Библиотека сайта  XIII век

ХАФИЗ-И ТАНЫШ БУХАРИ

КНИГА ШАХСКОЙ СЛАВЫ

ШАРАФ-НАМА-ЙИ ШАХИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Каждое утро, когда зодчий земного шара становился на небесную стену ²⁷², чтобы наполнить просторы земли [светом], опытные мастера, рабочие, искусные наемные рабочие проявляли исключительное мастерство в своем деле. [Они трудились] до тех пор, пока чаша весов сверкающего, как золото, солнца не склонялась к горизонту на западе. От платы за труд, [которая] им давалась полной мерой, сердце каждого из них наполнялось радостью, и все благодарные [за то, что оценили их] благородное усердие, довольные и радостные расходились по своим домам. Благодаря усилиям мысли государя, подобного Искандару, [Абдулла-хана], его стремлениям и помыслам, творящим чудо, за короткое время было закончено такое сооружение, которое могло быть построено лишь в течение долгих дней, многих месяцев, примерно за десять лет.

Землю [вокруг него], подобную райскому саду, обширную, как широта высоких помыслов благородных людей, украсили различными плодовыми деревьями. В центре соорудили очень красивый, прелестный бассейн, подобный райскому источнику. Он сверкал, как око солнца. Поистине эти здания столь велики и столь возвышенны, что без усилий и хвастовства зодчий воображения был не в состоянии представить себе такого рода великолепные сооружения; живописец ума бессилен начертать подобные обширные здания. Каждое из этих чудесных зданий имеет высокие купола, недосягаемой [высоты] своды, /104а/ расписывая которые искусные художники и счастливые мастера приложили большое старание и усердие. Поверхность куполов и сводов они покрыли ляпис-лазурью и золотом, украсили чудесными рисунками и редкими узорами. С исключительной тонкостью и изяществом они облицевали [их] различными изразцами и плитками.

Стихи

От пола до крыши [здание] покрыто рисунками и узорами,
Они [невольно] останавливают взор и привлекают внимание зодчего,
Да будут далеки от дурного глаза высокие балконы его,
Арки его, согнутые, [словно] брови райских красавиц.

В высокой мечети его кроме отправления [ежедневной] пятикратной молитвы совершают и пятничную молитву. Приятноголосые чтецы Корана, читая нараспев Коран, заставляют кружиться [от волнения] высочайший сонм [ангелов] на небе. В его медресе постоянно ведет занятия [227] один из ученейших улемов и почтенных ученых, он занимается вопросами, касающимися подлинных знаний, и исследованиями в области теологии. Он получает полную часть, огромную долю из вакфов августейшего [хана]. Ученики здесь также получают содержание, гордые и счастливые, они всегда спокойно учатся и пользуются [благами]. Каждый день служители [этой] благословенной ханаки, согласно [стиху]: “Они кормят едой, несмотря на любовь к ней, бедняка, сироту и пленника” ²⁷³, проявляют усердие, чтобы накормить бедных и немощных [людей]. Посетители этих прелестных мест получают всякого рода приятную и вкусную еду.

Стихи

На голубой скатерти этой чудесной ханаки
Днем солнце, ночью луна, [словно] два диска,
Постоянно в ожидании посетителей
Оконца [ее] устремили взор на дорогу.
Из уважения к паломникам у ее балкона
Открыт взор, согнута спина покорности.
Купол ее вознесся так высоко, что небосвод
Свой расписанный золотом шар (т. е. солнце) превратил в вышитую шапку [для нее].
Это нежная красавица, на ее вершине, [как] султан черного цвета,
Кружится дым из ее кухни.

К северу от [этой] обильной светом могилы для его величества счастливого [хана] заложили такой чарбаг ²⁷⁴, который является предметом зависти высочайшего рая. Благоухание его ласкает душу, [ее нежит] зефир, напоенный лучшим ароматом алоэ и амбры. Он был построен наилучшим образом, наподобие китайской картинной галереи, так, что, с тех пор как возник мир, появилась вселенная, никто не мог указать [сад], подобный ему.

Стихи

Прелестный цветник [его] напоминает щеки возлюбленной,
Дворец его по приятности словно лик друга.
Одного из них создало счастье небес,
Зодчим другого было благословенное счастье.

С четырех сторон этот сад, похожий на райский, украшен всякого рода плодовыми и другими деревьями, [как-то]: кипарисом, ивой, горным кипарисом, чинарой, виноградником, /104б/ [а также) яркими цветами, [являющимися] предметом зависти райских гурий.

Месневи

Цветники [этого] райского сада были устроены так,
Как пожелал счастливый шах,
Во всех направлениях берега каналов были украшены
Кипарисами, соснами, ивами, чинарами,
Всякого рода плодовыми деревьями,
Не поддающимися счету и исчислению:
Персиковыми деревьями, яблонями, грушей, айвой,
В мире нет плодов лучше, чем плоды [этого сада].
Если язык начнет их описывать,
При [упоминании] персиков изо рта потекут слюнки.
Если сильно пожелаю [вкусить] яблок и груш, [228]
От нетерпения [насладиться ими] буду кусать себе губы.
Айва удивительна цветом и кожурой,
[Цветом] похожа на цвет лица страдающего от любви, [кожурой] — на лик друга.
Роза так напоминает лик возлюбленной,
Что от нее вселяется в душу веселье и удовольствие.
Из золотистой виноградной лозы получается такой чудесный сок,
Который походит на настоящую “живую воду”.
Вино [из нее] — “живая вода”, а виночерпий — Хизр,
Благодаря этой “живой воде” Хизр бессмертен ²⁷⁵.
От вина так сильно опьянело и обезумело перо,
Что оно перевернулось.

От городских ворот до сада, что составляет примерно один фарсах, по обеим сторонам дороги, провели каналы, обсадили их ивовыми деревьями, чтобы его величество [Абдулла-хан] во время проезда находился в тени.

Столпы государства, вельможи его величества [Абдулла-хана], такие, как эмир Халифа, которому в то время было присвоено высокое звание мухрдара ²⁷⁶, приложили все старание для завершения [постройки] упомянутого сооружения.

Могущественный эмир Джангельди-бий, почтенный эмирзада Валиджан мирза и Джултай-бий в таком виде и порядке, [как описано выше], устроили вокруг благословенного мазара цветники и сады, украсив [его] чрезвычайно. Утром и вечером они прилагали все усилия и неимоверное старание. Благодаря силе ханского счастья и большим стараниям могущественного [хана] сооружение было завершено за короткий срок. У чудодейственных взоров проницательных людей оно нашло полное одобрение. Время от времени хакан, величественный, как Джамшид, приезжает отдохнуть в этот прелестный сад, плодовый сад, подобный райскому. В беседке для пиров он стелет ковер веселья и радости, ковер увеселений и приятного времяпрепровождения. [Здесь] дерево радости и веселья, бутон удовольствия и безмятежности вселяет в сердце удивительную радость, прелестная роза вызывает восторг у зефира. Есть надежда на великого бога, что лужайка благоденствия и цветник счастья его величества [Абдулла-хана] благодаря дождю [божьей] милости всегда будут свежими и цветущими. По этой причине всегда будут цветущими сады страны и народа, а пальмы сада величия и великолепия обретут свежесть и небывалую красоту.

Месневи

Благодаря ему да будут плетущими сады страны,
Благодаря ему да будут прочны основы веры. /105а/

[О том, как] в благословенном сердце государя [Абдулла-хана], у которого корона — солнце, венец — луна, возникло желание жениться, согласно высокому похвальному обычаю: “Жених должен быть желающим, невеста — желанной” ²⁷⁷. [О том, как] в лучезарном, как солнце, сердце государя — покорителя мира возникло намерение сочетаться браком

В этом (966/1558-59) году в сердце государя, у которого корона — солнце, венец — луна, [в сердце], порождающем драгоценные камни [мыслей], возникло желание жениться. Это соответствовало прекрасно нанизанному слову всевышнего, всемилостивого бога: “...то женитесь [229] на тех, что приятны вам, женщинах” ²⁷⁸ — и изречению вождя людей [Мухаммада], мир над ним: “В мире мне нравились три вещи, одна из них— женщина” ²⁷⁹. Согласно великому обычаю и приятному долгу, [соответствующему хадису]: “Женитесь, размножайтесь, рожайте” ²⁸⁰, в лучезарном, как солнце, сердце хана — покорителя стран явственно проступило стремление к брачной жизни. Всему миру и всякого рода людям ясно и понятно, для всех очевидно и несомненно, что рождение детей, продолжение рода невозможно без женитьбы и бракосочетания.

Словом, сотворение и рождение [людей] согласуется с тем, что [говорят] пророки и праведники, предтечи нашего пророка, благословение и приветствие им!

В соответствии с этим его величество могущественный [Абдулла-хан] обратился к его святейшеству Ходже Джуйбари, достойному вести по пути истины, постигшему хакикат, следующему по пути тариката, совершенному муршиду ²⁸¹, выдающемуся среди просвещенных людей, угоднику великого бога, нашему имаму и нашему вождю. [Ходжа Джуйбари] послал в Мерв к Пайанда-Мухаммад-султану ибн Дин-Мухаммад-султану своего великого, благородного сына, махдумзада мира и обитателей мира, свет очей мира и обитателей мира его святейшество Ходжу Калана, да будет долгой его жизнь! Вместе с Ходжа Каланом [хан] послал его высочество, прибежище эмирства, облеченного властью, столп державы, достойного доверия государства Низам ад-дина эмира Ни’матуллу, известного, как эмир Халифа. За долгую службу при дворе его величества [Абдулла-хана] этот эмир был отмечен на страницах времени среди прочих эмиров. С искренностью, исключительной чистосердечностью он причислял себя к муридам и последователям его (т. е. Ходжи Ислама). Следуя изречению [пророка]: “Вступление в брак — мой закон, тот, кто не последует моему закону, тот не мой” ²⁸², [он должен был] сосватать какую-нибудь благородную девушку из ханского дома, из султанского рода для его величества [Абдулла-хана, который являет собой то, что сказано в стихах].

Стихи

Место восхождения божественных лучей, солнце веры и справедливости,
Солнце в созвездии власти, жемчужина в шкатулке султанской власти.

Пайанда-Мухаммад-султан выразил полное удовлетворение и радость по этому случаю. После того как он оказал безмерный почет, исключительное уважение, безграничное почтение [к Ходжа Калану], со всей учтивостью он послал в Бухару свою сестру Махд-и Улйа-султаним. Среди благородных девиц, добродетельных и честных женщин она была /105б/ оком и светочем в султанском роду, светом в ханском доме. Ее сопровождали некоторые столпы государства и вельможи его высочества [Пайанда-Мухаммад-султана]. Михаффа ²⁸³, инкрустированная всякого рода жемчугами, различными сверкающими драгоценными камнями, прибыла в стольный город Бухару. Его величество [Абдулла-хан] исполнил условия встречи [невесты]. Он приказал, чтобы по случаю [его] женитьбы, бракосочетания устроили пир, подобный райскому, торжество, которое явилось бы предметом зависти высочайшего рая. Согласно с этим славные эмиры, почтенные везиры, опоясав поясом служения талию, подобную сахарному тростнику, приготовили все необходимое для веселья, царскую палатку и шатер они подняли выше неба, до чертога Сатурна. Устроив веселый пир, они вызвали радость и ликование. Весельем они раскрыли двери удовольствия и безмятежности для властителей. Когда был расстелен [230] ковер увеселений, придворные [Абдулла-хана], способные вступить в единоборство с Бахрамом, и другие столпы [государства, окруженные] почетом и уважением, украсили [собой] расписанные золотом сиденья. Великие саййиды, благородные имамы, знать, торговцы и люди прочих сословий согласно их рангу, соответственно их положению заняли [свои] места. В золототканых парчовых халатах луноликие [слуги], подобные Венере, внешним видом напоминающие Юпитера, похожие на солнце, обслуживали [гостей]. Расставлены подносы, инкрустированные сверкающими драгоценными камнями, полные золотых сосудов, серебряных чаш, на каждом из них поставлены золотые чаши, украшенные всякого рода рубинами и жемчугами. Были приготовлены различные напитки и кушанья согласно со смыслом [слов]: “Это собрание [людей] такое, что им есть известное пропитание, различного сорта фрукты, их множество” ²⁸⁴. В собрании [событий] эпохи, на страницах дней и ночей запечатлелись сотни картин и сцен радости и восторга.

Месневи

Был устроен пир, подобный райскому,
Земля наполнилась благоуханием амбры,
Оттого что пролили много розовой воды радости,
Были смыты все узоры на коврах.
Дымился лучший сорт алоэ,
И дым его благоухал,
Алоэ горело, словно курильница с амброй,
Распространяя аромат мускуса.
Сладостями полны золотые чаши,
Разными свежими и сухими фруктами.

