РУИ ГОНСАЛЕС ДЕ КЛАВИХО

HISTORIA DEL GRAN TAMORLAN

На другой день, в пятницу, около полудня приехали в одно заброшенное селение, но из другого, находящегося [на расстоянии] пол-лиги /36б/ от этого, им доставили еду и все необходимое. Около часа вечерни выехали оттуда и всю ночь шли по очень ровной дороге.

На следующий день, в субботу двадцать шестого июля, приехали в большой город, называемый Нихаор (Нишапур) ³⁴¹. На расстоянии одной лиги до города расстилалась большая равнина, по которой пролегало множество оросительных каналов для многочисленных садов. А на этой равнине стояло около четырехсот шатров, сделанных не так, как другие: они были длинные и из черной ткани, и в них жили люди, называемые алавары. Это племя, у которого ничего нет, кроме этих шатров, и оно не живет ни в городах, ни в каких других местах, кроме полей, как зимой, так и летом. У них много стад баранов, овец и коров, кроме этого они водят за собой около двадцати тысяч верблюдов. Ходят они со своим скотом по всем землям сеньора и отдают ему ежегодно три тысячи верблюдов и пятнадцать тысяч баранов за право пасти свои стада на его земле.

Когда посланники подъехали [к ним], вышли старшины и провели их в один шатер и приказали принести молока, сливок и хлеба, по своему обычаю; а потом [посланники] уехали, направившись в город. А Гомес де Саласар, совсем ослабевший, остался в каком-то селении, так как не мог двигаться.

Этот город Нихаор расположен на равнине, а вокруг [него] сады и красивые дома. Когда посланники вошли в город, им предоставили хорошее помещение и туда пришли городские старшины и приказали принести много еды и плодов и дыни, очень большие и вкусные, а также приказали подать много вина. А после угощения им подарили платье из камки [во исполнение] приказа сеньора, чтобы по приезде в [любой] город [посланникам] выдавали одежду или коня. Не доехав до города лиг шесть, они встретили одного кавалера, бывшего маршалом царского войска и называвшегося Мелиалиорга (Мелик?) ³⁴², отправленного к посланникам сеньором. Он сказал, что его направил [сюда] сеньор для того, чтобы обязывать [всех] оказывать им почести и предоставлять все необходимое. Узнав, что Гомес де Саласар оставлен по болезни [в одном селении], он поехал туда и нашел его таким слабым, что тот не мог [даже] [91] сидеть. Тотчас ночью по приезде он приказал сделать носилки и положить на них Гомеса и велел найти людей, которые бы их несли по очереди на плечах, и [так] доставили [больного] в город Нихаор. Когда [Гомеса] доставили туда, кавалер приказал устроить его в хорошем доме и привести лекарей, а лекари здесь хорошие, [но] Богу было угодно, чтобы здесь он окончил [свои] дни.

Этот город очень большой, всем богат и изобилен. Он столица Мидии ³⁴³. Здесь находят бирюзу, и хотя в других местах она также встречается, здешняя самая лучшая из известных. Ее находят под землею в определенном месте, а также в реке, текущей с горы, возвышающейся над городом. Окрестности города очень населены, и почва [здесь] очень плодородная. Здесь кончается земля Мидийская и начинается земля Орасанская (Хорасанская), большая империя.

В следующее воскресенье, двадцать седьмого июля, посланники /37а/ уехали оттуда и ночевали около одного заброшенного селения. На другой день в понедельник они заночевали в большом городе, называемом Ферриор. Большая часть жителей этого города бежала, страшась царского войска, так как дней двенадцать тому назад сеньор проезжал здесь, а войско, шедшее за ним, причинило много вреда. В этом городе посланникам выдали платье из камки, а местность здесь ровная и очень знойная.

На следующий день, во вторник, ночевали в одном большом городе, называемом Хасегур, и ночью же уехали оттуда. На другой день, в среду тридцатого июля, [посланники] остановились для трапезы в одном большом городе, называемом Оханхан (Бушендж?) ³⁴⁴. Здесь их приняли с большим почетом и тотчас принесли кушанья и все, что было необходимо, и подарили [посланникам] платье из камки. В этот же город приехал гонец от сына Тамурбека Хахарока (Шахруха) Мирассы, который приглашал посланников навестить его в городе Херее (Герат) ³⁴⁵, где он проживал и который находится в тридцати лигах отсюда, вправо от дороги к Индийской земле. Он обещал, что примет их с почетом и прикажет повсюду в своих владениях снабжать их всем необходимым в достатке. Посланники посоветовались с тем кавалером, который их сопровождал, и ответили, что великий сеньор просил их ехать как можно скорее и догнать его, что они не вправе поступать иначе и покорно просят сеньора простить их. Этот Хахарок Мирасса был император и сеньор этой Орасанской земли.

Потом посланники прибыли в большой город под названием Махак (Мешхед) Хораза Селта ³⁴⁶. Здесь, в этом городе, погребен внук их пророка Махомада (Мухаммеда), сын одной из его дочерей. Говорят, что он святой, а погребен он в большой мечети, в гробнице, украшенной позолоченным серебром. Этот город — место их паломничества, и каждый год стекается [92] сюда много богомольцев для поклонения. А когда богомолец возвращается отсюда в свою землю, люди целуют ему платье, говоря, что он возвратился из священной [земли]. И посланников повезли посмотреть эту мечеть; позже в других местах, когда слышали от них, что они были в этом городе и видели эту гробницу, [люди] целовали им платья, говоря, что они были у святого Орасана. А этот племянник Махомада назывался Орасан Селтан ³⁴⁷, и поэтому эта земля называется Орасания. И хотя эта земля [существует] сама по себе, язык в ней персидский.

В четверг, в последний день июля месяца, прибыли в один большой город, называемый Буело ³⁴⁸ и находящийся в этой Орасанской земле. Город — место очень здоровое, и населен он лучше всех прочих [городов], встретившихся на пути от Солтании до этих мест. Здесь они задержались недолго, пока [посланникам] подготавливали корм [для коней] и [запас] еды по указанию городского совета, так как им предстояло ехать по [пустынной] местности, простирающейся на пятьдесят лиг. После трапезы им дали свежих лошадей для езды по этой пустынной местности. С наступлением сумерек [посланники] уехали оттуда и пробыли в пути всю ночь. Также пробыли в пути всю следующую пятницу, день и ночь, не встретив никакого жилья. /37б/ В следующую субботу, десятого августа, ночью подъехали к долине, где виднелось множество возделанных полей, пересекаемых рекой ³⁴⁹, на берегу которой стояло много шатров чакатаев из царского войска. Здесь, среди этих людей, было много скота, и верблюдов и лошадей. [Чакатаи] остались здесь со своими стадами, так как в этой долине было достаточно травы, а они вели скот уже заклейменным. Прибыв [в стан], посланники встретили одного кавалера, присланного сеньором, чтобы оказать им всевозможные почести и приказать выдать [запас] еды и лошадей и все необходимое откуда бы то ни было и чтобы поторопить их с ездой. А этого кавалера звали Мирабосар (эмир Мизраб?) ³⁵⁰. Он встретил посланников и сказал, что сеньор прислал его поприветствовать их и сопровождать и заботиться, чтобы им давали все необходимое. Здесь посланники вышли из-под опеки первого кавалера, присланного ранее сеньором, и попали под власть этого Мирабосара. Но, несмотря на это, [первый опекун] со своими людьми остался при них, чтобы иметь [достаточно] еды и корма для себя, своих людей и коней и чтобы [оказывать] услуги посланникам по их просьбе. А обычай [их] был таков: когда они приезжали в какое-либо место, город, селение или деревню, то тотчас распоряжались, чтобы несли много еды как для них, так и для всех, кто был с ними, плодов, корма [для лошадей] столько, чтобы хватило на количество людей, большее в три раза. Приводили [также] людей, которые бы охраняли посланников и их поклажу днем и ночью, стерегли их лошадей, а если что-либо пропадало, то [93] [местные] власти там, где они останавливались, должны были заплатить [за пропажу]. Если же там, где они останавливались или куда приезжали в любое время [суток], [местные жители] не приносили тотчас всего необходимого, то им давали столько ударов палками или кнутами, что нельзя не удивляться. Или сразу же посылали за старшинами города, селения или места, куда прибывали, и их приводили [к тем кавалерам], и первым делом они требовали палок и прутьев и били так нещадно, что на удивление, говоря при этом, что [давно] известно о приказе сеньора оказывать посланникам всяческие почести, когда бы они ни приехали, и приносить все, что им нужно. Ведь они прибыли с этими франкскими посланниками, а у них не было подготовлено все необходимое. А так как они небрежно исполняют приказ великого сеньора, то они сами из своего имущества и из [казны] городского совета возместят убытки, так что им следовало бы знать о приезде посланников, чтобы услужить им [поскорее].

Когда посланники приезжали в какой-либо город или место, то первое, что делали [те] кавалеры, что их сопровождали, — требовали арраисов (раисов), что у них означает старшин ³⁵¹. И на улице хватали первого встречного — а они обычно носят на голове покрывала, — срывали с него [покрывало], обматывали вокруг шеи и, сидя на конях, тащили его за собой, [нанося] удары палками и кнутами, чтобы он указал дом арраиса. А люди, видевшие это и признавшие в них царских слуг, догадываясь, что они явились с каким-нибудь царским поручением, разбегались, как будто дьявол гнался за ними. /38а/ А те, что сидели в лавках и продавали свои товары, [срочно] закрывали их и также пускались бежать и запирались в своих домах, и говорили друг другу: это ельчи, что значит посланники, так как знали, что [с их приездом] наступают для них черные дни; и так убегали, будто дьявол гнался за ними.

А когда приезжали куда-нибудь, въезжали с таким шумом и такое творили без [всякой] жалости, что казалось, что входило древнее войско. И когда находили арраисов, думаете, разговаривали с ними по-хорошему? Вначале их бранили и били дубинками, потом заставляли бежать впереди себя и приносить все, что посланникам нужно, и стоять и прислуживать и не отлучаться без разрешения. Знайте же, что [кастильские] посланники и посол султана вавилонского ехали вместе, с тех пор как оставили зятя сеньора. А так поступают они не только когда [едут] посланники, но и когда кто-нибудь едет по царскому указу, так как они говорят, что для исполнения приказа сеньора должно убивать и карать любого. И не находится таких, кто бы возражал, а, [напротив], все хранят молчание на любые выходки того, кто едет с приказом сеньора, и даже старшины его войска. Поэтому [просто] удивительно, как боятся сеньора и его слуг во всей этой земле. [94]

[Сопровождавший посланников] кавалер приказал принести из шатров для них много вареного мяса, риса, молока и кислых сливок и дынь, которые в этой земле хороши и обильны.

А эти люди, что живут в шатрах и прочих домах, не имеют ничего, кроме этих шатров; и зимой и летом они ходят по полям. Летом они идут в те места, где есть вода, и [там] сеют свои хлеба, хлопок, дыни, которые, думаю, самые лучшие и самые обильные во всем мире. Кроме того, они сеют много проса, которое в вареном виде едят с кислым молоком; а зимой уходят в теплые края. И сеньор также со всем своим войском ходит по полям летом и зимой. А так как они чувствуют себя в безопасности, не ходят все вместе, а так, что сеньор со своими кавалерами и приближенными, женами и слугами едут [в одну сторону], а другие — в иные места. Так они проводят всю жизнь. А скота у них много: баранов, верблюдов и лошадей; коров мало. Когда сеньор призывает этих людей в войско, они тотчас идут со всем своим имуществом, со стадами, женами, детьми и содержат и войско, и местность, куда приходят, [снабжая всех] баранами, верблюдами и лошадьми. С этими людьми сеньор совершил великие дела и выиграл много сражений. Они народ трудолюбивый и [хорошие] наездники, стрелки из лука и храбрые воины. Если есть обильная еда, они едят, а если нет, то обходятся без хлеба, [только] молоком и мясом; и очень привычны к мясу, но могут [жить] и без него. Холод, зной, голод и жажду они переносят легче, чем какой-либо другой народ в мире. Когда у них есть мясо, едят его много, а когда нет — довольствуются водой, вскипяченной с кислым молоком, которого у них достаточно. Это кушанье они делают так: берут большой котел с водой и, когда вода закипит, берут куски кислого молока, подобного сыру, кладут в кринку, /38б/ разводят горячей водой и выливают в котел; а это молоко так кисло, как уксус. Потом они делают из муки очень тонкие лепешки, режут их мелко и [также] бросают в котел. Когда немного прокипит, снимают [с огня]. Одной кринкой этого [варева], без хлеба и мяса, они вполне обходятся. Вообще это такое кушанье, которое они едят ежедневно, больше, чем [что-либо] другое. Чтобы готовить это или что-либо другое, [что они обычно едят], у них нет дров, и они сжигают помет от своего скота. А это кушанье, которое я вам описал, они называют хас (аш).

