Письмо

Начинается письмо третьей книги.

Досточтимым капелланам княжеским и другим достойным упоминания славным клирикам польским автор настоящего труда желает так оставить блага бренной жизни, чтобы легко им было перейти от преходящего к вечному. Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, дорогие братья, что я взял на себя этот труд не для того, чтобы выставить напоказ свою ничтожность или чтобы, будучи у вас изгнанником и пришельцем ¹, возвысить свою родину и родителей, но чтобы принести какой-то плод своего труда к месту моих постоянных занятий. Равным образом я открыто заявляю вашей милости, что я стал писать этот труд не для того, чтобы возвыситься над остальными, показав себя более красноречивым, но, чтобы, избежав праздности, сохранить навыки в письме и не есть даром хлеб польский. Кроме того, обильный материал военных событий побудил меня, невежественного, взять на себя труд, несоразмерный моим силам, а в особенности благородство воинственного князя Болеслава и его великодушие придали уверенность моим дерзким попыткам. Поэтому примите не мой труд, а ваш, обратите внимание не на мастера, а на золото, не смотрите на сосуд, а выпейте из него вино. И если, возможно, вы будете меня обвинять за простоту выражений в этом труде, то по крайней мере из них вы можете извлечь материал для более глубокого и обоснованного рассуждения. Ведь если вы считаете королей и князей польских недостойными включения их в летописи, то этим вы, без сомнения, приравниваете королевство Польское к каким-нибудь некультурным языческим народам. И если вы случайно думаете, что недостойно такого человека, как я, - такого образа жизни - писать о таких событиях, то я вам отвечу, что я писал о войнах королей и князей, а не евангелие. Никогда слава и войны римлян и галлов не были бы так прославлены по всему свету, если бы писатели не рассказали о них и не передали для подражания потомкам. Великая Троя хотя и пала, разрушенная и опустошенная, однако сохранила о себе вечную память благодаря сочинениям поэтов. Стены сравнены с землей, башни лежат разрушенные, обширные и прекрасные места лишены обитателей, во дворцах королей и князей - логовища и норы зверей; однако троянский Пергам прославляется повсюду благодаря сочинениям; а о Гекторе и Приаме, поверженных в прах, говорят теперь больше, чем говорили о них, еще сидящих на царском престоле. Что мне вспоминать об Александре Великом, об Антиохе, о царях Мидии и Персии или о языческих тиранах ². Если бы я стал перечислять только их имена, то труд сегодняшнего дня я растянул бы и на завтрашний день. Слава их между тем стала бессмертна благодаря прославлению [385] древних поэтов, поскольку бренная жизнь их получила бессмертие в сочинениях. Подобно тому, как святых мужей прославляют за их добрые и чудодейственные дела, так и светских королей и правителей возвышают их военные триумфы и победы; ведь набожным является чтение проповеди в церквах о жизни и мученичестве святых. Также похвально разглашать в школах и дворцах триумфы и победы королей и князей. Как жития святых и описания их мученичества, провозглашенные в церкви, склоняют души верующих к религии, так военные походы и победы королей, и князей, рассказанные в школах и замках, побуждают души рыцарей к мужеству. Подобно тому, как пастыри церкви должны искать духовной пользы для душ верующих, так защитник родины стремятся увеличить ее почет, доброе имя и земную славу. Следует, чтобы слуги Божьи в том, что касается Бога, выказывали духовное повиновение, а в том, что касается кесаря, оказывали почет и исполняли службу правителям мира. Что удивительного, если знаменитые мужи-победители жаждут доброго имени и славы за проявленное ими мужество, когда даже тщеславная Клеопатра, царица Карфагена ³, пыталась не с мягкостью, свойственной женщине, но с мужской твердостью перенести Римскую империю в Египет. И если женщина, жаждущая власти, побежденная в морском сражении, предпочла сама себя погубить ужасной смертью, нежели жить в рабстве, что же удивительного, если защитники родины и отцовского наследства или мстители за нанесенную обиду предпочитают погибнуть в битве славной смертью (но не отравиться), нежели навсегда подчиниться своим же рабам. На основании вышеприведенных военных подвигов князей польских становится ясно, что они описаны не напрасно, и вы подтвердите это своим собственным суждением: ведь настоящий труд надо разгласить при помощи посредников. Во имя Господа Бога и Польши, прошу вашу высокую милость позаботиться о том, чтобы ни ненависть, ни чья-либо надменность по отношению ко мне не помешали награде за этот труд. Ведь если люди сведущие признают мой труд нужным и полезным для чести родины, то было бы недостойным и несправедливым отнять вознаграждение у творца этого труда по совету некоторых.

Кончается письмо. Начинается эпилог.

Начинается книга третья о деяниях Болеслава III.

1. Победа над поморянами

Особенно должно на первом месте описать многочисленные, достойные памяти деяния Болеслава, а именно, что случилось в день св. Лаврентия ⁴ с поморянами, как гнев императора был подавлен и как Болеслав противостоял неистовым алеманам. Известно, что на границе Польши и Поморья имеется какая-то крепость, под названием Накло, неприступная из-за окружающих ее болот и искусственных сооружений; намереваясь взять ее, воинственный князь осадил крепость со своим войском, применяя оружие и машины. И когда горожане увидели, что они не могут сопротивляться такому множеству врагов, ожидая, однако, помощи от своих военачальников, они попросили перемирия и назначили определенный день, после которого, если они не получат помощи от своих, они должны отдать и крепость и себя во власть врагов. Поляки дают им перемирие, перестав нападать на них, но, однако, не откладывают приготовлений к осаде. Между тем; посланцы горожан пришли к войску поморян и сообщили им о договоре, заключенном с врагами. Поморяне, выслушав посольство, возмутились и поклялись или умереть за родину, или достигнуть победы над Польшей: отпускают коней, чтобы, уравняв опасность, у всех была большая уверенность и смелость ⁵, и не идут по дорогам или тропинкам, а врываются в логовища зверей и чащу лесов. Как полевые мыши, выбегают они из своих нор не в положенный день, а в священный день св. Лаврентия, и погибают из-за своего решения не от человеческой, но от божественной руки. Славен Господь Бог во Своих святых! Ведь это был день всеми почитаемого святого мученика Лаврентия, и в этот час возвращались христиане после совершения мессы; и вот неожиданно вблизи им попалось войско варваров. Великий мученик Лаврентий! Помилуй народ мой, заслуживший помощь твою! Что же теперь делать христианам? Куда им обратиться? Неожиданно появилось вражеское войско, строить боевые ряды нет времени, своих немного, врагов много, медленное отступление никогда не угодно Болеславу.

