Библиотека сайта XIII век
АБД АР-РАХМАН АЛ-ДЖАБАРТИ
УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПРОШЛОГО В ЖИЗНЕОПИСАНИЯХ И ХРОНИКЕ СОБЫТИЙ
'АДЖА'ИБ АЛ-АСАР ФИ-Т-ТАРАДЖИМ ВА-Л-АХБАР
(1776-1798)
Год тысяча двухсотый
(4.XI. 1785 — 23.Х. 1786).
Мухаррам начался в пятницу. В этот день в Имбабу прибыл новый паша по имени Мухаммад-паша Иакин, не владеющий арабским языком. Он провел ночь в Имбабе, а утром к нему приехали эмиры для обычного приветствия. Вместе с ними он переправился в Каср ал-'Айни. Там паша прожил до понедельника (7.XI.1785), когда после свершенного им круга почета он поднялся через ас-Салибу в крепость. В его прибытии люди усматривали благо.
В четверг 12 сафара (15.XII.1785) приехал из Акабы вестник с письмами паломников. Он сообщил, что в этом, как и в предыдущем, году паломники [Египта] не посетили Медину из-за алчности [Мустафы-бея] амир ал-хаджжа, который отказался уплатить бедуинам и [городу] Медине ежегодные суммы, предназначенные для них. Ахмад-паша — амир ал-хаджж сирийских паломников — убеждал [амир ал-хаджжа Египта] продолжать путь. Он дал ему деньги, фураж и припасы, но тот отговаривался тем, что египетские эмиры не возместят ему издержек этого и прошлого года. Ахмад-паша продолжал /102/ удерживать его. Прибыл шериф Сурур — шериф Мекки, поговорил с ним в присутствии Ахмад-паши. Шериф Сурур заявил: “Если это так, то давайте запишем это и сообщим султану о несостоятельности эмиров [Египта], пусть это пойдет на усмотрение султана”. Амир ал-хаджж согласился, поставил свою подпись и отправился в Египет. Отказ от посещения Медины вызвал ропот и вопли паломников.
[153] Когда прибыл чауш с вестью об этом, то люди очень огорчились. Ибрахим-бей, разгневанный на амир ал-хаджжа, поклялся, что не выедет встречать его. Он послал к Мурад-бею, находившемуся во дворце в районе ал-'Адлийи, тот приехал и сделал такое же заявление. Затем вечером они уединились кое с кем и устроили тайный совет.Наутро перед ними предстал чауш — посланец, которого, как обычно, наградили [в связи со] встречей, и тот возвратился. На следующий день все эмиры выступили [за пределы города] и разбили свои палатки.
В понедельник прибывшие паломники вступили в Каир. Амир ал-хаджж остановился в Джанбалтийе у ворот Баб ан-Наср вместо обычной остановки в Хасве.
Во вторник в нарушение обычая после торжественного шествия с махмалем амир ал-хаджж передал его на хранение паше.
В среду эмиры собрались в доме Ибрахим-бея, куда вызвали Мустафу-бея — амир ал-хаджжа. Ибрахим-бей и Мурад-бей затеяли с ним ссору по поводу того, что он сделал, подписав представление [султану]. Они вменили ему в вину то, что он присвоил суммы, положенные [для хаджа], потребовали, чтобы он отчитался в них. Ему сказали: “[Из-за тебя] мы стали посмешищем в Египте, Хиджазе, Сирии, Турции и во всем мире”. Так это продолжалось до вечера. Затем Мурад-бей взял амир ал-хаджжа к себе в дом, и тот здесь заночевал. Утром к Мурад-бею приехал Ибрахим-бей и забрал амир ал-хаджжа к себе. Он изолировал его в закрытом помещении, поставил стражу. Ибрахим-бей распорядился произвести подсчет числящихся за амир ал-хаджжем сумм. За ним насчитали сто три тысячи реалов, не считая сумм мири.
В пятницу Ибрахим-бей поднялся в крепость и о случившемся поставил в известность пашу. Он заявил, что будет держать под арестом амир ал-хаджжа до тех пор, пока тот не возместит задолженности. По истечении нескольких дней заключили мировую, амир ал-хаджж был помилован и отправился к себе домой.
В тот же день после пятничной молитвы слушатели ал-Азхара подняли шум по поводу [невыдачи им] хлебного пайка. Они закрыли вход в мечеть. К ним явился Салим Ага и заверил их, что на следующий день в установленное время они получат свой паек. Азхариоты успокоились, открыли мечеть. Но и на следующий день они ничего не получили. Закрыв мечеть, они поднялись на минарет и стали кричать.
[154]В послеполуденное время к ним явился Салим Ага и удовлетворил их требования — некоторое время слушателям выдавали их пайки, а затем прекратили.
Закрывание дверей [мечети] повторялось не раз. В ночь, когда эмиры отправились встречать паломников, Мустафа-бей ал-Искандари и Ахмад-бей ал-Каларджи верхом уехали в Верхний Египет. Они присоединились здесь к 'Осман-бею аш-Шаркави, Лачин-бею и стали делить [между собой] области и районы. Они довели гнет [податного] населения до чудовищных размеров.
В середине раби' I (2.I. — 31.I.1786) Мурад-бей стал готовиться к поездке в Нижний Египет, чтобы схватить двух разбойников — Раслана и ан-Наджжара. Услыхав о прибытии Мурад-бея, разбойники скрылись. Мурад-бей приказал явиться Ибн Хабибу, Ибн Хамаду, Ибн Фуда и обязал их поймать упомянутых двух разбойников, но те, извинившись, попытались уклониться от этого. Тогда их арестовали, а затем за [определенную] сумму денег их освободили. Та же участь постигла семейство ал-Касида; Мурад-бей, взяв заложников, направился в Тамалех 503. Он потребовал от жителей [выдачи] Раслана, сказав им: “Вы дали ему убежище”. Он разграбил деревню, забрал имущество ее жителей, взял в плен их женщин, детей. Затем он приказал разрушить деревню, сжечь ее дотла. Его отряд не переставал орудовать до тех пор, пока не стер [деревню] с лица земли, не оставив и следа, сровняв ее с землей.
Пока Мурад-бей находился в этой деревне, кашифы его носились по селениям, собирая произвольно учрежденные им налоги. Он исключил [возможность] какого бы то ни было заступничества. Рассеявшись по [деревням], его уполномоченные требовали уплаты обложения. /103/ Если они получали все сполна, то требовали возмещения путевых издержек, если и их погашали, то требовали повторной оплаты, — и все это в короткие сроки. [В случае же неуплаты] они сжигали селение дотла, предварительно полностью его ограбив. Мурад-бей таким порядком не прекращал своего продвижения, пока не добрался до Розетты. От населения города он потребовал большой денежной суммы, равно как и от купцов, в особенности от тех, что торговали рисом. Большая часть населения бежала.
Мурад-бей направил в Александрию Салиха Агу — бывшего катходу чаушей. Тот потребовал от населения пять тысяч реалов в качестве возмещения путевых издержек и обложил Александрию [контрибуцией] в сто тысяч реалов.
[155] Мурад-бей приказал разрушить церкви. Купцы Александрии, как и большинство христиан, бежали, [погрузившись] на суда. Здесь застали лишь русского консула. Он заявил: “Я выплачу требуемую сумму, но при условии, что будет предъявлен фирман паши, чтобы ваш султан засчитал эту сумму”. [Салих Ага] отменил стотысячное обложение и удовлетворился оплатой ему путевых издержек, [затем] он возвратился [к Мурад-бею].Мурад-бей уехал из Розетты. Прибыв в Джамиджун 504, он полностью разрушил это селение, равно как разорил дотла Кафр Дасук 505.
Мурад-бей и сопровождающие его продолжали объезд округов и селений, опустошая их и уничтожая урожай. Так продолжалось до 1 джумада I (2.III.1786) того года, когда [в Каире] получили сообщения о [предстоявшем] прибытии Мурад-бея в Занкалун 506, но затем он передумал и повернул в восточные провинции, где совершил те же деяния, что в ал-Мануфийе и ал-Гарбийе. Что же касается санджаков, оставленных им в Каире, то они занимались лишь захватами состояний людей, в частности этим отличался Хусайн-бей, прозванный аш-Шифт, что означает “еврей”. Он завладевал домами, внезапно врываясь в них, и грабил их без всякого зазрения совести.
Как-то в упомянутый четверг после полудня этот Хусайн-бей во главе своих солдат направился верхом в ал-Хусайнию и напал на дом одного из жителей, по имени Ахмад Салим ал-Джаззар, — мутавалли 507 дервишского ордена шейха ал-Байуми 508. Хусайн-бей ограбил дом, забрав все, вплоть до драгоценностей женщин и домашних вещей, после чего Хусайн-бей [спокойно] возвратился к себе домой. И все это [происходило] на виду у людей.
К вечеру того же дня Хусайн-бей послал группу своих сарраджей за хаваджей Махмудом ибн Хасаном Махиром. Тот хорошо их принял, одарил дирхемами. Сам же он поехал к Ибрахим-бею [и попросил у него защиты]. Ибрахим-бей направил своего катходу и катходу чаушей [к Хусайн-бею]. Подойдя к нему с осторожностью, они сделали ему предупреждение и уговорили его [отказаться от преследования упомянутого купца]. Последний затем поднес Хусайн-бею подарок.
В пятницу утром большая группа жителей квартала ал-Хусайнийа, возбужденная случившимся, с барабанным боем направилась к мечети ал-Азхар. К ним примкнуло большое сборище черни, подонки с палками и прутьями в руках.
[156] Толпа направились к шейху ад-Дардиру. Он встретил их хорошо и приободрил словами, сказав: “Я с вами”. Отправившись из района мечети, которую закрыли, толпа самым безобразным образом заполнила рынки. Лавки закрыли. Часть [собравшихся] с воплями и барабанным боем поднялась на минарет.Вот что было сказано шейхом ад-Дардиром: “Завтра соберем жителей кварталов Булака, Старого Каира, и я отправлюсь с вами, чтобы разграбить [их] дома, так же как они. разграбили наши дома. Умрем мучениками, или Аллах дарует нам победу над ними”.
После захода солнца прибыл Салих — ага мустахфазан, Мухаммад ал-Джилфи — катхода арнаутов 509 и катхода Ибрахим-бея, они посидели поблизости от ал-Гурийи, а затем отправились к шейху ад-Дардиру. Опасаясь обострения положения, они сказали шейху: “Составь нам опись разграбленного, и мы доставим его оттуда, где оно находится”. Так и договорились, прочитали Фатиху, они расстались и уехали.
Шейх с утра отправился к Ибрахим-бею, тот послал за Хусайн-беем, и тот прибыл в маджлис: с ним поговорили о [его поведении]. В ответ тот сказал: “Говорят, мы грабим. Так ты [тоже] грабишь, Мурад-бей грабит, граблю и я”. Маджлис закончился, а вопрос так и остался неразрешенным.
В последовавшие затем несколько дней из Верхнего Египта прибыло судно с грузом фиников, масла и прочими [продуктами]. Сулайман-бей-ага захватил все, что было на этом судне. Он [утверждал, что вправе претендовать на этот груз], так как за [племенем] Аулад Вафа числятся недоимки, но Аулад Вафа не имело ни малейшего отношения к грузу, который принадлежал группе торгующих /104/ муджавиров из Верхнего Египта и другим [лицам]. Они возмутились, сорвали занятия [в ал-Азхаре]. Тогда шейх ад-Дардир, шейх ал-'Аруси, шейх Мухаммад ал-Мусайлиха и другие отправились в дом Ибрахим-бея и поговорили с ним в присутствии Сулай-ман-бея. Они сказали много вразумляющих слов. Сулайман-бей аргументировал тем, что это товар Аулад Вафа. [Он заявил]: “Я забрал их по цене, [в целом] соответствующей той сумме, что они должны мне”. Ему возразили: “Аулад Вафа не имеют никакого отношения к этим товарам, принадлежащим беднякам — [слушателям], а если Аулад Вафа у тебя в долгу, то и взыщи это с них”. Часть того, что Сулайман-бей захватил, он возвратил, а остальное пропало.
В пятницу 10 джумада I (11.III.1786) из провинции аш-Шарк прибыл Мурад-бей. Он вступил [в Каир] ночью с награбленными стадами верблюдов, коров, буйволов и
[157] огромным количеством всякого другого добра, не поддающегося подсчету. В тот же день Аййуб-бей отправился в Верхний Египет, чтобы добиться умиротворения недовольных эмиров, как-то: Мустафы-бея, Ахмад-бея ал-Каларджи, 'Осман-бея аш-Шаркави и Лачин-бея, которые, добиваясь своих целей, дошли до предела в притеснениях податных людей.В середине джумада II (1.IV. — 29.IV.1786) из Верхнего Египта прибыл 'Осман-бей аш-Шаркави.
Тогда же Мурад-бей в пользу некоторых своих кашифов обложил ал-Мануфийу [из расчета] по сто пятьдесят реалов с каждого селения. Люди собрались в Танте, чтобы отметить рождение Сиди Ахмада ал-Бадави — этот обычай известен под названием маулид аш-Шаранбаблийа. Кашифы ал-Гар-бийи и ал-Мануфийи, как обычно, тоже явились сюда. Кашиф ал-Гарбийи был одним из приближенных Ибрахим-бея ал-Вали, амир ал-хаджжа.
Этот кашиф чинил много притеснений. Продажа каждого верблюда на базаре, [устраиваемом по случаю] маулида, облагалась половиной французского реала. Подручные кашифа напали на некоторых шерифов и отобрали у них верблюдов. Это произошло в последние дни [базара по случаю] маулида. [Потерпевшие] отправились к шейху ад-Дар-диру, прибывшему сюда на поклонение. Они пожаловались ему на то, как с ними обошлись. Шейх приказал некоторым своим подчиненным отправиться к [кашифу], но те отказались вести переговоры с этим кашифом. Тогда шейх, взобравшись на своего мула, с огромным количеством сопровождавшего его простонародья отправился сам.
Когда он прибыл к палатке катходы кашифа, то вызвал его, и тот вышел к нему, а шейх продолжал сидеть верхом на своем муле; он стал ему спокойно, с достоинством выговаривать, сказав [под конец]: “Вы не боитесь Бога”. Пока шейх упрекал катходу кашифа, какой-то человек из толпы напал на катходу и ударил его палкой. Слуги, увидя, что избивают их господина, напали на простонародье, избивая [кого попало] своими дубинками и палками. Они схватили также сейида Ахмада ас-Сафи — приближенного шейха, нанесли ему несколько ударов дубинками. Народ стал неистовствовать, напал на некоторых [слуг катходы], начался грабеж палаток, и в городе было разграблено несколько лавок. Шейх поспешил возвратиться к себе. Вскоре все улеглось, и кашиф ал-Мануфийи (а он из приближенных Ибрахим-бея старшего) поехал к кашифу ал-Гарбийи, взял его с собой, прибыл к шейху, и его стали уговаривать пойти на мировую.
[158]Оповестили [население об обеспечении] безопасности. [Празднование] маулида закончилось, и люди разъехались по своим местам. Возвратился к себе домой и шейх ад-Дардир. К нему явился Ибрахим-бей ал-Вали и стал успокаивать его, равно как [это сделали] Ибрахим-бей старший и кат-хода чаушей.
17-го этого месяца (17.IV.1786) Хусайн-бей аш-Шифт в сопровождении женщины приехал в небольшой дом в Сук ал-Матайин 510. Поднявшись сюда, они проделали отверстие в стене и извлекли оттуда горшок, наполненный золотом: забрав его, Хусайн-бей отправился к себе. Об этом доме известно, что в давние времена он принадлежал человеку, торговавшему маслом. Накопив эти динары, он положил их в глиняный горшок, выдолбил для него отверстие в изгибе стены, положил его туда, заделал [отверстие] и выровнял его гипсом. Случилось, что в то время, [когда замуровывали деньги], здесь находилась маленькая девочка, видевшая все это. Человек этот умер, дом после него был продан, а купивший его спустя некоторое время обратил его в вакф мечети Хусайна, и его стали сдавать за плату населявшим его. С тех пор прошло около сорока лет, женщина же сохранила все это в /105/ своей памяти. Самой получить доступ к этому месту ей не удалось — руки оказались коротки, но она испытывала потребность в этом. Отправившись к женщинам упомянутого Хусайн-бея, она поставила их в известность об этом деле, а те сообщили эмиру. Он сказал: “А может быть, кое-кто из жильцов уже взял [этот клад]”. Но на это женщина ответила: “Никто, кроме меня, не знает о нем”. Хусайн-бей послал за живущим в этом доме, тот явился, и он ему сказал: “Назавтра очисти свой дом и поджидай меня, но ничего не опасайся”. Человек так и сделал. Санджак-бей прибыл в сопровождении женщины, и та показала ему место. Пробили отверстие и извлекли из него этот горшок. Хусайн-бей хорошо одарил пораженного хозяина жилья и уехал.