На рассвете посланники уехали оттуда и с ними тот кавалер, которого к ним прислал сеньор. Они ехали всю ночь и весь следующий день и нигде не встретили жилья, кроме одного большого заброшенного дома, в котором заночевали и покормили лошадей. И им сказали, что на другой день нужно пройти двенадцать лиг, прежде чем встретится жилье. Около двух часов ночи уехали оттуда на хороших, свежих лошадях, которых там им дали. И ехали они всю ночь, а было очень [95] жарко, и нигде по дороге не встретилась вода. Так же ехали и другой день, понедельник, [почти] до девяти часов, не встречая воды, чтобы напиться. За эти сутки они прошли так много, что лошади утомились и больше не могли двигаться. [Посланники] страдали от зноя и от жажды, томившей их; а дорога была песчаной, и люди гибли от жажды, и воды [нигде] нельзя было достать. У магистра [богословия] лошадь была резвее, чем другие, и он поехал вперед, как мог, и подъехал к реке, где набрал воду в рубашку, что вез с собой, и вернулся с ней как можно скорее. И напились этой воды те, кому удалось, так как [люди] были совсем в обморочном состоянии от жажды и зноя и уже не ехали все вместе, а кто как мог; [некоторые] ехали быстрее, и уже не было ни охраны, ни тех людей, которые бы заботились о посланниках. Перед заходом солнца приехали в долину, где стояло много шатров чакатаев на берегу большой реки, называемой Морга (Мургаб) ³⁵². За эти сутки, день и ночь, они прошли около двадцати кастильских лиг, если не больше, и остались здесь на ночь.

На следующий день, во вторник, уехали оттуда и примерно через две лиги увидели большой дом, вроде постоялого двора, который они называют каравансака (каравансарай). Здесь находились чакатаи и стерегущие царских лошадей. [Посланники] здесь поели и переждали жаркое время [дня], а около часа вечерни отправились дальше на хороших свежих лошадях, которых им дали. Около двух часов ночи приехали на большую равнину, где стояли шатры войска чакатаев, и здесь остались эту ночь, [что приехали], и весь следующий день, среду. В четверг уехали оттуда, в жаркий полдень отдыхали у одного селения, а заночевали в поле около той же самой реки [Морга].

На другой день, в пятницу, уехали оттуда и [полуденный зной] пережидали в шатрах чакатаев, а вечером продолжили путь на свежих царских лошадях и остались на ночлег в поле.

В следующую субботу, девятого августа, обедали в одном месте, которое называется Салугар Сухасса. Эта местность — владение одного важного кахиха ³⁵³, который у них значит что-то вроде прелата. [Владение] располагалось в долине у реки, и /39а/ здесь пролегало много [оросительных] каналов, и населения [там] было много, а в долине прекрасные сады и виноградники. А этот кахих, сеньор земель, уже умер и оставил двух малолетних сыновей. И Тамурбек, проходя здесь около десяти дней тому назад [или], может быть, немного раньше, взял с собой этих сыновей кахиха и увез, чтобы дать [им] воспитание, так как их отец был из хорошего рода. А управляла этим владением мать этих мальчиков, которая оказала всяческие почести посланникам: сама навестила их, приказала доставить много провизии и всего, в чем была нужда, и сама откушала с ними.

К вечеру [посланники] уехали оттуда на хороших лошадях и всю ночь провели в пути. На другой день, в воскресенье, они [96] обедали и отдыхали во время жары в чакатайских шатрах и пробыли там весь день. На другой день, в понедельник, на рассвете отправились [вновь] и заночевали в поле. А из шатров, встречающихся по пути, им приносили еду, плоды и все, в чем была нужда. Несмотря на то, что это были люди из войска, их заставляли снабжать посланников всем необходимым, давать охрану, которая бы стерегла день и ночь их и лошадей. [Чакатаев] выгоняли из шатров и отдавали [в услужение] посланникам. А когда случалось проезжать по пустынной местности, оттуда, [из шатров], заставляли доставлять им еду и корм [для лошадей] и воду за их счет, хотя им и было трудно. В следующий вторник, двенадцатого августа, поели и отдохнули в большом доме, [выстроенном прямо] в поле, где жили люди, стерегущие царских лошадей, а около часа вечерни сели на коней и поехали.

Вскоре приехали в город, называемый Анкой (Андхой) ³⁵⁴, откуда был родом тот кавалер, что сопровождал посланников. Этот город относился уже не к Мидийской земле, а к земле, называемой Тахикиния, язык ее чем-то отличается от персидского, но в основном похож на него. В городе посланникам оказали большие почести, и пробыли они там тот вторник, когда приехали, [вплоть] до следующего четверга, четырнадцатого августа. Здесь их очень хорошо угощали мясом и вином, которого там много, и подарили платье из камки и коня. Город расположен на равнине, а на две лиги в округе тянутся сады и виноградники, дома и [оросительные] каналы. В четверг вечером выехали оттуда и ночевали в чакатайских шатрах, стоящих на равнине на берегу реки. А эти чакатаи пользуются особыми льготами от царя: они могут ходить со своими стадами везде, где хотят, пасти их и сеять и жить, где вздумается, как летом, так и зимой. Они свободны и не платят подати сеньору [государю], так как служат ему на войне, когда их позовет. И не думайте, что они где-нибудь оставляют своих жен, детей и стада, — все, что у них есть, они берут с собой, когда идут на войну или переходят с места на место. А те женщины, у которых малые дети, во время переездов везут их в маленьких люльках перед собой на лошадях, и повязаны эти колыбельки широкими лентами, которые они набрасывают на себя; и так ездят со своими детьми. Ездят и скачут на лошадях с детьми так же легко, как и без них. Бедные люди везут /39б/ своих детей и шатры на верблюдах, а это очень неудобно для младенцев, так как верблюды ходят очень нескладно. И не только те [люди], что встречались в пути, кочуют по полям, но и еще очень многие кроме них. Когда мы где-нибудь встречали их, то везде было их великое множество, [растянувшихся] на целую лигу или две, и [порой] мы шли среди этих людей сутки и более и все не могли миновать их. А возле городов и местностей, где есть вода и луга, мы тоже встречали их очень много, [97] а они были так черны от солнца, что казались выходцами из ада, и их было столько, что не видно конца.

Эта земля равнинная и очень жаркая, и потому войско, которое шло за сеньором, передвигалось больше ночами. Отдохнув несколько дней в каком-нибудь месте, где находили воду и пастбища, оно тотчас шло опять дальше [вслед] за ним.

В этих шатрах чакатаев посланники пробыли до вечера, а ночью уехали. На другой день, в пятницу, около полудня подъехали к одному селению, где поели и переждали зной, а ночевать приехали в один большой город, название которого забылось ³⁵⁵. Город [по площади] большой и ранее был окружен стеной, которая теперь обрушилась. Большая часть его необитаема, там большие дома и мечети. И пробыли [посланники] в этом городе тот день, что приехали, а на другой, в субботу, им оказали большие почести и выдали одежды из камки. В ту же субботу они уехали на хороших свежих лошадях, которых им дали. А ночевали они в чакатайских шатрах. На другой день, в субботу, они уехали оттуда и дул такой сильный ветер, что едва не срывал всадников с лошадей, а был он такой палящий, что казался огнем. Дорога шла по пескам, а ветер поднимал песок и нес его с одного места на другое, засыпая дорогу и людей. В тот день [посланники] несколько раз сбивались с пути и кавалер, что их сопровождал, послал [гонцов] обратно в шатры за проводником, который бы указал им дорогу. По воле Божьей они добрались до хорошего селения, называемого Алибед, и переждали там жару, пока не утих ветер. К ночи они подъехали к другому селению, которое называется Ух (Уш), и, дав лошадям овес, продолжили путь и проехали всю ночь среди небольших селений и множества садов.

На другой день, в понедельник восемнадцатого августа, прибыли в город, называемый Валк (Балх) ³⁵⁶. Город велик и обнесен широким земляным валом, ширина которого равнялась тридцати шагам, но он осыпался и был пробит во многих местах. Валы делили город на три части и шли вдоль, пересекая его из одного конца в другой. Первая его часть, заключенная между двумя валами, была необитаема, там никто не жил, а было посеяно много хлопка. Во второй части жили люди, но немного, а третья часть — густо заселена. И хотя большинство встреченных нами городов не имели стен, этот был хорошо защищен. В городе посланникам оказали большие почести /40а/ и принесли им много мяса и вина, кроме того, им подарили платье из камки.

В следующий вторник они уехали оттуда и заночевали вблизи одного селения, а в среду ели и отдыхали во время жары в одном городе, ночевали же в поле.

В четверг, двадцать первого августа, подошли к большой реке, называемой Виадме (Аби-Аму) ³⁵⁷. Это другая река, которая берет начало в Параисе (Парапамис) ³⁵⁸, а шириной она около [98] лиги. Она течет по равнине, но течение ее удивительно быстрое, а [вода] мутная. Зимой она [становится мельче], так как вода в горах замерзает и снег не тает, а когда наступает месяц апрель, [вода] начинает прибывать и прибывает четыре месяца подряд, потом начинает убывать, и река возвращается к своему прежнему виду, а это происходит потому, что летом тают и разрушаются снега. Нам говорили, что прошлым летом река так прибыла, как никогда прежде не случалось. Она так разлилась, что дошла до одного селения, отстоящего на расстояние двух третей лиги, вошла в него и разрушила много домов и причинила большой вред. Эта великая река берет начало на небольшой вершине тех гор и течет по равнинам земли Самарканте, уходит в землю Тарталии и впадает в море Баку ³⁵⁹. [Эта] река отделяет земли царства Самаркантского от царства Хорасанского.

Сеньор Тамурбек, покорив царство Самарканте, находящееся по ту сторону реки, захотел перейти на эту сторону, чтобы завоевать царство Хорасанское, и приказал построить на этой реке большой деревянный мост на лодках, а когда он и его люди перешли через него, приказал разрушить, а [потом] при возвращении в Самарканте опять велел строить, чтобы перейти со своим войском. По этому мосту перешли [реку] и посланники. Говорят, что он приказал, как только перейдет его войско, [вновь] сломать его. А этот мост не идет от одного берега до другого, а, начавшись с одного конца, тянется долго до того места, где лошади и стада смогут перейти [реку] вброд; а от этого места и дальше уже нет моста. Здесь, около этой великой реки, на равнине Александр (Македонский) сразился с Пором, царем Индии, когда победил его ³⁶⁰.

В тот четверг, когда посланники подъехали к этой большой реке, перешли на ее другой берег. И в тот же самый четверг, когда посланники подошли к этой великой реке, вечером они были уже в большом городе, называемом Термит (Термез) ³⁶¹; прежде он относился к Малой Индии, а теперь к империи Самарканте, так как был завоеван Тамурбеком. За этой рекой простирается царство Самарканте, а земля его называется Могалия (Моголистан) ³⁶², а язык мугальский, и этого языка не понимают на этой стороне реки, так как все говорят по-персидски и понимают друг друга, ибо разница между [местным] языком и персидским небольшая. Письмо же, которое используют самаркантцы, [живущие] по ту сторону реки, не разбирают и не умеют читать те, что живут по эту сторону, а называют это письмо могали. А сеньор при себе держит нескольких писцов, которые умеют читать и писать на этом [языке] ³⁶³. Земля этого царства Самарканте очень населена, а почва [там] плодородная и всем богата. На этой большой реке есть обычай, который сеньор требует соблюдать: как только он перейдет с одного /40б/ берега на другой, то после него никто не имеет права [99] пройти по мосту и тотчас его ломают. А по реке ходят лодки и перевозят людей с одного берега на другой, и никому из Самаркантского царства не разрешается переезжать на лодке [на другой берег], если он не покажет грамоту или указ с разъяснением, откуда и куда направляется, даже если бы он был и из соседних [владений]. А кто хочет перебраться в царство Самарканте, может это сделать без предъявления какой-либо грамоты. К этим лодкам царь приставил большую стражу, и она собирает значительную пошлину с тех, кто пользуется ими. А эта стража у реки поставлена вот для чего: сеньор привел в самаркантскую землю много пленников из завоеванных им стран для поселения здесь, так как он прилагает много сил для многолюдства и возвеличения ее, [а стражников он поставил для того], чтобы [эти люди] не разбегались и не возвращались в свои земли. И даже когда ехали посланники, они встречали людей сеньора в Персидской и Хорасанской землях, которые, если находили сирот или бездомных или каких-либо бедняков, мужчин и женщин, не имевших ни дома, ни имущества, то силою брали их и уводили в Самарканте для поселения там. Так, одни вели корову, другие осла, барана или двух овец или коз, и когда приходили на [указанное] место, то [местный] совет обеспечивал их [необходимым] по указанию сеньора. И таким образом, как говорили, сеньор привел в Самарканте около ста тысяч лошадей, если не больше.