После того как полностью закончились приготовления к этому царскому пиру, царскому празднику, последовал приказ августейшего [Абдулла-хана], чтобы астрологи со светлым умом, прозорливые звездочеты представили бы пред проницательные очи [хана] астролябию, которая правильно, как зеркало, определила бы [состояние звезд], а сетка ее была бы как истинный друг тонкостей мысли, [как] евнух сокровенных тайн прозорливости.

Стихи

Они внимательно наблюдают за состоянием небес, /106а/
Следят за вращением солнца и луны,
Они выбирают время для августейшего [хана],
Подходящее для этого благородного дела.

Месневи

Астрологи ясно понимающие
Тонкости этой прославленной науки.

[Хан приказал] выяснить истинное положение движения вращающегося неба, расположение неподвижных звезд и планет и выбрать момент, когда можно, было бы возвести солнце счастья до высшей точки веселья. [Он велел также] по гороскопу определить счастливое время, чтобы звуками радости, торжественными звуками, выражающими восторг, наполнить всю обитаемую четверть земного шара, весь вращающийся небосвод.

Ученые, проницательные, как Юпитер, мудрецы, [ум которых] возносится до Плеяд, внимательно и усердно изучили силы отцов на небесах, матерей внизу ²⁸⁵ и почтительно представили государю гороскоп. [231]

На этом высоком собрании, высокодостойном месте на ковре почета, на величественных подушках расселись казии, благородные имамы, улемы различных стран и областей. Они выяснили вопросы, [касающиеся] вступления в брак [хана], и условия его. Спросив [вступающих в брак] о согласии [на брак] и убедившись в [их] согласии, они заключили брачный союз по правилам ханифитского толка. Судьба от исключительной радости, восторга высунула язык для поздравления, руку — для рассыпания [золота]. Возгласы “да здравствует” время вознесло до купола бирюзового [неба] и [наполнило ими] все семь небес.

Месневи

Всюду в воздух бросали дирхемы,
[От них] образовалось облако, проливающее перлы,
Оно пролило, словно капли весеннего дождя,
Золото, драгоценные камни, жемчуга чистой воды.
Было так много рассыпано золота и жемчугов,
Что устали руки собирать их.

О боже, да будет всегда его величество на пиру счастья; на троне величия и славы, да созреют в ветвях его упований плоды достижения желанной цели, да раскроется бутон вечной радости в розовом кусте [его] надежд, да раскроет лик невеста его желаний перед зеркалом благополучия.

О походе правителя Бадахшана Шах-Сулаймана со своим сыном Ибрахим-мирзой для завоевания Балла и Турана и выступление его величества могущественного [Абдулла-хана] против них

Когда его величество могущественный [Абдулла-хан] воссел на трон власти, на престол царствования и счастья, на лике положения дел, на челе надежд подданных засверкали лучи справедливости и свет милости его величества.

Месневи

Защита веры, справедливости и мира — его обычай,
[Он] кроток, умен, добронравен,
От него вред тирании, польза справедливости,
Господь доволен им, народ удовлетворен.

Помыслы августейшего хана устремились на искоренение зла, на подавление всяких гнусных мятежей, /106б/ которые были вызваны коловращением судьбы в дни правления того несчастного [Бурхан-султана и коснулись] благородных и простых людей во всем этом благоденствующем (Бухарском) вилайете. Он стер с лица земли всякого рода чуждые обычаи и бессмысленные ереси, так же как мятежи и проявление тирании.

В это время из Балха от Пир-Мухаммада, дяди по отцу его величества [Абдулла-хана], неожиданно явился человек и сообщил [следующее]: “Правитель Бадахшана Шах-Сулайман и его сын Ибрахим-мирза с войском, многочисленным, как лучи солнца, бесчисленным, как капли в туче, тронули коней мятежа. Они посыпали головы счастья прахом вероломства, забили головы сильным желанием захватить Балхскую крепость и направили знамена смелости к той стране. Просьба к преемнику престола его величеству [Абдулла-хану] заключается в том, чтобы он не откладывал [232] выступление и сразу же направил победоносные знамена в ту сторону”.

Когда могущественный хан [Абдулла-хан] услышал об этом, он твердо решил направиться в ту сторону и дал приказ о сборе войска, [могущественного], как небо. Сам он с небольшим отрядом военачальников, горделивых придворных, таких, как распорядительный, чистосердечный эмир Турум-бий дурман, Джангельди-бий утарчи, Тиниш-бий джалаир, Кул-баба кукельташ, Аким-бий джалаир и его брат мирза Валиджан джалаир, Науруз-бий кушбеги, Куджар йасаул и другие, тотчас же направился к Балху.

Когда окрестности Касби стали местом расположения войска, [могущественного], как небо, в этой местности благословенные эмиры заявили августейшему [хану] следующее: “Представляется правильным стоять в этой местности до тех пор, пока с разных сторон [не прибудут] войска и не присоединятся к победоносному войску [хана]”.

До того, как собралось победоносное войско, еще раз неожиданно прибыл человек из Балха от дяди по отцу его величества [Абдулла-хана] и доложил: “Если [Абдулла-хан] не направится как можно скорее в эту сторону, то может случиться, что встреча наша с сородичами будет отложена”. В связи с этим его величество могущественный [Абдулла-хан] тотчас же поднял победоносные знамена в этой местности, подобрал поводья для похода и направился в сторону неприятеля.

Победоносное войско по мере продвижения [стало] столь многочисленным, что по сравнению с ним число звезд на небе казалось ничтожным, а счетчик сметливого воображения был бессилен определить его количество. [Пройдя путь], оно поспешило к ставке августейшего [Абдулла-хана]. Оно остановилось под сенью [ханского] зонта, доходящего до неба. Хакан [Абдулла-хан], достоинством Джамшид, поднял победоносное знамя до апогея неба, выше луны. [Двинув войска], он [вызвал] такой грохот, словно настал Судный день, и содрогнулась земля, и море, и все страны семи климатов. В полном порядке, в наилучшем виде выступили [войска]. Они передвигались, [совершая] переход за переходом.

Стихи /107а/

Гнедой конь счастья под августейшим [ханом] и зонт над [ним],
Справа и слева [ему] сопутствуют божья помощь и победа.

[Хан] вознес царские шатры до чертогов Сатурна и начертал на победоносных знаменах коранические стихи о победе ²⁸⁶ и торжестве. Полумесяц его зонта, доходящий до неба, подобен блестящему солнцу, драгоценные камни на его благословенной короне озаряют блеском венец Джамшида. [Пучок] волос на его победоносном знамени напоминает благоухающие локоны райских красавиц, громкие звуки трубы [вызывают в памяти стих]: “...в тот день, когда подуют в трубу” ²⁸⁷.

Стихи

Когда взошла звезда счастья, предвещая победу,
Взошло солнце, освещающее мир,
Загрохотала медная чаша [барабана],
Присоединились к ее звукам звуки золотой флейты.
Труба возвещала о победе,
В ответ ей звучал барабан, [обтянутый] кожей.
Увидев знамена в розовом свете [зари],
Ты сказал бы, что зацвел гранат, [233]
Копья пронзали сердце небес,
Знамена принимали меры, чтобы залатать их.
Наконечники копий пробивали небеса,
Звезды все время [искали] спасения от копий.
Наконечники копий поднимались вверх так дерзко,
Что просверливали очи звезд.
Знамена так высоко вздымались в облака,
Что намочили свои локоны [-бунчуки] водой из облаков.
Хан, величественный, как небо, могущественный, как Джам,
У которого полумесяц знамени проложил путь к небу,
Выступил под зонтом, подобным небу,
Словно [занял] место солнца на небе.
Оттого что всадники ехали стремя в стремя, [так тесно],
Зефир не находил пути между ними и подбирал поводья,
Всадники растоптали землю подковами коней,
Словно расстелили на ней железный [ковер].
От знамен небеса стали похожими на рыболовную сеть,
От следов подков, [подобных] полумесяцу, земля стала похожей на спину [чешуйчатых] рыб.
От [воинов, одетых] в кольчугу, задрожало сердце мира,
От подков коней равнина [стала казаться] опутанной цепями.
В таком великолепном виде этот шах
Поднял знамя битвы и сражения до луны,
На каждой стоянке он поднимал стяг до луны,
Переходил он от стоянки к стоянке, словно луна.

Передвижение победоносного войска вызвало в памяти [стих]: “Сотрясется земля своим сотрясением” ²⁸⁸. От звуков барабана и трубы в голубой чаше небес прозвучали [стихи]: “Возгласили в трубу: это день воскресения” ²⁸⁹.

Войско августейшего [хана], совершив переход за переходом, на берегу Джейхуна разбило царскую палатку величия и счастья, [подняв ее] до высшей точки неба. Щедрый хакан выбрал место у реки, словно месяц, [вступивший] в созвездие Водолея. Победоносное войско [хана] под покровительством и с помощью того, кого просят о помощи (т. е. бога), при счастливом предзнаменовании, под счастливой звездой переправилось через Джейхун.

В этой прелестнейшей местности узнали следующее. Бадахшанское войско протянуло руку к грабежу и разбою, некоторые селения Балха были сметены ураганом грабежа. Навваб Пир-Мухаммад-хан с многочисленным войском, несметной ратью немедленно /107б/ с поспешностью выступил из Балха и направил поводья в сторону врагов государства. В связи с этим событием хан, величественный, как Искандар, [Абдулла-хан] тотчас же пришпорил [быстрого], как молния, коня и довел до слуха врагов торжественные звуки успешного наступления. В [селении] Кара-Халкум ²⁹⁰, входящем в упомянутый [Балхский вилайет, Абдулла-хан] присоединился к дяде по отцу благодетельному государю [Пир-Мухаммад-хану]. После того как [Абдулла-хан] удостоился чести встретиться [с дядей] и беседовать [с ним], следуя смыслу [стиха]: “И советуйся с ними о деле” ²⁹¹, он устроил совет со столпами государства и знатью страны. Некоторые балхские эмиры, такие, как Мухаммад-Кули-бий аталык, Ходжам-Йар аталык, Ходжа Маг аталык, Мухаммад-Мурад аталык, Али-Мурад-бий, мирза Али-бий, став на колени, заявили: “Не представляется правильным сражаться с ним (врагом) в степи, лучше вернуться и найти убежище в крепости. Если [враг], преследуя нас, придет туда, мы погоним на него ратных коней. Мы твердо надеемся, что они уйдут оттуда”. Из бухарских эмиров счастливый Турум-бий дурман выступил на середину [234] и заявил: “Для состояния дел страны будет наиболее удобным, если мы пойдем на врага, где бы он ни был, вступим с ним в бой и любым способом будем бить [его]. Выгода, на которую указали [балхские] эмиры, является большим заблуждением. Ведь ясно, как только мы покинем эту местность, враг, осмелев, очутится в этой степи, и мы, испытывая страх перед ним, отступим. И еще. С нами большое войско, отступать будет трудно. Как бы не произошло [в нем] волнение, подавление которого может оказаться за пределами возможности”. Могущественный хакан [Абдулла-хан] одобрил совет эмира Турума, от сильной ярости и гнева в ту же ночь он покинул эту местность (Кара-Халкум). На следующий день он остановился в Чашма-йи Казиран ²⁹², [где] стояли враги. Дядя его величества Пир-Мухаммад-хан с другими султанами и воинственной ратью, [где были] такие, как его сын Дин-Мухаммад-султан, храбрый султан Хусрав-султан, волей-неволей также выступили вслед за [Абдулла-ханом]. На следующий день прибыл из Бухары с остальным войском счастливый эмир Джан-Али-бий ибн Чагалтай-бий найман. Он достиг благословенного лагеря [Абдулла-хана] и удостоился счастья поцеловать руку его величества.

Встреча лицом к лицу двух рвущихся к битве войск, построение их наподобие Искандаровой стены, бегство мятежного бадахшанского войска от страха и ударов, [нанесенных] войсками могущественного [Абдулла-хана]

На следующий день, когда владыка светил небесных полчищ — солнце — вынул золотой меч из ножен мщения, он рассеял и разогнал бесчисленное, несметное войско /108а/ звезд с поля битвы голубого небосвода.

