ср. Марк, 14, 25), а лоза виноградная родит вино, а не воду, как говорит Иоанн Златоуст в толковании Евангелия. А что касается того, что вы полагаете [нужным] добавлять в чашу воды ради воды и крови, истекших из ребра [Христа], то тот же Иоанн Златоуст в той же части толкования Евангелия по Иоанну говорит: вода относится к таинству крещения нашего, а вино к [таинству] божественной литургии. Об этом же говорят и многие из учителей церкви, а мы, будучи последователями их слов и преданий, именно поэтому и не добавляем воду [в вино] и совершаем таинство пречистой крови христовой чистым вином. Однако, так или этак, лишь бы с чистой душой служить божественное таинство литургии, и да свершится все во славу божью. А нечистый и нечестивый, будет ли свершать [таинство] с помощью неразбавленной чаши или же с примесью воды, вместо того чтобы умиротворить, вызовет гнев приемлющего жертву обедни бога.

И опять были в грамоте и смешные вещи, дескать: «Кресты свои они ежегодно заново окропляют [водой] и освящают». Это никогда не делали у нас ни ученые, ни невежды, ибо освящение креста бывает единожды, а «е многократно, как и у вас предписывается, и [чин] освящения креста составлен не нами, а /140/ вашими первыми отцами [церкви], и предки наши перевели [его] и дали нам, что и поныне на греческом языке можно найти в древних книгах на Востоке; он не лучше и не хуже, чем наш, поскольку там написано: «Новый крест сперва омыть водой, затем вином в знак двух струй, истекавших из ребер Христа, и петь приличный случаю псалом, прочитать слова пророков и апостолов и таинственные евангелия, а после этого священник читает молитвы, прося бога даровать тому кресту благодать и силу первого креста, [108] на котором сам [господь] был распят, чтобы изгонять бесов, очищать людей от пороков, отводить гнев, сошедший сверху за грехи наши, дескать: «Пребуди навсегда в нем, как в первом кресте своем, сотвори, чтобы он стал твоим храмом, престолом, орудием силы, ибо поклонение наше пред ним не есть [преклонение] перед вещественным творением, а пред тобой, единым невидимым богом» — и подобные им моления и речи. А затем, взяв освященный крест, водружаем к востоку и поклоняемся ему, освятив его всего лишь единожды, как я уже писал, а не многократно.

Вы пишете в вашей грамоте и следующее: «Слыхали мы, как кое-кто из вас говорил, дескать, Христос — тело единосущное нашему: густое, смертное, страдаемое, земное, бренное и сотворенное, но не как у девы, а небренное, тонкое, нестрадаемое и несотворенное и что являлся он [нам] как человек, когда хо/141/тел, ел, пил, как у Авраама» (См.: Бытие, гл. 18). На это полностью отвечают слова, написанные нами выше, однако мы скажем еще кое-что. Мы говорим о Христе — бог и человек, по божеству единосущный отцу, а по человечеству единосущный нам, сам он — единый и неделимый бог, по божественной природе своей — небожитель: чистый, нестрадаемый и бессмертный, а по человеческой природе — земнородный: сложный, страдаемый и смертный, но не иной и иной, согласно мнению Нестория, назвавшего его тело храмом Слова, ибо после соединения исчезла двоесущность, так что высшие божественные свойства в Писании приписываются иногда его телу, соответственному нашему. Поэтому и апостол многозначащие имена господа нашего считает присущими божеству, когда говорит: «Иисус Христос вчера и сегодня, и вовеки тот же» (Посл, к Евреям, 13, 8). [Словом] «вчера» обозначает он вечное божество, когда он был с отцом своим, [словом] «сегодня» — вочеловечение его; и вовеки тот же [означает] нескончаемое царствие его, ибо если бы апостол подразумевал деление на человеческое и божественное, то должен был сказать: бог-Слово вчера, и Иисус Христос сегодня; но никогда не было указано путей разделения после соединения — ни апостолами, ни учителями церкви, точно так же как и евангелист Иоанн, осязав тело, сказал, что осязал Слово. «Руки наши, — говорит он, — осязали /142/ слово жизни» (I посл. Иоанна, I, 1). И опять-таки свойства тела иногда приписываются божеству, как-то: бог, распятый на кресте, кровь божья, и страсти, и смерть, согласно Григорию Богослову и другим святым. Что же все сие означает, если не неизреченное соединение и неделимое единосущие? Посему и [109] мы исповедуем тело [его] как единосущное нашему, ибо оно от плоти адамовой, а не облик только тела, явившийся очам и не бывший действительностью, как было это при явлении Аврааму (Бытие, гл. 18). И было так не только до воскресения, но и после воскресения, ибо сам он тоже изрек: «Это — я сам; осяжите меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите, у меня» (Лука, 24, 39) Хотя и божественная сила по соизволению облегчала тело тогда, когда шел он по воде морской, выходил из запечатанной могилы, входил через закрытые двери к ученикам [своим], ибо не он подчинялся законам природы, как мы, а законы природы служили ему, как творцу; это можно понять и из того, что родился он от девственницы и из других высочайших чудес. Если тело его было не густое — кто же был пригвожден к кресту? Или как же его, мертвого, положили во гроб? И кого Фома осязал после воскресения? А если он не был подвержен страданиям, то как же был он замучен? А если не был он смертен телом, то как же, преклонив голову, отдал душу свою? Впрочем, он волею своей и могуществом перенес все это, а не поневоле и по слабости, /143/ как и сам он говорит: «Имею власть отдать ее (жизнь), и власть имею опять принять ее» (Иоанн, 10, 18). А если кто называет тело [его] тленным из-за природных немощей: голода и жажды, истечения слезами и кровью на кресте, что оживило нас, — мы исповедуем все это. Но если кто называет его бренным из-за невольных и презренных страстей, т. е. избыточного потребления пищи и питья, — мы этого не признаем, ибо тлен — порождение грехов, а если кто не согрешил, то такая бренность не овладеет им. И еще потому, что Писание свидетельствует, что страсти он претерпел не поневоле, а добровольно; и эти страсти губительные — не добровольные, а невольные, волнения же неестественные действуют насильно. И допускающий их [в господе] утверждает, что не страсти подчинены ему, а он сам [подчинен] страстям; и если он поневоле подчинился таким тленным страстям, ясно, что он подпал под влияние греха, который и есть родитель тлена, что истинно верующие не должны признавать и повторять. А если кто в подтверждение человеческой сущности его укажет на это, достаточно будет [сказать] о явных страданиях, не подлежащих осуждению, о которых написано [в Писании], для удостоверения в том, что он (Христос) воистину стал человеком. В неписаных же [указаниях] и наивреднейших страданиях не нуждается тот, кто исповедует его истинным богом. [110] Еще было написано о нас, дескать: «Потому и говорят о едином естестве Христа, ибо человеческая природа его совершенно растворилась в божественной, /144/ подобно тому как капля уксуса или меда исчезает в море». И на это тоже есть ответ в вышенаписанном, когда мы говорим, что при соединении плотная и сложная человеческая природа его не перешла в простую и чистую природу бога и не утратила своей густоты, и простая и бесплотная божественная природа, смешавшись с природой плоти, не изменилась и не исказила своей вечной чистоты. Ибо уксус или мед, попав в море, изменяются и портятся, так же как вода и вино. Не так происходит соединение божественного я человеческого, ибо они (уксус и мед), будучи телесными [веществами], действительно портятся, смешавшись друг с другом. А плоть и бесплотное смешиваются и соединяются неисповедимо и не заменяют одно другое, не портятся, подобно душе и телу человека. И если так [происходит] в сотворенном естестве [человека], то насколько возвышеннее следует думать о высочайшем единении естества творца с творением.