А этот город Термит, куда посланники приехали в тот день, очень большой и густонаселенный; у него не было ни стен, ни какой-либо ограды. А вокруг располагались сады и множество каналов. Более ничего не могу сказать вам об этом городе, кроме того, что, когда мы вошли в него, ехали так долго, что, добравшись до назначенного места, почувствовали себя утомленными. И все время ехали по многолюдным улицам и площадям, где продавалось множество товаров. В этом городе посланникам оказали много почестей и дали все необходимое, в чем была нужда; также им подарили платье из шелковой ткани. Сюда же прибыл царский гонец, направленный к посланникам, который им сказал, что сеньор послал его приветствовать их и спросить, как им едется, каково [самочувствие] в дороге, хорошо ли с ними обходились и скоро ли можно ожидать [их] прибытия. А когда тот гонец уезжал, [посланники] дали ему платье из камки и также подарили флорентийское платье тому кавалеру, которого сеньор прислал к ним первым и который ехал с ними. Так же поступил и посланник султана вавилонского, бывший вместе с ними. Кроме того, второму кавалеру, присланному к ним сеньором, [подарили] коня, так как у них существует обычай дарить что-нибудь в честь сеньора тому, кто едет куда-нибудь по его приказанию, и [обычай] получать подарки. А по количеству того, что дарится в честь сеньора [государя], судят об их щедрости, и этим они очень гордятся. [100]

В следующую пятницу, двадцать второго августа, после обеда посланники уехали отсюда и ночевали в поле около больших домов. На другой день, в субботу, они ехали по обширной равнине среди множества хорошо населенных деревень и [вскоре] прибыли в одно селение, где им дали все необходимое. В следующее воскресенье [посланники] обедали в большом доме, где сеньор обычно /41а/ останавливается, когда проезжает через эти места. Там им дали много мяса, плодов, вина и много очень хороших, огромных дынь, которыми изобильна эта страна. Обычно, когда дают плоды, то привозят их во множестве и кладут на землю перед посланниками. В тот же день они уехали оттуда и заночевали в поле у реки.

На другой день, в понедельник, они [отдыхали] у подножия одной высокой горы, на вершине которой стояло прекрасное здание крестообразной формы, искусно сделанное из кирпича, со множеством узоров, составленных из разноцветных изразцов. Эта гора очень высокая, [но] в ней есть проход, через который можно пересечь ее по расселине, которая кажется сделанной человеческими руками: с обеих сторон поднимаются высокие горы, а она ровная и очень глубокая. На середине этого прохода находится селение, а над ним вверху громоздится высокая гора. А этот проход в горах называется Железные ворота ³⁶⁴, и во всей этой [местности] нет другого прохода, кроме этого. Он защищает Самаркантское царство со стороны Малой Индии. И нет иного прохода, чтобы проникнуть в земли самаркантские, кроме как через него; так же и жители Самарканте кой империи не могут попасть в земли Индии [иначе], как только через этот проход. Этими Железными воротами владеет сеньор Тамурбек. И они ежегодно приносят ему большой доход, так как [через них] проходят купцы, идущие из Малой Индии в Самаркантское царство и в земли севернее его. Кроме того, Тамурбек владеет другими Железными воротами — возле Дарбанте (Дербент) ³⁶⁵, на краю провинции Тарталии ³⁶⁶, а ведут они к городу Кафе ³⁶⁷, — которые тоже находятся в проходе среди высоких гор между провинцией Тарталией и землей Дарбанте, на пути к морю Баку или Персии. А если жители провинции Тарталии хотят пойти в Персию или в эти земли к Самарканте, то нет другого прохода, кроме этого. И от одних Железных ворот до других будет тысяча пятьсот лиг и более. Знайте, как велик тот сеньор, который владеет, подобно Тамурбеку, этими двумя Железными воротами и всей землей, находящейся между ними, так как он владеет Дарбантом и эти Железные ворота ежегодно приносят ему большой доход. А Дарбант очень большой город, и ему также принадлежат обширные владения. И первые Железные ворота, которые ближе к нам, называются Ворота близ Дарбанте, а другие, дальние, называются Воротами близ Термита (Термеза), граничащего с землями Малой Индии. [101]

Здесь, в этом доме, посланникам подарили коня; в этой земле кони очень славятся своей выносливостью. А эти горы, где находятся Железные ворота, голые и безлесные. Говорят, что ранее в этом проходе от одной горы к другой стояли ворота, сплошь покрытые железом, и никто не смел пройти через них без разрешения. В тот же день [посланники] уехали оттуда и ночевали на открытом месте вершины одной горы. На другой день ели и отдыхали в жаркое время в чакатайских шатрах на берегу /41б/ реки, а вечером выехали и заночевали высоко в горах. В полночь посланники [вновь] тронулись в путь, а ели и отдыхали в одном селении. Здесь умер один из слуг магистра [богословия] Фра Альфонсо Паеса, который был болен.

На следующий день, в четверг двадцать восьмого августа, в час обедни подъехали к большому городу, называемому Кех (Кеш) ³⁶⁸. Он располагается на равнине, пересекаемой со всех сторон оросительными каналами и ручьями. [Город] окружали селения и сады, а вокруг простиралась равнина, на которой виднелось множество многолюдных селений, каналов, лугов, и [казалось], что эта земля [должна быть] очень красива летом. На поливных землях росли пшеница, виноград, хлопок, дыни и большие плодовые деревья. Город был обнесен земляным валом и [окружен] глубоким рвом, а у ворот его имелись подъемные мосты. Из этого города Кеха был родом сеньор Тамурбек, и здесь же родился его отец ³⁶⁹. Здесь много больших домов и мечетей, особенно одна, которую Тамурбек приказал построить, [но она] еще не была окончена. В ней находилась большая усыпальница, в которой покоился его отец ³⁷⁰. Другую усыпальницу Тамурбек приказал построить для себя ³⁷¹, чтобы быть там погребенным, и она [также] еще не была окончена. Говорили, что когда он был здесь с месяц тому назад, то остался недоволен этой усыпальницей, говоря, что вход [в нее] низок, и велел переделать его; и сейчас там работают мастера. Кроме того, в этой мечети покоится первый сын Тамурбека, которого звали Янгир (Джехангир) ³⁷². Эта мечеть и усыпальница очень богаты и отделаны золотом, лазурью и изразцами, при ней большой участок с деревьями и водоемами. Каждый день по приказанию сеньора в эту мечеть отправляют двадцать сваренных баранов в память душ отца и сына [Тамурбека], погребенных там. И как только посланники приехали в этот город [Кех], их привели в эту мечеть и сюда им принесли много мяса, фруктов и устроили пир, а когда они откушали, отвезли в большой дворец, где им предоставили помещение.

Это значит, что он царь трех частей света ³⁷⁵, и этот герб он приказал делать на всех монетах и на всех предметах, которые изготавливаются по его приказанию. И по этой [причине] я думаю, что другой сеньор начал строить этот дворец, еще до Тамурбека. Эти три кружочка наподобие буквы О встречаются и на царских печатях, и он приказывает [тем народам], которые облагаются данью, чтобы также ставили [этот знак] на своих монетах ³⁷⁶.

Через эту дверь входишь в приемный зал квадратной формы, стены которого расписаны золотом и лазурью и [отделаны] изразцами, а потолок весь позолочен. Отсюда посланников провели в верхний этаж, и так как весь дом был отделан золотом, им показали столько помещений и покоев, что сразу и не расскажешь. [Здесь вся] отделка была золотом, лазурью и другими разными цветами, достойная удивления даже в Париже, где искусные мастера. Эта работа [и у них] считалась бы прекрасной.

[Потом им] показали комнаты и покои, предназначенные для самого сеньора и его жен, с необыкновенно богатой отделкой стен, потолка и пола. Над постройкой этого дворца работало много разных мастеров. Потом повели посланников смотреть зал, предназначенный сеньором для пиров и чтобы [там проводить время] со своими женами. [Этот зал] огромен и богатой отделки. А перед ним находится сад со множеством различных плодовых и тенистых деревьев; в нем — много водоемов и искусственных лужаек. А перед входом в сад такое [103] обширное [пространство], что здесь в летнее время у водоемов могло бы сидеть множество народа под сенью деревьев. И так роскошна и богата отделка этого дворца, что для его описания нужно все обойти и осмотреть, не торопясь. А эта мечеть и дворец относятся к самым великолепным постройкам, какие сеньор до сих пор осуществил или велел соорудить. И приказал построить их в честь своего отца, погребенного здесь и уроженца этого города ³⁷⁷. И хотя он родился в этом городе, однако не принадлежал к тому племени, которое там живет, а был из племени, называемого чакатаи и относящегося к татарам, пришедшим в эту землю из Тарталии, когда они вторично ее завоевали и стали над нею властвовать, как об этом вам позже будет рассказано; а здесь они получили это название чакатаи ³⁷⁸.

Отец Тамурбека был благородным человеком из рода этих чакатаев, но среднего достатка, имел он не более трех или четырех всадников и жил в одном селении недалеко от этого города Кеха, так как их знатные люди больше предпочитают жить в селениях и поле, [нежели] в городах ³⁷⁹. И этот его сын [Тамурбек] начинал с того, что имел только столько [имущества], чтобы содержать себя и [еще] четырех или пять всадников. И об этом я пишу, ручаясь за достоверность, так, как было рассказано посланникам в этом городе и в других местах. Говорят, что однажды [с помощью] этих четырех или пяти людей он начал забирать силой у своих [соплеменников] один день барана, другой день корову /42б/ и, когда это удавалось, пировал со своими сообщниками. Возможно, поэтому или потому, что он был человеком храбрым, доброго сердца и щедро делился всем, что имел, присоединились к нему и другие люди, так что [вскоре] у него стало триста всадников. Когда их набралось столько, он начал совершать набеги на [другие] земли, грабя и воруя все что можно для себя и своих [людей]; также выходил на дорогу и грабил [проходящих] купцов. Слухи о том, что делал [Тамурбек], дошли до императора самаркантского, который был сеньором этой земли, и он приказал убить его где бы то ни было. А при дворе самаркантского императора было несколько знатных кавалеров чакатаев из его племени. Они так хлопотали за [Тамурбека] перед императором, что он его простил и по царскому соизволению разрешил жить при дворе. И из этих кавалеров [чакатаев], которые выпросили ему прощение, двое теперь живут с ним; одного зовут Омар Тобар, а другого — Каладай-бек ³⁸⁰. Он сделал их большими сеньорами и владетелями обширных земель. Говорят, что когда [Тамурбек] жил [при дворе] самаркантского императора, то так интриговал против него, что последний был готов отдать приказ убить его; но кто-то предупредил [его], и Тамурбек бежал со своими людьми и начал грабить на дорогах. Однажды он ограбил большой караван купцов и получил всего достаточно ³⁸¹. После этого он отправился [104] в землю, называемую Систан, и награбил [там] баранов, лошадей и всего, что попалось [под руку], так как эта земля очень богата стадами. А когда он это совершал, имел при себе около пятисот всадников. Узнав об этом, жители Систана объединились против него. Однажды ночью [Тамурбек] напал на стадо баранов, а в это время пришли люди [из Систана], бросились на него и его сообщников, убили многих, а его сбили с лошади и ранили в правую ногу, после чего он остался хромым, также и в правую руку, после чего он недосчитался двух маленьких пальцев; и бросили его, посчитав мертвым ³⁸². [Тамурбек] стал передвигаться, как мог, и дополз до шатров каких-то [людей], кочующих в поле, откуда [вскоре] ушел, а оправившись, опять стал собирать своих людей. А этого самаркантского императора недолюбливали его подданные, особенно простой люд, горожане и некоторые знатные. Они сказали Тамурбеку, чтобы он убил императора и [тогда] они его поставят у власти. И дело дошло до того, что однажды, когда император направлялся в какой-то город недалеко от Самарканте, Тамурбек напал на него, а тот бежал в горы и попросил встретившегося человека укрыть его и вылечить [от ран], обещая сделать его богатым, и отдал ему дорогое кольцо, которое носил. А тот человек вместо того, чтобы укрыть его, сказал о нем Тамурбеку, который тотчас явился и убил его ³⁸³. Потом он пошел на город Самарканте, взял его, захватил [власть], забрал жену [прежнего] государя и женился на ней, и теперь она считается его старшей женой, а зовут ее Каньо (Биби-Ханым) ³⁸⁴, что значит большая царица или великая императрица. А после этого он покорил империю Хорасания, воспользовавшись враждой двух братьев, сеньоров ее, склонив на свою сторону [жителей области] ³⁸⁵. Он объединил империи Самар-кантскую и Хорасанскую и таким образом положил начало своему государству.