Месневи

На другой день, когда этот небесный мятежник — солнце —
Поднял отливающий золотом меч,
[От удара меча] посыпались искры звезд с неба так,
Что забил родник пылающего огня.
Горизонт уподобился раскаленному углю,
Взмыли вверх огненные знамена.
Алые знамена шаха эпохи
Зажгли пожар мятежа в небе.
От полумесяца знамени [хана] заволновалось небо,
Подковы коней вступили в огонь битвы.
На той арене притеснения
Полумесяц знамени [хана] предсказывает бедствие.
Барабанщики эпохи вызвали сотрясение
В чертогах [всех] семи небес.
Барабанщик кричит от волнения, словно горлица,
Ремень барабана уподобив ошейнику горлицы.
Звуки трубы, раздавшиеся как в день воскресения мертвых,
Напомнили молодым и старым о дне Страшного суда.

К полудню два войска, [стоящие] друг против друга, заволновались, словно река Нил или синее море; поглощенные мыслями о битве и сражении, они перестали думать о благополучии.

Месневи

[Как только] из-за стен и ворот показался мятеж,
На этом поле битвы сострадание исчезло, как Анка. [235]
В эту страну вселилось несчастье,
Из этой страны убежало благополучие.

После того как оба войска встретились друг с другом, таваджии каждого из войск пошли подготовить место битвы. В соответствии с тем, как это было принято у Чингиз[-хана], выделили правое крыло, левое крыло, центр, арьергард и [часть, которая должна быть] в засаде. Благословенный [Абдулла-хан] организовал на одной стороне мощный фланг, водрузил победоносное знамя.

Двустишие

Победа взялась за [его] поводья, счастье — у стремени [его].
С небес пришла радостная весть об успехе.

В авангард [Абдулла-хан] определил могущественного султана Хусрав-султана и Дин-Мухаммад-султана вместе с некоторыми эмирами. Сам он собственной благословенной особой образовал другой фланг и, подняв знамена счастья, встал в центре вместе с другими сородичами.

Победоносное войско было огромным: с тех пор как древний небосвод превратил землю в место скачек, подобное войско еще не вступало на поле битвы и сражения; с тех пор как меченосец-солнце, копьеносец-Марс подняли вышитые золотом знамена на ристалище вращающегося неба, никогда еще ни на каком поле брани не стояло такое великолепное войско.

Месневи

Когда хан, величественный, как Рустам, двинулся с решимостью воевать,
Пришла в движение земля,
Он надел шлем и латы,
[Украсил себя так, как] украшает себя ветвями и зеленью кипарис.
[У него] под латами кольчуга из чистого железа,
Она кажется пеной при волнении на море.
В руках [у него] блестящее, как золото, копье,
Похожее на сверкающий луч солнца,
Лук его походит на радугу,
[Казалось], небо привязало к нему тетиву из блестящих звезд. /108б/
Сбоку у него колчан, полный стрел,
[Будто это] метеоры, собравшиеся вокруг луны.
Висит меч на поясе [хана] для битвы,
Смерть готова служить ему.
Щит в руке победоносного хана
Блестит, как зеркало.
Над его головой высокий зонт
Подобен солнцу в небе.
На этом поле битвы
Он выстроил ряды войска, более надежные, чем Искандарова стена.
Из великих потомков Джучи
Он выстроил два ряда на правом и левом крыле
Всадников, одетых в железо, непоколебимых в бою,
Стойких, как гора, быстрых, как леопард.
Все они одеты в кольчугу,
Одеты в блестящее железо. [236]

На той (противоположной) стороне Шах-Сулайман назначил в авангард своего сына Ибрахим-мирзу с большим числом людей из бадахшанского войска и горцев. Сам он, находясь в центре армии, выстроил огромное войско. Мисра: Быстро считающие счетчики семи климатов.

Если бы они взялись сосчитать [хотя бы] десятую часть того войска, они убедились бы в [своем] бессилии. Если бы писцы сфер воображения решились бы определить число храбрых мужей [всей] этой толпы, они, несомненно, признали бы себя бессильными и беспомощными. Фланги он укрепил огромным числом людей, великим множеством [мужей], которые были леопардами в горах храбрости и крокодилами в океане смелости и отваги. Вступив шагами смелости в долину храбрости, он поднял руку дерзновения.

Месневи

На другой стороне враг, усердствующий в притеснении,
Привел в волнение море войск,
Он хорошо выстроил боевые отряды,
Он построил железную стену из [воинов], одетых в кольчуги.
Когда с обеих сторон выстроили ряды,
Подняли весь мир на битву,
Все двинулись с копьями в руках.
Всюду возникло смятение.
Всадники разом подняли знамена,
Под звуки барабана повели наступление.
Раздался такой шум и грохот,
Что невольно закружилось старое колесо[-небо].

Победоносное войско [Абдулла-хана] проявило образцы доблести в битве, показало мужество и отвагу, по бесстрашию, смелости и храбрости [воины его] походили на Исфандийара, и тем не менее в сердца их проник страх и ужас. [Произошло это] оттого, что у врагов было выстроено огромное войско. С тех пор как Джамшид-солнце является всадником на голубом ристалище небесной твердыни, а небесное ристалище [стало] местом скачек луны и полчищ планет и звезд, в поле зрения времени не попадало столь [огромное] скопление [воинов], ни на одно поле брани не вступало такое большое войско.

Месневи

И раньше снаряжались большие войска,
Но до настоящего времени никто не видел такого войска.

Когда его величество [Абдулла-хан] заметил такое [смятение] среди [своих] воинов, обратившись к воинственному войску, он соизволил сказать: “Всему миру, людям [разного] рода известно и очевидно, что победа зависит не от многочисленности войска, армии, /109а/ а зависит от помощи величайшего владыки (бога), от поддержки живописца судьбы и предопределения”.

Месневи

Кому бог помогает в день битвы,
Тот в силу этого не нуждается в войске.

[Хан] подбадривал этих людей, чтобы вызвать у них сильное желание [воевать] на поле смелости и храбрости. Языком, рассыпающим драгоценные [237] камни [слов], красивыми выражениями довел он до слуха усердных и смелых мужей следующую мысль: “Сегодня день битвы и сражения и время веселого пира мужей”.

Стихи

Пир для мужей — поле битвы, веселье — сражение,
Вино — кровь врагов, чаши, [сменяющиеся] непрерывно, — мечи и луки.

Затем с целью побороть смятение воинов и чрезмерный страх [их] перед врагами последовал [ханский] приказ, действующий как рок, чтобы проворные фарраши ²⁹³ умело разбили очень высокий шатер на краю поля битвы, поставили царскую палатку, возвышающуюся до высшей точки неба, до вершины Сатурна. От этого задрожали сердца врагов в груди, как отражение солнца на воде. Несмотря на это, мирза Ибрахим с сердцем, полным страха и надежд, со стороны передового отряда пришпорил коня и, подняв руку для выступления, направился к полю битвы. Оказалось, что воюющие стороны разделяла глубокая канава, которая и помешала его передвижению. В тот момент, когда враг остановился на берегу канавы в растерянности, со стороны победоносного войска [Абдулла-хана] Хусрав-султан, Дин-Мухаммад-султан с позволения его величества могущественного [хана], крепко опоясавшись поясом вражды, тронули боевых коней и соединились. С отрядом воинственных мужей, с храбрецами, пробивающими гранит, они переправились через канаву и схватились с врагами. При первом же нападении они пролили на землю гибели кровь многих из них.

Месневи

В центре обоих войск поднялся крик,
Он донесся до неба, [напоминая] день Страшного суда,
Из засады выступили два войска друг против друга [так],
Как будто они столкнули землю с небом.
Оттого что сыпались стрелы, как град,
Во всех уголках [земли] поднялся ураган смерти.

Павлин безопасности остановился и наподобие вороны стал искать уголок, где бы мог укрыться, а сокол смерти распростер крылья над степью и стал охотиться за птицами-душами.

Месневи

Звук, [издаваемый при стрельбе] из лука, так напоминал крик ворона,
Что быстро со всех сторон на него слетались с неба коршуны,
Пронзительный звук от тетивы лука вселял в души горе,
До всех отрядов доносился свист стрел.

Огонь битвы /109б/ разгорелся так, что языки пламени вздымались до высшей точки неба, искры огня битвы засверкали так, что огонь от них поднимался до Сатурна.

Храбрецы двух сторон, воители обеих сторон, жертвуя собой, не думая о сладкой жизни, как гроза в месяце нисан или раскаты грома в зарослях тростника, с криком напали друг на друга. Подняв мечи храбрости, обнажив копья смелости, они осыпали [ударами] головы и шеи друг друга. [238]

Месневи

Войска с двух сторон, взяв для битвы луки,
Выпустили во все уголки стрелы из белого тополя,
В обоих войсках было убито столько людей,
Что от [трупов] море уподобилось суше, равнина — горе.

Меч от вина-крови храбрецов, как пьяный, начал сбрасывать головы [с плеч], копье протянуло руку насилия для похищения душ, стрела заставила посла смерти раскрыть рот [от удивления], сабля насмехалась над ловкостью [сражающихся]. Хотя копье творило насилие, щит принимал меры и выказывал терпение.

Стихи

Для пролития крови выступила стрела — похитительница сердец,
Она поражала сердца, уносила души,
Суфар ²⁹⁴, прикоснувшись к ушам мужей,
Произнес: “Вот теперь время для битвы!”
Меч стал воителем-убийцей,
Насытился кровью,
Все время меч смеялся над человеческими телами,
Смеясь и плача, он проливал кровь.
От жара [битвы] кони стали горячими, как молния,
Они потонули в огне и в воде.

Бадахшанское войско закалило блестящие копья ядом мести. Войска победоносного [Абдулла-хана] натянули луки на трех ножках для стрел с четырьмя перьями. Перед боевым копьем одного дрожит от страха всем телом, как ртуть, Симак-и Рамих ²⁹⁵, перед летящей стрелой другого Алтаир ²⁹⁶ трясется от страха за свою жизнь, словно голубь.

Месневи

Храбрецы-львы, нападающие на людей,
Зажгли огонь битвы,
Весь в крови подол неба,
Судьба объята сильным страхом.

Словом, в то страшное время, в тот опасный момент бадахшанская армия, войско Кухистана проявили все [свое] старание, [сделали все], что было возможно. Ввиду исключительной смелости они твердо стояли на ногах стойкости. Наконец благодаря счастью могущественного [Абдулла-хана] повеял зефир [божьей] помощи с места дуновения ветра, [согласно стиху]: “Аллах подкрепляет Своей помощью, кого пожелает” ²⁹⁷. Забрезжило утро победы на горизонте, [где написано]: “Помощь — только от Аллаха” ²⁹⁸; взошло солнце величия и счастья на востоке, [украшенном стихом]: “Помощь от Аллаха и близкая победа” ²⁹⁹. Засияла звезда победы в созвездии счастья, [где начертано]: “Он тот, кто подкрепил тебя Своей помощью” ³⁰⁰. От величия и могущества победоносного войска [Абдулла-хана] та спесивая толпа [врагов] потерпела поражение, испытала бедствия и, избрав путь отступления, обратилась в бегство. Это они зажгли огонь притеснения, посыпали глаза верности прахом вероломства и предали ветру небытия честь султанской власти.

Месневи

Один выронил поводья упований,
Упал с коня стремлений, /110а/ [239]
Другой бросил колчан и очутился в бедственном положении,
Он [уподобился] птице, лишенной крыльев для полета.

От чрезмерной боязни и спешки, от сильного страха и волнения Шах-Сулайман с большим числом людей направил поводья бегства в одну сторону, а Ибрахим-мирза с малочисленным отрядом поспешил в другую сторону.

Месневи

Господь предоставил шаханшаху удобный случай:
Бегство стало уделом врага.

Вражеское войско направило поводья отступления в сторону бегства, на поле битвы оно подняло крик, [выражающий] величайший страх и ужас, [как] на равнине в день Страшного суда. Поистине предстала картина, [которая напоминает слова]: “В тот день, как убежит муж от брата” ³⁰¹. Для обитателей мира настал день, похожий на тот, [о котором сказано]: “Когда взоры закатятся” ³⁰². Многие из этой несчастной толпы [врагов] упали на землю гибели, [сраженные] сиянием блестящих мечей, блеском сабель, сжигающих душу. Они оставили победоносному войску [Абдулла-хана] много военной добычи, несметное количество оружия.

Стихи

Войску досталось столько богатства,
Что сосчитать его оказалось невозможным,
Серебром, золотом, рубинами, жемчугами
От края до края наполнились палатки воинов.

Отряд воинов, подобных льву, единоборствующих с тигром, отряд воинственных храбрецов, свирепых, как леопард, поспешил преследовать отступающих.