А до того Хусайн-бей ночью приехал в дом человека, именуемого шейхом 'Абд ал-Баки Абу Калита, и забрал у него сундук, оставленный у того для сохранения Ибн Шадидом ал-Бадави — шейхом [племени] бедуинов ал-Хувайтан 511. Говорили, что в нем очень много золотых вещей и других предметов. В [промежуток] времени, о котором идет речь, Хусайн-бей напал также на дом поблизости от мечети Хусайна. Дом этот был заперт, и хозяин его отсутствовал. Сняли дверь дома и поднялись в него. Хусайн-бей взял там десять кошельков, наполненных золотом, и ушел. Дверь дома
[159] [навесили] и закрыли, [оставив] ее в таком виде, в каком она была [до грабежа]. Хусайн-бей со своими мамлюками ехал верхом на лошадях с сумками, прижатыми к лукам седел. Хусайн-бей вместе с остальными держал перед собой кошелек, и все это [происходило] на глазах у людей.В этом месяце ловко пробили проход в [стене] склада Ви-кала ал-Мусайара, находящегося у Баб аш-Ша'рийа 512. У наружной стены упомянутого склада была разрушенная кофейня, куда забрались воры и откуда пробили брешь в [стене] склада. Они унесли оттуда сундук, в котором находилось двенадцать тысяч бундуки 513, что по этому времени составляло тридцать тысяч реалов. Кроме бундуки в сундуке имелись золото и дирхемы, шелковые одежды, покрывала для женщин из полосатой материи, которые вырабатываются в Махаллат [ал-Кубра], называемые ал-хабар. Спустя несколько дней арестовали двух человек, один из которых фататири 514, а другой — мухалалати 515. Они были схвачены по показанию охраны, после того как и она была заключена в тюрьму и подверглась наказанию. У [двух] арестованных нашли кое-какие вещи. Их продолжали держать в заключении.
20-го числа этого месяца (20.IV. 1786) Аййуб-бей, Лачин-бей и Ахмад-бей прибыли из Верхнего Египта. Они въехали в свои дома с награбленной добычей, скотом. Запоздал с прибытием Мустафа-бей.
Во вторник 17 числа этого месяца (17.IV.1786) подул сильный южный ветер, поднявший песок и пыль, а тучи сплошь закрыли небо, и стало совершенно темно. Продолжалось это с полудня до заката.
В четверг 29-го прибыл также Мустафа-бей. В начале месяца раджаба (30.IV. — 29.VI.1786) Мурад-бей решил направиться к плотине Халидж Мануф, известной под названием Фараонова (ал-Фир'аунийа) 516. Уже с давних пор плотина этого канала не задерживала большую часть воды, которая должна была поступать в восточный рукав Нила, из-за чего обмелел Бахр Думйат 517 и пришли в упадок рисовые плантации. В тот же день были получены сообщения из Александрии о прибытии туда судов ал-бейлика, а это против обыкновения, так как суда ал-бейлика выпускаются лишь после прибытия риса. Затем прибыл следовавший за ним на другом галиоте Ахмад-паша — вали Джидды, а за ними вслед прибыло другое судно с большим количеством зерна. Его разгрузили в гавани и пустили в переработку на сухари. По этой причине в Каире было много пересудов.
10-го (9.V.1786) сухопутным путем прибыли татары 518, а [160] морским путем капуджи 519, привезшие послания, которые прочитали в диване в четверг 12-го (11 .V. 1786). Они содержали требования присылки задержанной дани и скорейшей отправки положенного для Мекки и Медины зерна и денежных сумм за предыдущие годы. В них содержалось также порицание за то, что [во время хаджа паломники] не посетили Медины. Послания содержали угрозы. Для отправки фуража и зерна, [находящегося] на складах, был назначен тридцатидневный срок. По этому поводу среди людей умножились разговоры и пересуды. Разнесся слух о прибытии в порт Александрию других судов и [о том], что Хасан-паша капудан-паша 520 также прибыл в Александрию в сопровождении войск для руководства военными действиями.
В этом же месяце прибыл му'аллим дивана Александрии, бежавший оттуда ночью. Затем Ибрахим-бей послал на Фараонову плотину к Мурад-бею, побуждая его прибыть [в Каир]. Он направил к нему 'Али Агу — катходу чаушей, му'аллима Ибрахима ал-Джаухари, Сулаймана Агу /106/ ал-Ханафи, Хасана — катходу ал-Джарбана Хасан-эфенди Шакбуна, бывшего катиба счетоводов, нынешнего эфенди дивана. Мурад-бей прибыл во вторник, не завершив работ по восстановлению плотины, хотя было затоплено некоторое количество судов, барок, железных якорей и бревен, забранных у их владельцев без оплаты. Мурад-бей [также] обложил селения многими поборами, но все это пошло прахом, без всякой пользы.
Эмиры созвали в доме Ибрахим-бея диван. Они посовещались относительно разрешения дел.
Тем временем зерно и пшеница перестали появляться на пристанях и площадях, и цены на них повысились. На рынках стали воздерживаться от продажи хлеба, а пекарни оказались на замке. Салим Ага вскрыл склады, извлек оттуда зерно, избил лавочников и торговцев пшеницей, запретил им повышать цены. [После этого] на рынках появились пшеница и хлеб, положение улучшилось и толки прекратились.
В том же месяце раджабе произошло много пожаров, [и даже] два пожара в одну и ту же ночь: один из них в ал-Аз-бакийе, а другой в нашем квартале в ас-Санадикийе 521. Пламя вспыхнуло в лавке человека, изготовлявшего сундуки. Она была полна древесины и окрашенных сундуков. Находилась она у торгового двора работорговцев. Пламя охватило древесину, и та за один час вся запылала. Огонь стал задевать окна домов — живущие здесь, взволновавшись, стали сносить [лавку], обливать ее водой. Вали доставил сюда рабочих, и те потушили пожар.
[161]В этом месяце произошел также следующий странный случай. Некая женщина почувствовала влечение к шейху, находившемуся в состоянии экстаза. Имя его — 'Али ал-Бакри. Он пользовался признанием среди простонародья, уверовавшего в него. Он высокого роста, бритый. Расхаживал он босым и нагим, а иногда надевал сорочку и такийу. Эта женщина стала следовать за ним, сопровождая его целыми днями. Она носила покрывало, что мешало ее рассмотреть. Вместе с шейхом она входила в дома, подымалась в гаремы, где женщины, уверовавшие в нее, подносили ей подарки деньгами и одеждой. Носились слухи, что шейх своим взором приобщил ее к своей благодати, вселил в нее свой экстаз, и она стала святой, проникнувшись в высокой степени его экстазом.
Она открыла свое лицо, стала носить мужскую одежду и по целым дням сопровождала шейха. За ними обоими следовали подростки и малолетние, простонародье. Те, что уверовали в них обоих, также снимали с себя одежду и, пританцовывая, двигались вслед за ними. Говорили, что кто-то [попробовал] упрекнуть шейха и эту женщину [по поводу их поведения], но сам оказался обращенным шейхом — стоило тому лишь только коснуться человека рукой, как тот сам становился святым. Положение осложнилось — толпа их последователей из подонков и низов все увеличивалась. На рынках они стали расхватывать все, что им попадалось. Шествие их сопровождалось шумом и гамом. Если шейх усаживался на каком-либо месте, то все останавливались. Люди напирали друг на друга, стремясь взглянуть на шейха. Женщина же подымалась на кровлю лавки или какое-либо возвышенное место и начинала говорить нелепости и непристойности то по-арабски, то по-турецки. Люди ее слушали, целовали ей руки, [испрашивая] у нее благословения. Некоторые же посмеивались, а некоторые произносили лишь: “Аллах, Аллах!”. Другие призывали к порядку, а некоторые говорили: “Не препятствуйте им ни в чем”. Так на протяжении некоторого времени шейх продолжал шествовать с шумом и гамом.
[Однажды шествие] вступило в переулок у Байт ал-Кади 522, расположенный у Байн ал-Касрайн. Здесь жил некий служивый по имени Джа'фар Кашиф. Взяв шейха, он ввел его в свой дом вместе с женщиной и другими одержимыми. Усадив шейха за еду, он изгнал остальных людей, а женщину и других одержимых взял под арест. Шейху он дал возможность свободно удалиться. Арестованную же им
[162] женщину и других он избил, сделав им внушение. Женщину он отправил в больницу (маристан), в отделение для умалишенных. Остальных одержимых он освободил, после того как они раскаялись и пообещали изменить поведение, одев одежду. Наутро все это вызвало большие разговоры. Женщина же продолжала оставаться в больнице, пока в дальнейшем не произошли события и она вышла на свободу, став уже сама по себе святой [в глазах] уверовавших в нее людей, [главным образом] женщин. /107/ На поклонение к ней, на празднование дня ее рождения приходили толпами.В этом же месяце из Сирии получены известия о распространении там сильной эпидемии чумы, а также о засухе и росте цен.
Во вторник 2 ша'бана (31.V.1786) Салим Ага после полудня подъехал к мечети султана Хасана ибн Калауна у Сук ас-Силаха. Сюда доставили работников, чтобы открыть заделанные ворота мечети, а это большие ворота со стороны Сук ас-Силаха. Разрушили недавно возникшие здесь лавки у нижней части ворот и сооружения в их центральной части. Со времени закрытия этих ворот прошел пятьдесят один год. Причиной закрытия явилось побоище, во время которого было убито одиннадцать эмиров в доме Мухаммад-бея Дафтар-дара в (11)49 (1736-7) году. В памяти это событие связывалось с данным местом. Открытие ворот явилось результатом переговоров между жителями района и агой. Открыть ворота было необходимо потому, что молящиеся испытывали затруднения: для того чтобы добраться до мечети, надо было пройти через ворота Баб ар-Румайла 523. Это значило сделать лишний крюк, из-за чего не поспевали в эту мечеть ко времени начала службы. Причины закрытия ворот исчезли и были забыты. Сулайман-бей испросил у Ибрахим-бея и Мурад-бея разрешения на то, чтобы вновь открыть эти ворота, и, получив его, сделал это. Сулайман-бей навесил большую железную дверь, построил к ней лестницу. Он построил также мастабы. Ему удалось привлечь к этому внимание [эмиров] и добиться необходимых средств. Ежедневно он являлся сюда, непосредственно руководя работами. Он осуществил задуманное. Почистили стены и мраморную облицовку. И мечеть предстала вновь в своем [прежнем] виде, после того как она была недоступной [столько времени]; молящиеся ее переполнили, сюда стали приходить из отдаленных мест.
В пятницу 5-го этого месяца (3.VI.1786) умер Мустафа-бей ал-Муради ал-Маджнун. 20 ша'бана (18.VI.1786) усилились ложные слухи об отправке в Александрию войск и
[163] прочего. В субботу 5 рамадана (2.VII.1786) из Стамбула прибыл некий ага с посланиями о скорейшем выполнении требования, о них упоминалось выше.Эмиры ночью поднялись в цитадель для переговоров с пашой, и было тут сказано многое. Мурад-бей заявил: “Мы вам ничего не должны, кроме того, что числится за нами по счету, дайте нам отсрочку до конца рамадана, тогда мы подсчитаем все то, что [осталось] за нами, и выплатим”.
Тем, кто прибыл в Александрию, Мурад-бей послал сказать, чтобы они возвращались туда (в Стамбул), откуда приехали, в противном же случае: “Мы не сделаем нужных приготовлений к отправке хаджа и не выплатим сумм, положенных для Мекки, ничего не выплатим, и это последнее слово”.
Тем временем Ибрахим-бей пытался задобрить и умилостивить каждую из сторон. Затем договорились, что составят представление от имени оджаков и шейхов, упомянув в нем, что эмиры раскаиваются и что впредь они больше не будут выходить из подчинения и оказывать противодействия, не будут вершить произвол и злоупотребления и не станут больше пренебрегать своими обязательствами. Друг перед другом они дали обещание выплатить проценты капудан-паше, везиру и паше Джидды, а это составляет сумму в триста пятьдесят кошельков. На том порешили и разошлись по домам. В понедельник Ибрахим-бей, собрав шейхов, оповестил их об этом соглашении. Они стали составлять представления: одно, адресованное Порте, другое — капудан-паше, с просьбой об отсрочке до получения ответа и, наконец, паше Джидды, находившемуся в Александрии. Наутро доставили послания от Ахмад-паши ал-Джаззара, в которых тот сообщал о [готовящемся Портой против Египта] военном вторжении и? предупреждал о необходимости соблюдать осторожность. Получены были также вести о прибытии [турецких] судов в Александрию и Дамиетту. Волнение усилилось, пошли толки и пересуды.
В тот же день Салим, ага мустахфазан, объехал все базары, оповещая греков, турок и судовых воинов 524, чтобы они выехали в свои страны и что те, кто по истечении трех дней останутся, будут перебиты.
В тот же день Ибрахим-бей и Мурад-бей договорились о том, чтобы послать в Розетту Лачин-бея и Мустафу-бея для осуществления надзора и для сговора с бедуинами племени ал-Ханнади 525. Они должны также потребовать от Ахмад-паши — вали Джидды отправиться в Каир для следования к месту своего назначения. Эмиры отправились в четверг 10
[164] paмадана (7.VII.1789). В эту ночь, после вечерней трапезы, Ибрахим-бей поехал к Мурад-бею и провел у него час, затем оба они поднялись верхом в крепость. Сюда же поднялись /108/ шейхи, явившиеся по вызову эмиров. Это были шейх ал-Бакри, шейх ас-Садат, шейх ал-'Аруси, шейх ад-Дардир, шейх ал-Харири. Они встретились с пашой и представили ему проекты обращений, [адресованные высшим сановникам Порты]. Некоторые из этих представлений были составлены шейхом Мустафой ас-Сави, их одобрили, а составленные другими шейхами предложили изменить. Мурад-бей в эту ночь проявлял полное повиновение паше. Он целовал полу его одежды и колени. Он умолял пашу, говоря: “Мы отдаем себя под ваше покровительство, отведите от нас [надвигающиеся] события. Мы будем выполнять свои обязательства, приведем в порядок дела [по управлению страной], восстановим прежнее положение, приведем его в соответствие с ранее установленными законоположениями”. Паша сказал: “Можно ли верить искренности ваших слов?” На это Мурад-бей ответил: “Заверяют вас в этом я, шейхи и знать”.В ночь на воскресенье 13-го этого месяца (10.VII.1786) получены сообщения о прибытии Хасан-паши капудана в Александрию в четверг (7.VII.1786) после полудня. Он прибыл в сопровождении большого количества судов. Беспокойство и тревога усилились. Дело с составлением обращений завершили и отправили их сопровождать силахдара паши, гонца из татар и одного агу. Каждому из них вручили по тысяче реалов. Они отправились в тот же день.
Тогда же сообщили о том, что шейхи бедуинов ал-Ханна-ди и ал-Бухайри 526 отправились в Александрию, встретились там с Ахмад-пашой ал-Джиддави, который облачил их в жалованную одежду и дал им денег. Точно так же [он одарил] жителей Даманхура.
В тот же день была получена садака 527 от Мулая Мухаммада — правителя Марокко. Дары были распределены среди бедняков мечети ал-Азхар, хранителей усыпальниц, святых, между шейхами муфтиев, между шейхами ал-Бакри, ас-Садат и теми, кто причислял себя к потомкам 'Омара 528. Это распределение было произведено по спискам, составленным с ведома паши.
Во вторник прибыл Мустафа Чорбаджи — в прошлом паша сарраджей Мурад-бея, а в настоящее время — сардар порта Розетты. Вот чем было вызвано его прибытие. Некий капудан в сопровождении большого количества солдат прибыл в Розетту. Он явился в дом упомянутого, сардара и
[165] передал ему письмо от Хасан-паши, адресованное эмирам Каира, с приказом направиться к нему с этим посланцем. Вот почему и приехал Мустафа Чорбаджи. Назначение письма — внести некоторое успокоение.В этом же месяце эмиры договорились о том, чтобы направить к Хасан-паше группу улемов и [представителей] оджаков. В состав посылаемых были назначены шейх Ахмад ,ал-'Аруси, шейх Мухаммад ал-Амир, шейх Мухаммад ал-Ха-рири, а со стороны оджаков — Исма’ил-эфенди ал-Халвати, Ибрахим Ага ал-Вардани. Вместе с ними отправился Сулай-ман-бей аш-Шабури. Вместе с представителями послали сто кулей кофе, сто кантаров сахара, десять кип индийской одежды и отрезы, алоэ, амбру и прочее. Отправившись в пятницу 28 рамадана (25.VII.1786), посланцы встретились с Хасан-пашой, поговорили с ним, справились о его намерениях и цели [прибытия], заверили в полном повиновении [эмиров], их послушании, в отсутствии какого бы то ни было противодействия с их стороны, об их отходе от того, что было в прошлом и вызывает [теперь] сожаление. Они упомянули о положении подданных и возможных дурных и гибельных последствиях смуты.