Великомученик Лаврентий! Возьми силу у народа наступающего! Выстроив солдат столько, сколько было их в двух только полках, воинственный Болеслав стал командовать одним из них, другим же - его знаменосец Скарбимир. Из остальных воинов одни разыскивали фураж для лошадей, другие - съестные припасы для людей, а некоторые сторожили дороги и тропинки и поджидали прихода врагов. И, немедля, бесстрашный Болеслав выводит боевые ряды, так уговаривая их в немногих словах: "Ваше мужество и неизбежность грозящей опасности, любовь к родине больше, чем речь моя, должна ободрить вас, о непобедимые юноши. Сегодня, с благословения Божьего и по молитвам св. Лаврентия, идолопоклонство поморян и их военная гордость будут уничтожены нашими мечами". И, не говоря много слов, он начал окружать врагов, потому что они так сгрудились и так воткнули свои копья в землю, повернув острия их [388] против поляков, что никто не мог проникнуть к ним силой, а только хитростью. Ведь были они, как сказано выше, почти все пешие и не были приведены в боевую готовность по христианскому обычаю, но притаились, как волки, подстерегающие овец, стоя на земле на коленях. В то время как враги повернулись в сторону бесстрашного Болеслава, который, казалось, больше летал повсюду, чем бегал, Скарбимир, найдя с противоположной стороны место для входа, без промедления проникает в глубь их плотных рядов. Когда варвары были окружены и к ним удалось проникнуть, они начали ожесточенно сопротивляться, но, наконец, под натиском поляков обратились в бегство. Погибли там, правда, и со стороны христиан некоторые храбрые рыцари, но со стороны язычников из 40 тысяч с трудом ускользнуло только 10 тысяч. Клянусь Богом и св. Лаврентием, могуществом и молитвами которых совершилось это избиение. Все присутствующие удивлялись, каким образом рыцарям в количестве менее тысячи удалось совершить такое побоище. Говорят, как считали сами поморяне, что там погибло 27 тысяч их воинов, так как они остались в болотах и не могли спастись ⁶. Горожане же, видя, что они потеряли всякую надежду и что им не от кого и неоткуда ждать помощи, сдали ему [Болеславу] крепость при условии сохранения им жизни. Услышав это, жители других шести крепостей приняли такое же решение и укрепления сдали и сами сдались.

2. Послание императора Болеславу

Император Генрих IV, еще не коронованный в Риме (коронация должна была быть на следующий год ⁷), намереваясь с могущественным войском вторгнуться в Польшу, отправил посольство к Болеславу с такими словами: "Недостойно императора и воспрещено законами римскими вражески вторгаться и пределы неприятеля, тем более своего вассала, прежде чем спросить его, чтобы он мог подготовиться, хочет ли он мира, если покорится, или войны, если намерен сопротивляться. Поэтому должно тебе или отдать твоему брату половину королевства, мне платить ежегодно 300 марок дани, или дать столько же рыцарей для похода; или, если у тебя достаточно сил, разделить со мной королевство Польское мечом". На это Болеслав, князь северный, ответил: "Если ты требуешь наших денег или польских рыцарей в качестве дани, то мы, если не защитим нашей свободы, будем считать себя женщинами, а не мужами. Принять мятежного человека или разделить с ним единое королевство не заставит меня никакое насилие чуждой мне власти, это может сделать только общее решение моих людей и мое собственное решение. Поэтому, если бы ты потребовал денег или воинов в помощь римской церкви с благожелательностью, а не с дерзостью, не меньше ты, может быть, добился бы помощи или совета у нас, чем твои предшественники у наших. Итак, смотри сначала, кому грозишь: найдешь войну, если [хочешь] сражаться" ⁸. [389]

3. Начало войны с Генрихом

Этим ответом император был очень раздражен и такое задумал и на такую дорогу вступил, откуда не выйдет и не вернется иначе, как наказав самого себя и с большим для себя ущербом. Збигнев еще больше побуждал разгневанного императора, обещая, что лишь немногие из поляков будут ему сопротивляться. Кроме того, даже чехи подговаривали императора вторгнуться в Польшу и хвалились тем, что знают пути и тропинки через польские леса ⁹. Император под влиянием таких увещеваний и советов, проникнувшись надеждой овладеть Польшей, выступил, но, подойдя к Бытому, испытал во всем полное разочарование. Именно он, увидя, что грод Бытом сильно вооружен и укреплен, разгневался и в негодовании сказал Збигневу такие слова: "Збигнев, так поляки признают тебя господином, вот как они покинули твоего брата, вот как требуют твоей власти!" И когда он со своими боевыми полками хотел пройти мимо Бытома, неприступного вследствие укреплений, природного расположения и окружающего его наполненного водой рва, некоторые его прославленные рыцари отклонились в сторону грода, желая в Польше доказать свою воинственность и испытать силы и смелость поляков. А горожане, открыв ворота и обнажив мечи, вышли навстречу, не боясь ни множества различного войска, ни натиска немцев, ни самого императора, и сопротивлялись им смело и мужественно. Император, наблюдая это, был сильно удивлен, что люди безоружные сражаются против щитников, а щитники, обнажив мечи, - против латников, и спешат к битве так стремительно, как будто на пир. Тогда, уже как бы негодуя на дерзость своих рыцарей, он послал туда своих метальщиков и стрелков для того, чтобы горожане, хотя бы из страха перед ними, ушли и возвратились в крепость. А поляки принимали дротики и стрелы, летавшие повсюду, за снег или капли дождя. Там император впервые испытал мужество поляков, так как не все его рыцари вышли невредимыми из этой битвы. Теперь же предоставим императору немного побродить по лесам Польши, пока не вернем из Поморья огнедышащего дракона ¹⁰.

4. Болеслав готовит войну

Бесстрашный Болеслав, выиграв вышеупомянутое сражение в Поморье и присоединив семь гродов, услышал из достоверных источников, что император вторгся в Польшу, и, несмотря на то, что рыцари и лошади были утомлены долгой осадой (некоторые из рыцарей были убиты, некоторые ранены, некоторые же были отпущены с ранеными домой), отправился с кем мог и приказал преградить немцам всеми способами все проходы и брод через реку Одру. Были заграждены места, где можно было пройти вброд, а также те пути, по которым они, возможно, могли проникнуть при содействии местных жителей. Некоторых же храбрых рыцарей он, Болеслав, послал вперед, к Глогову, сторожить у переходов через реку, а также для того, чтобы они сопротивлялись войску императора до тех пор, пока дождутся его [390] прихода к берегу реки, чтобы тогда одержать полную победу или, по крайней мере, сдерживая войско императора, дождаться прихода его самого с подмогой. Сам же Болеслав, находившийся недалеко от Глогова, стоял с небольшим войском, и неудивительно: он прежде очень утомил его. Там он выслушивал донесения и посольства, там ожидал свое войско, оттуда рассылал в разные стороны разведчиков, оттуда отправлял гонцов за своими, за русскими и за паннонцами ¹¹.

