Неизвестный автор. Хроника. Введение. Ч.3.

Библиотека сайта XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ШАХ-МАХМУД ИБН МИРЗА ФАЗИЛ ЧУРАС

ХРОНИКА

СВЕДЕНИЯ О СОЧИНЕНИИ

НАЗВАНИЕ И ДАТИРОВКА

Название сочинения в тексте не приводится. Видимо, Шах-Махмуд, написав свой труд, по каким-то соображениям или в силу каких-то обстоятельств так и не дал ему авторского названия. Хидайат-наме Мир Хал ад-Дина ал-Катиба Йарканди — единственный источник, сообщающий нам о наличии у Шах-Махмуда исторических сочинений, — их наименований не приводит. В записях и пометах, оставленных различными владельцами рукописи на форзацных листах, нет и слабого намека на название сочинения. Правда, в предисловии, именно в том месте, где авторы обычно указывают название своего труда, а также в последних строках “Хроники” Шах-Махмуд четыре раза как-то называет свой труд, но делается это столь неконкретно и расплывчато, что никоим образом не представляется возможным видеть в его словах авторское название ¹. Наименование же, под которым сочинение вощло в специальную литературу — Тарих-и мирза Шах-Махмуд Чурас — и которое было заимствовано первым исследователем данного труда ² с наклейки на корешке переплета, является, конечно, обычной атрибуцией, и в нем, естественно, трудно увидеть истинное название. Видимо, исходя из вышеизложенного, немногочисленные [62] исследователи, обращавшиеся к этому сочинению, принимали за исходное предложенную атрибуцию, варьируя ее иногда с разной степенью полноты ³. В этой связи, учитывая отсутствие авторского названия, нам казалось более удобным назвать сочинение “Хроникой”, тем более что такое наименование отражает как жанр, так и содержание труда Шах-Махмуда Чураса.

Приближенную дату написания “Хроники” также указал в своей статье ее первый исследователь. Сказав, что “книга оканчивается рассказом о событиях 1670 г.”, он отметил далее, что она была составлена “по поручению джагатаида Исма'ил-хана (1670—1682)” ⁴. В этом последнем утверждении допущена неточность, поскольку из слов самого автора известно, что он взялся за перо по прямому приказу (фарман) временщика Эрка-бека ⁵, восхвалению деяний которого Шах-Махмуд отводит на страницах своего труда значительно больше места, чем чагатаиду Исма'ил-хану. В “Хронике” не содержится какого-либо посвящения. Однако намек на то, что она была по замыслу автора адресована упомянутому Исма'ил-хану, мы усматриваем в заключительных словах автора: “Начало и конец сего несовершенного списка украшены благородным именем его величества хана” ⁶.

Впоследствии академик В. В. Бартольд и другие исследователи, обращавшиеся к этому сочинению, говоря о времени его составления, отмечали, что “Хроника” была написана во время правления Исма'ил-хана, т. е. в период 1670— 1682 гг., и что последняя дата, приведенная в ней, — это [63] 11 зу-л-ка'да 1080/2 апреля 1670 г. ⁷. Вместе с тем данные “Хроники” дают возможность несколько сузить эти хронологические рамки, так как заключительная глава сочинения Шах-Махмуда повествует о более поздних событиях, происходивших в Могольском государстве, нежели последняя приведенная автором дата. В этой главе упоминается, что Бабак-бек, вернувшийся в Балх из хаджа, куда он сопровождал бежавшего 'Абдаллах-хана, был приглашен Исма'ил-ханом в Яркенд. Там он получил звание верховного эмира и в течение года и пяти месяцев занимал этот пост, после чего умер в возрасте шестидесяти одного года ⁸. Согласно Ма'асир-и 'Аламгири, 'Абдаллах-хан отправился в хадж из Индии через порт Сурат в месяце джумада II 1079/ноябре 1668 г. и прибыл обратно в Индию в конце 1081/начале 1671 г. ⁹. Следовательно, Бабак-бек мог объявиться в Яркенде и стать верховным эмиром не ранее второй половины 1082/начала 1672 г., принимая во внимание при этом время, которое потребовалось ему на то, чтобы прибыть в Балх, обосноваться там, а затем переехать в Яркенд в ответ на приглашение Исма'ил-хана. Если допустить, что на все его переезды потребовалось около года, то тогда смерть Бабак-бека приходится на конец 1083 — начало 1084/первую половину 1673 г. По нашему мнению, ранее указанного времени Шах-Махмуд не мог написать свой труд. Крайней датой, видимо, будет середина 1087/лето 1676 г. По сообщению того же источника, 'Абдаллах-хан умер в Шахджаханабаде 10 ша'бана 1086/30 октября 1675 г. ¹⁰. Так как Шах-Махмуд не знал о смерти хана, хотя располагал информацией о его возвращении из Хиджаза в Индию ¹¹, то, естественно, в “Хронике” мы не находим упоминания об этом событии. Полагая, что к середине 1087/летом 1676 г. известие о кончине хана должно было бы достичь Яркенда ¹², представляется возможным рассматривать этот период как время, позднее которого “Хроника” не могла быть завершена. Итак, по нашему [64] мнению, Шах-Махмуд составил свое сочинение в период между концом 1083 и серединой 1087/началом 1673 и летом 1676 гг.

Завершив свою работу над “Хроникой”, Шах-Махмуд Чурас к ней более, видимо, не возвращался, поскольку в ней не обнаруживается каких-либо следов последующих авторских исправлений или добавлений.