Поговорим немного и о посте, называемом у нас Арачаворк (От армянского арачин — «первый», «предшествующий»), который вы по неведению хулите, называя [постом] в честь какого-то Саргиса, колдуна и владельца осла и собачки. Отступники от нашей веры выдумали всякие басни о нем и передали эти россказни вам. Но у нас и в помине нет этого Саргиса, [о нем знают] еще меньше, чем о так называемом Ехджеруакахе (В тексте: «***» — «химера»), ибо последний, хоть и не существует, имя его существует, а Саргиса этого ни самого не было у нас в народе, ни имени его; /145/ а если есть где-то такой человек, неизвестный нам, то вселенская церковь предает проклятию и его, и осла его, и собачку, и всех знающих его, и признающих, ибо имя его и не слыхал никто в нашем народе, кроме разве только ромеев, так как они клевещут на нас, говоря об этом. А мы, бог свидетель, написали чистую правду об этом, дабы никто по неведению не осуждал нас и не брал греха на душу свою.

Итак, Арачаворком называется он (пост) потому, что это первый пост, [принятый] в Армении. А причиной тому вот что: святой Григор, просветитель наш, когда вышел из рва ⁸ и когда собрались перед ним наказанный богом царь армянский Трдатиос в образе кабана, все ишханы и воины бесноватые, наложил он на всех пятидневный голодный пост, чтобы они, подобно ниневитянам (См. Иона, 3, 2 — 10), не ели ничего, тем самым [111] они были его рукою исцелены. И этот пост, наложенный прежде всех других святым Григором, просветитель заповедал армянской церкви соблюдать по исполнении каждого года, дабы благодеяние божье, снизошедшее сверху, не было забыто. Сочтено было удобным объединить этот пост, благодаря которому армяне обрели спасение, с постом ниневитян, благодаря которому те избавились от угрозы смерти и который и по сей день соблюдают сирийцы и египтяне. А так как называется он также и именем святого Саргиса, пусть никто из-за общности /146/ имен не заблуждается, поскольку этот Саргис, чья память празднуется, во время Константина Великого и его сыновей был благочестивым князем в Каппадокии. А когда воцарился безбожник Юлиан, [Саргис], преследуемый им, переехал в Персию к царю Шапуху. И там он, обратив в христианство множество воинов персидских, принял вместе с сыном своим мученический венец от руки того же царя Шапуха; и поскольку день его преставления приходится на тридцатое число января, постольку решено было праздновать день памяти его в субботний день после поста Арачаворк. Точно так, как все церкви празднуют [день памяти] святого Теодороса в конце первой недели четыредесятницы. Итак, рассказав, как перед богом, [мы сообщили вам] причину соблюдения нами поста, называемого Арачаворком.

Итак, по желанию боголюбивой и смиренной твоей особы, о почтенный повелитель, в молодых летах исполненный, подобно Соломону и Даниилу, мудрости старца, мы предложили достопочтению вашему в кратком изложении [объяснение] истинного исповедания армянской церкви. И если по человекоугодию либо из страха или уважения мы скрыли что-либо о нашем веровании и не написали [об этом] или же на/147/писали что-то лишнее, чего у нас нет, чтобы было приемлемо вами, да будет принята нами вместе с неверующими и раскольниками кара перед судом Христа, ибо сокрытие веры или лицемерие не очень отличается от неверия. Если кто, услыхав все это от нас, допустит кривотолки о нас, не поверив сказанному, пусть [таковой] сам и ответит Христу в день суда его как сеющий раздор среди последователей его. А тот, кто, услыхав раз, поверит и не осудит, тот, как сказал испытатель сердец, да примет вместе с истинно верующими воздаяние благ от Христа, бога нашего, которому слава и могущество вечные, аминь.

* * *

Когда мудрецы греческие прочли эту [грамоту], они все стали хвалить веру армянскую. И так как Нерсес был во [112] всем исполнен ума, он собрал в [грамоте] иносказательные притчи и загадки из книг, дабы их вместо легенд рассказывали во время возлияний и свадеб. Сам же он, достойный человек божий, был смиренным во всем и целомудренным. После него престол унаследовал Григор ⁹ — на двадцать лет. Он построил прекрасную церковь в Кла и роскошно разукрасил ее. Затем Григор, прозванный Отроком, сын сестры их, — год один. Был он прекрасного роста, благообразной внешности; но так как много было у него завистников, /148/ соперники-епископы возвели на него какие-то поклепы и, оклеветав, выдали его царю Левону. И тот приказал заключить его в крепость, покуда будет расследована правда о нем, а сам написал на Восток, в страну армян письмо вардапетам и епископам, [спрашивая] их волю относительно него (Григора Отрока). И еще до того, как получили ответ, католикос скончался такой смертью: однажды нашли его мертвым под крепостной стеной с холстом, повязанным вокруг спины ¹⁰. Одни говорили, что его сбросили завистники-епископы, которые мечтали унаследовать престол, одним из коих называли Иованнеса ¹¹, получившего после него престол, [затем] Ананию ¹², который стал антипатриархом в Себастии, во владениях ромейского султана, а также других епископов тамошних, человек шесть. Часть говорила, что [католикос] хотел ночью бежать из той крепости, задумал спуститься со стены по холсту, холст порвался, он упал и умер. Правду мы не знаем, она известна лишь справедливому богу, и тайны человеческие известны [лишь] ему.

И потом владыка Григор Апират ¹³ — семь лет. Затем начали завистники Григора спорить друг с другом о том, кому из них сесть на престол патри/149/арший. И Иованнес, так как был близок с царем Левоном, силой захватил [престол]. Другой епископ, Анания, увидев это, поехал к султану, называемому ромейским, дал ему взятку и воссел католикосом в Себастии, ибо говорил, что он из рода католикоса Петроса, похороненного там. И так престол святого Григора был разделен на три части: один [престол] — исконный, в Ромкла, который получил Иованнес, другой — в Себастии — его, взбунтовавшись, захватил Анания, а третий — на острове, называемом Ахтамар, [где восседал католикос] по имени Давид.

Тогда же вслед за императором Алексом воцарился Каложан ¹⁴, а за ним — Мануэл. И вот в 598 (1149) году армянского летосчисления римляне (Имеются в виду крестоносцы), собрав тьму-тьмущую войск, перешли на эту сторону Океана ¹⁵, через ту же Фракию, как [113] во время первых событий ¹⁶, которые мы отметили под 546 (1097) годом, забыв неописуемые гонения, которым сын Велиара Алекс подверг там тех, кто так я не узнал о коварной лживости [Алекса], считая его единоверцем и [верным] слугою христовым ¹⁷. Поэтому и эти здесь, поскольку не вспомнили о тех злополучных событиях, были еще больше обмануты и обольщены внуком его; и подобно тому как искусителя звали антихристом, так и этого звали Манилом (и несозвучно, и разнится во всем: как на деле, так и в вере /150/ эммануиловой), и он коварно обманул римлян, [поднеся им] смертоносные еду и питье ¹⁸.

А в дни его предка Алексия в Антиохию приехал из Иерусалима один граф. И когда он вошел в собор святого апостола Петра, чтобы принять участие в богослужении, явился ему святой апостол и сказал: «В нише церкви похоронено копье, которым пронзили нашего спасителя, возьми и отвези в свою страну». И он с радостью взял [копье] и поехал в Константинополь. Услыхав [об этом], император Алексий оказал ему великие почести, одарил большими сокровищами и попросил у него копье; граф оставил [копье] у него и продолжил свой путь.