Его величество [Абдулла-хан], обладатель перстня Сулаймана ³⁰³, с остальными хаканами и другими султанами с победой и торжеством повернул поводья назад. [Его] царская милость была направлена на то, чтобы проявить заботу, снискать симпатии у тех, кто жертвовал собой в то страшное время. Причину этой славной победы, которая может быть украшением драгоценных побед августейшего [Абдулла-хана], он видел в божьей помощи и счастье, [дарованном] господом, и, приложившись лбом покорности к земле унижения, он как следует возблагодарил бога за божественную милость. Он отправил послания о победе по разным дорогам в разные страны. После того как с божьей помощью осуществилась такая победа и город Балх от прибытия счастливой свиты [Абдулла-хана] стал предметом зависти высочайшего рая, благословенный хан Пир-Мухаммад-хан заключил в объятия милосердия его величество могущественного [Абдулла-хана] и похвалил его. На церемонии по случаю победы он осыпал августейшего [Абдулла-хана] множеством драгоценных камней. Он устроил торжество, царский праздник, царский пир, раскрыл врата веселья и радости.

В это время неожиданно пришло известие о том, что Ибрахим-мирза по воле судьбы попал в когти предопределения. Объяснение этих слов следующее. Когда /110б/ Шах-Сулайману изменило счастье, Ибрахим-мирза с небольшим числом людей сошел с коня, остановился в предгорьях Кухистана, взволнованный и расстроенный, он вошел в ущелье Гез ³⁰⁴. Случайно один из нукеров [Пир-Мухаммад-хана], эмир Мухаммад-Мурад ибн эмир Йарук, который пользуется почетом у кунгратов, достиг подножия той горы. [240]

Он узнал [Ибрахим]-мирзу, несмотря на то что положение [последнего] изменилось. Он немедленно сел на коня и отправился ко двору [Пир-Мухаммад-хана], являющемуся прибежищем мира. На следующий день он доставил [хану Ибрахим]-мирзу. Его величество Пир-Мухаммад-хан передал мирзу своему аталыку Мухаммад-Кули.

Словом, после того как была одержана такая победа, а в плен попал такой враг, хакан, могущественный, как небо, [Абдулла-хан], охраняемый божьей помощью, направил поводья возвращения в земли Бухары, являющейся резиденцией славы, стольным городом величия и счастья. Удачливые сородичи [Абдулла-хана], славные правители со всем победоносным войском благополучно, спокойно, радостно и весело, сопровождая свиту счастья хана у [его] стремени благоденствия, пустились в путь. Несколько дней спустя этот государь, не имеющий себе равных, под защитой Всевышнего благополучно и счастливо бросил тень прибытия в Бухарскую землю. Пылью [своей] августейшей свиты, как сурьмой, он придал блеск очам жителей страны. Вельможи и другие знатные люди, торговцы и прочие [вышли ему навстречу].

Месневи

Все одновременно вышли с дарами,
Радостные, восхваляющие государя,
Его осыпали драгоценными камнями.
Прославляя его, кричали: “Браво!”

Убийство Ибрахим-мирзы по воле небес, управляющих вселенной

Сорок дней спустя по прибытии его величества [Абдулла-хана] в стольный город славы пришла весть об убийстве Ибрахим-мирзы. Это событие [можно изложить] вкратце следующим образом. Поскольку Ибрахим-мирза был юноша, обладающий поэтическим даром, он постоянно стремился общаться с людьми учеными и обладающими совершенным умом собеседниками. Ученые также во множестве посещали его, чтобы пообщаться, побеседовать [с ним]. Чтобы избавиться от страха, как бы люди не напали [на темницу] и не вызволили его (т. е. Ибрахим-мирзу) из оков притеснения, на сороковой день [после отъезда Абдулла-хана] великий и могущественный хан Пир-Мухаммад-хан выступил из Балха и направился к Чахартаку ³⁰⁵, расположенному к северу от города. Он вознес шатер, царскую ставку до высшей точки величия и великолепия. Сам он спешился, вынул из ножен меч, блестящий, как капли воды. Он передал меч Курак бахадуру и велел убить его (т. е. Ибрахим-мирзу). Поскольку убийцей последнего был Курак, то один поэт дату этого события выразил [в словах]: “Убил Курак” ³⁰⁶. /111а/ Маулана Хазири, который в то время был лучшим стилистом ³⁰⁷ и в течение нескольких дней посещал мирзу [Ибрахима], дату этого события выразил следующими словами: “Воля и предопределение у бога” ³⁰⁸.

Намерение [Абдулла-]хана, повелевающего, как Джам, совершить поход на Хорасан по желанию Пир-Мухаммад-хана

В этом (967/1559-60) году некоторые великие, благословенные эмиры имели честь заявить великому и славному хакану [Абдулла-хану] следующее: “С давних пор, на протяжении долгих лет Тахмасп и его сыновья, да оставит их Аллах без помощи, держат под своей властью большую часть четвертого климата и не пропускают паломников, идущих на поклонение [241] в священный храм в Мекку и в Медину — места обитания пророка Мухаммеда, да приветствует его [Аллах]! Поэтому представляется правильным идти походом в ту сторону. Быть может, благодаря высоким стараниям его величества та толпа мятежников и смутьянов удалится из всех этих городов и люди удостоятся чести совершать паломничество в Мекку и Медину, да приумножит Аллах их почет!” Заявление этого собрания людей совпало с желанием его величества. Поэтому весной, когда воевода [месяца] фарвардин, повесив зеленый колчан, покорил просторы земли и, опоясавшись зеленой саблей из листьев лилий, сел на великолепный трон, [Абдулла-хан] приказал немедленно созвать победоносное войско. Он направился шагами старания в сторону Аму еще до того, как собралась воинственная рать. Когда он разбил царскую ставку на берегу Джейхуна, из Балха от дяди по отцу его величества [Абдулла-хана] Пир-Мухаммад-хана пришел человек и заявил следующее: “Упомянутый хан (Пир-Мухаммад-хан) прибыл в Шибирган и ищет встречи с [Абдулла-ханом]. Он изволил сказать, что если он (Абдулла-хан) пойдет походом в ту сторону, то, быть может, искренне, без обмана решимся выступить вместе, во всем величии пойдем походом против той злобной, мятежной толпы [кызылбашей]”. В связи с этим его величество могущественный [Абдулла-хан] совершил переход [через реку] у Керки и направил поводья в сторону Шибиргана, чтобы встретиться с дядей — благодетельным правителем. Когда произошла [их] встреча друг с другом, поскольку обладающий ярким счастьем Пир-Мухаммад-хан всегда стремился [править] Бухарским вилайетом, то он, выдвинув [разные] причины, просил у его величества [Абдулла-хана] управление Бухарой. Поэтому [он поставил условие], чтобы его величество [Абдулла-хан] столицей государства сделал Балх, а Пир-Мухаммад-хан поднимал бы знамена величия в Бухарском вилайете. Его величество [Абдулла-хан] из уважения к его величеству [Пир-Мухаммад-]хану и из-за близости купола ислама — Балха — к Хорасану не замедлил с осуществлением этого дела, украсил /111б/ просьбу его величества [Пир-Мухаммад-хана] милостью согласия. Итак, Пир-Мухаммад-хан для занятия Бухары назначил шейх ул-ислама, лучшего среди великих вельмож, угодника бога, велик он и славен, то есть Ходжу Абд ал-Вали Парса с мирзой Али-бий найманом. Его величество [Абдулла-хан] отправил Кулбаба кукельташа в Бухару для переселения своих слуг и вельмож. Он отправил еще один отряд для охраны Балха.

Однако в это время произошло удивительное, необычайное событие, и не осуществилось то, о чем мечтал Пир-Мухаммад-хан. Произошло следующее. Группа мятежников и смутьянов, упрямцев и бунтовщиков настроила Дин-Мухаммад-султана против [отца, т. е. Пир-Мухаммад-хана], начертала указ об управлении Балхом на страницах деяний [султана], на скрижалях его мечтаний. [Дело дошло] до того, что Дин-Мухаммад-султан без промедления тронул коня и, направившись к Балху, напал на него. Показав знаки вражды, он поднял стяги бунта и мятежа. После того как это случилось, как ни старался дядя его величества [Абдулла-хана Пир-Мухаммад-хан], чтобы Дин-Мухаммад-султан раскрыл ворота, которые он закрыл от чрезмерной низости, дело не увенчалось успехом. [Пир-Мухаммад-хан] послал об этом [письмо] его величеству [Абдулла-хану] и объяснил это. Поэтому его величество [Абдулла-хан] послал своего счастливого брата Ибадулла-султана в Бухару, чтобы удержать посланцев Пир-Мухаммад-хана от занятия того вилайета. Он созвал столпов государства и языком, рассыпающим драгоценные камни [слов], соизволил сказать: “Теперь, когда Дин-Мухаммад-султан низверг своего отца с апогея величия в бездну унижения, я же, напротив того, если Аллах захочет, возведу своего отца, его величество [Искандар-хана], на трон счастья и ханской власти, на престол господства и украшения мира. Я подниму знамя власти его выше Плеяд, до вершины лотоса крайнего предела”. Он послал [242] человека к своему дяде [Пир-Мухаммад-хану] и известил его об этом и, тронув боевого коня, немедленно направился к столице — [Бухаре].

Однако веской причиной того, почему не произошел [обмен городов], явилось следующее. Его величество [Абдулла-хан], услышав предложение [своего дяди об обмене городов], не посоветовался с его святейшеством, угодником великого бога Ходжой Джуйбари. Когда его святейшество священный [Ходжа] узнал об этом, от сильного гнева он уединился в своей семье и закрыл двери перед близкими и чужими людьми. После долгих часов [уединения] он вышел и, обратившись к [своим] сподвижникам, сказал: “Абдулла-хан, не посоветовавшись с нами, /112а/ поменял Бухару на Балх. Может, он думает, что власть над Бухарой находится в руках его обладания без чьей-либо помощи и поддержки, и делает все, что хочет, и отдает [ее], кому хочет”, В это время, разгорячившись, он соизволил сказать: “Посмотрим, в каком виде предстанет картина надежд, которую он начертал о своем деле, каким образом выступит из-за завес мысли картина, которую он нарисовал на доске своих упований”. По истечении пяти дней после соглашения об обмене [городов] прибыл в [Бухару] его высочество [Ибадулла-султан] и начертал на доске объяснений [мнение], противоположное тому, что предполагалось ранее в отношении Бухары. Он не позволил великому эмиру Кулбаба кукельташу переселить слуг [Абдулла-хана] и [переместить] все, что принадлежит [ему]. В тот же день [Абдулла-хан] отправился в Джуйбар и рассказал его святейшеству, ведущему по пути истины, об упомянутом выше событии (обмене городов) и начертал на его сердце письмена о [своем] раскаянии. Да, не удивительно и не странно, если по [воле] бога совершит такое чудо тот, кто имеет доступ ко двору, близкому к великому богу, и всегда восседает на троне, [где написано]: “У меня к Аллаху” ³⁰⁹.

Рассказ о восшествии Абу-л-Гази Искандар бахадур-хана, Сулаймана по достоинству, с божьей помощью на престол власти, на трон господства

Для чудодейственных сердец проницательных людей, для умов посвященных в тайны мастерской создателя да будет ясной и очевидной, как блестящие лучи солнца и как свет зари, следующая мысль. Великий Творец, согласно чудодейственному слову: “Я установлю на земле наместника” ³¹⁰, облачает в халат власти прямой и сильный стан какого-либо [государя], для того чтобы он стал тем [властелином], на кого устремлены взоры, в ком лучезарные сердца находят опору для укрепления ислама и законов избранника [бога Мухаммада], мир над ним! [Когда] всемогущий господь, согласно с содержанием изящных, полных тайн [стихов]: “Он тот, который сделал вас преемниками на земле” ³¹¹, возлагает на голову какого-нибудь [государя], возвышающуюся до Фаркада, великолепную корону, украшенную драгоценными камнями, рубинами, жемчугами власти, [то он оказывает такую милость], с тем чтобы тот [государь], зная цену власти и господства, согласно [словам]: “Всем вам я внушаю страхи, все вы ответственные перед народом” ³¹², проявлял бы исключительную справедливость по отношению к [различным] слоям населения, этим руководствовался бы во всех делах, касающихся человеческого общества, с помощью блестящего меча постоянно увеличивал бы румянец на челе справедливости, острием своего копья, пробивающего кольчугу, удалял бы из груди раненых шипы тирании. Слава и благодарность Аллаху, что /112б/ помощь великого бога вложила в руки благословенной воли [хана] поводья [власти] над странами так, что солнце его милости светит для всех без исключения; туча милости проливает дождь и на море и на сушу. Божья воля, дарящая счастье, вложила в руки могущества и блаженства [243] [хана] поводья для шествия по всем путям и дорогам, чтобы трон господства засверкал от сияния на лицах султанов и над троном власти светило бы солнце такого [великого] счастья.