В субботу в Каир прибыл тюфекджийе-паша, присланный Хасан-пашой. Он отправился к Ибрахим-бею, вместе с которым принял вечернюю трапезу. Он облачил Ибрахим-бея в “соболью шубу и передал ему послания. Тюфекджийе-иашу сопровождал Мухаммад-эфенди Хафиз — представитель Ибрахим-бея, направленный эмирами за некоторое время до этого для сбора сведений о положении дел.
После того как тюфекджийе, просидевший у Ибрахим-бея часть ночи, отправился в отведенное ему помещение, явился 'Али Ага — катхода чаушей. Вместе с Ибрахим-беем в шесть часов утра они поднялись в крепость к паше, а затем возвратились.
Наутро тюфекджийе, сопровождаемый Хафизом, возвратился [к Хасан-паше]. А приезжал он с тем, чтобы привезти с собой Ибрахим-бея — амир ал-хаджжа, [но] Ибрахим-бей не захотел поехать. Тюфекджийе заявил также: “Его превосходительству [Хасан-паше] стало известно, что вы готовитесь к войне, устанавливаете пушки, делаете другие [приготовления], но что касается меня, то я ничего такого не заметил”. Ибрахим-бей возразил: “Боже упаси, чтобы мы стали воевать против представителя нашего султана или бы восстали против него — подобное невозможно”.
Тюфекджийе сказал: “Вы послали /109/ заявление паше о
[166] том, что раскаиваетесь в своих действиях, совершенных в, прошлом, и отказываетесь от этого на будущее, но в то же время вы направили своих эмиров грабить деревни, требуете с них огромных налогов, и в том числе спрашиваете с них кофе ардаббами, хотя вам известно, что кофе завозится лишь, из Йемена”. Ибрахим-бей заявил: “Это донесение интриганов”.[Между тем] всего лишь два дня спустя после покаянного заявления Лачин-бей и Мустафа-бей отправились в мухафазу 529 и обложили население поборами. Они сожгли селение-Вардан. Это довело жителей до отчаяния, они отправились в лагерь Хасан-паши и пожаловались на случившееся сними. Паша стал их успокаивать и выдал им фирман об освобождении их от налогов на протяжении двух лет. Вот по этому случаю и был послан тюфекджийе, чтобы выразить порицание эмирам и сделать им внушение. Но это ни к чему не привело.
В ту же ночь Салим Ага отправился на улицу Баб аш-Ша'рийа и арестовал ал-Хафиза Исхака как преступника из простолюдинов. Салим Ага отправился с ним в Булак, но Мустафа-бей ал-Искандарани нагнал их и возвратил его (преступника).
В понедельник стало известно, что в среду 16-го числа (13.VII.1786) Хасан-паша прибыл в Розетту. Он направил шейхам и старшинам бедуинских племен различные фирманы, написанные по-арабски. На дорожные издержки посланцев, доставивших эти фирманы, потребовали лишь по тридцать пара. Но все это было лишь уловкой, рассчитанной на привлечение сердец. Тому же служили и россказни о том, что будет установлен [поземельный] налог, не превышающий семи с половиной пара с феддана 530. Услыхав это, люди очень обрадовались, в особенности феллахи. Утверждали также, что будет положен конец тирании и в правлении [Египтом] будут следовать установлениям дефтера султана Сулаймана 531 и тому подобное. Не имея представления о правлении турок, люди склонились на их сторону и отвернулись от мамлюкских эмиров и [тем самым] ускорили их устранение.
Из числа посланных фирманов, вот копия фирмана, направленного бедуинам Аулад Хабиб 532. “Этот благородный фирман, предписаниям которого надлежит следовать и который должен быть уважаем, исходит от дивана господина великого везира, почитающего порядок, обладающего высокими помыслами, защитника притесненного перед притеснителем, [167] господина нашего могущественного Хасан-паши Гази — главнокомандующего всем победоносным флотом Великой Порты, да будет он еще более возвеличен в его высоком звании. Шейхам бедуинов Аулад Хабиб селения Даджва 533, да хранит его всевышний Аллах! Ставим вас в известность, что до нашего господина султана — да пошлет ему Аллах победу! — дошли сведения о царящем в Египте произволе и притеснениях, чинимых над бедным людом, и [о том], что [чаша терпения] народа переполнилась. [Султан заявил], что причиной тому является вероотступничество Ибрахим-бея, Мурад-бея и их свиты. Хатт-и-шарифом 534 его величества господина султана — да поддержит его Аллах! — мы были назначены во главе победоносных войск флота отправиться [в Египет], чтобы положить конец тирании упомянутых и отомстить им. Победоносные сухопутные войска точно так же намечены к отправке [в Египет] под началом командующего, назначенного нашим господином его величеством султаном — да пошлет ему Аллах победу!
И вот 16 рамадана (13.VII.1786) мы прибыли в порт Александрию, затем в Розетту. Мы направляем вам этот фирман, с тем чтобы вы прибыли и встретились с нами. Затем вы возвратитесь в свои родные места довольными и радостными, если того пожелает всевышний Аллах!
Как только вы получите этот фирман, вы должны будете поступать в соответствии с ним и опираясь на него.
Предупреждаем, чтобы опасались оказывать нам противодействие. Вот что мы имеем вам сообщить”.
Между тем беспокойство эмиров возросло. В ту же ночь они собрались в доме Ибрахим-бея и устроили совет по поводу неожиданно обрушившегося на них события. Они договорились воспользоваться начинавшимся подъемом вод Нила, расширить разлив его, [чтобы прервать пути сообщения], и открыто оказать противодействие [турецким войскам]. Они решились на войну. Договорились о том, чтобы подготовить войска во главе с Мурад-беем, которые отправятся в район Фувва, чтобы перерезать [туркам] дорогу. Они отправили к Хасан-паше послания о том, что готовы произвести подсчет [своего долга] и выплатить требуемое, [если Хасан-паша] возвратится восвояси, и тогда они (эмиры) станут на путь повиновения. В противном же случае они будут воевать против него, и это их последнее слово.
Затем эмиры в течение вторника и среды собрали барки и переправили снаряжение и сухари. Затем [собрали] вещи и обстановку из своих больших домов и переправили их в свои [168] небольшие дома у мечетей Хусайна /110/, аш-Шанавани 535 и у ал-Азхара.
Эмиры запретили иллюминации и обычные по случаю рамадана празднества. Распространение тревожных слухов и разного рода толков достигло высшего предела. Предписания эмиров не получали поддержки и не выполнялись.
Цены на зерно снизились, так как эмиры пустили в продажу зерно со складов. Как говорится: “Несчастье одних людей служит на пользу другим”.
В четверг 24-го (21.VII.1786) Мурад-бей и уезжавшие с ним эмиры отправились в район Булака, раскинули здесь свои палатки, а ночью переправились в район Инбабы — они развернули здесь свой лагерь.
В качестве сопровождающих Мурад-бея были назначены Мустафа-бей ад-Даудийа по прозвищу ал-Искандарани, Му-хаммад-бей ал-Алфи, Хусайн-бей аш-Шифт, Иахйа-бей, Су-лайман-бей Ага, 'Осман-бей аш-Шаркави, 'Осман-бей ал-Ашкар. После захода солнца Ибрахим-бей отправился к; эмирам и стал их подбадривать, а затем он возвратился. Эмиры оставались в Инбабе в течение пятницы [в ожидании завершения] подготовки к выступлению отрядов. Мурад-бей забрал полностью деньги, сухари и прочее, предназначенное для нужд хаджа, даже суммы, посылаемые в Мекку во время хаджа. В ту же ночь послали к паше 'Али Агу — катходу чаушей и Сулаймана Агу ал-Ханафи, чтобы потребовать у него деньги, полученные от Мустафы-бея — амир ал-хаджжа и переданные паше; тот выплатил их полностью.
В субботу 26 (23.VII.1786) Мурад-бей уехал из Имбабы. Он заставил отправиться с ним салам одаси-пашу 536, чтобы тот служил посредником между ними и капудан-пашой.
В ночь на понедельник 28-го отправился также Мустафа-бей старший, чтобы присоединиться к Мурад-бею.
Во вторник ночью из Розетты возвратились шейхи и их сопровождавшие. Они прибыли после ужина в Булак и провели там ночь, а утром отправились по своим домам.
Шейхи сообщили, что с Хасан-пашой они встречались трижды. Первый раз, когда они приветствовали его, он принял их с почетом, распорядился отвести им помещение к все необходимое для питания во время фитра и сухура 537. На следующий день он вызвал их к себе, [но] был немногословен. Шейх ал-'Аруси сказал Хасан-паше: “О господин наш, население Египта — народ слабый, а дома эмиров перемежаются с домами населения”. Хасан-паша ответил: “Ничего не опасайтесь, так как первое, на что указал мне наш [169] господин султан, — это на [необходимость] хорошего обращения с населением. Он сказал: "Подданные вручены мне Богом, и я вверяю тебе то, что вручено мне всевышним Аллахом"”. В ответ на это шейхи выразили наилучшие пожелания.
Затем Хасан-паша сказал им: “Как это вы позволяете править вами двум рабам-безбожникам и терпите их власть над собой, чинимые ими тиранию и гнет. Почему вы не объединитесь против них, почему вы не изгоните их из своей среды?”
Ему ответил Исма’ил-эфенди ал-Халвати, сказавший: “О государь наш, эмиры составляют сильную, могущественную и сплоченную группу”. Эти слова вызвали гнев паши, который прервал его окриком: “Ты что же, запугиваешь меня их могуществом?” Стремясь поправить [положение], Исма’ил-эфенди добавил: “Этим я хотел сказать, что мы беспомощны, так как их тирания обессилила народ”. Затем паша приказал им удалиться.
В третий раз они встретились с пашой в пятницу после молитвы, когда пришли к нему, чтобы попросить у него разрешения уехать. Паша сказал им: “Завтра я напишу обращение к населению, и вы его прочитаете вслух в мечети ал-Азхар”. На это шейх ал-'Аруси возразил: “Но такое действие невозможно в нынешних условиях”. Паша принял извинение, сказав: “Довольно”. Затем он оставил их на два дня и, написав для них послания, вручил их Сулайман-бею аш-Шабури и приказал уехать. Попрощавшись, они отправились в путь, а послания скрыли.
В конце рамадана Хасан-паша разослал большое количество посланий, которые были адресованы шейхам, каждому в отдельности, упомянув при этом, что они исходят из Стамбула.
Что же касается представлений, посланных эмирами при посредстве силахдара и посланца из татар, то по их прибытии в Александрию Хасан-паша узнал об этом, задержал их и воспрепятствовал их поездке в Стамбул. Он заявил: “Высокочтимым султаном я облачен неограниченными полномочиями во всем, что касается Египта”. Он спросил силахдара: “Эти бумаги, адресованные сановникам Порты, направлены ли они пашой [Египта]?” Тот сообщил, что паша опасался их предъявления. Гнев Хасан-паши против паши [Египта] очень усилился, и он обругал его словами: “Предатель, лицемер”.
Когда же /111/ силахдар возвратился, то поставил обо всем [170] этом в известность пашу, и тогда тот снова направил [обращения] по ранее предназначенным адресам.
2 шаввала (29.VII.1786) разнесся слух о том, что Мурад-бей овладел городом Фувва. Находившийся там отряд бежал, после того как произошло большое сражение. [Говорили, что Мурад-бей] захватил также находившиеся у побережья суда. Затем оказалось, что все это не соответствует действительности. В субботу спустились из крепости с покрывалом Ка'бы 538 и, как обычно, доставили его в мечеть Хусайна. Ибрахим-бей старший и Ибрахим-бей — амир ал-хаджж, равно как и паша, сопровождали процессию до Ка-рамайдана 539. Паша побуждал амир ал-хаджжа поторопиться в организации хаджа, а тот стал ссылаться на трудные обстоятельства, паша же обещал оказать ему помощь.
В воскресенье эмиры распространили ложный слух, подобный первому, [о якобы одержанной победе]. Они проявили показную радость и веселость.
В этот же день Ибрахим-бей приехал к шейху ал-Бакри; поздравил его с праздником. С этой же целью он побывал у шейха ал-'Аруси и шейха ад-Дардира. Он стал разговаривать с ними, держась по отношению к ним очень смиренно, приниженно. Он рекомендовал им поддерживать порядок и в течение этого времени удерживать народ от столкновений и от выступлений. Он очень опасался этого, в особенности когда узнал о фирманах, разосланных пашой шейхам, и а том, что народ о них уже слышал.
В тот момент, когда Ибрахим-бей, выйдя из дома шейха ал-Бакри, собрался сесть на лошадь, началось большое волнение у Биркат ал-Азбакийа 540. И вот что послужило тому причиной: черный мамлюк ударил и ранил человека, сотоварищи которого стали кричать, взывая о помощи. Собралось много простонародья, положение усложнилось — [высохшее дно] озера ал-Азбакийа оказалось заполненным толпой. Все допытывались друг у друга о случившемся и придумывали ложные предположения.
Когда Ибрахим-бей возвратился к себе, то послал тех, кто разогнал бы [сборище] людей и выяснил бы, в чем дело. Стали разыскивать черного мамлюка, но не смогли его найти, тогда взяли потерпевшего, успокоили его, дав ему некоторое количество денег.
Тогда же Мурад-бей затребовал присылки боевого снаряжения и сухарей. Аййуб-бей младший отправился в Старый Каир, а 'Осман-бей ат-Танбурджи — в Булак, они погрузили [на суда] некоторое количество пушек, в том числе пушки [171] ал-Гадбан и Абу Майла. Аййуб-бей болел месяц, не общался со своим гаремом и потел, [а тут] выздоровел за один час.
Понедельник был днем рождения сейида Ахмада ал-Бадави. Шейхи отправились в Булак, чтобы подрядить барки для поездки [в Танту], но их захватили, для того чтобы переправить боеприпасы и пушки, все это погрузили на барки и часть из них отправили.
Во вторник ночью прибыли суда с мамлюками и ранеными. Они сообщили о поражении Мурад-бея и его сопровождавших. В городе распространились вести в подтверждение тому. Возвратились суда с грузом, и [сопровождавшие их] рассказали, что произошло. Когда Мурад-бей прибыл в ар-Рахманийу 541, то Сулайман Ага, Юсман аш-Шаркави и ал-Алфи переправились на восточный берег. Между ними возникли разногласия. Охваченные яростью, некоторые из них возвратились, отступая. Это была первая неудача. [Оставшиеся] продвинулись затем к Махаллат ал-'Алавийин, очистили [это селение] от турок, заняли и овладели им. Они послали к Мурад-бею, требуя у него подкреплений. Он приказал некоторым эмирам переправиться к ним, но те воспротивились, заявив: “Мы не оставим тебя, умрем у ног твоих”. Вне себя от гнева Мурад-бей вместо них направил бедуинов. С этим подкреплением они направились к Фувве, но здесь натолкнулись на [турецкий] отряд, засевший в траншеях.
Продвигаться дальше оказалось невозможным из-за ухабистой дороги, очень узкого моста, большого количества каналов и рисовых полей. В начавшейся перестрелке Сулай-ман-бей, оступившись, упал в канал. Это вызвало смятение, сочли это за поражение, и в панике они стали отступать, охваченные ужасом. Тогда [отряд] бедуинов, повернувшись против них, ограбил их. Войска эмиров переправились на другой берег.
В течение этого времени Мурад-бей обосновался в таком месте, куда по очень узкой дороге мог проехать лишь всадник в одиночку. Ему советовали оставить это место. Охваченные страхом, они придумывали фантастические проекты, которые не переставали отвергать /112/ и принимать на протяжении всей ночи. К исходу ее Мурад-бей приказал отступить. Погрузив свой багаж, они стали безостановочно, беспорядочно отступать. Весть об их поражении разнеслась, и слухи об этом ширились. Народ убежденно усматривал в этом божий перст, а не действие [определенных] факторов.
В этот день в районе ас-Сага возникла тревога, [172] причиной чему послужила попытка черного мамлюка угнать осла некоего ал-маккарийа 542; сбежались погонщики ослов, погнались за мамлюком, началось смятение, сбежались дети. В ал-Ашрафийе, ал-Гурийе, ал-'Аккадине 543 и прочих местах закрыли лавки. Затем последовало разъяснение, что ничего не произошло, и люди открыли их.