Одним из тех, кто примкнул к Тамурбеку и помогал ему во всем с тех пор, как он начал возвышаться, был один чакатаи из его племени, самый доблестный из его сподвижников. [Тамурбек] женил его на своей сестре и сделал правителем многих людей. А у него был сын по имени Яса (Джеханшах) Мирасса ³⁸⁶, который теперь самый близкий к сеньору человек. Он сеньор многих обширных земель, начальник царского войска, подобно коннетаблю, так /43а/ что, кроме [великого] сеньора, никто не имеет столько власти над войском, как он, а войско и подданные сеньора довольны им.

Причина, по которой эти татары пришли в эту землю и назвались чакатаями, следующая: в давние времена был в Тарталии император родом из татарского города Дорганчо ³⁸⁷, что означает Сокровище мира. [Этот император] владел обширной землей, которую завоевал, а подойдя к концу [дней своих], оставил четырех сыновей, которых звали: одного Габуй, [105] другого — Чакатай, третьего — Есбек и четвертого — Чаркас ³⁸⁸; все они были детьми одной матери. Перед смертью отец разделил свои владения и дал каждому его часть, а сыну, которого звали Чакатай, выделил эту империю Самарканте и еще другую землю. И завещал всем своим сыновьям [жить в дружбе] и не ссориться, [говоря], что пусть они знают, что в тот день, как возникнет [вражда] между ними, они погибнут. Этот Чакатай был человеком храбрым, смелым, мужественным. [Постепенно] братья стали завидовать друг другу, потом пошли распри, и стали они воевать один с другим. Когда [жители] земли Самаркантской узнали об этих распрях, они восстали и убили [Чакатая] и многих его людей и поставили императором одного из своего племени ³⁸⁹. После этого Чакатая осталось в этой земле много людей [его племени], у которых было имущество и дома, где они жили. А после того, как их сеньор был убит, местные стали называть этих оставшихся татар чакатаями, и отсюда пошло их название. Из этого рода татар-чакатаев, что остались жить там, был и Тамурбек и другие чакатаи, что служили ему, и многие из жителей Самарканте также теперь называются так из-за той известности, какую эти чакатаи приобрели, хотя они совсем и не их племени.

Посланники остались в этом городе Кехе тот четверг, когда прибыли, и пятницу до вечера, а [вечером] уехали оттуда и заночевали в одном селении, а на другой день, в субботу тридцатого августа, они обедали в большом доме, принадлежащем [великому] сеньору. Этот дом стоял на равнине у реки, среди огромного прекрасного сада ³⁹⁰. [Вскоре] они уехали оттуда и остановились на ночлег в большом селении, [находящемся] на расстоянии полутора лиг от Самарканте и называемом Месер. А кавалер, сопровождавший посланников, сказал им, что хотя они могут сегодня же отправиться в Самарканте, однако он не позовет их туда, пока не даст знать великому сеньору, и что он хочет послать своего человека с известием, что они прибыли, и в ту же ночь тот человек ушел [с этим известием] к сеньору. На другой день на рассвете он вернулся [с ответом]: сеньор велел кавалеру взять [испанских] посланников и посла вавилонского султана, ехавшего вместе с ними, и отвезти их в сад, находящийся поблизости от этого селения, и там ждать, пока он не пришлет сказать, что [дальше] делать.

В воскресенье утром, тридцать первого августа, привезли посланников в этот сад, обнесенный глинобитной стеной, которая тянулась на целую лигу. Там было много разных плодовых деревьев, [а среди них] цитронов и лимонов, [также] имелось шесть больших водоемов, а посередине [сада] бурлил поток, пересекавший его насквозь. От одного водоема к другому шли аллеи, наподобие улиц, [обсаженные] большими, высокими и тенистыми деревьями. А внутри этих [обсаженных] деревьями аллей имелись ходы, охватывающие весь сад. От этих [главных] аллей [106] отходили другие, соседние, так что можно было ходить [всюду] и осмотреть весь сад; /43б/ а от этих [боковых] аллей шли еще другие, [более мелкие].

[Среди сада] находился насыпной холм, наверху ровный и окруженный частоколом. Посередине его возвышался прекрасный дворец со множеством покоев, богато отделанных золотом, лазурью и глазурованными изразцами ³⁹¹. А этот холм, на котором стоял дворец, был окружен глубоким рвом, наполненным водой, так как в него постоянно вливается вода из водовода. Чтобы подняться на этот холм, где расположен дворец, имелось два моста с одной и другой стороны [его]. На другом конце этих мостов было двое ворот, а потом [уже] шла лестница, по которой поднимались наверх холма; так что дворец был хорошо укреплен. В саду разгуливали олени и множество фазанов, которых сеньор велел напустить туда. Из сада шел проход в большой виноградник, по размеру равный [самому] саду, который также был обнесен глинобитной стеной. У стены, ограждающей виноградник, шел ряд высоких деревьев, казавшихся очень красивыми. Этот дом с садом назывался Талисия, а на их языке Кальбет (Гюль-Баг) ³⁹². Здесь в саду посланникам дали много мяса и всего, в чем была нужда. Они приказали поставить на лугу возле оросительного канала шатер, который везли с собой, и стали ждать.

В четверг, четвертого сентября, прибыл в тот сад один кавалер, родственник сеньора, который сказал посланникам, что сеньор сейчас занят отправкой послов императора Тотамиха (Тохтамыша) и поэтому не может встретиться с ними. А чтобы они не сердились и немного развлекались, он прислал к ним и к послу султана [вавилонского] этого кавалера, чтобы устроить праздник и дать пир в тот же день. Они привезли много баранов, сварили и приправили их, зажарили лошадь, приготовили разными способами рис, доставили много фруктов и подали [посланникам]. После трапезы подарили им двух коней, платье из камки и шапку. Посланники остались в этом саду с последнего воскресенья августа месяца до понедельника восьмого сентября.

В тот день сеньор прислал за ними, желая их видеть; а он обычно не принимает сразу [прибывших] послов, а только по прошествии пяти или шести дней, и чем именитее посланники, которые к нему приезжают, тем позже он их принимает. В тот самый понедельник, восьмого сентября, [посланники] отбыли из того сада и дома, где останавливались, и направились в город Самарканте. От того сада до города простиралась равнина с садами, домами, базарами, где продавались разные вещи. Около трех часов добрались до большого загородного сада и дома, где пребывал сеньор.

Как только они прибыли, их провели в один дом, стоящий рядом, и к ним явились два кавалера, которые сказали, чтобы [107] [посланники] отдали [им] те вещи и подарки, что привезли сеньору, что они их приведут в порядок и передадут тем людям, которые их [позже] поднесут [ему]; так распорядились мирассы, приближенные сеньора. Посланники вынуждены были отдать [привезенные ими вещи] этим двум кавалерам; те, [в свою очередь], передали их тем людям, которые должны были их нести в [определенном] порядке к сеньору.

А отдав подарки, посланники пошли вместе с ними. То же [самое] должен был сделать и посланник султана вавилонского с подарком, который он привез [Тамурбеку]. Как только понесли подарки, посланников взяли под руки и повели.

Входная дверь в тот сад была /44а/ очень большая и высокая, прекрасно отделанная золотом, лазурью и изразцами; у этой двери стояло много привратников с палицами в руках, так что никто не смел подойти к двери, даже если было много народу. Войдя, посланники сразу же увидели шесть слонов с деревянными башенками и с двумя флажками на каждой. На слонах сидели люди, которые заставляли их веселить народ. А их повели дальше, и они увидели [тех] людей, которые несли отданные им вещи и подарки, хорошо разложенные на руках. Потом посланников заставили встать перед подарками и немного подождать, после велели им сказать, чтобы шли. И все время они шли с теми двумя кавалерами, которые вели их под руки, и с ними был [тот] посланник, которого Тамурбек посылал к сеньору королю Кастилии; над ним смеялись [все], кто его видел, так как он был одет по-кастильски.

Посланников подвели к одному старому кавалеру, сидящему на возвышении. Это был сын одной из сестер Тамурбека, и они поклонились ему; потом их подвели к маленьким мальчикам, сидящим [тоже] на возвышении; это были внуки царя, и они им также поклонились ³⁹³. Здесь [у посланников] спросили письмо, которое сеньор король посылал Тамурбеку, и они его отдали. Взял письмо один из этих мальчиков, как сказали, сын Мирассы Миахи (Мираншаха) ³⁹⁴, старшего наследника сеньора. Эти три мальчика, тотчас встали и понесли письмо к сеньору. И тогда велели посланникам идти [вперед]. Сеньор находился как бы у входа, перед дверью, ведущей в прекрасный дом, что там был, и восседал на возвышении, стоящем на земле, а перед ним был фонтан, струи которого били высоко вверх, а в фонтане плавали красные яблоки.

Сеньор восседал на шелковой расшитой маленькой подстилке, а локоть его покоился на круглой подушечке. Он был одет в гладкое шелковое платье без рисунка, на голове носил высокую белую шапку с рубином наверху, с жемчугом и драгоценными камнями.

Как только посланники увидели его, поклонились, припав на правое колено и скрестив руки на груди; потом подошли ближе и поклонились снова; далее еще поклонились и остались [108] коленопреклоненными. Сеньор приказал им встать и подойти ближе. И кавалеры, ведущие их под руки, отстали, так как не смели подойти ближе, и три мирассы, стоящие перед сеньором, самые приближенные, которых звали одного Хамела к Мирасса (Шах-Мелик) ³⁹⁵, другого — Борундо (Бурундук?) ³⁹⁶Мирасса и третьего Норадин (Шейх Hyp ад-дин) Мирасса ³⁹⁷, приблизились, взяли посланников под руки и подвели всех к сеньору и поставили на колени. А сеньор сказал, чтобы они подошли [еще] ближе для того, чтобы рассмотреть их хорошенько, так как он плохо видел из-за старости и почти не мог поднять веки ³⁹⁸. Он не подал им руки для поцелуя — этого нет у них в обычае, и никому из великих сеньоров они не целуют руки, так как высокого мнения о себе. Потом он обратился к ним с вопросом: «Как поживает сеньор король, мой сын, как его дела и как здоровье?» /44б/ И посланники ответили и разъяснили цель своего посольства; он выслушал все, что они хотели сказать. Когда они кончили, Тамурбек обратился к кавалерам, сидевшим у его ног, из которых один, говорят, был сыном сеньора Тотамиха (Тохтамыша), правившего в Тарталии, а другой — из рода императоров самаркантских ³⁹⁹, а прочие были важными лицами из рода самого сеньора, и сказал им: «Посмотрите на этих посланников, которых прислал ко мне мой сын, король Испании, первый из всех королей, какие есть у франков, что живут на краю мира ⁴⁰⁰. Они на самом деле великий народ, и я благословляю моего сына, короля [Испании]. Было бы достаточным, если бы он прислал вас только с письмом, без подарков, так как я очень рад узнать о его здоровье и делах, [не меньше, чем] получить подарки».

А письмо, которое прислал сеньор король, держал внук сеньора [Тамурбека] высоко перед ним; а магистр богословия сказал толмачу, чтобы тот передал сеньору, что это письмо, которое прислал ему его сын король, никто не сумеет прочесть, кроме него, и что, когда его милости будет угодно послушать, он прочтет. Тогда сеньор взял письмо из рук своего внука, развернул его и сказал, что сейчас хотел бы его прочесть. А магистр отвечал, что, если его милости угодно, [он готов]. Тогда [Тамурбек] ответил, что после пришлет за ним, когда он уединится на досуге, и там он прочтет [письмо] и скажет, чего они хотят [от короля Кастилии].