Стихи

Воссел на троне справедливости такой государь,
Подобного которому не видел никто в течение тысячи лет,
[Могущественный], как небо, достоинством ангел, обладающий счастливой звездой,
[Рожденный] под счастливой звездой, счастливый судьбой, с ярким счастьем.
Благодаря ему расцвели сады страны справедливости так,
Как от северного ветра зеленеет фруктовый сад.

Цель изложения этих мыслей, написания этих слов заключается в следующем. Благодаря хакану [Абдулла-хану], могущественному, как Искандар, Бухарский вилайет благоустроился и украсился. Свет его милости и благодеяний, лучи его справедливости засверкали на лике дел, на челе надежд обитателей мира. После этого [Абдулла-хан] все время лелеял мечту о том, как он привезет из Мианкальского вилайета в стольный город Бухару своего великого, благословенного отца, то есть [того, к кому подходят следующие стихи].

Стихи

Он величественный, как Фаридун, счастливый, как Джамшид,
Могущественный, как Искандар, обладающий троном, подобным солнцу.

Он — тот, чье стремление властвовать всегда подчинялось желанию снискать одобрение бога, кто подражал лишь обычаям пророков, привычкам святых.

Стихи

Праведный образ жизни, добрый нрав, привычки, достойные похвалы,
Хороши для факиров, еще лучше для государей.

[Абдулла-хан] желал, чтобы украсили благословенное имя его (т. е. его отца) ханским достоинством, чтобы громким голосом провозгласили хутбу [с его именем], молясь за могущественную державу, а поверхность динаров и дирхемов обновилась бы благодаря чеканке [на них] почетных титулов того государя, величественного, как Джам. Однако поскольку в то время дела, [связанные] с ханской властью, исполнялись дядей его величества [Абдулла-хана] Пир-Мухаммад-ханом, то монеты и хутба украшались его именем. Поэтому [Абдулла-хан] из-за уважения к его величеству [Пир-Мухаммад-хану] осуществление этого дела оставил в сфере промедления, не стремился осуществить это дело, мирился с судьбой. При обмене Балха на [Бухару] Дин-Мухаммад-султан вступил на путь вражды [с отцом] и не повиновался приказам отца. Тогда картина упомянутых мыслей предстала перед его величеством великим, благословенным [Абдулла-ханом]. Все, что таилось в его лучезарном сердце, он вывел на ристалище ясности. После того как он вернулся из Балха и остановился в столице (Бухаре), он послал своего счастливого брата Ибадулла-султана к подножию /113а/ трона, достойного халифа, [Искандар-хана], повелевающего, [244] как Искандар, в вилайет Кермине, который был родиной и основным местожительством последнего. [Абдулла-хан] объяснил ему смысл своих желаний, направленных к благу. Вместе с [Ибадулла-султаном были] и некоторые столпы государства и вельможи его величества [Абдулла-хана], такие, как Джан-Али-бий найман и другие. Когда [Ибадулла]-султан, достойный султанского звания, поспешно прибыл к высокому двору отца, величественного, как Сулайман, он удостоился чести приятнейшим образом беседовать с ним. Коснувшись земли смирения и унижения лицом повиновения и покорности, он раскрыл уста почтительности и изложил просьбу, с которой его величество [Абдулла-хан], обладающий ореолом счастья, послал доблестного султана. Это заявление дошло до приближенных [Искандар-хана] и было встречено с одобрением. Его величество [Искандар-хан], подобный Искандару, по просьбе своих сыновей, с благословения вельмож и знатных людей весенней порой 968/1561 года, соответствующего году Курицы, выступил из Мианкальского вилайета. Испытывая счастье и блаженство, в исключительном величии и великолепии он поднял знамя выступления и переселения в Бухару. Как только распространилась весть о выезде его величества [Искандар-хана], его величество [Абдулла-хан] вместе с эмирами поспешил навстречу [отцу]. В местности Санг-и Сабз ³¹³, принадлежащей этому городу (Бухаре), [Абдулла-хан] имел счастье встретить отца, высокодостойного, как Искандар. Во время церемонии поздравления и одаривания он преподнес ему редкие подарки, достойные дары. Оттуда его величество августейший [Искандар-хан] в полном убранстве прибыл в стольный город ³¹⁴ [Бухару], являющуюся предметом зависти рая. Вельможи, знатные люди, правители областей и окраин, прочие знатные и простые люди, весь народ, выражая единодушие и единомыслие, считая его величество [Искандар-хана] достойным престола власти, положили головы покорности на черту [его] приказов. В едином порыве, далекие от обмана и лицемерия, вдев головы в ярмо повиновения, опоясавшись поясом покорности, они раскрыли уста для восхваления.

Стихи

О тот, благодаря которому приятен трон царя царей,
Благодаря тебе украшен ореол верховной власти,
Сердца наши послушны твоему приказу,
Мы готовы исполнить твою волю и повеление.

Его величество [Искандар-хан] своей августейшей особой изволил вступить на трон власти, на престол величия. От солнца его милости тень щедрот упала на головы всех обитателей мира, в особенности на бухарцев. Для приветствия его величества [Искандар-хана] с восшествием на престол поспешили к [его] двору — прибежищу мира султаны эпохи, знатные люди из различных слоев населения. Обвив шеи покорности кольцом повиновения, они встали в ряды хадимов [хана]. Таким образом, [Искандар-хан] ввел в сферу своей власти [земли] от пределов Кашгарского вилайета до границ Хорезма, от дальних [уголков] /113б/ Дашт-и Кипчака до окраин Кандахара. Монеты и хутба украсились именем и почетными титулами его величества.

Стихи

Благородный государь, величественный, как Фаридун,
Благодаря которому усилилось правосудие,
Когда он [достиг] власти, воссел на трон величия,
Он закрыл двери мятежа и [заткнул] горло тирании.
Благодаря своему [доброму] нраву он обрадовал сердца людей,
Благодаря щедрости и великодушию он благоустроил мир. [245]

Поистине он такой государь, который утвердился на троне власти, [согласно стиху]: “Мы сделали тебя наместником на земле” ³¹⁵. Его победоносные знамена, соответственно [стиху]: “И вознесли Мы его на высокое место” ³¹⁶, поднялись к высшей точке Плеяд, выше лотоса крайнего предела. Благодаря справедливости и добрым деяниям его величества [Искандар-хана] водворился порядок [в делах] веры и государства, в делах страны и народа, сильно оживился базар правосудия, [нашли спрос] деньги из сокровищницы заботы о народе. От облака его милостей, [изливающихся] на всех, зазеленели и расцвели лужайки счастья великих саййидов, ученых улемов, хафизов, [знающих наизусть] слова всеведущего [бога], да будут всеобщими милости его! От капель дождя щедрости того правосудного государя появились ростки желаний и надежд у ученых и талантливых мужей. Согласно [стиху]: “Корень его тверд, а ветви в небесах” ³¹⁷, [эти ростки] поднялись до высшей точки голубого неба.

Стихи

От облака милости и щедрости правосудного государя
Зазеленело и расцвело дерево учености и ремесел,
В его время сердца всех были спокойны,
Лишь в локонах луноликих красавиц [можно было] видеть беспорядок.
В его время никто не мог натягивать лук тирании,
И только среброгрудые [красавицы] поднимали лук бровей.

Пока существует тень благодаря свету солнца, свежесть цветника от обильного [дождя из] тучи, пока ветер зажигает огонь и земля соседствует с водой, до тех пор пусть будет в зените солнце его прочной власти и счастья. Да будет его доброта в [ханском] дворце, на пиру милостей подобной солнцу. Да будет он внимательным и ласковым к слугам благодаря милости саййида людей [Мухаммада], милосердного заступника в Судный день.

Месневи

Да не будет счастье далеко от его изголовья,
Да не будет сверкающей корона, если она не на его голове.
Да будет его душа бессмертной,
[Да будет] его порог прибежищем жизни.

В те дни в восхваление государя [Искандар-хана], по отношению к которому небосвод является лишь гулямом, [я], этот смущенный, соединил [в одну касыду] отдельные стихи, украшенные образными выражениями, и представил чудодейственному взору его величества [хана]. Слава Аллаху, они удостоились чести быть принятыми [ханом]. Это следующая касыда:

Какое солнце в апогее власти, тень бога —
Абу-л-Гази Му'из ад-даула Искандар бахадур-хан,
Чей нрав, как [нрав] Мухаммада, чья рука, как рука Мусы, лик, как у Йусуфа, дыхание, как у Исы,
[Хан], подобный Халилу, праведный, как Салих ³¹⁸, вдохновенный, как Хизр, повелевающий, как Джам. /114а/
Раис ал-мулк в веках, постигающий законы вселенной,
Поборник веры и мира, помощник добра и справедливости.
Шаханшах, который по нраву, уму, величию и положению
Владыка, великий, как небо, достоинством [высок], как Сатурн, нравом [подобен] ангелу. [246]
[Он] — прибежище власти и народа, государь на ристалище державы,
Великий хан, осчастливленный [властью] над областями великой державы.
Не удивительно, если хадис: “Бог ему постоянно помогает” —
Будет отличительным знаком его величества государя.
Ты — государь в стране, [где господствует] единобожие,
Твои милости коснулись всех — от султана до дервиша.
Из-за твоей милости, справедливости, кротости преславный [бог] дал тебе власть,
[Чтобы] служить тому, кто знает скрытый смысл [слов]:
“Хвала тому, кто перенес ночью Своего раба” ³¹⁹.
Твое чистое сердце является зеркалом, показывающим мир,
И потому ему видно [все] скрытое в делах народов.
Ты тот раскрыватель тайн, которому известны
Все тайны, скрытые в наших сердцах.
Тебе приятен [тот, кто] всегда приятен богу так же, как Адам,
Тобой отвергнут [тот, кто] всегда отвергнут богом так же, как дьявол.
Небо, с тех пор как погружалось в безбрежное море [бытия],
Не видело более подходящего шаханшаха, чем твоя особа.
Приличествует государю Индии быть рабом твоей воли,
Подобает повиноваться твоим приказам кайсару и хакану.
Своей справедливостью ты сделал мир таким цветущим,
Что в мире никто не вспоминает о справедливости Нуширвана.
Не удивительно, что ты похитил мяч власти на ристалище,
Мечом правосудия ты [отрубил] руку тирании и превратил ее в чоуган, [которым ты и похитил мяч власти].
От страха перед твоим карающим, смертоносным мечом
Не остается решительности в мыслях, терпения в сердце, так же как света в очах, души в теле.
В твой век сердца врагов охвачены огнем, подобным адскому,
Сердца друзей веселы, как райский сад.
Благодаря твоему прибытию Бухарское царство стало гордостью мира,
Так же как Египетское царство стало великим от прибытия Йусуфа Ханаанского ³²⁰.
Я уповаю на то, что будут приняты тобой восхваления и похвалы мои,
Так же как были приняты пророком людей и джиннов [Мухаммадом] восхваления Хассана ³²¹.
В молитве за тебя я, Нахли, старателен,
А описание твоей особы выходит за пределы просторов ума, оно глубже пучин возможности,
О боже, пока существует мир, да исполнится твоя воля,
Да пребудешь ты вечно на троне величия и счастья,
Да будут [покорны] твоей воле просторы стран,
Да вознесется до девятого неба хутба с твоим именем. [247]

Рассказ о переселении из тленного мира, из теснин бренности прощенного богом угодника великого господа его святейшества шейх ул-ислама Ходжи Джуйбари

Стихи /114б/

На доске судьбы перо не начертало слово “вечность”,
Страницы вселенной не украшены картинами вечности,
Кипарис, который рос в саду вечности,
Упал, как только поднялся ураган смерти.
Дворец жизни приятен [своим] внешним видом,
Но к бессмертию искусство мастера вечности не пробило в нем двери.
В чаше времени постоянно находится вино тленности,
Всякий, кто приходит в мир, вкушает глоток этого вина.
Кто из обитателей мира будет посторонним в этом путешествии?
Всякий, кто обитает в мире, рождается для того, чтобы умереть.

Да будет ведомо для лучезарных, как солнце, сердец, для чудодейственных мыслей ученых мужей, умных и мудрых людей, для [мыслей], которые являются океаном таинственных лучей, местом проявления несомненных [истин], следующее положение. Из содержания великих стихов Корана: “Всякая душа вкушает смерть” ³²² — вытекает следующее. Портной мастерской вечности ни для кого не сшил халат бессмертия, фарраш дворца бессмертного [бога] в беседке пиршества ни для кого не зажег свечу бессмертия. Поистине сущность смерти — это освобождение чистой, благородной души от мира, [где] льет грязный, смешанный с пылью дождь, избавление птицы царства божьего из клетки человеческого тела. Следовательно, самое лучшее, когда умный человек из теснин страны мрака [человеческой] природы направляется на широкие просторы хакиката, миру духовному отдает предпочтение перед материальным миром, стремится достигнуть совершенства, а не власти и высокого положения, с помощью крыльев усердия взлетает на вершину царствия [небесного].