В этот же день прибыли раненые мамлюки и беспокойство усилилось. К заходу солнца паша спустился к воротам [крепости] Баб ал-'Азаб. Ибрахим-бей захотел овладеть воротами крепости, но это оказалось невозможным. Паша затребовал к себе кади и шейхов, некоторые из них явились сразу, а некоторые пришли с запозданием — утром. Сейид ал-Бакри провел у паши у ворот Баб ал-'Азаб всю эту ночь, это было ему необходимо. Впоследствии паша похвалил его Хасан-паше, и тот выразил сейиду ал-Бакри признательность, выказал ему свое расположение. По прибытии Хаеан-паши в Каир он отправился [в дом сейида ал-Бакри], чтобы приветствовать его, чего по отношению к другим шейхам не сделал.
В среду утром у паши собрались все шейхи, а также труппа членов ояжаков. Над воротами Баб ал-'Азаб по приказу паши водрузили знамя. Чауш [аги] мустахфазан, чауш [аги] 'азабов во главе с капуджи призывали алдашатов и других, сохранивших верность Аллаху и султану, собраться под этим знаменем. Алдашаты, купцы, [торговые] люди Хан ал-Халили 544 и простой народ [откликнулись на этот призыв]. Люди неприметные, слабые, обозленные судьбой, раздетые [или] одетые в одежды, взятые напрокат, вооружившись, заполнили ар-Румайлу и Карамайдан. Мухаммад-паша послал к Хасан-паше, чтобы поторопить его с прибытием [в Каир]. Он сообщил о происшедшем. [Между тем] Хасан-паша намеревался дождаться отправки паломников в хадж и прибытия военной сухопутной экспедиции, но положение и дела потребовали больше не медлить. Что же касается Ибрахим-бея, то он в течение всей ночи занимался переправкой вещей в свои малые дома. Он ничего не оставил [в своем дворце], кроме того, что было в приемной, в которой находился. Побыв здесь час, Ибрахим-бей уехал в Каср ал-'Айни и остался там.
Что же касается амир ал-хаджжа Ибрахим-бея, то, поднявшись к воротам Баб ал-'Азаб, он запросил у паши обеспечения безопасности, и тот прислал ему [соответствующий} фирман и разрешение на доступ к нему. Точно таким же образом к паше обратились Аййуб-бей [173] старший, Аййуб-бей младший — катхода чаушей, Сулайман-бей аш-Шабури, 'Абд ар-Рахман-бей 'Осман, Ахмад Чауш [по прозвищу] ал-Маджнун, Мухаммад Катхода ал-Азнаур, Мухаммад Катхода Абаза, большой отряд турок-мамлюков и солдат, равно как и Ридван-бей Балгийа. Каждый из прибывших просил гарантии безопасности. Если это был кто-нибудь из высокопоставленных эмиров, то, стоя у дверей [Баб ал-'Азаб], он стучался, прося покровительства (аман) 545. Он продолжал стоять до тех пор, пока не получал фирман, гарантирующий ему безопасность и разрешение войти [в крепость], но безоружным. Если же это были люди мелкие, то они продолжали оставаться на [площадях] ар-Румайла или Карамайдан или же рассаживались на мастабах.
Когда закончился сбор всех собравшихся к воротам крепости, появился паша, обнародовавший хатт-и шариф, который прочитали присутствовавшим, а о существе содержавшихся в нем указов и представлений уже упоминалось выше. Требовался еще только арест Ибрахим-бея и Мурад-бея.
Всем же просившим амана безопасность обеспечивалась. Амир ал-хаджж был оставлен на своем посту. Затем облачили в жалованную одежду Хасана Кашифа (из свиты Хасан-бея Касаба Ридвана), его назначили агой мустахфазан. Облачили [также в жалованную одежду] Мухаммада Катходу Азнура, назначив его аз-за'имом 546. Мухаммада Катхо-ду Абазу назначили амин ал-ихтисабом 547.
Спустились в город и объявили о безопасности торговли. Эмиры возвратились по своим домам, за исключением амир ал-хаджжа Ибрахим-бея, так как на этот день паша задержал его у себя.
Собравшемуся [у цитадели] люду позволили отправиться по своим местам, обусловив только их немедленную явку по первому же зову. У ворот [крепости] осталась лишь охрана.
Что же касается Мурад-бея, то он, появившись в Имбабе, провел там этот день, а затем ночью отправился в /113/ Джазират аз-Захаб. Вслед [за ним] в эту ночь выехал Ибрахим-бей. После полудня этого дня [из крепости] спустился ага, обратившийся с призывом к народу стать [на страже] у ворот города.
В этот же день прибыл Сулайман-бей Ага, он запросил покровительства. Ему выдали фирман, гарантирующий безопасность, и он направился к себе в дом. С наступлением четверга [из крепости] спустился капуджи, призвавший народ собраться. На этот раз толпа была намного больше той, что в первый раз, прибыли также жители Булака. [174] Спустившийся [из крепости] ага заявил, что обеспечивается безопасность.
В тот же день, в первой его половине, бывший хазандар Мурад-бея 'Осман-бей отправился к своему господину, [хотя] он и был в числе получивших фирман, обеспечивающий безопасность. Когда он возвратился к себе домой, то взял все необходимое и уехал. Паша узнал о его бегстве, пришел в ярость от такого поступка. Затем паша усомнился в Ибрахим-бее — амир ал-хаджже и приказал ему отправиться к себе домой, но тот уехал в мечеть султана Хасана, где и остался. Паша послал ему распоряжение направиться к себе в дом, и тот уехал туда.
Утром следующего дня Сулайман-бей, Аййуб-бей старший и [Аййуб-бей] младший отправились к Мадриб ан-Нушшаб. Амир ал-хаджж Ибрахим-бей уехал верхом в “Булак, с тем чтобы захватить верблюдов в ал-Манаха 548, но ему воспрепятствовали солдаты-магрибинцы. Затем Ибрахим-бей отправился к своим сотоварищам, [находившимся] у Мадриб ан-Нашшаб. Узнав об этом, паша направил им фирман с указанием возвратиться, но они прогнали посланца, а фирман изорвали в клочки. Они продолжали сидеть на маста-бах, пока к ним не собрались их отряды, тогда они присоединились к своим собратьям. Это событие вызвало сильную тревогу в городе, где вообразили, что [эмиры] с пушками взберутся на гору 549 и обстреляют крепость. Были и другие опасения.
После пятничной молитвы Ка'ид Ага и 'Али Ага (бывший хазандар Мурад-бея) в сопровождении своих мамлюков и воинов в тарбушах 550, вооруженных ружьями и карабинами с запалами, направились к ар-Румайле. Здесь по ним дали залп из двух пушек. Они отступили к ас-Салибе и спустились к воротам Баб аз-Зувайла, пересекли ал-Гурийю, ал-Ашрафийю, Байн ал-Касрайн. Они прошли ворота Баб ан-Наср. Им предшествовали глашатаи, провозглашавшие безопасность и спокойствие, гарантированные указами Ибрахим-бея и Мурад-бея, исходившие же от паши объявлялись недействительными. Население, услыхав об этом, встревожилось, торговцы закрыли свои лавки. Обеспокоенные люди испытывали сильное затруднение. Стали разноситься слухи. Когда об этом выступлении узнал паша, то [принял меры к] укреплению цитадели, ал-Махмудийи и [мечети] султана Хасана. Он послал военачальников к алдашатам, чтобы призвать их подняться в крепость.
В эту ночь шайки грабителей напали на Кафр [175] ат-Тама'ин 551 и разграбили много жилищ. Несколько человек из них убиты. Дороги, ведущие к Булаку и Старому Каиру, были перерезаны. У Расиф ал-Хашшаб 552 [грабители] раздевали [прохожих] донага. В субботу Ибрахим-бей и Хусайн-бей верхом направились в ал-Манаху, чтобы захватить верблюдов, но магрибинцы оказали им противодействие. Говорят, что эмирам удалось захватить некоторое количество верблюдов. В этот день повсеместно возникали беспорядки.
До захода солнца паша послал к магрибинцам и потребовал к себе купцов магрибинцев. Явившись после вечерней молитвы, они провели ночь у фонтана в середине ар-Румайлы,
Паша настойчиво стал требовать явки [солдат] алдашат, тех, что имеют отношение к оджакам. Ему доложили, что многие из них не располагают необходимым для однодневного пропитания, так как не получают никакой оплаты, и голод является причиной их разброда. Паша вызвал агу мустахфазан и вручил ему четыре тысячи реалов для распределения среди солдат.
В тот же день Мурад-бей переправился из Джазират аз-Захаб. Ибрахим-бей, [в свою очередь], направился в Хелу-ан. Он обстрелял город и поджег его, за то что жители Хелу-ана разграбили одно из его судов.
Когда Мурад-бей переправился на восточный берег [Нила], то послал к Ибрахим-бею и [затем сам] явился туда, чтобы помириться с ним. Ибрахим-бей был зол на Мурад-бея за предпринятые последним военные действия и постигшее его поражение. Все предпринятое Мурад-беем шло наперекор намерениям Ибрахим-бея. По его мнению, надо было, объединив свои силы, сосредоточить их в одном месте, чтобы в случае прибытия капудан-паши можно было [внезапно] исчезнуть, если не окажется возможным противостоять тому или если паша не захочет пойти с ними на мировую. /114/ [Ибрахим-бей полагал, что следовало бы] оставить город на произвол судьбы [предоставив капудан-паше] уехать на родину [ни с чем], после чего эмиры тем или иным путем возвратились бы. Таково было мнение Ибрахим-бея, но Мурад-бей не захотел согласиться и заявил, что это явная трусость. Он занялся приготовлениями к выступлению, подготовкой к военным действиям, но это привело лишь к напрасной затрате средств, провалу и поражению. Все это не имеет какого бы то ни было оправдания. Когда состоялось примирение между Ибрахим-беем и Мурад-беем, их отряды рассеялись по районам, бесчинствуя и насильно отбирая все,, что находили на своем пути: верблюдов у водоносов, ослов [176] у феллахов. Некоторые из отрядов оставались в Марма ан-Нушшаб, а некоторые в Булаке. Они ограбили около двадцати судов, стоявших на причале у аш-Шайх 'Осман 553, забрав имевшееся там зерно, масло, овец, финики, мед и растительное масло.
В воскресенье 11-го этого месяца (7.VIII.1786) чинимые ими бесчинства и грабежи в городе повсеместно усилились. Они входили в город толпами и в одиночку. Вступил в [Каир] и Ка'ид Ага. Он направился к дому, в котором жил раньше и где после него поселился Хасан Ага ал-Мутаввали — это дом Касаба Ридвана. Вход оказался запертым. Ка'ид Ага хотел было разбить [ворота] булыжником, но, обессилев, испугался беды. Он направился к другому входу [в дом], со стороны ал-Карбийи 554, но сторож стал стрелять из ружья. Ка'ид Ага в огорчении отступил, грабя каждого встречного. Такого рода поступки продолжались вплоть до полудня этого дня. Горести и страх людей, лишившихся средств к существованию, достигли предела. Крики воров, грабителей раздавались во всех кварталах, они разбойничали среди бела дня.
Ага, вали и мухтасиб, не осмеливавшиеся спуститься в город, оставались в крепости. Все население боялось грабившего сброда. Между тем продовольствия вполне хватало: зерно, сваленное в кучах на хлебных пристанях, было дешево; недостатка в хлебных изделиях не было. В Шалакан 555 прибыли суда капудан-паши. Люди обрадовались, [многие] поднялись на минареты и высокие крыши, чтобы рассмотреть суда на Ниле, но не обнаружили их. Они ожидали [с мучительным нетерпением], напрягая зрение. Во второй половине дня наконец услышали [отдаленные] пушечные выстрелы и ответную стрельбу орудий из крепости. Люди стали радоваться в ожидании чего-то хорошего, и наступило некоторое успокоение. Поднявшись на минареты, люди увидели поблизости от побережья Булака несколько судов и грузовых барж (наксшр). От радости люди громко кричали. А Мурад-бей с группой своих санджаков и эмиров высадился в Булаке, где занялся возведением укреплений в районе ас-Сабатийи 556: привезли на повозках пушки, собрали вязании дров, сучья, корзинки и прочее. [Однако] турецкие суда прибыли до завершения оборонительных сооружений, и эмиры бросили это дело и сразу уехали. Возобновились радостные клики людей, кричали дети, женщины. Повозки из-под пушек разбили.
В тот день эмиры направили шейхам и оджакам письма, чтобы те посредничали в интересах мира. Они писали, [177] что раскаиваются, обещают [полное] повиновение. Эти письма прочитали в присутствии паши, который сказал: “О великий Аллах, сколько раз они уже раскаивались и давали обещания, но напишите им, что ответ последует после прибытия капудан-паши”. Такой ответ и был написан и послан. В ночь на понедельник в Булак прибыл Хасан-паша капудан. В честь его прибытия дали пушечный салют. Обрадованные люди надеялись на что-то хорошее и представляли себе его в качестве махди 557 этой эпохи. Капудан-паша провел ночь на своем корабле, а в понедельник утром 12 шаввала (8.VIII.1786) некоторые из его свиты поднялись в крепость и встретились с пашой. Затем Хасан-паша верхом отправился из Булака и въехал в Каир через ворота Баб ал-Харк. Он подъехал к дому Ибрахим-бея и остался здесь вместе с сопровождающими его подчиненными и своей охраной.
За капудан-пашой следовал шейх Итрим ал-Магриби вместе с группой магрибинцев. Они вошли в дом Йахйи-бея [и заняли его]. Положение прояснилось. Открыли ворота крепости, и находившиеся там отправились по домам. Люди успокоились. Разнеслась весть, что мамлюкские эмиры направились в Верхний Египет дорогой, что за горами. В погоню за ними отправили несколько судов с солдатами на борту. /115/ [Погоня] захватила несколько судов [эмиров] и переправила их в Булак.
Хасан-паша отправил гонца к Исма’ил-бею и Хасан-бею ал-Джиддави с требованием прибыть в Каир,
Тогда же некоторые войсковые группы ограбили несколько домов [мамлюкских] эмиров. Им последовал в этом всякий сброд. Когда об этом узнал капудан-паша, то вызвал к себе вали и ага и приказал им оказать противодействие и убивать тех, кто это делает, даже в том случае, если это окажутся его подчиненные. Затем сам капудан-паша объехал город и убил шесть человек из военных и прочих, у которых обнаружили награбленное. Грабежи прекратились. Затем капудан-паша отправился к воротам Баб Зувайла, пересек ал-Гурийу “ через переулок ал-Харатин 558 и Баб ал-Азхар направился к мечети Хусайна, посетил ее, ознакомился с [работами по изготовлению] покрывала для Ка'бы. Затем верхом же отправился в дом шейха ал-Бакри в ал-Азбакийе. Паша провел здесь час и распорядился, чтобы забили гвоздями дом Ибрахим-бея в ал-Азбакийе, дом Аййуб-бея старшего и дом Мурад-бея. Затем Хасан-паша поехал в Булак и после захода солнца возвратился в свое жилье. К нему тайно явился Мухаммад-паша и они пробыли час наедине. [178]
Во вторник к капудан-паше явились шейхи ал-Азхара и приветствовали его. Для того же пришли и купцы. Они пожаловались ему на тиранию [мамлюкских] эмиров. Хасан-паша дал им хорошие обещания, но извинился в том, что теперь он поглощен делами, связанными с подготовкой хаджа, а времени для этого очень мало и средств не хватает.
В тот же день паша устроил заседание дивана, на котором назначили санджак Хасану — are мустахфазан. 'Али-бея Черкеса ал-Исма'или восстановили в присвоенном ему во время правления Исма'ил-бея звании санджак-бея. Гайтас Кашифу — приближенному Салих-бея — дали санджак. Точно так же санджак дали Касиму Кашифу — приближенному Абу Сайфа. Отвели санджак и Мурад Кашифу — приближенному Хасан-бея ал-Азбакави. Дали санджак и Мухам-мад Кашифу — приближенному Хусайн-бея Кашкаш. Мухам-мада — агу арнаутов назначили ал-вали агават (В тексте здесь и далее испорч. мн. ч. агат) ал-джама-лийа 559. Мусу Агу ал-Вали — приближенного 'Али-бея' — назначили агават тюфекджийа. Бакира Агу — приближенного Махмуд-бея — назначили агават мустахфазан, а 'Османа Агу ал-Джилфи назначили аз-за'имом 560 вместо Мухаммада Аги. Когда была закончена Церемония облачения, к [получившим новые назначения] обратился с добрыми словами и предостережением паша. Обращаясь к оджакам, паша сказал: “Придерживайтесь установленных порядков, соблюдайте старые обычаи, не посещайте дома эмиров — санджак[-беев], разве только в случаях [крайней] необходимости. Составьте описи принадлежащей вам [собственности] и [причитающихся вам] сборов, и я запишу это за вами”. После этого все отправились по своим домам.