5. Осада Глогова ¹²

Император же, продвигаясь вперед, не отклонялся в поисках брода ни вверх, ни вниз по течению, но с плотными вооруженными рядами рыцарей стремительно переправился через реку возле города Глогова в том месте, о котором никто не знал, что там прежде была переправа; никто не был подготовлен к его приходу, никто не оказал ему сопротивления, так как он переправился через такое место, о котором горожане не подозревали и не могли подозревать. Когда император переходил реку, был праздничный день святого апостола Варфоломея и все население города слушало божественную мессу. Отсюда ясно, почему он, переправившись спокойно и без опасности, захватил добычу, людей и даже палатки вокруг города. Очень многим из тех, которые пришли защитить крепость и находились в палатках вне крепости, император не позволил вступить в нее; одни из них были там неожиданно задержаны, другие спаслись бегством. Один из них во время бегства попался навстречу Болеславу и рассказал ему все, что случилось. Тогда Болеслав не побежал, как трусливый заяц, но, как человек мужественный, убеждал своих воинов, говоря так: "О храбрейшие рыцари, вы, уставшие со мной во многих войнах и походах, теперь также будьте готовы вместе со мной и на жизнь и на смерть за свободу Польши. Я сам бы охотно вступил в сражение против императора с таким небольшим отрядом, если бы знал наверное, что здесь, хотя бы и своей смертью, положу предел несчастью родины. Но даже если на каждого из нас останется врагов больше, чем по сто, почетнее для нас сопротивляться здесь, нежели, опрометчиво пойдя с немногими, найти там смерть; если мы здесь будем сопротивляться и загораживать проход, уже это будет считаться нашей победой" ¹³.

Так он сказал и начал загораживать срубленными деревьями речку, на которой стоял.

6. Перемирие с жителями Глогова

Между тем император получил от жителей Глогова заложников ¹⁴ на таких условиях и с такой клятвой: если в течение пяти дней горожане, отправив посольство к Болеславу, добьются установления мира или какого-нибудь другого соглашения, то, получив ответ, будь то положительный или отрицательный, они получат своих заложников обратно. Но это во всяком случае было сделано при помощи некоторой хитрости. Именно: император, дав клятву, принял заложников, так [391] как надеялся благодаря им, хотя бы и вероломно, овладеть городом, и жители Глогова выдали своих заложников, чтобы заново укрепить в своем городе в некоторых местах пришедшие в ветхость укрепления.

7. Перемирие прервано

А Болеслав, услышав от посольства, что даны заложники, пришел в негодование и пригрозил распять горожан, если они отдадут крепость ради [спасения] заложников, добавив, что лучше и почетнее и горожанам и заложникам умереть за родину от меча, нежели, сдавшись, выкупить бесчестную жизнь и прислуживать чужеземным народам. Получив такой ответ, горожане сообщили императору, что Болеслав не хочет такого мира, и потребовали своих заложников, согласно клятвенной договоренности. На это император ответил: "Если вы мне отдадите город, я не буду удерживать заложников, но если вы будете мятежниками, и вас и заложников я уничтожу.

На это горожане сказали: "Ты, правда, можешь совершить по отношению к заложникам и клятвопреступление и убийство, но знай, что того, чего ты добиваешься через заложников, ты ни в коем случае не получишь".

8. Осада города Глогова

После этих слов император приказал готовить орудия, браться за оружие, разделить войско на легионы, окружить город валом, знаменосцам трубить в трубы и отовсюду начал осаждать город железом, пламенем, орудиями. И горожане тоже сами распределились по воротам и башням, укрепляют оборону, готовят орудия, сносят к воротам и башням камни и воду. Тогда император, полагая, что горожан можно склонить жалостью к сыновьям и друзьям, приказал привязать более знатных из заложников этого города и сына комита поверх осадных машин, думая, что так, без кровопролития, ему откроются ворота. А горожане, щадя сыновей и близких не больше, чем чехов или алеманов, принуждали их удалиться от стены камнями и оружием. Император же, видя, что никогда таким способом он города не возьмет и никогда не отклонит души горожан от принятого ими решения, стремится захватить силой оружия то, чего не мог взять хитростью. Отовсюду штурмуют город и с обеих сторон поднимается громкий крик. Тевтоны осаждают город, поляки себя защищают, отовсюду осадные орудия мечут метательные снаряды, скрипят баллисты, по воздуху летят пучки стрел, щиты прокалываются, панцири пронзаются, шлемы разбиваются, мертвые падают, раненые отступают, на их место вступают здоровые. Тевтоны закручивают метательные машины, поляки - не только метательные машины, но и другие орудия; тевтоны бросают стрелы, поляки - пучки стрел; тевтоны вращают пращи с камнями, поляки - каменные жернова с острыми кольями; тевтоны под прикрытием досок пытаются взойти на стену, поляки устраивают им баню из кипящей воды и палящего огня; тевтоны пытаются подвести железные тараны к башням, поляки скатывают на них колеса [392] со стальными гвоздями; тевтоны, приставив лестницы, пытаются подняться на стены, поляки, захватив их железными крюками, подвешивают их в воздухе.

9. Алеманы уносят вместо дани раны и трупы

Между тем Болеслав не отдыхал ни днем, ни ночью и, не давая покоя немцам, выходящим из лагеря за съестными припасами, часто пугал даже лагерь самого императора, появлялся то здесь, то там, устраивая засады грабителям и поджигателям. Так император в течение многих дней пытался взять крепость, но не получал ежедневно никакой другой прибыли, кроме новых трупов своих рыцарей. Каждый день там погибали знатные мужи, которых, вынув их внутренности, бальзамировали солью и ароматическими веществами; складывая их в повозки, император был вынужден отправлять их в Баварию или Саксонию вместо подати, собранной в Польше.

10. Панический страх охватил все войско алеманов

И когда император увидел, что ни оружием, ни угрозами, ни подарками, ни обещаниями он не в состоянии склонить горожан к сдаче и, продолжая стоять там, не сможет получить никакой пользы, приняв решение, двинулся из лагеря против города Вроцлава и там тоже познал силы и талант Болеслава. Куда бы император ни повернулся и где бы ни устраивал лагерь и стоянку, Болеслав несколько позднее следовал за ним и всегда останавливался по соседству со стоянкой императора. И когда император, совершая путь, выступал из своего лагеря, Болеслав также следовал за ним, и если кто-нибудь из немцев выходил из строя, то тот сразу же терял всякую надежду найти обратный путь. И если уходило подальше от лагеря в поисках съестных припасов или корма для лошадей хотя бы сразу и очень много народа, полагаясь на свое множество, сейчас же между ними и остальным войском появлялся Болеслав. Итак, жаждущие добычи сами становились добычей Болеслава. Поэтому он на столь великое войско нагнал такой страх, что даже самих чехов заставил есть свои же запасы или поститься. Ведь никто не осмеливался выйти из лагеря, ни один вооруженный воин не собирал травы для своей лошади, никто не осмеливался идти очищать желудок далее того места, где находилась стража. Днем и ночью Болеслав наводил на них страх, постоянно напоминал о себе, его звали "недремлющий Болеслав". Если был лесок, если был кустарник, кричали: "Берегись, он там скрывается", Не было места, о котором бы не думали, что там находится Болеслав. Таким образом, он их постоянно утомлял, как волк похищал воинов, нападая то на фронт войска, то на тыл, то с флангов. Воины ежедневно были в полном вооружении, как будто постоянно ожидали Болеслава. Ночью все спали в панцирях, а находясь на стоянке, одни бодрствовали, другие всю ночь бродили вокруг лагеря, некоторые кричали: "Бодрствуйте, берегитесь, сторожите!" Иные пели песню о храбрости Болеслава с такими словами. [393]