Потом их подняли, повели и усадили на возвышении, с правой стороны от сеньора. А мирассы, которые вели их под руки, посадили их ниже посла, присланного к Тамурбеку императором Чайсканом, правителем Катая ⁴⁰¹, которого он прислал требовать ранее ежегодно уплачиваемую дань. Когда сеньор увидел, что [испанские] посланники сидят ниже посла катайского сеньора, он приказал, чтобы они [сели] выше, а тот ниже их. И как только их рассадили, появился один из царских мирасс и сказал [109] катайскому послу, что сеньор приказал, чтобы послы короля Испании, его сына, и прочие сидели выше его, а он, посланник разбойника, бесчестного человека и врага, чтобы сидел ниже их, что, если Богу будет угодно, он скоро его повесит, чтобы в будущем не смел объявляться с таким [намерением] ⁴⁰². С этих пор [всегда] на всех празднествах и пирах, какие устраивал сеньор, их сажали в таком порядке.

Объявив это, сказали толмачу, чтобы он объяснил [испанским] посланникам, как сеньор заботился о них. А этот сеньор Катая называется Чуйскан, что значит император девяти империй, а чакатаи в насмешку называют его Тангус, что значит свинья ⁴⁰³. Он владетель обширной земли, и ранее Тамурбек платил ему дань, а теперь не хочет.

Как только рассадили по порядку [испанских] посланников и многих других послов, прибывших туда из разных стран, и прочих людей, подали много вареной, соленой и жареной баранины и, кроме того, жареную конину. А эту баранину и конину, что приносили, клали на круглые очень большие выделанные кожи с ручками, за которые их брали, чтобы /45а/ нести. Когда сеньор потребовал мяса, слуги потащили эти кожи к нему, потому что их нельзя было нести, так как на них было [положено] очень много мяса и они могли лопнуть. Как только [слуги] подошли примерно на [расстояние] двадцати шагов от сеньора, явились кравчие, чтобы разрезать [мясо], и стали на колени перед кожами; они были в передниках и в кожаных нарукавниках, чтобы не запачкаться. [Кравчие] взяли это мясо и начали резать на куски и класть в золотые и серебряные миски и даже в глиняные обливные и еще в другие, называемые фарфоровыми, которые очень ценятся и дорого стоят. Самым любимым блюдом, которое они приготовили, были цельные лошадиные окорока, от [самой] спины, но без кости, и их положили на десять золотых и серебряных блюд и туда же добавили бараньи окорока с костью, но без [коленного] сустава. На эти же блюда положили круглые куски лошадиных почек, величиною с кулак, и целые бараньи головы. Потом таким же образом подготовили много других кушаний, и когда сделали столько, что стало достаточно, поставили их рядами одно перед другим. Потом пришли слуги с мисками бульона, бросили в него соль и дали ей раствориться, после разлили его понемногу по блюдцам как подливу. Затем взяли тонкие хлебные лепешки, сложили их вчетверо и положили поверх мяса на эти блюда. Когда [все подготовили], мирассы, приближенные сеньора, и другие знатные, что там были, взяли эти блюда вдвоем или втроем, так как один человек не мог бы их нести, и поставили перед сеньором, посланниками и кавалерами, которые там были. Сеньор велел отнести посланникам в знак уважения два блюда из тех, что стояли перед ним. Как только подали это мясо, тотчас его убрали и принесли другое. У них [110] принято, чтобы то мясо, которым их угощают, отсылать к ним домой, и если этого не сделают, считается оскорблением; а этого мяса нанесли столько, [что нельзя] не удивляться. Другой их обычай [таков]: когда мясо принимают от посланников, то передают его их людям, чтобы отнести [к ним домой]. И так много этого мяса наставили перед людьми посланников, что если бы они [могли] унести его, то хватило бы на полгода.

После того как убрали вареное и жареное, подали много тушеной баранины, клецек и других блюд, приготовленных разными способами. А потом принесли много плодов, дынь, винограда, персиков и подали пить из золотых и серебряных кувшинов кобылье молоко с сахаром, очень вкусное питье, которое они готовят на летнее время.

После трапезы перед сеньором прошли люди, несшие на руках подарки, которые прислал ему сеньор король [Кастилии] и также подарки, присланные султаном вавилонским. Потом прогнали перед сеньором около трехсот коней, подаренных ему в тот день. Окончив [все] это, посланников подняли и увели [оттуда], приставив к ним кавалера, который бы охранял их и заботился, чтобы у них было все необходимое. А этот кавалер был главный царский привратник; он отвез их и после султана вавилонского в [отведенное] помещение, находящееся недалеко от дома, где жил сеньор. Там [также] был сад и достаточно воды.

Когда посланники /45б/ уехали от царя, он приказал принести подарки, которые прислал король [Кастилии], принял их и остался очень доволен. Красным сукном он тотчас поделился со своими женами, прежде всего со старшей, которую звали Каньо (Биби-Ханым) ⁴⁰⁴ и которая была с ним в этом саду. А подарки султана [вавилонского] и других, которые ему поднесли в тот день, [Тамурбек] не принял, и их отдали тем людям на хранение. Они взяли их и держали три дня, пока сеньор не соизволил принять. Обычай его таков: не принимать подарков до прошествия трех дней. А этот сад и дом, где сеньор принимал посланников, называется Диликаха (Дилькуша) ⁴⁰⁵, и в этом саду стояло много шатров из шелка и других [тканей]. Сеньор остался в этом доме с садом до следующей пятницы и уехал оттуда в другой очень богатый дом с садом, который он тогда приказал строить и который назывался Байгинар (Баг-и Чинар) ⁴⁰⁶.

В следующий понедельник, пятнадцатого сентября, сеньор отбыл из этого дома с садом в другой, [также] чрезвычайно красивый. У этого сада очень высокие и красивые ворота, сделанные из кирпича и по-всякому украшенные изразцами, лазурью и золотом. В тот день сеньор приказал устроить большой пир и пригласить посланников, многих своих родственников, мужчин и женщин, и других гостей. Этот сад очень велик. В нем много плодовых деревьев и [деревьев], дающих [111] тень. Там были аллеи и дорожки, огороженные деревянной оградой, по которым прохаживались люди. В саду поставлено много шатров и устроено навесов из цветных ковров и шелковых тканей разных цветов, украшенных вышитыми вставками и обычным способом.

А посередине этого сада стоял очень красивый дом, выстроенный в виде креста и богато отделанный. В самом доме было три алькова, где [можно] поставить кровати или возвышения; и пол и стены были покрыты изразцами. Прямо при входе находился самый большой из этих альковов и в нем — большой серебряный с позолотой стол, высотой в человеческий рост и шириной в три локтя, а перед ним — ложе, [устланное] маленькими подстилками из камки и других шелковых тканей, расшитых золотом, положенными одна на другую. Здесь садился сеньор, а стены были покрыты шелковыми занавесями розового цвета. А эти занавеси были украшены серебряными позолоченными бляшками, с хорошо вправленными изумрудами, жемчугом и другими [драгоценными] камнями. [Сверху] свисали шелковые полотнища шириною в пядь, доходящие донизу и украшенные так же, как и занавеси. С этих полотнищ свисали разноцветные шелковые кисти, а когда налетал ветер, они раскачивались в разные стороны, и было очень красиво. Перед входом в этот альков, [сделанный] в виде большой арки, висела такая же занавесь, тоже украшенная, на шестах, подобных копьям, и со свисавшими до пола большими кистями на шелковых шнурах. Другие альковы были убраны иными украшенными занавесями, а на полу лежали ковры и тростниковые циновки. А посередине этого /46а/ дома, перед дверью, стояло два стола из золота на четырех ножках, и столы и ножки [как бы] составляли единое целое. Они были длиной пядей в пять и шириной — в три. На них стояли семь золотых кувшинов, два из которых украшены крупным жемчугом, изумрудами и бирюзой, вставленными с наружной стороны, и в каждом из них у носика был [вправлен] рубин. Кроме того, [здесь] стояло шесть золотых круглых чашечек, одна из которых изнутри была украшена крупным круглым и редко [встречающимся] жемчугом, а посередине был вставлен рубин, величиной в два пальца, прекрасного цвета.

На этот пир [по повелению] сеньора были приглашены [испанские] посланники. Когда приехали их приглашать туда, где они жили, с ними не оказалось толмача, и [прибывшие] стали ждать его. Когда же прибыли [на пир], то сеньор уже откушал и велел сказать им, что, когда в другой раз он их будет приглашать, они обязаны прибывать тотчас и не дожидаться толмача. На этот раз он их прощает, так как он устроил этот праздник в их честь, чтобы они [имели возможность] увидеть его дом, родню и полюбоваться [всем]. Сеньор очень разгневался на своих мирасс за то, что посланники не [112] прибыли [вовремя] на пир и с ними не оказалось толмача и что в его отсутствие не пришли [с ними] мирассы, управлявшие его домом. Послали за толмачом и сказали ему: «На тебя сеньор гневается и сердится за то, что ты не был с посланниками франков. И для твоего радения и чтобы ты всегда был готов к исполнению [обязанностей], приказываем, чтобы тебе проткнули ноздри, продели в них бечевку и протащили по всей орде по справедливости». И не успели это сказать, как другие люди ухватили его за ноздри, чтобы проткнуть, но кавалер, который привез посланников по приказанию сеньора, находившийся там, стал просить за него и спас [его] от беды.

А сеньор послал к посланникам, [туда], где они проживали, сказать, что так как они не были на празднике, то он хочет, чтобы они получили [причитающуюся] им долю, и прислал пять баранов и два больших кувшина вина. На этот праздник собралось много народа, как знатных женщин, так и кавалеров из [царской] свиты и других людей. И хотя посланники не видели ни сада, ни этого дворца, ни его покоев, но все это видели некоторые из их людей, которых возили туда и все им показали, чтобы они могли [все] осмотреть и всем налюбоваться.

В следующий понедельник, двадцать второго сентября, сеньор отбыл из этого дворца и направился в другой, тоже с садом, как и первый. Он был обнесен высокой стеной четырехугольной формы, и на каждом его углу высилась высокая круглая башня; стена была очень высока и такой же работы, как эти [башни]. Посередине [сада] стоял большой дом в виде креста с большим водоемом перед ним. Этот дворец был гораздо больше, чем в других садах, которые они видели до этого, и отделан богаче золотом и лазурью.

[Все] эти дворцы с садами находились за городом. А этот сад с дворцом назывался Багино (Баг-и Hay) ⁴⁰⁷. Здесь сеньор [также] устроил большой праздник, на который были приглашены посланники и собралось много народа. И на этом пиру сеньор приказал пить вино и пил его сам, так как они не смеют пить его на людях или тайком без [царского] соизволения. Вино они подают /46б/ до еды столько раз и так часто, что делаются пьяными, и для них праздник не праздник и веселье не веселье, если они не напьются допьяна. Те, что подносят, стоят на коленях, и как только выпита одна чашка, подают другую, [как будто] у них нет другого занятия, как только это. А когда один устает наливать, приходит другой и только и делает, что разливает [вино]. И не думайте, что один подносит многим, а [только] одному или двум, чтобы заставить их выпить больше. А если кто не хочет пить, говорят, что он оскорбляет сеньора, так как все пьют по его воле. И даже большие чаши наливают доверху и никто не смеет недопить, а если кто оставит, то у него не берут [обратно], [113] заставляя [выпить до дна]. И пьют из одной чаши раз или два. А если предложат выпить за здоровье сеньора или поклянутся его головой, то должны выпить все до последней капли. А тот, кто поступает так и больше [всех] пьет, про него говорят бахадур, что значит храбрый человек. А того, кто отказывается пить, заставляют, даже если он и не хочет.

В тот день, до того как посланники прибыли к сеньору, он прислал к ним одного своего мирассу, с которым отправил им кувшин вина и просил передать, чтобы они выпили этого вина столько, чтобы быть веселыми по приезде к нему. И когда они прибыли [на пир], их посадили как и прежде; [все] долго пили, [потом] подали мясо. Здесь было много жареной конины, вареной и жареной баранины, [мясных] солений и много риса, приготовленного разными способами по их обычаю. А после еды вошел один из мирасс сеньора с серебряной чашей в руках, полной серебряных монет, называемых тага (теньга) ⁴⁰⁸, и разбросал их над посланниками и другими гостями, находившимися там. И разбросал их столько, сколько захотел, а оставшиеся в чаше высыпал в полы [платья] посланников. После этого сеньор приказал одеть посланников в платье из камки. Посланники трижды перед государем преклоняли колени, как у них было принято, и он велел сказать им, чтобы назавтра они прибыли к нему на обед.