Ага [объехал город], предшествуемый глашатаем, объявлявшим по-турецки и по-арабски о безопасности приближенных эмиров, затаившихся и скрывающихся. Все это [делалось] в целях пресечения вероломства. [Опасаясь мятежа] и чтобы не дать [сторонникам эмиров] возможности осуществить свои цели, в каждом доме для охраны назначили старшего.
Тогда же Хасан-паша приказал на'ибам 561 судей отправиться в дома эмиров, описать все оставленное [ими] и находившееся там [имущество], положить в одно место в доме и опечатать его. Так и было сделано.
В ту ночь прибыло пять турецких судов, они дали пушечный салют, и из крепости им ответили тем же. [179]
В среду Хасан-паша поехал в Булак. Он был одет в форму дулатов. На голове у него было что-то вроде колпака, сшитого из собольего меха, и одет он был в 'аба 562, обшитую золотом. А до того он выезжал в обычной форме капу-дана [флота]: верхнее [платье] из тонкого дорогого сукна с шелковой подвеской на груди; на голове — большой тарбуш вроде 'имамы, обернутый красной шалью, на поясе большой кортик, а в руке [он держал тогда] красивый жезл в виде скипетра, разветвленного на конце и олицетворяющего величие.
В тот же день объявили, что сарраджи, феллахи или каввасы 563, оказавшиеся теперь не у дел, должны отправиться по своим деревням. По истечении же трехдневного срока [уклонившиеся от этого] будут подвергнуты наказанию.
В тот же день объявили, что христиане не вправе пользоваться верховыми животными, что они не могут нанимать в услужение мусульман. Им запрещалось покупать невольниц и рабов. Имеющих [рабов] обязывали продать их или дать им вольную. Христианам предписывалось носить установленные для них в свое время одежды с перетягивающими поясами /116/ и аз-зунуты 564.
Тогда же Хасан-паша послал распоряжение кади выявить все [недвижимое имущество] му'аллима Ибрахима ал-Джау-хари, обращенное им в вакфы в пользу монастырей и церквей: поместья, ризки и мулки 565. Это предписание было продиктовано стремлением извлечь деньги и выгоду.
В четверг провозгласили, что на христианское население [распространяется] аман и что не следует подвергать христиан насилиям. Причиной этому явились притеснения христиан со стороны простонародья и черни.
Тогда же участились насилия со стороны [турецких] солдат над ремесленниками, такими, как парикмахеры, портные, над владельцами кофеен, бань и другими. Входит, [к примеру], один из [турецких] солдат к содержателю бани или кофейни или к портному, снимает свое оружие, вешает его и на бумаге или на дверях изображает главную часть [своего оружия]. Тем самым он объявляет себя совладельцем [этого предприятия], который берет его под свое покровительство. Солдат остается здесь сидеть, сколько ему вздумается, а затем он подсчитывает и делит [с хозяином] доход.
Это так у них принято. Каждый причастный к той или иной профессии в своей стране при захвате другой страны отправляется в соответствующее [его специальности [180] заведение] становится его компаньоном. Населению города [Каира] трудно было свыкнуться с такого рода действиями, оно испытывало затруднения, так как не имело представления о таких нравах, не ведая о них.
Тогда же передали Ода-паше охрану городских ворот, придав ему отряд в двадцать-тридцать человек. В тот же день, а это четверг, соответствующий 6 мисра коптского календаря, объявили, что Нил достиг высокого уровня. В пятницу утром Хасан-паша послал своего катходу и вали, и они неожиданно для всех открыли плотину, воды потекли в канал. Из-за [царившего в стране] беспокойства и неустойчивости положения вопреки обычаю [при этом] не устроили никакого празднества, так как опасались нападения мамлюкских эмиров, все еще пребывавших в Хелуане.
В тот же день провозгласили, что шерифы почитаемы и уважаемы, а жалобы с их стороны подлежат рассмотрению [лишь] накиб ал-ашрафа, что относящиеся к оджакам [подсудны] военачальникам соответствующего корпуса, а что касается [остальных] жителей города, то они [подсудны] благородному шари'ату.
В этот же день группа [турецких] солдат, проходившая базаром ал-Гурийа, выкрала из лавок вещи и ткани. Лавочники закрыли лавки; охваченные яростью, они вместе с [оказавшимися здесь] прохожими стали преследовать; [грабителей, которые бежали] по направлению к воротам Баб аз-Зутвайла. Здесь им встретился вали, он задержал трех человек, на руках у которых находились награбленные вещи. Вали и агу [каждого из них] сопровождало по два офицера — соплеменника солдат [грабителей].
Тогда же объявили о том, что каввасам и простому люду запрещается носить кашемировые шали и надевать перстни.
В тот же день схватили трех солдат, изнасиловавших женщин в районе ар-Румайла. Дело о них довели до сведения капудан-[паши], и тот приказал их убить. Этим троим отрубили головы в ар-Румайле, а [еще] троим в разных других местах.
Объявили тогда же о необоснованности [притязаний] солдат на компаньонство в [предприятиях] ремесленников. Каждого из солдат, явившегося с тем, чтобы объявить себя компаньоном, или с тем, чтобы отнять что-либо без всякого на то права, надлежало схватить, избить и со связанными руками доставить к хакиму. Вали, сопровождаемый чаушем, задерживал всех солдат, которых он заставал в банях, кофейнях, изгонял их оттуда, покрикивал на них. Причиной тому [181] [были] жалобы жителей. Когда же отдали [это распоряжение], люди, обрадовавшись ему, успокоились.
В этот же день [египетские] эмиры переправились на западный берег Нила.
В субботу Мухаммад-бей, приближенный Джарфа, был назначен кашифом ал-Бухайры.
Тогда же от эмиров было получено известие о том, что отряд из тысячи бедуинов решил напасть на эмиров ночью, перебить и ограбить их. Однако один из бедуинов отправился к [эмирам] и сообщил им о сговоре. Эмиры, оставив свои палатки, укрылись на расстоянии одного перехода от своего лагеря. Явившиеся бедуины никого не застали в палатках и занялись грабежом. Появившиеся из укрытия эмиры напали на бедуинов, ни один из коих не уцелел и не спасся.
Тогда же объявили, чтобы женщины не засиживались в ювелирных лавках и без нужды не задерживались на базарах.
В воскресенье /117/ устроили диван, на котором Мурад-бея назначили амир ал-хаджжем. Хасан-паша переименовал его в Мухаммеда, заменив имя Мурад, ставшее ненавистным. Он стал подписываться “Мухаммад-бей Хасан”. Следующий за этим день был днем, когда, как обычно на протяжении веков, выступали с махмалем. Это день 17 шаввала (13.VIII.1786).
Во вторник направили шейху бедуинов Ахмаду ибн Хаби-бу фирманы, возлагающие на него охрану обеих сухопутных дорог от Булака к Дамиетте и Розетте, как это в свое время делалось его предшественниками, но было отменено [во времена 'Али-бея]. О восстановлении было объявлено на побережье в Булаке.
В этот день извлекли вещи, спрятанные эмирами и их приближенными в малых домах. Опечатали помещения, в которых все было оставлено. Учинили обыски и розыски в других местах, чтобы обнаружить припрятанное [эмирами]. Вызвали гафиров 566 и, собрав их, арестовали, для того чтобы они указали места [хранения имущества эмиров] в переулках и внутри кварталов. Привели жену Ибрахим-бея, а это мать Марзук-бея, ее держали под арестом в доме катходы чаушей до тех пор, пока не договорились, что она внесет определенную сумму денег и драгоценности. Это не считая того, что было взято из имущества [Ибрахим-бея], хранившегося у [других] людей. Была вызвана [также] другая жена Ибрахим-бея — Зулайха, у которой забрали диадему из драгоценных камней и прочее. Затребовали также и жену Мурад-бея, но [182] она скрылась. От сейида ал-Бакри потребовали выдачи сданных ему Мурад-беем на хранение вещей, и тот их [тут же] отдал.
В четверг на созванном пашой диване 'Али Агу — катходу чаушей назначили санджак-беем, дафтардаром, шайх ал-баладом и мушир ад-даулой 567. Он стал очень влиятельным начальником, обладающим всей полнотой власти в решении больших и малых дел. Мухаммеда Агу переводчика назначили катходой чаушей вместо упомянутого. Сулайман-бея аш-Шабури восстановили в правах санджак-бея, кем он был в прошлом. Мухаммада Катходу ибн Абаза, мухтасиба, назначили тарджуманом вместо Мухаммада Аги переводчика. Ахмада Агу ибн Милада назначили мухтасибом вместо Ибн Абаза.
В пятницу шейхи отправились к Хасан-паше, чтобы вступиться за жену Ибрахим-бея. В ответ паша сказал им: “Пусть она внесет причитающееся с ее мужа султану, и она избавится от неприятностей”. Шейхи ответили: “Женщины беспомощны, и необходимо быть снисходительными к ним”. Паша возразил: “В течение многих лет их мужья (эмиры) грабят страну и растрачивают достояние султана и подданных. Эмиры выехали из Каира, оставив все добро женщинам. Если они внесут причитающееся за их мужей, то я их оставлю в покое, а в противном случае — буду мучить”. На этом [встреча] закончилась, поднявшись, шейхи ушли.
В тот же день сообщили, что эмиры прибыли в Асйут и что они обосновались там.
В субботу усилились розыски и поиски имущества [эмиров], оставленного на хранение. На рынках глашатаи объявили, что будет казнен каждый, кто хранит какие-либо вещи, принадлежащие выехавшим эмирам, и не заявивший об этом в трехдневный срок. Предъявившие [имущество эмиров] по истечении этого срока подлежат той же каре. Тогда же Хасан-паша потребовал от купцов-мусульман, европейцев и коптов 568 денег взаймы, чтобы ускорить подготовку всего необходимого для хаджа. Выписав [соответствующие] документы, он установил [для сбора денег] срок в тридцать дней. Купцы разверстали [установленную сумму] между собой соответственно состоятельности каждого из них и собрали ее.
В тот же день в Булаке произошло [столкновение, приведшее к смерти] 'Али ибн 'Айада ал-Магриби, — его убил Исма'ил — катхода Хасан-паши.
Тогда же объявили, что женщинам воспрещается ездить [183] на барках, курсирующих по каналу и озерам ал-Азбакийи и Биркат ар-Ратли 569.
Тогда же за подписью Хасан-паши, Мухаммад-паши — вали [Египта], шейхов и [начальников] оджаков направили письма Исма'ил-бею и Хасан-бею ал-Джиддави, с тем чтобы поторопить их с прибытием в Каир.
В воскресенье 25-го (21.VIII.1786) провозгласили, что женщинам воспрещается ходить на базары, тех же, которые после этого дня [появятся там], будут вешать, но это не возымело действия.
Тогда же Хасан-паша вызвал работорговцев (ал-мутарба-зийа и ал-йасраджийа). Он поручил им организовать продажу с аукциона невольниц Ибрахим-бея и других эмиров — белых невольниц, черных и абиссинок. Объявили об этом и собрали их во дворе /118/ дома [Ибрахим-бея]. За бесценок их распродали туркам и их солдатам. Это поучительный пример для размышляющих.
В понедельник также доставили некоторое количество невольниц из домов эмиров и укрытий, где их прятали. Взяли невольниц 'Осман-бея аш-Шаркави из его дома и его наложницу из дома у Майдан ал-Мусалла 570. Ее взяли оттуда судовые воины. Забрали также невольниц Аййуб-бея младшего и тех, что находились в домах Сулайман-бея Аги ал-Ха-нафн. Забрали невольниц и вещи и из домов других эмиров. Окружили некоторые дома у Дарб ал-Мидат, в ас-Салибе, Тулуне 571, Дарб ал-Хаммам, в квартале ал-Матариба 572 и в других кварталах, где было припрятано для сохранения [имущество эмиров]. Часть его и зерно забрали, а остальное опечатали. Доставленных к нему невольниц Хасан-паша распорядился продать. Он приказал также продать детей Ибрахим-бея: Марзука и 'Адилу, грубо обошлись также и с его женой. [Узнавши об этом], шейх ас-Садат поехал к шейху Ахмаду ад-Дардиру, и они послали за шейхами Ахмадом ал-'Аруси и Мухаммадом ал-Харири. Посоветовавшись на этот счет, они поехали в крепость и поговорили с Мухаммад-пашой. Шейхи потребовали от него, чтобы он переговорил с капудан-пашой. В ответ тот заявил: “Я не властен над ним, но вы отправляйтесь к нему с ходатайством”. Шейхи попросили у него поддержки, он пообещал помочь, сказав: “Поезжайте вперед, я же прибуду вслед за вами”. Шейхи явились к капудану, [за ними] прибыл и Мухаммад-паша. Они завели разговор, а шейх ас-Садат сказал: “Твоему прибытию в Египет мы обрадовались, полагая, что ты справедлив и беспристрастен и что наш владыка султан послал [184] тебя в Египет для утверждения шари'ата и подавления тирании. Но это деяние непозволительно: нельзя продавать свободных и женщин, имеющих детей”. Шейх ас-Садат продолжал говорить все в том же духе, и это привело пашу в ярость. Он вызвал эфенди своего дивана и сказал ему: “Перепиши их имена, с тем чтобы переслать [список] султану и известить его об их противодействии указам султана”. Затем, обратившись к шейхам, заявил: “Когда я уеду от вас и султан пришлет другого вместо меня, то вы, увидя его деяния, сопоставите их с теми, что я делал для вас. Ежедневно я приговариваю к смерти группу моих солдат во имя [соблюдения порядка] и из снисхождения [к населению]. Будь другой вместо меня, вы бы увидели, что вытворяли бы воины в домах, на рынках, как обходились бы они с жителями”. Шейхи сказали: “Мы пришли с ходатайством, и наш долг говорить правду”. Они поднялись и ушли от него. С этого времени Хасан-паша невзлюбил шейха ас-Садат, изменил свое отношение к нему.
В тот же день Исма'ил (катхода Хасан-паши) арестовал купца Хаджжа Сулаймана ибн Саси, а также несколько других жителей Тулуна. Исма'ил обязал Хаджжа Сулаймана внести пятьсот кошельков. Тот начал кричать, отговариваясь скудостью своего состояния, но Исма’ил не принял это во внимание и дал ему пощечину. Он настойчиво требовал указанной суммы. К нему обращались [с уговорами] и ходатайствовали до тех пор, пока Исма'ил не снизил сумму до ста кошельков. Хаджж Сулайман возразил, что он располагает лишь тремястами мешками кофе, и ничем больше. Исма'ил послал опечатать его склады. Хаджжа Сулаймана продолжа ли держать под арестом до тех пор, пока не было внесено сто кошельков. Пятьдесят внес Хаджж Сулайман, а остальные [пятьдесят кошельков внесли] жители Тулуна. Причина этого происшествия — Ибн 'Айад — [магрибинцы] его соплеменники. Когда Исма'ил убил в Булаке Ибн'Айада, то, исполненный ярости, на обратном пути он зашел в Хан аш-Шара'иби 573 и, застав упомянутого Хаджжа Сулаймана, сидевшего там вместе с другими купцами, сказал: “Стало известно, что вы сговорились убивать воинов султана. Действительно, Ибн 'Айад убил двух человек из моего отряда. Вам придется внести виру за них в сумме пятисот кошельков. Явитесь с ними завтра, а не то будете убиты все до одного”. На следующий день он поступил с ними так, как об этом уже упоминалось. Все это — крайний предел тирании и несправедливости. [185]
Во вторник 27-го этого месяца (23.VIII.1786) состоялось выступление с махмалем. Его сопровождал амир ал-хаджж Мухаммад-бей ал-Мабдул. Процессия выглядела как обычно, за исключением того, что в шествии не участвовали янычары и 'азабы. Опасались, чтобы они не смешались с турками ('османийа).
Хасан-паша прибыл в медресе ал-Гурийа, чтобы наблюдать за процессией. Он оставался здесь до конца шествия с махмалем. Когда проходили мимо него участвовавшие в шествии [суфийские] ордена, то часть из них остановилась у его окна и прочитала Фатиху. Хасан-паша послал им в бумажном кульке тысячу пара. /119/ Когда же процессия закончилась, собралась огромная толпа, чтобы посмотреть на Хасан-пашу.
Он уехал с небольшой группой сопровождавших его [В этот день] Хасан-паша был одет на манер персидских шахов. На голове у него была корона чеканного золота, конусообразной формы с красивой шелковой подвязкой, унизанной: драгоценными камнями; она прикрывала его уши и брови. На нем была красивая 'аба' из желтой парчи.
