Библиотека сайта XIII век
АБД АР-РАХМАН АЛ-ДЖАБАРТИ
УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПРОШЛОГО В ЖИЗНЕОПИСАНИЯХ И ХРОНИКЕ СОБЫТИЙ
'АДЖА'ИБ АЛ-АСАР ФИ-Т-ТАРАДЖИМ ВА-Л-АХБАР
(1776-1798)
Год тысяча двести первый
(24.Х.1786 — 12.Х.1787).
В понедельник 7 мухаррама (30.Х.1786) в одиночку, [спасаясь от преследования], с закрытым покрывалом лицом в Каир приехал Исма'ил-бей, он явился к Хасан-паше, и тот его хорошо принял — это была их первая встреча. Исма'ил-бей посидел некоторое время, а затем, извинившись, стал прощаться. Тогда паша облачил его в соболью шубу. Исма'ил-бей отправился в дом своего мамлюка — 'Али-бея Черкеса, а это дом Аййуб-бея младшего, и находится он в ал-Хаббанийе 603.
Такое появление Исма'ил-бея объясняется вот чем: в четверг 3 мухаррама (26.Х.1786) у ал-Маншийи 604 произошло сражение с эмирами Верхнего Египта. Это была большая и кровопролитная битва. Потери обеих сторон были значительными. Очень храбро сражались корабельщики мамлюкских эмиров. Турецкие войска вклинились в [ряды] мамлюкских войск, а последние, [в свою очередь, яростно] ринулись в бой, и каждый домогался истребить своего противника. Затем турецкие войска сдали под напором корабельщиков. 'Абди-паша проявил чудеса храбрости, о чем говорили в обеих группировках. Исма'ил-бей был ранен дробью, которая прошла навылет через рот. Обратившись в бегство, Исма'ил-бей бросился в реку и, добравшись до судна, поспешно прибыл в Каир. Он не представлял себе, что произошло после этого. Такое его прибытие и слухи о поражении турок [206] вызвали возбуждение, толки, различные легенды и многочисленные домыслы.
Хасан-паша направил посланцев, чтобы обеспечить прибытие [турецких] войск из Александрии, а также и из Турции. В субботу 12 мухаррама (4.XI.1786 года) прибыл Хасан-бей ал-Джиддави, отряды оджаков и солдат.
Хасан-бей, раненный в руку, отправился к Хасан-паше, и последний оказал ему хороший прием. Хасан-паша облачил его в жалованную одежду, и тот отправился в свой старый дом, а это дом в ад-Да'удийе.
Прибыли также остальные эмиры — санджак-беи. Из них ранен Касим-бей — /131/ во время битвы его ранило в нос. Прибыл также 'Абди-паша — он направился в Каср ал-'Айни и обосновался там. Тогда же приехал гонец-татарин с указом об отстранении Мухаммад-паши от управления Египтом и назначении на его место 'Абди-паши. Мухаммад-паша был назначен пашой Дийарбакира вместо 'Абди-паши. Мухаммад-паша начал переправлять свой багаж в Булак. По суждениям людей, эти перемещения — дело рук Хасан-паши, между ним и [Мухаммад-пашой] — скрытая распря. В понедельник Хасан-паша созвал в своем доме диван, на который собрались эмиры, санджак-беи и шейхи. Хасан-паша облачил Исма'ил-бея в одежду почета, назначив его шайх ал-бала-дом — самый высокопоставленный пост. Паша облачил также Хасан-бея, назначив его амир ал-хаджжем. Затем Хасан-паша обратился к собравшимся со следующими словами: “Вот явился к вам Исма'ил-бей и стал старшим над вами, так укрепите же решимость к борьбе с вашими врагами. Пусть каждый человек сражается за собственный счет”. Собравшиеся хранили молчание, не отвечая [на сказанное]. Лишь Ахмад Джирджи Арна'уд заметил: “Как же воевать без средств, каждому же нужны подчиненные, слуги, скотина”. На это последовал ответ: “Все потребляемое человеком в один день пусть делит на два дня”. Присутствовавшие расходились, подавляя в себе гнев и недовольство. А Исма'ил-бей скрывал свои страдания, причиняемые раной. Его лечил 'Осман ал-Хаммами. Он извлек из шеи Исма'ил-бея шестнадцать осколков брони. Последняя препятствует попаданию пуль в тело, но мелкие осколки ее самой проникли в шею. Сейид 'Осман при помощи приспособления с большим трудом извлек один за другим осколки брони, что было очень мучительно для Исма'ил-бея, а затем лечил его мазями и пластырями, и тот вскоре выздоровел.
Тогда же к Исма'ил-бею явился некий бедуин и сообщил, [207] что соединение войск [мамлюкских эмиров] из Верхнего Египта продвигается по направлению к Нижнему Египту и что их авангарды уже подошли к Бани-Сувайфу. Он сообщил также, что умерли следующие мамлюкские эмиры: Мустафа-бей ад-Да'удийа, Мустафа-бей ас-Силахдар, 'Али Ага — бывший хазандар Мурад-бея и приблизительно пятнадцать эмиров-кашифов. Бедуин сообщил также, что мамлюкские эмиры полны решимости продолжать борьбу.
Во вторник приехал Исма'ил Ага Камшиш, который находился в плену у эмиров в Верхнем Египте. Они освободили его и направили с посланием, в котором предлагали заключить мир и выражали раскаяние по поводу прошлого, если же мирное предложение будет отвергнуто, то эмиры готовы продолжить войну.
В среду Мухаммад-паша спустился из крепости и направился в Булак.
В четверг оповестили, что рядовые [войск] алдашат и мамлюки должны явиться к своему начальству. Все не явившиеся в течение трехдневного срока будут наказаны. Находящиеся же в провинциях также обязаны явиться [в Каир].
Тогда же Ахмад Капудан по прозвищу Хаммамджи Оглу стал собирать оставшиеся на Ниле турецкие барки и грузовые баржи. Он поднялся на них в район Дейр ат-Тин, поблизости от ат-Табаййин. Здесь они стали возводить укрепления, вырыли окопы, куда перенесли часть пушек.
Разнесся слух о том, что 'Абди-паша в этот день водворится в крепости, но он не поднялся туда, а явился к Хасан-паше и имел с ним долгий разговор. Он заявил: “Как же я подымусь в крепость и начну управлять в такое время, когда враги продвигаются по стране и мои племянники убиты в сражениях с ними. Я не поднимусь [в крепость] до тех пор, пока не отомщу или сам не умру”. Сказав это, он поднялся и возвратился в Каср ал-'Айни.
'Омар Кашиф аш-Ша'рави отправился встречать паломников, прибывших Красным морем. Из ал-Джабаля, по установившемуся издавна обыкновению, были получены письма с сообщениями, что обеспечено безопасное и спокойное [продвижение каравана паломников].
В пятницу Ридван-бей Балгийа, Сулайман-бей аш-Шабу-ри, 'Абд ар-Рахман-бей 'Осман разбили свой лагерь у ал-Басатин. Тогда же прибыл в Каир Зу-л-Факар ал-Хашшаб — кашиф ал-Файйума по прозвищу Абу Са'д.
В субботу большая часть эмиров отправилась в ал-Басатин. /132/ Получены сообщения, что эмиры в Верхнем Египте [208] продолжают оставаться в районе Бани-Сувайф. В этот же день Хасан-паша произвел выплату трети содержания войскам. Он выдал Исма'ил-бею двадцать тысяч динаров, Хасан-бею — пятнадцать тысяч динаров, по десять тысяч динаров на каждый санджак, а на каждый оджак четыре тысячи динаров. По поводу умаления их доли янычары потребовали увеличить предназначенную им сумму.
Тогда же Хасан-паша потребовал от купцов предоставления ему займа, сумму которого разверстали между ними. Наименее состоятельным из них это причинило большой ущерб. Многие из них бежали, закрыв свои лавки, склады, заколотив гвоздями свои дома.
Стали отбирать лошадей, мулов и ослов. Оцепляли дома, чтобы захватить скот. Осталось его мало, и он очень вздорожал.
В понедельник Хасан-бей арестовал ранее упоминавшегося Исма'ила Агу Камшиш и приказал его казнить. Тот предстал перед ним с крестьянским плащем на голове. За него вступились оджаки, он был спасен, но оставлен под арестом. Произошло это потому, что Исма'ил Ага тайно доставил некоторым лицам письма [от эмиров из Верхнего Египта]. Это обнаружилось, и с ним произошло то, что последовало. Тогда же Хасан-паша устроил большой диван, на который собрал эмиров и знать. На этом заседании были прочитаны письма, полученные из Верхнего Египта. Они содержали требования мира и безопасности. В них упоминалось, что если 'Абди-паша даст перечень всего захваченного у него в послед нем сражении, то ему обязываются все это возместить. Обратившись к Хасан-бею ал-Джиддави, 'Абди-паша спросил его: “Что ты думаешь по поводу этих слов?” Тот ответил: “[Свое добро] мы вернем себе силой оружия, таким же образом, каким оно было захвачено у нас”. На это 'Абди-паша сказал: “Это и мой ответ”.
Затем Хасан-бей, обратившись к Хасан-паше, сказал: “О мой господин, я полагаю, что ни один из мухаммадитов не должен быть с нами. Они наши враги и должны быть истреблены”. Хасан-паша одобрил это высказывание. Затем он распорядился подать лошадей. Обращаясь ко всем эмирам, он сказал: “Слушайте меня, возможно, что в беседе между собой вы говорите: "Эти турки не будут господствовать над нами, владеть нашей страной" или что мы в незначительной мере участвуем в военных расходах, тогда как цели некоторых египтян [совпадают с интересами мамлюк-ских эмиров]. Может статься, что [сначала] вы будете с [209] нами заодно, а затем начнут закрадываться у вас сомнения и вы предадите нас. Если произойдет нечто подобное, то я клянусь уничтожить Египет в течение семи лет. Я буду поступать так, что в этой стране не останется ни души”.
На этом же диване договорились составить ответ на послания [враждебных эмиров]. И вот он вкратце: “В случае, если они действительно стремятся к миру и безопасности и в самом деле раскаиваются во всем, то Ибрахим-бей и Мурад-бей должны явиться и господин капудан попросит для них помилования у нашего повелителя султана. Он предоставит им посты там, где они пожелают, за исключением пределов Египта. И они будут жить со своими семьями, детьми, мамлюками и теми приближенными, которые захотят [последовать за ними]. Что же касается остальных эмиров, то при желании они могут явиться в Каир, остаться здесь в составе воинских соединений султана, а если нет, то им будут даны назначения на посты в районах Верхнего Египта, где они смогут жить [постоянно]. Если же эмиры не подчинятся этим условиям, то должны быть готовы к продолжению военных действий”.
Во вторник Хасан-паша приказал арестовать 'Омара Кашифа; живущего у Шайх Далам 605, Мухаммада Агу ал-Баруди и посадить обоих в тюрьму Исма'ил-бея. Они арестованы из-за тайно доставленных ими из Верхнего Египта писем, о чем упоминалось выше.
Тогда: же судовой воин убил бербера 606. Группа соплеменников убитого взяла труп и направилась с ним к Хасан-паше. Тот приказал доставить этого воина и казнить его.
В четверг ага и чауши объезжали город, призывая всех алдашатов явиться в Булак для погрузки на суда вместе с оджаками. Предупреждали, что неявившиеся будут наказаны. Ага кружил по городу и вытаскивал тех из них, кто продолжал оставаться на своих местах. Он Останавливался у лавок, допытываясь, кто из воинов находится внутри, и приказывал выйти. Люди закрывали свои лавки, и в этот день базар Хан ал-Халили /133/ пустовал. Оттуда согнали некоторое количество людей в Булак, а [другую] часть к воротам [крепости] соответственно приказу. Тем из них, кто был беден, выпала большая мука. Им не платили, а предписывалось перейти на питание, выдаваемое в их подразделениях. Скотину же им приходилось самим содержать. Питание [мобилизованных] сводилось к сухарям, рису и чечевице — ничего больше — из-за дороговизны и недостатка мяса. В городе тощее мясо обходится в тринадцать пара, и его [210] трудно достать. Мясо буйволов стоит восемь пара. Зерно, после того как оно было в низкой цене, также вздорожало, равно как животное и растительное масло.
Тогда же Мухаммада Агу ал-Баруди и 'Омара Кашнфа перевели [из заключения] в доме Исма'ил-бея в тюрьму Баб Мустахфазан в крепости.