На другой день, двадцать третьего сентября, сеньор перебрался в другой дворец с садом ⁴⁰⁹, что был поблизости от того, называемого Диликайа (Дилькуша), где он устроил большой пир, на который собралось много людей из царского войска, получивших приказ прибыть, так как жили они в других местах. На этот пир прибыли и посланники. А этот сад и дворец очень красивы. На пиру сеньор был очень весел, пил сам [так же], как и те, что находились [рядом] с ним. По их обычаю, подали много мяса: баранины и конины. А после еды сеньор приказал выдать посланникам платье из камки, и они вернулись в свое жилище, находящееся недалеко от царского [дворца]. А на эти праздники собиралось столько людей, что когда подходили к тому месту, где был сеньор, невозможно было пройти, если бы не стражники, бывшие при посланниках, расчищавшие для них дорогу, а пыль стояла такая, что и лица и одежда были одного цвета. Перед этими садами расстилались обширные поля, по которым протекала река и множество каналов ⁴¹⁰. В этих полях /47а/ сеньор приказал поставить много шатров для себя и своих жен и велел всему своему войску, разбросанному по станам и стойбищам его земли, чтобы оно собралось здесь, каждое на своем месте, поставило шатры и пришло со своими женами на эти праздники и свадьбы, которые он намеревался устроить.

А когда были поставлены шатры сеньора, уже каждый знал, где должен ставить свои, от старшего до младшего каждый [114] соблюдает свое место, и все делается по порядку и без шума. И не прошло трех или четырех дней, как были установлены вокруг царских шатров около двадцати тысяч [других], и каждый день стекались сюда люди со всех сторон. И вместе с этой его ордой всегда кочуют мясники и повара, торгующие жареным и вареным мясом, и другие люди, продающие ячмень и плоды, и пекари, [разжигающие] свои печи, замешивающие и продающие хлеб. Всевозможных умельцев и мастеров можно найти в его орде, и все распределены по определенным улицам. [Кроме того], они везут за собой всюду, куда идет войско, бани и банщиков, ставящих свои шатры и устраивающих помещения для железных бань, то есть горячих и с котлами внутри, в которых держат и греют воду и [все], что нужно [для этого]. И таким образом каждый, кто приходил [в орду], уже знал свое место. А сеньор приказал перевести посланников в дом с садом, недалеко от того места, где стояла орда, чтобы быть поближе [к ней]; этот дом с садом [также] принадлежали сеньору.

В понедельник, двадцать девятого сентября, сеньор отправился в город Самарканте и остановился в одном доме, [находившемся] при самом въезде в город. Этот дом сеньор приказал построить в честь матери своей жены Каньо (Биби-Ханым); она была погребена здесь же, в усыпальнице внутри здания. Дом этот был очень роскошен и [имел] прекрасное убранство. У них нет привычки много обставлять свои жилища, но этот имел достаточно обстановки, [хотя] еще и не был достроен и в нем работали каждый день ⁴¹¹.

В тот день сеньор приказал устроить пир и велел [при- быть] на него посланникам. [Тамурбек] отдал приказ устроить пир, так как хотел принять послов, прибывших из земель, граничащих с владениями Катая и прежде относившихся к нему ⁴¹². Эти посланники прибыли в тот день и были одеты таким образом: на самом главном из них было платье, напоминающее кафтан из меха, мехом наверх, а мех был скорее старый, чем новый; на голове его была маленькая шапочка и веревочка на груди, а шапочка так мала, что с трудом налезала [на голову] и едва не падала. И все те, кто был с ним, были одеты в меха; один мехом наружу, другие — вовнутрь и были так одеты, что казались кузнецами, имеющими дело с железом. Они привезли сеньору в подарок невыделанные куньи меха, соболей, белых лис и соколов. Были они христиане, наподобие катайских, и они прислали посольство, чтобы просить [Тамурбека] дать им в правители и повелители одного из внуков сеньора Тарамиха (Тохтамыша), бывшего императором в Тарталии и находившегося при нем.

Сеньор в тот день долго играл в шахматы с некоторыми заитами (сейидами), а заитами они называют людей, происходящих из рода Магомата (Мухаммеда) ⁴¹³. /47б/ В тот день [115] [сеньор] не пожелал принять подарки от этих посланников, однако их принесли [ему] для осмотра.

В четверг, второго октября, сеньор прислал за посланниками в сад, где они жили, одного кавалера, бывшего главным его привратником, и он сказал им, что сеньор направил его передать, что хорошо знает, что франки пьют вино каждый день, но теперь в его присутствии они не пьют, сколько хотят, когда их угощают; поэтому он посылает к ним [вино], чтобы устроить пир. [Пусть] они едят и пьют, сколько хотят. А для этого [государь] послал им десять баранов и лошадь для угощения и меру вина. Когда кончился это пир и было выпито вино, посланников одели в платье из камки, рубашки и шапки и привели еще коней, присланных сеньором в подарок.

В понедельник, шестого октября, сеньор устроил большой праздник на том месте в поле, где стояла его орда, как они называют стан. Он приказал, чтобы все его родственники и жены и жены его сыновей и внуков, что там были, его приближенные мирассы и все его люди, рассеянные по полям, прибыли туда и [ждали] приказания. В тот день посланников привезли туда, где стояла орда. Приехав, они увидели много красивых шатров, большая часть которых располагалась по берегу реки; они были очень красивы на вид и стояли близко один к другому. Посланников провели по улицам, где продавались разные вещи, необходимые для людей из войска, [собирающихся] в поход. А когда посланники уже приблизились к тому месту, где стояли шатры сеньора, их [усадили] под навес, сделанный из льняной ткани и украшенный кусочками другой, разных цветов. [Навес] был длинный и поднят на двух палках и натянут на веревках. В поле виднелось много таких навесов; их делают такими длинными и высокими, чтобы они заслоняли солнце и пропускали воздух. Поблизости от этих навесов | стоял большой и высокий павильон, сделанный наподобие шатра, но только квадратный и высотой не менее трех копий, если не больше: стороны его не доходили до земли почти [на длину] копья, а шириной он был шагов в сто.

Четырехугольный павильон имел круглый сводчатый потолок, опиравшийся на двенадцать столбов, таких толстых, как человек в груди; он был расписан лазурью, золотом и другими цветами. А от одного угла до другого было три столба, сделанных из трех частей, скрепленных вместе. Когда [столбы] ставили, то поднимали их с помощью колес, как у телеги или у ворота. В разных местах они крепились ободьями, которые помогали поднимать их [при установке]. С верхнего свода, с потолка вниз по столбам спускались полотнища шелковой материи, прикрепленные к ним. А так как [эти полотнища] были привязаны, то образовывали арки между столбами.

Снаружи этого павильона было некое подобие крыльца, также четырехугольного, а поверху соединенного с самой постройкой, [116]

А этих оград, которые они называют калапарда (сарапарде), было [всего] одиннадцать, идущих одна за другой, и каждая отличалась по цвету и по своей отделке. И в каждой [из оград] был свой большой шатер, не натянутый на веревках, покрытый красным ковром и устроенный [внутри] одинаково. И в каждой [ограде] много шатров и навесов, а от одной ограды до другой расстояние не больше [ширины] улицы, шатры стояли один за другим, и это было очень красиво. Эти ограды принадлежали женам сеньора и женам его внуков. Они [сами] и их жены живут в них, как в домах, и зиму и лето.

Около полудня сеньор вышел из одной из этих оград и вошел в тот большой павильон, приказав туда прибыть посланникам. И устроил он там большой пир /49а/ с изобилием баранины и конины; а когда пир кончился, посланники ушли к себе домой.

В следующий вторник, седьмого октября, сеньор приказал устроить другой большой праздник там, в своей орде. На этот праздник прибыли и [испанские] посланники, а он был устроен в одной из .этих оград, о которых вы уже слышали. И [сеньор Тамурбек] приказал привести туда посланников. Они нашли его в большом шатре, и он сказал им, чтобы вошли. И устроил он большой пир по своему обычаю. Покончив с едой, двое приближенных, управляющих царским домом, которых звали одного Хамелик (Шах-Мелик) Мирасса, а другого — Норадин (Hyp ад-дин) Мирасса, поднесли в этот день сеньору подарок, принеся его туда. Этот подарок состоял из множества серебряных блюд на высоких ножках, на которых лежали сладости, сахар, изюм, миндаль, фисташки. А на каждом блюде был кусочек шелковой ткани. Эти блюда внесли по девять, как у них принято, так как подарки сеньору делаются по девяти, чтобы [всегда] было девять предметов. Этот подарок сеньор поделил со своими кавалерами, находящимися с ним, а посланникам велел дать два блюда из тех, что покрыты шелковой тканью ⁴¹⁷. Когда начали вставать, то стали бросать в гостей серебряные деньги и тоненькие золотые бляшки с бирюзой в середине. Закончив пир, все разошлись по своим домам.

На другой день, в среду, сеньор приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. В тот день было очень ветренно, и сеньор Тамурбек не вышел для трапезы на площадь, а приказал, чтобы подали угощение тем, кто захочет. Посланники отказались от угощения и отбыли к себе домой.

В следующий четверг, девятого октября, Хансада (Хан-заде) ⁴¹⁸, жена Мирассы Миахи (Мираншаха), старшего сына сеньора, устроила большой праздник, на который велела пригласить посланников. Этот праздник она устроила в ограде из очень красивых шатров, которые ей принадлежали. Когда посланники подошли к ее шатрам, увидели много кувшинов с вином, расставленных [прямо] на земле. Потом посланников ввели [119] внутрь ограды, и, когда они подошли [к Хансаде], она велела им сесть на возвышении перед ней, под навесом. Эта Хансада и другие знатные жены, что были с ней, восседали у входа в большой шатер под навесом. Она сидела на возвышении, а перед ней лежало три или четыре маленьких подстилки, положенных одна на другую, на которые она ложилась грудью, когда хотела. В тот день она справляла свадьбу одной своей родственницы. На вид ей было около сорока лет, она была белолица и грузна. А перед ней стояло множество кувшинов с вином и с другим питьем, изготовленным из кобыльего молока с сахаром, которого они употребляют много и которое называется босат ⁴¹⁹. С ней находилось много кавалеров и родственников сеньора Тамурбека, а также музыкантов, которые играли.

Когда прибыли посланники, там уже пили; и вот каким образом это делали: один старый кавалер, родственник сеньора, и два маленьких мальчика из его родни, что были там, подавали чаши ей и другим знатным женщинам. А делали это так: у них на руках были кусочки материи /49б/ белого цвета, как полотенца; те, что наливали вино, наполняли им маленькие золотые чашечки и ставили их на маленькие плоские золотые блюдца. Те, что подавали вино, шли впереди, а виночерпии сзади с чашами на блюдцах, а когда они проходили половину расстояния, то трижды преклоняли правое колено, поднимая и опуская его, не двигаясь с места. После брали чашки с блюдцами и подходили к тому месту, где сидела [Хансада]. Там ставили чашки на полотенца, чтобы не прикасаться к ним руками, и опускались на колени перед ней и находящимися там женщинами, которые намеревались пить. Когда они брали чашки, те, что принесли вино, стояли с блюдцами в руках [на коленях, потом] вставали и шли назад, не поворачиваясь спиной. А отойдя немного, становились на правое колено и так стояли. А когда [женщины] кончали пить, они [вновь] подходили к ним и те ставили чашки на блюдца, которые служители держали в руках, и уходили, не поворачиваясь спиной. И не думайте, что это питье происходило быстро, напротив, [оно длилось] очень долго, и при этом ничего не давали есть. Иногда, когда слуги стояли [перед женщинами] с чашками, им приказывали выпить, тогда они отходили в сторону, становились на колени и выпивали все до дна и переворачивали чашку, чтобы было видно, что ничего не осталось. И [при этом] каждый рассказывал о своих подвигах и деяниях, и все смеялись. На этот праздник пришла и Каньо, жена Тамурбека. Пили и вино, и напиток из [кобыльего] молока. А так как питье продолжалось долго, [Каньо] приказала позвать к себе посланников и поднесла им вино собственноручно. И долго спорила с Руи Гонсалесом, чтобы заставить его выпить, так как не верила, что он никогда не пьет вина. И до того дошло это питье, что люди падали перед ней пьяными, полумертвые, и это они [120] считают благородством, так как для них нет ни удовольствия, ни веселья там, где нет пьяных. [Сразу после вина] подали иного жареной конины и баранины и других кушаний, приготовленных из соленого мяса; все это ели с большим шумом, отнимая друг у друга [куски] и превращая еду в забаву. Мясо подавали очень быстро и сразу же внесли рис, [приготовленный] разными способами, и хлебные лепешки с сахаром и зеленью. А кроме того мяса, подаваемого на блюдах, приносили еще на кожах и [раздавали] его руками тем, кто хотел. А эта Хаусада (Хан-заде), жена Миаха Мирассы, и поссорила его с отцом. Она происходила из императорского рода, и поэтому Тамурбек оказывал ей большой почет. А от этой Хаусады у Мирассы Миахи был сын, которого зовут Кариль Солтан (Халиль-Султан) ⁴²⁰ и которому около двадцати лет.