В среду объявили, что христиане и евреи, носящие имена пророков — такие, как Ибрахим, Муса, 'Иса, Йусуф, Исхак, — обязаны их переменить. Христиан обязали также доставить еще сохранившихся у них невольниц и рабов. В случае невыполнения этого распоряжения их дома и [все] другие места, где они живут, будут подвергнуты обыску. Примирившиеся же с этим и [внесшие определенную сумму] денег получат помилование и разрешение на продажу имеющихся у них невольниц и рабов-негров, стоимость которых возьмут себе. Им воспрещалось также брать мусульман в услужение. Христиане привели и продали часть [имевшихся у них невольниц], а других передали своим знакомым мусульманам.
В этот же день прибыл вестник с указом о продлении полномочий паши на новый год. Тогда же в Булак прибыл новый кади.
В четверг Хасан-паша-капудан направил со [своим] катхо-дой Исма'илом часть судовых воинов к бедуинам ал-Бухайры, которые оказались в сговоре с мамлюкскими эмирами. Среди бедуинов [ал-Бухайры] возник раздор, они явились к капудану, и он примирил их, а затем обе группировки вновь нарушив договоренность, возобновили военные действия. Первая группировка прибыла к Хасан-паше с просьбой о помощи. Тогда-то капудан направил Исма'ила-катходу с судовыми воинами на кораблях. Бедуины бежали, а [186] Исма'ил-катхода вместе с теми, кто был с ним, немедленно возвратились в Каир.
В пятницу в конце шаввала в Биркат ал-Хаджж прибыли сухопутные войска под командованием 'Абди-паши и Дарвиш-паши. А амир ал-хаджж с паломниками обосновался в ал-'Адлийе и вопреки обычаю не отправился в ал-Биркат, так как туда прибыли [турецкие войска].
В субботу в начале [месяца зу]-л-ка'да (26.VIII. — 24.IX.1786) паломники отправились из ал-'Адлийи, а 'Абди-паша и Дарвиш-паша переехали туда. Хасан-паша отправился встречать их, и воинские отряды обоих пашей вступили в город. Это смешанные войска. Одежда на них самого неподобающего вида. Солдаты сидят верхом на ломовых лошадях, подобных шатающейся скотине. Хребты лошадей покрыты попонами, напоминающими седла и свисающими на крупы [лошадей]. Некоторые солдаты одеты в высокие черные тартуры 574, похожие на головные уборы дулатов. Другие же носят узорчатые разноцветные тюрбаны, большие широкие тарбуши, обернутые кусками материи, покрывающими головы, а также тарбуши, опрокинутые на куфии 575, что напоминает связку старых башмаков. Солдаты одеты в зунуты и бушуты 576, опоясаны. Вид у них безобразный. Они самых разных вероисповеданий и различных народностей: между ними есть курды, ливанцы, друзы 577 и сирийцы. Однако они не причиняют неприятностей. Если они что-нибудь покупают, то платят по-хорошему, по договоренности. Эту ночь они провели в палатках у Сабил Камайаза 578.
В воскресенье 'Абди-паша и Дарвиш-паша отправились за пределы города в ал-Басатин, прошли они через ворота Баб ал-Вазир 579 и пустыню. Войскам выдали их рацион хлеба, мяса, риса, масла и прочего. В тот же день объявили, что в установленное для этого время христиане обязаны явиться с имеющимися у них невольницами и рабами-неграми. Затем солдаты напали на дома христиан и вывели оттуда большое количество имевшихся там невольниц. Их доставили капудану и отправили на продажу с аукциона. Покупали их главным образом солдаты. Торговля ими стала выгодной. Желающий приобрести невольницу отправлялся в дом и просил то, что ему требуется. Из помещения, находившегося рядом с гаремом, ему выводили напоказ невольниц. Если рабыня или рабыни нравились [покупателю], то появлялся их владелец, купивший их, и сообщал стоимость, говоря при этом: “Я беру такую-то надбавку, не больше и не меньше”. Если цена подходила покупателю, то он [187] покупал невольницу, а нет, то оставлял ее и уходил. Затем положение усложнилось. Вызвали маклеров (даллал) и работорговцев /120/ и по их прибытии попросили у них указаний [относительно дальнейшей продажи невольниц и рабов].
В тот же день капудан собрал у себя архитекторов, для того чтобы узнать у них о тайниках и укрытиях, устроенных ими в домах и в других местах.
В понедельник капудан приказал эмирам и их санджакам и оджакам отправиться приветствовать 'Абди-пашу и Дарвиш-пашу. Первыми отправились санджак-[беи] в сопровождении своих приближенных и своих отрядов, за ними последовали оджаки. Приветствовав ['Абди-пашу и Дарвиш-пашу, встречавшие] возвратились из ал-Басатин. И тех и других — всех было много.
Во вторник 4-го числа этого месяца (29.VIII.1786) 'Абди-паша явился к капудану, приветствовал его, а затем поднялся в крепость и поздоровался с наместником Мухаммад-пашой, а затем отправился в свой лагерь в ал-Басатин.
В тот же день дома христиан, отправившихся сопровождать [непокорных] мамлюкских эмиров, обложили суммой в семьдесят пять тысяч реалов, которые и поделили [между их семьями].
В тот же день предписали также составить опись всех домов и дворов христиан и тех, кто ими владеет, и чтобы все это было занесено в реестры. Установили примерную плату в год, чтобы выявить, что им приносят их владения. Христиан обложили также пятьюстами кошельками, разверстав эту [сумму] подушно, что оказалось большим бедствием для тех из них, кто несостоятелен. Говорят, что засчитали им по сорок реалов за каждую взятую рабыню.
Христиан обложили также джизйей 580 по одному динару с каждого лица, содержащего семью, как бы беден ни был человек. Это сверх джизйи, взимаемой диваном.
В четверг Мухаммад-паша созвал диван, на котором облачили в жалованную одежду Мустафу Агу, назначив его представителем Порты. Мустафа Ага — приближенный Хасана Аги, который [в свою очередь] входил в свиту 'Османа Аги, в свое время бывшего представителем Порты. Со времени 'Али-бея эта должность была вакантной.
Тогда же доходы с пошлин, взимаемых таможней с [ввозимых] пряностей, и доходы со скотобойни передали в пользу корпуса янычар, как это было встарь. Их лишили этих доходов во время правления 'Али-бея.
'Абди-паша и Дарвиш-паша из района ал-Басатин [188] переместились в Каср ал-‘Айни на берег Нила и обосновались там.
Тогда же капудан-паша выплатил часть ссуды, данной ему купцами. Он погасил взятое им у купцов-европейцев, частично возместил взятое у купцов-магрибинцев и пообещал покрыть все полностью. В тот же день капуданом был арестован один из монахов-христиан, у которого был изъят припрятанный у него христианами сундук.
В тот же день был арестован [некий] солдат. В доме его, расположенном у Хуш Кадам 581, изъяли два больших закупоренных сосуда, каждый из которых при помощи [специальных] приспособлений несло по восемь человек. Об их содержимом ничего не известно.
В пятницу шейх ас-Садат устроил прием для Хасан-паши у усыпальницы своих предков в ал-Карафе.
В этот же день прибыл гонец от Исма'ил-бея с письмами от упомянутого. В них сообщалось, что он прибыл в Джирджу, с тем чтобы там обосноваться и охранять этот район до тех пор, пока будут отправлены туда войска. В случае же нападения мамлюкских эмиров он рассчитывает дать им отпор и разбить их. А если возникнут военные действия, он и состоящие при нем приостановят [эмиров] и предупредят поражение.
В субботу капудан арестовал му'аллима Васифа. Его бросили в тюрьму, избили. От него требовали денег. Этот Васиф — известный мубашир, писец казны. Он в курсе всех доходов и расходов. В его распоряжении [находятся] копии дафтаров рузнаме 582. Его память хранит все вплоть до мельчайших деталей. Он знает по-турецки. В воскресенье 9-го числа этого месяца (3.IХ.1786) арестовали некоторых женщин му'аллима Ибрахима ал-Джаухари, укрывшихся у Хасан Аги — катходы 'Али-бея, бывшего амин ал-ихтисабом. Женщины указали тайники, из которых извлекли золотые и серебряные вещи, утварь, седла и прочее.
В понедельник в махкаме обсуждался вопрос о пошлинах, взимаемых таможней с [ввозимых] пряностей. Это в связи с тем, что в предыдущем году, когда паша (правитель Египта) находился еще в Александрии, Ибрахим-бей (шайх ал-балад) взял с купцов большую сумму в счет того, что должно было поступить паше. По прибытии паши [в Каир] купцы выплатили ему остаток того, что с них причиталось, но паша потребовал сумму полностью. /121/ Купцы все оттягивали, уговаривая пашу подождать с этим до прибытия их судов. Когда же в начале рамадана этого года суда прибыли, то [189] паша, вызвав купцов, предъявил им свои требования, а они все оттягивали, отделываясь отговорками. А все из-за того, что они боялись Ибрахим-бея, опасались вызвать его недовольство. Ибрахим-бей, по своему обыкновению, просил купцов не говорить паше, что требуемая им сумма уже выплачена ими. Ибрахим-бей держал себя по отношению к купцам с большой предупредительностью. Но под давлением паши купцы все же вынуждены были заявить, что Ибрахим-бей уже получил с них те суммы, которые требует с них паша. [А в свое время] Ибрахим-бей говорил купцам: “Мне необходимы теперь же эти деньги, а паша не будет торопить вас, впоследствии же я возмещу ему эту сумму, но пока не говорите ему, что я взял ее”. Выведенный из терпения паша стал жаловаться Ибрахим-бею на проволочки купцов. Тогда Ибрахим-бей направил посыльных из своей гвардии к купцам, которые заявили им: “Выплатите паше требуемое им”. Когда же купцы явились по этому поводу к Ибрахим-бею, то он, заискивая перед ними, говорил: “Купите мне жизнь, кутите меня самого” — и не переставал осыпать их ласковыми словами. Он добивался того, чтобы купцы уплатили эту сумму вторично, [на этот раз] паше. А купцы медлили, они опасались, что он насильно принудит их к уплате.
А тем временем произошли упомянутые события: прибыл капудан, а Ибрахим-бей вместе со своими братьями и остальными эмирами, потерпев поражение, уехали. Когда положение прояснилось и наступило некоторое спокойствие, паша послал к купцам, требуя упомянутую сумму, а она состайля-ла сорок четыре тысячи французских реалов. Тогда-то паше разъяснили действительное положение дела, что еще до прибытия паши в Каир купцы выплатили эту сумму Ибрахим-бею. Паша рассвирепел, он сказал: “А кто же приказал вам это? Меня не заставят отступиться, я непременно востребую положенные мне налоги полностью”. Купцы затем отправились к Хасан-паше просить у него совета. Тот велел им прибегнуть к шари'ату. В воскресенье собрались в махкаме. Паша, со своей стороны, послал в махкаму представителя в сопровождении нескольких членов оджаков. Явились купцы, заполнившие помещение. Они потребовали присутствия улемов, но [последние] не явились и в этот день. Окончательного решения не было принято.
На следующий день явились купцы, прибыли улемы, но не было представителя паши. Купцы предъявили документ — квитанцию с печатью Ибрахим-бея. Этот документ свидетельствовал, что [требуемая пашой] сумма была выплачена [190] 12 ша'бана, т. е. в тот период, когда Ибрахим-бей был кай-макамом и представителем паши. Купцы предъявили также фетвы, [подтверждающие, что их платеж был осуществлен надлежащим образом]. На вопрос, [адресованный] улемам, те ответили так: “Ввиду того, что паша прислал Ибрахим-бею фирман, которым он назначил его своим каймакамом и вакилем вплоть до своего прибытия, то действия Ибрахим-бея должны рассматриваться как исходящие от самого паши. Купцы должны быть освобождены от ответственности перед пашой, которому надлежит предъявить свои требования Ибрахим-бею. Претензии же паши к купцам лишены законного основания”. Кади составил [в соответствии с этим] приговор и направил его паше. В [махкаме] признали притязания паши несостоятельными и высказались против них.
В четверг наметили к отправке значительное количество судов с вооруженными командами, и они пустились в путь вслед за ранее отправленными. В пятницу в Булак прибыл Ахмад-паша — вали Джидды, который [все это время] находился в порту Александрии. Его встречали 'Али-беи ад-Дафтардар, катхода чаушей и арбаб ал-хадам 583. Сопровождаемый ими Ахмад-паша направился в район ал- 'Адлийи и расположился там во дворце.
В субботу Хасан-паша, 'Абди-паша и Дарвиш-паша отправились в дом шейха ал-Бакри в ал-Азбакийе по его приглашению. Они погостили там до послеполуденного времени. Шейх ал-Бакри вручил им дары и подношения. Гости прибыли сюда на судах по каналу.
В воскресенье Хасан-паше доставили служилого по имени Рашван Кашиф. Он [был] из числа мамлюков Мухаммада Абу-з-Захаба. Хасан-паша приказал отрубить ему голову. После казни голову повесили напротив ворот его дома. Говорят, что причиной тому было вот что: во время событий Рашван Кашиф находился в Джирдже. Когда его сотоварищи оставили [Каир], он явился сюда, запросив аман, ему гарантировали безопасность, и он продолжал находиться в Каире вплоть до этого времени. А затем он решил бежать в Верхний Египет. Он отправился туда верхом, но был задержан стражей и доставлен к Хасан-паше, который приказал его обезглавить. Говорят также, что кроме этой была и другая причина.
В тот же день было получено послание от военачальников флотилии, в котором они сообщали, что произошло /122/ сражение между ними и эмирами, [обосновавшимися] в Верхнем Египте. В этом столкновении [войска эмиров] были [191] обстреляны из пушек [с суши] и ядрами судовых орудий. Они оставили свои позиции и заняли другие, у Джаббаны. Асйут оказался во власти обеих группировок. Побережье же его [из-за обстрела] на всем протяжении стало недоступным для судов.
С другой стороны, [турецкие войска] также оказались разъединенными островом, мешавшим их сближению. Для наглядности на большой бумаге изобразили план расположения позиций, который также был доставлен гонцом.
В тот же день в цитадели устроили диван, на котором Касим-бей Абу Сайф был назначен вали Джирджи и главнокомандующим отрядов, предназначенных сопровождать 'Абди-пашу и Дарвиш-пашу. Другие санджаки, предназначенные для отправки в поход, — это санджаки 'Али-бея Черкеса ал-Исма'или, Гайтас-бея ал-Мусайлихи, Мухаммад-бея Кишкиша и пятьсот человек из оджаков. Стали готовить [эту экспедицию] к отправке.
В понедельник 17-го числа этого месяца (11.IX.1786) в Булак прибыл ага из Стамбула. Он не знатный эмир, — конюший. Им доставлены [фирманы] о назначениях и одежды почета в ответ на сообщения о происшедших событиях и уход эмиров. Ага мустахфазан и другие должностные лица отправились его встречать. Хасан-паша, 'Абди-паша, Ахмад-паша ал-Джиддави, Дарвиш-паша, начальники санджаков и оджаков, кади и шейхи поднялись в крепость. Из Булака ага торжественной процессией в сопровождении должностных лиц и оркестра отправился в крепость. За ним несли в свертках одежды почета. Послания в шелковых свитках держали на груди.
Когда ага показался в дверях дивана, то паши и эмиры поднялись навстречу ему. Затем началось чтение указов. Первым было зачитано послание, адресованное Хасан-паше. Оно содержало восхваления и возвеличения Хасан-паши, выражение признательности за все сделанное им и его успешную политику. [Послание заканчивалось] советами хорошо обращаться с подданными, снабжать [базары] убойным скотом и зерном. В этом же [послании] в обращении к Исма'ил-бею и Хасан-бею их побуждали к тому, чтобы отомстить восставшим эмирам, и подтверждали необходимость их истребления. После чтения послания извлекли одежду почета, специально предназначенную Хасан-паше. Это была соболья шуба, желтый кафтан с обшитыми золотом рукавами и сабля с рукояткой в драгоценных камнях. Хасан-пашу облекли в эти одежды, и он опоясался саблей. [192]
Затем было прочитано другое письмо, предназначенное Мухаммад-паше Йакуну — вали [Египта]; в нем содержалось и обращение к кади, улемам, эмирам и оджакам. Все они восхвалялись. Письмо содержало те же предписания и те же указания, что и предыдущее послание. Затем Мухаммад-паша облачился в предназначенную ему одежду почета, состоявшую из шубы и кафтана.
Прочитанное третье письмо предназначалось Ахмад-паше — вали Джидды. Оно было составлено в тех же самых выражениях, что и предыдущие. Ахмад-пашу облачили в жалованную одежду — шубу и кафтан.