[Мамлюкские эмиры] из Верхнего Египта переправили [в Каир] находившегося у них в плену одного из племянников 'Абди-паши. Они отослали и то, что награбили у 'Аб-ди-паши, а также группу раненых воинов. Каждому из них они выдали по одному динару.
В воскресенье 27-го числа этого месяца (19.XI.1786) приехал Мухаммад-эфенди ал-Мактубджи, возвратившийся из поездки к мятежным эмирам. Его сопровождал 'Али Ага — ага мустахфазан, отвозивший ответ на послание [враждебных эмиров], о чем уже упоминалось. Они сообщили, что эмиры принимают почти все требования, за исключением оставления пределов Египта, так как разлука с отечеством очень мучительна. Они заявили, что тягостней всего им видеть своих соперников — Исма'ил-бея и Хасан-бея во главе страны и что это является основной причиной, толкнувшей их на борьбу, что они и впредь будут бороться против своих противников, но ограничат ведение военных действий борьбой против своих врагов, так как не имеют ничего против турецких войск. “Наше стремление — разгромить своих противников. Если же наши соперники возьмут верх, то будут управлять страной без нас. В том же случае, если победа окажется за нами, то после этого мы вручим свою судьбу в ваши руки. Если вы пожелаете, то примете наше раскаяние и окажете нам благоволение, назначите нам должности, и мы полностью подчинимся вашим требованиям, будем выполнять их беспрекословно, ни в чем не уступая, до тех пор пока живы. Если же вы сочтете нужным отвести нам какую-то область, то мы подчинимся и этому”.
Когда 'Али Ага передал все это Хасан-паше, тот сказал: “Я явился в Египет не для того, чтобы действовать соответственно тому, как они меня будут поучать, — мне указания дал султан, и я поступаю соответственно им. Если они желают, то пусть повинуются, а не то им придется иметь дело с печальными последствиями их мятежа”.
В этом духе было составлено для 'Али Аги ответное письмо. Хасан-паша наградил [последнего] шубой почета, и тот немедленно уехал к своим друзьям. Его сопровождал человек, посланный пашой. Когда к мамлюкским эмирам
[211] приезжал Мухаммад-эфенди ал-Мактубджи, то эмиры наградили его подарками, оказали ему почет. Мурад-бей дал ему тысячу реалов, а тот восхвалял [эмиров], превознося их щедрость.Месяц сафар 1201 года начался в четверг (23.XI.1786).
В этот день из Александрии доставили казну Хасан-паши и он выплатил войскам и эмирам оставшуюся за ним часть их содержания.
Тогда же были получены сообщения о том, что [мятежные] эмиры продвигаются к Нижнему Египту. Их авангардные части подошли к Гизе, а остальные достигли ар-Ракака 607 Они обложили податями Гизу. В тот же день Исма'ил-бей и Хасан-бей разбили свой лагерь в районе Тура 608. Они овладели переправами [через Нил] и захватили все барки, находившиеся на восточном берегу [реки].
Тогда же Исма'ил-бей потребовал у купцов денег взаймы. Извинившись, они заявили, что денег на руках у них совсем немного, а состоятельнейшие из них уехали в Хиджаз. Они ничего не дали ему. [Тогда] Исма'ил-бей предъявил торговцам кофе претензии за то, что за ними недоимки с давнего времени. Они договорились на четырех тысячах динаров, которые те выплатили ему.
В пятницу объявили, что проживающие в Каире мухаммадиты обязаны к установленному сроку явиться к Исма'ил-бею безотносительно к тому, воин ли это, эмир или мамлюк. Запоздавшие с явкой подлежат наказанию. Арестовали некоторое количество из них и посадили в тюрьму в крепости. В их числе Джа'фар Кашиф, живущий неподалеку от Байт ал-Кади со стороны Байн ал-Касрайн. Тогда же приехал ага, который сопровождал 'Али Агу и отвозил эмирам в Верхний Египет послание. Он возвратился, доставив от них ответ, который вкратце гласит: “Не раз мы добивались прощения, но нас не простили и не приняли [во внимание] наше раскаяние. Ввиду этого нам остается положиться на наиболее подходящую помощь — помощь Аллаха”.
/134/ В субботу Хасан-паша, Исма'ил-бей, Хасан-бей и остальные эмиры отправились в район ал-Басатин. В эту ночь, а это ночь на воскресенье, вот что произошло с одним из служилых, по имени Исма'ил Кашиф Абу аш-Шарамит, в его [собственном] доме, который находится в переулке в квартале ал-Химайа 609, — он был убит своими мамлюками. Причиной тому, как мы слышали, явилось то, что Исма'ил Кашиф ущемлял права своих мамлюков. Располагая некоторым количеством владений, он все это отписал на имя своей жены, не предусмотрев ничего для своих двух мамлюков.
[212] Исма'ил Кашиф был одним из самых жестоких и злых тиранов среди кашифов Мурад-бея. Когда последовало предупреждение относительно мухаммадитов, он отправился к Исма'ил-бею. Тот, встретившись с ним, прогнал его, приказав никуда не отлучаться из своего дома. По возвращении к себе Исма'ил Кашиф послал в дар Исма'ил-бею двух лошадей наилучшей породы, на одной из которых он сам ездил, вторая же лошадь принадлежала его мамлюку. Послав этих двух лошадей в дар Исма'ил-бею, он рассчитывал тем самым добиться его благосклонности. Мамлюк — владелец лошади — отсутствовал в это время по делу. Когда он возвратился и не нашел своего коня, то справился о нем у своего хушдаша, — тот ему рассказал о положении дел. Мамлюк вошел к своему хозяину, обратившись к нему с вопросом. Исма'ил Кашиф накричал на него, обругал его, и мамлюк вышел обиженным. Он подсел к своему товарищу, и они стали говорить о том, что от своего патрона они не видели ничего, кроме обид, не видели ничего хорошего, не слыхали ни одного приятного слова, а вот поместья он отписал своей жене, не было нам от него добра в прошлом и нечего ждать этого от него и в настоящем. Охваченные яростью, они после ужина вошли к Исма'ил Кашифу и убили его. Жена его, находившаяся наверху, подняв крик, спустилась к ним, они и ее убили, а также и ее невольницу. Соседи услыхали вопли, явился вали. Мамлюки стали стрелять в него из ружей, а затем, проникнув в соседний дом, бросились бежать. Их преследовали до тех пор, пока не схватили. Их убили у входа в переулок. По этому поводу распространилось много слухов и толков.В упомянутое воскресенье приехал гонец от паломников, который сообщил, что бедуины преградили паломникам дорогу в Медину, что между ними в течение семи дней шли бои, что амир ал-хаджж ранен, а большая часть его свиты перебита, хазандар также убит и погибла почти треть паломников. По своему обыкновению, бедуины разграбили большую часть каравана.
В понедельник ага ездил по городу, а находившиеся впереди него глашатаи провозглашали, что Ибрахим-бей и Мурад-бей впали в немилость султана, что они подлежат изгнанию, но все остальные скрывающиеся или [просто] отсутствующие [эмиры] могут без каких-либо опасений явиться или приехать, так как им обеспечивается полная безопасность. Те же, кто является их (мятежных эмиров) сторонниками и заступается за них, — пусть пеняют на себя. Тогда [213] же корабельщики переправились на западный берег [Нила] и возвели там укрепления. Что же касается эмиров Верхнего Египта, то они высадились из барок на сушу, пустив суда плыть своим путем. Сами же они отошли к пирамидам.
Во вторник оповестили всех имеющих отношение к алда-шатам и всех находящихся в крепости, что они должны явиться в свои подразделения, чтобы участвовать в военных действиях. Это вызвало неудовольствие людей. Они стали прятаться по домам, переодеваться под факихов и слушателей [ал-Азхара]. Причиной тому — отсутствие средств на военные нужды при невозмещении расходов. Несостоятельные не знали, откуда достать средства на собственное пропитание во время военных действий и как прокормить семью во время своего отсутствия. Их ожидали лишь муки голода, холода, печаль разлуки и затруднения.
В воскресенье 11 (3.XII.1786) в Каир неожиданно возвратились паломники. Они были в самом ужасном состоянии: раздетые, истощенные голодом. Багаж амир ал-хаджжа и товары купцов, их верблюды и вещи разграблены. Всех женщин со всем их багажом бедуины увели в плен. Создалось в высшей степени скверное положение. Паломники обратились к Ахмад-паше ал-Джаззару — амир ал-хаджжу Сирии, и тот вступил в переговоры с бедуинами относительно женщин. Раздетыми, в одних лишь рубашках, их доставили в определенное место, усадили в ряд. Сюда явились паломники, и, вглядываясь в одно лицо за другим, они опознавали своих: жену, сестру, мать или дочь, а затем платили за них выкуп тем, чьими пленницами они оказались. Женщина-бедуинка вела четырех верблюдов [с женщинами-паломницами] и пятого с их багажом, и все это беспрепятственно. /135/ Причиной [несчастья с паломниками] было безрассудство амир ал-хаджжа. Когда он решил направиться с паломниками в Медину, то послал за бедуинами и к нему явилась группа их старшин, он им выплатил то, что причиталось за последние два года, а остальное рассрочил на будущее время, согласно фирману. Он задержал в качестве заложников четырех из них. Вздумалось ему также клеймить их лица раскаленным железом. Об этом узнали их соплеменники. Они устроили засаду на пути следования паломников. Узнав об этом, амир ал-хаджж направился другой дорогой, но и на ней они столкнулись с вооруженным отрядом бедуинов. Произошло ужасное сражение, амир ал-хаджж бежал, оставив паломников [на произвол] бедуинов. Они разграбили багаж амир ал-хаджжа, истребили его мамлюков; [214] остались в живых лишь те, что сопровождали его в бегстве. Амир ал-хаджж прятался от паломников три дня — никто его не видел. Бедуины обошлись с паломниками так, как обошлись, забрав то, что забрали. Единственное, что было спасено уцелевшими паломниками, — это жизнь, они спасали себя выкупом или иным путем. Бедуины захватили также махмал и не возвратили его.
В понедельник 12-го числа этого месяца (4.ХII.1786) упомянутый амир ал-хаджж въехал [в Каир], а за ним везли подложный махмал, сделанный из старого [прошлогоднего]. Возвращение его ознаменовалось ложью.
К исходу ночи того же дня эмиры Верхнего Египта штурмовали укрепления, они хотели овладеть ими, рассчитывая на внезапность нападения. Они полагали, что [противостоящие им] эмиры и паши отправились в Каир, чтобы заняться паломниками. Действительно, Хасан-паша, узнав о прибытии паломников, вечером этого же дня сразу же отправился в ал-'Адлийу и встретился с амир ал-хаджжем, но ночью возвратился в лагерь. Когда [эмиры Верхнего Египта] напали на укрепления, то бодрствовавшие защитники обстреляли нападавших из пушек с суши и с реки. Это продолжалось с зари до восхода солнца. Нападавшие возвратились ни с чем на свои позиции. Во вторник после полудня они возобновили [эту попытку], но по ним ударили из пушек, и они отступили.
В среду эмиры Верхнего Египта, [оставив свои позиции] и погрузив свой багаж, поднялись к Дахшуру 610 и обосновались там. Один из их отрядов, получив уверение в безопасности, присоединился к войскам Нижнего Египта.
20-го числа этого месяца (12.ХП.1786) прибыл Ахмад Катхода 'Али вместе с некоторыми кашифами и мамлюками.