В четверг, девятого октября, сеньор приказал устроить праздник [в честь] одного своего внука, справлявшего свадьбу. На эту [свадьбу] он велел прибыть посланникам. Праздник был устроен в очень красивой ограде со множеством шатров; на него пришли Каньо, старшая жена сеньора, и эта Хусада (Хан-заде) и [многие] знатные /50а/ женщины, кавалеры и много другого народу. По их обычаю, в тот день было подано огромное количество конины и баранины, выпито много вина; и все [были] очень веселы. Знатные женщины пили вино так же, как это делали накануне. А для большего веселья сеньор приказал оповестить по всему городу Самарканте, чтобы все городские торговцы, те, что продают ткани и жемчуг, менялы, продавцы различных вещей и товаров и любых других предметов, повара, мясники, пекари, портные и башмачники и все прочие ремесленники, какие только есть в городе, собрались на поле, где был он со своей ордой. Пусть поставят [там] все свои шатры и торгуют [своими товарами], а не в городе. Кроме того, пусть в каждом ремесле подготовят шутки и пройдут с ними по орде для увеселения народа; и чтобы [все они] не смели уходить [из орды] без его разрешения и приказа. По этому повелению все торговцы и ремесленники вышли из города со всеми своими товарами для распродажи и расположились в орде раздельно по ремеслам на отведенных улицах, поделенных на участки для каждого занятия. В каждом ремесле устроили свое развлечение, с которым ходили по всей орде для увеселения [народа]. А там, где ремесленники поставили свои шатры, которых было много и разного вида, сеньор приказал соорудить множество виселиц, так как на этих праздниках, как сказал он, хочет показать, как одним делает добро и оказывает милость, а других приказывает вешать. Первая расправа, которую сеньор учинил, постигла одного из его главных алькальдов, которого они называют дина (везир) и который был главным человеком во всей Самаркантской империи ⁴²¹. [Тамурбек] оставил его главным алькальдом в этом городе, когда [121] ушел оттуда около шести лет и одиннадцати месяцев тому назад. А в это время этот алькальд, говорят, злоупотреблял своим положением. [По возвращении сеньор] приказал [алькальду] явиться к нему и тотчас же велел его повесить и забрать все, что ему принадлежало. От такой расправы с этим знатным человеком все пришли в ужас, так как он был тем, кому [сеньор] более всего доверял; так же он расправился с теми, кто просил за этого алькальда. Один приближенный сеньора по имени Буродо Мирасса ⁴²² добивался царской милости, чтобы он простил того алькальда, давая за него четыреста тысяч пезантов серебра, а каждый пезант равен серебряному реалу ⁴²³. Сеньор ответил, что согласен, а как только получил с него деньги, приказать пытать, чтобы дал еще, а когда под конец уже ничего не мог с него взять, приказал подвесить за ноги, пока не умрет. Кроме того, [сеньор] расправился с одним знатным человеком, которому отдал на содержание три тысячи коней, когда уходил из этих мест [в поход]. А так как теперь не было всех [оставленных лошадей], то отдал приказ его повесить, не посчитавшись с тем, что он обещал возвратить не три тысячи, а шесть, если он немного подождет.

По этим делам и по [многим] другим сеньор приказал учинить расправу. Кроме того, [Тамурбек] велел судить некоторых лавочников за то, что они продавали в его отсутствие мясо по более высокой цене, чем оно [на самом деле] стоило. Потом учинил расправу с некоторыми башмачниками, сапожниками и прочими ремесленниками за то, что они продавали [слишком] дорого [свой товар]; приказал взять с них [обратно] лишние деньги. По этой причине многие жители [Самарканте] были недовольны, говоря, что [сеньор] приказал им уйти из города и пойти [в орду] только для того, чтобы их разорить. У них в обычае, что когда казнят знатного человека, /50б/ то его вешают, а когда человека низкого происхождения, то отрубают голову. А если кому-нибудь отрубают голову, то [это] считается большим злом и бесчестием.

В следующий понедельник, тринадцатого октября, сеньор Тамурбек приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. А когда посланники подошли к тому большому павильону, куда сеньор обычно приходил [пировать] и где он находился с гостями, увидели, что рядом с ним стояли еще две ограды с шатрами, как те, о которых я вам уже рассказывал, только [сами ограды] и шатры в них и ткани, [из которых они сделаны], богаче и роскошнее, чем в какой-либо другой, ранее поставленной. И хотя прежние [шатры] также были окружены оградой, ничего не имели [достойного] осмотра. Одна из этих [двух] оград была сделана из красного ковра, расшитого прекрасной вышивкой, [выполненной] золотыми нитками с всевозможными узорами и разводами, приятными на вид. [Сама] ограда была выше, чем те, которые раньше поставили. Вход в нее [122] также был выше и сделан в виде арки со сводом и как будто с навершием. Эта арка и навершие были прекрасно вышиты золотом; дверь также была сделана из ковра и тоже расшита золотой вышивкой. Выше, над дверью, находилась четырехугольная башня с зубцами из такого же ковра и с такой же вышивкой, как и дверь. А вся ограда по кругу была украшена зубцами и [сделана] из такого же ковра и с такой же вышивкой. Кроме того, в некоторых местах ограды были сделаны окошки, [расшитые] шелковой тесьмой и узорами. Эти окошки были с закрывающимися створками, сделанными также из этой ковровой [ткани]. Внутри ограды стояли богатые и красивые шатры, [устроенные] по-разному. Здесь же, рядом с этой оградой, стояла другая из белого атласа, без отделки, также с входом и окошками, а внутри ее тоже располагались различные шатры. В этих двух оградах имелись двери для прохода из одной в другую. В тот день посланники не пошли осматривать эти ограды, так как сеньор давал пир в большом павильоне; но на другой день им были показаны эти две ограды, шатры и все, что в них было. Перед этими двумя оградами располагался большой павильон, такой же, как тот, в котором сеньор обычно совершал трапезу, из белой шелковой материи. Снаружи и изнутри [павильон] был [сделан] из разноцветной ткани с узорами и завитками, вышитыми на ней.

В тот день посланников посадили под навес, поодаль от большого павильона, где ранее его ставили. [Все] пространство возле царских шатров и павильона было уставлено бочками с вином, расставленными друг от друга на расстоянии брошенного камня, так что они охватывали все это поле на расстоянии полулиги. Никто не смел подойти к большому павильону ближе, чем эти бочки, так как там верхом на лошадях разъезжали всадники с луками, стрелами и дубинками в руках. А если кто-нибудь заходил за бочки, в того пускали стрелы или [били] дубинками так, что некоторых приходилось выносить за /51а/ ворота, как мертвецов. И так поступали со всяким, кто бы он ни был. По всему полю находилось много народу в ожидании выхода сеньора, когда он направится к большому павильону. А рядом с этим павильоном устроено много навесов и под каждым — огромная бочка с вином; и эти бочки были так велики, что вмещали не меньше пятнадцати кантар вина ⁴²⁴ . После того как посланники пробыли там долгое время, им велели встать и сказали, что они должны пойти поприветствовать одного царского внука, который накануне прибыл из Малой Индии, где, говорят, был сеньором. Сеньор Тамурбек [ранее] посылал [сказать], чтобы он приехал навестить его, так как уже прошло семь лет, как он не виделся с ним. А этот царский внук был сыном его старшего наследника, первенца, уже покойного, которого звали Янгир (Джехангир); говорили, что сеньор очень любил этого сына и поэтому любил и внука, а этого внука звали Пир Магомад [123] (Пир-Мухаммед) ⁴²⁵. Посланники отправились к нему и застали в шатре из красной ковровой [ткани]. Он сидел на возвышении, а перед ним стояло много кавалеров и народа. А когда посланники приблизились к его шатру, к ним вышли двое из этих кавалеров, взяли их под руки и заставили преклонить колена. Потом провели немного вперед и опять заставили встать на колени. Войдя в шатер, [посланники] приветствовали его, встав на правое колено, сложив руки крестом на груди и склонив голову, а потом кавалеры, которые привели их, подняли их и отвели немного в сторону, а потом вывели [из шатра].

Этот царский внук, по их обычаю, был очень наряден: на нем было платье из голубого атласа с золотым шитьем в виде кругов — по [одному] кругу на спине, на груди и на рукавах. Шапка его украшена крупным жемчугом и [драгоценными] камнями, а вверху красовался очень яркий рубин. Стоящий перед ним народ приветствовал его очень торжественно. Там же [находились] два борца, одетые в кожаные одежды, сделанные как кафтаны без рукавов; они боролись и не могли повалить один другого. [Пир Магомад] велел сказать, чтобы [борцы] обязательно повалили друг друга, и один победил другого, свалив его и не давая долгое время ему подняться. И все говорили, что, если он встанет, ему не зачтется поражение. В тот день все посланники, что были там, явились приветствовать этого внука сеньора Тамурбека, которому было около двадцати двух лет. Он был смугл и без бороды. Говорили, что он называл себя царем Малой Индии, но это не было правдой, так как тот, кто теперь царь и настоящий владетель Индии, — христианин и зовут его N, как было сказано посланникам ⁴²⁶.

У главного города Мидии, который называется Делиесте (Дели) ⁴²⁷, между сеньором индийским и Тамурбеком произошло сражение, на которое царь Индии привел большое войско и около пятидесяти боевых слонов, которых мы называем [также] марфилами ⁴²⁸. В первой битве Тамурбек был побежден сеньором индийским из-за /51б/ этих слонов. На следующий день они опять сразились; сеньор Тамурбек велел привести много верблюдов, нагрузить их соломой и поставить против слонов. А когда началась битва, он приказал поджечь солому, и когда слоны увидели горящих верблюдов, обратились в бегство. Говорят, что слоны очень страшатся огня, так как у них очень маленькие глаза. Таким образом сеньор индийский был побежден, и Тамурбек отнял у этого сеньора всю равнинную землю, которой он владел и которая граничила с империей Самарканте ⁴²⁹. Большая часть индийской земли гористая и неровная, но, говорят, в ней много больших городов и селений и земля очень плодородна. Когда сеньор индийский был побежден, он бежал в эти горы и набрал [там] новое войско. Но Тамурбек не стал его дожидаться, созвал свое войско и вновь пришел на равнину; [124] а сеньор индийский не захотел идти к нему. Этой равнинной землей, которую тогда завоевал [Тамурбек], владеет его внук ⁴³⁰ вплоть до города Гормеса (Ормуза) ⁴³¹, большого и богатого; но лучшая и большая часть Индии осталась во власти ее сеньора. Это сражение между ними, говорят, произошло лет одиннадцать тому назад, или немного ранее, или чуть позже ⁴³², и с тех пор ни Тамурбек, ни этот его внук не предпринимали попыток вторжения в Индию. А жители этой Индии — христиане, а их сеньор и [сами] индийцы [по вере] подобны грекам. Среди них есть и другие христиане, меченные огнем на лице ⁴³³, иного толка, чем другие, но эти, меченные огнем, менее важны, чем первые; а среди них живут также мавры и иудеи, но [все] они зависимы от христиан ⁴³⁴.