А в 636 (1187) году поднялся из Масеац-вотна некий тиран по имени Саладин ¹⁹, родом курд, подданный султана Мертина и Халеба. Собрав огромное войско, он направился к городу Иерусалиму. И король иерусалимский, франк по происхождению, выступил против его тяжеловооруженного войска, но его войска, находящиеся на побережье, коварно обманули его: владетель Траполи ²⁰, завязав дружбу с врагами, предал царя в их руки таким образом.

Стояла сильная жара в безводной местности. И граф договорился /151/ с королем раскинуть свой стан на безводных скалах, а враги захватили берег Иордана. Когда в полдень завязалась битва, кони христианского войска, мучимые жаждой, увидев воду, повлекли всадников, бросили их в гущу врагов, и они, пустив в дело мечи, беспощадно истребили их. Король иерусалимский, человек очень отважный, самолично истребил множество врагов. Но, увидев, что нет ему спасенья, ибо конь под ним был убит, своею волей отдался им в руки. А те, потребовав с него клятву не обнажать больше против них меча своего, отпустили его, и отправился он в страну римлян. Сами они (Саладин с войском) отправились в Иерусалим, захватили его, а также окрестные города, истребили всех [жителей]. И солнце померкло на много часов. Салахадиды завладели Палестиной, Египтом и Междуречьем, большей частью страны армян — сами они и внуки их, которых называли Еделиды; Мелик Кемл, Мелик [114] Ашраф ²¹ и другие султаны, завладевшие многими странами, были из них.

А Кюрикэ Багратуни из города Лори весь период правления своего сопротивлялся грузинам, отстаивал независимость своей вотчины. После смерти сыновья его Давид и Аббас, коварно обманутые грузинами, покинув дом /152/ родной, ушли к персам, получили от них во владение Тавуш, Мацнаберд и другие местности. Затем спустя некоторое время персы снова отняли у них Тавуш, и они, Давид и Аббас, остались жить в Мацнаберде и, умерев, преставились из этого мира. И место отца своего Давида заступил сын его Кюрикэ, муж благонравный и совершенный в делах добродетели более, чем отец его, и, благополучно преставившись из мира сего, оставил наследником сына своего — отрока двенадцати лет Аббаса. Этот взял в жены себе дочь благочестивого ишхана Саргиса, сына Закарэ, сына Ваграма, сестру великих ишханов Закарэ и Иванэ, которую звали Нана. Много было совершено ими дел, о которых мы в своем месте скажем. И, прожив два года с супругой своей, Аббас скончался девятнадцати лет. От жены у него детей не было.

Когда сестра его по имени Баврина увидела, что род их исчезает с лица земли, стала убиваться от неописуемого горя. Тогда ей сказали, мол, есть какая-то женщина, у которой ребенок грудной от твоего брата. Женщина эта (Баврина) обрадовалась, взяла /153/ дитя, воспитала и нарекла его именем Ахсартан, и стал он наследником Мацнаберда, благочестивым, любящим священников человеком. Это тот, что дожил до наших дней, — у него в старости стали болеть ноги. С ним коварно поступил ишхан Нор Берда Давид (он тоже был из династии Багратидов), отец ишхана Васака, построившего чудесную церковь при монастыре, называемом Анапат, близ Нор Берда, во время настоятельства и при споспешествовании Иованнеса Туеци, архиепископа города Шамхора, Гард-мана, Ергеванка, Терунакана, Тавуша и других областей во владениях ишхана Ваграма. И завершено было [строительство] церкви, которая и была освящена и наречена во имя святой Богородицы в 689 (1240) году армян. Епископ Иованнес был муж святой, добродетельный, свершил много благих дел и даже придерживался голодного поста в течение многих сороковин. Давид же, ишхан Нор Берда, обманул отрока Ахсартана: сосватал его в женихи своей дочери, сам завладел Мацнабердом, а потом отнял у него свою дочь. Ахсартан привлек на свою сторону обитателей /154/ крепости, они нежданно-негаданно захватили Давида со всей его семьей, вывели их из крепости и вернули крепость Ахсартану. И он спустя некоторое время еще при жизни своей передал власть сыну [115] своему Кюрикэ, а сам принял монашеский сан в монастыре, называемом Гетакицк. У Кюрикэ родились сыновья, вот имена их: первого Пахлаван, второго Тагиадин и третьего Ахсартан.

ГЛАВА 3

О царствовании Левона на Западе

Все, что содержалось в «Истории» нашей до сих пор, было собрано нами с мучениями и трудом из ранее написанного. А предстоящий нам период истории — это то, что мы частью слышали, а частью — видели.

Итак, когда умер великий князь Торос ²², сын Левона, сына Константина, сына киликийского царевича Рубена, власть перешла к его племяннику по имени Рубен ²³, сыну Степанэ, которого коварно убил ромейский военачальник Андроник. Спустя немного време/155/ни умер и он (Рубен), и власть перешла к Левону ²⁴, человеку храброму и воинственному. Воцарившись, он тотчас же начал расширять границы своих владений: вел войны с окрестными народами и храбро одерживал победы, как и полагается человеку с таким именем, как лев, ибо Левоном именуется лев.

И когда тюркские и мусульманские властители, которых называют султанами, увидели его успехи, [один из них], султан, владевший Халебом и Дамаском, собрал против него неисчислимое войско и оружие. Услыхав о нашествии иноплеменников, ишханац-ишхан Левон поспешил собрать свое войско и неожиданно, подобно орлу, устремившемуся на стаю птиц, напал на них и нанес им сильнейший удар. И султан тот, что с хвастливыми угрозами шел на него, бежал и едва спасся от него. Левон обложил его данью, заставил служить [себе]. И, видя отважные его деяния, окрестные мусульманские племена трепетали перед ним и платили ему дань. И так он стал править всеми ²⁵.

И когда он увидел, что правление его более удачно, нежели [правление] его предков, /156/ тогда он вместе со своими ишханами и вельможами задумал венчаться царем. И отправил [людей] во всемирно прославленный город римлян, к самодержцу-императору и к папе, чтобы они пожаловали ему указ и венец царский ²⁶, ибо он не хотел из-за венца оказаться подвластным кому-либо другому, кроме как народу франкскому. И в то же время он честолюбиво думал, будто от святых апостолов Петра и Павла, пребывающих в городе римлян, получает он венец благословения. Император и папа [116] римский послали ему великолепный венец первых царей (В прим. 2 (стр. 75) венецианского издания труда Киракоса: «по примеру», «образцу» венца первых царей) и одного почтенного арцвэса (Здесь в тексте искаженное французское archeveque «архиепископ»), т. е. архиепископа ²⁷, возложить на голову ему венец и потребовать у него три обещания: праздновать праздник господень и всех святых, на какой бы день они ни пришлись; молитвы дневные и ночные творить всегда в церкви, чего армяне давно уже не делали из-за набегов измаильтян, а [в церкви молились] лишь только во время таинства божественной литургии, и не разговляться накануне рождества и вос/157/кресения ничем, кроме рыбы и постного масла. «И когда вы это сделаете, — говорил [посланец], — не заботьтесь больше о дарах и подношениях императору и папе взамен венца. А если не сделаете, мне велено, — говорил он, — взыскать с вас бесчисленное множество сокровищ: золота, и серебра, и каменьев драгоценных».

Левон пригласил католикоса и епископов и стал спрашивать их, какой ответ дать посланцу римлян. Условия принять они не согласились. И Левон сказал им: «Вы не беспокойтесь об этом, на сей раз я ублажу волю их притворством».