В тот же день последовала амнистия алдашатам и другим самим зарабатывающим пропитание. Вот что явилось тому причиной. Когда усилилась настойчивость, с какой их мобилизовали, и ага все чаще призывал их, расширил облавы на них по лавкам и [мастерским], то несчастные, которые попадались ему в руки, подвергались тяжким мучениям. Это стало невмоготу им. Некоторые из них стали жаловаться начальникам [оджаков], и те поговорили с Хасан-пашой. Вопрос об этом перед пашой поставил Ахмад Чорбаджи Арна'уд, возглавляющий корпус тюфекджийе. Он сказал паше: “О господин наш, части алдашатов удручены нынешним положением, большинство из них бедняки, не располагающие необходимым пропитанием, и они не получают никакой
[215] оплаты”. Паша ответил: “Это не нами введенные новшества, но к оджакам они приписаны с давних пор”. Ахмад Чорбаджи на это заметил: “Но по установлениям, введенным с давних пор, каждый оджак имел свой дафтар, в который заносилось установленное для него количество [военнообязанных], и им выдавался джадакат — паек и одежда, но от этого уже давно отказались, поэтому-то в силу их нынешнего положения амнистируй их”. Паша дал указ are, и объявили об амнистии и о том, что имя каждого, кто будет следовать [за оджаком] по древнему установлению, будет записано в дафтар, и он получит положенное ему. Это внесло успокоение, а затем оставили все это. Они (военнообязанные) осели в своих лавках и угомонились.В конце этого месяца Хасан-паша приказал произвести подсчет того, что причитается с Мухаммад-паши, уволенного в отставку. К нему в Булак отправились арбаб ал-хадам ва ал-акакиз, старшины оджаков, эфенди. Они произвели детальный подсчет; причитающаяся с паши сумма установлена в тысячу двести пять кошельков. Мухаммад-паша потребовал скидку на сумму налогов, оставшихся в ведении эмиров и других лиц, но Хасан-паша это категорически отверг. Он сказал: “Пусть Мухаммад-паша сам взыскивает с тех, с кого ему что-либо причитается, а числящиеся за ним деньги пусть внесет, они мне нужны для оплаты положенного войскам”. На Мухаммад-пашу оказали нажим, а он попал в безвыходное положение, горло его сжималось от слез, и он подписал обязательство [возвратить то, что ему насчитали]. Вражда между этими двумя пашами усилилась. Файдаллах-эфенди Ра'ис попытался ее ослабить. /136/ Мухаммад-паша отправился к Хасан-паше и встретился с ним в Каср ал-Асар 611.
Тогда же было получено письмо из Верхнего Египта от эмиров. Они просили, чтобы обеспечили им безопасность и чтобы им отвели в Верхнем Египте районы, в которых они могли бы обосноваться и жить. Им ответили, чтобы они сами избрали желательные им места, но с тем условием, что в Верхнем.Египте останется небольшая группа, а остальным эмирам и солдатам надлежит явиться в Каир, и что безопасность им обеспечивается. Но эмиры не согласились на это и прислали ответ, подобный первому. Они продолжали оставаться в районе Бани-Сувайф. Бедуины ал-Ханнади отделились от эмиров и возвратились.
Месяц раби' I 1201 года начался в пятницу (22.XII.1786).
В этот день приехал из Стамбула татарин-гонец с ми-салем 612. Порты на руках к Хасан-паше, уполномочивающим [216] его на дальнейшее пребывание в Каире вместе с [турецкими] войсками, более того, ему предписывалось продолжать оставаться мухафизом города, поскольку население удостоверилось в необходимости его пребывания, в нежелательности его отъезда.
Тогда же эмиры стали переправляться на западный берег [Нила]. Первым переправился 'Али-бей ад-Дафтардар. Вместе со своим багажом он направился к аш-Шайме. Точно так же и остальные эмиры стали ежедневно переправляться группами.
Тогда же Хасан-паша объявил о сооружении форта Шир-кифалик и приступил к этому строительству на побережье Булака, напротив [здания] дивана. Это траншея с переходами, сделанными из деревянных брусьев, уложенных в ряд и скрепленных железными крюками. Поверх этих брусьев гвоздями прикреплены железные штыки. На некотором расстоянии друг от друга на деревянных подмостках расставлены пушки. В целом это сооружение протяженностью в четыреста пятьдесят зира 613. [Укрепления] различной формы: круглой, квадратной. Внутри них, как бы в убежище, находятся солдаты. В случае нападения кавалерии лошади нарываются на эти штыки.
В понедельник 4-го числа этого месяца (25.XII.1786) соединения войск и оджаков прошли [боевым] порядком перед Каср ал-Асар, где находился Хасан-паша. Он был приятно поражен организованностью, слаженностью и прекрасным видом войск. Затем они последовали к переправе.
В понедельник 11-го числа этого месяца (1.I.1787) 'Абди-паша переправился с остальными войсками.
В четверг 14-го этого месяца (4.I.1787) произошло полное лунное затмение. Оно началось в четыре часа ночи и продолжалось до восьми часов.
В середине этого месяца прибыли войска из разных мест, например с Кипра, из Крыма.
Разнесся слух, что эмиры Верхнего Египта прибыли в Асйут и что от них отделилась часть мамлюков и приближенных, которые остались в районе ал-Минйа и других мест, а некоторые приехали в Каир, другие же продолжают скрываться в разных районах страны.
А все это время люди очень жаловались на рост цен. Шейх ал- 'Аруси поговорил об этом с Хасан-пашой. Он сказал ему: “В период правления мятежников эмиры грабили и отбирали все бесплатно, но теперь благодаря вашему пребыванию этого уже не стало в Каире, но неизвестно, почему [217] растет дороговизна”. На это паша ответил: “Я не знаком с условиями вашей страны, посоветуйтесь со старшинами оджаков по этому поводу”. Они договорились устроить в казармах янычар обсуждение с участием аги, мухтасиба и ра'ис ал-куттаба, с тем чтобы установить цены, о которых широко оповестить, и предупредить, что всякий, нарушающий их или занимающийся спекуляцией, подлежит смертной казни.
С наступлением субботы 16-го числа этого месяца (6.I.1787) в казармах мустахфазан состоялось собрание, на которое явился также и шейх ал-'Аруси. Здесь договорились о ценах на хлеб, мясо, масло и прочие продукты.
Ага и мухтасиб объехали рынки, оповещая о следующих ценах: мясо низкого качества — восемь с половиной пара вместо установившейся цены в десять пара; мясо буйволов — по шесть пара вместо семи; топленое масло — восемнадцать пара, растительное — по четырнадцать пара, а хлеб по половине пара за десять окка 614. Продукты питания затем стали появляться редко и в очень небольшом количестве. Мясо, если оно появлялось, было очень низкого качества, костистым, с внутренностями: печенью, легкими и требухой.
В субботу 23-го числа этого месяца (13.I.1787) уволенный в отставку Мухаммад-паша из Булака отправился в Розетту.
В конце этого месяца стало известно, /137/ что Ридван-бей ал-Мунафик — родственник 'Али-бея старшего, 'Али-бей Малт, 'Осман-бей и другие из числа [бывших] приближенных 'Али-бея старшего — алавиты явились в расположение [турецких] войск. Они получили от Исма'ил-бея и 'Абди-паши гарантию безопасности. Им разрешили направиться в Каир. Об эмирах, [продолжающих оставаться] в Верхнем Египте, известно, что они обосновались в Вади Тахта — в том месте, где произошло первое сражение.
Месяц раби' II 1201 года (21.I — 18.II.1787).
В четверг 5-го числа этого месяца (25.I.1787) указанные здесь эмиры прибыли в Каир. Они встретились с Хасан-пашой и направились по своим домам.
В этот же день облачили Ода-пашу, дав ему назначение начальника стражи ворот. Он был не у дел со времени 'Али-бея старшего — около восемнадцати лет, В воскресенье 8-го числа этого месяца (28.I.1787) с утра раздался многократный пушечный салют. Накануне разнесся слух о том, что [турецкие] войска одержали победу, истребив много врагов. В услышанной канонаде люди усмотрели подтверждение этим [218]
слухам, поэтому росли и множились кривотолки и пересуды. Затем выяснилось, что это не так, а причина — в возвращении некоторого количества турецких судов из района ал-Фашн 615 из-за спада вод Нила, а у турок принято давать салют по случаю прибытия в порт судов. Так было и тогда.
В середине этого месяца приехал Мухаммад Катхода ал-Ашкар из-за нужды в снаряжении и средствах на расходы. Все это было организовано и отправлено. Как и прежде, это делалось часто, по многу раз.
Сообщили, что войска продвинулись до Джирджи и что [противоборствующие эмиры] в Верхнем Египте отступили .вверх и отдалились от города на расстояние шестичасового перехода.
Затем приток сведений прекратился.
Месяц джумада I 1201 года (19.II. — 20.III.1787). В этом месяце усилилась тревога Хасан-паши из-за отсутствия вестей в течение длительного времени.
Тогда же Хасан-паша беспрерывно стал оказывать давление на Мухаммад-пашу, находившегося в Розетте, добиваясь безотлагательной выплаты денег. Хасан-паша так его донимал, что тот вынужден был распродать свои вещи и все ему необходимое. Хасан-паша удерживал [в качестве заклада] все, что было у Мухаммад-паши. В дополнение к его горестям умерла у него жена, и он очень сильно горевал. Не пошло ему на пользу проявленное им усердие и все сделанное им в Каире в момент прибытия Хасан-паши. Последний обошелся с Мухаммад-пашой самым скверным образом, преступив все границы дозволенного. Если бы не деятельность Мухаммад-паши, его уловки и маневры, то Хасан-паша не смог бы войти в Каир. Мухаммад-паша оказывал давление на мамлкжеких эмиров, он запугивал их, шейхов и старшин оджаков. Он говорил им: “Ваше противодействие будет гибельным для вас и катастрофой для страны. Вы окажетесь причиной истребления ее населения. Мне известно, что вместе с Хасан-пашой [в поход] назначены такие-то и такие-то того же ранга, такие-то и такие-то [соединения] войск. В силу необходимости они задерживаются с прибытием. Из Сирии точно так же прибудут сухопутные войска. С ними будут доставлены восемьдесят тысяч быков и сто тысяч буйволов для перевозки пушек. Для одного орудия требуется пятьдесят быков”. Он говорил подобное этому до тех пор, пока эмиров не объял страх — они приняли его утверждения за правду. Он отвратил людей от эмиров, вселяя надежду на утверждение более справедливого образа правления и на [219] искоренение произвола и насилия и тому подобное. Еще да прибытия Хасан-паши почва уже так была подготовлена Мухаммад-пашой, что [все] желали скорейшего конца правления эмиров. Он возбудил население, поднял его на восстание против них.
Мухаммад-паша передал под начало Хасан-паши крепость, все ему подготовив. Но как только Хасан-паша упрочился, сразу же отплатил за все Мухаммад-паше: унизил и сместил его, заставил подробно отчитаться во всем, взыскал с него [огромные суммы] и причинил много других подобных [огорчений].
В среду 3-го числа этого месяца (21.II.1787) прибыл гонец паши к Хасан-паше с письмами от 'Абди-паши. В них сообщалось о сражении между обеими группировками, происшедшем в пятницу 28 раби' II (17.II.1787) у Амир Да-рар 616. Оно закончилось поражением эмиров и большими потерями для них. После того как дважды были отбиты их атаки, они напали на форт, но оттуда последовали артиллерийские и ружейные залпы. Лачин-бея убили у форта. Было убито много бедуинов ал-Ханнади, а старшины их взяты в плен. Из сопровождающих [турецкие] войска /138/ убиты Зу-л-Факар ал-Хашшаб и многие, относящиеся к оджакам, — в числе последних 'Али Чорбаджи ал-Машхади. Сражение продолжалось приблизительно шесть часов и было ожесточенным. Обе стороны понесли неисчислимые потери.
Этот гонец прибыл сразу же после сражения, подтверждений же. не последовало. Обрадованный [этой вестью] паша приказал устроить празднество. Из Каср ал-'Айни и крепости был дан многократный пушечный салют. В крепостной башне стал играть султанский оркестр, а во дворце Хасан-паши! — его оркестр 617.
Паша послал сообщить [о радостной вести] знати: шейху ал-Бакри, шейху ас-Садат и начальникам оджаков — все они явились, чтобы поздравить его. После полудня того же дня Хасан-паше доставили музыкантов с музыкальными инструментами, и оркестр стал играть ему. Ночью же устроили празднество, фейерверк и факельное шествие. Ликовали и очень радовались, и опасения паши улеглись.
6-го числа этого месяца (24.II.1787) было получено несколько писем от возглавляющих [турецкие войска]. В них сообщалось об этом [упомянутом] событии и о том, что эмиры Верхнего Египта после поражения поднялись верхом к 'Ук-ба ал-Хава' 618. Их не преследовали из-за труднопроходимых дорог и тяжелых грузов. [Турецкие войска] поджидают
[220] прибытия своих барок и находящегося на них снаряжения, чтобы, погрузив на них кладь, всем вместе отправиться вслед за противником прямой дорогой, ведущей за 'Укбу. Сообщили также, что ими захвачены грузы [мятежных эмиров], которые они намерены продать полностью. Среди трофеев — ручные барабаны по пяти реалов [каждый] и тому подобное.Из событий этих дней: начался мор рогатого скота, падающего на дорогах. [Так, например], у Ибн Басйуни Гази в районе Синдийун пало сто шестьдесят быков, лично ему принадлежавших, что свидетельствует о размахе бедствия.