КОМПОЗИЦИЯ СОЧИНЕНИЯ

Композиция “Хроники” отличается простотой и последовательностью построения, весьма напоминающими аналогичные труды персидско-таджикской историографии XV— XVII вв. Сочинение состоит из общего введения и 119 ¹³ отдельных глав-рассказов ¹⁴, далеко не равнозначных как по объему сообщаемых сведений, так и по размерам каждой главы. В них последовательно излагается история чагатайских ханов в Моголистане со времени правления Йунус-хана (1462—1487), а также обстоятельно рассказывается о ханах Могольского государства начиная с восшествия на престол в Яркенде его основателя — Султан-Са'ид-хана (1514— 1533). Параллельно говорится о ханах-чагатаидах в восточной части страны, образовавших там независимое владение с центрами в Чалыше и Турфане. Однако рассказы, связанные с этими правителями, как правило, излагаются на фоне и в связи с событиями, потрясавшими яркендский двор. Каждая глава-рассказ представляет собой логически завершенное целое и посвящена в основном более или менее детальному изложению эпизода или события из жизни страны или правителя, которое вынесено в ее название. Периоды правления династов, сменявших друг друга на престоле Яркенда или правивших на востоке государства, формальными средствами композиции, т. е. специальными разделами, в которых были бы объединены согласно замыслу автора все посвященные событиям их правления рассказы, не выделяются. Поэтому мы можем лишь условно сказать, что раздел о [65] правлении 'Абд ар-Рашид-хана (1533—1560) содержит три рассказа, а о правлении Шах-Шуджа' ад-Дина Ахмад-хана (1609—1618) — десять ¹⁵. Такой план “Хроники”, которого наш автор неукоснительно придерживался, в первую очередь был обусловлен его главным первоисточником, а именно Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата ¹⁶. Характер материала последнего и его расположение безусловно связывали нашего автора, заставляли располагать свой материал, до известной степени сообразуясь со структурой сочинения своего предшественника. Все это характерно для Шах-Махмуда в той части, когда он пользуется материалами первой книги (дафтар) Тарих-и Рашиди, которая является историческим прологом ко второй книге, представляющей собой исторические мемуары. Последнее обстоятельство позволяло Мухаммад-Хайдару весьма свободно обращаться с материалом, что сразу же отразилось на хронологической последовательности изложения событий. Нередко он, не закончив одного эпизода, переключал внимание читателя на другой, отдаленный достаточным промежутком времени от первого, а затем вновь возвращался в основное русло повествования. Все вместе взятое вынуждало нашего автора строго придерживаться хронологии событий при изложении своих материалов, хотя такое построение не давало ему возможности объединить в одном месте разные по времени, но сюжетно связанные рассказы ¹⁷.

Вполне вероятно, что по замыслу Шах-Махмуда Чураса его “Хроника” должна была служить прямым продолжением Тарих-и Рашиди ¹⁸, хотя сам автор нигде не касается этого вопроса. Вместе с тем он также не останавливается на [66] соображениях, побудивших его начать свой труд с описания событий, связанных со смутой среди могольского улуса после смерти в 1428 г. Вайс-хана и повлекших за собой откочевку его части в Мавераннахр к Улугбеку. Казалось бы, логичнее открыть “Хронику” рассказами о правлении 'Абд ар-Рашид-хана, первыми годами царствования которого Мухаммад-Хайдар завершил свое сочинение. Думается, что в таком расположении материала не последнюю роль сыграл родовой патриотизм автора, поскольку в событиях начала XV в. впервые серьезно о себе заявили эмиры и беки из рода чу-рас ¹⁹.

Материал в сочинении четко делится на две приблизительно одинаковые по объему части. Первая, которая предваряется авторским предисловием, содержащим родословные черногорских ходжей от Мухаммад-'Абдаллаха, местного правителя в лице Исма'ил-хана, а также излагающим цели, побудившие автора взяться за написание сочинения, является конспективным изложением 77 глав Тарих-и Рашиди ²⁰. Шах-Махмуд весьма добросовестно излагает сведения, заимствованные им у своего первоисточника, не делая каких-либо попыток их дополнить или исправить ²¹. Эта часть полностью компилятивна и не представляет существенного интереса, поскольку целиком построена на материале, доступном в полном объеме в труде Мухаммад-Хайдара.

В этом смысле вторая половина сочинения является полной противоположностью первой. Она оригинальна от начала и до конца (не считая двух вставных рассказов) и построена в основном на материале устных сообщений: родовые предания чурасов, сохранившиеся в семье автора, рассказы участников событий, с которыми ему приходилось встречаться и чьи воспоминания он ввел в свою “Хронику”, наконец, собственные наблюдения. Эта часть сочинения [67] наиболее интересна в историческом аспекте и представляет для исследователей ценный и достаточно надежный материал.

Следуя принятой традиции, автор иногда вставляет в текст стихи, как небольшими отрывками (обычно одна-четыре строки) ²², так и законченными стихотворениями (кит'а или руба'и). Всего в оригинальной части сочинения использовано десять отрывков и семь отдельных стихотворений, составляющих вместе 57 строк и принадлежащих в подавляющем большинстве малоизвестным местным поэтам; около половины стихотворных вставок не имеет указаний на имя автора.