11. Песня алеманов во славу Болеслава ¹⁵

12. Император вынужден просить мира

Некоторые же знатные и благородные люди, слыша это, удивлялись, так говоря друг другу: "Если бы Бог не помогал этому человеку, никогда Он не даровал бы ему такой победы над язычниками и он не противостоял бы нам так мужественно. И если бы Бог не возвышал его так в Своем могуществе, то и наш народ никогда не прославлял бы его таким образом". Но, возможно, Бог сделал [394] так в силу Своих тайных намерений, перенеся славу цезаря на Болеслава; ведь голос народа обычно всегда совпадает с голосом Божьим. Ясно одно, что народ, воспевающий Болеслава, повинуется воле Божьей. Императору песня народа не нравилась и он часто запрещал ее петь, но этим еще более побуждал народ к такой дерзости. Итак, император, на примерах и на деле познавая, что напрасно подвергал народ трудностям похода, и не имея сил сопротивляться божественной воле, тайно замыслил одно, а делал вид, что собирается делать другое. Он хорошо понимал, что такое большое количество народа не может долго жить без добычи и что Болеслав, подобно рыкающему льву, постоянно кружит около них. Лошади падали, люди мучились от недосыпания, трудностей похода и голода, густые леса, вязкие болота, кусающие мухи, острые стрелы, не дающие покоя крестьяне не позволяли выполнить намеченного. Поэтому он, делая вид, будто бы намерен идти на Краков, отправил послов к Болеславу с предложением о мире и с просьбой дать денег, однако не в таком количестве, как прежде, и не с такой гордостью.

13. Письмо императора князю польскому

"Император Болеславу, князю польскому, шлет милость и привет. Испытав твою храбрость, по совету моих военачальников, я, если получу 300 марок, уйду отсюда с миром. Если мы будем иметь с тобой мир и согласие, этого достаточно для удовлетворения моей чести, если же ты не позволишь с этим согласиться, то ты скоро можешь ожидать меня в Кракове".

14. Ответ императору

На это князь северный ответил императору: "Болеслав, князь польский, [желает] мира, но не ценою динариев. В твоей императорской власти решить, оставаться или удалиться, но с меня, однако, ни угрозами, ни какими угодно другими условиями ты не получишь ни одного ломаного обола ¹⁶. Я предпочитаю в такой момент потерять королевство Польское, сохранив свободу, нежели навсегда удержать его в мире, но с бесславием" ¹⁷.

15. Император возвращается и уносит вместо дани трупы

Выслушав это, император подошел к городу Вроцлаву, где ничего не добился, кроме того, что увеличил число своих мертвых за счет числа живых. И когда он, делая вид, что идет дальше к Кракову, блуждал вокруг реки то туда, то сюда, помышляя о том, чтобы внушить страх Болеславу и изменить его решение, Болеслав, не обращая на это совершенно никакого внимания, не отвечал послам ничего другого, кроме вышеизложенного. Император же, видя, что вследствие долгого пребывания ему грозит скорее ущерб и позор, нежели почет и выгода, решил вернуться, [395] не унося с собой взамен подати ничего, кроме убитых. Вначале он гордо требовал больших денег, но в конце концов просил немногого, но не получил и динария. И так как в гордости своей он замыслил уничтожить древнюю свободу Полыни, справедливый судья помешал исполнению этого плана и отомстил его советчику Святополку за эту несправедливость, как и за другую.

16. Смерть Святополка

И так как случайно мы вспомнили о Святополке, стоит для вразумления других рассказать кое-что о его жизни и смерти. Ведь Святополк был вначале наследный князь моравский, а впоследствии, полный гордости, изгнал из княжества Чешского своего господина Борживоя ¹⁸. Родом он, правда, был знатен, но по натуре жесток; воин был храбрый, но по душе хитрый и мало заслуживающий доверия. Под влиянием его совета и вторгся император в Польшу, а он ведь не один раз, но часто клялся в верности Болеславу, соединился с ним одним щитом ¹⁹ и, кроме того, благодаря мужественной помощи Болеслава, приобрел королевство Чешское. Разве не Болеслав, намечая Прагу Святополку, вошел в Моравию ²⁰ с королем Венгрии Коломаном, разве не он проник в леса Чехии вслед за отступающим королем. Он это сделал! И он не ушел бы оттуда, если бы Борживой не дал ему по договору грод Каменец ²¹. Кроме того, Болеслав удерживал и поддерживал многих, бежавших к нему из Чехии, желавших добиться его расположения в надежде, что он Болеслав будет у них князем, так как Святополк тогда владел маленьким уделом и не имел много богатства. И Святополк, со своей стороны, поклялся Болеславу, что если он каким-либо образом сделается князем чехов, то всегда будет его верным другом, будет сражаться вместе с ним и гроды на границе королевства или вернет Болеславу, или совсем разрушит. Но, овладев княжеством, он верности не сдержал, пренебрегши клятвой, и не побоялся Бога, совершая убийство. Поэтому Бог для примера другим решил воздать ему должное за его преступления: когда он, беспечный, безоружный, сидел на муле среди своих, он пал мертвым ²², пронзенный копьем одного простого воина, и никто из своих не поднял руки отомстить за него. С таким-то триумфом возвращался император из Польши, унося печаль вместо радости, трупы вместо подати. Болеслав же, князь Польши, мало страшился его, когда он был близко, и, без сомнения, еще того меньше, когда он удалился.

17. О чехах

Князь северный, немного отдохнув после таких трудностей, не замедлил отправиться в поход на чехов. Он решил и за свою свободу отомстить чехам и восстановить своего друга Борживоя, свергнутого с престола. Когда он, совершая путь в лесных дебрях и завязав бой с идущими навстречу чехами, одержал над ними победу и уже часть его войска была на полях Чехии, Борживой, принятый [396] обратно чехами ²³, принес ему благодарность за верность по отношении к нему и за столь большую услугу; тогда неутомимый Болеслав вернулся из Чехии с двойным почетом. Но послушаем, что он сделал на обратном пути, чтобы из примера его мужества извлечь для себя кое-какую пользу.

18. О поморянах

Своему же войску, утомленному долгим путем, он не разрешил сейчас же идти домой, и сам, несмотря на суровость наступающей зимы, не стал проводить время в услаждениях и пирах, но направился в землю поморян с избранными рыцарями своего войска ²⁴. Как долго он там находился и какую обширную территорию предал пожарам и опустошению, нет надобностиописывать в подробностях, но нам, желающим скорее перейти к более важным событиям, достаточно изложить суть дела. На этот раз Болеслав взял в Поморье три грода, сжег их, сравняв с землей, и захватил только лишь добычу и пленных. После этого он провел там немного времени, не воюя с поморянами, и свои города в тех местах, где побывал император, сделал неприступными.

19. О чехах и поляках

Когда же Болеслав, укрепляя город Глогов, находился там с войском, воины Збигнева разбрелись вместе с чехами по Польше с целью грабежа. Они сейчас же, в то время как Болеслав об этом ничего не знал, выйдя, как мыши из нор, были там же или взяты в плен собравшейся местной знатью ²⁵, или убиты, за исключением немногих, которые искали спасения в лесу - друге разбойников.