10-го числа этого месяца (28.II.1787) паша потребовал соорудить бассейн с фонтаном. Окружающие его сообщили ему о существовании фонтана, известного под названием Ха-уд ал-Марсуд, находящегося за ал-Кабш. Паша приказал доставить его. Направили туда людей, грузчиков, чтобы снять с места и перевезти этот фонтан. Когда разнесся слух об этом, то, как на зрелище, [в ал-Кабш] сбежалось много мужчин и женщин. Существовало прочно утвердившееся представление о том, что под фонтаном зарыт клад и что. он каким-то чудом заколдован и так далее. Утверждали, что паша намерен открыть этот клад. Вот почему здесь образовалось сборище. Грузчики нашли фонтан чрезвычайно тяжелым, они не знали способов подъема и перевозки тяжестей. Им удалось лишь немного сдвинуть его с места. Паша, узнав о сборище здесь черни, приказал оставить фонтан на месте, и его оставили. Чернь продолжала фантазировать, каждый придумывал что-нибудь на свой лад. Кто утверждал, что фонтан сдвинули с места, чтобы перетащить его, а он сам по себе снова водворился на свое место, а кто говорил другие нелепости.
Во вторник 16-го числа этого месяца (6.III.1787) было доставлено свыше тридцати голов убитых в Верхнем Египте изменников. Головы повесили на ар-Румайле перед воротами крепости на шестах от пальмовых ветвей. Они висели три дня, а затем их похоронили. Среди них была голова 'Азуза — катходы 'азабов.
В тот же день паша приказал повесить двух садовников, поспоривших с группой солдат. Садовники набросились на них, избили и отняли оружие. По жалобе солдат паша отдал несправедливый приказ о повешении этих двух людей. Их повесили на дереве, находящемся у моста, что между дорогами, ведущими в Старый Каир и в ан-Насрийу.
В субботу 20-го числа этого месяца (10.III.1787) назначили мухтасибом Хасан Агу — катходу 'Али-бея
[221] ад-Дафтардара, именуемого Хасаном Челеби. Ибн Милада сместили с этого поста.В понедельник 22-го числа этого месяца (12.III.1787) сторожевые посты заметили нескольких верблюдов, направлявшихся со стороны ал-Джабал. Верблюды были нагружены вещами и одеждой, отправленной в Верхний Египет женами [мятежных] эмиров. Попытка настигнуть их оказалась безуспешной, тем не менее распространили безосновательный слух об их пленении. Узнав об этом, Хасан-паша [излил] свой гнев на агу и вали. Он приказал им отправиться в дома [этих эмиров] и заколотить их гвоздями. Те так и сделали. Они арестовали главных евнухов и ас-сака'ин 619.
В связи с этим с полудня и до вечера в городе царило смятение. Жена Ибрахим-бея укрылась в доме шейха /139/ ас-Садат. Затем Ридван-бей — родственник 'Али-бея обратился с ходатайством о том, чтобы дома эмиров были открыты, и Хасан-паша принял его посредничество. Он послал к переправам ал-Хайри и в Гизе, с тем чтобы не дать [женам эмиров] переправиться; их задержали на восточном берегу [Нила].
Во вторник приехал курьер с письмами от 'Абди-паши, в которых он сообщил, что Йахйа-бей и Хасан-катхода ал-Джарбан явились к нему с просьбой обеспечить их безопасность. Сообщалось, что он облачил их в жалованную одежду. Их обоих сопровождало несколько кашифов и мамлюки. Это произошло после прибытия [турецких войск] в Иена. Что же касается эмиров, находящихся в Верхнем Египте, то они отправились в район Ибрима 620, а [войска] их преследуют.
В четверг 25-го числа этого месяца (15.1II.1787) приехал Исма'ил Капудан в сопровождении Хаммамджи Оглу. Они сообщили, что турецкие войска захватили Асуан 621, а эмиры Верхнего Египта отправились в Ибрим. Они в очень тяжелом положении: раздеты, голодают. Большинство их мамлюков, подобно феллахам, носят крестьянские плащи (за'абит). Многие из приближенных эмиров отошли от них. Некоторые из них явились к 'Абди-паше, заручившись гарантией безопасности. Другие же рассеялись по стране, некоторых перебили феллахи. В письмах содержались и другие сообщения.
В понедельник Хасан-паша облачил [в почетную одежду] Ридван-бея, алавита, назначив его кашифом ал-Гарбийи. 'Али-бея Малта Хасан-паша назначил кашифом ал-Мануфийи. Паша установил, что они будут поставлять по четыре тысячи пара с каждого селения, находящегося в их ведении. Оба они выехали в Танту, чтобы обеспечить порядок в связи [222] с [ярмаркой по случаю] празднования дня рождения Ахмада ал-Бадави.
В этом месяце падеж рогатого скота стал всеобщим бедствием, распространившись на весь Нижний Египет. Скот падал на дорогах и пастбищах. Трупный запах, запах разложения царил над землей как из-за падежа скота, так и оттого, что его забивали из предосторожности. Цены на говядину резко снизились — ее стало очень много. В Каире к концу дня каждые два ратла мяса продавались за один пара, а было оно жирным и неплохого качества. Люди испытывали к мясу отвращение, а некоторые опасались есть его. В провинциях же корову с ее теленком продавали за один динар. Все усиливались вопли феллахов над своей скотиной, они оплакивали падеж ее. Очень повысились цены на масло, сыры, так как их стало очень мало.
Месяц джумада II 1201 года начался вереду (21.III.1787). Это был день царского науруза 622. Солнце вступило в созвездие Овна.
В воскресенье 5-го числа этого месяца (25.III.1787) приехал Хаммамджи Оглу и сообщил, что эмиры в Верхнем Египте направились в Ибрим, паша, оджаки и [турецкие] войска возвратились в Иена, а его послали спросить совета у [Хасан-паши], продолжать ли преследование или возвратиться и осесть.
В понедельник Хаммамджи Оглу уехал с ответами в Верхний Египет. [Он вез] приказ 'Абди-паше: прибыть в Каир ему, Исма'ил-бею и остальным эмирам, а Хасан-бею, Махмуд-бею ал-Мабдул и Иахие-бею обосноваться в Иена в качестве мухафизов.
В четверг 16-го числа этого месяца (5.IV.1787) объявили, что женщинам воспрещается выходить [из дому] во время праздника ал-Хамсин 623, который у коптов именуется ан-Нисим, а этот их праздник начинается в понедельник утром.
20-го числа этого месяца (9.IV.1787) объявили об изъятии из обращения золотой монеты ал-фундукли ал-джадид 624.
Продолжали также предупреждать женщин, чтобы они не выходили на базары. Причиной тому — насилия солдат. В доме Йусуф-бея, в котором поселился Хаммамджи Оглу, обнаружили около семидесяти убитых женщин, зарытых в конюшнях. И среди женщин находились такие, которым случалось обмануть солдата, отбирая у него одежду и тому подобное. Поэтому обратились с призывом к ним. Занимающиеся определенным ремеслом: банщицы, повитухи, торговки пряжей, хлопком, коноплей, льняным полотном — терпели
[223] ущерб от этого запрета. Затем он был снят, и женщинам разрешили выходить [из дому].25-го числа этого месяца (14.IV.1787) приехал гонец из Верхнего Египта и прибыл также Хаммамджи
Оглу. Он сообщил, что 'Абди-паша и эмиры уже в Джирдже.В конце этого месяца прибыл [в Каир] отряд оджаков и приехал 'Омар Кашиф аш-Ша'рави. Его облачили /140/ в кафтан, назначив кашифом аш-Шаркийи, так как для паши он был своим человеком.
В этот день Хасан-паша арестовал 'Али Ахмада Капудана по прозвищу Хаммамджи Оглу и посадил его в тюрьму. Арестовал он также его подчиненного 'Османа ат-Тукатли, который вместе со своим патроном стал вести интриги. Арестовали также человека по имени Мустафа Ходжа.
В четверг 7-го числа этого месяца было объявлено: женщины, выходящие из дому по делу, не должны одеваться в мантильи и европейские одежды. Объявили, что им не следует носить головной убор, именуемый ал-каздаглийа, а это новшество, введенное женщинами. Ал-каздаглийа делается из разноцветного муслина, который наматывается на обруч, по виду напоминающий пирог. Этот убор надвигается на лоб, и косы укладываются определенным, известным женщинам образом. Это делается за плату соответственно положению той или иной женщины: за динар, больше или меньше этого. Все женщины стали это делать, и даже черные невольницы.
В воскресенье 11-го числа этого месяца (31.III.1787) прибыли в Каир 'Абди-паша, Исма'ил-бей, 'Али-бей ад-Даф-тардар, Ридван-бей Балгийа, Хасан-бей Ридван, Мухаммад-бей Кишкиш, 'Абд ар-Рахман-бей 'Осман, Сулайман-бей аш-Шабури и остальные [начальники] оджаков. Они отправились по своим домам. Паша провел ночь в Старом Каире.
Наутро в понедельник 'Абди-паша въехал в крепость без всякой торжественной процессии. Он поднялся в нее со стороны Салибы. Это было приблизительно за пять минут до азана 625. Как только паша прибыл в крепость, из башен ее был дан пушечный салют.
После этого вплоть до полудня гремел гром и лил обильный дождь. Этот день соответствует 24-му дню коптского месяца бармуда 626 и 19-му нисану 627 по греческому календарю. Что же касается Хасан-бея ал-Джиддави, то он остался в Кина вместе со своей свитой, равно как и 'Осман-бей, Салим-бей ал-Йсма'или остались в Иена. 'Али-беи Черкес остался в Арманте 628. 'Осман-бей и Шахин-бей ал-Хусайни, Йахйа-бей, Бакир-бей и Мухаммад-бей ал-Мабдул точно [224] так же остались в различных провинциальных центрах в целях их охраны. Касим-бей Абу Сайф остался на своем посту в Джирдже.
'Абдипаша и Исма'ил-бей хотели оставить в Верхнем Египте часть оджаков вместе с частью [турецких] войск, но те отказались, заявив: “Сначала мы отправимся в Каир, чтобы улучшить свое положение, а затем мы возвратимся”.
В тот же день дошла весть о том, что эмиры Верхнего Египта возвратились в Асуан и начали переправляться в Иена. Исма'ил-бей послал за старшинами оджаков, и те после полудня собрались к нему. Они поговорили относительно [положения дел в Верхнем Египте]. При этом присутствовал также 'Али-бей. Собрались они и во вторник утром, но и на этот раз совещание завершилось столь же бесплодно, как первое.
В конце этого месяца сообщили, что [мятежные] эмиры продвигаются по направлению к Нижнему Египту и что Хасан-бей отстал от них.
Месяц ша'бан 1201 года (19.V. — 16.VI.1787). В начале месяца стало известно, что [мятежные] эмиры заняли Джирджу, а Хасан-бей и [сопровождающие его] эмиры с запозданием прибыли в ал-Минйу. По поводу этих сообщений устроили собрания диванов и начали готовить войска к походу [в Верхний Египет]. Затем между пашой и эмирами возникли разногласия и наконец определилось мнение, чтобы направить [мятежным] эмирам предложение заключить мир на условиях пребывания их в провинциях, которые находились в ведении Исма'ил-бея и Хасан-бея. Для переговоров к ним направили Аййуб-бея старшего, Аййуб-бея младшего, 'Осман-бея ал-Ашкара и 'Осман-бея ал-Муради, оставшихся в Каире заложниками. Были составлены письма по этому поводу, сопровождать которые отправили Мухаммада-эфенди ал-Мактубджи, Сулаймана Кашифа Канбура, а также шейха Сулаймана ал-Файйуми. В тот же /141/ день Гайтас-бея назначили амир ал-хаджжем.
Тогда же ввели несправедливое обложение деревень. Оно именуется отменным обложением. Когда Хасан-паша приехал в Египет, то он отменил его, написав по этому поводу указы, адресованные [сельскому населению] страны. Когда же явился Исма'ил-бей, то он убедил Хасанпашу [в необходимости] опять ввести это обложение, что и было сделано. Назвали его налогом освобождения. Составили указы об этом, назначили людей, уполномоченных для взыскания его. Они разъехались по районам, требуя при этом возмещения путевых [225] издержек и всего прочего. На феллахов обрушились с этой бедой, а их уже постигли несчастья из-за падежа скота, плохого урожая, нашествия полчищ крыс, истреблявших их зерно на полях, и другие беды. Из-за падежа скота феллахам приходится самим взрыхлять поля и своими руками приводить в движение колеса сакий. За покупку осла, лошади, верблюда приходится платить очень дорого, так как цены на них повысились до предела.