И Левон, отвечая, сказал епископу римскому: «Все, что приказывают самодержец-император и великий папа, мы тотчас же исполним». И тот потребовал, чтобы двенадцать епископов дали клятву. Левон уговорил епископов согласиться поклясться. И епископы произнесли слова клятвы, и были среди них епископ тарсонский Нерсес Ламбронеци ²⁸, которого мы выше упомянули, и Иовсеп — настоятель монастыря, называемого Иесуанц, что в области Антиохийской, и Иованнес, /158/ ставший католикосом, и Анания, ставший антипатриархом в Себастии, и вместе с ними другие.

Затем собралось великое множество [народу] — военачальники и воины, племена и роды, патриарх греческий, что восседал в Тарсоне, и католикос сирийский, что восседал в монастыре святого Парсумы в пределах Мелитины, и католикос армянский со всеми епископами — и посадили на престол Левона; и народы, проживающие окрест, начали подносить дары новому царю. Император греческий, услыхав, что франки пожаловали Левону венец, и сам послал подарки и красивый венец, оправленный в золото с драгоценными каменьями, и сказал: «Не возлагай на голову себе корону римлян, [прими] нашу, ибо ты ближе к нам, нежели к Риму». А царь Левон был человек мудрый, он не пренебрег ни одним из двух государей — ни римским, ни константинопольским, а ответил им, как те желали, любезно принял прибывших, богато одарил привезших корону и был венчан двумя [117] [императорами]. /159/ Был он по натуре добр, милосерд к нищим и нуждающимся, любил церкви и служителей бога; учреждал монастыри во всех концах государства своего и умножал их имущество, дабы они не нуждались ни в чем, необходимом для плоти, и занимались лишь службой священной и молитвами. Одним из монастырей, учрежденных им, был прославленный монастырь, называемый Акнер ²⁹, которым и поныне правят согласно распорядку, установленному им: все дни недели проводят в посте и лишь в субботу и воскресенье разговляются рыбой или молочными [продуктами].

Так благочестивый Левон укреплял и благоустраивал свое царство. Он был очень хорош во всех отношениях, за исключением одного: был он женолюб. Оставив свою первую жену, на которой женился, будучи князем, он вместо нее взял себе в жены дочь короля острова Кипра, франка по происхождению, дабы был тот ему опорой и подспорьем ³⁰.

Случилось приехать ему на остров Кипр повидать тестя своего. И, /160/ услыхав об этом, его враги, которые на суше не могли ничего ему сделать, снарядили множество кораблей, чтобы на море перехитрить его. Царь Левон, узнав об этом, возвратился оттуда обратно на Кипр, ибо находился в пути, в [открытом] море. И, взяв свои боевые корабли, подошел к засаде, подготовленной для него множеством кораблей; и так как он был человек мудрый, то понял, на каком из кораблей находится глава [их], напал на него на быстрокрылом корабле и потопил всех, а оставшиеся корабли уплыли. И ужас перед ним объял всех — дальних и ближних [соседей].

Как-то султан, владевший областью Халеба, собрал в дни пасхи войско против него и направил царю Левону такое послание: «Если ты не покоришься и не обяжешься служить мне, я с огромным войском своим [нападу], истреблю острым мечом все население страны твоей — от матерей до младенцев; праздник же ваш, на котором вы, христиане, радуетесь, почитая его как [день] воскресения вашего Христа, я обращу в траур для вас и сделаю так, что приготовленные вами к празднику яства вы будете вкушать на конях».

/161/ И, отправив это [послание], он взял множество своих войск и пришел, расположился станом на границе его [владений] и стал ждать возвращения посланцев.

Царь Левон, узнав о прибытии посланцев и о том, что иноплеменники собрали войско, приказал переправить посланцев в другой конец своей страны под тем предлогом, будто царь находится там. А сам поспешно собрал свое войско и пошел по другой дороге на них. И внезапно напал на них, нанес им сильные удары, так что султан едва убежал. А царь Левон, захватив стан чужеземцев вместе с [118] их шатрами и всеми пленниками, пришел и раскинул стан в стране своей на берегу реки и приказал своим воинам поставить палатки чужеземцев и водрузить перед входом в каждую палатку знамена их, а затем приказал позвать посланцев. И когда они прибыли, увидели шатры и палатки своих войск и знаки на знаменах каждого полка, крайне удивились и восхитились, ибо не знали того, что было. А потом, когда узнали, пали ниц к стопам царя и /162/ просили даровать им жизнь. Царь же, проникнувшись состраданием к ним, даровал им жизяь и отправил их к господину их; данью, которую требовал султан с царя, точно такой, и даже большей, [царь] обложил его (султана) и заставил иноплеменников служить себе. И было венчание его на царство в 646 (1197) году армянского летосчисления.

ГЛАВА 4

Об ишханах Восточной Армении Закарэ и брате его Иванэ

В дни царствования армянского царя Левона жили на Востоке (Имеются в виду восточные области Армении) два брата — сыновья благочестивого ишхана Саргиса, сына Ваграма, сына Закарии, который отделился от курдов племени Бабира ³¹. Имя первого было Закарэ, а второго — Иванэ ³², [это были] люди храбрые, могущественные владетели, бывшие в почете ³³ у царицы грузинской, которую звали Тамар, дочери храброго Георгия, сына Дэметрэ. Закарэ был военачальником грузинского /163/ и армянского войска, подвластного грузинскому царю, а Иванэ был в должности атабека. Они отличились большой отвагой в боях: завоевали и взяли себе множество областей армянских, которыми владели персы и мусульмане, — гавары, расположенные вокруг моря Гегаркуни (Речь идет об оз. Севан), Ташир, Айрарат, город Бджни, Двин, Анберд, город Ани, Карс, Вайоцдзор, область Сюнийскую и близлежащие крепости, города и гавары. Сделали данником и султана города Карин. Разорили многие гавары Персии и Атрпатакана, расширили свои границы во всех направлениях. Точно так же и другой ишхан, по имени Закарэ, и брат его Саргис к другой Саргис — отец Шалвэ и Иванэ — родственники великих ишханов: при их пособничестве и они отняли у персов много гаваров и неприступные крепости — Гардман, Кархердз, Бргеванк, Тавуш, Кацарет, Терунакан, Гаг — и стали [119] притеснять город Шамхор, который позже захватил сын его (Закарэ) Ваграм, отец Ахбуги, дед Ваграма, Закарэ и Иванэ.

И так благоприятствовала им свыше удача, что мол/164/ва о храбрости их распространилась во многих гаварах, и множество племен служили им: кто из любви к ним, кто из страха. Они [заново] построили множество монастырей, издавна разоренных грабителями Измаила; заново восстановили церкви, и сословие священнослужителей стало процветать; были построены и новые монастыри и церкви [там], где исстари не было монастырей, и среди них — прославленный монастырь, называемый Гетиком ³⁴, в Кайенском гаваре, основанный святым вардапетом Мхитаром, прозванным Гошем ³⁵, была построена чудесная церковь с небоподобным куполом, освящена и наречена во имя святой Богородицы — храм славы господней, обиталище словесного стада христова. И когда их власть настолько окрепла, они [смогли] разбить и султана, которого звали Шахи-Арменом ³⁶.

Потом вознамерились они захватить и великолепный город Бзнуника Хлат и, созвав войско, осадили его и скоро должны были уже взять [город]. Тогда ишхан Иванэ, брат военачальника, вышел с целью прогулки, чтобы осмотреть [крепостную] стену; и, неосторожно повернувшись, конь его оступился, [попал] в ров, со/165/крытый там, и сбросил его на землю. И мужи городские, увидев это, напали на него, захватили в плен и увели его в город. В городе началось великое ликование; тотчас же дали знать султану о том, что поймали его, чему он крайне обрадовался и велел привести его к себе ³⁷. Военачальник Закарии, услыхав [об этом], отправил горожанам угрожающее послание и сказал: «Если вы брата моего увезете из города этого или же погубите, велю землю страны вашей вывезти в сторону Грузии, [велю] обезлюдить страну вашу». И они, испугавшись, не дали увезти его к султанам, которые находились в краях около Дамаска и в Египте и которых звали Куз ³⁸, Мелик Кемл и Ашраф, из рода Саладина, который захватил Иерусалим ³⁹. Затем, заключив дружбу меж собой, попросили дочь Иванэ в жены. И было так, как они просили: взяли заложников и отпустили Иванэ. И тот, вернувшись домой, послал свою дочь, которая стала женою Куза, а после него Ашрафа ⁴⁰.