Основная идея, которой руководствовался Шах-Махмуд Чурас, принимаясь за свой труд, сформулирована им вполне определенно: он “заботился и старался о, том, чтобы слава и [добрая] молва остались в сем мире памятником высокостепенным султанам и именитым эмирам, которые со времени правления Йунус-хана и по сей день уходят из него и еще будут уходить” ²³. Поэтому все сочинение нашего автора можно рассматривать как выражение этой идеи. Вместе с тем, достроенная по типу династических историй, в центре которых стоит личность правителя-династа и его ближайшее окружение, представленное верхушкой феодального общества, “Хроника” отличается определенным своеобразием. Это своеобразие состоит в том, что Шах-Махмуд, несомненно, вдохновленный примером Мухаммад-Хайдара Дуглата, помимо истории местной династии уделил также внимание истории родных ему чурасов. И если он не пытался последовательно изложить историю этого рода, то, во всяком случае, стремился собрать воедино доступный ему материал о роде чурас. В этом отношении его работа напоминает проделанное Мухаммад-Хайдаром на столетие с лишним ранее в отношении племени дуглат ²⁴. Правда, Шах-Махмуд Чурас не сформулировал сколько-нибудь определенно эту цель в общем предисловии, хотя некоторый намек на нее можно усмотреть в его приведенных выше словах. Все же родовой патриотизм автора проявился в процессе работы над сочинением, и читатель одинаково часто встречает на страницах второй части труда представителей рода чурас, как и беков и эмиров соперничавших с ним племен и родов. [68]

Другая особенность, обусловившая ценность “Хроники”, связана с помещенными в ней рассказами о той роли, которую сыграли в истории Могольского государства черногорские ходжи — преемники и последователи ходжи Мухаммад-Исхака Вали, о чем автор говорит в своем предисловии. Повествование об их жизни и деятельности (в одних случаях подробное, в других — лапидарное) представлено в виде отдельных, не связанных между собой рассказов, действие в которых переплетается с событиями из истории всего Могольского государства. Таким образом, история первых трех поколений черногорских ходжей тесно увязывается с историей правящего дома.

Весьма трудно определить, что более всего влекло к себе интересы и внимание автора: события политической истории его страны, связанной с местной династией ханов-чагатаидов, история черногорских ходжей, мюридом которых он состоял, или же судьба рода чурас, выходцем из коего он был. Попытка соединить в сочинении эти три аспекта истории Могольского государства и придает ему то своеобразие, которое отличает “Хронику”. Однако каковы бы ни были личные устремления и симпатии автора, сочинение его по своему характеру, содержанию и структуре, несомненно, ближе всего стоит к жанру локальных династических историй, в которых значительное внимание уделяется также внешнеполитическому фактору и которые строятся в соответствии с периодами правления отдельных династов ²⁵.

ИСТОЧНИКИ

ТАРИХ-И РАШИДИ

“Хроника”, как это уже отмечалось выше, представляет собой соединение компилятивного материала, заимствованного в основном из одного сочинения, и оригинальных сведений, базировавшихся на изустной традиции, бытовавшей в среде, которая окружала автора с детских лет. Основу компилятивной части “Хроники” Шах-Махмуда Чураса составила Тарих-и Рашиди мирзы Мухаммад-Хайдара Дуглата — “потомка местных владетелей и приближенного монгольских ханов” ²⁶. Наш автор достаточно широко использовал этот труд, из материалов которого он фактически смонтировал первую часть своего сочинения. Эта часть представляет собой [69] эксцерпт из 77 глав Тарих-и Рашиди (использованы сведения 34 и 43 глав соответственно из первой и второй книг), разделенный им на 56 глав. Столь широкое использование сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара было вызвано тем, что Шах-Махмуд Чурас не располагал какими-либо другими письменными источниками по истории Восточного Туркестана, за исключением труда своего предшественника ²⁷.

Ниже мы помещаем полный список глав из двух книг Тарих-и Рашиди, использованных Шах-Махмудом, с анализом проделанной им работы над каждой из них, с указанием' характера и содержания обработок и сокращений. В связи с тем, что критическое издание текста этого сочинения до сих пор еще не появилось, нам приходилось обращаться к его рукописным копиям, представленным в собраниях Ленинграда. Чаще всего мы обращались к списку С 395 (аb 568а) из собрания ИВАН СССР, что было обусловлено в первую очередь его относительной полнотой по сравнению с другими имевшимися в нашем распоряжении рукописями сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара. Переписчик, видимо житель Бухары, имел весьма туманные представления о характерных для Моголистана и Восточного Туркестана конца XIV— XVI вв. географических, топографических и этнографических наименованиях, в связи с чем значительная часть из них не была им понята и передана в искаженном виде. В ряде случаев для уточнений и исправлений нами привлекался очень хороший, с надежным текстом, но, к сожалению, дефектный (большое число лакун) список В 648 (аа 568а), переписанный в основной своей части в конце XVI в. с копии 972/ 1564-65 г. Частично привлекалась рукопись В 71 (а 568а) — копия, выполненная в 1865 г. по заказу акад. Дорна со списка № 272 из библиотеки Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, датированного 1259/1843 г. ²⁸. Следует отметить, что данные списка В 648 почти всегда совпадают со сведениями извлечения, выполненного нашим автором, в части числа и состава войск, датировок событий, имен собственных, географических названий и т. п. [70]

Характер заимствований Шах-Махмуда из Тарих-и Рашиди Мухаммад-Хайдара

(Материал расположен в следующем порядке: слева — листы “Хроники” Шах-Махмуда Чураса; в центре — название использованной главы Тарих-и Рашиди, в центре ниже — характеристика проделанной Шах-Махмудом работы над этой главой (главами) и название соответствующей главы в “Хронике”; справа — листы согласно спискам Тарих-и Рашиди (С 395 — ТР, III; В 648 — ТР, I), а также книга, глава и страницы по английскому переводу Д. Росса.) (Ввиду невозможности передать арабскую графику - в сетевом издании опущено. Thietmar. 2004. В формате TIFF эти страницы можно скачать здесь (открываются в новом окне))

В качестве иллюстрации к данному выше разбору мы приводим три произвольно взятых фрагмента параллельного текста из Тарих-и Рашиди и “Хроники” с русским переводом, дающих представление как о характере работы нашего автора над своим первоисточником, так и о степени его зависимости от него. [92]