Стихи

Утренней порой с вершины лотоса зачирикала моя священная птица:
“Не будь беспечным в этом мире злоключений,
Святые устроили для тебя уединенное место любви [к богу],
А ты остался пленником в этом доме печали, как люди, которых постигло горе”.

В особенности некоторым благородным мужам, которые расшили почетные халаты великолепными узорами [из слов]: “Святые [находятся] под моей кабой, и никто не знает их, кроме меня” ³²³, не подобает такая слава и такой почет, чтобы местом спокойствия и могущества их была бы ненадежная стоянка, неустойчивый дворец мира.

Стихи

В глазах мудрых людей мир довольно низок,
Он меньше, чем тень, [отбрасываемая] солнцем твоего достоинства.

Напротив, достойно их высокого положения, их величия направиться из этого бренного мира, из теснин тленного мира в райские просторы и [248] к месту обитания святых, согласно [стиху]: “Ведь к Нам их возврат” ³²⁴, обратиться к наслаждениям рая.

Стихи

Не привязывайся всем сердцем к [этому] бренному порогу,
Ибо в другом месте возвели чертоги для того, чтобы ты там жил.

Цель изображения этих картин, написания этих слов заключается в [описании] /115а/ неизбежного события, [случившегося] с его святейшеством высокосановным, высокодостойным Ходжой Джуйбари, да освятит великий Аллах его священную душу! Он был звездой в созвездии святости, жемчужиной в шкатулке благородства, местом восхода божественных лучей, местом раскрытия бесконечных божественных тайн. Он был путеводителем шествующих по пути святых, да умножит великий Аллах милость к нему в обоих мирах! В умении угадывать чудесные тайны, воспрепятствовать проявлению сверхъестественных чудес, в воздержании [от недозволенного] он похитил мяч первенства у всех [остальных] благословенных шейхов.

Объяснение этого события следующее. В 969/1561-62 году благословенной природой [Ходжи] овладела сильная болезнь, его натура отклонилась от большой дороги крепкого здоровья. Силы [его], укрепившиеся в дни весеннего равноденствия, совершенно изменили [ему]. Врачи, обладающие дыханием Исы, благословенные табибы, такие, как Платон своего времени, Аристотель эпохи Маулана султан Махмуд табиб и подобные ему, опоясавшись поясом усердия, проявили старания на пути врачевания, на большой дороге лечения. Они надеялись на то, что, быть может, на востоке желания забрезжит утро выздоровления, природа августейшего [Ходжи] из бездны болезни поднимется, подобно солнцу, до апогея выздоровления. Однако все было совершенно бесполезно, ибо, согласно [стиху]: “Поистине предел Аллаха, когда придет, — не отсрочивается” ³²⁵, в судилище вечной жизни [стояла] палатка, украшенная [словами]: “Я был сгустком крови, скрытым [от взоров]” ³²⁶ с тугрой: “Стирает Аллах, что желает” ³²⁷ — и украшенная печатью [с легендой]: “Всякий, кто на ней, исчезнет” ³²⁸. Поэтому перо рассудительности не смогло начертать в книге судьбы ничего об изменении [предначертанного].

Стихи

От старания и усердия не было никакой пользы;
Все, что вышло из-под пера судьбы, невозможно изменить.

Наконец крайняя слабость овладела благородной особой его святейшества [Ходжи], болезнь перешла в чахотку, и природа его святейшества благородного [Ходжи] отказалась от наряда выздоровления.

Великий, славный хакан [Абдулла-хан] все время посещал его святейшество [Ходжу]; его святейшество оказал большую помощь, исключительную милость [хану], завещав следующее. “Согласно [стиху]: „Господь мой воспитал меня" ³²⁹, твоя особа не нуждается в поучениях учителей, на твое зеркало бодрствования падают лучи божественного вдохновения. Несмотря на это, проявляя к тебе исключительное милосердие, хочу поставить перед тобой свечу замыслов и дел, что является отблеском значения, [приведенного в стихах]: „Ведет Аллах к Своему свету, кого пожелает" ³³⁰, чтобы ты благодаря ее свету легко достиг цели. В отношении с подданными тебе необходимо поднять знамена /115б/ справедливости до зенита величия, чтобы охранять государство и оберегать [его] богатства. [249]

Проявляй свойственную тебе милость, не превращай себя в мишень стрел бедствий от горения сердец несчастных людей и от огня вздохов терпящих гнет”.

Месневи

Пока ты будешь счастливым обладателем власти,
Не отвращай взор от покровительства народу,
Не ломай ветви дерева, бросающего тень,
Ибо оно является прибежищем для сидящего в тени.
Поскольку ты стал тенью пречистого бога,
Посылай больше тени этим горсточкам праха (т. е. униженным),
Удали тень тирании от терпящих гнет,
Огради притесняемого от притеснителя,
Чтобы в твое время, да продлится оно долго,
Никто не слыхал бы жалобы на притеснение.

Его величество [Абдулла-хан], выслушав эти полезные поучения и наставления, подобные сверкающему драгоценному камню, жемчугу чистой воды, полностью согласился с ними. Согласно с его волей [Абдулла-хан] направил [все свои] усилия на установление справедливости, проявление щедрости, укрепление веры, покровительство правосудию, покорение стран, охрану дорог, восстановление городов, заботу о подданных, покровительство народу, защиту людей.

Короче говоря, крайняя слабость овладела его святейшеством [Ходжой]. Слабость все возрастала, и не стало надежды на выздоровление. В понедельник, 21-го числа месяца сафара, да закончится он благом и победой, 971/1563 года махдум-заде мира и обитателей мира его святейшество Ходжа Калан, да приветствует его Аллах и да увековечит, по указанию его святейшества [отца] написал письмо его величеству [Абдулла-хану], который в то время был на охоте в Каракульском вилайете. Он послал письмо также Дустим-султану, восседавшему тогда на своем троне величия в прекрасном городе Кермине, а также другим правителям, вельможам и улемам [различных] стран. Содержание его [писем] следующее: “В четверг со всей поспешностью пусть прибудут в местность Сумитан ³³¹, чтобы снискать [у бога] великое воздаяние, хорошую награду за [участие] в погребении” ³³². Сам он сел в паланкин, окруженный божественными лучами, и в среду, 23-го [числа] упомянутого месяца (сафара), изволил прибыть в селение Сумитан. Сначала он остановился у обильного светом мазара доблестного имама Абу Бакра Са’да, да будет доволен им Аллах, и предался [молитве] за его святейшество [имама]. После того как он обошел [мазар, по направлению] к кыбле от имама он выбрал место для своей могилы так, чтобы голова его святейшества была бы [расположена] против груди имама. Покинув то место, он направился в ханака. Погрузившись [в молитву], он провел всю ночь в этой благословенной местности, время от времени впадая в состояние “сахв”, то есть “ясности”. Несмотря на такое состояние, раскрыв чудотворные уста, он произнес: “Его святейшество великий ходжа Баха ал-хакк ва-д-дин ³³³ во время переселения из этого мира горестей, как чужеземец, жил в караван-сарае у ворот /116а/ Аб ³³⁴. Здесь же, в этом караван-сарае, гордом [своим] счастьем, [Баха ад-дин], да будет к нему милость великого Аллаха, изволил переселиться во дворец радостей (т. е. рай); быть бы и нам [погребенным] в этой местности, так же как и его святейшество, умереть бы и нам, как чужестранец [в этом мире]”. По таинственному вдохновению и несомненно существующему [божьему] повелению он приказал своему [сыну], махдум-заде, провести ночь у обильного светом мазара имама людей [Баха ад-дина]. Пищущий эти строки услышал от этого [махдум-заде], являющегося кыблой для идущих по пути истины, [как он] таинственно, намеком изволил [250] сказать: “Когда по приказу его святейшества [отца] я пошел к мазару [Баха ад-дина] и, охваченный волнением, провел [там] ночь, [не во сне, а] наяву я увидел, как появился красивый человек, [станом] подобный тростнику, слегка прихрамывающий, и сказал: „Поздравляю, все великие ходжи, да будет милость и довольство Аллаха над ними, возвели тебя на место величия и благородства [твоего] отца". Когда я попросил у его святейшества [этого человека] благословения, он соизволил сказать: „Благословение то, что принесли благословенные ходжи". Как я ни желал узнать его славное имя и высокое звание, мне помешала стыдливость, и я не смог спросить. Когда я пережил это событие, я пошел поцеловать ноги моего отца. Как только я вошел в ханака, [мой отец] раскрыл глаза, улыбнувшись, став красноречивым, сказал: „Приветствую" — и изволил добавить: „Тот, кто был в этом деле посредником и был направлен в качестве посла величайшим [богом], был священный Ходжа Насир ад-дин Абу Наср Парса, да освятится тайна его!" Услышав эту радостную весть, я вскочил и упал к ногам моего отца, я поспешил удостоиться чести целовать ноги [его] и испытал исключительное блаженство, счастье”.

Словом, на рассвете в четверг, 24-го [сафара], его святейшество [Ходжа] потерял сознание, [затем] он пришел в себя. Когда его святейшество махдум-заде [Ходжа Са'д] увидел перемену на ясном лице своего отца, его состояние также изменилось. Однако он был спокоен и тверд, как гора, несмотря на такую боль, он не тронулся с места. Как только его святейшество [Ходжа] заметил перемену в состоянии [сына], языком, выражающим любовь, он спросил о [причине] перемены его состояния. Сын [Ходжи] сказал: “[Я думаю] об услугах, [которые я оказывал вам]. Не знаю, в пору жизни [вашей] служил ли я [вам] должным образом или нет? Я страдаю от этого и от стыда не смею поднять голову”. Его святейшество [Ходжа] соизволил сказать: “Вы исполнили долг сына по отношению ко мне и служили [мне]; так же как я доволен вами, надеюсь, будет доволен и господь”. Когда приблизилось утро, чтя обычаи последователей ордена ходжаган, да будет милость и довольство Аллаха над ними, согласно которым в момент переселения людей из тленного мира в вечную обитель громко произносят божье имя, [Ходжа] приказал, чтобы [его] сподвижники громко произносили имя божье. Сам он /116б/ также беспрерывно произносил божье имя. Во время произнесения божьего имени чистая душа его святейшества [Ходжи] утвердилась на изначальном месте, она вырвалась из плена бренного мира и обратилась к раю, из теснин мира и времени она вознеслась в высшие сферы рая, являющиеся местом обитания [душ] пророков и праведных людей.

Стихи

Блажен тот день, когда я покидаю эту разрушенную стоянку,
Я стремлюсь к радости [моей] души: я иду к возлюбленной,
В жажде [видеть] ее лицо я танцую, словно пылинка,
Ибо я иду к берегу ручья, сверкающего, как солнце.

Это событие вызвало сильное волнение в сердцах сподвижников, в душах друзей; погас свет мистических тайн для старцев и юношей.

Стихи

От этой горестной вести из глаз пролились потоки [слез],
Словно дождь, который льет в весеннюю пору,
От стенания [людей] оглохло небо,
От этого события мир изошел криком. [251]

В тот день хакан, радующий мир, [Абдулла-хан] вместе со [своими] сородичами, с эмирами и столпами [государства] изволил прибыть в местность Сумитан. Опечаленный, огорченный этим страшным событием, [хан] переоделся и приказал, чтобы все султаны, правители, славные вельможи, великие эмиры, достойные везиры, знать и простой народ переоделись, облачились в траурные одежды.

В этой местности было такое скопление народа, что больше себе нельзя и представить. Сам [Абдулла-хан] с величайшим махдум-заде языком, рассыпающим жемчуга [слов], произносил истирджа, то есть [слова]: “Поистине мы принадлежим Аллаху, и к нему мы возвращаемся!” ³³⁵. Согласно законам истинного шариата было совершено омовение и одевание в саван. Когда тело прощенного богом [Ходжи] было готово [к погребению], его положили на носилки, охраняемые милостью [бога], кто “живой, не умирает” ³³⁶. Носилки [с телом] его святейшества подняли на плечи хакан, подобный Искандару, [Абдулла-хан] вместе со столпами государства, вельможами, великими эмирами и знатными людьми эпохи. Прочитав молитву, они понесли его благоухающее тело к месту погребения и предали раковине земли тот жемчуг из моря знаний. После того как был исполнен обряд соболезнования, для упокоения исполненной божьей милости души его святейшества прочитали чудесно нанизанный Коран и раздали щедрую милостыню бедным, убогим и другим униженным, обездоленным людям.