Приезд жены в дом султанов принес большую пользу: легче стало христианам, находившимся под их властью, а еще более — области Тарон, ибо монастырям, расположенным там и обложенным податью, облегчили /166/ меру подати, а для половины [населения] — вовсе упразднили. [Султаны] приказали подвластным [владетелям] не обижать и не притеснять странников, направляющихся на богомолье в Иерусалим. Еще [120] более возросли [права] грузин, ибо Иванэ впал в ересь халкидонскую, в которую повержены были грузины, ибо он, очарованный царицей ⁴¹, которую звали Тамар, дочерью Георгия, полюбил славу людскую более, чем славу божью; а Закарэ остался верен православию (Т. е. армяно-григорианскому исповеданию), которое исповедуют армяне. Поэтому они особенно почитали грузин, и [последние] были свободны от податей во всех их городах, а также в Иерусалиме. И звали женщину эту Тамта.

И так утвердились дружба и согласие между царством грузинским и владением султанов.

ГЛАВА 5

О соборе, созванном Закарием по поводу некоторых вопросов

После того как в странах, подвластных им, был восстановлен мир и [изгнаны] все грабители, когда возросло число монастырей и прославились обряды церковные, нечто иное запало в душу ишхану Закарэ; он видел, что грузинское войско вместе со своим царем имело при себе священника и везде они служили обедню, а у него самого в пути не было церквей, ибо у армян не было этого обычая /167/ исстари, с тех пор как высокородные ишханы армянские были уничтожены персами и измаильтянами. Грузины упрекали армян в том, что у них в пути нет церквей и они остаются без причастия и не празднуют праздников божьих мучеников по истечении каждого дня. Это причиняло ему (Закарэ) сильную боль.

Тогда он спросил своего духовного отца, основателя монастыря Гетик, великого вардапета Мхитара, которого прозвали Гошем. И тот ответил: «Никогда не было, чтобы цари наши или ишханы нуждались в дорожных церквах, в местах службы и обедни». Опрашивал он и других вардапетов, и те рассказали ему о том, как при великом и могущественном царе Трдате шатер и алтарь перевозили по царскому стану и как при святых Вардане и его сподвижниках крещение и причастие совершались в ставе войска, и о том, как святые мученики Хиберикос и Филофеос ⁴² написали иерею Иаковбосу, дескать: «Приходи к нам, захватив с собой сосуды для обедни и рог с елеем». И много тому подобного /168/. Тогда великий военачальник сказал им: «Дайте мне предписание, чтобы и я возил за собой священников и шатер для обедни». И [121] сказал ему великий вардапет: «Мы не можем сделать этого без повеления католикоса армян и царя Левона».

Тогда он написал послание и отправил послов к армянскому католикосу по имени Иованнес ⁴³, который в то время по каким-то причинам взбунтовался против царя в Ромкла. Написал он также царю Левону и познакомил его с [сутью] дела. Тот вместо взбунтовавшегося против Киликии Иованнеса посадил католикосом на престол в монастыре, называемом Аркакахин, владыку Давида ⁴⁴. Затем, собрав вардапетов и епископов своего государства, царь Левон спросил их [мнение] о просьбе Закарэ. И те, дабы он, подобно брату своему, не отвратился от православной веры, поручили написать на Восток такое письмо:

«Великий спарапет и шахиншах восточных областей Закарий, изучив отмененные и искаженные за время порабощения [страны] иноземцами христианские порядки, созвал собор вардапетов, епископов, отцов [церкви] и иереев, кои, обсудив, нашли просьбу его соответствующей боже/169/ственным книгам. Затем послал он [грамоту] Христом венчанному царю армян Левону, что [восседает] в краях западных, в стране Киликии. И тот собрал в стольном городе Сисе католикоса Давида совместно с вардапетами и епископами и особножитными отшельниками, кои нашли просьбу его не суетной и согласной с апостольскими канонами. Поэтому, отметив главы канонов, послали их числом восемь; вот они.

«Первый. Служить литургию согласно уставу при участии святого причетника и дьякона.

Второй. Отмечать праздник благовещения пресвятой Богородицы шестого апреля, на какой бы день он ни пришелся; праздник успения ее — пятнадцатого августа, на какой бы день он ни пришелся; праздник [воздвижения] святого креста — четырнадцатого сентября, на какой бы день он ни пришелся. Также и другие праздники мучеников, на какой бы день они ни приходились, соответственно памяти каждого из них.

/170/ Третий. Накануне праздников богоявления и пасхи поститься до вечера и не разговляться ничем иным, кроме как рыбой и постным маслом.

Четвертый. Признавать написанный образ спасителя и всех святых и не отвергать их как образы язычников.

Пятый. Служить обедню и по живым.

Шестой. Духовным лицам мясо не есть.

Седьмой. Рукополагать в причетники и затем, лишь спустя много дней, — в дьяконы, а потом, по исполнении возраста, — в священники. [122]

Восьмой. Членам братии пребывать в монастырях и отдельного имущества не приобретать».

Это и нечто подобное этому записали на соборе западном и послали на Восток Закарию.

А католикос Иованнес, пребывавший в крепости Ромейской, чтобы подольститься к восточным ишханам, послал им шатер с куполом в виде церкви, а также людей, соорудивших и украсивших его, мраморный алтарь и иные приспособления для обедни, епископа по имени Минас, дьяконов, причетников и сладкогласных священников, поющих во время обедни.

И они приехали и яви/171/лись к амирспасалару в город Лори, преподнесли ему повеление католикоса, его послания и подарки. Прибыли также посланцы и гонцы, привезшие повеления царя Левона и католикоса Давида.

Закарий очень обрадовался им, приказал, созвать собор в городе Лори ⁴⁵, [пригласил] своего родственника, ахпатско-го епископа Григорэса, анийского епископа, бджнийского епископа, двинского, карсского и других, кто только подвернулся. А также и вардапетов и настоятелей монастырей вместе со священниками и другим светским людом; он хотел поставить шатер и служить обедню.

Были [там] известные вардапеты того времени: Мхитар, прозванный Гошем, основатель монастыря Гетик, человек мудрый и скромный, прославившийся как ученый вардапет, Игнатиос, Вардан, Давид Кобайреци из Ахпата, Иованнес, ставший настоятелем Санаина после смерти вардапета Григора, которого называли сыном Тута, воспитатель тех ишханов Григор из Кечарука, которого называли Моноником, Туркик из Техеника, который ввел такие хорошие порядки в своем монастыре, чтобы все бы/172/ло общее, а отдельно ничего не приобреталось, Егия из Хавуц-Тара, тот, что ввел в своем монастыре такую прекрасную службу, что казалось, будто все исходит из одних уст как высокие, так и низкие [звуки], и один другому не мешал; Григор Двинаци, Сартис — отшельник из Севана. Эти известные мужи и многие другие: Григорэс, епископ ахпатский, Вртанес бджнийский и двинский, Саргис, местоблюститель анийский, Иованнес из Карса и многие другие отовсюду [съехались на собор] вместе с известными священниками из монастырей, городов и сел.