Отношение населения к Хасан-паше изменилось, в нем разочаровались, стали желать его отъезда. Другим стало мнение о нем, его воинах и корабельщиках. Их распущенность, жадность и корыстолюбие все росли. Они насиловали женщин Египта, беспредельно притесняли жителей его.
В среду 5-го этого месяца (23.V.1787) умер Ахмад Катхода ал-Маджнун. Вместо него катходой мустахфазан назначили его подчиненного — Ридвана Чауша. В этот же день убили в ар-Румайле 'Османа ат-Тукатли — сотоварища Хаммамджи Оглу. Во время заключения ат-Тукатли подвергся жесточайшим пыткам. Все его имущество и присвоенное им забрали. Скорейшему розыску всего этого способствовал Хаммамджи Оглу, который продолжал оставаться в тюрьме.
В тот же день задержали гонца, направлявшегося в Верхний Египет. Он вез деньги, вещи и прочее. Все это забрали, а гонца несправедливо казнили, отрубив ему голову в ар-Румайле.
Месяц рамадан 1201 года начался в воскресенье (17.VI.1787). В этом месяце, против обыкновения, эмиры не зажигали фонарей у домов. Тогда же Исма'ил-бей собрал великолепные дары Хасан-паше. Он послал ему семь мешков кофе, пятьдесят кусков дорогих индийских тканей различных сортов, четыре тысячи полудинаров новой чеканки и некоторое количество ладана, амбры и прочего. Носильщикам в виде вознаграждения за доставку он дал четырнадцать курушей, или пятьсот шестьдесят пара.
8-го числа этого месяца (24.VI.1787) в Каир приехал Хасан-бей ал-Джиддави. Во вторник 10-го числа этого месяца (26.VI.1787) некий шериф доставил в Каир махмал. Вот как это произошло: когда паломники пострадали от бедуинов в прошлом году и были ограблены, то махмал отобрали бедуины и держали у себя, пока шериф Сурур не стал воевать с ними. Он разгромил бедуинов, нанес им страшное поражение и погубил их в несметном количестве. Тогда-то он забрал у них махмал и отправил его в Каир в сопровождении упомянутого (безымянного. — X. К.) шерифа. А говорили
[226] также, что шериф, прибывший с махмалем в Каир, выкупил его у бедуинов за четыреста французских реалов.Встречать махмал вышли религиозные братства, махмал-дарийа 629, должностные лица. Въехали с ним через ворота Баб ан-Наср со стягами, с барабанами и флейтами впереди. Возглавлял [кортеж] шериф, ехавший верхом.
В этот же день, спустя два часа после полуденного азана, произошло ужасное событие, потрясшее квартал ал-Бундуканийин. Торговец ароматными эссенциями, по имени Ахмад Милад, лавка которого находилась напротив торговли пряностями, купил у европейца без соблюдения правил некоторое количество английского пороха в двух бочонках. Он положил их во внутреннее помещение лавки. Группа приехавших из Янбо стала торговать у него часть этого пороха. Они попросили показать им немного на пробу. Лавочник принес его и высыпал показать им немного пороху в жаровню, в которой до того находились деньги. Он положил порох на кусок бумаги. Принес он также кусок ал-йадак 630. Порох вдруг слетел с бумаги, это удивило их. Английский порох отличается той особенностью, что если положить немного его на бумагу, /142/ то он сгорает, не успевая прожечь бумагу. Несколько кусочков ал-йадак упало на мастабу лавки. Лавочник тем временем стал взвешивать порох, а покупатели укладывали его в свои пакеты. Между тем несколько зернышек пороха, упавших при взвешивании, докатились до ал-йадак, а [присутствующие] ничего не подозревали, как вдруг эти зернышки воспламенились. Пламя охватило порох, [иакеты] которого они держали в руках. Произошел взрыв наподобие выстрела большой пушки. Огонь охватил оба бочонка, и последовал страшный взрыв, снесший каменную кладку этой лавки и соседних с ней по арке, все строения, четырехэтажные дома. Все [вмиг] воспламенилось вместе со всеми находившимися в домах жителями и обрушилось на тех, кто был внизу, на всех, кто стоял или проходил. В мгновение ока все превратилось в груду развалин. Пришедший сюда впервые мог бы подумать, что это развалины столетней давности. Никто с этого базара, сидел он там или проходил мимо, не мог спастись бегством, а те, кто были далеко от него, получили увечья в той или другой части тела от огня или обломков.
Все это случилось в рамадан после полудня — в такое время, когда базар ломился от народа. Это такой рынок, на котором имеется все необходимое людям: здесь лавки, торгующие пряностями, растительным маслом, кунафой,
[227] ката'иф 631, арбузами, дынями сорта 'абд ал-лави. На этом же рынке производится взвешивание и размен денег, имеются парикмахерские, кофейни. Большинство жителей этих мест, ас-Саб' Ка'ат и Шамс ад-Даула 632, приходят в это время посидеть у лавок, развлечься. Так вот каждого, кому случилось оказаться в этом месте в это злополучное время, был ли он наверху или внизу, передвигался ли он или стоял, был ли он здесь по необходимости или так, — всех сразил взрыв.А лавочник тот торговал всеми видами свинца, олова, меди, сурьмы, фосфора, и все это у него было в больших количествах. Когда воспламенился порох, то гранаты, куски свинца, фосфора стали взлетать, подобно ядрам огромных пушек. От них загорелось находившееся напротив здание, а это разрушенный хан бухарцев, запертый большими воротами, забитыми гвоздями. Вылетавшие из лавки большие предметы разбили ворота, зажгли их, а также и верхние этажи над ханом. Когда все это произошло, то поднялись крики и вопли. Всякий оказавшийся поблизости и оставшийся невредимым спешил спастись бегством, не представляя себе происходившего. Когда со всех сторон поднялись крики и вопли женщин, — население крайне взволновалось. Содрогалась земля. Это сотрясение докатилось до районов ал-Азхара, мечети Хусайна. Вообразили, что это землетрясение. Купцы Хан ал-Хамзави 633 стали переносить из своих лабазов товары, как неожиданно показалось взлетевшее пламя. Примчались ага и вали. Ага занялся [организацией тушения] со стороны ал-Хамзави, а вали со стороны Шамс ад-Даула. Боролись с огнем до тех пор, пока не покончили с ним. Лавки этого квартала опечатали. Послали также опечатать дом Ахмада Милада, с лавки которого все началось. Женщин его вывели оттуда. Впоследствии по указанию Исма'ил-бея их освободили. Наутро доставили около двухсот землекопов и стали раскапывать руины и извлекать из-под них погибших. При этом все находившиеся здесь вещи, имущество, все имевшиеся в лавках товары и деньги забирали, равно как и вывалившуюся из домов обстановку, утварь, а также драгоценности женщин и все прочие многочисленные вещи. Обобрали даже те лавки, которых не коснулось разрушение. На глазах у владельцев их раскрывали и забирали все, что в них было. Если же кто-нибудь требовал что-то из собственного имущества, то ему говорили: “Оно останется у нас до тех пор, пока не получим подтверждения в том, что тот или другой является владельцем имущества”. Из обращавшихся [228] к ним выслушивали лишь того, у кого была налицо опись [имущества] и кто мог заставить прочитать или выслушать.
У места происшествия стояли со всех сторон на посту с дубинками подчиненные аги и вали. Они отгоняли людей, и никто не мог взять что-либо из вещей в достаточном количестве.
Что же касается жертв [взрыва], то те, кто находился на [этом] базаре или поблизости от этих лавок и огня, сгорели. Находившиеся на верхних этажах были взрывом разорваны на части и сгорели полностью. Были и получившие ожоги некоторых частей тела. Если при погибших оказывалось что-либо, то это забирали. Если [среди жертв] попадались женщины, то с них срывали украшения /143/ и драгоценности. Останки погибших выдавали близким лишь за выкуп. Словно перед этими людьми раскрылись ворота с добычей, как бы в соответствии со словами поэта: “Несчастья одних служат на пользу другим”.
Когда раскопали лавку Ахмада Милада, обнаружили его растерзанным в куски, обгоревшим дочерна, словно уголь. Собрали шесть кусков его тела. Здесь забрали много денег, заложенных вещей, спрятанных под полом лавки. Обломки развалин уберегли все это от огня. То же произошло в разрушенной лавке торговца маслом. Его останки извлекли из-под руин и забрали у него [большую] сумму денег. Так же обстояло дело в обвалившемся доме красильщика шелка, находившемся по соседству с [Хан] ал-Хамзави. Из-под развалин этого дома извлекли большой сундук с деньгами и другими вещами и поступили со всем этим подобным же образом. Такое положение продолжалось в течение четырех дней. Продолжали раскапывать и разрывать [руины], извлекать погибших и хоронить их. Извлеченных из-под развалин насчитывалось свыше ста человек, не считая тех, кто оказался под руинами обвалившейся соседней небольшой мечети, так и оставшейся в развалинах. Остальных частей тела Ахмада Милада так и не обнаружили. Подобрали его голову, собрали найденные части тела, положили все в мешок и похоронили. Этот район с двух сторон загородили и надолго оставили в таком виде. Впоследствии [это место] расчистили и стали застраивать. [Описанное] событие — одно из крупнейших, взволновавших хронистов. Но одно дело читать, а другое — увидеть!
В четверг приехал посланец эмиров Верхнего Египта. Прибыли также Аййуб-бей старший в качестве заложника от мухаммадитов, Юсман-бей ат-Танбурджи от Мурад-бея, [229] 'Абд ар-Рахман-бей от Ибрахим-бея. Они отправились к Хасан-паше, встретились с ним, а также с 'Абдипашой. Затем у Хасан-паши собрались эмиры и стали вести переговоры относительно этой группы заложников-эмиров. Хасан-паше сказали: “Это не те эмиры, явки которых требовали, — не явились Аййуб-бей старший (
В тексте явная описка: как это указано выше, Аййуб-бей старший был в числе явившихся заложников), 'Осман-бей ал-Ашкар, Аййуб-бей младший”. Решили заново написать [эмирам Верхнего Египта]. Сопровождать новые письма направили силахдара Хасан-паши.В зтом месяце пираты захватили три судна с высокопоставленными должностными лицами Порты. В этом же месяце получено сообщение о том, что в порту Джидды произошел большой пожар и что умер вали Джидды — Ахмад-паша.
В течение этого же месяца 'Али-бей ад-Дафтардар послал в подарок одежды Исма'ил-бею, Хасан-бею ал-Джиддави, Ридван-бею и остальным санджак-беям, эмирам, их женщинам, приближенным, а также группе факихов.
В Московию стали отправлять [отдельные соединения турецких войск]. Бакир Капудан-паша назначен каймакамом Хасан-паши.
В середине этого месяца имел место несчастный случай в порту Булак — произошло столкновение между судовыми воинами и феллахами, торговавшими арбузами, и вот почему. Один из корабельщиков стал оспаривать цену арбуза — он хотел взять его за бесценок, феллах воспротивился этому, и между ними возникла ссора. Судовой воин ударил феллаха ножом, тот стал громко кричать, призывая на помощь своих, а за первого вступились его сотоварищи. Началась драка, в ходе которой было убито около тридцати феллахов и четверо судовых воинов.
В воскресенье того же месяца ввели обложение сельских местностей провинций, разбив их на три категории: с самой высокой потребовали сумму в двадцать пять тысяч пара, со средней — семнадцать тысяч пара и самой низшей — девять тысяч пара. Это не считая других налогов и поборов в возмещение путевых издержек. В тот же день отстранили от охраны портов двух морей 634 Ибн Хабиба, лишив его и доходов. Откуп на это передали Ридван-бею за пятьдесят кошельков в год, которые он должен вносить [в качестве поступлений] мири.