Тарих-и Рашиди, рук. С 395, л. 54а

Рассказ об Эразане после гибели Увайс-хана

После мученической кончины Увайс-хана могольский улус смешался в беспорядках. Когда Сатук-хан был убит, люди в конце концов успокоились. От Увайс-хана остались два сына, Йунус-хан и Эсен-Буга-хан, старшим был Йунус-хан, и ему [в ту пору] было тринадцать лет. В результате же разногласия между эмирами случилось так, что байрин по имени Эразан и Мирак туркман из народа эмира Худайдада, и они оба из людей эмира Худайдада, состояли при Мир-Мухаммад-шахе, после смерти Увайс-хана отложились с людьми и челядинцами от Мир-Мухаммад-шаха и, соединившись с Йунус-ханом, заложили основу смуты. Поскольку же они не могли находиться среди других народов Моголистана, то, возглавив 30 тысяч семейств моголов и забрав Йунус-хана, они направились в Самарканд, а Эсен-Буга-хан и прочие моголы остались в Моголистане. [93]

Рассказ о прибытии Йунус-хана и Эразана в Самарканд к мирзе Улугбеку

Когда мирза Улугбек услышал о [прибытии] Эразана байрина и Мирака турк-мана, он выступил из Самарканда им навстречу и, обнадежив моголов [обещанием дать] провиант и фураж, сказал, чтобы каждое семейство прошло через крепость отдельно от других.

«Хроника» Шах-Махмуда Чураса, л. 3б

Рассказ о начале обстоятельств Султан-Йунус-хана сына Султан-Вайс-хана

Таким образом передано и записано со слов достойных доверия людей, что от Вайс-хана остались два сына, один из них Йунус-хан, другой — Эсен-Буга-хан. Старшему сыну Вайс-хана, то есть Йунус-хану, было от роду 12 лет. Поскольку между эмирами возникли разногласия, байрин по имени Эразан и туркман по имени Мирак, что были из народа эмира Худайдада дуглата, а после него состояли при его сыне эмире Мухаммад-шахе, после смерти Вайс-хана с племенем и челядинцами отложились от эмира Мухаммад-шаха и, соединившись с Йунус-ханом, заложили основу смуты. И еще с ними соединились также люди из каждого племени. Так как большинство эмиров оказались на стороне Эсен-Буга-хана, эти люди не смогли [более] оставаться в Моголистане. Эразан байрин и Мирак туркман, возглавив 30 тысяч могольских семейств и забрав [93] Йунус-хана, направились в Самарканд, а Эсен-Буга-хан и прочие моголы остались в Моголистане. Когда мирза Улугбек Гурган услышал о [прибытии] Эразана байрина и Мирака туркмана, он выступил из Самарканда им навстречу и, обнадежив тех людей (обещанием снабдить] провиантом и фуражом, сказал: “Пусть каждое семейство пройдет через крепость отдельно от других”.

Тарих-и Рашиди, лл. 70б—71а

Рассказ о том, как отправился Йунус-хан на помощь Мухаммад-Хайдар-мирзе против мирзы Аба Бакра и о поражении, понесенном ими

[Йунус-]хан оказывал безграничное внимание эмиру 'Абд ал-Куддусу, который был упомянут ранее, и даровал ему звание ханского зятя; он пожаловал ему все привилегии дуглатов в связи с тем, что эмир убил Шайх-Джамала Хара и освободил хана из пут. Вследствие этого в его [поведении) появились [95] заносчивость и высокомерие, и он вел себя с ханом таким образом, что сам испугался своих деяний, объяснять которые очень длинно. Бежав от хана, он прибыл в Кашгар к Мухаммад-Хайдар-мирзе. Поскольку Мухаммад-Хайдар-мирза изгнал своих эмиров, в его деле начались беспорядки и расстройство, и он раскаялся в содеянном. Когда прибыл эмир 'Абд ал-Куддус, он. оказал ему совершенный почет, отдал [в жены] Ака-Султан-Султаним и полностью уважил, назначив на борьбу с мирзой Аба Бакром. Он тоже сцепился с мирзой Аба Бакром. Короче говоря, когда однажды мирза Аба Бакр совершил набег на пределы Йанги-Хисара, эмир 'Абд ал-Куддус выступил навстречу. После многих стычек и бесчисленных противоборств поражение выпало на долю 'Абд ал-Куддуса. Он был так пристыжен, что уже не вернулся к Мухаммад-Хайдар-мирзе, а, двинувшись сначала к Шахназу, выбрал путь на Бадахшан. С 300 людей [из своих] он пришел к мирзе Султан-Махмуду. Мирза Султан-Махмуд оказал ему безграничное внимание и даровал ему в управление вилайет Хост — самый значительный из вилайетов Бадахшана и Кундуза. Там он принял мученический конец [96] от рук неверных Катура. Словом, после исхода эмира 'Абд ал-Куддуса могущество мирзы Аба Бакра увеличилось.

«Хроника», л. 9б

Рассказ, о прибытии Йунус-хана на помощь Мухаммад-Хайдар-мирзе против мирзы Аба Бакра и о поражении, понесенном ими

Поскольку эмир 'Абд ал-Куддус, который за то, что доставил [Йунус-хану] голову Шайх-Джамала Хара, был назван ханским зятем, и хан, оказав ему почет, даровал привилегии дуглатов, и вследствие этого в голове его появились горделивые мысли, и он таким образом вел себя с ханом, что сам из-за тех своих деяний [95] перепугался, прибыл к Хайдар-мирзе, бежав от хана. Хайдар-мирза был удручен тем, что изгнал своих эмиров. Он, полностью уважив и взыскав эмира 'Абд ал-Куддуса, назначил его в Йанги-Хисар, с тем чтобы тот противодействовал мирзе Аба Бакру. Он тоже сцепился с мирзой Аба Бакром. Когда мирза Аба Бакр произвел набег на пределы Йанги-Хисара, эмир 'Абд ал-Куддус выступил против него, и в результате сражения поражение выпало на долю эмира 'Абд ал-Куддуса. После бегства он был настолько пристыжен, что, не возвращаясь к Хайдар-мирзе, с 300 людей [из своих] ушел к Султан-Махмуду Бадах-ши. Тот оказал ему безграничное внимание и даровал Кундуз. Там он принял мученический конец от рук неверных Катура. Словом, после исхода эмира 'Абд ал-Куддуса могущество мирзы Аба Бакра еще более увеличилось. [96]