Четвертое письмо было адресовано 'Абди-паше и было того же содержания. 'Абди-паша также облачился в одежду почета.
Пятое письмо — Дарвиш-паше — было таким же, что и предыдущие. Дарвиш-паша одел предназначенную ему одежду — меховую шубу [типа] банши 584 из двух полотнищ.
Было прочитано также письмо, адресованное 'Али-бею ад-Дафтардару, — оно содержало похвалу по поводу его полного и своевременного повиновения и последовательности [в этом].
Затем был прочитан фирман-сан 585, предназначенный амир ал-хаджжу, относительно хаджа.
Вся [церемония] завершилась лишь после полудня. По поводу ее дали многократный пушечный салют. Затем присутствовавшие вошли во внутреннее помещение и в течение часа говорили между собой. Затем они разъехались по домам на своих лошадях. Это был многолюдный и торжественный диван. Никогда еще не было дивана, который происходил бы в присутствии пяти пашей.
В среду 19-го (13.IX.1786) паша устроил диван, на котором назначили санджак Бакиру, а он — ага мустахфазан. 'Осман Ага ал-Вали был назначен агой мустахфазан 'вместо Бакира. В пятницу 'Али Исма'ила Кашифа из приближенных Кишкиша паша назначил вали вместо упомянутого 'Османа Аги. Паша утвердил Ахмада-эфенди ас-Сафа'и на занимаемой им должности рузнамджи. Паша было хотел передать эти обязанности другому, но это оказалось невыполнимым. В этот же день прибыл Ибрахим Кашиф, присланный Исма'ил-беем и Хасан-беем. Он сообщил /123/ об их скором прибытии. Они остановились к востоку от Аулад Иахйа и просили разрешения остаться здесь до прибытия войск, чтобы присоединиться к ним. Хасан-паша не хотел было дать на это согласие. Напротив, он торопил их с приездом в Каир, [193] чтобы встретиться с ними, а тогда бы [Исма'ил-бей] возвратился из Каира. Но Хасан-паша отказался от этого намерения и предложил им дожидаться прибытия войск в месте своей стоянки.
Сообщили, что эмиры Верхнего Египта продолжают оставаться на побережье Асйута у устья канала. Здесь они вырыли траншеи, установили пушки, чтобы барки и суда [турок] оказались под обстрелом. А войти в канал можно лишь бичевой из-за силы течения и неблагоприятного для судов направления ветра.
В тот же день 'Али-бей Черкес ал-Исма'или отказался выступить в поход. Ему дали отставку, а вместо него назначили Хасан-бея Ридвана.
Расходы на отправку войск обеспечил Хасан-паша. Он выдал каждому эмиру по пятнадцать тысяч реалов, а членам оджаков семнадцать тысяч.
'Абди-паша также выдал содержание своим войскам по пятнадцать пиастров 586 на каждого воина. Отряды дулатов взбунтовались. Собравшись наскоро, они выступили к ал-'Адлийе, требуя отправки на родину. Как только они стали покидать город, среди населения возникла паника: не представляя себе, что произойдет в дальнейшем, люди закрывали лавки.
Узнав о мятеже, Хасан-паша выступил во главе своих войск, чтобы разгромить мятежников. Вместе с Хасан-пашой выступили и египетские части. 'Абди-паша направился на соединение с войсками Хасан-паши у Каср Каймаз 587. Ахмад-паша ал-Джиддави также находился здесь. Он постарался умилостивить Хасан-пашу. Послали к дулатам; чтобы умиротворить их, повысили оплату каждого дулата до сорока пиастров — те изъявили повиновение. Хасан-паша и 'Абди-паша возвратились восвояси до захода солнца.
Утром этого дня Исма'ил Катхода с отрядом отправился в Верхний Египет водным путем. Тогда же, к утру четверга, изъяли зерно из складов восставших эмиров, а также из домов Аййуб-бея старшего, Ахмада — аги ал-джамалийа, Сулайман-бея Аги и других.
В тот же день конфисковали в домах эмиров разного рода вещи. Один из служилых в пылу спора обругал своего слугу, ударил его и выгнал из дома, не уплатив жалованья. Слуга явился к Хасан-паше и заявил, что его хозяин хранит сундук, наполненный золотом, принадлежащий отсутствующим эмирам. Хасан-паша направил к хозяину слуги группу солдат, которые забрали сундук и принесли его [194] Хасан-паше. Имели место и другие случаи такого же рода. В пятницу вскрыли дом му'аллима Ибрахима ал-Джаухари. Все обнаруженные здесь вещи распродали. А было здесь много мебели, драгоценностей, сосудов и так далее.
В субботу 'Абди-паша и Дарвиш-паша выступили [из Каира] и развернули свои лагеря у ал-Басатин, чтобы отправиться в поход. В этот же день 'Али-бей ад-Дафтардар уехал в Булак. Он открыл амбары и отправил зерно на фураж и в переработку на сухари.
В воскресенье через глашатаев объявили, что не находящиеся у дел турки, солдаты и подчиненные [мятежных эмиров] обязаны возобновить свою службу у эмиров, [оставшихся в Каире].
В понедельник 'Абди-паша и Дарвиш-паша оставили свои лагеря у ал-Басатин [и отправились в поход]. Эмиры и санджак-беи на их месте развернули свои лагеря.
В этот же день из Сирии прибыл высокопоставленный паша из эмиров Шин Оглу. Он прибыл в сопровождении примерно тысячи солдат. Этот паша в тот же день направился со своим отрядом к ал-'Адлийе. Во вторник отряд этого паши вступил в Каир, а сам паша через Баб ал-Ваэир отправился в ал-Басатин.
В тот же день по наущению [некоторых лиц] проникли в запертый дом Аййуб-бея старшего, из которого унесли много разного рода вещей. Так же обошлись и с домом му'ал-лима Ибрахима ал-Джаухари. Это высокий дом, пришедший в ветхость. Он принадлежал сыну му'аллима Ибрахима ал-Джаухари, который умер около двух лет тому назад. После его смерти в знак траура разрушили лестницу, ведущую в дом, и он был заброшен вместе со всем содержавшимся в нем. Поднявшись, унесли отсюда /124/ много разных вещей из обстановки, позолоченной утвари, золотых ваз, фарфора и тому подобного. Это доставили Хасан-паше, который [распорядился] продать все. Продажа шла на протяжении многих дней.
В тот же день Хасан-паша приговорил к смерти двух воинов 'Абди-паши, проявивших неповиновение. Они были схвачены, доставлены к нему, и он приказал убить их, что и сделали, казнив их напротив ворот [его дома].
В четверг эмир Шин Оглу со своим отрядом отправился в Верхний Египет.
В субботу 18 зу-л-ка'да (12.IX.1786) объявили, что по пятницам воспрещаются торжественные процессии с барабанным боем по случаю обряда обрезания мальчиков. [195] Причиной тому то, что Хасан-паша, будучи в мечети Му'айада у Баб аз-Зувайла, в то самое время, когда хатиб стал произносить хутбу 588, услышал сильный шум и тревожный бой барабанов. На вопрос: “Что это?” — паше сообщили, в чем дело. Тогда он приказал запретить в такое время эти [торжества].
В начале [месяца зу-]л-хиджжа (25.IX. — 23.Х.1786) разнеслись вести и слухи о том, что между обеими группировками произошло сражение и что отряд войск [эмиров] Верхнего Египта прибыл к Исма'ил-бею просить обеспечения безопасности.
Во вторник 2 зу-л-хиджжа (26.IX.1786) в Каир прибыл ра'ис ал-куттаб 589 Файдаллах-эфенди. Он отправился к Хасан-паше, который принял его с почетом, сразу с первой же встречи почувствовав к нему расположение. Затем Файдаллах-эфенди поднялся в крепость, чтобы посетить также Мухаммад-пашу. Из крепости он направился в специально для него отведенный дом. Затем он переселился в дом, расположенный в крепости у дворца Иусуфа.
В четверг прибыл ага [Порты]. Он доставил фирман, подтверждающий полномочия Мухаммад-паши в качестве вали [Египта] на новый год. Из Булака ага направился в ал-'Адлийу. Его встречали должностные лица, дафтардар, аги му-стахфазан, аги 'азабов, начальники оджаков. Ага въехал в Каир через ворота Баб ан-Наср в окружении большого кортежа, пересек город и направился в крепость. В субботу было объявлено, что все дела, по которым уже состоялись судебные решения, не могут возбуждаться заново. Причиной этого было то, что люди стали подымать большое количество дел.
В тот же день купцам-магрибинцам возвратили взятые у них взаймы деньги. Это был последний оплаченный заем.
В среду 10 зу-л-хиджжа (4.Х.1786) был праздник 'Ид ал-адха 590. В этот день из Верхнего Египта было получено сообщение о сражении между обеими группировками. Из мамлюкских эмиров в этом сражении погибли Юмар — кашиф аш-Шаркийи, Хасан Кашиф и Сулайман Кашиф. Войска погрузились на суда, а эмиры возвратились в свои лагеря. Хасан-паша был недоволен затяжкой событий. Он хотел до наступления зимы решающего сражения, которое привело бы к пленению главных зачинщиков мятежа, с кем он бы явился к своему господину. [Это надо бы успеть] до того, как снизится уровень вод Нила, что воспрепятствует передвижению турецких судов. Из опасения спада воды [196] Хасан-паша запретил открыть каналы, как это принято делать, после праздника Салиба, — каналы Абу-л-Минджа, Му'из и Каранийин 591. [Спад воды] затруднил бы передвижение больших судов.
В тот же день прибыл посланец из Стамбула. Он привез указ. Хасан-паша потребовал к себе Мухаммад-пашу-вали [Египта], тот приехал из крепости. У Хасан-паши устроили диван, на котором прочитали послание. В нем предписывалось умножить усилия для ускорения наказания восставших, их истребления, конфискации имущества и наказания тех, кто взял его на хранение и не заявил об этом. Указ предупреждал о недопустимости бездействия и нерадивости. Этим же указом предписывалось также взыскать фа'из 592 за три года в виде возмещения.
В тот же день приехал Ибрахим-бей Кишта ал-Исма'или со своей женой и гаремом Исма'ил-бея. Все они поселились в доме у Биркат ал-Азбакийа.
В четверг 8-го этого месяца (2.Х.1786) в Каир прибыл 'Осман-бей Топал ал-Исма'или. Он направился к 'Али-бею ад-Дафтардару и вместе с ним — к Хасан-паше. Отвечая на вопросы последнего, 'Осман-бей сказал, что войска нуждаются в боеприпасах и что им необходимо выплатить содержание. [Он отметил], что в войсках 'Абди-паши из-за невыплаты денег возникли волнения, что там тяжелое положение. Эмиры Верхнего Египта, сказал он, поднялись в направлении Тахты 593.
Хасан-паша распорядился поспешить с отправкой войскам сухарей и всего необходимого им. 'Осман-бею он приказал доставить для выплаты воинам сумму в двести семьдесят кошельков. В воскресенье 21-го этого месяца (15.Х.1786) упомянутый 'Осман-бей уехал, и вслед за ним отправили /125/ суда с грузом сухарей и масла.
В четверг 24-го этого месяца (18.Х.1786) Ахмада Чауша ал-Маджнуна назначили катходой мустахфазан.
В последние дни месяца 'Абди-паша переправил в [Каир] письмо, полученное им от эмиров Верхнего Египта. Это был их ответ на адресованное им послание. Он был написан по-турецки, и вот его содержание: “Вы называете нас неверными и язычниками, тиранами и мятежниками, но мы, благодарение всевышнему, исповедуем единобожие и являемся верными мусульманами, мы совершали хадж в Мекку. Вы несправедливо считаете нас безбожниками. Мы не мятежники и не изменники. Мы оставили Каир не из-за слабости или трусости, а повинуясь султану и его представителю — [197] он приказал так поступить, чтобы улеглось волнение и чтобы избежать кровопролития, он обещал нам свое посредничество в интересах сохранения мира, — поэтому мы и ушли. Мы не хотели направить против вас оружие. Мы оставили свои дома и женщин, полагаясь на честь султана, но как вы обошлись с нами! Вы разграбили наше имущество, наши дома, обесчестили наших женщин. Вы распродали наших детей и вольноотпущенников, вы обесчестили наших жен — матерей наших детей. Эти деяния беспримерны даже для стран неверных. Вы не довольствовались этим, а направили ваши войска нам вслед, чтобы изгнать нас из страны, принадлежащей Богу. Вы угрожаете нам численным превосходством, но сколько раз по воле Аллаха малочисленные силы брали верх над количественно превосходящими силами [противника]. Воистину боеспособность египетских войск — порождение войны, и [слава об их] храбрости разнеслась по различным странам. Время за нас. Вам надлежит в ваших же интересах оставить [нашу землю], которую вы захватили при помощи неверных; они стали господствовать в ней, подобно тому как это имело место в Крыму, Видине 594, Измаиле 595 и так далее”. Письмо было составлено в подобных выражениях — то грубых, то почтительных! Они перемежались со стихами Корана, цитатами из хадисов, поговорками и так далее.
'Абди-паша ответил эмирам, дав им отпор, и приписал составителю послания безграмотность и тому подобное, на изложение чего потребовалось бы много времени. Завершился год, богатый удивительными событиями.
Что же касается того, кто умер в этом году, то умер выдающийся ученый, проницательный и тонкий исследователь, наш шейх Мухаммад ибн Муса ал-Джанаджи по прозвищу аш-Шафи'и, хотя он принадлежал к маликитскому толку. Он был одним из самых редких, выдающихся и прославленных шейхов своего времени. Был он самым близким учеником шейха ас-Са'иди, у которого стал чтецом Корана и помощником в занятиях. В числе его учителей также шейх Халил ал-Магриби, сейид ал-Балиди. Он посещал занятия шейха Иусуфа ал-Хифни, а также занятия шейха ал-Маллави. Шейх Мухаммад усовершенствовался в науках умозрительных и традиционных. Он детально изучал известные тексты, такие, как ал-Мугни Ибн Хишама 596, ал-Ушмуни, ал-Факихи 597, ас-Са 'да и другие. У некоторых греческих ученых он превосходно изучил этимологию, математику, алгебру. [Он изучил] Шубак Ибн ал-Ха'има у шейха Хусайна ал-Махалави и прославился в этом благодаря последнему, составив послания. [198]
Шейху Мухаммаду принадлежит ценное исследование о соответствии и соотношении; разного рода монет. Это исследование свидетельствует о его выдающихся и глубоких познаниях в математике, таких, как извлечение корней, нахождение неизвестного, о его исключительных способностях в этом и действиях с дробями, в делении и так далее. Он также был мастером вопросов раздела наследств и передачи наследств нераздельно, [действия над различными] величинами, [составления] балансов, в чем он был единственным бесподобным знатоком. Шейх Мухаммад является автором комментариев к тексту ал-Хураши. В них он подытожил все прочитанное и воспринятое им у своих учителей. Если бы собрать эти комментарии воедино, то они составили бы очень большой и весьма ценный труд. Он оставил и другие комментарии на имевшиеся у него книги. Составлял он разного рода исследования по различным отраслям знаний. Ему принадлежит комментарий к комментариям на ал-'Ака'-ид 598, но он не успел закончить его. На эту тему он оставил свыше 'восьмидесяти куррас.
Многие известные современные ученые оказались его учениками. Занятия у него посещали такие выдающиеся улемы, как шейх Мухаммад ал-Амир, шейх Мухаммад 'Ара-фа ад-Дасуки, покойный шейх Мухаммад ал-Банани. В 1076 (1665-6) году с ним встречался мой покойный отец, /126/ и с тех пор он постоянно поддерживал с нами наилучшие отношения. Частично я изучал у него Коран.
Он переписывал для моего отца книги небольшого формата, и его добрые отношения и общение с нами не прерывались вплоть до самой его смерти. Я посещал его занятия по ал-Маллави, ал-Муслиму, Шарх ас-Самаркандийа фи-л-исти'арат 599, Шарх ал-Катр ал-Факихи. Эти занятия в ал-Азхаре собирали множество слушателей. Его занятия специально по математике, которые он вел дома, были отрадой. Он был человеком с очень хорошим характером, воспитанным, скромным, без высокомерия, не придавал значения знатности происхождения, не судил по тому, кто во что одет: в роскошную или грубую одежду. Он сам ездил на своем ослике в Булак за ячменем, сам навьючивал его на животное и затем взбирался на него. Он сам относил на голове блюдо с тестом для выпечки в пекарню. Был он отзывчив и отправлялся [с ходатайствами] по делам своих собратьев.