На четвертый день принесли в жертву много лошадей, коров, бесчисленное множество овец, сварили [мясо] и расставили столы с угощениями, [расстелили] скатерти. Выставив всякого рода кушанья, бесчисленные блюда, угостили [присутствующих]. В этом великом меджлисе, где были собраны все вельможи и улемы, его величество [Абдулла-хан] в силу своей чрезвычайной [приверженности] вере и из добрых побуждений посадил сына его святейшества праведного, прощенного богом [Ходжи] на почетное место в собрании. /117а/ Он поставил его выше всех знатных людей, которые были знаменитыми в [своих] владениях, местностях. Сам [Абдулла-хан], пройдя к месту, [где сидели] великие приверженцы [Ходжи], сел [рядом] и опоясался поясом любви [к Ходже Са'ду]. В этом же меджлисе [хан], сняв со стройного тела сына Ходжи траурный халат, облачил [его] в почетный халат. С вельмож и знатных людей он также снял траурные одежды и облачил [их] в обычные одежды.

По случаю этого великого события много ученых и поэтов сочинили элегии, хронограммы и представили чудодейственным взорам ученых. К числу тех хронограмм, которые были украшены нежным, приятным дыханием поэтов, принадлежит следующая хронограмма Маулана Мушфики, [которая является плодом] его таланта.

Тарих

Когда ушел из мира Ходжа Джуйбари,
Не стало воды в Джуйбаре ³³⁷ хакиката,
Для определения года смерти [его] разум
Начертал: “Султан, [идущий по пути] тариката” ³³⁸.

И [мое] перо, благоухающее амброй, в виде элегии на смерть этого вождя людей нанизало на нить следующие стихи.

Марсиййа

О сердце, нет постоянства в этом мире,
У солнца на небе нет внимания к скоротечной [жизни],
Не входи с верой в бренный мир, [252]
Ибо этот ветхий дом не является надежным зданием.
На перстне судьбы запечатлено много узоров,
Кроме [узора] вечности, ибо нет у судьбы перстня с узором вечности.
Развалины мира не являются зданием для обитания,
Эта опасная пустыня не место для жилья.
Судьба разбирает дела своих жалобщиков,
Никому в этой тяжбе ничего, кроме насилия, не достается.
Несмотря на то что смерть — истина и смертный час — удел всех живущих,
На сердце невыносимо [тяжело] от разлуки с прибежищем мира [Ходжой].
Как горестно, что не стало вождя земли и эпохи,
В мире не стало гордости благородства, имама народов.
Ушел тот превосходный [муж], кто был совершенством в мире,
Ушел полюс мира, не стало великого человека в мире.
Перестало повиноваться ему стремление к совершенству,
Не стало любимого [учениками] учителя, главы муршидов.
Шкатулка счастья опустела, [не стало в ней] жемчуга счастья,
В созвездии счастья угасла звезда того, [кто был] обладателем счастливого сочетания светил.
Уши мира лишились жемчужных серег,
То море щедрости лишилось берега, усыпанного жемчугами.
Когда удалился из Джуйбара жизни [тот, кто был] подобен кипарису,
Он переселился в райский сад на берег Каусара ³³⁹. /117б/
Где тот, кто [мог] достигнуть пределов своих желаний,
Увидеть оком сердца красавицу упований?
Где тот, кто отстранялся от дурных людей времени,
Кто обретал покой на ложе красоты предвечного [бога]?
Где тот, кто ради достижения цели нитями стремлений
Опутывал сердце, устранял препятствия?
Где тот, кто гнал коня судьбы по ристалищу высоких помыслов,
У стремени которого бежал гонец счастья?
Где тот, кто бежал от недозволенного [в мире] в ханака,
Кто слышал отовсюду молитвы влюбленных [в бога]?
Какое горе! Скончался глава одаренных людей,
Умер [тот, кто оказывал] помощь народу, [был] светочем мистиков.
Это событие знаменует собой день Страшного суда:
Смерть такого великого человека — признак Судного дня.
Когда тот [Ходжа], опора шариата, нашел приют в вечном мире,
Опустело здание земной жизни.
Сподвижникам следовало бы умереть от горя,
Достоин порицания тот, кто [остался] здоров, [перенеся] это горе.
Оборвалась линия жизни той опоры ислама,
Да, мир — то место, где нет постоянства.
Переселился из этого мира [тот, кто] обладал нравом ангела,
Тот, о чьих милостях рассказывали на востоке и западе.
Хотя смертный сон сомкнул очи многим [людям],
Но никто не видел события более горестного, чем это,
Так как не было подобного ему муршида на пути истины,
Он ушел — и опустел трон руководства на пути истины.
Разве кто-нибудь осмелился бы возражать ему,
[Тому], кто благодаря справедливости держал под своей властью землю.
Когда [Ходжа был] на пути познания [бога],
Все проницательные, прозорливые люди выражали изумление.
Когда султан веры Мухаммад Ислам направился в рай [253]
Из купола ислама праведных (т. е. из Бухары),
Для [выражения] даты его смерти
Пришли мне, опечаленному, на ум [слова]: “Падишах страны ислама” ³⁴⁰.
Когда открылись двери, [чтобы принять] его под сень райского дерева божьей милости,
До него донеслись [слова]: “Благо тому, кто так умирает” ³⁴¹.
О боже, да будет он в раю среди великих людей,
Да будет он на почетном месте райского сада.
Если он соизволит направиться в рай,
Да будет всегда почет и уважение к его потомку /118а/
Абу Бакру Са'ду, имаму времени, гордости эпохи,
Да будет он всегда в апогее зодиака величия и почета!
По отношению ко мне, испытывающему волнение при описании и восхвалении его,
Да будет милость его [мне] поддержкой утром и вечером.
От бессилия я счел себя прахом на его пути,
Да будет это причиной [его] уважения ко мне в этом мире.
Я закончил слова молитвой за него,
Что я в состоянии сделать, кроме как молиться?!
Руба'и для [определения] даты [смерти]
Ходжа Джуйбари, этот [глава] мистиков,
Безмерно счастливый, пожелал направиться в рай,
Благодаря ему всегда было гордо совершенство,
Поэтому датой его [смерти] стали [слова]: “Гордость совершенства” ³⁴².

Рассказ о прибытии из Ташкента Дервиш-хана для приветствия достойного похвалы хапана Абу-л-Гази Искандар бахадур-хана

После того как хакан, подобный Искандару, Абу-л-Фатх Искандар бахадур-хан с божьей помощью, увенчанный великой славой, воссел на ханский трон, на престол миродержавия, полумесяц его знамени, сверкающий, как солнце, засиял над головами [его] подданных и всех людей.

Месневи

Когда воссел на трон тот правосудный [хан],
Возложил на голову царский венец,
Ко двору того славного государя,
Этого счастливого шаха по имени Искандар,
Поспешили государи [всего] мира,
Поцеловали землю перед тем [властелином], кто обладает перстнем Сулаймана ³⁴³.

Славные государи, властелины, могущественные, как Джамшид, пришли по дороге верноподданства, сильной любви и искренности. Удостоившись чести поцеловать ноги [хана], они встали в [один] ряд с [его] людьми, хадимами, слугами, вельможами. Могущественные [государи] мира, гордые мужи человеческого рода склонялись ниц у его порога в знак покорности и повиновения его величеству [Искандар-хану]. Головы великих, славных военачальников оказались в кольце покорности, шеи храбрых мужей [очутились] в ярме рабского послушания. [254]

Кыт’а

Где смелость гордых мужей,
Чтобы переступить [твой] порог,
Где отвага храбрых мужей,
Чтобы выступить против тебя?

Земля славнейшего царского двора стала местом поклонения вождей иранцев и туранцев, благословенный ковер августейшего [хана] стал местом, которое целуют государи эпохи.

Двустишие

Всюду, где ты побеждаешь, уста царей [целуют прах у твоих ног],
Куда бы ты ни ступал, там склоняются головы военачальников.

В это время из Ташкента от Дервиш-хана ибн Науруз-Ахмад-хана /118б/ с одобрения Али Са'ида прибыл посол к высокому порогу [Абдулла-хана], ко двору, подобному [чертогу] Сатурна. На протяжении долгого времени, многих лет он (Али Са'ид) был вершителем дел царства ³⁴⁴ того вилайета (Ташкента), все важные дела султанства были украшены драгоценными камнями его ума и перлами его деяний. Приятными словами, в изысканных выражениях [посол] изложил [цель] посольской миссии. Выразив уверения в искренней дружбе и преданности [своего государя, он обратился к хану] с великой мольбой: “Суть послания следующая: „Что было, то прошло, не вспоминай о том, что прошло". Теперь бедняк, сев на место верноподданства, опоясавшись поясом покорности ему (Абдулла-хану), тверд [в намерении следовать] по пути согласия, считает себя ставшим на путь соблюдения дружбы, на стезю соглашения [с ним]. С того времени, как распространилось известие об украшении хутбы и монет счастливым именем, благословенными почетными титулами великого отца его величества могущественного [Абдулла-хана], я все время стремлюсь обратить лик надежды на подобный небу двор [Искандар-хана], чтобы приветствовать [его], удостоиться чести и счастья благословенной встречи [с ним] и приятной беседы с высоким [ханом]. Это является самым важным [для меня] делом, заветной мечтой”.

Его величество [Абдулла-хан], услышав этот рассказ, оказал послу всевозможные почести, окружил вниманием, уверил его в дружбе, единодушии [с Дервиш-ханом]. Он проводил посла с полным почетом. Он отправил вместе с ним одного из знатных людей, вельможу, пользующегося уважением. Дебир со светлым умом написал прекрасное послание, употребив слова, говорящие о дружбе, выражения, исполненные любви.

Когда посол [Абдулла-хана] удостоился благословенной встречи с подобным дервишу Дервиш-ханом, его величество [Дервиш-хан], устроитель [дел] страны, оказал ему большие почести, проявил к нему исключительное внимание и расположение. Он утвердил условия мира, условия выражения дружбы и верности, подателя же послания одарил халатом, достойным царя, и быстроходным конем. Он устроил царский пир, великолепный прием, после чего отпустил [посла].

Несколько дней спустя посол его величества [Абдулла-хана] прибыл ко двору [его], озаряющего мир, прославляя бога, выражая ему благодарность [за благополучное возвращение]. Он рассказал о том, что подобный дервишу [Дервиш]-хан проявил искреннее и исключительное расположение по отношению к слугам его величества [Абдулла-хана].

Несколько дней спустя Дервиш-хан вместе с некоторыми сородичами, такими, как Тахир-султан и Касим-султан, отправился в Бухару, [255] чтобы удостоиться чести встретиться с хаканом [Искандар-ханом], повелевающим, как Искандар. Когда пришло известие о его прибытии, для встречи Дервиш-хана сначала [Абдулла-хан] послал своего счастливого брата Ибадулла-султана с прочими столпами [государства]. Сам он в сопровождении всех [своих] вельмож и знатных людей также направился навстречу достойному похвалы государю. /119а/

Хан, подобный дервишу, Дервиш-хан вместе с некоторыми сородичами в [месяце] зу-л-ка'да 971/1564 года изволил прибыть в Бухарский вилайет. Его величество [Абдулла-хан] с некоторыми сородичами, со всеми вельможами, придворными поспешил навстречу [к нему]. Они встретились в местности Хадтут ³⁴⁵, находящейся приблизительно в двух фарсахах от города [Бухары]. Оттуда верхом они направились к городу [Бухаре]. Подобный дервишу Дервиш-хан в полном величии остановился в куруке Чартак, а его величество [Абдулла-хан] изволил войти в город. На другой день его величество [Абдулла-хан], принимая во внимание [слова]: “Уважайте гостя” ³⁴⁶, отправился к ставке Дервиш-хана, затем вместе с ним вошел в город [Бухару]. [Дервиш-хан] имел встречу с [Искандар-ханом], подобным Искандару, в высоком арке ³⁴⁷ Бухары. Он удостоился чести, был осчастливлен тем, что приятнейшим образом разговаривал, беседовал с благословенным [ханом]. После того как стольники принесли несметное количество различных блюд, его величество [Искандар-хан], повелевающий, как Искандар, ввиду исключительного уважения и безмерного расположения [к Дервиш-хану] оказал ему всякого рода милости. Он удостоил его чести, подарив ему почетную одежду, быстрого коня, вышитый золотом халат, корону, украшенную всякого рода жемчугами чистой воды, и все то, что необходимо для славы и гордости государей. Всех его слуг и приближенных он также одарил халатами и освободил [его] от [заботы] о них. Подобный дервишу [Дервиш-хан] благодаря исключительному расположению, единодушию, милости и дружбе, которые он видел по отношению к себе [со стороны хана], постиг смысл [стиха]:

“О, если бы мои люди знали, за что простил мне Господь мой и сделал меня из почтенных!” ³⁴⁸. Языком, [выражающим свое] состояние, он произнес следующие слова.