Тарих-и Рашиди, лл. 228б—229а

Рассказ о битве Султан-Са'ид-хана в Кашгаре с войском мирзы Аба Бакра

Когда войско было выстроено в [боевой] порядок, они спустились отряд за отрядом с возвышенности Уч-Бархана. Стих: “Повелитель, когда изготовил войско, воссел на коня и направился в степь. Чтобы побить врага, затянул он потуже пояс, алмазом мести наточил копье. Под копытами лошадей в той обширной степи земля стала шестью, а небо — восемью”. Эмиры войск мирзы Аба Бакра издали наблюдали за массой войска, посему они насчитали 15 тысяч [98] человек. А ведь известно — когда начинают считать [чужие] войска, насчитывают очень много. Бейт: “Пусть не берется считать тот, кто боится, ибо сочтет он [только] сотню, а [получится] для него сотня тысяч”. Когда они достигли мазара почившего в бозе Кутб-'Алам-ходжи, они направили поводья державного счастья к Тумену и двинулись к местности Сарман (в тексте МСН), что в двух фарсахах от Кашгара, и именно там брод через Тумен. Переправившись через Тумен, они стали лагерем в местности Сугунлук, где мирза Аба Бакр разбил прекрасный цветник и плодовый сад. Некоторые из эмиров отправились поближе к Кашгару со своими отрядами, полагая, что противник, заботясь о своей защите, не выйдет из крепости, в то время как они, подойдя поближе, посмотрят, как крепость укреплена. Однако противник, выведя свои войска из крепости, выстроил ряды и изготовился к битве. Стих: “Войско, что числом более песка в пустыне, во время сражения — море крови”. Когда эмиры подошли, они начали сражение. Некоторые из юношей, отмеченных печатью храбрости, полагали сей день битвы пиром по поводу проводов невесты в дом жениха. [99]

«Хроника», л. 31б

Рассказ о битве Султан-Са'ид-хана в Кашгаре с войском мирзы Аба Бакра

Когда войско было выстроено в этом порядке, они спустились отряд за отрядом с возвышенности Уч-Бархана. Так как эмиры войска мирзы Аба Бакра наблюдали за ними издали, то они насчитали [в нем] 18 тысяч человек. Когда они подошли к мазару Кутб-'Алам-ходжи, они повернули поводья счастья в сторону [реки] Тумен. Они направились к местности Сарман, что в двух фарсахах от Кашгара, и река Тумен [протекает] там. Переправившись через Тумен, они [98] расположились лагерем в местности под названием Сугунлук, где мирза Аба Бакр имеет прекрасный цветник и плодовый сад. Некоторые из эмиров со своими отрядами направились поближе к крепости Кашгар, полагая, что противник, заботясь о своей защите, не выйдет из крепости, в то время как они, подойдя поближе, осмотрят, как крепость укреплена. Однако противник вывел свои войска из крепости, выстроил ряды и изготовился к битве. Когда эмиры подошли, они начали сражение. [99]

Анализ работы, проделанной нашим автором над 77 главами своего основного первоисточника, показывает, что Шах-Махмуд Чурас, несмотря на явную зависимость от труда мирзы Мухаммад-Хайдара, стремился к тому, чтобы конспективность изложения компилятивной части сочеталась с необходимой связностью повествования и строгой хронологической последовательностью событий. Как уже отмечалось выше, предшественник автора мирза Мухаммад-Хайдар первоначально задумал и начал писать свой труд как исторические мемуары, завершенные им в 1541 г. и впоследствии составившие вторую книгу (дафтар) всего сочинения. По окончании мемуаров он добавил к ним исторический экскурс, составивший первую книгу труда, получившего название Тарих-и Рашиди и окончательно законченного 3 марта 1546 г. Естественно, что многие события, о которых он говорит в обеих частях, не только дополняют друг друга, но повторяются и перекликаются. В этой связи, чтобы избежать ненужных повторов, наш автор, следуя собственному плану, довольствовался обработкой сведений, содержащихся в главах каждой книги Тарих-и Рашиди, не пополняя их данными из другой ²⁹. Короче говоря, наш автор предпочел поглавную обработку заимствованного материала, что автоматически повлекло за собой принятие плана и композиции труда мирзы Мухаммад-Хайдара и обусловило тем самым всю структуру сочинения в целом. Правда, он внес незначительные коррективы в порядок использованных глав. В первом случае это было обусловлено соображениями хронологии ³⁰, а во втором — он изменил установленный им же самим порядок изложения ³¹. Для его метода обработки материалов Тарих-и Рашиди, пожалуй, более всего характерно чередование дословной передачи сведений первоисточника с их сжатым изложением, когда он связывал дословно выписанные фрагменты Тарих-и Рашиди ³² либо со смонтированными из [100] нескольких предложений частями этого же текста, либо с изложенными своими словами другими его фрагментами и пассажами. Отметим, что наш автор прибегает к пересказу в тех случаях, когда мирза Мухаммад-Хайдар, рассказывая о событиях, ведет речь от себя.