20. Коварство чехов

Немного выше, как я помню, я сказал, что чехи вернули на престол, прежде отнятый у него, князя Борживоя, и поэтому Болеслав так внезапно вернулся из Чехии. Но так как верность чехов неустойчива, подобно колесу, то как они обманули Борживоя прежде, изгнав его изменнически, так и на этот раз они приняли его вторично с тем, чтобы опять изменнически обмануть. Именно, в скором времени он не только лишился власти, свергнутый своим средним братом ²⁶, но даже потерял возможность вернуть себе власть, будучи взят в плен императором ²⁷. Он имел также третьего брата ²⁸, младшего по возрасту, но не уступающего ему в храбрости. Его, сохранявшего верность своему брату, князь Болеслав и держал в Польше, оказывал ему почет, давал советы и помогал, надеясь принести этим вред старшему брату ²⁹.

21. Война и победа над чехами

Затем воинственный Болеслав, собрав множество воинов, открыл новую дорогу в Чехию ³⁰, в чем его можно сравнить с Ганнибалом и с его удивительными деяниями. [397] Именно, как тот, собираясь завоевать Рим, первый проложил путь через гору Юпитера ³¹, так и Болеслав, намереваясь вторгнуться в Чехию, прошел через места непроходимые, по непроторенному пути. Тот, перейдя с трудом через одну гору, достиг большой славы и оставил о себе память; Болеслав же с большим трудом взошел не на одну, а на очень много гор, окутанных облаками. Тот, долбя гору, только старался выровнять горные вершины; этот, валя стволы деревьев и скалы, всходя на крутые горы, не переставал прокладывать путь по густым лесным зарослям и настилать гати в глубоких болотах. Болеслав из чувства справедливости по отношению к Борживою, сохраняя к нему дружбу в течение трех дней и ночей, с большим трудом проходя путь, совершил в Чехии такие дела, что всегда о нем будут вспоминать как о победителе. После того, как Болеслав, наконец, с таким трудом вторгся в Чехию, он не стал, подобно хищному волку, опустошать ее, как чехи Польшу, но, подняв знамена, под звуки труб, с построенными в ряды полками, с громкими тимпанами, не спеша, шел по открытым равнинам Чехии и искал сражения, не находя его, и не столько желал добычи и пожаров, сколько стремился положить конец самой войне. Между тем чехи несколько раз появлялись толпами, но сейчас же после стычки с поляками поспешно убегали. Из соседних гродов также выходило много рыцарей, которые при встрече с поляками, обрушившимися на них, возвращались обратно и этим давали удобный случай поджигать предместья. Младший же брат Борживоя ³², о котором я раньше сказал, своими просьбами мешал Болеславу брать добычу, предавать все огню, разрушать страну, так как вследствие юношеской доверчивости, полагаясь на слова изменников, верил, что он может приобрести королевство без войны и без победы. И когда уже на четвертый день, ожидая столкновения, Болеслав спешил прямой тропой к Праге и приблизился к какой-то речке, правда, не большой, но трудной для перехода, на другой стороне реки, собрав войско, обосновался вождь чехов, который именно здесь (не осмеливаясь где-нибудь в другом месте), полагаясь на естественную неприступность места, ожидал Болеслава, собираясь помешать его переходу. А Болеслав, найдя врагов, которых искал, рассвирепел, как лев, увидевший, что добыча спряталась за ограду, так как не имел возможности дать сражение. Как только поляки собирались перейти реку в верхнем или нижнем ее течении, сейчас же на другой стороне реки, напротив них, появлялись чехи. Была эта речка, по ложным уверениям чехов ³³, находившихся вместе с Болеславом, очень болотиста и чрезвычайно опасна для такого большого войска, даже если бы никто не препятствовал его движению. Болеслав же, видя, что он, поступая так, лишь зря проводит время и что день уже кончается, так как солнце склоняется к западу, предоставляет чешскому князю по-рыцарски сделать выбор, а именно: или Болеслав предоставит ему место для перехода через реку, или сам перейдет через нее, если князь чешский очистит ему переправу. Он уверял даже, что пришел в Чехию не ради захвата ее столицы ³⁴, а потому, что по обыкновению взял на себя [398] защиту изгнанников и несчастных, как когда-то он поступил и по отношению к нему. Поэтому пусть он или мирно призовет своего брата для участия в отцовском наследстве, или справедливый судья всех людей установит истинную справедливость путем сражения на поле. На это князь чешский ответил: "Я охотно готов принять моего брата, если ты примешь своего; но я не осмеливаюсь разделить с ним королевство, кроме как по решению императора. Если бы я имел возможность или желание сразиться с вами врукопашную, я бы не ожидал вашего разрешения, поскольку прежде имел полную возможность переправы".

22. Опустошение поляками земли Чешской

Болеслав же, видя, что князь чешский в своих ответах ничего определенного, кроме пустых слов, не давал, с рассветом, еще в часы отдыха, поднял лагерь и спустился к реке Лабе, однако, не отдалившись от берега той реки по которой шел. Там же, возле реки Лабы, он перешел без препятствий через эту речку ³⁵ и поспешил к битве на то место, где ее прервал. Когда же он подошел к стоянке чехов, он нашел там только их следы. Созвав совет старейших, он разумно предложил осуществить то, что казалось ему более полезным и почетным. Некоторые из старейших говорили: "Вполне достаточно того, что мы в течение трех дней мужественно стояли на земле врагов и не дождались войны, хотя все их войско было собрано и находилось здесь". Другие же говорили: "Справедливы суждения Божьи и скрыты они от людей. До сих пор дела наши шли хорошо, но если мы и дальше здесь задержимся, то еще неизвестно, куда повернется наша судьба". Напротив, Болеслав и младшие отвергали решения старцев и предлагали идти в Прагу, как и прежде. И, конечно, совет младших победил бы решение старцев, если бы не нехватка хлеба ³⁶, который имеет больше значения, чем права человека. Согласившись с планом возвращения, Болеслав дал разрешение во время обратной дороги все сжигать и опустошать. Сам он постоянно шел с построенными по-боевому отрядами, большей частью находясь в последних рядах, прикрывающих все войско. У него были также рыцари, построенные в боевые ряды, чтобы идти впереди поджигателей и опустошителей и смотреть, как бы не появились неожиданно чехи. И когда он так мудро и предусмотрительно вел войско и туда и обратно, в пятницу, разбив стоянку у входа в лес, он приказал установить более частую стражу, всем быть наготове и каждому легиону, если случайно произойдет нападение, оставаться на своем месте. Этой же самой ночью после появления утренней зари, когда Болеслав предался молитвам, внезапно весь лагерь охватила какая-то паника, вызвавшая у всего войска неожиданный крик. Тогда также и провинции, наподобие вооруженных когорт ³⁷ (как было установлено), расположились каждая на своем месте, готовые его защищать; дворцовая же дружина, вооруженная по-придворному, стала вокруг Болеслава, с тем, чтобы биться на жизнь или [399] смерть. А Болеслав, услышав крик народа, сейчас же поднялся, окруженный дружиной юношей, на более возвышенное место, чтобы произнести речь, и там своими словами поднял мужество у храбрых, у трусливых же подавил их страх и боязнь. Он сказал так.