[230]Причиной тому — неприязнь, возникшая между ними. Когда Ридван-бей, назначенный в ал-Мануфийу, проездом туда остановился в Даджве, то Ибн Хабиб послал ему подарок, который Ридван-бей счел незначительным. По возвращении из поездки Ридван-бей послал Ибн-Хабибу требование доставить верблюдов и что-то еще. Ибн Хабиб отказался. Тогда Ридван-бей вызвал его к себе, но тот, извинившись, не явился. Когда же Ридван-бей на обратном пути сам отправился к Ибн Хабибу, /144/ то принял его и оказал гостеприимство [не сам Ибн Хабиб, а] сын его 'Али. Ридван-бей высказал сыну свои упреки его отцу по поводу отказа того явиться на вызов. Сам Ридван-бей затаил зло против Ибн Хабиба. В разговоре с Хасан-пашой он потребовал отобрать [у Ибн Хабиба] этот откуп и передать ему за упомянутую сумму. Так как турки из-за жизненных благ готовы на все, то Хасан-паша обеспечил Ридван-бею фирман об этом.
Месяц шаввал 1201 года (17.VII. — 14.VIII.1787).
2-го числа этого месяца выступили эмиры, ведавшие сбором налогов, а это Салим-бей ал-Исма'или [для сбора налогов по] ал-Гарбийе, Шахин-бей ал-Хусайни — по районам ал-Мансуры, 'Али-бей ал-Хусайни — по ал-Мануфийе, Мухаммад-бей Кишкиш — по аш-Шаркийе, 'Осман-бей ал-Хусайни — по ал-Бухайре, 'Осман Кашиф ал-Исма'или — по ал-Бахнасе 635, Ахмад Кашиф — по ал-Гизе.
8-го числа этого месяца (24.VII.1787) приехал силахдар Хасан-паши и Сулайман Кашиф Канбур. Оба они ездили к эмирам Верхнего Египта с ответными письмами на их требования отвести им земли сверх вверенных. Эмиры заявили: “Этих земель нам недостаточно”. Тогда Хасан-паша распорядился дать им еще пять селений. Исма'ил-бей сказал ему, чтобы он потребовал с эмиров хулван 636. На это Исма'ил Кашиф Канбур сказал, мол, возвратите им то, что вы забрали из их домов в счет погашения хулвана, и еще что-то в этом роде.
10-го числа этого месяца (26.VII.1787) прибыл гонец из Хиджаза, посланный шерифом Суруром. В послании сообщалось, что восстали бедуины [племени] Харб 637 и других племен, что они перерезали дороги и устроили на них засады, что необходимо усилить [охрану каравана паломников], а амир ал-хаджжу нужно подготовиться [к возможному нападению со стороны бедуинов]. Сообщалось, что война идет между бедуинами и шерифом, выступившим против них с почти пятнадцатитысячным войском.
В середине этого месяца закончили строительство по
[231] восстановлению такийи 638, находившейся по соседству с Каср ал-'Айни. Она известна под названием обители ал-Бекта-шийа 639. Шла молва, что она является вакфом группы персов-бекташей. Обитель крайне обветшала, пришла в полный упадок, превратившись в грязные развалины. Ведавший такией шейх умер. За право управления такией шла борьба у одного из подчиненных Мурад-бея с юношей (гулам), претендовавшим на то, что он является потомком покойных шейхов этой обители. Над ними взял верх человек, имевший связи с эмирами. К моменту прибытия в Александрию Хасан-паши он приехал туда, явился к паше в одежде дервиша, а турки питают склонность к ним. Он стал приближенным Хасан-паши, как единоверец того же религиозного толка. В Каир он возвратился в качестве сопровождающего Хасан-паши, стал лицом значительным, приобрел известность под именем дервиша Салиха. Он стал восстанавливать упомянутую такийу за счет приношений от лиц, в пользу которых он посредничал, добиваясь у Хасан-паши их назначения на посты по сбору податей.Он возвел стены такийи и стены ограды сада, окружающего ее и отданного обители в вакф. На открытом пространстве под куполом он устроил водоем, собрав для этого средства. Построил он также кухню, а за пределами [обители] — молельню, названную именем Хасан-паши.
По завершении всего этого он устроил пир, на который созвал всех эмиров. А в них закралась червоточина подозрительности. Они приехали после полудня настороженными, со всеми своими мамлюками и подчиненными, при всем вооружении. Им указали на накрытый стол, они уселись. Полагая, что вся еда отравлена, они ни к чему не притронулись. [Затем], поднявшись, они удалились за пределы ал-Каср. Было устроено празднество с факельным шествием, [ружейной] пальбой, что сочли странным. Ночью все разъехались по своим домам.
В субботу 19-го числа этого месяца (4.VIII.1787) в Булак прибыл паша Джидды. Хасан-паша и эмиры отправились приветствовать его.
Тогда же от шерифа Мекки была получена добрая весть об одержанной им победе над бедуинами, об их поражении и о том, что среди них насчитывается свыше трех тысяч убитых. Это успокоило население.
Тогда же заболел 'Абди-паша. В четверг 24-го (9.VIII.1787) этого месяца состоялось отправление махмала. Амир ал-хаджжем был Гайтас-бей. Процессия оказалась
[232] жалкой. Как и в прошлом году, в ней не участвовали ни янычары, ни'азабы.Караван паломников отправился в ал-Хасву и остался там, не дойдя до ал-Биркат. Во вторник в конце этого месяца /145/ после полудня паломники из ал-Хасвы переправились в ал-Биркат. В среду утром — в первый день месяца [зу-]л-ка 'да — они уехали.
Месяц [зу-]л-ка'да 1201 года (15.VIII. — 13.IX.1787). 3-го числа этого месяца, в пятницу, что соответствует 13 мисра по коптскому календарю, воды Нила достигли должного уровня, о чем оповестили через глашатаев, и устроили празднество. Наутро Хасан-паша отправился к плотине, которую открыли в его присутствии. 'Абди-паша из-за болезни отсутствовал.
6-го числа этого месяца (20.VIII.1787) оповестили мамлюков, что они не вправе оставлять дома своих патронов, не должны каждый в отдельности ездить верхом и расхаживать по городу. Так было установлено в стародавние времена, но, как и многое другое, было предано забвению. Мамлюки стали обзаводиться своими семьями, домами, слугами. Они стали ездить верхом и расхаживать по городу, курить табак, разъезжать по самым центральным улицам, держа в руках курительные трубки, не усматривая в этом ничего предосудительного. Никто их даже не осуждал за это, а они ведь рабы. Никому уже не приходило в голову, что мамлюки [тем самым] выходят за рамки приличий. Их не порицали патроны, проявлявшие к ним во всех делах снисходительность и вольность в обращении.
Когда умирает кто-либо из знатных, то [тот или иной] мамлюк является к своему патрону — эмиру, целует ему руку и просит оказать содействие в женитьбе на вдове. [Обычно] патрон отвечает согласием. Мамлюк тотчас же отправляется верхом к дому умирающего или умершего, и если ему навстречу выходят с погребальными носилками, то он все же входит в дом и остается здесь. Он полностью распоряжается собственностью, завладевает всем имевшимся [в доме]. Он обосновывается на мужской половине и, в ожидании окончания установленного срока вдовства 640, ведет себя как повелитель, он требует от женщин обеда, ужина и завтрака, кофе и шербетов. [Затем] он распоряжается устройством свадьбы со вдовой. Бывает, что это соответствует ее намерению, если она видит в нем молодого человека, красивого, сильного, выгодно отличающегося от ее покойного мужа. Тогда она раскрывает все припрятанное. Мамлюк становится [233] эмиром помимо [официального] назначения. Он располагает большим количеством лошадей, [обзаводится] слугами, друзьями. Он ездит, расхаживает, отправляется к своему патрону в случае нужды и просто так.
Как-то на маджлисе у Хасан-паши упомянули о разъездах отдельных мамлюков по базарам на глазах некоторых представителей знати, заговорили об их недостаточной воспитанности в противоположность тому, что было принято в прежние времена. [Тогда] паша сказал: “Составьте фирман о запрещении всего этого”. Написали такое распоряжение, обнародовали, но это оказалось бесполезным.
7-го числа этого месяца (21.VIII.1787) болезнь 'Абди-паши усилилась и разнесся слух о его смерти.
11-го числа этого месяца из Верхнего Египта приехал Хусайк-бей по прозвищу Шифт — один из заложников. Его принял паша, и он обосновался в Каире.
В середине этого месяца 'Абди-паша выздоровел.
Стали взыскивать налоги с зимних культур. Мултазимы взволновались. В диване начальники оджаков заявили: “Где нам взять [денег] на выплату. Мы еще полностью не погасили налоги с летних культур. Ни у нас, ни у феллахов ни чего не осталось. Выплатите нам ал-джамакийу 641, чтобы мы могли оплатить налог с зимних культур”. Договорились о том, чтобы выплатить ал-джамакийу, и люди обрадовались. Затем разъяснили, что ни один не получит сверх того, что причитается с него для погашения мири. То, что приходится: сверх этого, — будет занесено в дафтар и останется записанным на [лицевом] счету. Те же, кому ал-джамакийа не причитается, обязаны оплатить налог наличными. Кое-кто из мултазимов [мошеннически] приписывал себе дополнительные [суммы ал-джамакийи], с тем чтобы погасить взыскиваемый налог. Это вскрыли и разоблачили при проверке дафтаров. Погашение налога за счет ал-джамакийи стал производить эфенди 642, они сами все сличали по регистрам, сами заполняли [документы] по погашению. Если у кого что-то оставалось [из суммы ал-джамакийи], то это отмечалось в дафтарв [и не выдавалось]. У кого же [ал-джамакийа] не покрывала суммы налога, тот обязывался внести недостающую разницу.
20-то числа этого месяца (3.IX.1787) эмиры отправились к Хасан-паше, а это были Исма'ил-бей, Хасан-бей, 'Али-бей к остальные эмиры. Они повели разговор относительно сумм обложения и мири, установленных для них и их подчиненных. Хасан-паша сказал: “Я /146/ уеду после дня
[234] жертвоприношения, необходимо ускорить взыскание задолженности”. Эмиры, извинившись, попросили отсрочки. Хасан-паша стал их поносить, бранить, ругая по-турецки. Среди всего прочего им было сказано: “С вами говорить — что со стеной”, — и тому подобное. Эмиры ушли от него чрезвычайно огорченными. А все это произошло по подстрекательству Исма'ил-бея. Возвратившись к себе домой, Исма'ил-бей вызвал к себе эмиров и стал их ругать, подобно тому как его ругал паша. Он поклялся, что тот, за кем останется какая бы то ни была задолженность, пусть даже в тысячу дирхемов, — будет выдан паше, чтобы ему сняли голову.В четверг к исходу дня [эмиры] поднялись [в крепость] к 'Абди-паше, и он также потребовал от них выплаты мири. Он обругал их, а в особенности обрушился на Касим-бея и Абу Сайфа. Он поклялся, что бросит их в тюрьму, если они не выплатят числящейся за ними задолженности.
Месяц зу-л-хиджжа 1201 года начался в пятницу (14.IX.1787). В этот день прибыл ага [Порты] с указом о продлении полномочий 'Абди-паши на новый год.
Тогда же окрепла решимость Хаеан-паши уехать в Стамбул. Он передал Исма'ил-бею некоторое количество пушек, ядер и военного снаряжения. Ему построили небольшой галиот. Хасан-паша распорядился оставить для постоянного пребывания в Египте полторы тысячи солдат.
В четверг 14-го числа этого месяца (27.IX.1787) Хасан-паша созвал в ал-Касре диван, на котором присутствовали 'Абди-паша, шейхи и все эмиры. Прочитали три указа из числа присланных Портой: “Об отзыве Хасан-паши в Стамбул, чтобы возглавить джихад 643 против Московии, которая напала на страну и захватила то, что еще оставалось от Крыма, и другие районы”. Другой указ содержал сообщение о помиловании Ибрахим-бея и Мурад-бея от смертной казни. Указом предписывалось Ибрахим-бею пребывать в Кине, а Мурад-бею — в Иена. Въезд в Каир им воспрещался на долгое время.
В тот же день объявили, что курс размена французского реала устанавливается в сто пара, а он было уже достиг ста десяти пара, и население страдало от ущерба.
В пятницу 22-го числа этого месяца (5.Х.1787) все эмиры отправились провожать Хасан-пашу. Он намеревался сразу же после пятничной молитвы уехать. Когда все собрались к нему, то паша арестовал заложников 'Осман-бея ал-Муради по прозвищу ат-Танбурджи, Хусайн-бея Шифта и 'Абд ар-Рахмана ал-Ибрахими. Затем он распорядился арестовать [235] Хасана — катходу ал-Джарбана и Сулаймана Кашифа Канбура. Хасан бежал, пустив свою лошадь во весь опор. Его преследовали солдаты вплоть до дома Хасан-бея ал-Джиддави, где [беглец] успел добраться до входа в гарем Хасан-бея. Последний находился в это время во дворце [паши]. Возвратившиеся солдаты сообщили об этом паше в присутствии Исма'ил-бея. Последний обратился с вопросом к Хасан-бею, а тот сказал: “Если он в моем доме, то возьмите его”. Послали за ним и доставили его.