Посланников увели [из шатра] и устроили [под навесом], где они уже ранее сидели. Там они пробыли до полудня, пока сеньор не вышел из своих шатров и не пришел в большой павильон и не приказал явиться к нему [испанским] посланникам и разным своим знатным родственникам и прочим послам, прибывшим из различных стран. Все они уселись [рядом] с ним в том павильоне, как и ранее. В тот день было устроено много различных игрищ, кроме этого раскрасили царских слонов в зеленый, красный и иные цвета, [поставили на них] беседки и устроили с ними большие представления. От этих представлений или от грохота барабанов, в которые били, стоял такой шум, что приходилось удивляться. В павильоне, где находился сеньор, собралось много играющих музыкантов. Помимо этого перед сеньором стояло около трехсот кувшинов с вином, а также два треножника, [сделанных] из трех красных кольев, а на каждом лежали большие кожи, наполненные сливками и кобыльим молоком, а слуги с палками в руках мешали это молоко и бросали в него куски сахара. И это они делали для того, чтобы пить его [тотчас]. А когда все заняли свои места, из одной ограды, расположенной около шатра, вышла Каньо, старшая жена сеньора, которая [собиралась] прийти на праздник к нему. И вышла она одетой так: в красном шелковом одеянии, расшитом золотом, широком и длинном, волочившемся по земле и без /52а/ рукавов и без [какого-либо] выреза, кроме как у головы и пройм, куда продевались руки; [платье] было просторное и без всякого подреза у талии, очень широкое внизу; а подол его несли около пятнадцати женщин, поднимая вверх, чтобы она могла идти. На ее лице было столько белил или чего-то другого белого, что оно казалось бумажным. Эти белила накладываются [на лицо] от солнца, и когда отправляются в путь зимой или летом, все знатные женщины так предохраняют лица. Лицо [Каньо] было закрыто белой легкой тонкой тканью, а на голове как бы шлем из красной материи, похожий на те, в которых [рыцари] сражаются на турнирах, и эта ткань слегка ниспадала на плечи. А этот шлем очень высок, [125] и на нем было много крупного, светлого и круглого жемчуга, много рубинов, бирюзы и разных других камней, очень красиво оправленных. Покрывало, [ниспадавшее на плечи], было расшито золотом, а наверху [всего] был очень красивый золотой венок со множеством [драгоценных] камней и крупного жемчуга. Самый верх венчало сооружение из трех рубинов, величиной около двух пальцев, ярких и чрезвычайно красивых, с сильным блеском. Верх [всего] украшал большой султан, высотой в локоть, и от него [некоторые] перья падали вниз, а другие — до лица и доходили [иногда] до глаз. Эти перья были связаны вместе золотой бечевкой, на конце которой [имелась] белая кисточка из птичьих перьев с камнями и жемчугом; и когда она шла, этот султан развевался в разные стороны. Волосы ее, очень черные, были распущены по плечам, а [эти женщины] более всего предпочитают черные волосы и даже красят их, чтобы сделать чернее. Этот [ее] шлем поддерживало руками много знатных женщин, а шло всего с нею [их] более трехсот. Над нею несли навес, который держал за палку, подобную копью, один человек. А был он сделан из белой шелковой ткани, точно верх круглого шатра, и натянут на деревянный обруч. И этот навес несли над ней, чтобы не мешало солнце. Впереди [жены сеньора] и знатных женщин, бывших с ней, шло много евнухов, то есть скопцов, которые присматривают [за женами]. Так она подошла к тому павильону, где находился сеньор, и села на возвышении рядом с ним, а перед ней лежало несколько подстилок, положенных одна на другую. Все знатные женщины, что сопровождали ее, сели за павильоном. А там, где она села, три знатные женщины поддерживали руками ее шлем, чтобы он не свалился в какую-либо сторону. После того как [Каньо] села, из другой ограды вышла другая жена сеньора, обряженная так же, как и первая, в таком же красном одеянии, в таком же шлеме, в таком же окружении и с такими же церемониями и в сопровождении множества знатных женщин. Она [также] пришла в царский павильон и села на возвышении, немного ниже первой [жены]. А эту жену царя звали Кичикано (Кичик-Ханум) ⁴³⁵, и была она его второй /52б/ женой. Из следующей ограды с шатрами вышла другая жена сеньора, точно так же, как и первые, и села в павильоне немного ниже, чем вторая. Таким образом к сеньору вышло девять жен, одетых и украшенных все как одна. Восемь из них были женами [самого Тамурбека], а одна — жена его внука. А жены сеньора назывались так. Старшая из них называлась Каньо (Биби-Ханым), что значит великая царица или главная госпожа. Эта Каньо была дочерью императора, владевшего Самарканте и всей землей в Персии [и даже] Дамаском ⁴⁵⁶. Его звали Ахинха (Казан-хан). Мать этого императора была известна, а отец нет; он был счастлив в битвах и учредил много постановлений и законов, по которым по сей день управляется то царство. Другую жену [126] царя звали Кинчикано (Кичик-Ханум), что значит младшая госпожа, и была она дочерью царя Туманги {Туман-ara) ⁴³⁷ , который царствовал в земле, называемой Андрикойя (Андераб?) ⁴³⁸. Другую звали Дилеольтагана, следующую — Чольпамалага, потом Мудасага, еще одну — Венгарада, другую — Ропа Арбарага и последнюю — Яугуяга, что на их языке значит Царица сердца, на ней Тамурбек женился в прошлом месяце августе и дал ей это имя ⁴³⁹.

Когда все расселись по порядку, начали пить, и это длилось довольно долго; женам сеньора подносили вино и кобылье молоко, которое здесь же готовили так, как я вам об этом [уже] рассказывал и как его подавали в шатрах, когда Хансада устроила пир, как я уже рассказывал.

В тот день сеньор приказал посланникам предстать перед ним, взял в руки чашу вина и подал магистру [богословия], ибо знал, что Руи Гонсалес не пьет. А те, которые пили из рук сеньора, делали такие поклоны; прежде чем приблизиться становились на правое колено, потом подходили ближе и становились на оба колена и брали из его рук чашу, вставали и отходили немного назад, но не поворачиваясь спиной; [еще раз] становились на колени и пили все до последней капли, так как [недопить] считалось неуважением. Выпив [до дна], вставали и касались рукой лба. Каждого из посланников вели под руки двое вельмож и не оставляли их, пока не приводили на [отведенное] место. А людей посланников поместили под навесом, поблизости от большого павильона. Возле этого павильона располагалось много шатров и навесов, где собрались посланники, прибывшие к сеньору, которые не были удостоены чести быть в павильоне вместе с ним. Под каждым навесом стояла бочка вина, из которой пили те, кто там находился. А людям [испанских] посланников сеньор приказал отнести два кувшина [с вином] из тех, что стояли перед ним.

Перед сеньором были установлены столбы с веревками, на которые взбирались люди и устраивали [разные] представления. А слонов у царя было четырнадцать и на каждом из них — деревянная башенка, покрытая шелковой тканью с четырьмя желтыми и зелеными флажками; в башенке находилось по пять или шесть человек. Кроме того, на шее у каждого слона сидел погонщик с железным прутом в руках, который заставлял его бегать и устраивать представления. Эти слоны черные, без шерсти, кроме как на хвосте, который похож на верблюжий, с несколькими волосками. Они огромны, как четыре /53а/ или пять больших быков. Сложены [слоны] нескладно, без всякой грации, — как большой мешок, чем-то набитый; ступня у них раздвоенная, как у буйвола, а ноги очень толстые и прямые; ступня круглая, мясистая, с пятью пальцами и с ногтями, как у человека, [только] черными; шеи совсем нет, а на самих плечах, которые у него очень велики, сидит голова. [Слон] не может [127] наклонить ее вниз и не может достать мордой до земли; уши его очень большие, округлые и волнистые, а глаза маленькие. [Прямо] за ушами [слона] сидит погонщик, который им управляет с помощью железного прута в руке и заставляет его идти, куда следует.

Голова [у слона] очень большая, похожая на среднее навьюченное седло для осла. Наверху головы — впадина, а там, где должен быть нос, идет вниз хобот, очень толстый вверху и сужающийся книзу, похожий на [длинный] рукав, доходящий до земли. Этот хобот полый внутри, и через него [слон] пьет воду, когда хочет, опустив его в воду; и пьет через него, а вода попадает в рот, как будто проходя через ноздри. С помощью этого хобота [слон] пасется, так как не может [сорвать траву] ртом, ибо не способен нагнуться. И [пищу] берет хоботом, когда голоден, и собирает траву в этот хобот, тянет ее и вырывает, как может. Потом сгребает ее в хобот, поворачивает его и кладет [траву] в рот и ест. При помощи этого хобота он кормится, и никогда [хобот] не бывает в покое, а все время извивается подобно змее. Этот хобот [слон] может забросить на спину, и нет места на его теле, куда бы он не достал. Под хоботом находится рот, а челюсти [у слона] как у поросенка или свиньи. В этих челюстях внизу два клыка, таких толстых, как человеческая нога, а длиной в один локоть. Когда [слона] заставляют сражаться, то на эти клыки надевают железные кольца и в них вставляют шпаги, сделанные с углублением, как боевые, а длиной они не более как в локоть.

Эти животные очень понятливы и делают быстро и тотчас все, что им приказывает погонщик. Он сидит [у слона] на шее, а ноги его спускаются за слоновьими ушами, так как шея у него настолько коротка, что только там может [сидеть] человек. Этот погонщик держит в руках железный прут, и им он скребет [слону] голову и заставляет идти, куда надо. И тогда, когда погонщик укажет прутом, куда идти, [слон] идет, а если он ему делает жест, чтобы повернуть назад, [слон] сразу же и очень быстро поворачивается на задних ногах, как медведь. А ходит он и бегает подобно медведю. В сражениях погонщик хорошо вооружен и слон также; тогда он идет прыжками, как медведь, и при каждом прыжке наносит удары шпагами, поднимая голову вверх и опуская при беге. А когда хотят, чтобы [слон] сражался и двигался быстрее, погонщик бьет его прутом по голове так, чтобы нанести довольно большую рану. А если [слон] почувствует ранение, он взревет, как кабан, откроет рот и быстро побежит туда, куда его направляют. Рана, полученная накануне, подживает в ту же ночь, если [слона] оставить на воздухе, а если его поместить под крышу, то он сдохнет. Когда погонщик, управляющий им, приказывает поднять с земли что-нибудь тяжелое, то он [128] берет [тяжесть] своим хоботом, поднимает и передает людям, сидящим на нем в беседке. Так же те, что находятся в беседке, если хотят /53б/ спуститься, велят ему нагнуться, и [слон] расставляет передние и задние ноги так, что брюхом почти лежит m земле, и люди слезают по задним ногам, держась за веревки, прикрепленные к башенке.

В тот день устроили разные представления со слонами, заставляя их бегать за лошадьми и людьми, что было очень забавно. А когда [слоны] бежали все вместе, казалось, что земля дрожит. Ни лошадь, ни какое другое животное, за которым побежит [слон], не может с ним равняться. И я уверен в этом, так как видел, что в сражении один слон равняется тысяче воинов; и они [так же] считают. А если [слон] окажется среди людей, то наносит удары в обе стороны, а когда сам ранен, бежит быстрее, не разбирая дороги, и сражается лучше; так как его клыки длинны и ими можно наносить удары [только] сверху, то их укорачивают и крепят к ним шпаги для того, чтобы они могли поражать и внизу. День и два [слоны] могут обходиться без пищи, даже говорили, что и три дня они могут сражаться голодными.

В тот день, после того как сеньор и его жены провели долгое время за питьем, подали много конины и баранов, запеченных целиком и прямо с шерстью, и много баранов, зажаренных без шкуры. Это мясо несли на больших круглых позолоченных кожах, которые слуги волокли по полю. И так много было мяса, что его несли человек триста, а может быть, и больше. С невероятным шумом [слуги] подошли к тому месту, где сидел сеньор. Потом, по своему обычаю, разложили это мясо по блюдам и подали его, как принято, без хлеба. И все это время не переставали подъезжать телеги, нагруженные мясом, и верблюды как бы с носилками, также заполненными мясом; и складывали его на земле, чтобы раздавать народу. И несмотря на горы этого мяса, съедено оно было быстро.

После того, как место освободилось, принесли много столов без скатертей, и на них чаши с соленым мясом и рисом и разные другие кушанья, лепешки и хлеб с сахаром. А в это время уже наступила ночь, и перед сеньором поставили множество зажженных фонарей. И тогда стали есть и пить быстрее, веселясь, а народ все прибывал, и [подвозили] мясо, и видно было, что праздник продлится всю ночь. В ту ночь сеньор выдавал замуж одну свою родственницу за одного родича. Когда посланники увидели, что этот [праздник] продлится всю ночь и что, кто хотел, уходили, они удалились к себе, а сеньор и его жены остались пировать и веселиться.

На другой день, в четверг шестнадцатого октября, сеньор устроил большой праздник, на который приказал прибыть посланникам. Он был устроен в одной из самых богатых оград, в шатре, поставленном там. Этот шатер был одним из самых больших, [129] устроенных без веревок и прекрасно убранных. [Сеньор] пригласил посланников войти туда вместе с ним. В тот день сеньор и все, кто с ним были, пили вино; а для того, чтобы скорее опьянеть, им подавали водку. А мяса в тот день было много, и пили так много, что многие из шатра ушли [совсем] пьяные. Сеньор остался веселиться в шатре, а посланники ушли к себе. И в тот день пир длился всю ночь.