23. О смелости и прозорливости Болеслава

"О юноши, прославленные своими добрыми нравами и своей природой, вместе со мной прошедшие испытания войны, со мной привыкшие к труду! Спокойно терпите и вместе с тем с радостью встречайте сегодняшний день, который украсит вас славой победы. До сих пор чехи, издеваясь над поляками, считали за военные подвиги похитить что-нибудь из наших стад и с этим убежать в леса, подобно морским или лесным чудовищам. Вы же уже седьмой день находитесь на их земле, сжигая города и пригороды, видите вождя их и собранное войско, ищете возможности сразиться и не можете ее найти. Вот поэтому сегодня, начнут ли чехи сражение, или нет, сегодня, с помощью Бога, поляки отомстят за свои обиды. И когда вы вступите в сражение, вспомните о грабежах, о пленных, о поджогах, вспомните о похищенных ваших девушках, женах и матерях, вспомните, сколько раз они оскорбляли вас, сколько раз они, убегая, утомляли вас, преследующих их. Братья и храбрые рыцари, потерпите еще немного, юноши мои жизнерадостные, будьте мужественны на войне! Сегодняшний день принесет вам то, чего вы всегда желали; сегодняшний день положит предел печали, которую вы столько времени испытывали. Уже появляется Аврора, быстро засияет этот славный день, который откроет измену и неверность чехов, накажет дерзость и гордость их и отомстит за обиды, нанесенные нам и родителям нашим. Наступает день, говорю я, день, о котором в Польше всегда будут вспоминать с уважением; день великий, но суровый для чехов, память о котором всегда будет для них страшна. Приходит этот день, славный для поляков и ненавистный для чехов, день, говорю я, всеобщего радостного веселья, который сегодня низко склонит к земле головы чехов и в который всемогущий Господь возвысит десницей в Своем величии скромное чело наше". По окончании этой речи совершается общая месса для всего лагеря, епископы произносят своим прихожанам проповедь, весь народ получает духовное подкрепление в святом причастии. Совершив все эти обряды, построившись рядами, как обычно, поляки вышли с места стоянки и так постепенно подошли к опушке леса. Когда же к лесу пришло такое множество людей, не знакомых с местностью и не нашедших следов дороги, то каждый вынужден был прокладывать себе путь по бездорожью и, таким образом, не мог придерживаться ни своего знамени, ни боевого порядка. И так как прошел слух, что и этот путь и все другие завалены деревьями, они стали возвращаться по другой дороге, которая не могла вместить такого множества людей. Князь же Болеслав шел с правой стороны со [400] строем дворцового отряда, как добрый пастырь позади своего войска. Комит Скарбимир укрылся с другой стороны в небольшом лесу (о чем Болеслав не знал) и там ожидал в засаде чехов, если они случайно появятся. Гнезненский же отряд, посвященный покровителю Польши ³⁸, с некоторыми знатными и другими храбрыми рыцарями ожидал на какой-то небольшой равнине появления князя; а равнина эта разделяла большие леса от небольшого леса, находившегося впереди. И когда Болеслав, следуя сбоку через небольшой лесок за своим войском, увидел своих и его увидели свои, он принял своих за врагов и теми также был принят за врага; но, подойдя ближе и внимательнее разглядев оружие, они узнали польские знамена и, таким образом, едва избежали почти начавшегося преступного кровопролития. Между тем чехи, как бы уже уверившись в победе, спешили, не построившись, как прежде, рядами, а один за другим, и полагали, что они захватят в лесу поляков не готовыми к сражению, не построенными, скрывающимися, рассеянными, подобно зайцам. А бесстрашный Болеслав, увидев врагов уже поблизости, воскликнул: "Юноши мои, пусть будет нашим начало сражения, пусть будет нашим и конец!" Сказав это, сейчас же свалил копьем с коня первого в строю врагов, и одновременно с ним виночерпий Дирсек поднес "смертоносное питье" другому. Тогда же польская молодежь наперебой обрушивается на врагов и начинает сражение сначала копьями, а потом пускает в ход и мечи; немногих из подошедших чехов спасают их щиты, панцири же не помогают им, а мешают своим весом, шлемы придают им почет, но не спасают их голов. Там меч точится о меч, там познается храбрость рыцарей, там мужество побеждается мужеством. Лежат распростертые тела, лица и груди увлажняются от пота, ручьи наполняются кровью. Юноши польские восклицают: "Вот какое мужество признается мужами, вот какую должно приобрести славу, а не заниматься грабежами и обшариванием лесов, наподобие хищных волков!" Там сверкающий строй чешских и тевтонских рыцарей, будучи первым, первым и рушится под тяжестью своих панцирей, не получая помощи. Все еще, однако, вождь чехов, несмотря на то, что весь цвет его воинства был повержен, во второй и в третий раз пытался отомстить за свой урон, бросая вперед свои отряды, но всегда лишь увеличивал этим число погибших. Скарбимир также с воеводским полком сражался по ту сторону леса с другими отрядами чехов, так что ни Болеслав о Скарбимире, ни Скарбимир о Болеславе ничего не знали, где находится тот и другой и ведет ли сражение. С обеих сторон Марс развивает свои силы. Судьба играет, поворачивается колесо судьбы чехов, Парки режут нить их жизни, Цербер разевает прожорливую пасть, перевозчик трудится, переплывая через Ахеронт, Прозерпина смеется, Фурии выкладывают перед чехами змеиные одежды, а Евмениды готовят серные ванны, Плутон приказывает Циклопам ³⁹ изготовить рыцарям короны, достойные их заслуг, с зубами и языками змиев и драконов. Но что же мы медлим? Чехи, видя, что их дело по божественному велению успеха не имеет и побеждает смелость и справедливость [401] поляков, а вместе с тем, что лучшие из них лежат грудою трупов, поодиночке обращаются в бегство, но поляки думают, что они не бегут, а только делают вид, что бегут. В самом деле, чехам помогла долина, находившаяся между врагами, и лес, которые скрыли их бегство и хитрости. Поэтому князь поляков Болеслав мешал воинственным рыцарям легкомысленно преследовать их, опасаясь засады чехов и их хитрости. Наконец, поляки, удостоверившись в бегстве чехов, сейчас же пускаются преследовать их, отпустив поводья своих лошадей. Итак, поляки, одержав блестящую победу, не откладывают первоначального плана возвращения в Польшу; своих, раненных в Чехии, возвращаясь, они берут с собой и, прибавив к семи дням еще три ⁴⁰, затрачивают на поход десять дней. До такого поражения и позора дошел воинственный народ чешский, что по вине изменников был растоптан под ногами поляков, лишившись почти всех храбрых и благородных рыцарей. В этой битве с чехами участвовал и Збигнев, которому было полезнее бежать, нежели оставаться на месте. Поляки же, возвращаясь из Чехии с большой радостью, приносят вечную благодарность всемогущему Господу, восхваляя победителя, славнейшего князя Болеслава.