В тот же день сместили 'Османа — катходу мустахфазан. Вместо него назначили Мухаммада Кашифа — катходу Исма'ил-бея.
В субботу 23-го числа этого месяца (6.Х.1787) Хасан-паша уехал из Каира, захватив с собой заложников. Его поехал сопровождать до Розетты Ибрахим-бей Кишта. По пути Хасан-паша посетил мавзолей Ахмада ал-Бадави в Танте.
Из приезда Хасан-паши в Египет и отъезда его ничего, кроме вреда, не получилось. Он не отменил вновь введенные поборы, не положил предел произволу. Больше того, он узаконил злоупотребления и вновь введенные поборы. До него все это скрывалось из опасения, что все это станет известно Порте, и все отрицалось. Возлагавшиеся на Хасан-пашу надежды и иллюзии утрачены.
По прибытии Хасан-паши в Египет стал гибнуть скот, а ведь на нем свет держится. Хасан-паша усилил притеснения. Повышенные поборы, которые Хасан-паша по приезде отменил, но затем по совету Исма'ил-бея восстановил, назвали налогами освобождения. Хасан-паша учредил дополнительные налоги, а оставленные старые налоги именовались отмененными налогами и [налогом] ат-тахрир. Сверх основного поземельного налога — хараджа во многих провинциях стали собирать [новые налоги]: ал-мудаф, ал-баррани 644, 'ава'ид ал-кашифийа 645 и многочисленные [другие] поборы. Повысили [налог] ат-тахрир, мал ал-джихат и прочие.
/147/ Если бы [по приезде в Египет] Хасан-паша умер в Александрии или в Розетте, то население [Египта] жалело бы умершего, воздвигло бы на его могиле мазар 646 — усыпальницу, которая стала бы местом паломничества.
А что касается тех, кто умер в этом году из знатных, то умер достойнейший, выдающийся ученый, единственный для своего времени знаток наук умозрительных и традиционных, шейх мусульман, благословение всех людей — шейх Ахмад ибн Мухаммад ибн Ахмад ибн Абу Хамид ал-'Адави ал-Аз-хари ал-Халвати, маликит, известный по прозвищу
[236] ад-Дардир. Он родился, как сам он об этом рассказывал, в Бани 'Ади в 1127 (1715) году. [Здесь] он усвоил Коран, научился читать его нараспев. Пристрастившись к наукам, он приехал в ал-Азхар, стал посещать занятия улемов и слушать самых достойных шейхов. Он посещал занятия Мухаммеда ад-Даф-ри, по его же уговору хадисы он изучал у шейха Ахмада ас-Сабага и у Шамс ад-Дина ал-Хифни. У него-то он закончил курс, и тот направил его по истинному пути. Право шейх ад-Дардир изучал у шейха 'Али ас-Са'иди, посетив большую часть его занятий. У шейха ал-Хифни он воспринял зикр и учение тариката ал-Халватийа, так что стал его самым выдающимся учеником, как это уже отмечалось. Он стал выдавать фетвы даже еще при жизни своих учителей — все это с большим тактом, скромно и с должным благочестием.Шейх ад-Дардир посещал некоторые занятия шейхов ал-Маллави, ал-Джаухари и других, но больше всего был привержен к шейхам ал-Хифни и ас-Са'иди и поддерживал тесные отношения с ними. Был он человеком с мягким сердцем, доброй душой, благородным характером. Мы упомянули его прозвище — его происхождение связано с бедуинским племенем, обосновавшимся у него в селении. Шейхи того племени носили такой титул, и отец Ахмада ибн Мухаммада, учитывая значительность [шейха племени], его известность, счел за благо дать то же прозвище своему сыну.
Покойному принадлежат сочинения: комментарий на Мухтасар Халила или ответ на выводы ал-Уджхури 647 и аз-Зуркани; в этом исследовании он ограничился рассмотрением наиболее обоснованных высказываний. Ему принадлежат также основополагающая работа по [маликитскому] мазхабу, которую он назвал Акраб ал-масалик ли мазхаб Малик; Рисала фи муташабихат ал-Коран; ал-Харидат ас-санийа фи-т-таухид в стихах и комментарий к ней; Тухфат ал-ихван фи адаб ахл ал-'ирфан — по суфизму; комментарий к молитве шейха Карим ад-Дина ал-Халвати; комментарий к предисловию книги сейида Мухаммада Камал ад-Дина ал-Бакри о единобожии; а также такие труды, как трактат относительно красноречия, трактат по тарикату Хафса, трактат о благородном маулиде, трактат, комментирующий слова ва-фаитов: “О мой господь, о единственный, о мой господь, о вечный, о возвышенный, о мудрый!” [Шейху Дардиру принадлежат также] комментарий к Маса'ил кулл салат буттилат 'ала-л-имам — работе, написанной шейхом ал-Били, комментарий к рисале о единобожии, принадлежащей перу Димурдаша; Рисала фи-л-исти'арат ас-салас; комментарий к [237] Адаб ал-бахс; рисала, [анализирующая] комментарий к молитве сейида Ахмада ал-Бадави; незавершенный комментарий к аш-Шама'ил; исследование о благих молитвах под названием ал-Мурид ал-барик фи-с-салат 'ала афдал ал-хала'ик; ат-Тауджих ал-асна би назм ал-асма'и ал-хусна. [Он составил] сборник, в котором упоминаются иснады шейхов, а также исследование, выполненное им в виде комментария к посланию кади Египта 'Абдаллаха-эфенди по прозвищу Татар-заде, [где комментарий] на слова из Корана “В тот день, как придет какое-нибудь знамение Господа твоего...” [VI, 159/158]. Ему принадлежат и другие сочинения. Я слышал его стихи. (...)
Когда умер шейх 'Али ас-Са'иди, шейха ад-Дардира назначили главой маликитов, муфтием и надзирателем над вакфами ас-Са'ида 648, шейхом ряда риваков и даже шейхом всего населения Египта того времени, в том смысле, что он пользовался всеобщим признанием, так как- предписывал лишь добро, следил за тем, чтобы не делали греховного, и запрещал все дурное, открыто говорил правду, был безупречным, творил благодеяния.
Заболев, он пролежал в постели лишь несколько дней и умер 6-го числа раби' I (27.XII.1786) этого года. Молитву над ним совершили в ал-Азхаре при большом стечении народа, а похоронили его в завийи, которую он воздвиг /148/ в кзартале ал-Ка'кийин по соседству с усыпальницей Сиди Йахйи ибн 'Акаба. Когда он начал строить завийу, то послал за мной и попросил наметить место возведения стен михраба в направлении киблы. А построил он эту завийу вот по какой причине. Мулай Мухаммад — султан Марокко — имел обыкновение посылать пожертвования улемам ал-Азхара и служителям усыпальниц святых, а в некоторые годы — жителям Мекки и Медины. В [11]98 (1783-4) году, следуя своему обыкновению, султан послал свои пожертвования и [сверх того] определенную сумму, предназначенную шейху ад-Дардиру. У султана Мухаммада был сын, который после совершения хаджа так долго оставался в Каире, что израсходовал имевшиеся у него средства. Когда получили [сумму] пожертвований, [присланную в ал-Азхар его отцом], то он захотел получить ее у тех, для кого она предназначалась, но они воспротивились. Весть об этом распространилась среди людей — получателей пожертвований. По этому поводу отправились к шейху ад-Дардиру и задали ему вопрос относительно сына султана, посвятив в суть дела.
Когда ему сообщили о стремлении [сына султана] и что [238] он не может его осуществить, то шейх ад-Дардир заявил: “Так нельзя, чтобы мы — посторонние [султану люди] — доставляли себе удовольствие за счет человека, сын которого страдает из-за недостатка денег. Он имеет на них больше нрав. Отдайте ему мою долю”. Так и поступили. Когда же возвратился гонец султана и сообщил тому, как поступил шейх ад-Дардир, то он поблагодарил шейха за этот поступок, похвалил его и уверовал в его благочестие. На следующий год султан послал шейху пожертвование, превосходившее предыдущее в десять раз. Устаз принял его, совершив за этот счет хадж, а когда возвратился, то на оставшиеся деньги построил эту завийу. Его похоронили здесь — да будет Аллах милостив к нему! Не осталось никого, подобного ему.
Умер шейх имам, выдающийся ученый, в совершенстве владевший наукой, престарелый слепец, шейх Ахмад ал-Му-сайлихи, шафиит, один из первоклассных улемов. Он учился у шейхов своего времени. Совершенствовал он свои познания у шейха Мухаммада Шанана ал-Малики. Иджазу на право преподавания ему дали шейх Мустафа ал-'Азизи, шейх 'Абд Раббих ад-Диви, шейх Ахмад ал-Маллави, ал-Хифни, ад-Дафри, шейх 'Али Каитбей и шейх Хасан ал-Мадабиги. Шейх ал-Мусайлихи преподавал и приносил большую пользу обучающимся у него.
Когда умер шейх Ахмад ад-Даманхури и умерли шейхи первого ранга, имя шейха ал-Мусайлихи стало значительным, он пользовался известностью, его окружали ученики и прочие. Они стали расставлять тенета для охоты на добычу, уловления ее. Шейха стали звать в дома эмиров [в качестве арбитра], когда те спорили между собой. Высокопоставленные шейхи пользовались его [авторитетом], чтобы оказывать противодействие своим руководителям. Полагали, что по своим знаниям, старшинству, почтенному возрасту ему положено занимать верховный пост, но когда шейх Ахмад ад-Даманхури умер, то на шейхство в ал-Азхаре был выдвинут шейх Ахмад ал-'Аруси. Шейх ал-Мусайлихи же в то время отсутствовал, совершая хадж, а когда он возвратился, дело с выдвижением ал-'Аруси уже было завершено. Шейх ал-Мусайлихи стал заносчивым по отношению к современникам, его подстрекали к этому окружающие. Подбивали его к тому, чтобы он противоречил, делал все назло, досаждал. Дошло до того, что он, преступив закон, стал вести преподавание в ас-Салахийе, поблизости от гробницы имама аш-Шафи'и. А это — обязанность шейха ал-Азхара, которую тот выполняет после пятничной молитвы. Шейх ал-'Аруси не стал
[239] оспаривать и предоставил это ему, чтобы избежать распри. Шейх ал- 'Аруси считал обязательным для себя быть к шейху ал-Мусайлихи снисходительным, извинять большинство его выпадов. В основном шейх ал-'Аруси не обращал внимания на [чинившиеся ему] неприятности. Он обезоруживал своей терпимостью, добротой, благоразумием действий.После смерти ал-Мусайлихи шейх ал-'Аруси не воспользовался своим правом, не возобновил преподавания в ас-Салахийе, не приступил к выполнению своих обязанностей, а передал их одному из своих учеников из улемов — шейху Мустафе ас-Сави — он сам ввел его сюда, лично присутствовал на его первом занятии. Это самая разумная политика.
Шейх Ахмад ал-Мусайлихи умер 12 шаввала этого года (28.VII.1787). Молитву над ним совершили в мечети ал-Аз-хар яри большом стечении народа, а похоронили на кладбище ал-Муджавирин.
Умер имам, выдающийся ученый, плодовитый, проницательный, красноречивый устаз, образованнейший законовед, [обладавший способностями] мысленно воспроизводить основные положения логики, производить в уме [разного] рода подсчеты — шейх 'Абд ал-Басит ас-Синдиуни, шафиит. Право ан изучал у выдающихся шейхов того времени, иджазу получил у больших ученых, занимавшихся хадисами. Он посещал [занятия] шейха Мухаммада ад-Дафри, у него и у других закончил курс по богословию. Сам стал преподавать, приносить пользу, выдавать фетвы в период своего шейхства. Он был превосходным лектором. Обладая прекрасной памятью, он все диктовал наизусть. /149/ Его поразительная память могла воспроизводить [все] отрасли наук богословских, умозрительных и традиционных. Сам я был свидетелем вот чего. Как-то был получен запрос по запутанному вопросу. Его размножили, и за разрешение и составление ответа [фетвы] принялась группа выдающихся ученых, в числе которых был и шейх Мухаммад ал-Джанаджи, шафиит — крупнейший знаток в этой области. Шейхи трудились день и ночь, пока нашли правильное решение этого вопроса. Затем они сказали: “Давайте этот набело переписанный запрос разошлем выдающимся муфтиям и посмотрим, что они скажут, как они его разрешат, пусть даже это вызовет задержку”. Так и сделали. Послали этот запрос и шейху 'Абд ал-Баситу, а рассылали этот запрос с лицами, не имевшими представления о смысле запроса. Посланный к нему отсутствовал недолго, он возвратился с ответом, составленным должным образом, — с таким [240] же ответом, над которым группа [шейхов] трудилась день и ночь.