Строго придерживаясь принятого плана, следуя за повествованием Тарих-и Рашиди ³³, Шах-Махмуд Чурас тем не менее произвел значительные сокращения материала первоисточника, которые в основных чертах свелись к следующему. Почти повсеместно он опускает многочисленные стихотворные вставки, пространные и витиеватые речи действующих лиц, подробные, расцвеченные многими гиперболами и сравнениями описания осад городов, сражений, отдельных стычек, а также детальные описания подготовки войск к предстоящим сражениям. Кроме того, он опускает излишние подробности, второстепенные детали, которыми изобилует Тарих-и Рашиди и которые были уместны в нем, но выходили за рамки труда нашего автора, например обширные выдержки и обильные цитации из Зафар-наме ³⁴ Шараф ад-Дина 'Али Йазди и Тарих-и Джахангуша-йи Джувайни ³⁵ 'Ала' ад-Дина 'Ата-Малика Джувайни; обстоятельные характеристики многих государственных и военных деятелей от эпохи Йунус-хана до времени Султан-Са'ид-хана (Шах-Махмуд ограничивается лишь простым перечислением их имен); автобиографические отступления мирзы Мухаммад-Хайдара, воспоминания последнего об отце и дяде, его оценки событий, разбросанные во многих местах сочинения; рассказы, связанные с представителями младшей линии правящей династии, и т. п. ³⁶. [101]

Очевидно стремление автора дать предельно сжатый, связный обзор без углубленного внимания к деталям, но с сохранением общей канвы и хронологии повествования. Вместе с тем не все изменения и сокращения, проделанные Шах-Махмудом Чурасом, удачны и логичны. Нередко они производят впечатление небрежных переделок, сделанных без должного проникновения в текст мирзы Мухаммад-Хайдара, а в ряде случаев просто искажают его смысл. Причем без сравнения с соответствующими местами первоисточника было бы невозможно понять, что хотел передать в “Хронике” наш автор ³⁷. Часть ссылок автора Тарих-и Рашиди на отдельные главы своего сочинения Шах-Махмуд Чурас просто не заметил, и поэтому они вошли в текст его “Хроники” без изменений ³⁸.

Эти недоделки и недосмотры нашего автора исключают могущее появиться предположение о том, что Шах-Махмуд Чурас располагал какой-то не дошедшей до нас сокращенной версией Тарих-и Рашиди, которую он привлек в качестве основного первоисточника для истории Моголистана и Восточного Туркестана конца XIV — первой половины XVI в. ³⁹.

Шах-Махмуд Чурас не дополняет какими-либо новыми сведениями или материалами компилятивную часть “Хроники”, полученную в результате обработки 77 глав труда своего предшественника. Данное обстоятельство, на наш взгляд, совершенно естественно, поскольку оно лишний раз показывает, что наш автор, кроме Тарих-и Рашиди, не располагал другими письменными источниками, которые мог бы привлечь [102] к составлению своего сочинения в пределах отмеченных выше хронологических рамок.

Итак, Шах-Махмуд Чурас не дополнял и не исправлял сведений, почерпнутых в труде мирзы Мухаммад-Хайдара. Незначительные количественно, но иногда существенные по характеру приводимого материала расхождения, которые мы наблюдаем в соответствующих местах между данными компилятивной части “Хроники” и некоторыми списками Тарих-и Рашиди, объясняются просто тем, что Шах-Махмуд пользовался рукописью с надежным и точным текстом сочинения мирзы Мухаммад-Хайдара ⁴⁰.

УСТНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ

С середины 55-й главы начинается оригинальная часть сочинения Шах-Махмуда Чураса. Анализ этой части труда с точки зрения его возможных источников приводит к заключению, что наш автор не располагал какими-либо историческими источниками, содержащими материал по [103] истории Могольского государства от времени правления 'Абд ар-Рашид-хана (1533—1560) до дней составления “Хроники” ⁴¹.

Содержание сочинения показывает, что основным и главным источником сведений Шах-Махмуда Чураса явились рассказы свидетелей и участников событий, воспоминания близких родственников автора, наконец, наблюдения самого Шах-Махмуда, а также устная традиция (вполне вероятно, родовые предания чурасов или изустная история рода), бытовавшая в среде, которая окружала автора с детских лет. Автор нигде не ссылается на источники своей информации, а наши попытки выявить его информаторов в рассказах “Хроники” оказались тщетными и не дали ощутимых результатов. Лишь дважды он упоминает своего отца, остановившись на эпизоде его столкновения с Ходжой Шади ⁴², да в шести местах неопределенно говорит “со слов достойных доверия людей” ⁴³. В остальных же случаях почти каждый рассказ начинается с безличного “так передают”, или “так рассказывают”, или “подробности сего таковы”, или “пояснение сему событию состоит в том”, или “сообщают” и т. п.

Вместе с тем его информаторы, несомненно, принадлежали к весьма влиятельным кругам в Могольском государстве, были хорошо и всесторонне осведомлены о многих событиях, имевших место внутри страны и за ее пределами. Из рассказов автора с очевидностью вытекает, что все они были активными участниками многих событий, зафиксированных в “Хронике”, и играли заметную роль в масштабах всего государства, являясь сторонниками или противниками центральной яркендской власти. Как информаторы эти люди, видимо, не уступали мирзе Латифу чурасу — военному губернатору Уча, а позднее Аксу, принимавшему деятельное участие, поскольку он оказался в самой гуще событий, в длительной, шедшей с переменным успехом борьбе между преемниками Мухаммад-хана (1591—1609) — правителями Яркенда — и 'Абд ар-Рахим-ханом, правившим в Турфане и [104] Чалыше. Вынужденный бежать около 1040/1630-31 г. в Балх, мирза Латиф стал основным источником сведений для Махмуда б. Вали о событиях в Могольском государстве с конца XVI в. по 30-е годы XVII в. ⁴⁴. Именно этим обстоятельством объясняется значительное сходство сведений, сообщаемых Махмудом б. Вали и Шах-Махмудом Чурасом. Известные же расхождения между ними в датировках, в разных оценках событий, что можно объяснить также принадлежностью их к различным группировкам, и в деталях, скорее, подтверждают высказанное нами выше мнение, что Шах-Махмуд наряду с воспоминаниями современников, несомненно, прибегал к изустной истории рода, тем более что он предполагал осветить на страницах “Хроники” его историю. Выходцы из одного рода, из среды военной аристократии, конечно, могли рассказывать о событиях, протекавших на их глазах и при их участии, в близких по смыслу и форме выражениях.

ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ

Помимо уже отмеченных основных источников “Хроники” нам удалось установить еще три сочинения, из которых Шах-Махмуд извлек материал для более мелких эпизодов, вставных рассказов и притч-иллюстраций. Это следующие сочинения:

Раузат ал-ахбаб фи сийар ан-Наби ва-л-ал ва-л-асхаб, завершенное в 900/1494-95 г. Автор — эмир Джамал ад-Дин 'Атааллах б. Фазлаллах б. 'Абд ар-Рахман ал-Хусайни ад-Даштаки аш-Ширази (ум. в 926/1520 г.) ⁴⁵. Из этого труда Шах-Махмуд привел со значительными сокращениями пассажи о первых “праведных” халифах ⁴⁶.

Тазкират аш-шу'ара, составленное в 892/1487 г. Автор — Даулатшах б. 'Ала' ад-Даула Бахтишах ал-Гази [105] ас-Самарканди (ум. в 896/1490-91 или 900/1494-95 г.) ⁴⁷. Из этого сочинения Шах-Махмуд Чурас заимствовал фрагмент, состоящий из трех следующих один за другим рассказов, которые он несколько сократил и в которых произвел незначительные композиционные перестановки. Фрагмент был им введен как вставной рассказ для иллюстрации разговора, якобы имевшего место между 'Абд ар-Рашид-ханом и его вторым сыном 'Абд ал-Карим-султаном ⁴⁸.

Бахаристан, сочинение закончено в 892/1486-87 г. Автор — Нур ад-Дин 'Абд ар-Рахман б. Ахмад Джами (817—898/ 1414—1492). Отрывок, состоящий из двух рассказов, был взят Шах-Махмудом из третьей главы (рауза) Бахаристана почти без изменений (опущено начало первого рассказа) и включен в главу о добродетелях Мухаммад-хана ⁴⁹.

О языке “хроники”

Оригинальная часть сочинения представляет значительный интерес в языковом отношении. На ее страницах графически зафиксирован сравнительно близкий к литературному разговорный таджикский язык, бывший в употреблении среди части городского населения Восточного Туркестана, в частности в Яркенде, во второй половине XVII в. При этом нельзя не отметить, что сочинение было написано в условиях другой, однородной с точки зрения языка, среде, в которой преобладал староуйгурский язык, да и сам автор был по своему происхождению тюрком, для которого таджикский язык не был родным и которым он, видимо, овладел в детские годы в школе или медресе. Вполне допустимо, что эти специфические условия вызвали определенную диффузность синтаксиса, заметную в языке сочинения. Вместе с тем известно, что подобное явление характерно и для разговорного языка.

В настоящем разделе мы отнюдь не претендуем на то, чтобы дать в нем детальное описание особенностей и норм языка, представленного нашим памятником. Свою [106] первоочередную обязанность мы видели прежде всего в том, чтобы привлечь к нему внимание специалистов, занимающихся проблемами истории таджикского языка и исторической диалектологии, полагая, что памятник, донесший до нас образчики разговорной речи второй половины XVII в., вызовет у них несомненный интерес ⁵⁰.

Ниже приводятся наиболее характерные грамматические и лексические особенности языка “Хроники”.

I. ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Местоимения

Весьма широко употребляются личные местоимения мн. ч. в форме вторичного мн. ч.: майан, шумайан, ишанан ⁵¹. В качестве местоимения 3 л. ед. ч. часто употребляется вай (ср. таджикский) ⁵². При этом местоимения вай и у нейтральны в отношении категории одушевленности — неодушевленности и употребляются в качестве заменителя неодушевленного имени существительного ⁵³.

Глагол

Для глагольного словообразования характерна неотделимость приставок бар и дар от основы в глаголах типа бара-мадан и даравардан. Как правило, частица отрицания на и глагольная формообразующая приставка ми стоят непосредственно перед словообразующими бар и дар ⁵⁴.

Среди глагольных форм особый интерес представляет причастие прошедшего времени с суффиксом -ги. Как известно, такого рода причастия составляют специфику таджикского языка и таджикских говоров. Укажем некоторые примеры. [107] 'Поскольку стоял период декабря — января [и] путь назад был трудным, этот эмир, отправившийся в авангарде, вошел в крепость Зафар'. (л. 82а) 'Он приказал перебить оставшихся в Йарканде членов семей тех людей, включая женщин и малых детей, что уходили с ходжами в Аксу'.

Среди личных- видо-временных форм глагола, представленных в языке памятника, отметим следующие.

1. Прошедшее определенное или продолженное время с глаголом истадан: (л. 58б) 'В тот момент Хайдар-бек садился на коня' 'Киргизские эмиры уже были в сборе. Когда Чонкан вернулся, они начали присоединяться [к нему]'.

2. Длительная форма перфекта (типа мидида-ам): (л. 49б) 'После каждого намаза они (хан) обычно читали Фатиху'.