24. Опустошение поляками земли Прусской

25. О притворном согласии Збигнева с Болеславом

Болеслав, обуздав врагов, как было сказано, заставил чешского вождя принять младшего брата ⁴³, о котором мы сказали выше, в часть наследства, - дав ему некоторые города. Когда это произошло, Збигнев отправил посольство к своему брату Болеславу, жалобно умоляя, чтобы он уступил ему [402] частицу отцовского наследства, как князь чешский своему брату, на том условии, что он ни в чем не будет равняться с ним, но как вассал ⁴⁴ всегда и во всем будет повиноваться своему господину. Он понимал, что не сможет победить ни с помощью императора, ни чехов, ни поморян, но то, чем он не овладеет силою оружия, он, во всяком случае, получит благодаря своему смирению и снисходительности брата. Слова эти казались достаточно благожелательными и мирными, но, может быть, на языке явно было одно, а тайно в сердце - другое. Но об этом мы скажем в своем месте, а теперь послушаем ответ Болеслава. Услышав о смиренной просьбе брата, Болеслав смягчил свою душу, прощая ему и нарушение клятвы, и столько несправедливостей, и привод в Польшу чужих народов, и призвал в Польшу Збигнева на таких условиях: если слова посольства соответствуют покорности его души, если он будет считать себя за вассала, а не за господина и не выкажет никакой гордости и никакого стремления к господству, то он с братской любовью даст ему некоторые города. И если он, Болеслав, увидит в нем истинную покорность и истинную любовь, то всегда, ежедневно будет возвышать его; если же он скрывает в своем сердце прежнюю гордость и недовольство, то лучше пусть сохранит открытую вражду, нежели внесет в Польшу новый мятеж. А Збигнев, послушав совета глупых людей, меньше всего помня об обещанной им покорности и смирении, пришел к Болеславу не униженно, а высокомерно, и не как человек, наказанный долгим изгнанием и утомленный тяжкими лишениями и несчастьями, а как господин, перед которым несут меч в сопровождении музыкантов, играющих на бубнах и цитрах, и всем своим видом показывал, что он намерен царствовать, а не служить, что он собирается не воевать под руководством брата, а командовать им. Некоторые же разумные люди поняли ⁴⁵ это по-своему, нежели, может быть, думал Збигнев, и подали Болеславу такую мысль, поверив которой, он потом сразу же раскаялся и постоянно будет сожалеть о том, что так поступил! Именно, они побуждали его такими словами: "Если этот человек, сломленный такими несчастиями, находясь в таком продолжительном изгнании, при первом своем появлении, еще не совсем уверенный в отдельных вопросах, выказывает такое чванливое высокомерие, то что сделает он в будущем, если ему будет дана какая-нибудь власть в королевстве Польском?" Уверяли также в другом, более важном и опасном, что, без сомнения, сам Збигнев уже договорился и условился с кем-нибудь, то ли богатым, то ли бедным, который в тщательно обдуманном и удобном для него месте пронзит его, Болеслава, ножом или каким-нибудь оружием, и этого убийцу, если тот избежит опасности смерти, Збигнев окружит большим почетом как одного из сановников. Но мы больше верим, что такое преступление придумали злые советчики, нежели что Збигнев, человек достаточно [403] простодушный и откровенный, замыслил такое преступление. И поэтому меньше должно удивляться, что юноша в цветущем возрасте, стоящий у власти, под влиянием гнева, услышав к тому же совет мудрых людей, приказал совершить какой-либо проступок, чтобы избежать опасности смерти и управлять страной, освободившись от всех козней. Пусть, однако, никто не верит, что это преступление было совершено в результате обдуманного решения, а не неожиданно, что совершено оно под влиянием зрелых мыслей, а не случайно ⁴⁶. Ведь если бы Збигнев пришел смиренно и благоразумно, как человек, который просит о снисхождении, а не как господин ⁴⁷, собирающийся из тщеславия захватить власть, и сам он не потерпел бы непоправимого несчастья и других бы не толкнул на горестное преступление. Что же? Будем ли обвинять Збигнева и извинять Болеслава ⁴⁸? Никоим образом. Но грех, совершенный под влиянием гнева, случайно, является меньшим, чем грех, совершенный в результате зрелого размышления. И мы не будем отрицать раскаяния по поводу преступления, если оно сделано даже осмысленно, но при этом примем во внимание личность [виновного], возраст и положение. Не следует, чтобы из-за непоправимо совершенного зла произошло еще худшее, но тому, кто может быть исцелен, следует помочь соответствующим лекарством. Вот почему следует с особым рвением позаботиться о другой стороне, способной вылечиться, занимающей достойное положение, так как другая [потерпевшая] сторона, благодаря тому, что совершилось, не может быть восстановлена в прежнем положении. Ведь известно, что слабому телом помогают телесными силами, а нездоровому душой помогают духовным исцелением. И мы, обвиняя Болеслава в том, что он совершил, однако, воздадим ему похвалы за то, что он раскаялся в содеянном и униженно смирился. Мы видим такого мужа, такого великого князя, такого веселого юношу соблюдающим великий пост, постоянно лежащим на земле в пыли, одетым во власяницу, залитым слезами и испускающим вздохи, сторонящимся человеческого общества и разговора, пользующимся землей вместо стола, травой вместо скатерти, черным хлебом вместо изысканных яств, водой вместо нектара. Кроме того, священники, аббаты, пресвитеры своими мессами и постами помогали ему, каждый по своим силам и при всяком особом празднестве или при освещении церкви в силу своей церковной власти, благодаря его раскаянию, производили отпущение его грехов. Да и сам он распоряжался ежедневно совершать мессы за грехи и за погибших, приказывал петь псалмы и находил большое утешение в помощи беднякам как питанием, так и одеждой. И что наиболее важно и что в его раскаянии наиболее ценно, - это то, что он для своего брата сделал все, зависящее от него ⁴⁹, и благодаря милости Господней, получив полное отпущение грехов, успокоился в душе. В результате своего раскаяния [404] Болеслав сумел извлечь одну только пользу, что может послужить примером для других кающихся грешников, поскольку речь идет о столь великом князе. А именно, хотя сам он управлял не княжеством, но великим королевством и не был уверен в безопасности своих границ от нападений вражеских народов, как христианских, так и языческих, он, вручив себя самого и охрану королевства всемогуществу Бога, с величайшим благочестием совершил паломничество к могилам св. Эгидия и святого короля Стефана ⁵⁰, а на самом деле ради переговоров ⁵¹ (о чем знали лишь очень немногие) ⁵². Ведь в течение всех 40 дней этого поста он довольствовался бы одним только хлебом и водой, обновляющей его силы, если бы пресулы и аббаты ввиду тяжести такого поста не побудили бы его своими мессами и молитвами прекратить это покаяние во имя любви. Каждый день от места ночлега он шел босыми ногами вместе с епископами и капелланами до тех пор, пока не заканчивал чтение молитв Пресвятой Деве и чтение семи псалмов с литургией, а к обедне за умерших часто присоединял чтение псалтыря. В омовении ног бедняков, в раздаче милостыни он оказался таким набожным и преданным, что в продолжение всего этого путешествия никто из нуждающихся, ищущих у него помощи, не уходил, не получив ее. К какому бы епископству, аббатству или монастырю ни приходил князь северный, сейчас же епископ этого места, или аббат, или настоятель (а несколько раз и сам король венгров Коломан) выходили ему навстречу с торжественной процессией. Сам же Болеслав всегда что-нибудь жертвовал церкви, а в главных городах - только золото и паллии. И с таким почетом он был принят по всей Венгрии епископами, аббатами и настоятелями и в то же время такой пышный прием оказали ему и лица светские, что он и сам преподносил им дары и сам получал от них. За ним следовали чиновники и слуги короля, и был ли Болеслав принят радушно или небрежно, все это должны были сообщать королю его доверенные слуги. И тот, кто, казалось, принимает его более радушно и почетно, о нем говорили, что он друг короля и что тот, без сомнения, не оставит его своей милостью. Итак, Болеслав возвращался из своего путешествия, проявляя исключительную набожность и вызывая к себе уважение и в делах светских. Вернувшись в свое королевство, он не отказался от покаянного образа жизни, но предпринял новое путешествие, отправившись к могиле блаженного мученика Адальберта с целью отпраздновать там праздник Пасхи. И чем ближе с каждым днем подходил он к месту погребения святого мученика ⁵³, тем почтительнее, со слезами и молитвами шел он босыми ногами; когда же он пришел в город к могиле святого мученика, сколько милости оказал он беднякам! Сколько чудесных драгоценностей возложил на церковные алтари! Золотая рака ⁵⁴ является доказательством его щедрости: ее Болеслав посвятил останкам святого мученика в [405] знак своего раскаяния и покаяния. Усыпальница святого содержит 80 марок чистейшего золота, за исключением жемчуга и драгоценных камней, цена которых, кажется, не меньше стоимости золота. Так славно и великолепно отпраздновал он святой день Пасхи, раздав своим епископам, сановникам, капелланам и рыцарям подарки ⁵⁵, что каждый из высших и почти каждый из низших чинов получил от него богатую одежду. Он поступил так щедро по отношению к каноникам святого мученика, к сторожам и служителям церкви и даже к горожанам этого города, что всех, никого не пропустив, одарил одеждами, конями или другими дарами, каждого по достоинству и чину. С таким религиозным рвением он совершил это путешествие. Однако память не уничтожила из нашего сердца осады, начатой прежде, и никто не должен считать, что мы нарушили порядок, так как если бы мы внесли описание осады в середину, то мы нарушили бы последовательность изложения нашего повествования.