Когда они услыхали и узнали о приказе католикоса и царя, кое-кто согласился [признать его], а часть не [согласилась]. И так начались разногласия, [люди] отделились друг от друга; одни ушли потихоньку ночью, а часть была насильно задержана, пока не отслужили обедню; и так они рассорились и разошлись, обвиняя друг друга.

А ишкан Закарэ послал людей в подвластные ему [123] монастыри и насильно заставил их отмечать праздники успения Богородицы и воздвижения святого креста не в воскресенье, как было у них принято, /173/ а в тот день недели, на какой пришелся [праздник]. В церкви было много разногласий и раздора, и ликование сменилось печалью, любовь друг к другу — ненавистью, вплоть до того, что один другому угрожал мечом.

Затем Закарий отправил прибывшего от католикоса епископа Минаса вместе с его служителями в Ахпат, чтобы они сделали то же самое и там. И когда он подходил уже к монастырю, ахпатский епископ Григорэс послал людей, которые дубинами жестоко избили и его, и служителей его, нанесли им страшные раны и бросили их [там] полумертвыми, а их навьюченных мулов убили, столкнув вниз со скалы. Епископа [Минаса], подняв вместе с ложем его, повезли к Закарэ; а тот при виде этого сильно разгневался на епископа Григорэса и приказал схватить его и яростно угрожал ему. В поисках убежища [епископ Григорэс] бежал в Кайенскую область, в монастырь Гетик, к великому вардапету Мхитару, ибо знал, что тот очень смело ведет себя с Закарэ. И в этот раз он спасся от него, но позже, в Кечаруке, [Закарэ] схватил его и посадил в темницу, а вместо него епископом Ах/174/пата назначил Иованнеса — того самого, который раньше оставил престол и поехал в Хачен. И был этот Иованнес человек добродетельный, он совершил в Ахпате много дел, достойных упоминания, в том числе построил прославленный притвор церкви, который восхищает всех, кто его видит.

Церковь восточную охватила такая смута потому, что они с давних пор не привыкли делать то, что он (Закарэ) требовал: не отмечали праздники в любой день [недели], дабы не нарушать из-за праздника пост, и божественную литургию не служили с дьяконом и причетником, а только священники прислуживали друг другу. Мне кажется, это вошло у них в обычай в связи с владычеством мусульман, которые не позволяли [армянам] открыто совершать свои христианские обряды; они даже не решались оставлять в час грозного таинства двери церквей открытыми, дабы иноплеменники не совершили какого-либо злодеяния, [армяне не могли делать и] остальное, что ему (Закарэ) хотелось.

Он еще раз приказал созвать собор в стольном городе Ани ⁴⁶, что в гаваре Ширак; и собрались перечисленные выше епископы и вардапеты и еще многие другие. Закарий написал вардапету Мхитару, чтобы и он приехал на собор. А он отговорился болезнью и немощностью и написал такой ответ, дескать: «Со всем, что они сделают и пожелают, я согласен, /175/ умоляю тебя не утруждай меня больше ничем, ибо я слаб». [124]

Закарэ же созвал собор и просил их обязаться сделать то, о чем он просил. А они сказали: «Нельзя нам сделать это без великого вардапета». Так они из уважения называли его (Мхитара Гоша). А он, показав письмо, сказал: «Вот он, ибо это письмо [заменяет] его, а он — это [письмо]». Но он не отдал им письма и того, что он написал ему. Собор попросил его потерпеть, покуда они пошлют к нему [человека с просьбой] приехать на собор. Послали к вардапету Мхитару и умоляли его приехать на собор, дабы они? дали единодушный ответ военачальнику, и написали, дескать: «Немощностью плоти своей ты не отговаривайся, если смерть настигнет тебя в пути, мы причислим тебя к первым святым учителям церкви». И когда он прочел это письмо собравшихся, тотчас же встал и пустился в путь вслед за зватаями. И было это в зимнее время, приближался праздник рождества и явления Иисуса Христа. Когда военачальник узнал, что он прибудет, послал за ворота города некоего ишхана, чтобы, когда он прибудет, не позволить ему направиться на собор, а провести его [прямо] к нему. Еще до его прибытия /176/ половина [собравшихся] (те, что были епископами его страны, дабы их не свергли с [епископских] кафедр) согласилась сделать то, о чем он просил, а другая половина не согласилась.

Когда вардапет прибыл, ишхан, взяв под уздцы, направил его коня к военачальнику. [Присутствующие] на соборе, узнав, что его не пустили к ним, послали к нему вардапета Нерсеса, человека добродетельного и здравомыслящего, который позже, после смерти вардапета Григора, прозванного Моноником, стал настоятелем Кечарука, пригласить его сперва прийти на собор и совместно подумать о том, как быть, ибо они арестованы и военачальник [Закарэ] собирается изгнать их на чужбину. И он (Нерсес) пошел и встретил его (великого вардапета), когда тот собирался уже войти во дворец военачальника; он издали окликнул его и сообщил ходатайство собора. Ишхан насильно заставил его войти [во дворец], военачальник же вышел ему навстречу, приветствовал и сказал: «Раз ты приехал, они мне больше не нужны».

Когда собравшиеся услыхали эти слова, их обуяла зависть, и они, злословя, говорили: «Все, что делает с нами военачальник [Закарэ], он делает по наущению [Мхитара]; в глазах его мы нечто вроде скота». И на разные лады клеветали на него.

/177/ А он, узнав, что было на соборе, стал осуждать военачальника, дескать, не следовало решать такие вопросы самовластно. И послал к участникам собора и [велел] сказать: «Вы беспокоитесь о народе нашем, как бы он с помощью этих обычаев не смешался с грузинами, а я [125] беспокоюсь о военачальнике нашем, как бы он, подобно брату своему, не стал грузином, на что так надеются грузины. Итак, ежели это верно, то почему же вы обвиняете меня, раз у него есть приказ католикоса и царя Левона поступить так; и хотим мы этого или не хотим, он все равно поступит по-своему. Так вот, пусть каждый из вас вернется в свою обитель, а мы будем умолять его не изгонять вас из ваших церквей и с ваших мест, обряды же, как совершали до сего дня, точно так и будем совершать».

А амирспасалар Закарэ приказал тайно, без ведома вардапета, отправить их (епископов) на чужбину. Когда вардапет [Мхитар] узнал об этом, многих из них спас, и они вернулись к себе; что же касается других, то через несколько дней брат военачальника Иванэ приказал им вернуться на свои места.

Закарий всю свою жизнь, пока был жив, /178/ действовал в соответствии со своим желанием, церкви же продолжали действовать по-прежнему.

Все обстоятельства, речи и дела этого собора записал все-мудрый вардапет Ванакан в своей «Истории» ⁴⁷, ибо он как ученик находился при великом вардапете, был очевидцем всех происшедших событий и слышал все собственными ушами досконально. Это, а также и многое другое могут найти в книге его те, кто хочет досконально изучить [события].

ГЛАВА 6

О том, как агванские католикосы, притесняемые иноплеменниками, перебрались к великим ишханам

Из множества бед и притеснений, которые терпели вообще все страны от племен южных, от сыновей Измаила, больше всего [выпало на долю] Армении и Агванка, ибо у нас вконец были истреблены цари и властители; католикосы агванские скитались там и сям, так как не было у них определенного места, [где мог бы находиться] престол. Случилось им добраться до пещеры, находящейся в пределах крепости, называемой Чарек ⁴⁸, там они обосновались и оттуда же руководили паствой своей. Один из этих католикосов, по имени Бежгэн, оставил сан /179/ свой, женился и заимел детей. Его лишили престола и вместо него рукоположили владыку Степаноса.