Стихи

Теперь дела раба вновь стали устойчивыми,
Теперь вновь утвердилось все необходимое для покоя и наслаждения.
Был он бесславен, но благодаря милости хана
Он вновь стал известным, обрел славу.

На другой день его величество могущественный [Абдулла-хан] для угощения подобного дервишу [Дервиш]-хана приказал, чтобы преданные слуги царского двора приготовили все необходимое для торжества и пира, чтобы они устроили веселую трапезу, расстелили бы ковер веселья, увеселений, возвели бы шатер для наслаждений и веселья до чертога Сатурна. Согласно с этим устроители торжеств, опоясавшись поясом служения, для этой цели избрали чарбаг эмира Турум дурмана. Для августейшего [Абдулла-хана] придворные фарраши в этой местности разбили шатер, подобный облаку над солнцем.

 Месневи /119б/

Шатер с шелковыми канатами
[Казался] созвездием, в которое вступало солнце.
Шатер [был] столь высок, что возвышался до голубого неба, до созвездия Плеяд. [256]

[Стихи]

Судьба проявила мастерство:
Она осенила весь мир.

Таким же образом для других великих царевичей возвели столько палаток и шатров, что поверхность земли [словно] наполнилась звездами.

Двустишие

Палатками и шатрами усыпаны степи и горы,
Словно небо — блестящими звездами.

[Искандар-хан] довел до сведения знатных и простых людей, что [наступила] пора веселого пиршества. Пир друзей был устроен самым лучшим образом, расстелен ковер веселья [так], что на лике всего мира ярко засияли лучи радости и ликования.

Стихи

Радость и веселье настолько овладели всеми,
Что была предана забвению привычка печалиться.

На этом пиру, подобном райскому, на этом торжестве, устроенном как небесное [торжество], его величество [Искандар-хан], могущественный, как Искандар, сидел на троне величия, на престоле великолепия вместе с государем [Дервиш]-ханом. Красавцы, подобные Юпитеру, с ланитами Венеры светом своего присутствия, [словно] лучами, озаряли весь этот двор, подобный небу, [вселяли] радость.

Месневи

Со всех сторон около шаха выстроились
Красивые юноши, словно звезды вокруг луны,
На голове [его] корона, усыпанная драгоценными камнями,
Он облачен в халат из золотой парчи.
Он опоясан поясом, украшенным драгоценными камнями,
[Казалось], он погружен по пояс в жемчуга.
[Красавцы], стоящие рядом, словно Плеяды,
Спешат услужить [хану].

Столпы государства, вельможи державы и народа, прочие слуги порога миродержавия, другие стражи величия и могущества уселись на соответствующие места согласно их положению.

Месневи

Славные эмиры, предводители войск,
Все сидели, окруженные исключительным вниманием,
[Получая] сотни почестей и ласк,
Все веселились и развлекались.

Музыканты, играющие на кануне, как Венера, играя в такт каманче ³⁴⁹, уносили печаль из сердец влюбленных. Музыканты с лицами подобными солнцу, веселыми песнями, звуками чанга и уда заслужили поклонение знатоков. В особенности [славился] устад Али Дуст, который был уникумом времени, чудом эпохи. От его приятного голоса, от его пения [257] начинало кружиться в танце голубое небо, его нежные мелодии наполняли душу шербетом вечной жизни, а сердцу доставляли пищу для жизни.

Месневи

Было устроено пиршество, подобное райскому,
[Где] от одного глотка [шербета] земля заблагоухала амброй,
Когда раздались звуки барбата ³⁵⁰ и тамбура ³⁵¹,
От изумления выскочили пробки из сосудов [с вином].
Зазвучала прелестная мелодия,
Звучанием она помогала певцу. /120а/
Зазвучал бубен,
Звуки его [словно] спускались с голубого неба.
[Бубен] окружен колокольчиками,
Словно небесный пояс — бубенчиками.

Стольники султанского двора приготовили всякого рода вкусные кушанья и принесли [их] в таком количестве, что присутствующие на этом исключительно веселом пиру от обилия напитков и разнообразных кушаний вспомнили вселяющие радость [стихи]: “Для тех — определенный надел — плоды, и они будут в почете” ³⁵². В памяти и сердцах молодых и старых запечатлелись [слова]: “...то, что пожелают души и чем услаждаются очи” ³⁵³.

Стихи

Готовый служить стольник
Ни на мгновение не забывал о своих обязанностях,
Время от времени он уходил и приносил
Бесчисленное множество разных кушаний.
На пиру везде были расставлены накрытые столы,
На них много яств, какие только угодно душе.
Все подносы были полны разных фруктов,
Лучших, чем выросшие в райском саду.

После того как полностью был украшен меджлис, его величество [Искандар-хан] сделал все, что было достойно его величества государя, подобного дервишу [Дервиш-хана]. Он представил пред чудодейственные очи его величества [Дервиш-хана] золототканые халаты, пояса, расшитые золотом, украшенные разного рода рубинами чистой воды. [Он подарил] быстроногих скакунов, которые в стремительном беге опережали небесного коня (т. е. солнце), [оставляя позади лишь] следы [своих] копыт. Быстро вращающийся небосвод, как и сильный ветер, никогда не мог и не мечтал обогнать их. По скорости бега они опережали на ста ристалищах холодное серебро новой луны — небесной подковы, в беге они опережали скакуна воображения на тысячу переходов.

Месневи

Быстроногие кони гарцуют легко, как утренний ветер,
Во время бега от них отстает молния,
Во время движения они похожи на горную куропатку,
Нравом они похожи на дива, видом — на пери.
Мчатся быстрее, чем северный ветер,
Проносятся стремительно, как порывы [страсти] влюбленных.

[Искандар-хан] обласкал и [всех] прочих царевичей, эмиров, столпов [государства Дервиш-хана], раздал им огромное количество подарков, [258] почетные халаты, одарил золотом, жемчугом, коронами, украшенными драгоценными камнями. Затем было устроено такое пиршество, при виде которого был поражен разум, глаза /120б/ выразили изумление. Подобный дервишу [Дервиш]-хан заключил договор и союз с его величеством [Искандар-ханом] об упорядочении дел, [связанных] с благоденствием страны, об устройстве дел управления и власти. Подтвердив договор клятвой, [каждый] выразил проклятие тому, кто нарушит договор.

После этого его величество [Дервиш-хан], дервиш по природе, [испытывая чувства] глубокой преданности к [Искандар-хану], повернул поводья и поспешил на родину, в [свою] столицу.

О завершении [строительства] высокого медресе и о преподавании [в нем] великих улемов

Да будет до предела ясной, совершенно очевидной для сердец проницательных людей, для разума передатчиков рассказов следующая [мысль]. Почетный халат, [украшенный словами]: “Возвеличиваешь, кого желаешь” ³⁵⁴, и одежда, отмеченная [словами]: “И вознесли Мы его на высокое место” ³⁵⁵, подходят не для всякого человека с прямым станом. Мисра: Кому теперь достанется это дело управления [страной]?

Быть может, [это] станет уделом того, на счастливом челе которого будет начертан [стих]: “Мы избрали его уже в ближайшем мире” ³⁵⁶, чей лик счастья украшен узором благословенных [стихов]: “Мы избрали их и вели их на прямой путь” ³⁵⁷.

Цель изложения этого рассказа заключается в следующем. Государь, завоеватель просторов мира, искусный наездник ристалища миродержавия [Абдулла-хан] милостью великого бога, благодаря помощи небес покорил много стран. Он упорядочил законы благотворительности и милосердия, установил обычаи уважительного отношения к подданным, законы справедливости. Во время [правления] августейшего хана, в дни его могущества, возраставшего с каждым днем, вновь расцвели искусства, бывшие в плохом состоянии, обрели устойчивый курс деньги учености и мудрости. Деревца науки и знаний, [посаженные] в засушливом году, от капель дождя его милости день ото дня все более расцветали, благодаря роднику его щедрости цветник надежд и благополучия [людей] /121а/ с каждой минутой становился все более пышным и свежим; от зефира счастья, от ветра милости его в цветнике ислама каждый день распускались бутоны радости. Благодаря туче его щедрости на лужайке времени каждый час появлялось дерево благодеяний. Благодаря блеску крепкого счастья его величества [Абдулла-хана], благодаря его щедрости большая часть этой страны превратилась в средоточие наук, в родник знании и искусств. В частности, купол ислама — Бухара, да сохранит [ее Аллах} от бедствий и несчастий, оттого что [она стала] резиденцией его величества [хана], сделалась средоточием улемов веры, местом появления ясновидцев, кыблой для благородных и праведных [мужей], Каабой благочестивых и святых, центром набожных, богобоязненных людей, родиной преподавателей и законоведов, прибежищем отшельников и богомольцев, местом обитания знаменитых суфиев и столпов веры.

Месневи

Цветущей, как сад высочайшего рая,
Бухара стала в дни правления шаха,
Хана, могущественного, как Джам, Абдулла-[хана],
Да продлит Аллах его царство, аминь! [259]

[Хан] стремился к тому, чтобы силой [его] могущества расширились [пределы] страны, расцвело государство, были бы яркими высокие знамена шариата Мухаммада, раскрылись и возвысились бы знамена общины пророка, множились бы ряды улемов, являющихся наследниками дорогих пророков, да приветствует их [Аллах]! По этой причине во внешней части города Бухары, что является местом стечения улемов и набожных людей, в западной части города, на улице Хиабан, против ханской бани, что также построена его величеством [Абдулла-ханом], в 974/1566-67 году он воздвиг величественное медресе с высокими сводами, великолепными куполами, верхними и нижними помещениями. Основание его сделали чрезвычайно прочным и крепким. Внешний вид этого благословенного медресе был таким, как сердца [преданных] богу улемов, внутреннее оформление этого [медресе], места, [куда] вселилось счастье, напоминало внутреннее оформление священного храма в Мекке. /121б/ Ему не страшно разрушение и порча, благодаря ему становится ясным смысл великого коранического стиха: “Образ сада, который обещан богобоязненным” ³⁵⁸, оно подтверждает значение выражения: “Собрание улемов — райский сад” ³⁵⁹.

Когда в 974/1566-67 году закончилось строительство [медресе], для преподавания, обучения знатных и простых людей были назначены такие великие улемы, как, например, во-первых, лучший в [эту] эпоху, вождь людей, потомок прежних славных мужей, верный всем преемникам [Мухаммада], отмеченный милостью вечно живого бога, высоко достойный, талантливый [муж], то есть Маулана Пайанда-Мухаммад; [во-вторых], выдающийся [муж] среди современников, совершеннейший тонкий исследователь, занимающий почетное место среди людей, великий кази Садр; [в-третьих], благородный [муж] саййидского происхождения, благословенный, высокодостойный [муж, являющий собой] собрание достоинств и милостей, [устанавливающий] законы знаний и совершенств, отмеченный помощью великого господа, совершенство народа, мира и веры маулана Мир, да продлит великий Аллах [его пребывание в лучах] благодати, осеняющей головы идущих [по пути истины]! Благодаря роднику помощи их и ответам, даваемым в их фетвах, зазеленели и расцвели сады религии. Ученики, обладающие исключительными способностями, [и прочие] учащиеся постоянно с великим усердием приобретают знания, [а они] — “люди, которых не отвлекает ни торговля, ни купля от поминания Аллаха” ³⁶⁰.

Двустишие

Все они с чистой душой, как раннее утро.
“[Была] малая часть ночи, что они спали” ³⁶¹.

Они со страстью начертали на скрижалях преданности [науке] узоры [слов]: “Знание — это такая вещь, что, если ты не посвятишь ему всю жизнь, оно не отдаст тебе и своей частицы” ³⁶² — и пером [написали]:

“Разве сравняются те, которые знают, и те, которые не знают” ³⁶³. Благодаря щедрости его величества могущественного [Абдулла-хана] они имели пропитание, и жилье, и все необходимое для регулярных занятий и повторения уроков: “Это — напоминание, а ведь у богобоязненных хорошее пристанище” ³⁶⁴.

(пер. М. А. Салахетдиновой)
Текст воспроизведен по изданию: Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф -наме-йи шахи (Книга шахской славы). Наука. 1983

© текст - Салахетдинова М. А. 1983
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - Halgar Fenrirsson. 2004
© форматирование - Монина Л. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1983