Шейх 'Абд ал-Басит поражал остротой ума, силой проницательности, превосходя в этом многих.
Однако он был недостаточно благочестив и не был свободен от глупостей. На протяжении ряда лет он вел тяжбу с какой-то старухой по поводу полутора федданов земли. По этой причине он часто судился во времена шейхства шейха 'Абдаллаха аш-Шубрави и шейха ал-Хифни. Однажды я видел его предъявившим иск этой старухе перед шейхом Ахмадом ал-'Аруси. [Последний] посоветовал ему покончить с этим, высказав ему порицание, но тот не отказался от иска, стоял на своем. Рассвирепев, шейх ал-'Аруси ему сказал: “Клянусь Аллахом, если бы эти полтора феддана были моими [даже] в раю и эта старуха стала бы их оспаривать у меня, — - я бы уступил их ей”. Но шейх 'Абд ал-Басит продолжал вести эту тяжбу вплоть до самой смерти. Были и другие поступки, кроме этого, о которых стыдно упоминать. Все это принижало его — человека высокого положения — в глазах ему подобных.
Он умер 1 джумада II (21.III.1787) этого года. Молитву над ним совершили в ал-Азхаре, а похоронили на кладбище ал-Муджавирин. Да будет милостив к нему Аллах и да простит его и нас!
Умер шейх, выдающийся ученый, благочестивый, экзальтированный, достойный муж Мухаммад ибн Абу Бакр ибн Мухаммад ал-Магриби ат-Тарабулуси, известный по прозвищу ал-Асрам.
Он родился в деревне Инкуан, что в Триполитании, в 1145 (1732-3) году. Здесь он рос. Его предки, [начиная] с деда, служили святому праведнику известному Сиди Ахмад Зарруку. Служению тому же святому был посвящен и ал-Асрам, который в раннем возрасте впал в состояние экстаза. Он усвоил все изречения упомянутого шейха и исходившие от других шейхов. Как он рассказал нам, в молодом возрасте он отправился в Тунис, чтобы заняться торговлей. Здесь он встретился с тамошним святым и стал посещать его. Чувствуя приближение смерти, святой завещал ал-Асраму свою одежду. После его смерти [ал-Асрам] пожелал распродать ее собравшимся, но некоторые из них посоветовали ему сберечь и никогда не продавать ее. [Другие] советчики соперничали и все набавляли цену, но ал-Асрам отказался от денег, и его оставили [в покое]. А [святой], как об этом говорили, был выдающимся человеком своего времени. Ал-Асрам [241] стал носить эту одежду, и с того времени [благодать] святого стала проявляться в нем и он прославился.
Ал-Асрам приехал в Александрию и жил там некоторое время, затем в [11]80 (1766-7) году приехал в Каир. Здесь он пользовался полным признанием. Он возвратился в Александрию и, прожив там некоторое время, возвратился в Каир. Вместе с тем он торговал овцами и так стал богачом. А овец ему доставляли из Вади Барка 649. Его компаньонами в этом деле были шейхи бедуинов Аулад 'Али 650 и других племен. Возможно, что он сам резал овец в порту и сам распродавал мясо покупателям, получая с них стоимость его. Прославился он тем, что кормил многих, раздавая пищу во всякое время. Могла к нему явиться большая группа людей, и он тут же принимался угощать их. Об этом передавали из уст в уста. Приехав в Каир, он вел себя таким же образом. Каждого, представшего перед ним, он угощал.
Высокопоставленные эмиры, купцы [Каира] состязались между собой в разного рода приношениях, которыми они одаряли шейха ал-Асрама. Он носил лучшие одежды, может быть [даже] парчовые. Широкие одежды кроились из парчи. Что ни день он появлялся в другом платье, меняя одежду ежедневно. Ему доставляли разного рода напитки, к нему приходили группками городские женщины. Это вызвало порицания. Несмотря на это, люди науки почитали его, признавая за ним заслуги. Все благое они заимствовали у него. Он был в высшей степени красноречив, воспринимал то, что говорилось в народе, [обладал] тактом, /150/ проницательностью. Он очень подходил для сборищ. Обладая способностью влиять на людей, он умел убеждать их и предотвращать события. Он возвратился в Александрию и прожил там до тех пор, пока туда не приехал Хасан-паша. Шейх ал-Асрам прибыл с ним [в Каир] в сопровождении отряда магрибинцев. Знатные люди встретили его, чтобы приветствовать. Слово его стало веским, и значение его усилилось. Ему приносили дары, так как его посредничество власть предержащие не отводили.
В конце месяца джумада I этого года (19.II. — 20.III.1787) шейх ал-Асрам отправился в Кирдасу 651, чтобы заключить соглашение между бедуинами и караваном, направлявшимся в Триполи 652. Он провел здесь несколько дней в пирах и почете. Затем он пустился в обратный путь, а в это время стояла сильная жара, он снял с себя одежду и простудился, его стало лихорадить. Проболел он приблизительно восемь дней и умер во вторник 3 джумада II (23.III.1787). Покрыв [242] его саваном, молитву над ним совершили в мечети ал-Азхар при большом стечении народа. Его похоронили под стеной усыпальницы имама аш-Шафи'и на кладбище ар-Разазин. О нем горевали в народе. Сопутствовавшие ему [при жизни] продолжали видеть его во снах, что свидетельствует о его благочестии и святости — да будет милостив к нему Аллах!
Умер имам, выдающийся ученый, достойный и проницательный [человек] благородного происхождения, воплощение всех достоинств — шейх Ахмад ибн Ахмад ибн Мухаммад ас-Сухайми ал-Кал'ави. Законоведение он изучал у своего отца и у шейха Ахмада ал-Хамаки. Он посещал вместе с нами занятия шейха Мустафы ат-Та'и по ал-Хидайе. Со скромностью и благочестием он преподавал законоведение и логику. Был он [человеком] благородным и заботливым. Умер он 16 шаввала (1.VIII.1787) и похоронен рядом со своим отцом [на кладбище] у Баб ал-Вазир 653.
Умер благородный, благочестивый сейид 'Абд ал-Халик ибн Ахмад ибн 'Абд ал-Латиф ибн Мухаммад Тадж ал-'Ари-фин. Нисба его восходит к Сиди 'Абд ал-Кадиру ал-Хусни ал-Джили ал-Масри. Он еще известен под именем Ибн Бинт ал-Джизи. Он брат сейида Мухаммада ал-Джизи, умершего до него. Происходит он из богатой и могущественной семьи. После своего брата он стал главой писцов в байт ан-никаба и был шейхом [ордена] ал-Кадирийа. Вел он себя достойнейшим образом, был серьезным, скромным. Был он хорошим человеком, очень застенчивым, предпочитавшим уединение. Он вполне отвечал [требованиям] своего дела. Деликатный по природе, он соответствовал своему религиозному учению. 'Абд ал-Халик был благожелателен к людям — и да будет милостив к нему Аллах!
Умер благочестивый, почтенный эмир Ахмад Чауш Арна'уд — башихтийар оджака ат-тюфекджийе. Он был доброжелательным, набожным, праведным. Носил он большую бороду благородной седины. Среди высокопоставленных государственных деятелей он пользовался большим уважением. Боролся он за справедливость, за добрые дела и выступал против зла. К его словам прислушивались, с ним считались, его уважали за величие [его души], бескорыстие. К людям науки он относился с любовью, слушал улемов, посещал их, заимствуя у них свет знаний. Он часто отправлялся на книжный базар, покупал книги и обращал их в вакф для занимающихся науками. Он приобретал редкие книги и свое книжное собрание еще при жизни обратил в вакф, передав его в книгохранилище при мечети Шайхун ал-'Омари в
[243] ас-Салибе под наблюдение шейха Мусы аш-Шайхуни, ханифита. У нашего шейха сейида Муртада Ахмад Чауш слушал текст Сахиха ал-Бухари, Муслима и многое другое: аш-Ша-ма'ил, ас-Саласийат и, одним словом, [изучал и] другие тексты. Он был лучшим из его соплеменников, известных нам. Подобного ему после него не осталось. Умер он 8 шаввала (24.VII.1787) этого года в возрасте девяноста лет.Умер почтенный эмир Ахмад Катхода, известный по прозвищу Безумный (Маджнун), один из эмиров ал-караниса 654 — прославленных, знаменитых. Был он мамлюком Сулаймана Чауша ал-Каздоглу, но впоследствии присоединился к 'Абд ар-Рахману Катходе и, постигнув [ход] событий, окунулся в смуты, захватившие его новизной.
Вместе с другими он был изгнан в Нижний Египет во время правления 'Али-бея ал-Газзави в [11]73 (1759-60) году. Затем он переехал в Хиджаз, обосновался в Медине, прожив там около двенадцати лет, потом возвратился в Сирию, откуда его привез /151/ в Каир Мухаммад-бей Абу-з-Захаб, который оказал ему почет, возвратил поместья. Мухаммад Абу-з-Захаб полюбил его, взял в собеседники. Ахмад Катхода развлекал его разговором, остроумными шутками, смешивая комическое с серьезным — это вызывало смех и [выводило из состояния] удрученности. За эту особенность его и прозвали Сумасшедшим.
В селении Тирса [в провинции] Гиза, мултазимом которой он был, Ахмад Катхода построил дворец, а рядом с ним большой сад. В нем были посажены разные деревья, пальмы, цветы. Фрукты отсюда доставлялись в Каир на продажу и для подношений в качестве подарков. На [плоды этого сада] был большой спрос из-за высокого качества, выгодно отличавшего их от других. На острове ал-Микйас 655 он точно так же разбил превосходный сад и тут же построил дворец, где по временам жил. Когда Хасан-паша прибыл в Каир и увидел этот сад, то, поразившись, забрал его для себя, обратив его в вакф.
Ахмад Катхода построил себе также жилой дом поблизости от ал-Муски в Дарб Са'ада и дом у Халидж Мураххам 656, куда поселил нескольких своих наложниц. Были у него родственники, мамлюки, военачальники, приближенные. Ибрахим-бей Ода-паша — из его мамлюков, Ридван Катхода после него стал главным катходой, а в прошлом тот был начальником Ридвана Катходы.
Ахмад Катхода был одним из могущественных и широко известных лиц Каира, он вершил дела и тяжбы,
[244] продолжая возглавлять чаушей. К концу своего пребывания Хасан-паша назначил его катходой мустахфазан. Так он продолжал оставаться известным и влиятельным среди знати Каира вплоть до самой смерти. Он умер 5 ша'бана этого года (23.V.1787).Умер высокопоставленный эмир Мухаммад-бей ал-Маварди. По происхождению он из мамлюков Сулаймана Аги — катходы чаушей мужа матери 'Абд ар-Рахмана Кат-ходы. Его хушдашем был Хасан-бей ал-Азбакави, который был убит у ал-Масатиб, о чем ранее уже говорилось. Другой его хушдаш — Хасан-бей по прозвищу Абу Кирш. Все трое были эмирами, заседавшими в диване паши, пока их патрон был катходой чаушей, сведущим в своем деле. Мухаммад-бею пришлось испытать много бед. Во время правления 'Али-бея он в числе других был в ссылке. После сражений при Асйуте и последующих он бежал в Сирию, но я не осведомлен точно о пережитых им событиях.
В Египет он возвратился при Абу-з-Захабе, уже престарелым. Он женился на дочери шейха ал-'Инани и жил в доме ее родителей у Сук ал-Хашаб 657, но был немощен. Он умер в этом году. Был он человеком неплохим. Занимал он в прошлом пост аги мустахфазан, затем был санджак-беем и назиром мечети ал-Азхар.
(пер. Х. И. Кильберг)
Текст воспроизведен по
изданию: Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Египет в канун
экспедиции Бонапарта. М. Наука. 1978
© текст
- Кильберг Х. И. 1978
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR -
Николаева Е. В. 2004
© дизайн
- Войтехович А. 2001
© Наука.
1978