Был у него один хорепископ, по прозванию Саркаваг. Случилось [126] ему как-то поехать в город Гандзак ⁴⁹ собирать доходы с иереев и тамошних христиан. При въезде в город его увидел эмир города, которого звали Гурджи Бадрадин ⁵⁰, и спросил: «Ты чей?» И когда он ответил: «Католикосов», сказал: «Слыхал я, будто христиане устраивают большое празднество, когда освящают воду. Так вот, праздник ваш приближается, пригласи вашего католикоса с его священнослужителями, как принято у вас, и освятите воду в моем городе, дабы и мы порадовались вместе с вами».

Хорепископ, вернувшись, рассказал католикосу о приказе эмира. И он очень обрадовался, ибо никогда католикос или кто-либо из известных людей не решился бы открыто войти в город или прогуливаться там, так как город находился в руках персов, алчущих крови христианской, ибо много горя причинили им жители Хачена, ведущие разбойничий образ жизни, которые убивали много персов и грабили подвластных им христиан; точно так же [поступал] и царь грузинский со своим войском. И по этой причине они (персы) враждовали со всеми христианами.

/180/ Католикос, собрав епископов и вардапетов своего удела, пошел вместе с ними на зов эмира. Увидев его, эмир крайне обрадовался и приказал устроить очень пышный и торжественный ход с хоругвями (В тексте: «***» — «с зажженными крестами». Это неверно. В рукописях и даже изданиях есть варианты: «***» (см. тифлисское издание 1909 г.), а также «***» (см. венецианское издание 1865 г.). Нам кажется, что предпочтение следует отдать варианту тифлисского издания), трещотками ⁵¹ и освятить воду с громким [пением] и по обряду. А сам он сел верхом на коня и с многочисленным войском отправился посмотреть и получить удовольствие. Всполошился и город со всеми своими жителями-язычниками, которые тоже пошли посмотреть. И когда было вылито в воду святое миро, персы стали говорить: «Вот эмир сделал всех [нас] христианами, ибо что христиане делают сверх этого, кроме крещения и миропомазания? А мы все пьем воду отсюда и моемся этой [водой], и все мы отныне неверующие и вероотступники. Давайте же придумаем что-нибудь».

Тогда, подняв большой шум, они схватили католикоса и посадили его в тюрьму, а потом свергли эмира и бросили его в крепость, а сами написали атабеку, восседавшему в Исфахане, дескать: «Этот эмир всех нас заставил отступиться от веры нашей, ибо позволил главе христиан бросить свиное сало в /181/ нашу воду. Нынче оба они — и католикос и эмир — в заключении, и что повелит воля твоя, то и будет». И [127] [атабек] приказал: эмира лишить власти и привести к нему. А католикоса, взыскав большой выкуп золотом и серебром, отпустили идти, куда ему было угодно. И он, избавившись от опасности, отправился в сторону Хачена и больше не осмеливался вступить в пределы Гандзака.

А монастыри, находившиеся близ этого города, и иереи гавара, увидев, что владыка Степанос не осмеливается приехать в те края, сами тоже не осмеливались ездить к нему, привели Бежгэна, того самого расстригу, и дали ему образ и сан священника. Услыхав об этом, владыка Степанос предал анафеме его и тех, кто это сделал, а сам жил то здесь, то там, пока не умер в гаваре Херг.

Когда вардапеты и епископы страны Агванк увидели, что католикосат у них перестал существовать и нет у племени этого ни епископа, ни вардапета, а только лишь один дьякон, дитя [по возрасту], — его повезли в Бджни к епископу Вртанесу и [попросили] рукоположить его в священники ⁵².

[Затем] привезли его в город Гандзак к правителю города, которого звали эмир Омар, и умоляли его дать приказ о рукоположении того в католикосы. И он сказал: «Слишком молод он летами; вот вы, совершенные возрастом, почему вам бы не стать католикосом?» И они ответили /182/: «Да потому что он из рода католикосов и ему подобает [получить] престол».

И [эмир] приказал рукоположить его. И было там несколько епископов, которые и рукоположили его. И когда он был рукоположен, эмир посадил его на благородного коня, облачил в изысканное льняное одеяние, приличествующее его [сану], и с горнистами впереди и позади него приказал водить по улицам города.

Так владыка Иованнес получил престол агванский на многие годы. Он обосновал свой престол в пределах Чарека, в [одной] пещере тамошней, о которой мы выше говорили. Притесняемый иноплеменниками, он задумал перебраться в Армению к великим ишханам Закарэ и брату его Иванэ. И те с большими почестями приняли его. Иванэ поселил его в гаваре Миапор, в монастыре, который называется Хамши ⁵³.

И он начал строить там большую и дивную церковь; [строительство ее] еще до завершения было приостановлено, ибо пришел султан Хорасана, именуемый Джалаладином, ударил по грузинскому царству и предвозвестил постепенное нашествие войска иноплеменников и разорение стран Армении, Агванка и Грузии. [128]

ГЛАВА 7

/183/ О знаменитых вардапетах области Васпуракан ⁵⁴

Были в те времена добродетельные и пресветлые вардапеты, сиявшие в стране, подобно светилам: Степанос ⁵⁵, сын Иусика, человек святой и чудодей, могила которого после смерти стала целительницей для всех болящих; Горг Каренеци ⁵⁶, человек мудрый и знающий, и еще другой [вардапет], по прозванию Тираду ⁵⁷, получивший сан епископа, и Аствацатур ⁵⁸ из города Арчеш, которого называли сыном Ахбайрака. Очевидцы рассказывали много [историй] о его добродетелях.

Был он сыном зажиточной семьи, очень жалостливым и любящим нищих; когда ему сообщили, что умерла его мать по плоти, он воздал хвалу богу. На похоронах ее он, взяв золото и серебро, вкладывал их в руки своей матери и призывал нищих брать [деньги] из рук матери, якобы это она своими руками раздавала [милостыню]. А когда скончался отец, он роздал все свое имущество нуждающимся.

Было у него много лавок, он сдал их в аренду и ежегодно, /184/ получив плату, покупал на эти [деньги] овечьи шкуры и холст, собственноручно шил одежду и раздавал ее нищим.

Видя его благие дела, многие из мусульман приходили к нему и, получив крещение от него, становились христианами.

Неверующие, видя, что он — причина всего этого, хотели убить его, но не решались сделать это открыто, так как [вокруг] было много людей. [Тогда] они задумали тайно завлечь его в сети. И, схватив одного из своих слуг, задушили его и ночью притащили, бросили у ворот монастыря; рано утром пришли, окружили монастырь, чтобы убить всех [его обитателей], якобы за то, что они сделали это. Христиане, услыхав об этом, собрались несметной толпой, чтобы умереть всем, прежде чем выдать его (Аствацатура). А святой божий человек, видя тайные козни врага и то, что из-за него хотят многих уничтожить, ибо власть в городе принадлежала персам, сказал им: «Подарите нам ночь, а завтра поступите, как вам будет угодно; выдайте нам умершего». И те отдали [труп]. Вардапет приказал отслужить полуночную службу и молить бога спасти [их] от навета. И сам, уединившись, /185/ с громкими стенаниями просил бога явить [милосердие свое]. А назавтра, открыв ворота монастыря, пригласил войти всех — верующих и неверующих, а сам, взяв знамение господне, возгласил громким голосом во всеуслышание: «Тебе говорю, эй, человек, иди, живи во имя Иисуса Христа, [129] который сотворил тварей из ничего, и скажи перед всеми, кто убил тебя». И тот быстро поднялся и посмотрел «а толпу, увидел своих убийц и сказал: «Вот тот человек убил меня». Тогда божий святой говорит ему: «Опусти снова голову и спи (В тексте: «***»; глагол «***» означает и «спать», «почивать» и «умирать», «упокоиться») до всеобщего воскресения». И он тотчас же снова умер. И так избежали они гибели и прославилось имя христово.