3. Длительная форма сослагательного наклонения (типа мидида башам): (л. 28б) 'Каким [своим] деянием, знанием, разумом и талантом можешь ты отличить [истинную] веру от ложного заблуждения, если меня призываешь к ней'; (л. 56б) 'Мы... пришли, чтобы сообща требовать Йарканд, который был [нашим] наследственным владением'.

Все указанные выше формы характерны для глагола современного таджикского языка.

В тексте нашего памятника широко представлены так называемые сложнодеепричастные глаголы. При этом среди модифицирующих глаголов, встречающихся в нем, можно выделить следующие. [108]

а) авардан: *** (л. 36а) 'Убили всех верблюдов, которых ранее целиком нагрузили ценными тканями и атласом'; *** (л. 51б) 'Сейчас [как раз] удобный момент, давайте, отправившись, захватим [ее]'; *** (л. 52а) 'Вместе с тем ханское знамя привязали к ноге хана'; *** (л. 59б) 'Эмиры, пустившись преследовать, переловили [их]'; *** (л. 75а) 'А Султан пусть возьмет [в Йарканд] дочерей и останки [хана]'.

б) амадан: *** (л. 25а) 'Едва они благополучно возвратились из похода, как следом пришло известие'; *** (л. 33б) 'Некий человек пришел от Саййид-Мухаммад-мирзы и сказал'; *** л. 53б) 'Узбек ведет на нас войска'; *** (л. 75б). 'Они проследовали до местности Черчен, не обнаружили калмаков и возвратились'.

в) дадан: (л. 7а) 'Если Шайх-Джамал придет сюда, давайте выдадим [ему] хана'; (л. 43а) *** 'Его сестру, что приходится ханше дочерью, выдали за 'Абд ар-Рашид-хана'; (л. 50а-б) [109] 'Курайш-султан прошел в келью и послал человека [сказать]: “Пусть наш святой ходжа воскресит нашу жену”'; *** (л. 516) 'Люди Мухаммад-хана, рассеявшись, очистили путь'.

г) гирифтан: *** (л. 62а) 'Люди Шахов окружили [их] кольцом'; (л. 76б) 'А Нур ад-Дин-хана они окружили',

д) истадан: (л. 56б) 'Все войска калмаков устранились [от участия в сражении]'; (л. 66б) 'Мирза 'Али-Шир натянул поводья (т. е. остановился)'; (л. 81б) 'Йулбарс-хан, выйдя среди ночи из Кашгара, изготовил в Пай-Кобаке войска к сражению'.

е) мандан: (л. 51б) 'Мухаммад-хан укрепился в цитадели'; (л. 65б) 'Храбрецы из Аксу схватили 'Араб-бека'; (л. 66б) 'Некоторых они (т. е. киргизы) раздели догола'; (л. 70б) 'Киргизы, пустившись преследовать хана, не настигли его'.

ж) нишистан: (л. 61б) 'Он вошел в крепость Аксу'; (л. 746) 'Он возложил вину на Уйтамиша'.

з) рафтан; (л. 79а) 'Пусть хан, оставив государство, уйдет'; [110] (л. 80б) 'Йулбарс-хан, потеряв надежду взять Кашгар, возвратился восвояси'; (л. 81б), 'Абдаллах-хан удалился [из города], Йулбарс-хан тоже повернул назад'.

II. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Для синтаксиса языка памятника характерно достаточно частое употребление причастно-деепричастных конструкций. Например: *** (л. 42а) 'Они собрали воедино тех разбежавшихся киргизов'; (л. 78а) *** 'Храбрецы, ушедшие вперед, пришли, взяв языка'. (Ср. также приведенные выше примеры с причастием на -ги).

III. ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Из особенностей лексики нашего сочинения прежде всего отметим значительное число местных таджикских слов, таких, как бигах 'поздно', 'поздний вечер' (лл. 17б, 70а); гун-даштан 'собирать' (л. 44б); илтимас 'просьба' (лл. 56б, 67а); калан 'старший', 'большой' (лл. 63а, 75б, 84а); хавли 'двор', 'усадьба' (лл. 62а, 84а); йакбараги 'разом', 'сразу' (лл. 10б, 18б) и пр.

Заимствований из тюркских языков сравнительно немного, и все они связаны с военной или административной терминологией.

О ПЕРЕВОДЕ “ХРОНИКИ”

Сочинение Шах-Махмуда Чураса было переведено “на староуйгурский язык с элементами кашгарского диалекта” ⁵⁵. Этот перевод был, видимо, выполнен в конце XVIII — первой половине XIX в. в Восточном Туркестане. Список перевода “Хроники” под условным названием *** “История ханов Алтышара, автор Шах-Махмуд, сын мирзы Фазила” хранится в [111] настоящее время в Отделе рукописей Института востоковедения им. Бируни АН УзССР, инв. № 7585. Рукопись содержит 168 листов, размер — 18 X 9 см, по 14 (иногда 15) строк на странице. Чернила черные, заглавия написаны красными. Почерк — профессиональный (местами небрежный) насталик, весьма похожий на среднеазиатский “мирзой” XIX в. На полях имеются пояснения арабских слов и некоторых терминов, встречающихся в тексте сочинения. По-видимому, они принадлежат либо переводчику, либо переписчику, так как написаны той же рукой, что и весь текст. К сожалению, список дефектен, в нем недостает первого листа и конца, в связи с чем перевод обрывается на главе “Рассказ о том, как Шуджа' ад-Дин Ахмад-хан послал войска против своего благородного дяди 'Абд ар-Рахим-хана”, что соответствует 79-й главе ⁵⁶ таджикского оригинала, представленного нашей рукописью. Отсутствие начала лишает нас возможности точно определить имя переводчика, место и время перевода “Хроники” на староуйгурский язык.

Текст воспроизведен по изданию: Шах Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника. М. Наука. 1976