Когда Мухаммад-бей Абу-з-Захаб построил напротив ал-Азхара свою мечеть, то шейх Мухаммад был назначен смотрителем книгохранилища [новой мечети] — представителем [199] Мухаммада-эфенди. Он совмещал эту должность с преподаванием, подобно другим назначенным шейхам. Во время отсутствия его замещал брат — шейх Хасан. [Последний] копировал текст [тех или других] частей Корана и выполнял это прекрасным почерком и с большой быстротой. При этом он продолжал беседовать с различными лицами, не допуская ни малейших ошибок.
Шейх Мухаммад [свою жизнь посвятил] обучению других, он шел праведным путем и пользовался поэтому уважением и признанием своих современников. Умер он в преклонном возрасте 27 джумада II (27.IV.1786) от чумы. Отпевали его в ал-Азхаре при большом стечении народа, а похоронили на кладбище ал- Муджавирин.
Умер также добродетельный имам, выдающийся ученый, знаток хадисов сейид Мухаммад ибн Ахмад ибн Мухаммад Афдал Сафи ад-Дин Абу-л-Фадл ал-Хусайни по прозвищу ан-Наджжари. Родился он приблизительно в 1160 (1747) году. Обучался у многих выдающихся шейхов того времени. Совершенствовался он в науках умозрительных и традиционных. В 1173 (1759-60) году он отправился в Йемен. Здесь он прослыл наперсником сейида 'Абд ар-Рахмана ибн Ахмад ал-Ба'идида. Сейид Мухаммад изучал у него право и хадисы. Затем он переехал в Забид и занимался у ученого шейха Мухаммеда ибн 'Ала' ад-Дина ал-Мизджаджи по различным отраслям знания, равно как и у сейида Сулаймана ибн Йахйн и у других, а затем совершил хадж. [В Мекке] он посетил шейха Мухаммада ибн 'Абд ал-Карима ас-Самма-на, встречался с ним, почувствовал склонность к его ордену, полностью приобщился к нему и был посвящен в его члены. Сейид Мухаммад уехал затем в Янбо 600, где остался на некоторое время. Жители Янбо полюбили его. В Каир он приехал в 1182 (1768-9) году. Познакомившись с местными улемами, он в неторопливых, спокойных обсуждениях совершенствовал знания. Из Каира он отправился в Верхний Египет и некоторое время жил в Джирдже, где имел несколько учеников. В [11]87 (1773-4) году он возвратился в Каир. Отсюда он уехал в Иерусалим, где ему был оказан прекрасный прием. Он посетил ал-Халил 601. Жители города полюбили его и женили его.
В [11]88 (1774-5) году он опять приехал в Каир, где его встретили все почитатели (хаваса), затем уехал в Набулус, где познакомился с шейхом ас-Саффарини, который некоторое время занимался с ним. Этот шейх полюбил его и дал ему иджазу на ведение занятий от своего имени. [200]
Сейид Мухаммад придерживался ханбалитского толка и так усовершенствовался в этом учении в Набулусе, что очень хорошо излагал его. В высшей степени ясно и со всей доказательностью он отвечал на задаваемые ему вопросы. В этом городе ханбалиты составляли большинство, поэтому он пользовался большим авторитетом и признанием.
В [11]90 (1776-7) году он вновь приехал в Каир и возобновил знакомство с нашим шейхом сейидом Муртада, которого знал по одному из прошлых приездов. Это было время, когда упомянутый наш шейх находился в зените своей славы. Он приобщил сейида Мухаммада к своему делу, приблизил его к себе. Сейид Мухаммад являлся на занятия к сейиду Муртада в Шайхуне, а тот его усаживал перед собой и давал присутствовавшим указание слушать его (Мухаммада). Благодаря такому возвеличению сейид Мухаммад стал широко известным. Он провел год в Каире в викале в ал-Джамалийе. Его часто упоминали среди знатных благодаря прославлению его нашим упомянутым шейхом и тому, что он побуждал их оказывать сейиду Мухаммаду почет. Его одаривали подарками, состоявшими из одежды и других вещей.
Затем он решил отправиться в Набулус. Все поспешили к нему с дарами, деньгами и всем тем, что необходимо в пути. Проводили его с почетом. Сейид Мухаммад уехал в Набулус, а оттуда в Дамаск. Улемы этого города [многое] позаимствовали у него, выразили свое уважение /127/ и признали его заслуги.
Сейид Мухаммад был прекрасным человеком, преисполненным всяческих добродетелей. Он был авторитетом в области хадисов, его познания были столь всеобъемлющими, что трудно назвать того, кто мог бы превзойти его в этом, за исключением разве нашего шейха [Муртада]. Он постигал науки с поразительной легкостью и быстротой, умел талантливо излагать их и блестяще цитировал [все относящееся к] законоведению и хадисам.
Возвратившись в Набулус, он отсюда вместе с семьей отправился в ал-Халил, где намеревался осесть, но здесь не удалось обеспечить подобающего ему положения из-за стесненных обстоятельств и бедности жителей этого селения. В ша'бане он вновь возвратился в Набулус и умер там на рассвете 27 рамадана этого года (24.VII.1786) от чумы, проболев один день и одну ночь. Его похоронили в Заркийе, поблизости от могилы шейха ас-Саффарини. Люди скорбели и очень печалились о нем. Научное [развитие] в этом городе [201] прервалось с его смертью. Да будет милостив к нему Аллах и да вознаградит его райским блаженством!
Умер также почтенный законовед, именитый, высокоодаренный и выдающийся ученый сейид Наджм ад-Дин ибн Салих ибн Ахмад ибн Мухаммад ибн Салих ибн Мухаммад ибн 'Абдаллах ат-Тимурташи ал-Гази, ханифит. В Каир он прибыл приблизительно шестнадцати лет. Он посещал занятия шейхов того времени, совершенствовался в науках умозрительных и традиционных. Затем его охватило стремление к земным благам, и он занялся торговыми делами.
Уехав в Стамбул, он вступил там в число судейских. По возвращении в Каир он занял должность наиба судьи в Абйаре, что в [провинции] ал-Мануфийа. Он ведал также надзором за управлением вакфами. На'ибом в Айбаре он пробыл свыше десяти лет, покупая эту должность каждый раз, как только она оказывалась незанятой. Выполняя свои обязанности, он стал инспектировать вакфное имущество давнего происхождения и мечети, пришедшие в ветхость, а также отчетность тех, кто наложил свои руки на доходы с них и [приписанных им] земель. Это стало источником наживы для него. Затем сейид Наджм ад-Дин возвратился в Каир и купил себе большой дом в Дарб Кирмиз [в квартале] Байн ал-Касрайн. Он покупал мамлюков, рабов и невольниц, но продолжал прибедняться. Он приобщился к знати, стал именитым и ездил на прекрасных лошадях.
Од всегда носил с собой тексты Танвир ал-абсар. Часто просматривая их, он на полях записывал редко встречающиеся случаи в области правовых вопросов.
В 1186 (1772-3) году он был назначен на'ибом кади Каира, благодаря чему повысились значение его и именитость. [Пользуясь своим положением], он стал придумывать разного рода [выгодные] дела на основе свидетельской присяги и всего прочего.
В [11]92 (1778) году сейид Наджм ад-Дин поехал в Стамбул, возвратился оттуда, а затем в [11]99 (1784-5) году опять уехал [в Стамбул], где встречался с Хасан-пашой по делам Египта. Он облегчил [последнему разрешение] вопроса о Египте и его эмирах. Он утвердил Хасан-пашу в решимости предпринять поход в Египет и, сопровождая его, прибыл вместе с ним в Александрию.
Между ним и Ну'ман-эфенди — кади Александрии существовала скрытая вражда, поэтому Наджм ад-Дин стал интриговать против него, в результате чего Хасан-паша сместил Ну'мана-эфенди. а Наджм ад-Дин был назначен на его [202] место. Бывший кади, опасаясь покушения на свою жизнь, бежал в Розетту. Сейид Наджм ад-Дин выполнял недолго [новые обязанности] — его разбил паралич и 27 рамадана (24.VII.1786) он умер девяноста лет от роду.
После его смерти Хасан-паше стали ясны его интриги и невиновность Ну'мана-эфенди во всем том, что ему приписывалось. [Хасан-паша распорядился] доставить Ну'мана-эфенди, восстановил его в прежней должности, облагодетельствовал, и тот сопровождал Хасан-пашу во все время пребывания [последнего] в Египте, а затем уехал с ним в Стамбул. Здесь Ну'ман-эфенди был назначен главным астрологом, так как был очень силен в этой науке. Но впоследствии Ну'ман-эфенди был сослан из-за его посредничества перед Салих Агой в пользу мамлюкских эмиров. Об этом мы поведаем в свое время.
Сейиду Наджм ад-Дину наследовал сын Салих Челеби, живущий и поныне, [а также] его мамлюк 'Али-эфенди, который был наибом кади Махаллат [ал-Кубра], Мануфы и других городов.
Умер также благочестивый шейх Ахмад ибн 'Иса ибн 'Абд ас-Самад ибн Ахмад ибн Фатах ибн Хиджази ибн ал-Кутб, сейид 'Али Таки ад-Дин ибн Фаттах ибн 'Абд ал- 'Азиз ибн 'Иса ибн Наджм, ал-Хусайни ал-Халиджи, ал-Ахмади, ал-Бурхани, шериф, известный по прозвищу Абу Хамид, кафир в Бахр ал-Буруллусе 602, он погребен у Рас ал-Халидж, где и родился. Изучив Коран и некоторые тексты, он, возлюбив пути /128/ Аллаха всевышнего, оборвал связи [с людьми], стал отшельником и начал путешествовать, посещая мечети и гробницы святых в установленные дни их рождения. Его маршруты пролегали преимущественно по побережью Бахр Буруллус между Розеттой и Дамиеттой. Передвигался он пешком. При этом ему сопутствовали видения, его взору являлись святые избранники Аллаха всевышнего, и он рассказывал об их дивных делах и обычных чудесах. В пути он в течение определенного времени постился и делал необходимые остановки.
В своих передвижениях по восточным провинциям он встречался с наиболее благочестивыми людьми того времени, сблизился с сейидом Мухаммедом ибн Муджахидом и приобщился ко многим его деяниям. Вдвоем они составляли как бы одну душу и одно тело. Абу Хаммад отличался благородным нравом. В праздники дней рождения выдающихся сейидов ал-Бадави и ад-Дасуки он тратил огромные суммы. Он раздавал пищу и питье прибывающим [на праздник] и [203] нуждающимся в этом. Когда Абу Хамид приезжал в Каир, то отправлялся к верховным улемам, посещая проводимые ими занятия. Те любили его, верили в него, в особенности шейх ад-Думйати, Шамс ад-Дин ал-Хифни и другие.
Абу Хамид был очень привязан к нашему шейху сейиду Муртада. Он составил от его имени Рисала ал-манаши ва-с-сиффин. Для него же он составил комментарий на шейха Мухаммада ал-Бухайри ал-Бурхани — на толкование тем суры Корана Иунус (X). Абу Хамид написал также от его (сейида Муртада) имени самостоятельное толкование на суру Йунус на народном языке, [в котором] прославил сказанное Всевышним.
Это произошло во время совместного [с сейидом Муртада] путешествия, после которого он завершил [составление толкования].
В 1199 (1784-5) году Абу Хамид прибыл в Каир в силу обстоятельств. Он отправился в мечеть Хусайна, где ему постелили на скамье и посидели с ним. У него распухли ноги. Он проболел около месяца. В начале мухаррама этого года (4.XI. — 3.XII.1785) болезнь усилилась. Решив отправиться в Фувва, он приехал в Булак, но едва спустился в барку, как умер, отдав богу душу. Это произошло в день 'Ашура. Его приближенные в соответствии с завещанием доставили его тело в Фувва и, совершив омовение, похоронили в маленькой мечети, поблизости от его дома. Могила его стала местом паломничества.
Умер почтенный и образованный ученый, незаурядный, проницательный, высокоодаренный и красноречивый поэт и прозаик, умный рассказчик — шейх Мухаммад по прозвищу Шабана. Был он замечательным явлением своего времени. Он изучал логику и занимался у лучших ученых этого времени. Но он посвятил себя поэтике и стихотворчеству. В этом он превзошел лучших поэтов своего времени и стал известнейшим среди них, они признали его достоинства. Однако влекло его к высмеиванию больше, чем к прославлению. (...)
/129/ Умер почтенный, уважаемый Ахмад ибн 'Ийад ал-Магриби ал-Джарби. Он из знатных людей Туниса, управлял там диванами и разбогател. Между ним и Исма'илом — катходой Хаммуда (паши Туниса) — возникла вражда. Ахмад ибн 'Ийад был вынужден покинуть Тунис. Погрузившись в барку вместе со своей семьей и детьми, захватив свое имущество, он приехал в Александрию. Капудан-паша, узнав о его прибытии, захотел арестовать его и присвоить его состояние, но Ну'ман-эфенди — кади порта [Александрии] вступился за [204] него, и его оставили в покое, так как кади пользовался расположением капудан-паши. Ибн 'Ийад за посредничество подарил Ну'ману-эфенди тысячу динаров. Это я лично узнал от последнего. Ахмад ибн 'Ийад отправился затем в Каир и обосновался в Булаке на берегу Нила, по соседству с находившимся там нашим домом. Это было в [11]92 (1778) году. При нем был малолетний сын, приблизительно двенадцать белых невольниц высокого роста и редкой красоты. Они носили магрибинские одежды и были так прелестны, что могли бы соблазнить даже святого отшельника. У него было также много молодых мамлюков, все они были красивы, словно были отлиты по одной модели. Они также одевались по-магрибински.
Ибн 'Ийад привез с собой много сундуков. Он жил в Булаке уединенно, изолировав себя от всего остального мира, не выходил из дому, никого из жителей города не посещал. Лишь несколько человек из его соплеменников наведывались к нему. Так он провел в этом доме около восьми лет. В течение этого времени поумирала большая часть его невольниц и мамлюков.
Между тем Исма'ил Катхода, вызвав гнев Хаммуд-паши, сына 'Али-паши, также вынужден был бежать из Туниса. Он приехал в Египет, откуда совершил хадж, а затем уехал в Стамбул, где познакомился с Хасан-пашой. /130/ Исма'ил стал его советником и катходой. Хасан-паша по прибытии в Каир получил от Ибн 'Ийада дар. Катхода Хасан-паши, упомянутый Исма'ил, прибыл вслед за своим патроном. Он не упускал случая восстанавливать пашу против Ахмада Ибн 'Ийада, так как затаил против него сильную вражду Затаенная несправедливость проявляется при силе и утаивается при бессилии. Хасан-паша послал к Ибн 'Ийаду с требованием явиться к нему. Он гарантировал тому безопасность, но Ибн 'Ийад, извинившись, отказался прибыть. На несколько дней его оставили в покое, а затем Хасан-паша потребовал от него денег взаймы, тот отказался дать что-либо и грубо обошелся с посланцем. Последний возвратился к Исма'илу Катходе, находившемуся в то время в Хане аш-Шара'иби, где он собирал деньги с купцов. От сообщения посланца Исма'ила Катходу охватила ярость, в его сердце вспыхнула затаенная старая вражда, которую он вынашивал против Ибн 'Ийада. Исма'ил Катхода сразу же отправился верхом в Булак, вошел в дом к Ибн 'Ийаду и стал его звать. Тот вежливо ответил, но отказался спуститься к нему и закрылся в своем гареме. Он сказал Исма'илу: “Разве мало [205] тебе того, что я оставил из-за тебя Тунис, так ты явился ко мне сюда”. Он стал стрелять из ружья и убил двух человек из свиты Исма'ила. Последний [со своими людьми] поднялся к нему, они напали на него, убили и отрубили ему голову. Исма'ил Катхода хотел также убить его сына, но его мать упала [к его ногам], моля о пощаде. Тогда он его оставил. Тело убитого Исма'ил Катхода распорядился вытащить в переулок и бросить его на проезжую дорогу. Женщин и слуг выгнали из дома и опечатали его. Исма'ил Катхода, перепачканный кровью, возвратился в Хан аш-Шара'иби. Здесь находился ал-Хаджж Сулайман ас-Саси, которого Исма'ил Катхода ударил по лицу, сказав при этом: “Так вот как вы, уроженцы Джербы, ведете себя, воюя против людей государства”. Затем он арестовал его и конфисковал его имущество, как об этом уже было изложено. Говорят:
Время и в спокойствии
неспокойно,
Ибо [в спокойствии] оно лишь
готовятся к прыжку.
(пер. Х. И. Кильберг)
Текст воспроизведен по
изданию: Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Египет в канун
экспедиции Бонапарта. М. Наука. 1978
© текст
- Кильберг Х. И. 1978
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR -
Николаева Е. В. 2004
© дизайн
- Войтехович А. 2001
© Наука.
1978