ГЛАВА 8

О смерти военачальника Закарэ

Совершив много доблестных дел и одержав множество побед, прибыли великие ишханы Закарэ и Иванэ вместе с большим войском в город Маранд, взяли его и разорили окрестные области. Потом отправились в город Ардебиль и захватили его тоже.

Многие из них (жителей города) вместе с созывающим на молитву, которого называют мугри, нашли прибежище в своей молельне.

Зака/186/рэ приказал притащить сена и щепок и, залив их маслом и керосином, поджечь. И так он сжег их (жителей) и сказал: «Князей и людей светских — взамен армянских ишханов, сожженных мусульманами в Нахичеване ⁵⁹; а курраев — взамен священников Багуана ⁶⁰, которых вырезали и кровью коих залили стены церкви, так что по сей день видны почерневшие следы их».

А сам он вернулся в свою страну. Но в пути заболел: на теле его появились неизлечимые язвы, и когда рубцевалась одна, появлялась другая. И так, измучившись, он скончался через несколько дней. И скорбь объяла всех христиан. Повезли его в Санаин и похоронили в большой церкви перед дверью под хораном с левой стороны. И облачились в великий траур царь грузинский Георгий, по прозвищу Лаша ⁶¹, сын Сослана и Тамар, внук царя Георгия Великого, и брат его (Закария) Иванэ вместе со всем грузинским войском. И остался у Закарэ сын по имени Шахиншах ⁶² — дитя по возрасту, /187/ которого Иванэ вскормил вместе со своим сыном Саргисом, которого звали [также] Авагом ⁶³, покуда не достиг он совершеннолетия и не вступил во владение отцовским княжеством. [130]

ГЛАВА 9

О царе Левоне ⁶⁴ и его кончине

А благочестивый и всепобеждающий армянский царь Левон помимо многих свершенных им доблестных дел покорил [также] окрестные народы; позже, когда скончался владыка Давид в Аркакахине, приехал мятежный армянский католикос Иованнес, восседавший в Ромейской крепости, и они помирились.

А потом заболел и царь Левон болезнью, от которой и умер. И призвал к себе католикоса Иованнеса и всех военачальников своего войска, и, поскольку у него не было сына, а была лишь дочь ⁶⁵, он поручил католикосу и всей знати [своей] посадить ее вместо себя на престол, быть покорными ей и выдать ее замуж за человека, соответствующего ей по своим достоинствам. И поручил ее католикосу и двум знатным ишханам: своему родственнику Константину ⁶⁶ и сиру Аданы ⁶⁷, ромейцу по исповеданию, а сам благополучно почил смертью в 668 (1219) году армянского летосчисления, процарствовал в стране победоносно и с доброй славой двадцать и четыре года.

/188/ Вся его страна и все войско глубоко скорбели по поводу его кончины, ибо христолюбивый царь этот был весьма любим всеми. После положенного траура подготовили тело его к погребению. И возникла разноголосица, ибо одни предлагали похоронить его в царском граде Сисе, а другие — в монастыре, называемом Акнер, так как [царь] очень любил этот монастырь из-за добрых порядков его и приятных молитв. А некоторые сочли неудобным [хоронить царя там], поскольку местонахождение [монастыря] было окраинное и много было у него врагов среди иноплеменников. «А вдруг, — говорили они, — придут, выроют и сожгут его из-за ярой ненависти, которую они питают к нему». Потом все пришли к единому мнению, повезли тело его, похоронили в городе Сисе, а сердце и внутренности повезли в монастырь, называемый Акнер.

Так упокоился в благочестии доблестный и всепобеждающий царь Левон.

А католикос и ишханы привезли сына владетеля Антиохии, которого именовали принцем, отдали дочь царя Левона ему в жены и посадили его на престол. И звали юношу того Филиппом ⁶⁸, а /189/ царицу — Забел. А когда он пробыл королем четыре года, отец обманул его и взял у него корону [131] царя Левона и царский трон (В тексте: «***». В словарях нам не удалось найти это слово. Г. Алишан (см. издание 1865 г., стр. 94, прим. 2), комментируя это место, пишет: «должно означать шатер, либо трон». Г. Микаэлян переводит словом «трон» (см.: История Киликийского армянского государства, стр. 293)), который ставили в торжественные дни, и много золота и серебра. А ишханы, когда увидели, что человек этот (Филипп) неискренен по отношению к королевству, схватив его, держали под стражей, покуда не принесет корону и сокровища, унесенные им. Но отец его не вернул ничего и не смог помочь ничем своему сыну. И оставался он там, пока не умер.

Великий ишхан Константин уговорил католикоса и кое-кого из вельмож посадить на престол его сына Хетума — мальчика по возрасту, но сильного телом и с красивой внешностью. Однако царица не соглашалась стать женою мальчика; она взбунтовалась, отправилась в Селевкию, к франкам, жившим там, ибо мать ее по происхождению была из франков с острова Кипр.

И Константин, собрав все войско, осадил город, пока те вопреки своей воле не выдали ему царицы. И он повез ее и женил на ней своего сына. И родились у нее сыновья. Женщина эта была очень благочестивой и здравомыслящей, любила всех богобоязненных людей, нищих, постоянно постилась и молилась.

/190/ А великий шихан Константин, получив царскую власть для своего сына Хетума, взял на себя все заботы о государстве и разумно распоряжался [властью]: одних он подчинил любовью, с непокорными расправлялся, ссылая, а остальных предавал смерти. Он установил дружбу и единогласие с ромейским султаном по имени Аладин ⁶⁹, который владел множеством стран. Так он п0оступал со всеми окружающими его народами и восстановил мир во все стороны вокруг своей страны.

Он назначил своего старшего сына Смбата ⁷⁰ военачальником, а другого — князем того королевства. Все монастыри страны были избавлены от забот о мирских нуждах, ибо сам он снабжал их всем необходимым, чтобы они занимались лишь молитвами и церковной службой.

[Великий ишхан] наводнил страну множеством людей — ремесленниками и неремесленниками, которые собрались там отовсюду, спасаясь от нашествия татар, пришедших с северо-востока и ниспровергших всю вселенную. Затем умер и католикос Иованнес, пробыв на престоле восемнадцать лет. И великий ишхан вместе с царем посадили на престол святого Григора владыку Константина ⁷¹, человека добродетельного и смиренного, ведущего благочестивую жизнь, /191/ [132] руководствующегося благими [устремлениями], в соответствии с каковыми упорядочил церковные ⁷² установления. Его почитали все народы — и не только христиане, но и магометане.

Случилось как-то приехать трем султанам к границам города на реке Евфрат, называемого Ромкла, где находился католикосский престол. Католикос отправился повидаться с султанами. Узнав о его прибытии, они (султаны) сами двинулись навстречу ему, привели его с большим почетом в свой стан, водрузили для него великолепный шатер между своих шатров — по одну сторону [от него] был шатер Мелика Кем-ла, который владел стороною Египетской, с другой — шатер Мелика Ашрафа ⁷³, который владел большей частью Армении и Междуречьем; а также и шатер племянника ⁷⁴ их, который владел землями Дамаска. И так, оказав ему великий почет, лишь через много дней отпустили его с богатыми дарами, деревнями и имениями, ибо бог прославляет своих прославителей и здесь и в грядущем.

И начало царствования Хетума было в 673 (1224) ⁷⁵ году армянского летосчисления.

© текст - Ханларян Л. А. 1976
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Анна Вртанесян. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1976

Опубликовано совместно с проектом
"ArmenianHouse.org"