26. Поморяне передали крепость Накло полякам ⁵⁶

Крепость Накло, где, как упоминается выше, произошло величайшее сражение и откуда полякам всегда угрожала опасность, Болеслав уступил некоему поморянину, своему родственнику, по имени Святополк, вместе со многими другими гродами, под таким условием соблюдения верности, чтобы он никогда и ни по каким причинам не отказывал ему в помощи или в доступе к гродам. Однако впоследствии тот никогда не соблюдал своей клятвы верности и никогда не приходил на помощь в исполнение своего обещания, а приходящим к нему не открывал ворот крепости и как вероломный враг и изменник ограждал себя и все свое силою и оружием. Поэтому Болеслав, князь северный, возбужденный гневом, созвав полки своих воинов, осадил сильно укрепленный грод Накло, решив отомстить за свои оскорбления. И там осаждая грод, начиная от праздника св. Михаила вплоть до Рождества Христова, каждый день атакуя его, совершенно не имел успеха в своей борьбе, так как влажное место, топкое и болотистое не позволяло вводить в действие машины и осадные орудия. Кроме того, грод был так укреплен людьми и обеспечен всем необходимым, что не был бы завоеван в продолжение целого года ни силою оружия, ни вследствие нужды в чем-либо. Болеслав, будучи там ранен стрелой, еще больше преисполнился гневом и был полон решимости отомстить за себя. Поэтому Святополк стал стремиться к миру и пытался заключить какой-нибудь договор через друзей и близких Болеслава, предлагая ему большие деньги вместе с заложниками. Обдумав все это, Болеслав снял осаду и возвратился, ожидая удобного времени для того, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное [406] ему, унося с собой часть денег и уводя в виде заложника старшего сына самого [Святополка]. Между тем на следующий год, так как сам Святополк не сохранил ни данного слова, ни заключенного договора и, не думая об опасности, угрожавшей сыну, не стремился прийти для переговоров, назначенных Болеславом, или принести свое извинение, Болеслав собрал свое войско и покарал вероломного врага "железным бичом", но не разгромил окончательно. Когда он подошел к границам Поморья, где любой другой военачальник, даже с таким множеством войска, испытал бы страх, Болеслав, оставив основное войско, с избранными рыцарями поспешил вперед и решил стремительно захватить грод Вышегрод ⁵⁷, в то время как горожане и не знали об этом и не строили укреплений. Когда же подошли к реке, которая, соединяясь с рекой Вислой, отделяла от них этот грод, расположенный на другом берегу, на мысу, образованном двумя реками, одни поспешно один за другим стали переплывать эту реку, другие же переправляться через реку Вислу на лодках мазовшан. Так, из-за своей неосведомленности, во время стычки войско потерпело больший урон ⁵⁸, нежели от ожесточенных натисков во время восьмидневной осады грода. Однако, когда Болеслав собрал все войско вокруг грода и приготовил различные орудия для осады грода, горожане, боясь упорной настойчивости Болеслава по отношению к врагам и получив от него гарантию безопасности, сдались и, таким образом, избежали и рук Болеслава и смерти. Болеслав этот грод захватил в течение восьми дней и, находясь там в течение других восьми дней, укрепил для того, чтобы удержать его за собой. Оставив там гарнизон, он пошел дальше и осадил другой грод. Этот грод Болеслав захватил с большим трудом и потратил времени больше, так как и место было лучше укреплено, и воинов, как он в этом убедился, было больше, и были они храбрее. Когда поляки приготовили орудия и машины для осады, поморяне одновременно приготовили орудия всякого рода для обороны. Поляки ровняют ямы, приносят землю и деревья, чтобы было легче по ровному месту подойти к гроду с деревянными башнями. Поморяне в ответ на это готовят сало и смоляную лучину, чем понемногу и сжигают это сооружение [поляков]. Трижды горожане, спустившись тайно со стены, сжигали все сооружения, и трижды поляки снова возводили их. Деревянные башни Болеслава стояли так близко к гроду, что горожане из-за укрытий оборонялись от них оружием и огнем. Всякий раз, как только поляки яростно атаковали грод оружием, огнем и камнями, горожане подобным же образом различными способами отражали нападение. Многих поляков горожане ранили стрелами и камнями, поляки же ежедневно убивали еще большее число горожан. Язычники были уверены в своей смерти в случае, если бы их взяли в плен в бою, и поэтому предпочитали умереть, защищая себя со славой, нежели бесславно склонить головы. [407] Однако они то думали заключить с Болеславом мир и сдать ему грод, то, прося перемирия или ожидая помощи, откладывали это решение. Между тем поляки, всегда деятельные и энергичные, правда, были утомлены такими трудностями и ночными бдениями, но не отказывались от начатого, настаивая на взятии грода даже хитростью. Поморяне же, видя такое намерение Болеслава и понимая, что они никоим образом не смогут избежать его рук, не сдав ему грода, уже ни на что не возлагали надежд, так как не ожидали помощи от своего господина Святополка. Поэтому они сообразно обстоятельствам приняли достаточно удобное решение для той и другой стороны, а именно: сдали грод, получив гарантию безопасности, сами же благополучно и без ущерба со всем своим имуществом ушли, куда им надлежало ⁵⁹.